Минус восемнадцатый век

Армия маджра, рассыпавшись лавой, неторопливо двигалась в нашу сторону. БМД они ещё не видели, но её появление ошеломило схватившихся друг с другом разведчиков такар и маджра. Застыв от невиданного зрелища на пару секунд, они, забыв о воинском долге, с воплями бросились в разные стороны.

Испуг удиравших маджра был настолько силён, что они, не останавливаясь и не обращая внимания на окрики командиров, промчались сквозь свой конный строй. Чтобы не тянуть кота за хвост, дожидаясь пока кочевники восстановят дисциплину среди подчинённых, я взобрался на башню и принялся орать и махать руками. Меня заметили.

Маджра продолжали рысцой нестись к вершине холма даже тогда, когда я спустился внутрь башни, а Ренат вывел машину на противоположный склон. Шаг конницы немного замедлился, но командиры яростно колотя древками копий отставших, погнали войско в атаку. Не доезжая сотни метров всадники выпустили по броне БМД град стрел, не решаясь подойти ближе к невиданному чудовищу. А мы дожидались, пока до них дойдёт тщетность их усилий. Наконец щелчки по броне прекратились. И тут я нажал на спуск пулемёта, проведя стволом с левого крыла конной цепи к левому...

Удиравших я подгонял короткими, в три четыре выстрела, очередями 30-мм пушки до тех пор, пока последний не скрылся за ближайшим холмом. А когда мы переехали на него, за следующим.

Хотя моей задачей было посильнее напугать кочевников, без жертв и пострадавших с их стороны не обошлось. Когда мы возвращались из погони за нару, такар, справившиеся с испугом, уже рыскали по полю боя, собирая трофеи. Наше внимание привлекла группа людей, собравшихся вместе и в нерешительности разглядывающая что-то лежащее на земле, и Ренат направил машину в их сторону.

Воины обступили полукругом полулежащую на земле девушку, привалившуюся спиной к крупу убитой взрывом лошади. Она продолжала сжимать в руке нож, но была явно в шоковом состоянии. Часто дыша, она с ужасом смотрела на свой оголившийся живот, вспоротый осколком снаряда. Кусок металла аккуратно рассёк мышцы, но не задел внутренности, и из десятисантиметровой раны выглядывали кишки.

Самый старший такар, мужчина лет тридцати, что-то сказал мне извиняющимся тоном, ткнул пальцем в сторону раны и замахнулся было копьём, чтобы добить раненую. Видимо, ради избавления от мучений (остальных раненых такар позже увели в своё селение). Но я перехватил его руку и скомандовал Ренату:

-Мухой дуй к самолёту и привези носилки, бинты, шприц-тюбик с наркозом, перекиси водорода и иголку с шёлковой ниткой. Да, и кипячёной воды, если получится.

-А где я тебе шёлка возьму?

-Из парашюта, дурило!

Когда десантник вернулся, я первым делом осторожно отнял у девушки нож. Потом воткнул шприц-тюбик в предплечье, а когда наркоз подействовал, знаками приказал воинам держать её руки и ноги. Она почти не дёргалась и когда я обливал рану перекисью, и когда зашивал распоротый живот.

-Готово! Главное теперь, чтобы перитонит не начался. Обидно будет: девчонка больно симпатичная, ей жить да жить, детей рожать...

Девушка действительно резко выделялась из виденных мной нару. Довольно рослая, пропорционально сложенная. Светло-русые, а не чёрные, как у остальных, обрезанные по плечи волосы, голубые, а не карие глаза, довольно светлая кожа. Классический нос, чуть припухшие губы, округлый подбородок с ямочкой. Сквозь дыры в куртке проглядывала высокая чашеодразная грудь. Сильные ноги, довольно изящные кисти рук.

Девушку уложили на армейские брезентовые носилки, и я скомандовал не перестающим изумляться такар нести её в сторону самолёта. Она, словно пьяная, бессмысленно блуждала взглядом, но не противилась ничему. А вскоре то ли уснула, то ли потеряла сознание.

Для пленницы пришлось оборудовать ещё одно спальное место, где она молча лежала в полузабытьи, пока действовал наркоз. Лишь к вечеру стала проявлять некоторое беспокойство, что было вполне естественным явлением, учитывая то факт, что она вряд-ли перед боем готовилась к предстоящей полостной операцией. Мы с Ренатом, посовещавшись, подняли её под руки и отвели к самолётному сортиру, где пришлось изображать не вполне приличную в высшем обществе пантомиму, чтобы объяснить, ради чего её привели к столь странной конструкции, которой мы сами, к слову сказать, не пользовались. Чисто гуманные соображения подсказывали, что нам потерпеть туалетное амбре будет чуть проще, чем только что прооперированной даме скакать из фюзеляжа, а потом сидеть на корточках.

Девочка оказалась понятливой, и после кормления разведённой в кипятке кашей солдатского сухого пайка до утра вела себя на 'больничной койки' совершенно спокойно. Зато из-за живности, набежавшей полакомиться трупами павших маджра и их лошадей вряд ли хорошо спалось оставленным Батышем наблюдателям, по официальной версии следившим, чтобы не подкрались коварные нару. Сто процентов, что вторым, неофициальным их заданием, была слежка за нами: не задумываем ли мы гадостей в отношении такар.

Мы, конечно, задумывали. Но не гадости.

Латунные отстрелянные гильзы тридцатимиллиметровой пушки БМД мы переделали в наконечники копий, и в течение дня перевооружили караул такар. Нарубив донышки гильз зубилом и слегка поработав молотком, наделали из них наконечников стрел, которые торжественно вручили 'начальнику караула', показав, как ими заменить каменные наконечники, а также продемонстрировав преимущество нового оружия. Тот был в экстазе. Часть гильз пошло на изготовление накладных пластинок для курток бойцов. Пришлось нарвать огромную охапку травы, изображавшую чучело человека, набить ею куртку, половину которой мы усилили пластинами, а половину оставили, как было. Стрела с каменным наконечником при выстреле с десяти метров пробила кожу куртки, но её наконечник, оставив вмятину на латунной пластине, раскололся при попадании в бронированную часть. Показав, как пришивать пластины кожаными ремешками, мы нашли занятие наблюдателям на ближайшие два дня, поскольку дырявить кремнёвым шилом одежду и тащить сквозь дырки кожаные шнурки оказалось достаточно сложным занятием.

Столь тесное общение с воинами обогащало наш словарный запас языка такар. Но если мне их язык давался достаточно сложно, то Ренат уже мог достаточно свободно общаться с 'охранниками'.

-Как тебе это удаётся? -удивлялся я.

-Привык, наверное. Я пять языков знаю: русский, башкирский, татарский, марийский и английский. Так что шестому научиться — особых проблем нет, -рассмеялся десантник.

Наша подопечная тоже пошла на выздоровление. Пока мы решали вопросы перевооружения союзников, она уже научилась сама передвигаться до туалета и обратно. Пока по стеночке, но сама.

Вечерний осмотр раны показал, что её края уже начали срастаться. И, что порадовало меня ещё больше, никакого внутреннего нагноения после операции в антисанитарных условиях у девушки не возникло.

За три дня, пока она была у нас, воительница не проронила ни слова. Но после очередной перевязки ткнула в мою сторону пальцем и спросила:

-Асилит?

Я подтвердил имя, данное мне такар, подтвердил новое имя Рената.

-Ты бог?

-Такар говорят — бог. А я — человек.

-Маджра говорят — бог. Исами говорил — ты человек. Я говорила — ты человек. Исами умер. Я живая. Я говорю — ты бог. Человек не делает, как ты. Люди злые, ты — бог. Моё имя Линэза.

-Линэза — маджра?

-Линэза была харьяна. Маджра убили много харьяна. Много дней пути. Я много жила у маджра и стала маджра. Харьяна -воины. Маджра — воины. Я — воин. Дай мне нож, я воин Асилита.

Я покачал головой:

-Линэза будет лежать. Пять дней. Потом десять дней ходить медленно.

-Дай мне нож.

Я снова покачал головой и показал пальцем на повязку.

-Нет.

На крошечную тучку на горизонте ни я, ни Ренат не обратили внимания. Занимались мы тем, что 'проводили свет' в наше жилище, оборудованное в обломанном хвосте самолёта. А попросту вставляли самолётные иллюминаторы в прорубленные в обшивке дыры. Наша то ли пленница, то ли пациентка что-то начала говорить, но словарного запаса нам не хватило, чтобы понять её речь. Поняли только слово 'плохо'.

Следом примчались перепуганные 'охранники' и принялись проситься внутрь самолётного фюзеляжа. Вот тут пришло время действительно насторожиться, поскольку эти воины уже неделю не только обходились без нашей помощи, но и периодически подкармливали нас мясом, добытым на охоте. Кстати, каждый раз нахваливая наконечники стрел и копий, подаренные им. Раньше они боялись даже приближаться к обломкам гигантского даже по нашим меркам самолёта, а тут...

Когда стремительно приближающая свинцовая туча заволокла полнеба, стало ясно, чего они всего так перепугались. Налетевший ураганный ветер поднял тучи пыли, взлетали в воздух и неслись, гонимые им листья, пучки травы, насекомые. По обшивке гулко загрохотал обрывок алюминиевого листа, сорванный с брюха самолёта ещё в момент катастрофы. И сам фюзеляж, и 'пристройка' к нему — оборванный хвост — качались и скрипели из-за парусности гигантских крыльев и хвостового оперения.

В отличие от воинов-такар, приближающийся удар стихии вызвал у меня какое-то озорное настроение. И я позвал Линэзу за собой в кабину стрелка, расположенную в самом конце самолётного хвоста, куда она ещё никогда не заходила, поскольку дверь в неё мы всегда держали закрытой.

Остекление кабины позволяло видеть происходящее снаружи, как будто ты сам находишься посреди этого мечущегося я в беспорядке мусора. Я усадил в кресло стрелка девушку, на лице которой постоянно сменяли друг друга ужас, восхищение, благоговение и просто удивление, а сам стоял сзади, просто любуясь гневом природы.

Вдруг ветер стих, наступило короткое затишье и крупные, едва ли со с толовую ложку размером, капли забарабанили по земле, остеклению кабины, корпусу самолёта. Несколько секунд, и сплошная пелена дождя, разрезаемая молниями, закрыла всё, что находилось далее двух шагов.

Минуты две за стеклом была почти ночная темнота, затем ливень чуть ослаб, и снова стали проявляться очертания некоторых предметов.

-Это сделал ты? -обвела рукой кабину стрелка Линэза.

-Нет, это сделал мой народ.

-Как зовут твой народ?

Что было отвечать этому дитю природы? Рассказывать про конструкторское бюро Ильюшина и Ульяновский авиазавод?

-Россия...

Реакция девушки на имя моей Родины была удивительной.

-Ра Асия???

А спустя несколько секунд она пояснила причину того, что её так поразило.

-Земля людей бога Ра? Харьяна говорят, что в этой земле все — боги. Харьяна и такар давно ушли из неё и забыли дорогу назад. Харьяна тоже были богами, помощниками Ра. Такар — их слугами. Ты — бог!

-Маджра тоже из той земли?

-Нет, маджра всегда жили здесь. Они — никто. Они говорят, что они самые сильные, потому что убивают такар, убивают харьяна, убивают других. Но ты убил много маджра. Ты убил Исами. Ты — бог.

-Кто такой Исами?

-Исами был мой господин. Исами был самый сильный воин рода. Ты убил Исами, теперь ты — мой господин. Бог из народа Ра Асия — мой господин. Я — твой воин.

Я не знал как объяснить ей, что не могу быть её господином: просто не хватало слов. Всё-таки язык такар был для нас с Ренатом чужим, и изучать его мы, по сути, только-только начали.

Буря всё-таки не прошла даром для нашего убежища. Порывы ветра качали и фюзеляж, и хвост самолёта, из-за чего вся наша работа по заделыванию щелей между ними пошла насмарку. Мы теперь снова ночевали почти на улице.

Проливной дождь превратил кабину пилотов, в остеклении которой после жёсткой посадки не хватало нескольких фрагментов, была залита. И хоть вода ушла сквозь побитые стёкла в нижней части кабины, подключать бортовую сеть я бы уже не рискнул. Вставленные нами в обшивку хвоста иллюминаторы тоже пропускали воду. Ну, а дыры на месте их прежнего жительства стали причиной целых потоков, уходящих куда-то вниз по внутренней обшивке.

Недолгое совещание у вечернего костра закончилось решением, которое каждому из нас уже приходило в голову: рано или поздно нам придётся либо строить собственное более капитальное жильё, либо перебираться в селение такар.

-Я за второй вариант. И думать нечего: без людей мы рано или поздно пропадём! -отрезал Ренат. -А ещё раньше сами одичаем.

-Ну, тогда тебе и флаг в руки! Договаривайся с 'охраной' что мы хотим явиться к Батышу с официальным визитом. А там будем дипломатию разводить, чтобы нас пустили на постой.

Наутро он, с трудом уговорив предводителя воинов, оставленных нам для охраны, забраться на броню БМД, укатил куда-то на северо-запад. Предварительно пообещав периодически связываться со мной по радио, ради чего я таки привёл в порядок самолётную УКВ-рацию.

Не прошло и полутора часов, как Ренат вышел на связь, доложив о прибытии на место. Правда, там было не всё в порядке: ураган разрушил большинство жилищ, и такар сами оказались без крова над головой.

То, что я разговариваю с Ренатом, уехавшим на расстояние в несколько часов пешего хода, в очередной раз убедила Линэзу в нашей божественной сути. Как другое событие, едва не закончившееся трагически.

Уже прошло несколько дней, как я снял ей швы на прекрасно затянувшейся ране, и девушка самостоятельно ходила по лагерю. Правда, я, не до конца ей доверяя, старался надолго не оставлять без присмотра. Вот и в этот раз, выдержав некоторую паузу после того, как она отлучилась за ближайшие камни, решил полюбопытствовать, где её носит. Выйдя из-за валуна, я обнаружил подопечную стоящей столбом на открытом пятачке. На её груди сидел дидака, этот ходячий метроном-гипнотизёр, прицеливаясь, как удачнее перекусить сонную артерию. Громкий окрик не подействовал на девушку. Она, как сомнамбула, плавно покачивалась в такт колебаниям хвоста ящерицы. Отреагировал дидака, повернув в мою сторону свою мерзкую морду и предупреждающе зашипев, после чего откровенно изготовился вцепиться в горло завороженной жертве.

Самое сложное было с пяти метров не зацепить пулей девушку: добежать до неё, чтобы сбить мерзкую тварь, я просто не успевал. Выстрел из пистолета Макарова пробил жирное туловище ящерицы и одновременно вывел Линэзу из оцепенения. Подбежав, я двумя пулями добил извивающееся на земле пресмыкающееся, а когда повернулся к девушке, увидел в её глазах животный ужас человека, только что избежавшего смерти. Она побледнела намного сильнее, чем когда корчилась от боли с распоротым животом, и... стала валиться в обморок.

Впрочем, я был рядом, и упасть она не успела, опомнившись уже через секунду. И не менее быстро Линэза высвободилась из моих рук.

-Ты убил дидаку?

-Да, он хотел убить тебя.

-Никто не может убить дидаку. Дидака убивает всех. Дидака умный, потому что он пьёт кровь убитого. Этот дидака не молодой, он хорошо умеет убивать. Ты не боишься дидаку?

-Нет. Дидаки меня боятся. Я их бью ногой, -изобразил я футбольный приём, которым уже несколько раз избавлялся от назойливых ящериц.

-Пойдём туда. -махнула она в сторону останков самолёта. -Здесь плохое место. Здесь много дидак. Нужно уходить отсюда. Ты убил дидаку молнией? Как Исами? Как других маджра?