Эквивалент. Глава третья

Война войной, но обед это дело святое. И это святое дело решительно испортили подчинённые командира пехотного полка вермахта Франка Крауса, принеся своему командиру неприятные вести. Сволочи принесли свои рапорта перед обедом. Вот, кто они после этого? Теперь полковник Краус сидел в своей землянке, считавшейся штабом полка, и дулся, как жаба перед спариванием. С рапортами надо что-то решать. И с обедом надо решать. Но аппетит полностью испорчен, а это плохо. А ведь, как всё шло хорошо, особенно в стрелковом батальоне капитана Шрайбера. Ну, почти всё хорошо по меркам Восточного фронта. Потери, конечно, особенно в последнее время резко увеличились. Но вермахт продолжал давить большевиков и скоро, как обещал великий фюрер, мы их додавим, загнав за Урал в Тартарию. И тут, на тебе, сразу три сюрприза. И именно на участке Шрайбера.

Полковник Краус с раздражением опять взял в руки листы бумаги. Нацепил очки и опять вчитался в строчки. Читать документы полковнику мешала большая, жирная, зелёно-чёрная муха. С большевицкой настырностью она атаковала белые листы бумаги и свирепо жужжала. Норовила устроиться на белую бумагу, где она сразу бросалась в глаза. Муха явно ждала пищу, что принесли бы полковнику, но сейчас не до еды. Полковник терпит — муха тоже потерпит. Бороться с русскими мухами нет никакой возможности: одну прибьёшь — три прилетят. Бороться с этими мухами всё равно, что пытаться толочь воду в ступе. Вечером мухи улетят спать, но им на смену прилетят комары и начнут донимать арийцев. Так и с русскими войсками. Уже сколько большевиков убито в боях, а их только больше становится. Так у фюрера и народа не хватит. Фюреру уже приходится гнать на войну не только арийцев, но и всякую шваль в виде венгров, хорватов, украинцев, прибалтов и, прости Господи, румын. Славян, конечно, не жалко сжечь в топке войны, но как же неприятно смотреть на этих "союзников".

Судя по рапортам, русские совсем обнаглели. Ещё и природа им помогает. Отменно начавшуюся атаку на позиции большевиков прервал сильнейший ливень. Впрочем, атака на некоторых участках и так захлебнулась по причине выхода из строя танков. Но две стрелковые роты Шрайбера героически овладели русскими траншеями, где сидела, окопавшись пара батальонов большевиков. Не меньше. Большевиков поголовно истребили, но потом начались неприятности и непонятности. Скорее всего, русское жидо-большевистское командование на этот участок фронта нагнало своих фанатиков из НКВД и ВКПб. Иначе, как объяснить, что накануне пропала разведгруппа, состоящая из опытных солдат вермахта. И это только первый звоночек. Как говорят русские — это только соцветия на кустах и деревьях, а созревшие плоды появятся потом. Дурацкие у них поговорки.

Теперь командиру полка надо думать, как обойти вставшую на пути вермахта проблему. И что докладывать начальству? Мудрое начальство потребует предложений, как решить проблему. А как проблему решить, если решительно непонятно, что это такое произошло сегодня ночью на фронте. Собственно выход один есть: если не можешь ничего придумать, действуй. Потом разберёшься. Сначала надо пообедать, но, шайзе, из головы не выходят эти рапорта. Сначала медики сообщили, что в стрелковой роте оберлейтенанта Пфайффера большой процент от попадания в стрелков разрывных пуль. Осмотр трупов показал, что в шутце попадали не крупнокалиберные пули, а именно разрывные. Это точно установлено. Пули отрывали конечности бедным стрелкам, выворачивали кишки и разносили головы. Самое неприятное оказалось то, что найденные в телах солдат исковерканные пули, определялись как пули к немецкому маузеру. Вот именно, к обычному Kar98k. Большевики каким-то образом обычные патроны к маузеру трансформировали в разрывные. Это нарушение всех конвенций о ведении войны. Мы же не нарушаем правила ведения войны! Не обстреливаем большевиков химическими снарядами. А эти варвары применили разрывные пули. Мы ведём войну честно, а они подло, как унтерменши. Хм, ну, ладно...почти честно мы воюем. Если не считать несколько незначительных эпизодов, когда солдаты вермахта немного сожгли русских баб и их детей в сараях. Так эти бабы с детьми сами виноваты: не будут помогать раненым красноармейцам. Вот солдаты и озлились. А евреев и цыган поголовно расстреливаем только из-за того, что они вне закона. Фюрер знает, что делает. И вообще, не унтерменшам говорить нам о рыцарстве. Они должны бежать в свою Тартарию за Урал и там сидеть, а не кидаться в свои бестолковые атаки на доблестных солдат фюрера. Теперь придётся разбираться — где изготавливаются патроны к маузеру в варварском разрывном исполнении.

Но проблема с появлением на фронте разрывных патронов, это ещё только начало неприятностей. Как объяснить то, что ночью русские сотворили с танком и его героическим экипажем? Доблестные ремонтники, несмотря на огромный риск, утащили подбитую машину в тыл из-под носа русских, а утром, при осмотре танка вдруг выяснились странные обстоятельства, требующие тщательного расследования. Судя по словам, написанным в рапорте, большевики применили особое оружие против танка и его экипажа. Почему-то ночью. Может, писавшие рапорт перепились шнапса или объелись перветином, ибо то, что они понаписали, не укладывается в голове. Надо самому идти и осматривать этот танк. Хорошо, что танк не относится напрямую к пехотному полку, но происшествие случилось в зоне ответственности полка. Подчинённые перестарались и примазали к событию своего командира полка. Лучше бы командование от танкистов разбиралось со своей проблемой, а не пехотный полковник. Каким образом пехотный полковник должен определить, чем это большевики умудрились продырявить танк вместе с экипажем. Судя по рапорту, теперь это не танк, а решето. Весь в дырках, причём в странных дырках. Есть дыры более-менее ровные, а есть извивающиеся в броне танка. Как будто червяк прогрыз яблоко. Спрашивается, чем можно просверлить такие дырки в броне? Да ничем! И прожечь нельзя. Можно, конечно, предположить, что это какое-то насекомое прогрызло броню, но таких насекомых в Фатерлянде не водится. А в России, получается, водятся такие паразиты, что грызут сталь. Если это так, то вермахту в этой России капут. Русские насекомые, обожающие грызть танковую броню, сожрут всю немецкую технику, да и солдат поедят, ведь в трупах танкистов тоже нашли странные сквозные отверстия. Вот такие рапорта почитаешь, и аппетит пропадает начисто. Как в таких условиях воевать? Солдат на фронте заедают русские вши, обожающие арийскую кровь. Так тут ещё приползли какие-то совсем уж страшные насекомые, которые жрут не только солдат, но и танки. Одну машину уже сожрали, плюс в трёх танкистах проделали сквозные отверстия. Жуткая смерть. Кроме того, ночью кто-то крутился возле танка, так как у одного танкиста отсутствует оружие и обувь.

Оберлейтенант Пфайффер отделался в последнем бою ранением. Он что-то там говорил, что река, которую с боями форсировал вермахт, называемая Дон, является притоком Стикса и в местах этих водится мистический ужас. Допился Пфайффер русского самогона до того, что ужас ему стал мерещиться. Полоумный Пфайффер теперь отдыхает в госпитале, а его бредовые слова стали пророческими. Тут, хочешь — не хочешь, а поверишь во всякий бред.

Если с дырками в танке придётся больше разбираться танкистам, а не пехотинцам, то, что прикажете делать с ночным обстрелом позиций, захваченных накануне мужественными стрелками Шрайбера. Тут придётся заниматься лично Краусу, а полковник Франк Краус, значит, великий специалист в новом оружии. Но не отбрыкаешься, так как ночью сам полковник лично мог наблюдать чудовищные вспышки и гром от непонятных взрывов. Артиллеристы, ведущие контрбатарейную борьбу, клянутся, что со стороны русской артиллерии обстрела не было. Их пушки молчали. Самолёты противника тоже не летали, даже их тихоходные фанерные ночные У2, чтоб они все сгорели. Шайзе, а что тогда взрывалось на позициях Шрайбера с таким светом и грохотом? Докладывают, что от русских прилетели не менее тридцати-сорока снарядов, перемешавших с землёй сорок пять стрелков. Ещё столько же стрелков пришлось тащить ранеными в тыл. Много обгоревших и с оторванными конечностями. Оставшиеся в живых солдаты пребывают в полной прострации. Никто из стрелков, оставшихся в живых, толком не может объяснить, что взрывалось на позициях, но говорят, что это было неимоверно страшно. Хуже, чем попасть под обстрел русских реактивных миномётов. Вот только есть нюанс. Мины, летящие с установок реактивных миномётов, ложатся в определённом эллипсе. Сидишь себе, зарывшись в землю, и редко какая мина прилетит точно в траншею. Плохо, когда русские реактивные миномёты накрывают пехоту в чистом поле или на марше. Вот тогда ужас. А здесь, судя по рапорту, русские добились феноменальной точности, попадая точно в траншеи. Вот отчего столько потерь. Вопрос: как они умудрились это сделать? Ответ: скорее всего они заминировали траншеи, и отошли к себе в тыл. А мы купились на их уловку. Точно так купился Наполеон, когда ему подсунули Москву.

Какие же выводы можно сделать? Предварительно можно сказать, что перед нами стоят специальные русские части, состоящие из фанатиков и вооружённые новым неизвестным оружием. Получается, что на этом участке фронта противник заманивает вермахт в ловушку с целью нанесения мощного удара. Или здесь происходят испытания нового варварского оружия, созданного большевиками, у которых нет ни чести, ни совести. Нет, это надо додуматься — вывести насекомых, жрущих немецкие танки.

Франк Краус решил, что со своей стороны посоветует командованию о проведении тщательной разведки этого участка фронта с привлечением специалистов из дивизии и даже армии.

Если немецкое командование только начинало вникать в проблему, то советское командование особо не парилось, так как не знало, что произошло с танком и о разрывных пулях оно ничего не знало. Командира полка и командира дивизии утром поставило в тупик сообщение, что на позициях немцев, которые им удалось захватить, уничтожив роту красноармейцев, ночью что-то взрывалось с оглушительным грохотом и световыми эффектами. Немцы, что, совсем ополоумели, что вознамерились самих себя взрывать по ночам? Комдив распорядился узнать, что там произошло. Командир полка сказал "Есть" и потребовал от командира батальона разобраться с данным фактом. ИО комбата пока ещё числился младлей Егоров. Командир Егоров, как известно, недоучившийся физик, поэтому Егорова самого заинтересовало, что это такое у немцев взрывалось со спецэффектами. Выяснял Денис Валерьевич путём опроса своих подчинённых, но совершенно не преуспел. Старшина Дубинин пожимал плечами и делал глупое выражение лица; многие бойцы, оказалось, ничего не видели и не слышали, так как крепко спали, а кто не спал и службу тянул, те отвечали: "Дык, бабахнуло, чуть не обосрался". Вот и всё расследование. Только ефрейтор Цак сподобился подробно рассказывать командиру о том, что произошло, так как старшина опять поручил ему просвещать молодого комбата.

— Про всё ему обскажи, — насуплено посмотрел на Цака старшина. — Но без фанатизма. Ситуацию уловил? Мысль поймал? С чего-то наш командир в этом вопросе непреклонный, как хрен с бугра.

Ефрейтору пришлось срочно мысль ловить и въезжать в ситуацию. "Про всё" обсказать — он всегда, пожалуйста.

— Эх, житие мое! Придётся опять включать клинического оптимиста и плести очередную пару лаптей про Симочку.

Цак, замотанный в чалму, как индус, начал уверенно говорить лейтенанту так, чтобы командиру стало понятнее, то есть издалека, затронув философские темы о смысле жизни, о загадках египетских пирамид, и о светлом будущем, которое, как говорят мудрые руководители, не за горами.

— Ви не поверите, но мой папа говорил мине, — проникновенно глядя на командира, вещал Цак. — Сынок мой запомни фишку, что самое главное в этой жизни — это не катиться по наклонной плоскости и не ходить по кривой дорожке, ибо тогда встретишься с самыми большими неудачами и разочарованиями в своей жизни.

— К чему вы это мне говорите? — спросил Егоров. — Вы о событиях рассказывайте.

— Таки я и рассказываю о событиях, как у миня случились разочарования в жизни, особенно, когда я встретил свою Симочку. Ви скажите мине, это высокие отношения. Таки ви будете правы. Но, я вас умоляю. Общаться с Симочкой — это умолкнуть и охрипнуть. Вот ви, надеюсь, ещё не женились? Таки я вас опять сто раз умоляю — и не женитесь, иначе попадётся вам такая прелесть, как моя Симочка и у вас может приключиться нервный срам и даже хуже. От Симочкиных мулек я начинаю истерить с такой силой, что все собаки Баскервилей впадают в глубокую печаль.

— А про взрывы вы, что можете сказать? — терпеливо спрашивал лейтенант. Он всё ещё надеялся, что Цак расскажет что-то умное. — Было бы чрезвычайно интересно узнать вашу точку зрения.

— О, про взрывы я могу много чего сказать, — продолжил лить словеса Цак. — У моей Симочки характер всегда был взрывной, даже немножко бешеный. Настоящая чумная астролябия. Чуть что, атас — спасайся, кто может. Когда Симочке перестают нравиться мои незначительные недостатки, она начинает прогонять миня с нашей совместной кровати с гнусными намёками, типа, смазывай лыжи и греби отсюда баттерфляем.

— Что-то я логику вашу не улавливаю, — вежливо признался Егоров, выслушав проникновенные рассказы Цака о своей Симочке.

— Таки шо, ви тоже? — вытаращил глаза Мойша на командира. — Я тоже перестал верить в логику, когда миня больно укусила соседская коза. А у вас с чиго это началось? Согласитесь, что на самом деле в этом событии есть некая вселенская несправедливость. Какая-то коза и укусила, через чиго я чуть не стал пессимистом и мизантропом.

— Подождите, — нахмурился лейтенант. — Бросьте рассказывать о ваших отношениях с козой и Симочкой. Вы расскажите о ночных взрывах, что вы лично видели и что слышали.

Ефрейтор с печалью посмотрел на командира. В глазах Мойши читалась вся историческая грусть его племени:

— Лично я ничего не видел. Спал я ночью в блиндаже, — сообщил Мойша. — А слышать я не мог. Таки ухи у меня доктор бинтами перевязал через ранение. А что случилось? Отчего такой хипишь?

Командир Егоров только махнул рукой и отправился по своим делам. Дел не так уж и много, ввиду того, что батальон давно превратился во взвод, а командовать взводом Егорову привычнее. Вот только люди во вверенном ему подразделении какие-то поголовно странные. Нет, конечно, воюют они отменно, не придерёшься, но все...кхм...с особенностями. Старшина Дубинин недалёкий служака — он уставы даже ночью изучает; у ефрейтора Цака полно в голове диких тараканов. Конечно ефрейтор личность героическая, но не пристало советскому красноармейцу трёхэтажно и изобретательно материться на свободно выбранную тему. Уши вянут от его разговоров и матершины. Русский язык и так богат на эпитеты и метафоры. Зачем многоэтажные конструкции возводить в стиле петровских загибов? Другие бойцы под стать своим горе-командирам. Боец Семёнов только одно слово знает — "Дык", а бойцы Кошкин и Нефёдов вообще непонятные личности. Егоров пытался поговорить с Кошкиным и Нефёдовым. Не получилось. Его встретили угрюмые небритые мужики с диким взором в глазах. Другого слова не подберёшь — в их глазах светится лютая злоба. Мужики, как кроты копошились на своих позициях, превратив свой участок оборонительных сооружений в хитросплетение ходов, нор и огневых точек. Позиции, устроенные этими бойцами, конечно, великолепные. Вот только сами люди чрезвычайно странные. Говорить оба бойца не могут, только шипят нечленораздельно. Старшина сказал, что это у них после ранения приключилось. Зато оба бойца обладают неимоверной физической силой — гимнастёрки на них трещат от рвущихся наружу мышц. Окончательно доконало Егорова поведение этих бойцов, когда они не роют землю. Кошкин на глазах у командира ловко поймал крупного кузнечика и съел насекомое, а Нефёдов, своим носом начал принюхиваться к Егорову. Зачем он это делает? Вот как с такими индивидуумами разговаривать: они только в ответ шипят, едят кузнечиков и нюхают командира. С этими бойцами находиться рядом как-то неуютно. Они ни разу не интеллигенты: чешутся прилюдно и в платок не сморкаются. Будущего потрясателя физической науки такое поведение подчинённых напрягало.