| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А ведь каждая недополученная Красной Армией винтовка, пулемёт, орудие, патрон или снаряд — в случае войны с мировой буржуазией, приведёт к чьей-то смерти! И это будет — ваш хорошо знакомый сосед, ваш лучший друг, ваш единокровный брат, ваш любимый муж, ваш единственный сын или ваш родной отец… Вдумайтесь, товарищи! Хорошенько вдумайтесь!
И в ответных коментах неслось монолитным воплем:
— ДА, ДОКОЛЕ?!
Конечно, имело место изрядное «преувеличение», но среднего гражданина «дутые» цифры просто шокировали и, этот «монолитный вопль» — сигналом передался на самый «верх». Большевистская верхушка в тот период, надо отдать ей должное, ещё только начав «бронзоветь» — очень внимательно следила за настроением масс и, я этим обстоятельством — неоднократно пользовался.
Статьи напечатанные в губернских газетах, стали перепечатывать в центральных — подспудно подводя среднего гражданина к мысли: государство «своё» всегда возьмёт — но возьмёт уже из твоего кармана, а не из загашника должника. И «разум возмущённый» каждого сознательного гражданина, вскипал как тульский самовар на каменноугольном коксе:
— Он взял деньги и может быть — пропил с бабами по кабакам, а я теперь отдавай за него?! ШАЛИШЬ, БРАТ!!!
Последовали весьма многочисленные, «слезливые» письма кооператоров и прочих — разорившихся от невыплаты по кредитам, не могущие не вызвать сочувствия у «широких масс». Наиболее активные читатели открыто спрашивали:
— Что за буза, товарищи? Доколе будет продолжаться этот бардак в стране? Мы для того разве кровь вёдрами на колчаковских фронтах проливали — чтоб безучастными терпилами наблюдать и терпеть безучастно, как её с нас новые эксплуататоры — цистернами пьют?!
— Это что за дела творятся, граждане дорогие? Почему мы — победившие Колчака, Деникина, Юденича и «двунадцать языков» интервентов — не можем победить новых эксплуататоров-должников?!
Роковое слово было сказано!
Кондрат Конофальский уже до того насобачился в марксизме, что в целой серии своих публикаций идейно обогатил его собственной теорией о «возрастании классовой борьбы во время построения социализма в отдельно взятой стране». Об возникновении в ней новых эксплуататорских классов — разжигающих классовую ненависть и обостряющих классовую борьбу.
И это были вовсе не нэпманы или кулаки, в целом!
— …И имя ему — «злостный должник»! Советское государство и народное правительство, давая денежные кредиты всем желающим — предоставило всевозможные благоприятные условия для труженика, — вещал Брат-Кондрат с газетных полос, — но отдельные несознательные граждане, вместо того чтобы честно трудиться — присосались паразитами к народному хозяйству и пьют с него кровь. Предлагаю объявить злостных должников по кредитам новым эксплуататорским классом и вести с ним решительную войну на полное уничтожение: МЫ ИЛИ ОНИ!!!
Здесь мы с ним довольно сильно «разругались» — я играл роль «доброго следователя», он — «злого» (или наоборот, в зависимости от обстоятельств), но нарочитый «срач» — только подогрел интерес к теме, газеты просто выхватывали с рук и, подключив к ней довольно высокопоставленных идеологов большевизма.
Абсурд был как говорится — на лицо и, конечно последние разнесли «в пух и прах» обоих теоретиков — как «Товарища Чё» (Брата-Кондрата то есть), так и меня — пишущего в этот раз под ником «Бред Пить». В журнале «Большевик», мы с ним поочерёдно раскаянно повинились перед «старшими» товарищами — знавшими Маркса и Энгельса чуть ли не лично, признали свою неправоту — перед ветеранами борьбы с самодержавием…
Но, осадочек то остался!
В смысле: общественное мнение, хоть и самую малость, чуть-чуть — но в очередной раз изменилось в нужную мне сторону.
Наконец, в Нижнем Новгороде по инициативе «снизу» собрался симпозиум (по известной причине «съездом» назвать не решился) руководителей банковско-кредитных учреждений среднего уровня центральной России и некоторых регионов. После трёхдневной говорильни и довольно грандиозного шествия по улицам с плакатами и лозунгами, была выбрана «контактная группа» — среди которой затесался и я, которая поехала в Москву на встречу с руководством страны.
Делегаты-финансисты провели переговоры со многими советскими высшими партийными и хозяйственными деятелями. Чаше всего, конечно с Наркомом финансов СССР и творцом денежной реформы Григорием Яковлевичем Сокольниковым (настоящее имя Гирш Яковлевич Бриллиант). Кстати тоже, как и очень многие руководители пролетарского государства — он самого пролетарского из всех пролетарских, происхождения: его папа владел аптекой, а мама — дочь купца первой гильдии. Ну а так — пролетарий пролетарием: сухо-мозолистые руки привыкшие держать молот, вечно сутулая спина и чёрные круги под глазами — от навечно въевшейся каменноугольной пыли…
Бывал на этих встречах и переговорах и, хотя даже как-то разок толкнул кратко-информативную речь на злобу дня, но по большей части помалкивал — лишь внимательно слушая, что говорят другие. На мой взгляд, всё было уже предрешено — так чего попусту языком молоть?
На данном этапе мои и Советского правительства хотелки совпадают в своих главных чертах, а рутинные мелочи пусть обсасывают другие.
Так и случилось: под давлением общественности были изданы соответствующие правительственные постановления, внесены необходимые изменения в уголовный кодекс, в местные органы власти разосланы партийные директивы об «всемерном содействии» и, я (и не только я!) получил легальное обоснование по изъятию материальных ценностей в счёт погашения кредиторской задолженности.
* * *
Ещё одна — тайная причина, по которой следовало бы взяться за «злостных должников»…
После операции «Хулиганов нет», с этим явлением — по крайней мере в обеих столицах и центральных губерниях, за два прошедших года было покончено — если и не навсегда, конечно, то надолго. Комсомольцы — бойцы «ударных отрядов по борьбе с хулиганством», остались не у дел и заскучали. Тем более, время идёт — дети растут и, на место «старых» — приходит молодёжь, которая слушая рассказы о подвигах «ветеранов», рвётся в бой.
А «боя» то, всё нет и нет!
Иметь организованную, пусть и не вооружённую силу — находящуюся в бездействии, это — очень опасно. Детишки, маясь от безделья, способны и сами что-нибудь придумать такое-эдакое, что весьма может не понравиться «старшим товарищам» из Кремля. Те, могут не понять благородных порывов горячих молодых сердец и «всыпать» так, что…
Меньше всего партия большевиков напоминает чадолюбивого папашу, за прегрешения наказывающего неразумного отрока ремнём по заднице!
Та, больше напоминает Раскольникова: чуть, что не так — сразу топором по темечку.
Конечно, кое-какие меры предпринимаются.
Большую часть подросших борцов с хулиганами приняли «Ударные комсомольско-молодёжные строительные отряды» (УКМСО) — про которые я уже как-то рассказывал и ещё не раз расскажу.
Наиболее «воинственных» из уже взрослых бойцов «УКО» — забирает к себе «Полицейская академия», где им «через ноги» — жёсткой муштрой вдалбливается дисциплина. Получаются отличные сотрудники, которых уже начинают ценить, не только в «ВОХРе» и кооперативной «Спецухе» — но и в любых правоохранительных органах. Часть энергии оставшихся — растрачивается на борьбу с детской беспризорностью: облавами совместно с милицией, вылавливанием и определением недавних «союзников» в войне с хулиганством — в детские приюты, дома и воспитательно-трудовые колонии.
Мне удалось внушить Ефиму Анисимову всю серьёзность положения и, кроме всяких организационно-скучных мероприятий — типа политучёбы и политзанятий, он занимает своих бойцов спортом, популярной военно-прикладной игрой «Зарница», походами — в том числе «по местам боевой славы»…
Однако, этого мало!
Молодёжь, точнее: наиболее активная часть молодёжи (а в «УКО» — других просто по определению быть не может), требует настоящего — большого(!) дела. Чтоб, можно было потом детям и внукам рассказать.
Поэтому, Ефим и другие ребята просто обрадовались, когда я им изложил свой план, завершив его в духе эпохи весьма пафосно:
— Товарищи комсомольцы! Мы избавили страну от такого позорного пережитка проклятого прошлого, как хулиганство. Теперь мы должны помочь скинуть с шеи народа новых кровососов — злостных должников!
Те, только руки — соскучившиеся по бейсбольным битам, потирали:
— Ну, наконец-то настоящее дело, Серафим!
Прежде просто Вася Пупкин — а ныне, присно и во веки веков — Василий Васильевич Путин, не зря был приглашён мной на это совещание руководителей командиров «Ударных комсомольских отрядов» со всей губернии:
— С тебя, Василий, техническое обеспечение операции.
— Извини, Серафим…?
— Нужно создать прибор по поиску «эквивалента» стоимости.
Про нашего ВВП будет разговор особый, ныне же просто упомяну в тему: первый патент на изобретение стационарного металлодетектора, предназначенного для предотвращения воровства металлических деталей с заводов, подал американец Жерар Фишер в 1925 году. Наш же Вася годам позже запатентовал переносной прибор. Правда пока, «переносить» его можно было только вдвоём — из-за веса источника питания и, на роль армейского миноискателя он не годился.
* * *
Первую операцию по изъятию задолженности у сельских мироедов возглавлял лично я.
В самом богатом селе на юге Ардатовского уезда, сперва была произведена разведка… Это было сделать достаточно легко, ибо ещё с дореволюционных времён, никакого — былого монолитного единства русской крестьянской общины, не было и в помине. Сельский люд напоминал два, а то и больше враждебных племени — по какой-либо независящей он них самих причине, вынужденных проживать вместе и ждущих только подходящего момента — чтоб перерезать друг другу глотки.
Сдают соседа и даже близкого родственника — только в путь!
Однако, чтоб не выдать «агентуру» и главное — произвести должное впечатление на бородатых пейзан, операция по изъятию задолженности — проводилась по всем правилам «науки» и с применением новейших технических средств.
Село было окружено вневедомственной милицией, внутрь вошли комсомольский отряд с судебными приставами — всё как положено, под охраной курсантов Ульяновской «Полицейской академии». Местные активисты помогают, приглашённые представители прессы фиксируют — чтоб потом осветить событие, так сказать, на полосах своих газет.
Направляемся к первому задолжнику и после «официальных церемоний», спрашиваю у справненького, такого из себя — всего «гладенького», мужичка:
— Гражданин задолжник! Может, чистосердечно покаетесь, рассчитаетесь по долгам перед «Красной взаимопомощью» и, тем самым — облегчив кошелёк, облегчите и свою совесть?
Тот, нараспашку открывает двери амбара, конюшни, коровника и, откровенно глумливо:
— А ты меня «не совести»! У меня больше ничего нет — хоть обыщитесь.
Действительно — одна лошадь, одна корова, один плуг и один-единственный серп с молотом…
— А чё так насрано, то? — деланно удивляюсь, — неуж, эти две божьи скотинки — могли зараз столько куч свежего дерьма наложить?!
Тот, не моргнув глазом:
— В эту пору у скотины от цветения пырея брюхо пучит: то не срёт по неделе, то наоборот — срёт как перепуганная. Однакось, вам — городским, этого не понять!
Понимающе киваю:
— Да, куда там уж нам — в вашем дерьме что-то соображать…
Фокус этот давно известен: у этой публики тоже есть своя «разведка» — скорее всего кто-то из судебных исполнителей и, в случае шухера — скотину отгоняют куда-нибудь подальше или просто распределяют по друзьям да родственникам.
И, хрен что докажешь!
У лошади с козой, иль к примеру — у коровы с овцой, пачпорта с фотокарточкой морды нетути. Говорить она не умеет и, чья она — так просто не узнаешь, даже ежели ей раскалённые иголки под копыта втыкать. Впрочем, меня крестьянская скотина не интересовала.
Однако, операция «Поле чудес» продолжается.
— Так Вы, гражданин — бессовестный, значит? Ладно… Приступить к описанию имущества!
Судебные приставы с понятыми расползлись по дому, по двору, сам же я с парой комсомольцев поздоровее, с журналистами и «активистами», направился в совершенно пустой — хоть шаром покати, сарай. Обеспокоенный хозяин почему-то последовал не в дом — где будут пересчитывать его коцаные молью штопанные подштанники, а за мной.
— Поддержи аккумулятор, — говорю ему, — раз уж увязался.
Местные источники тока такие тяжёлые и громоздкие!
Настораживается, увидев «машинку»:
— Чегой, это?
— Скоро узнаешь…
Сам надеваю наушники, самодельный металлоискатель на стержневых лампах в руки и, вперёд. Прошёлся вдоль стены, подошёл к стоящему в углу ларю и тут у меня в ушах «запищало».
Смотрю на начинающего сереть прямо на глазах хозяина:
— Гражданин, Вам точно нечего нам сказать?
— Нечего…, — выдыхает, — точно.
— Ну, что ж мужик — ты сам этого хотел! Зовите исполнителя и пару понятых.
Когда последние поспешая прибыли, отодвигаю с помощью своих комсомольцев ларь в сторону и взяв у одного из них малую пехотную лопатку, начинаю рыть.
Металлоискатель действующий на принципе «биений» двух электросигналов получился хоть и достаточно портативным — чтоб его носить вдвоём, но не шибко чувствительным и на испытаниях — брал металлические предметы на глубине не более полуметра. Однако, этого вполне хватило — «звякнуло» через сантиметров тридцать и вскоре на свет появился чугунок наполовину заполненный жёлтыми кругляшками с отчеканенным на них волосатым профилем — ныне просто за безделье убиенного, а в будущем — «святого великомученика».
— Это моё! — опомнился гражданин и потянулся ручонками.
Спрятав находку за спину:
— Гражданин, руки прочь! Вы при свидетелях отреклись — только что сказав, что у Вас в этом сарае «ничего нет». Поэтому, это — клад! А по закону — все клады в стране принадлежит государству, за вычетом двадцати пяти процентов в виде премии нашедшему… То есть — мне!
Передаю чугунок обалдевшему судебному исполнителю:
— Товарищ! Прошу пересчитать империалы и составить протокол положенного в таких случаях образца.
Гражданин кулак оказался довольно предусмотрительным, а я — не привыкшим почивать на лаврах и, в ушах у меня «звенело» ещё в двух местах: прямо на дворе под свинячьим корытом и под крыльцом. Последний тайник, так вообще — «произведение искусства»: не будь у меня прибора — фиг бы его и за сто лет кто нашёл!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
