Эквивалент. Глава третья

Глава третья.

Вот такая у нас у мужественных и героических стрелков судьба — вздохнул Димка — воюй и воюй, стреляй да стреляй. Однако, надо идти и помогать раненым бойцам. Первым из раненых, отказавшихся отправляться в тыл, но кому требовалось помочь, оказался ефрейтор Цак. Димка даже не глядел на карту, чтобы определить его местонахождение, а шёл на живописные вопли ефрейтора, от которых краснело даже небо. Тот так выражался, что парень заслушался многоэтажными конструкциями, которыми Цак поливал Гитлера, всю его банду и ближайших родственников фюрера. Когда Димка добрался до места, где пожилой санинструктор из полка работал над ранением ефрейтора, тот уже дошёл до бабушек и дедушек Гитлера, обвиняя их в противоестественных связях со всеми грязными животными, иначе, откуда тогда мог на свет появиться такой выблядок, как Адольф Алоизович. Логично.

Осколком или пулей Цаку прилетело во время боя по правому уху, отчего от уха мало что осталось. И это здорово разозлило ефрейтора. Когда шёл бой, он молчал, а вот после...уже после боя, нервы ефрейтора сдали и он матерился, как пьяный сапожник в пивной, встретившийся с пьяным конюхом. Мойшины матюки и проклятия надо записать для истории, ведь такими проклятиями не клеймили даже расхитителей своих гробниц египетские фараоны: ефрейтор насылал на гитлеровских вояк столь витиеватые проклятия, что Тутанхамон умер бы от зависти.

Дедушка санинструктор спокойно промывал и обрабатывал какой-то фигнёй рану на голове ефрейтора, а крепкий боец Семёнов из первой роты, жёстко фиксировал руки Цака, так как тот норовил своими грязными пальцами залезть в рану. Старый медик видел на своем веку трагедии и похлеще, чем оторванное ухо. Анестезии никакой не предусматривалось, а в качестве обеззараживающего средства выступал медицинский спирт. Естественно, спирт в рану не лился, а им медик обрабатывал кожу вокруг раны, но боль от этого никуда не девалась. Цак дёргался от боли, но Семёнов держал его верхние конечности крепко. Димке боец Семёнов нравился: спокойный, обстоятельный и молчаливый дядька, для которого война была, как привычная тяжёлая работа в колхозе. Этот боец казался двужильным: всё время обустраивал стрелковые ячейки и отменно ухаживал за своим оружием. Вот на таких молчаливых бойцах и держалась армия. Цак же молчал только в бою, а сейчас цветисто выражался. В его речи не только союзы и местоимения, но даже знаки препинания приняли нецензурный вид:

— Чтоб египетский ишак с Гитлером намертво совокупился! — темпераментно всем присутствующим сообщал ефрейтор. При этом вид у бойца был ещё тот — весь залит кровью и измазан в траншейной грязюке. Сколько там того уха, но кровищи оно дало обильно. — Ой, мля, как больно! Сесть, не встать! Хуйня из под коня этот шлимазл Гитлер, изумруды ему в почки! Я его рот через наоборот, а мамку его говномешалкой в зад и в ухо граблями. Вай, моё ухо! Чтоб Гитлера ишак копытом в зад и по самые бакенбарды. Клал я с прибором на его усатую морду через требуху и налево. Чтоб он кюисс де гренуй всю жизнь жрал, да ослиной мочой запивал.

— Эх, рябина кудрявая, вэйзмир, мать твою... братцы, — жаловался ефрейтор. — Что скажет мине моя Симочка, когда я весь вернусь с такой войны? Знаете, как кошерно она умеет заплетать мульки? Она сразу спросит: "Мойша, ты куда дел своё ухо? Куда теперь я буду в тебя говорить умные слова?" Сима моя, братцы, лучше всех знает, как мине жить. Ей не скажешь: "Не учите мине жить", но я был бы дико ей благодарен, если бы Сима свои знания сделала сакральными для миня. Ой, братцы, держите миня семеро, иначе я за себя не отвечаю: азохен вей, я сейчас начну материться на весь Воронежский фронт. И чего я тогда Симе скажу? Что эта падла и перхоть лобковая Гитлер мине ухо отгрыз? Факом ему в ухо и грязный памперс на голову — самое цимес будет.

— Что такое фак и памперс? — заинтересовался санинструктор, но не прекратил бинтовать раненому голову. Постепенно ефрейтор становился похож на древнюю мумию, только живую и матерящуюся.

— Точно не знаю, но это совсем непотребное дело, — признался ефрейтор. — Это так наш молодой Димка на немцев ругался.

— Ну, вот! — полюбовался санинструктор на свою работу. — Подлатали тебя, теперь так и ходи, товарищ ефрейтор. Как новый скоро будешь, но не сразу. И руки мой перед едой. Народный комиссариат здравоохранения фигни не посоветует.

Видавший виды санинструктор знал, что бойцы с такими ранами, как у Цака только злее к врагу становятся. Сейчас этого ефрейтора, вооружённого одной малой сапёрной лопатой, можно смело пускать сражаться с танком. И ещё неизвестно, кто кого победит.

Санинструктор с Семёновым отправились помогать другим раненым, а Димка остался наедине со страдающим Цаком, морда которого приняла цвет государственного флага, обёрнутого в белый бинт. Ефрейтор страдал, но уже потихоньку начинал привыкать жить без одного уха, а именно, грустно, плохо и несчастливо. Парня ефрейтор заметил, как заметил и то, что правый ефрейторский сапог вдруг стал "просить его накормить". Это совсем расстроило Мойшу.

— Вы мине теперь ещё и за сапог ответите, — зашипев от очередного прилива боли, погрозил Мойша кулаком в сторону немецких позиций. — Толстое дышло вам в вонючее гузно через семь портянок.

— На обезболивающую таблетку, — протянул Димка ефрейтору серую таблетку номер один. Будем считать, что ухо — это нужный орган. Как же другу Мойше жить без уха? Ухо ефрейтору непременно нужно. Иначе куда ему Сима будет говорить умные слова. А Сима у Мойшы не такая и дура. Нет, конечно же, она натуральная дура, но не такая уж. С логикой у Мойши относительно Симы выходило плохо: она у него одновременно считалась и дурой и умной. Новый вид женщин — умные дуры, или дурные умницы.

Мойша на рефлексах схватил предложенную ему таблетку и закинул её в рот.

— Кисленькая, — он прожевал Димкину химию. — Это что?

— Трофейная, ага, — не стал распространяться Димка.

— Молодец, что живой остался, — похвалил Димку Цак. — Ладно, воин, пойду, посмотрю, как там бойцы превозмогают трудности службы.

На том и разошлись. Мойша побрёл на правый фланг, узнать, как поживают пулемётчики, а Димка отправился искать других раненых. Цак с удивлением почувствовал, что боль в ухе перестала долбить дятлом его бедную голову. Сейчас только под повязкой слегка щипало, щекотало и происходило непонятное. Может под повязкой завелись вредители? Снимут повязку, а вредители остатки уха окончательно догрызли: в мире так много несправедливости. Но, сейчас ефрейтору не до того, чтобы прислушиваться к своим ощущениям — надо выяснить состояние дел у оставшихся в живых бойцов.

По небу тянулись дождевые облачка, а Солнце полностью скрылось за горизонтом. Пока ещё что-то видно надо проверять бойцов, а не торчать на одном месте, как шпала посреди пляжа. Наступило затишье. Относительное безмолвие нарушала лишь трескотня ночных насекомых да нервные пулемётные очереди, звучавшие где-то в дали.

Димку темнота не смущала, на сто метров он и ночью прекрасно, хвала Системе, видел. Поэтому он быстро нашёл всех раненых рядовых бойцов и каждому скормил белые таблетки малого исцеления. Командира Егорова он стеснялся и остерегался, поэтому действовал через старшину Дубинина, вручив тому иномирный препарат. Для Егорова он решил потратить препарат номер два, чтобы исцелить сломанную руку командира и убрать головокружение от усталости. У командира должна работать голова, а в голове должны водиться светлые мысли. Плохо, что дефицитные серые таблетки закончились, но, чем богаты.

Ефрейтор Цак уже в сумерках добрался до позиции Кошкина и Нефёдова. Состояние бойцов поразило ефрейтора. Их видом только психику впечатлительных людей травмировать. Впрочем, у самого Цака вид ещё тот. Бойцы Кошкин и Нефёдов щеголяли в напрочь изорванных гимнастёрках и разодранном исподнем белье, буквально насквозь пропитанном кровью, потом и грязью. Сквозь лохмотья такой одежды проглядывало их "пролетарское происхождение". Несмотря на кровь и грязь, бойцы, сидя в траншее, ели тушёнку, выковыривая её из жестянки своими боевыми ножами. Грязь и кровь их совершенно не смущала.

Странненько — подумал ефрейтор — даже не обмылись и руки не вытерли. Едят, как будто голодали две недели. Вскрыли НЗ, не дождавшись, когда подвезут горячую еду.

— Чего это с вами? — поинтересовался ефрейтор. — Все в крови, как на бойне побывали. Ранения получили?

— Царапина. Котёнка с дерева снимал, — глухо ответил Кошкин и неопределённо пожал плечами, — вот этот котёнок и поцарапал мне морду.

— Угу, — прошипел Нефёдов в лицо Цаку. — На себя посмотри.

— Ага, до свадьбы заживёт, — невпопад сказал ефрейтор, дотронулся до своих повязок на голове и принюхался.

В нос ефрейтора от соседства с пулемётчиками шибануло жутким смрадом, поэтому его обоняние оказалось не в восторге от таких впечатлений. Словно с помойки вонью повеяло. Хорошо хоть глаза в сумерках не все прелести видели.

— Вы, это, обгадились что ли с перепуга? — сморщил нос ефрейтор.

— Никак нет, только с лютой ненависти, — не переставая жадно заглатывать пищу, прошипел Нефёдов, — А то, что штаны мокрые — так это дождь виноват. А когда пожрать притащат? Жрать надо много, потому как в здоровом теле — здоровый уйх.

Пообещав, что пожрать скоро притащат, ефрейтор удалился, пребывая в сомнениях. Странно. Обычно сразу после боя бойцы не в состоянии принимать пищу, ибо легко могут обрыгаться от нервных впечатлений. А эти наворачивают тушёнку, даже руки не сполоснув. Вот война что с людьми делает. Дичаем.

Кошкин и Нефёдов сами не очень понимали, что с ними такое происходит. Федя хорошо помнил взрыв и темноту. А потом он вдруг очнулся и ничего особо и не болит. Руки целы, ноги целы, только гимнастёрка с исподней рубашкой изорваны в клочья. Почему-то одежда вся в крови, а ран никаких на теле нет. Чудеса. И есть очень хочется. Не есть, а жрать, жрать и жрать. Всё равно что, лишь бы пожрать, а немцы продолжают лезть. Пришлось у Димки отнимать пулемёт и сражаться. Почему-то зрение резко улучшилось. С Нефёдовым дела ещё хуже. Он периодически трогал пальцами свою пострадавшую челюсть, горло, зубы и нос. Почему-то его раны зарастали на глазах. И боли не ощущалось, только кожа немного зудела. Да и глаз, хоть и весь заплыл, но чувствовалось, что он сидит в глазнице. Чешется, но особо и не болит. Тогда чей глаз валялся в грязи? Нефёдов сам чей-то выбитый глаз с ошмётками окровавленной плоти засыпал грязью, чтобы не видеть этот ужас. То, что они на пару с Федей обгадились, то факт. Сроду с ними такого на фронте не происходило. Поэтому все странности, что произошли с ними, лучше с другими бойцами не обсуждать, ибо тогда выяснится, что они обгадились. Хотя на войне это часто случается, но не с бывалыми же мужиками. Откуда тут дерьмо взялось? Да само насралось! Вот только голос никак не восстановится: голосок стал каким-то глухим с шипящими нотами. Не говоришь, а шипишь, как змея.

Юра Нефёдов посмотрел на искорёженный диск, что валялся тут же в грязи. Он точно помнил, что эта тяжеленная железяка здорово звезданула ему по морде. Железяка, мля, погнулась, а морда цела. Как так-то? Может, я в упыря превращаюсь? Старики говорили, что упыри боли не чувствуют, жрут всё подряд и кровь христианскую любят пить вместо самогонки. Вот и меня тянет сожрать что-то с кровью, ведь от неё такой приятный запах. Цака что ли сожрать, хоть он и нехристь иудейская? Будет знать, как углубляться в зону нашего с Федей комфорта. Ходит тут, понимаешь, туда-сюда, гудит, как трансформатор. Да ну его, этого обрезанца — ещё отравлюсь. Кроме того он наш боец, а своих боевых товарищей жрать впадлу. Да чего тут думать — надо немцев ловить и жрать! Чего на них смотреть. Их не жалко. Это называется — побаловать себя человеческой едой, в смысле едой из человеков.

Юра очень удивился своим странным мыслям и желаниям, но отнёс это на счёт контузии от взрыва. Это же, ёжику понятно, что из-за взрыва мысли в голове оторвались от реальности и улетели далеко к звёздам, минуя Луну и Солнце. Раз понятно, то панику в организме успокаиваем и чистим пулемёт. Разговорчики гасим и терпеливо ждём от кашеваров блюдо под названием "Жричёдали". Опс! Кузнечик попался. Вкусный оказался даже с крылышками.

— Завязывай скакать как сайгак, помогай, давай, —

Димку припахал ефрейтор Цак, попросив разносить по траншее бойцам поступивший с тыла ужин, он же обед. А чего здоровый пацан без дела ошивается? В роте сейчас все пахали, как черти, даже легкораненые. Несколько человек хоронили убитых, для чего им пришлось выкопать братскую могилу в отнорке одного из ходов сообщения. Потом стаскивать туда тела погибших товарищей. Другие обустраивали свои позиции, удаляя жидкую грязь путём её засыпания грунтом. А ещё требовалось принести боеприпасы и вычистить оружие. Да и себя надо хоть немного почистить.

Количество порций повара притащили в расположение роты без учёта раненых и погибших, поэтому Димка доставил Кошкину и Нефёдову каши несколько больше, чем положено. Ефрейтор Цак не возражал: всё равно многие бойцы после этого боя аппетита совсем не имели. От наркомовских ста грамм поголовно все уцелевшие бойцы отказались наотрез, что говорило об опытности бойцов. Поэтому Дубинин стеклянную ёмкость со спиртом оставил в одном из блиндажей, где у него хранилось не очень богатое имущество роты. Имущество, в основном это одежда и амуниция, у старшины хранилась в мешках. Имущество-то имелось, но оно убывало, что раздражало старшину. Но что делать, если некоторые бойцы сидят сейчас в траншее чуть ли не в голом виде. Вздохнув, старшина выдал Цаку поношенную форму для Кошкина и Нефёдова, да и Мойше расщедрился на почти новые сапоги, пошитые из кожи молодого кирзача.

— На Мойша, носи сапожки. Почти новые. Муха не сидела, а если и сидела, то в тапочках. Зацени фасончик.

— Ценю, старшина. Сочтёмся на том свете уголёчками, — ответил ефрейтор, переобуваясь в "новьё".

А чего сейчас имущество беречь? Вон в трёхстах метрах немец засел в наших же траншеях и завтра опять на нас полезет. Поэтому об имуществе старшина уже особо и не переживал. У него больше голова болела от слов командира Егорова, который передал слова вышестоящего командования, что надо стоять здесь насмерть. Зарыться в землю и дальше немца не пускать. Это значило, что теперь в тыл отступать не получится. Следовательно, надо решать вопрос с дополнительным количеством боеприпасов. Этот вопрос взял на себя Егоров, почувствовавший себя значительно лучше. Конечно, он не относил улучшение состояния поломанной руки от употребления какой-то там таблетки, что скормил ему старшина, но факт налицо — рука перестала беспокоить. Значит, рука заживает, и мы ещё повоюем.

Егоров с несколькими бойцами отправился за боеприпасами на полковой склад; старшина Дубинин думал, как ловчее отбиваться от немцев; Цак тащил несколько поношенное обмундирование Кошкину и Нефёдову, а Димка наблюдал над зверским аппетитом этих самых Кошкина и Нефёдова. С мужиками творилось что-то странное. Они почти не разговаривали, а только быстро работали ложками, до блеска вычищая свои котелки. И смотрели на парня мужики как-то подозрительно, как будто он у них собирался отнять еду. Мужики бросали периодически на Димку взгляды исподлобья, что-то между собой шипели и как будто принюхивались к Димке. Как животные в самом-то деле. Сам Димка отключил своё обоняние практически полностью, ибо окружающие ароматы Димкин нос никак не вдохновляли. А без ощущения запахов жилось даже лучше. Димка видел, что серая химия Системы работает исправно по восстановлению органов бойцов, но решил ещё и общее самочувствие их поправить. Поэтому скормил Кошкину и Нефёдову белые таблетки лёгкого исцеления: Кошкину таблетку под номером один, а Нефёдову — под номером два. Всё равно единичек уже не осталось в наличие. Прожорливые бойцы слопали предложенные таблетки, не спрашивая, что это такое. Вроде бы повеселели.

Как только Димка скормил иномирное зелье бойцам, так внезапно оживилась Система с сообщением о подведении итогов очередного игрового эпизода. То есть Система готова сообщить о прогрессе и раздавать бонусы. На Димку обрушился водопад информации, и посыпались бонусы. Для начала уважаемая Система проинформировала игрока, что над его действиями наблюдает не только она, но им уже заинтересовались несколько тысяч разумных существ с разных слоёв реальности. Если конкретно, то взирали над сражением с участием игрока уже около ста пятидесяти тысяч разумных, причём одобряют Димкины действия девяносто тысяч, а не одобряют — шестьдесят тысяч.

— С чего это они не одобряют? — удивился Димка. — Чего им не так?

— Считают, что ты слабак, соплежуй, нерешительная личность, писюганец в натуре, и вообще совершаешь мало героических поступков, несмотря на то, что у тебя куча преимуществ перед обычными бойцами в этой локации. Где кровавые побоища? Где геноцид врагов? Где расчленёнка и зверские пытки? Где проявление несусветной решительности? С тобой со скуки помрёшь, пока дождёшься от тебя решительных действий. Хотя имбу с верёвкой многие оценили положительно, посчитав это хоть и читерством, но оригинально-с. Но где кровопролития с верёвкой? Так что игрок, имей в виду, что количество бонусов зависит и от рейтинга просмотров твоих сражений. Ценится драйв, море крови, горы костей, вёдра адреналина и красивая картинка. Как это понимать? Это, когда убиваешь врага самым зверским образом, но при этом улыбаешься самой ослепительной улыбкой. Желательно комментировать свои действия шутками и анекдотами. Если шуток не знаешь, и умных мыслей в голове нет, то, на худой конец, можно матерную частушку красиво спеть.

Впрочем, Система не стала комментировать худость Димкиного конца, а продолжила политинформацию.

Итак, какие итоги последнего боя. Имеем шесть убитых стрелков противника и четырёх раненых. Убитых унтеров, миномётчиков и пулемётчиков мы имеем четыре единицы и двоих унесли ранеными. Эти убийства повысили системный уровень игрока до четвёрки, а баллы прогресса увеличились до двадцати пяти. Кстати, игрок, ты, что собираешься делать с баллами прогресса? Наблюдатели задают вопрос: "Почему он не использует баллы?" Ты их что, солить собрался? Вбухай их хотя бы в увеличение расстояния уверенного поражения цели. Сейчас оно уже достигло 225 метров. А если вложиться в этот параметр, то он будет равен 250 метров. Ну, что, вбухиваем?

Димка ничего не ответил, сохраняя интригу. Он чувствовал пятой точкой, что торопидзе с распределением баллов не надо, ибо обязательно есть подвох. Нам тарапысь не нада. Ладно, что там у нас дальше из плюшек.

Димка вчитывался в сообщения о бонусах и офигевал. Нет, конечно, система отсыпала много хорошего, но и непонятной фигни отсыпала тоже кучу. Из хорошего, прежде всего, пришло сообщение о бонусном увеличении системного уровня винтовки "Раи". Обновилась аптечка. До двух килограмм увеличился инвентарь и, естественно, с повышением уровня незначительно увеличились все основные параметры игрока. А вот дальше Система начала чудить. Как понять такой бонус, что ефрейтору Цаку на тридцать процентов повысился параметр "Матершинность"? Теперь Цак, по мнению Системы, в этом деле достиг уровня "Виртуоз". Этот Виртуоз теперь со своей говорливостью окончательно всех достанет: будет верещать, как чайка на помойке. Несколько понятен системный бонус на увеличение регенерации организмов Кошкина и Нефёдова на двадцать пять процентов. И при этом, Система дала им интересную способность "Всеядность второго уровня". Что бы это значило? Мужики и так лопают всё подряд.

А чем хорошим, в смысле вещественным, Система порадовала самого игрока? Возле своей ноги Димка обнаружил две патронные сумки. Одну с уже известными ему разрывными патронами типа 7,92х57 к винтовке, а вот в другой оказались гранаты типа 361-LP к гранатомётному пистолетному комплексу Sturmpistole. Фигня эти гранаты, да и метаются всего на сто метров, но пусть будут. Надо их старшине отдать и забыть о них. Но Димка, догадался прочитать свойства системных гранат. Его даже пот прошиб от того, что он чуть не фраернулся и не отдал гранаты старшине. Система немного пошутила в своём стиле — так же, как и с разрывными патронами. На гранатах 361-LP имелась дополнительная маркировка: Х и ХХ. Это означало, что они разрывались с мощностью взрыва, равному 10 кило тротила и 20 кило соответственно. Десяти килограммовых имелось десять штук, а двадцати килограммовых — целых двадцать штук. Очень плохо, что они летели всего на сто метров. Это значит, что ими швыряться надо строго из укрытия, так как взрывы от этих гранат уже опасны для самого стреляющего.

Надо же — кому-то скучно наблюдать над Димкиными приключениями, а ему что-то совсем не скучно. Система говорит, что некоторые наблюдатели недовольны имеющимся кровопролитием. Будет им сегодня ночью кровопролитие — усмехнулся Димка. Станем решительными, как падающая на голову наковальня. Только старшину надо уговорить на ночное применение нового оружия. Да и верёвку в инвентаре надо опробовать. Вот только время сна подходит — это значит, что не будешь спать, начнут резаться параметры. Придётся использовать красные таблетки из аптечки. Может, ну его — устраивание ночного кровопролития. Лучше завалиться спать и во сне встретиться с любимой подружкой. Это же всяко лучше, чем ползать по полю боя, натыкаясь на смердящие останки людей, и устраивать кровопролития. Однако, немец засел уже в траншеях бывшей нашей второй роты, да и перед нами стоит практически целый танк троечка. Ночью немцы обязательно тягачами его утянут за ближайший холмик и опять обуют. Танчик станет, как новенький. Наши артиллеристы остерегаются обстреливать его из миномётов, чтобы не выдать до поры расположение миномётных батарей. Решено. Надо поговорить с Дубининым на предмет сползать до танка и уничтожить его храбрый экипаж. Танкисты так и не покинули свою боевую машину. Димка видел, что один танкист сторожил, спрятавшись за машину, а двое торчали внутри танка. Сидят и ждут эвакуаторов.

Димка уже собрался отправляться к Дубинину, чтобы сообщить тому свои стратегические изыскания, но взгляд зацепился за бонусы, пожалованные Системой его любимой винтовочке "Рае". Вчитался...

...винтовка Mauser Kar98k; системное оружие с именем "Рая".

...начальные параметры: вес без патронов 3,7 кг; неотъёмный двухрядный магазин на 5 патронов 7,92х57 Mauser; длина без штыка 1100 мм.

Димка активировал специальный системный инвентарь для хранения "Раи" и залюбовался винтовкой и прочим содержимым инвентаря. Сама винтовочка щеголяла уже пятым уровнем, а это значило уже многое.

...точность стрельбы "Исключительная" (соответствует способностям игрока, в настоящий момент это 225 метров);

...игрок ощущает вес винтовки, как два с половиной килограмма. Ого! Теперь Раечка у нас стройняшка и худышка. Весит меньше, чем Калашников.

...включена система самоочистки оружия. Ага, то-то Раечка так сияет. Сейчас она сама себя очищает. Тогда зачем в инвентаре хранится полный набор для чистки оружия? Но, пусть будет — он кашу есть не просит.

Что ещё в инвентаре при винтовке? Система одарила игрока новеньким штыком клинового типа марки SG84/98 длиной 38,5см. Штык покоился в ножнах и мог носиться на поясном ремне. Ещё есть ремень. Но не простой, а системный. Ремень оборудован антабками, и если его активировать, то с помощью этих антабок он прилипал к винтовке. А так, без ремня, она волшебным образом лишилась своих двух антабок за ненадобностью.

Но, больше всего Димку поразили патроны, которые Система поместила в специнвентарь к винтовке. Сто штук! Но, зато каких! Из ста патронов 50 штук — это обычные 7,92х57 Mauser. А вот остальные — это супер. 30 штук разрывных. Действие пуль с таких патронов Димка уже мог наблюдать. Б-р-р-р. 10 штук — это новые кумулятивные. Написано, что пробивают броню в 500мм. Это как понять? Можно не ползти к танку, а отсюда расстрелять его? Опупеть не встать! Нет, это не наш метод. Наблюдателям нужен драйв и зрелищность, а просто наблюдать над стрельбой игрока из траншеи их уже не торкает.

Оставшиеся десять патронов оказались фугасными. Мощность хлеще, чем у мины — шесть кило тротила. Теперь мы с Раей не просто стрелки, а практически артиллеристы. Особых патронов, конечно, маловато: с таким количеством войну не выиграть. Зато у Димки теперь на боку висят две патронные сумки, да в инвентаре у Раи 100 патронов.

Последнее, что отметила Система — это то, что у винтовки появились собственные системные баллы в количестве пяти. Система сразу же предложила потратить их на какое-либо усиление винтовки, но Димка отложил это мероприятие до лучших времён.

Когда они случатся эти лучшие времена? Так думал Димка, вглядываясь в карту: он ещё раз пересчитал количество врагов и с помощью карты прокладывал самый оптимальный путь к "разутому" танку. Со стороны казалось, что парень стоит и тупо куда-то пялится.

— О чём задумался детина? — к Димке подошёл, чуть пригибаясь, усталый старшина. Особо выглядывать из укрытия нельзя: немец периодически прочёсывает позиции из станковых пулемётов, чтобы большевикам жизнь мёдом не казалась.

— ...ночной пожар зловещий отблеск льёт. И в шуме боя, чёткий и печальный, стучит, как швейная машинка, пулемёт и строчит саван погребальный, — выдал старшине Димка непонятным образом сформировавшиеся в его голове строки. — Товарищ старшина, боец Димка докладывает вам лично. Перед нами сидит в траншеях 33 немецких рыла, да в траншеях второй роты засело 122 стрелка. Но у немцев близко расположены резервы, в том числе куча танков и артиллерии. Могу рассказать обо всех танках и даже лошадях.

— Голоса подсказали? — вздохнул старшина. Он уже верил Димкиным голосам. — А что у нас в тылу творится?

— Ага, голоса, — согласился Димка. — В тылу у нас революционный порядок. Войска копятся. Подтягивается много артиллерии, танков и реактивных миномётов. Бойцов тоже прибывает много, но нам от этого ни холодно, ни жарко. Надо, старшина, ночью немцу чучу отчебучить.

— Ага, — горько сказал старшина. — Нас сейчас 23 человека, часть ранено. Как тут твою чучу отчебучишь?

— Со мной уже целых 24! — поправил старшину Димка. — Да нам много народа и не надо. Я, ты да возьмём бойца Семёнова и пойдём ночью пощупаем немца за его первичные половые признаки, или за вторичные. Начнём щупать с танка. Там, старшина, засели три храбреца и ждут. Вот с них и начнём. Сползаю к ним и замочу их в сортире. А вы с Семёновым и Кошкиным прикроете если чё.

— Бутылками с огнесмесью закидаешь? — уточнил старшина.

— Не, — отмахнулся Димка. — Тихо их сделаю. Один час делов.

Старшина с сомнением смотрел на Димку.

— А потом мы втроём поползём к позициям немцев. Там их много скопилось. Чем больше, тем лучше. Ещё полтора часа потеряем, а потом спать пойдём.

— Почему, чем больше, тем лучше? — не понял старшина. Да, и как понять этого Димку.

— А вот почему, — сообщил пацан. — Смотри старшина сюда. Видишь у меня патронную сумку?

— Ну?

— В ней вот чего есть. Зацени, — Димка предъявил старшине гранаты 361-LP.

Старшина идею с гранатами "заценил", но энтузиазма не проявил:

— Херня эти гранаты Димка, — разочаровано покрутил в руках гранату старшина. — Летят на сто метров, мощность маленькая. Пару раз выстрелим, нас обнаружат и расстреляют. Или подползут и гранатами забросают.

— Нет, старшина, — не согласился Димка. — Свети сюда фонариком. Видишь на этой гранате букву Х, а на этой два Х. Так это не Х, это римская цифра 10 и 20. Что это значит? Это значит, что одна граната равносильна 10 кг тротила, а другая двадцати кило. Въезжаешь? Новое оружие. Даже не спрашивай, где я его добыл. Эксклюзив. Подползаем к противнику на расстояние 50 метров и обстреливаем их позиции. Голоса мне помогут корректировать стрельбу. Фактически это будет выглядеть, как артиллерийский обстрел, только очень точный. Оттолерантим европейских пидоров по-чёрному. Ты в деле, старшина?

Старшина долго не думал. Он готов хвататься хоть за соломинку, лишь бы протянуть ещё несколько дней на фронте. Димка с его голосами хоть и вызывал мистический ужас, но пацан до сих пор не подводил, наоборот, только из-за его появления в роте мы ещё и живы. Да и сам старшина уже давно бы гнил на поле боя, если бы не появление Димки. Тут хоть в кого поверишь, лишь бы польза имелась. Конечно, болтать на эту тему не надо, особенно с начальством.

— В деле, как ты говоришь, — кивнул старшина. — Вот только...

— Понимаю. И ты и Семёнов, хоть он и двужильный, устали, поэтому вот вам немного химии. С одной таблетки будете лучше видеть и слышать на два часа. Вот вам каждому по две таблетки.

Старшина уже не удивлялся, что Димка из воздуха достал оранжевую коробочку, сделанную из непонятного материала, и в свете фонарика достал из неё четыре таблетки. В коробочке старшина заметил белые пилюли, серые, красные, желтые и даже чёрную.

— Тоже новые военные разработки? — усмехнулся старшина.

— Старшина, как ты догадался? — кивнул Димка.

На этом разговор закончился. Старшина пошёл предупреждать посты, чтобы не подстрелили нашего разведчика, отправляющегося немного пошастать по переднему краю. Ещё надо проинструктировать Семёнова и Кошкина, чтобы те, в случае непредвиденных обстоятельств постреляли немного в сторону противника для отвлечения от нашего разведчика.

Димка решил отдать старшине на хранение сумки с гранатами и патронами, а самому двигаться к танку налегке. В инвентаре лежали верёвки и ветка, а также новая аптечка с кучей препаратов. Инвентарь уже приличный, целых два килограмма. Теперь ценнейшей аптечке не надо лежать в кармане штанов, теперь она хранится там, где никто, кроме игрока её не сможет достать. А химия в этой аптечке такая, что Димке лучше бы служить в госпитале и поднимать на ноги израненных солдат. Сейчас в Димкиной аптечке хранилось, от щедрот Системы, 15 белых таблеток, 21 серая, восемь красных, пять жёлтых и две чёрные. Жёлтые — это вообще мощь: они усиливают на 10 часов весь организм. Чёрные таблетки — это уже жуткая некромантия, так как они заточены на подъём мёртвого, пролежавшего не более трёх часов. Ага, теперь я ещё и некромант — подумал Димка, когда с помощью карты проложил самый оптимальный путь к танку. Теперь он видел жёлтую дорожку, ведущую к танку по самым незаметным для немецких наблюдателей местам.

— Ну, с Богом, — перекрестился Димка на православный манер, когда они со старшиной ещё раз обговорили все детали.

— Ты что — верующий? — с удивлением поинтересовался Дубинин. Хотя на фронте, почему-то получалось так, что все атеисты становились верующими. Дубинин однажды видел, как перед боем даже политрук бормотал молитву.

— Не, в Бога я не верю, — пояснил Димка. — Только я Его боюсь.

— А бойцы РККА все атеисты, — пробормотал старшина. — Политрук говорит, что Бога нет и всё в руках человека.

— Ага, — почесал затылок игрок. Если Бога нет, то есть Система, а она страшнее всякого божества. Но старшине такие страсти лучше не рассказывать.

— А какие вы атеисты? — поинтересовался Димка. — Католики-атеисты, или буддисты-атеисты?

— Ты что, с ума сошёл? — возмутился старшина. — Мы все самые настоящие православные атеисты. Кроме мусульман, конечно, ну и кроме нашего Мойши — он иудейский атеист. А мусульмане — исламские атеисты.

— Ага, — понял Димка. — Ну, тогда я к танку пополз благословясь. Нехер кота за причиндалы тянуть.

Димка канул в ночи, а старшина украдкой перекрестил его. Дай Бог, которого официально нет, чтобы у пацана всё получилось, как задумано.

Тенью перемещаясь по только им видимой жёлтой тропинке, Димка лавировал между оставшимися после ливня небольшими лужами, не успевшими впитаться в грунт. Дождь, к счастью, закончился, но он развёл на поверхности планеты грязюку, а она хлюпает, когда в неё влетишь. Незаметность и тишина — наше всё.

Обычная июльская ночь, когда облака норовят спрятать от взора людишек звёзды. Ветерок приносит долгожданную прохладу всему живому. Однако, на нейтральной полосе всякая умная зверюга затаилась и старалась не нарушать унылой картины бывшего поля боя. Даже Димка, с его обострённым слухом, не слышал криков и шорохов, издаваемых зверями и ночными птичками. Только глупые кузнечики понемногу стали подавать свои сигналы, да слышались техногенные звуки со стороны немецких позиций. Игрок сосредоточился на мониторинге этих звуков и контролировал красные точки на карте. Пока всё шло хорошо: немцы панику не разводили.

Около танка ситуация оставалась прежней: один фриц сидел в засаде, спрятавшись за машиной, а двое так и сидели внутри танчика. Люки водителя и командира открыты настежь. Это понятно — в танке жарковато сидеть. Надо отдать уважение мужеству этих танкистов — танк не покинули, а ведь его легко обстрелять из миномётов и противотанковых ружей.

Димка подкрался к сторожившему танк немцу таким образом, чтобы между ними находилась туша танка. Для суперверёвки броня танка не помеха, а куда запускать её игрок знал, ведь на карте немецкий танкист чётко выделялся красным пятном. Ещё два пятна безмятежно торчали внутри машины.

Лёжа за танком, Димка активировал инвентарь таким образом, чтобы длинное оружие проходило сквозь танк и сквозь танкиста, сидящего за танком. Ну, понеслась родимая! И игрок активировал верёвку. В ночи от этого действия игрока никакого шума не произошло, только Димка услышал стон умирающего вражеского танкиста, и заметил на карте, как метка противника посерела. Это была первая жертва нового Димкиного оружия. Оставшихся танкистов Димка хотел ликвидировать одной активацией, прицелившись в немцев так, чтобы они находились на одной линии. Оружие действовало совершенно бесшумно, только слышались стоны раненых танкистов. Пришлось добивать их несколькими активациями. Теперь длинная верёвка оказалась ненужной, и игрок протестировал на танке короткую верёвку и ветку, громя бедный танк. Он наделал много дырок в двигателе машины, испортил пулемёт и пушку. Не забыл и о приведении в негодность ходовой части. Не танк получился, а решето. Песец супостату во славу Божию. Мля, как они вообще на этой железяке воюют? Морда у танка вроде крепкая, а бока фуфло, да и люки такие, что тяжёлый пулемёт может этот танк обидеть.

В качестве сувенира Димка забрал себе автомат убитого танкиста, пистолет, патроны и снял с трупа обувь. На этом мародёрка закончилась, и Димка отправился обратно. Как он и предполагал, вся рискованная вылазка закончилась в течение часа. Он успел вовремя вывести танчик из строя, до того момента, как услышал, что немцы вознамерились подгонять к нему тягач. Собственно, тягач и сопровождавшие его специалисты не такие уж противники для Димки, но зачем лишний раз испытывать судьбу. По плану — не битва с тягачами, а обстрел траншей с засевшими там немецкими стрелками.

Вскоре Димка тихо докладывал старшине о проведённой разведке и отдал трофеи с немца. Старшина осмотрел трофеи: автомат, конечно гавно, но пригодится хотя бы для разведчиков, отправляющихся в тыл. Пистолетик можно задарить нужным людям — поварам, медикам, кладовщикам. Крепкая обувь тоже пригодится. Но это сейчас не главное. Главное — это ночной обстрел позиций противника. Вдруг Димкины гранаты плохо себя покажут? Что тогда? Тогда каюк приснится и пацану, и старшине с бойцом Семёновым. Старшину бил мандраж: если вылазка получится, то немец точно на пару дней их оставит в покое, а если не получится, то старшина и не узнает, что произойдёт дальше в истории. Немецкое командование наверняка начнёт разбираться, что случилось ночью такого, что так много потерь. Это значит, что поживём ещё пару дней, до того, как немцы определятся, что дальше делать на этом участке фронта.

Старшина и Семёнов вооружились автоматами ППШ, а у Димки имелась только сумка с гранатами и Sturmpistole.

— Таблетку сгрызите, — напомнил Димка старшине. — И двинем.

Дубинин и Семёнов зашуршали фантиком таблетки. Через несколько секунд старшина заметил ошеломляющий эффект от Димкиного угощения. Зрение и слух резко обострились. Старшина тёмной ночью вдруг стал видеть, как пасмурным днём, а слышать за пару сотен метров.

— Два часа будет эффект длиться, — предупредил Димка красноармейцев.

Старшина кивнул, что всё понял, а невозмутимый Семёнов промолчал, следуя правилу Горация о золотой середине: он не любил плодить сущности и воспринимал мир таким, каков он есть со всеми его вывертами. Ведь всё действительное — разумно, а всё разумное — действительно! Зачем тогда чему-то удивляться?

Трое бойцов отправились к позициям немцев, провожаемые только бойцами, дежурившими на наблюдательных постах. Димка вёл небольшой отряд по самому оптимальному пути: где по полуразрушенным ходам сообщения, где ползком по поверхности земли или по неглубоким воронкам от мин и снарядов. Он постоянно сверялся с картой, проверяя, как ведут себя немецкие наблюдатели и сколько метров осталось до противника, смотрел, чтобы не нарваться на мины.

...210 метров...180 метров...160 метров...В одном из естественных углублений он сделал короткий привал, так как его бойцы слишком уж громко сопели. Вдруг у немцев окажется наблюдатель с хорошим слухом. Дальше ползли гораздо медленнее.

...140 метров...120 метров...Вражеский наблюдатель засел в очень хорошем месте, вынесенном метров на 50 от немецкой траншеи. Вот там и решил обосноваться Димка для ведения обстрела позиций противника. Но, сначала надо выкурить наблюдателя. Сейчас мужики и пацан сидели в полуразрушенном ходе сообщения, но дальше по нему не проползёшь. Немцы предусмотрительно засыпали ход и установили противопехотные мины. Ещё дальше они установили сигналки в виде проволоки с пустыми консервными банками. Дёшево и сердито. Димка решил, что дальше мужиков тащить за собой не следует. Дальше, как мышка, пролезет только он. Бойцы мины не заметят и напорются на них, а нам такого авангардизма не надо. Пусть сидят здесь, и если что, то палят в два ствола.

— Щас я долбану по наблюдателю, что засел в семидесяти метрах от нас, — прошептал Димка товарищам. — Очень уж у него удобное место. Вы сидите тут, а я метнусь кабанчиком к немцу, когда пришибу его.

Придётся тратить на одного немца гранату вида "Х". А что делать? Слишком уж у него удобная позиция.

Зарядив Sturmpistole гранатой "Х", Димка стал сверяться с картой о направлении выстрела и угла подъёма метателя гранаты. На карте место, куда упадёт граната, подсвечивалось жёлтым кругом.

Старшина, затаив дыхание, смотрел, как парень определяется с направлением стрельбы. Вот он, поводив оружием по горизонтали и вертикали, наконец, определился. Димка недовольно скривился: от дрожания руки жёлтый круг чуть колебался. Это плохо. Желательно чтобы граната влетела в логово наблюдателя, а не разорвалась рядом. Парень глубоко вздохнул, затаил дыхание и решительно нажал на спусковой крючок Sturmpistole.

Оружие не подвело. Капсюль взорвался, и пороховой заряд вытолкнул гранату из ствола. Полёта гранаты слышно практически не было, а через секунду рвануло, да так знатно. Система поясняла, что мощность гранаты соответствует десяти килограммам тротила, но система не говорила, что за взрывчатка спрессована в этой конкретной гранате. Взрыв произошёл крайне необычного вида для всех наблюдателей противоборствующих сторон. Вместе с непривычно оглушительным звуком произошла ослепительная вспышка, сродни той, что происходит при сварке металла. Следом за вспышкой и ударной волной образовался огненный шар диаметром метров в пятнадцать. Земля заходила ходуном, а огненный шар, цвета спелой черешни, стал подниматься к чёрным небесам. Зрелище получилось слишком завораживающим и шокирующим. После вспышки, мир погрузился, на контрасте, в чернильную темноту и Димка воспользовался этим обстоятельством, чтобы ринуться вперёд. В темпе вальса он миновал все хитрые немецкие ловушки и плюхнулся рядом с местом взрыва. Всё бы ничего, но место взрыва ещё сочилось жаром, поэтому Димке пришлось устроиться не в самом эпицентре, а на некотором отдалении от него, благо есть куда спрятаться. Тéла немецкого стрелка Димка так и не обнаружил. Скорее всего, взрыв или испарил бедолагу, или отбросил очень далеко. Во всяком случае, на карте метка живого человека отсутствовала, зато в траншеях отмечалось бурное копошение красных меток. Покойный наблюдатель сидел в очень удобном месте. С этой точки можно обстреливать добрую половину немецких позиций.

— Щас мы с вами разберёмся по-мужски, по жёсткому сценарию. Будет вам даст ист фантастиш!

Теперь Димка зарядил свою приблуду гранатой "ХХ". Определив, где скопилось больше всего стрелков противника, он произвёл второй выстрел. Земля содрогнулась. Зная, что сейчас последует слепящая вспышка, парень закрыл глаза. Впрочем, он мог стрелять и с закрытыми глазами. Они ему были нужны только при зарядке Sturmpistole.

В траншеях гитлеровцев развёрзся кромешный ад, который, впрочем, они заслужили. Через каждые десять-пятнадцать секунд там происходила жуткая вспышка, а затем очередной огненный шар поднимался к небесам, унося в себе плоть когда-то живых людей. Наверное, большинство вояк противника временно потеряло зрение и слух от света и грохота. Много сгорело от жара и погибло от ударной волны.

Расстреляв все до последней гранаты, Димка отправился обратно к старшине, и обнаружил, когда грациозно плюхнулся в укрытие к мужикам, что Дубинин и Семёнов находятся в полушоковом состоянии. Из-за системной химии у них на два часа улучшалось зрение и слух, однако, произошло неучтённое обстоятельство. Свет от вспышек и звук от взрывов на мужиков воздействовал, соответственно, с удвоенной силой. Мужиков Димка увидел практически слепыми, глухими, дезориентированными. Они плохо ориентировались в пространстве и не могли говорить, только что-то мычали и держались за голову. Глушануло их капитально. Пришлось срочно скормить пострадальцам по белой таблетке номер два, иначе мужиков не дотащить до своих позиций. Хорошо ещё, что бойцы не подползали ближе к немецким позициям, обошлось, считай, малой кровью.

Волшебная химия не подвела и вскоре трое храбрецов вернулись в расположение роты.

— Димка....ты это..., — сказал старшина пацану. — Двигай ногами к Кошкину и спрячься в их блиндажике. Думаю, скоро к нам набежит много начальства, поэтому сиди там серой мышкой и не отсвечивай. Нет тебя, и никогда у нас в роте не было. Уловил умную мыслю? А боец Семёнов проконтролирует, как ты спрятался. Говорливого Цака я сам приструню, чтобы лишнего не болтал.

В сопровождении Семёнова Димка добрёл до своих знакомых пулемётчиков. Кошкин и Нефёдов обладали талантом обустраивать места своего обитания и зарываться в землю: то блиндаж устроят, то лисьих нор нароют и о запасных позициях для стрельбы не забывают. Соседство с Димкой их особо не напрягало: сказал старшина, чтобы присматривали над пацаном — будем присматриваться. Будем прислушиваться и принюхиваться.

Нефёдов указал пальцем на лежанку, выделенную Димке, и принюхался к пацану. Пацан вполне съедобный, пахнет аппетитно. Мясо молодое. Жаль нельзя его съесть, потому как боец из нашей стаи. Семёнова тоже есть нельзя. Так с голодухи протянутся ноги, руки и ухи. Придётся ждать утра и ждать завтрака, что притащат горе-кашевары. Они опять кашу притащат диетическую, приготовленную из злаков и без кусков кровоточащего мяса. А ты что хотел, чтоб на завтрак подали устриц, шампанское и бутерброды с красной икрой? Нахер устриц. Хотел мяса с кровью. Но, о свежем мясе с кровью остаётся только мечтать.

Крестьянский сын Юра Нефёдов чувствовал, что с ним происходит после последнего боя что-то мутное и непонятное. Какая-то чёрная энергия стала переполнять его организм. Обострился слух, запахи он стал ощущать лучше, да и новый глаз вырос. Этот глаз, как только полностью раскрылся, так стал давать картинку в мозг даже ночью. По ночам надо спать, Юра это точно помнил, но что-то не спалось. Вон и Кошкин тоже не спит. С Кошкиным тоже не всё ясно. Изменился Кошкин резко. Говорить стал очень мало. Вместо слов стал шипеть, но Юра его шипение прекрасно понимает. Вообще, Кошкина Юра научился понимать с полуслова. Вот этого пацана Димку Юра тоже понимает, а остальных бойцов стал хуже понимать. Какие-то они все заторможенные. Спят что ли на ходу? Вот пацан Димка молодец — резкий, как газировка. Только часто заговаривается, потому как псих с дурдома. Наверное, он и библиотеки никогда не видел. Вот и сейчас, он перед тем, как устроиться на лежанку, пробурчал непонятное: "Я на фаянс, мужики, и под корягу. Пойду мультики смотреть. Мля, чувствую себя грязной ветошью. Меня пять часов не кантовать. Кто меня разбудит, того покусаю".

Сон сморил уставшего Димку почти мгновенно. Спать он собирался часов шесть до десяти утра, в надежде, что немец не полезет. Игрок даже не стал смотреть, что ему отсыпала Система за вылазку к подбитому танку и к позициям немцев. Во сне, несомненно, придёт к Димке любимая Раечка, поэтому немцы пусть подождут и не портят парню встречу с девчонкой в стиле восемнадцать плюс.

В этот раз Система закинула Димку на тропический остров в океане. Да, скорее всего это остров, но робинзонить по нему не будем. Будем ждать появление Раечки в вот этом симпатичном бунгало, продуваемом лёгким ветерком. Зачем куда-то плестись по чистейшему песку, когда в бунгало есть чудесный деревянный стол, на котором чего только нет. Вот бы мужикам гостинцев набрать, да жадная Система дала инвентарь на два килограмма. Ладно, выброшу верёвки, а взамен инвентарь набью деликатесами от щедрот Системы. Вот это что такое? Ага — это мраморная говядина, а это какая-то рыбка, зажаренная в кляре, бутерброды с икрой и истекающие капельками сока ломтики буженины. Ещё немного колбаски и...и всё, больше в инвентарь не лезет.

Тут Димка почувствовал, что его сзади обнимают чьи-то симпатичные и нежные ручки, а чей-то голосок весело спрашивает:

— И чем это мы тут занимаемся в гордом одиночестве. Ага, понятненько, объедаемся цифровыми деликатесами? И не замечаем лучших друзей.

После этих слов лучшие друзья бодро забрались Димке на колени и начали склонять его к поцелуйчикам. Увы, но дальше жарких поцелуев дело не зашло. Слишком быстро текло время в этой локации: шесть часов сна превратились, по воле Системы, только в быстротекущие двенадцать минут блаженства.

Война войной, но обед это дело святое. И это святое дело решительно испортили подчинённые командира пехотного полка вермахта Франка Крауса, принеся своему командиру неприятные вести. Сволочи принесли свои рапорта перед обедом. Вот, кто они после этого? Теперь полковник Краус сидел в своей землянке, считавшейся штабом полка, и дулся, как жаба перед спариванием. С рапортами надо что-то решать. И с обедом надо решать. Но аппетит полностью испорчен, а это плохо. А ведь, как всё шло хорошо, особенно в стрелковом батальоне капитана Шрайбера. Ну, почти всё хорошо по меркам Восточного фронта. Потери, конечно, особенно в последнее время резко увеличились. Но вермахт продолжал давить большевиков и скоро, как обещал великий фюрер, мы их додавим, загнав за Урал в Тартарию. И тут, на тебе, сразу три сюрприза. И именно на участке Шрайбера.

Полковник Краус с раздражением опять взял в руки листы бумаги. Нацепил очки и опять вчитался в строчки. Читать документы полковнику мешала большая, жирная, зелёно-чёрная муха. С большевицкой настырностью она атаковала белые листы бумаги и свирепо жужжала. Норовила устроиться на белую бумагу, где она сразу бросалась в глаза. Муха явно ждала пищу, что принесли бы полковнику, но сейчас не до еды. Полковник терпит — муха тоже потерпит. Бороться с русскими мухами нет никакой возможности: одну прибьёшь — три прилетят. Бороться с этими мухами всё равно, что пытаться толочь воду в ступе. Вечером мухи улетят спать, но им на смену прилетят комары и начнут донимать арийцев. Так и с русскими войсками. Уже сколько большевиков убито в боях, а их только больше становится. Так у фюрера и народа не хватит. Фюреру уже приходится гнать на войну не только арийцев, но и всякую шваль в виде венгров, хорватов, украинцев, прибалтов и, прости Господи, румын. Славян, конечно, не жалко сжечь в топке войны, но как же неприятно смотреть на этих "союзников".

Судя по рапортам, русские совсем обнаглели. Ещё и природа им помогает. Отменно начавшуюся атаку на позиции большевиков прервал сильнейший ливень. Впрочем, атака на некоторых участках и так захлебнулась по причине выхода из строя танков. Но две стрелковые роты Шрайбера героически овладели русскими траншеями, где сидела, окопавшись пара батальонов большевиков. Не меньше. Большевиков поголовно истребили, но потом начались неприятности и непонятности. Скорее всего, русское жидо-большевистское командование на этот участок фронта нагнало своих фанатиков из НКВД и ВКПб. Иначе, как объяснить, что накануне пропала разведгруппа, состоящая из опытных солдат вермахта. И это только первый звоночек. Как говорят русские — это только соцветия на кустах и деревьях, а созревшие плоды появятся потом. Дурацкие у них поговорки.

Теперь командиру полка надо думать, как обойти вставшую на пути вермахта проблему. И что докладывать начальству? Мудрое начальство потребует предложений, как решить проблему. А как проблему решить, если решительно непонятно, что это такое произошло сегодня ночью на фронте. Собственно выход один есть: если не можешь ничего придумать, действуй. Потом разберёшься. Сначала надо пообедать, но, шайзе, из головы не выходят эти рапорта. Сначала медики сообщили, что в стрелковой роте оберлейтенанта Пфайффера большой процент от попадания в стрелков разрывных пуль. Осмотр трупов показал, что в шутце попадали не крупнокалиберные пули, а именно разрывные. Это точно установлено. Пули отрывали конечности бедным стрелкам, выворачивали кишки и разносили головы. Самое неприятное оказалось то, что найденные в телах солдат исковерканные пули, определялись как пули к немецкому маузеру. Вот именно, к обычному Kar98k. Большевики каким-то образом обычные патроны к маузеру трансформировали в разрывные. Это нарушение всех конвенций о ведении войны. Мы же не нарушаем правила ведения войны! Не обстреливаем большевиков химическими снарядами. А эти варвары применили разрывные пули. Мы ведём войну честно, а они подло, как унтерменши. Хм, ну, ладно...почти честно мы воюем. Если не считать несколько незначительных эпизодов, когда солдаты вермахта немного сожгли русских баб и их детей в сараях. Так эти бабы с детьми сами виноваты: не будут помогать раненым красноармейцам. Вот солдаты и озлились. А евреев и цыган поголовно расстреливаем только из-за того, что они вне закона. Фюрер знает, что делает. И вообще, не унтерменшам говорить нам о рыцарстве. Они должны бежать в свою Тартарию за Урал и там сидеть, а не кидаться в свои бестолковые атаки на доблестных солдат фюрера. Теперь придётся разбираться — где изготавливаются патроны к маузеру в варварском разрывном исполнении.

Но проблема с появлением на фронте разрывных патронов, это ещё только начало неприятностей. Как объяснить то, что ночью русские сотворили с танком и его героическим экипажем? Доблестные ремонтники, несмотря на огромный риск, утащили подбитую машину в тыл из-под носа русских, а утром, при осмотре танка вдруг выяснились странные обстоятельства, требующие тщательного расследования. Судя по словам, написанным в рапорте, большевики применили особое оружие против танка и его экипажа. Почему-то ночью. Может, писавшие рапорт перепились шнапса или объелись перветином, ибо то, что они понаписали, не укладывается в голове. Надо самому идти и осматривать этот танк. Хорошо, что танк не относится напрямую к пехотному полку, но происшествие случилось в зоне ответственности полка. Подчинённые перестарались и примазали к событию своего командира полка. Лучше бы командование от танкистов разбиралось со своей проблемой, а не пехотный полковник. Каким образом пехотный полковник должен определить, чем это большевики умудрились продырявить танк вместе с экипажем. Судя по рапорту, теперь это не танк, а решето. Весь в дырках, причём в странных дырках. Есть дыры более-менее ровные, а есть извивающиеся в броне танка. Как будто червяк прогрыз яблоко. Спрашивается, чем можно просверлить такие дырки в броне? Да ничем! И прожечь нельзя. Можно, конечно, предположить, что это какое-то насекомое прогрызло броню, но таких насекомых в Фатерлянде не водится. А в России, получается, водятся такие паразиты, что грызут сталь. Если это так, то вермахту в этой России капут. Русские насекомые, обожающие грызть танковую броню, сожрут всю немецкую технику, да и солдат поедят, ведь в трупах танкистов тоже нашли странные сквозные отверстия. Вот такие рапорта почитаешь, и аппетит пропадает начисто. Как в таких условиях воевать? Солдат на фронте заедают русские вши, обожающие арийскую кровь. Так тут ещё приползли какие-то совсем уж страшные насекомые, которые жрут не только солдат, но и танки. Одну машину уже сожрали, плюс в трёх танкистах проделали сквозные отверстия. Жуткая смерть. Кроме того, ночью кто-то крутился возле танка, так как у одного танкиста отсутствует оружие и обувь.

Оберлейтенант Пфайффер отделался в последнем бою ранением. Он что-то там говорил, что река, которую с боями форсировал вермахт, называемая Дон, является притоком Стикса и в местах этих водится мистический ужас. Допился Пфайффер русского самогона до того, что ужас ему стал мерещиться. Полоумный Пфайффер теперь отдыхает в госпитале, а его бредовые слова стали пророческими. Тут, хочешь — не хочешь, а поверишь во всякий бред.

Если с дырками в танке придётся больше разбираться танкистам, а не пехотинцам, то, что прикажете делать с ночным обстрелом позиций, захваченных накануне мужественными стрелками Шрайбера. Тут придётся заниматься лично Краусу, а полковник Франк Краус, значит, великий специалист в новом оружии. Но не отбрыкаешься, так как ночью сам полковник лично мог наблюдать чудовищные вспышки и гром от непонятных взрывов. Артиллеристы, ведущие контрбатарейную борьбу, клянутся, что со стороны русской артиллерии обстрела не было. Их пушки молчали. Самолёты противника тоже не летали, даже их тихоходные фанерные ночные У2, чтоб они все сгорели. Шайзе, а что тогда взрывалось на позициях Шрайбера с таким светом и грохотом? Докладывают, что от русских прилетели не менее тридцати-сорока снарядов, перемешавших с землёй сорок пять стрелков. Ещё столько же стрелков пришлось тащить ранеными в тыл. Много обгоревших и с оторванными конечностями. Оставшиеся в живых солдаты пребывают в полной прострации. Никто из стрелков, оставшихся в живых, толком не может объяснить, что взрывалось на позициях, но говорят, что это было неимоверно страшно. Хуже, чем попасть под обстрел русских реактивных миномётов. Вот только есть нюанс. Мины, летящие с установок реактивных миномётов, ложатся в определённом эллипсе. Сидишь себе, зарывшись в землю, и редко какая мина прилетит точно в траншею. Плохо, когда русские реактивные миномёты накрывают пехоту в чистом поле или на марше. Вот тогда ужас. А здесь, судя по рапорту, русские добились феноменальной точности, попадая точно в траншеи. Вот отчего столько потерь. Вопрос: как они умудрились это сделать? Ответ: скорее всего они заминировали траншеи, и отошли к себе в тыл. А мы купились на их уловку. Точно так купился Наполеон, когда ему подсунули Москву.

Какие же выводы можно сделать? Предварительно можно сказать, что перед нами стоят специальные русские части, состоящие из фанатиков и вооружённые новым неизвестным оружием. Получается, что на этом участке фронта противник заманивает вермахт в ловушку с целью нанесения мощного удара. Или здесь происходят испытания нового варварского оружия, созданного большевиками, у которых нет ни чести, ни совести. Нет, это надо додуматься — вывести насекомых, жрущих немецкие танки.

Франк Краус решил, что со своей стороны посоветует командованию о проведении тщательной разведки этого участка фронта с привлечением специалистов из дивизии и даже армии.

Если немецкое командование только начинало вникать в проблему, то советское командование особо не парилось, так как не знало, что произошло с танком и о разрывных пулях оно ничего не знало. Командира полка и командира дивизии утром поставило в тупик сообщение, что на позициях немцев, которые им удалось захватить, уничтожив роту красноармейцев, ночью что-то взрывалось с оглушительным грохотом и световыми эффектами. Немцы, что, совсем ополоумели, что вознамерились самих себя взрывать по ночам? Комдив распорядился узнать, что там произошло. Командир полка сказал "Есть" и потребовал от командира батальона разобраться с данным фактом. ИО комбата пока ещё числился младлей Егоров. Командир Егоров, как известно, недоучившийся физик, поэтому Егорова самого заинтересовало, что это такое у немцев взрывалось со спецэффектами. Выяснял Денис Валерьевич путём опроса своих подчинённых, но совершенно не преуспел. Старшина Дубинин пожимал плечами и делал глупое выражение лица; многие бойцы, оказалось, ничего не видели и не слышали, так как крепко спали, а кто не спал и службу тянул, те отвечали: "Дык, бабахнуло, чуть не обосрался". Вот и всё расследование. Только ефрейтор Цак сподобился подробно рассказывать командиру о том, что произошло, так как старшина опять поручил ему просвещать молодого комбата.

— Про всё ему обскажи, — насуплено посмотрел на Цака старшина. — Но без фанатизма. Ситуацию уловил? Мысль поймал? С чего-то наш командир в этом вопросе непреклонный, как хрен с бугра.

Ефрейтору пришлось срочно мысль ловить и въезжать в ситуацию. "Про всё" обсказать — он всегда, пожалуйста.

— Эх, житие мое! Придётся опять включать клинического оптимиста и плести очередную пару лаптей про Симочку.

Цак, замотанный в чалму, как индус, начал уверенно говорить лейтенанту так, чтобы командиру стало понятнее, то есть издалека, затронув философские темы о смысле жизни, о загадках египетских пирамид, и о светлом будущем, которое, как говорят мудрые руководители, не за горами.

— Ви не поверите, но мой папа говорил мине, — проникновенно глядя на командира, вещал Цак. — Сынок мой запомни фишку, что самое главное в этой жизни — это не катиться по наклонной плоскости и не ходить по кривой дорожке, ибо тогда встретишься с самыми большими неудачами и разочарованиями в своей жизни.

— К чему вы это мне говорите? — спросил Егоров. — Вы о событиях рассказывайте.

— Таки я и рассказываю о событиях, как у миня случились разочарования в жизни, особенно, когда я встретил свою Симочку. Ви скажите мине, это высокие отношения. Таки ви будете правы. Но, я вас умоляю. Общаться с Симочкой — это умолкнуть и охрипнуть. Вот ви, надеюсь, ещё не женились? Таки я вас опять сто раз умоляю — и не женитесь, иначе попадётся вам такая прелесть, как моя Симочка и у вас может приключиться нервный срам и даже хуже. От Симочкиных мулек я начинаю истерить с такой силой, что все собаки Баскервилей впадают в глубокую печаль.

— А про взрывы вы, что можете сказать? — терпеливо спрашивал лейтенант. Он всё ещё надеялся, что Цак расскажет что-то умное. — Было бы чрезвычайно интересно узнать вашу точку зрения.

— О, про взрывы я могу много чего сказать, — продолжил лить словеса Цак. — У моей Симочки характер всегда был взрывной, даже немножко бешеный. Настоящая чумная астролябия. Чуть что, атас — спасайся, кто может. Когда Симочке перестают нравиться мои незначительные недостатки, она начинает прогонять миня с нашей совместной кровати с гнусными намёками, типа, смазывай лыжи и греби отсюда баттерфляем.

— Что-то я логику вашу не улавливаю, — вежливо признался Егоров, выслушав проникновенные рассказы Цака о своей Симочке.

— Таки шо, ви тоже? — вытаращил глаза Мойша на командира. — Я тоже перестал верить в логику, когда миня больно укусила соседская коза. А у вас с чиго это началось? Согласитесь, что на самом деле в этом событии есть некая вселенская несправедливость. Какая-то коза и укусила, через чиго я чуть не стал пессимистом и мизантропом.

— Подождите, — нахмурился лейтенант. — Бросьте рассказывать о ваших отношениях с козой и Симочкой. Вы расскажите о ночных взрывах, что вы лично видели и что слышали.

Ефрейтор с печалью посмотрел на командира. В глазах Мойши читалась вся историческая грусть его племени:

— Лично я ничего не видел. Спал я ночью в блиндаже, — сообщил Мойша. — А слышать я не мог. Таки ухи у меня доктор бинтами перевязал через ранение. А что случилось? Отчего такой хипишь?

Командир Егоров только махнул рукой и отправился по своим делам. Дел не так уж и много, ввиду того, что батальон давно превратился во взвод, а командовать взводом Егорову привычнее. Вот только люди во вверенном ему подразделении какие-то поголовно странные. Нет, конечно, воюют они отменно, не придерёшься, но все...кхм...с особенностями. Старшина Дубинин недалёкий служака — он уставы даже ночью изучает; у ефрейтора Цака полно в голове диких тараканов. Конечно ефрейтор личность героическая, но не пристало советскому красноармейцу трёхэтажно и изобретательно материться на свободно выбранную тему. Уши вянут от его разговоров и матершины. Русский язык и так богат на эпитеты и метафоры. Зачем многоэтажные конструкции возводить в стиле петровских загибов? Другие бойцы под стать своим горе-командирам. Боец Семёнов только одно слово знает — "Дык", а бойцы Кошкин и Нефёдов вообще непонятные личности. Егоров пытался поговорить с Кошкиным и Нефёдовым. Не получилось. Его встретили угрюмые небритые мужики с диким взором в глазах. Другого слова не подберёшь — в их глазах светится лютая злоба. Мужики, как кроты копошились на своих позициях, превратив свой участок оборонительных сооружений в хитросплетение ходов, нор и огневых точек. Позиции, устроенные этими бойцами, конечно, великолепные. Вот только сами люди чрезвычайно странные. Говорить оба бойца не могут, только шипят нечленораздельно. Старшина сказал, что это у них после ранения приключилось. Зато оба бойца обладают неимоверной физической силой — гимнастёрки на них трещат от рвущихся наружу мышц. Окончательно доконало Егорова поведение этих бойцов, когда они не роют землю. Кошкин на глазах у командира ловко поймал крупного кузнечика и съел насекомое, а Нефёдов, своим носом начал принюхиваться к Егорову. Зачем он это делает? Вот как с такими индивидуумами разговаривать: они только в ответ шипят, едят кузнечиков и нюхают командира. С этими бойцами находиться рядом как-то неуютно. Они ни разу не интеллигенты: чешутся прилюдно и в платок не сморкаются. Будущего потрясателя физической науки такое поведение подчинённых напрягало.

Боевые позиции подчинённые Егорова нарыли хорошие, вот только придётся эти позиции оставить другим подразделениям. Командование решило из оставшихся в живых бойцов батальона сформировать отдельный взвод, под командованием Егорова, а батальон фактически заново сформировать из бойцов и командиров, прибывающих в составе маршевых рот. Взвод Егорова отводился на пять километров в тыл на отдых. В том же месте, по задумке командования, будет размещаться и новый батальон. Пять километров от фронта — это ни о чём. Артиллерия противника легко обстреляет их новые позиции, если разведка врага узнает о сосредоточении прибывшего пополнения. О самолётах и речи нет — они сверху всё видят. Поэтому командование под "отдыхом" взвода понимало выполнение им комплекса мер по маскировке прибывающего на следующий день личного состава и техники. То есть Егорову предлагалось "отдыхать" путём оборудования новых позиций. И чтобы эти позиции враг не увидел сверху. Перебазироваться предполагалось после обеда, о чём Егоров поставил в известность старшину Дубинина.

Бедному собраться — только подпоясаться. Осталось только собрать манатки, что скопил старшина; распределить их каждому бойцу; дождаться, когда свежее подразделение займёт их траншеи; наскоро пообедать, что притащат кашевары и топать в тыл, используя ходы сообщений, а потом складки местности. Сначала пойдут восемь человек вместе с командиром Егоровым, а следом двинутся гуськом бойцы старшины Дубинина.

— Нам собраться легко. У нас как у латыша..., — обнадёжил командира старшина.

Всего у старшины в подчинении осталось пятнадцать человек, да восемь бойцов пойдёт с командиром Егоровым. Вот, что осталось от всего батальона в результате непрерывных боёв. Плюсом шёл приблудный Димка.

Егоров дал пообедать своим бойцам и повёл их в указанное командованием место, а старшина собрал своих бойцов на позициях, устроенных Кошкиным и Нефёдовым. Осталось только съесть то, что приволокли на позиции кашевары и скрытно двигаться по ходам сообщения, разбившись на боевые двойки и тройки. Димка приготовил старшине очередной сюрприз, достав из инвентаря два килограмма системных деликатесов. Старшина уже перестал удивляться Димкиным фокусам, поэтому даже не спросил, где он эти деликатесы добыл. Меньше знаешь — крепче сон. Он только велел Цаку разделить вкусняшки поровну среди бойцов. Получилось немного на один солдатский нос, но как добавка к осточертевшей каше деликатесы пошли на ура.

Цаку достались бутерброды с чёрной и красной икрой. Ефрейтор с некоторым недоумением рассматривал их, прежде чем употребить, а потом тщательно их сжевал, наслаждаясь вкусом, предварительно согнав с бутербродов каких-то настырных козявок, вознамерившихся украсть пару икринок для собственного употребления. Рядом с Цаком работали ложками Кошкин и Нефёдов. Выданную порцию деликатесов эти бойцы, уподобившись чайкам, проглотили за одну секунду, даже не заметив порцию. Цак с подозрением смотрел на скорость работы ложками этих двух бойцов. У них так пулемёт работает — подумал ефрейтор. Вот и они едят со скоростью своего пулемёта. Только что Мойша получил втык от старшины за внешний вид этих бойцов. Совершенно несправедливый втык. Дубинин обвинил Мойшу, что тот зажал для бойцов нормальные б/у гимнастёрки, а выдал им какие-то совсем ветхие и маленького размера. Иначе как объяснить, что форменная одежда на этих бойцах трещит по швам. Бойцы от этого выглядят, как оборванцы. Хватит нам одного Димки, которого приодели в красноармейскую форму, чтобы замаскировать его от глаз начальства, но парень выглядит в ней, как огородное пугало против ворон. Гимнастёрка и штаны на Димкиных телесах болтаются, как на вешалке, отчего у бойца вид несколько предосудительный. Думали верёвками придать хоть какой-то приличный вид, но получилось ещё хуже. Учитывая глупое выражение морды лица Димки и отсутствие у него всякой выправки, получается цирк, а не боец Красной армии. Увидят враги Димку в такой форме — поумирают со смеху. А если начальство его увидит? Оно не станет умирать со смеху, а обязательно обратит на такого оригинального бойца внимание. Начнутся вопросы. Димку даже от Егорова надо прятать, а от других начальников тем более. Отдавать Димку в тыл никак нельзя. Он стал талисманом нашего подразделения. Сколько он уже со своими фантастическими голосами пользы принёс старшине. Много!

Ефрейтор Цак также разделял мнение старшины относительно пацана. Он не разделял слов старшины относительно персон Кошкина и Нефёдова. Мойша, видит Боженька с небес, честно и благородно выдал бойцам одежду. В каком месте Мойша виноват, что этих бойцов зачем-то сильно раздуло? Были люди, как люди, а стали внезапно гигантами. Ситуация, как с ревматизмом в ранней юности. То есть, совершенно непонятная: с чего бы это. Старшина, почему-то не хочет видеть, что эти два охламона вдруг захотели походить на атлетов из погорелого цирка. Это с каких таких харчей они так разъелись? На кузнечиках? И где я им рожу гимнастёрки, подходящие скорее тёткам последних размеров? В мешках старшины такой страшной одежды нет, если только сами мешки им не выдать вместо одежды. И чехлов на танки у нас нет. Придётся одевать этих бойцов в плащ-палатки или заматывать маскировочными сетями. Командование будет ругаться плохими словами, как увидит выправку таких бойцов, которая курам на смех. Так ведь ефрейтор вам не главный генерал, он не умеет добывать гимнастёрки всех чудных размеров, находясь в траншее на передовой. Короче говоря, ледокол возможностей Мойши приодеть этих бойцов, лихо напоролся сразу на два айсберга и затонул.

Мойша посмотрел на Кошкина и Нефёдова. Те уже умяли свои порции каши и оба начали внимательно смотреть на котелок ефрейтора. В котелке ещё оставалось половина каши, но под голодными взглядами бойцов у Мойши пропал аппетит. Он подвинул свой котелок Кошкину, а то смотрит оголодавший боец на чужую кашку, как кот Васька на хозяйскую котлету. Слюни, вон, текут на землю. Боец кочевряжиться даже не подумал, а что-то прошипел Нефёдову и они стали по очереди запускать в котелок Мойши свои ложки. Семёнов тоже половину своей порции отдал этим проглотам. Некоторые бойцы последовали примеру Семёнова. И всё это в тишине, как так и надо. Наконец, накормив голодное подразделение, старшина скомандовал подъём и начал отправлять бойцов, нагруженных имуществом роты, в ход сообщения, ещё раз предупреждая, что идти надо максимально скрытно от противника. Этих людей, проведших на фронте год, уже и предупреждать не надо, кроме того Димка подсказывал старшине, как максимально скрытно передвигаться.

Через два часа все люди младлея Егорова собрались в точке сбора. Старшине Дубинину будущие позиции не очень понравились. Он не любил, когда командование приказывало размещаться в местах, где хорошо видны ориентиры. Это около дорог, у лесопасадок, около опушек леса и около других приметных ориентиров. Такие места дислокации только облегчают немецким артиллеристам обстреливать позиции наших бойцов. Располагаться надо там, где нет ориентиров. А сейчас Егоров остановился около рощи. Справа холмистая степь, перед рощей в трёхстах метрах овражек.

Зря плохо думал Дубинин о командире. Хоть Егорову и приказали создавать укрепления в этом районе, но он, под свою ответственность, перенёс центр будущего батальонного опорного пункта ближе к овражку, который показался младлею удобным местом для обороны. Этот овражек, хоть и не глубокий, зато знатно ветвился на местности. И грунт в нём удобен для рытья траншей. Кроме того в овражке обнаружился ключ с чистой водой, а это большой плюс.

Егоров накидал на листе бумаги будущее расположение опорного пункта и передал листок старшине.

— Вот здесь устраиваем ротные опорные пункты, — пояснил он свою схему старшине. — Вот в этих местах оборудуем ложные позиции. Здесь устраиваем основной и запасной командные пункты. Вот точки, где расположим наблюдательные пункты...

У старшины глаза полезли на лоб. Одним не полным взводом создать батальонный опорный пункт и позиции для миномётчиков, это задача очень сложная. И это называется "отдыхом"?

— Сколько сделаем, столько и сделаем, — развёл руками Егоров.

Пока начальство рисовало схемы расположения будущих сооружений, бойцы отдыхали в тени деревьев, а часть бойцов изучали овражек. В овражке сидел и Димка, чтобы не попадаться лишний раз на глаза Егорову.

— Вот и отдохнули бойцы, — подумал старшина, когда Егоров вручил ему листок бумаги со схемой.

Сам командир отправился в штаб полка, а Дубинину надо организовывать работы. Солдату деться некуда, надо работать, а не отдыхать. Немцы подтянут резервы, и как долбанут, что мало не покажется. Тут и вспомнишь, что плохо закопался в землю. Надо идти и работать: сейчас не время репу чесать. Да хоть что чеши, хоть мудя, траншеи сами не выроются.

Вскоре, бойцы, попив родниковой водички и сняв гимнастёрки, приступили к работе, а Димка, наконец, решил посмотреть, что ему отсыпала Система за последние подвиги.

За ночные приключения Система повысила уровень игрока до пяти с увеличением баллов прогресса до 127. Как всегда, увеличилось содержание аптечки. Вот за волшебную химию Системе огромное спасибо. Теперь у Димки много белых и серых таблеток, красных существенно увеличилось, жёлтых стало 15 штук и в два раза увеличилось количество чёрных. Теперь их четыре штуки. Димка теперь силач — он может поднять 52 килограмма барахла. Игровая зона увеличилась до 17 км; маскировка достигла 10 уровня; ночное зрение увеличилось до 150 метров, а сто процентное попадание в цель стало равняться 270 метрам. Почти снайпер. Инвентарь, как был, так и остался в два килограмма, ладно, не два, а чуть больше, но всё равно Система жадничает. А чего она в него накидала? Оказалось, Система накидала бонус в виде гранат для Sturmpistole. Вот только гранаты эти были с нехорошей маркировкой. Шесть штук маркировались римскими цифрами "ХХХ", шесть штук — "L" и одна "С". Ага, это чтобы самоубиться, да? Гранаты летят всего на сто метров. Тут от ХХ тошно было, а применение этих уже смертельно для самого стреляющего. Это так Система шутит. Вместо того, чтобы увеличить дальность стрельбы этой дурацкой приблуды, она увеличила мощность гранат и забила основной инвентарь. Хорошо хоть есть инвентарь для винтовки, а в нём лежит симпатичная Раечка и патрончики. Сколько у нас партрончиков для Раечки? Упс! Система ровно в два раза увеличила количество патронов, в том числе и фугасного действия. Теперь фугасок 20 штук. И зачем теперь нам Sturmpistole? Гранаты для него лучше использовать как мины. Правда, мины несколько избыточной мощности.

Отдам лучше я эти гранаты старшине — решил Димка — пусть Дубинин решает, куда их притулить. Интересно, а мне хватит для боя патронов к Раечке? Наверное, хватит. В её инвентаре 200 штук, плюс в патронной сумке остались ещё обычные патрончики и разрывных немножко. Пробьёмся как-нибудь.

Старшина бегал весь "в мыле". Димка еле успел его ухватить за гимнастёрку.

— Тебе чего? — нетерпеливо сказал старшина.

— Хочу сдать тебе тринадцать гранат к Sturmpistole, — заявил Димка. — Вот только гранаты плохие.

Старшина осмотрел маркировку гранат:

— Да уж, знатно еба...хм...взрыв будет мощным. Ладно, давай их, а сам спрячься подальше. Вон там, поближе к Кошкину, а я побежал.

— Стопэ, старшина, — уцепился в старшину Димка. — Ещё тема есть.

— Какая тема? — остановился Дубинин.

— Смотрю, бойцы очень устают землю рыть, — сказал очевидное пацан.

— И что теперь, сесть на жопу и сидеть? — удивился старшина. — Такая у бойца доля — глубже в землю зарываться. Больше пота сейчас прольют — меньше крови потом потеряют: квинтэссенция опыта в чистом виде.

— Всё равно, таким количеством бойцов батальонный опорный пункт не построишь, — констатировал Димка.

— Само собой. Ты-то чего предлагаешь? — торопился старшина. — Говори, если есть придумка.

— Специальная химия, — заявил Димка старшине. — Жёлтые таблеточки: усиливают мощь организма на десять часов. Видел старшина машину, называемую трактор? Вот так наши бойцы будут работать.

— А потом они упадут и сдохнут? — сказал старшина. — Нам такое не надо.

— Не, не сдохнут. Фирма гарантирует, — гордо заявил Димка. — Только Кошкину и Нефёдову эти таблетки не давай. Им и так хорошо. Всех кузнечиков и ящериц подъели около себя. Старшина не боись. Проверь, если хочешь, эффект на некоторых бойцах. На, вручаю тебе пять таблеточек для проверки. Если захочешь, выдам потом оставшиеся десять штук.

— Ага, мы уже однажды твоими красными пилюлями наелись, — напомнил старшина Димке небольшой конфуз с красными таблеточками, но пять жёлтых у пацана взял. Чем чёрт не шутит.

— Старшина, — стал спорить Димка. — Красненькие будем давать тем, кто пойдёт в ночной дозор. Но имей в виду, их у меня не очень много — всего 18 штук.

Дубинин побежал смотреть, как идут дела. Вначале, бойцы рыли стрелковые ячейки не полного профиля, потом рыли позиции для наблюдателей и "секреты". Работа шла, но тяжело. Боец — не экскаватор. Это Кошкин и Нефёдов уже успели нарыть себе замечательных позиций. Другие бойцы не обладали такой бычиной силой, как у этих двух обормотов. И с чего это у них такое случилось? Хотя понятно с чего. Это всё проделки Димкиных голосов.

— Боец Абрамов, на — кушай витаминку, — вручил старшина пилюлю бойцу Паше Абрамову и проследил, чтобы тот её употребил.

Таким Макаром он обошёл Мишу Белых, Васю Родионова, Расиха Юсупова и Ваню Семёнова. Эти пять бойцов стали у старшины подопытными кроликами. "Кролики" съели по таблетке и через пять минут почувствовали себя экскаваторами. Ого — поразился старшина в перемене, произошедшей с бойцами. Сейчас у нас уже 16 часов. До двух часов ночи эти хлопцы тут такого нароют. Надо ловить Димку и остальную его химию реквизировать на борьбу с мировым фашизмом. Следующую пятёрку бойцов накормлю жёлтыми пилюлями часов через четыре-пять, следующих — через 10 часов. Так у нас будут и экскаваторы и дозорные. Этак мы к утру тут много нагородим. Командование оху...удивится и будет нам всегда давать самые сложные задания. И что делать? Вот же Димка подкузьмил нам.

В это время Димка думал, куда деть заработанные потом и кровью 127 баллов прогресса. На них можно заказать у Системы нужные вещи или усилить свои параметры. Вот только неизвестно, что важнее. Система — девушка хитрая, у неё всё с подвохом. Игрок, подумав, пришёл к выводу, что будет использовать баллы прогресса в самом крайнем случае, когда они потребуются особо срочно. Может сейчас сожрать жёлтую таблетку и превратиться в экскаватор? Не, лучше сейчас отправиться спать на позициях, устроенных друзьями Кошкиным и Нефёдовым, ибо чувствую, что ночью потребуется холодная голова. Точно! Отправляюсь лучше на боковую, часиков на пять. Пусть друг Кошкин стережёт мою тушку. А вон и старшина бежит ко мне. Сейчас начнёт отнимать оставшиеся десять жёлтых. Димка немного ошибся: старшина отнял у него для нужд РККА не только десять жёлтых, но и десять красных.

Проснулся игрок в 22 часа, как и предполагал. Вышел в ночь и не узнал территорию. Бойцы устроили до сотни стрелковых ячеек и с десяток наблюдательных пунктов; сделали несколько блиндажей. Брёвна для блиндажей добывали в роще, валя деревья. Пока Димка дрых командование подвезло полевую кухню, несколько палаток и много маскировочных сетей. Увеличилось и количество народа: прибыли кашевары с кухней; взвод сапёров, которые сразу же побежали ставить минно-взрывные заграждения, появились представители от медсанбата и прибыли артиллеристы-противотанкисты со своими пушчонками. Скоро прибудут, как сказал старшина, миномётчики. Всем надо помогать с обустройством позиций и маскировкой, иначе враг быстро определит чего и сколько войск находится перед ним. Правда противотанкисты сказали, что сами устроят себе основные и запасные позиции. Просили только сделать несколько ложных позиций.

Старшина, надо понимать, скормил своим бойцам волшебную химию, вот они и работают, как "Энерджайзеры" даже ночью. Кошкин, Нефёдов и временные "Энерджайзеры" выполняли с помощью русских напевов самую тяжёлую работу, а остальные бойцы более креативную, типа установки палаток в овражке и устройства ложных позиций. Несколько человек дежурило в "секретах".

Стояла духота и штиль. Поэтому комары досаждали людям. От мелких летучих вампиров не скрыться, но ветерка, способного отогнать их не предвиделось. Никак не напьются, сволочи, христианской крови. Как фашисты. Димка пришиб несколько особо активных комаришек, но Система за их убийство ничего не дала. Жадность — второе её имя.

Поверхность Земли подсвечивал лишь призрачный свет зависшего в небе спутника. В воздухе тянуло запахом пыли, сорной травы и свежевырытой земли. Вокруг стояла бы полная тишина, если бы не люди, продолжающие суетиться в ночи. Их суета порождала несвойственные природе звуки.

Бойцы работали. Димка слонялся без особого дела, стараясь не попасться на глаза Егорову. Так смотришь, через пару дней стрелковые ячейки разовьются в несколько линий траншей с ходами сообщений. Овражек оказался очень удобным для укрытия людей. Он был не очень глубокий, но ветвистый. Бойцы дорабатывали грунт в этих разветвлениях для устройства блиндажей или для установки палаток медикам. Всё, что можно перекрывали маскировочными сетями и ветками: скоро под этими сетями будут стоять ящики с минами, снарядами и взрывчаткой. Хорошему разведчику любой шум — это источник информации. Даже мусор, ящики от боеприпасов, их количество, многое могут сказать разведчику. Конечно, если он сюда доберётся живым.

Наконец Димка засёк, как из немецкого тыла в сторону расположения войск Красной Армии отправились три разведгруппы. И это были не какие-то обыкновенные пехотные дозорные, ведущие разведку переднего края противника, а серьёзные товарищи. Димка даже видел, что эти группы одеты в красноармейскую форму и вооружены советским оружием, что говорило о серьёзных намерениях этих разведчиков. Пора предупреждать старшину, а то пропустим этих ушлых ребятишек в наш тыл. В нашем направлении движется самая маленькая группа: всего шесть боевиков. Правее на восемь километров настроилась переходить фронт группа из восьми человек, а левее от нас на три километра, группа тоже, состоящая из восьми немцев. В правой группе разведчики тащат рацию, значит, в этой группе главный командир.

— Как я доложу командованию о разведгруппах? — тихо говорил Димке старшина, когда тот доложил ему что происходит на той стороне. — Меня просто не поймут, понимаешь.

— Тогда надо обязательно кого-то из "нашей" разведгруппы взять живьём. Скажем, немец признался на допросе, а потом помер. С кем не бывает, — развивал свою мысль Димка.

— Не, братец, — сообщил старшина. — Если пленного убьём, то под трибунал загремим. Кроме того, у нас никто не знает немецкого языка. Как мы будем разговаривать с пленным?

— Расих Юсупов немного шпрехает, — высказался Димка. — Будет переводчиком. А может немец русский язык знает, ведь они все переодеты в нашу форму.

— Хоть бы они на минное поле, что ли забрели, — стал предполагать Дубинин. — Сапёры до ночи возились, пока у них мины не кончились.

— Не, не забредут, — уверенно сказал Димка. — Правее минного поля чесать будут. Да что там этого поля. Сапёры в основном противотанковые мины раскидали. Несколько штук на неизвлекаемость установили. Противопехоток мало, да и само поле меньше гектара.

— Ладно, как предлагаешь гадов брать, — стал уточнять у Димки старшина. — Засаду устроим?

— Думаю, засаду они срисуют, — задумался игрок. — Там, надо полагать, те ещё волчары. Много наших потеряем в ночной перестрелке.

— Тогда как? — спросил старшина. — Война без жертв не бывает. Разведку обязательно надо уничтожить.

— Вот мы её и уничтожим, — задумчиво сказал Димка. — С расстояния полтора километра. Командованию скажешь, что услышали взрывы. Думали, кто-то подорвался на минах. Пошли проверить, а там люди в нашей форме валяются и все поголовно без документов. А может, и найдутся у них какие документы, только липовые.

— А взрывы как получатся на расстоянии полтора километра? — удивился старшина.

— Тут старшина такое дело, почти интимное, — пришлось признаваться Димке. — Есть у меня немножко патронов к моей винтовочке с немножко фугасными пулями.

— Это как, с фугасными пулями? — опешил старшина. — Как те гранаты к штурмпистоле? Кстати, я что-то не видел, чтобы ты нёс свою винтовку. Посеял её что ли?

— Чего бы я её терял, свою прелесть, — улыбнулся Димка. — Вот она.

С этими словами Димка протянул руку в темноту и вытащил из темноты винтовочку.

— Вот моя прелесть, — продемонстрировал стрелок винтовку Дубинину. — А вот и те самые фугасные патроны. Они не такие, как для твоей трофейной приблуды. Мощность пули всего шесть килограмм тротила, но для фрицев, думаю, две-три пули будут как раз. К бабке не ходи. Шесть кило — это приличный взрыв.

Тут же винтовка Димки опять исчезла в темноте. Старшина уже ничему не удивлялся, но задумался...

— Нет, старшина, не задумывайся так, — понял мысли Дубинина Димка. — Нет у меня пары танковых дивизий под рукой. И атомной бомбы тоже нет. Винтовочка, моя прелесть, есть у меня и немного патронов к ней. Ещё штык имеется в закромах.

— А атомная бомба, это что? — спросил любопытный старшина. — Хорошая штука?

— Забудь, — ответил стрелок. — Даже не вздумай кому-то об этом говорить. Тебя, только за эти два слова мгновенно к стенке прислонят. Потом в сорок пятом сам узнаешь, что это такое, если доживёшь.

Вскоре, после некоторых обсуждений деталей, старшина в целом согласился с простым, как три копейки, планом Димки. А чего выдумывать излишества, если Димка, наслушавшись своих голосов, предлагает самый оптимальный метод уничтожения разведгруппы врага. Голоса врать не будут. Захватывать раненых немцев, если таковые окажутся, Димка предложил кандидатуры Кошкина и Нефёдова, потому что эти два бойца ночью немцев, если и не увидят, зато унюхают. Логично.

— Ну, а мы вдвоём с тобой и Юсуповым подстрахуем наших бойцов. Юсупову, конечно, после трудового дня придётся повоевать, ну, а кому сейчас легко? Так что, старшина, отправляйся отдыхать, а то на тебе самом лица нет. Как разведчики подойдут на два километра, разбужу тебя.

На том и порешили. Старшина пошёл вздремнуть хоть пару часов, а Димка остался отслеживать медленное передвижение разведчиков противника. Плохо, что Система не даёт пилюли, чтобы не спать, а воевать.

С прежним пятичасовым сном у Димки вышел некий казус, отчего пацан пребывал в немного расстроенных чувствах. Он уже настроился на романтическую встречу с подружкой, но Система на все десять минут субъективного времени на сон наслала на его мозги какой-то серый шум. От расстройства Димка даже не захватил "из сна" вкусняшки, и вообще, что делается братцы! Это как понять, что вместо тёплой Раечки на Димку обрушилась серая лавина слов. Но у Системы имелась своя логика, как поступать с игроком. Она обещала ему, что закидает бонусами, вот и начала закидывать. А что такое? Пусть игрок радуется, что в его мозг за десять минут загружены знания четырёх языков: немецкого, английского, японского и китайского. Странно, что игрок Димка не радуется своему счастью, и даже не изучает сообщения о таком выдающемся достижении. Стоит себе в траншее, вырытой Кошкиным и Нефёдовым, и чего-то ждёт. Чего ждать? Пойди и убей кого-нибудь самым кровавым способом, порадуй наблюдателей.

Немецкие разведчики начали переходить рваную линию фронта в самое неприятное время, в три часа утра. Игроку приходилось отслеживать успехи всех трёх разведгрупп. А они все делали успехи, особенно крайне правая группа, где находился командир. Эта группа, несмотря на свое немаленькое количество, уже фактически тихо просочилась в тыл Красной Армии на этом участке фронта. Конечно, по дальним тылам они не пойдут шастать — их интерес находится именно в этой зоне, но и здесь они могут наделать кучу нехороших дел. Левая группа тоже бодро переходит условную линию фронта, только самая мелкая группа идёт очень осторожно и бесшумно.

Тишина стояла, как в глубоком космосе.

Всё! Скоро разведчики подойдут на расстояние полтора километра. Местность здесь такая, что прятаться есть где. Дозорные если и заметят врагов, то хорошо, если на расстоянии до трёхсот метров, а в утреннем мареве, вообще не заметят. Дозорные люди и они устают.

Димка растолкал Дубинина и Юсупова. Те бодро вскочили, понимая, что началось. Дубинин лично поставил задачу Кошкину и Нефёдову. Те в ответ прошипели "Ишшиг", означавшее, что они поняли, что надо делать. То есть, когда поступит команда, пробежаться полтора километра в указанном направлении вместе с Димкой и связать раненых, если таковые окажутся. Потом пленных тащить в траншею, где Юсупов проведёт "допрос" немцев, потому как он человек учёный и языками владеет. Юсупов почему-то так не считал. Как можно считаться знатоком немецкого языка, если знаешь всего слов двадцать из этого языка, но старшина сказал не ссать и этих слов, что знаешь, вполне хватит. Чай не бином товарища Ньютона.

После проведения инструктажа с бойцами, старшина посмотрел на Димку. Типа — начинай, бойцы проинструктированы до слёз, дозорные предупреждены обответственности, так чего тянуть кота за подробности!

— Угу! Понеслась! — кивнул Димка и из воздуха достал винтовку.

Старшина уже привычный к таким фокусам, а Юсупов вдруг вспомнил немецкий язык и произнёс на чистом немецком "Вай шайтан". Теперь стрелок сосредоточился на работе. Перед делом он думал, по какой схеме зарядить винтовку: три патрона фугасных и два обычных или, наоборот, два фугасных и три обычных. Остановился на схеме — три фугасных, так как между разведчиками расстояние достигало метров восьми-двенадцати. Идут гуськом, а не толпой. Димка стал сосредоточенно водить стволом винтовки, определяя оптимальную траекторию полёта пули. Жёлтое пятно зоны поражения на таком расстоянии было приличных размеров, но мы и не обычными пулями пуляем, а фугасами. Типа, по площадям.

Первый фугас прилетел почти под ноги пятому разведчику, разметав его грешное тело на кусочки. Капитально досталось шестому и четвёртому. Метки пятого и четвёртого быстро посерели. Метка шестого стала жёлтой, что говорило о сильном ранении. Второй и третий фугас прилетели к первому разведчику и третьему. Третий погиб сразу, а первого ударной волной отшвырнуло на несколько метров. Метка второго окрасилась в оранжевый цвет. Это говорит, что этот типчик живучий. Так думал Димка, глядя на карту. На самом деле второй разведчик чувствовал себя очень скверно: сломана нога, не работает правая рука, шум в голове от контузии.

— Вперёд, — махнул рукой, показывая направление Димка. И тут же сам выбрался из траншеи и ринулся к поверженным вражеским разведчикам. Убившие и покалечившие врагов взрывы фугасных пуль не походили на взрывы системных гранат с их неимоверной вспышкой. Зато эти взрывы давали высокую температуру с выделением густого и жирного дыма от продуктов горения. От огромной температуры рвались боеприпасы разведчиков, добавляя грохота. Дым от взрывов расходился по поверхности Земли вонючими чёрными волнами, как при горении нефти, но при этом ещё и пачкал липкой сажей всё, к чему он прикасался.

— Нихрена себе спецэффекты, — пробормотал стрелок.

Две размытые в воздухе тени обогнали игрока очень скоро. Кошкин и Нефёдов неслись к добыче с грацией носорогов и также быстро, как бегает это с виду неповоротливое животное африканских саванн. Оружия в руках бойцов не имелось, не считая остро заточенных малых сапёрных лопаток. Скоро Кошкин и Нефёдов обогнали Димку метров на сто, а то и больше. Вот же олени двужильные.

Димка понимал, что все планы, даже самые продуманные, существуют только до начала боя, а потом начинаются нюансы. Неладное дело Димка засёк, когда до врагов оставалось ему пробежать метров двести. Не учёл он резвость разведчика номер два, а тот умудрился оклематься от взрывов и начать стрелять из пистолета по Нефёдову с расстояния метров в пятнадцать. Пришлось Димке резко становиться на одно колено и стрелять во врага.

— Мля, только бы не убить гада, — подумал Димка, посылая пулю в немца. Целился он в пистолет, из которого ушлый немец вёл стрельбу по Нефёдову. После выстрела игрока, а игрок на таком расстоянии не мог промахнуться, немец затих. Вот только метка Нефёдова стала приобретать оранжевый цвет. Получается этот фашистский гад ранил нашего бойца.

Фельдфебель Йоханнес Зайдель попал в армейскую разведку за свои подвиги в период службы в егерском полку. Зайделю стукнуло уже 42 года, родом он происходил из Южного Тироля, в егерях отличился особой жестокостью в обращениях с местным русским населением, а не только с умелым выслеживанием партизан. За эти заслуги фельдфебеля перевели в разведку, где его стали считать довольно опытным следопытом-разведчиком. Если бы не Димкины пули и фугасы, то Зайдель воевал на Воронежском фронте до самой зимы. А зимой в боях за Воронеж он бы получил тяжёлое ранение, поставившее крест на его военной карьере. В 1945 году его бы снова призвали в спецподразделение "Вервольф" и он бы до марта 1946 года портил бы кровь людям в Южном Тироле. Подразделение "Вервольф" создавалось из детей и стариков для ведения партизанской войны, поэтому бывшему фельдфебелю, преданному фюреру, там оказалось самое место. Служил бы он в так называемой ауфклерунгсгруппен, то есть в разведке "Вервольфа", где бесславно погиб бы, 1 марта 1946 года при участии в одной из террористических акций. Но Система решила руками Димки несколько переиначить историю в этом слое реальности, поэтому фельдфебель попал в плен к русским уже в 1942 году, но события попадания в плен оставили в памяти фельдфебеля неизгладимый след, напрочь отбив у него желание воевать ещё когда-нибудь, особенно с русскими. Да и вспоминать подробности своего пленения он не хотел, ибо с этими воспоминаниями приходил жуткий страх, и тряслись даже руки. Но, ещё многие годы к Зайделю, особенно ночью, приходили воспоминания о той злосчастной ночи на Воронежском фронте, и тогда Зайдель не мог спать, а только дрожал, потел и лил слёзы.

До этой ночи Зайдель считал себя хорошим солдатом фюрера и сверхчеловеком, долг которого уничтожать унтерменшей во славу Германской империи. Переоценка ценностей произошла всего за одну ночь, когда разведгруппа, в которой находился фельдфебель, при переходе рано утром линии фронта нарвалась на минное поле русских. Наверное, русские применили новый вид мин, взрывающихся с выделением большой температуры, огня и едкого жирного дыма. Практически все разведчики группа Зайделя были сразу убиты, а сам фельдфебель получил перелом ноги и ощутил, что и правая рука не работает. Вот и пришёл момент истины, когда придётся отдавать жизнь за фюрера. Зайдель нисколько не сомневался, что он сейчас мужественно покажет унтерменшам, как погибают великие чистокровные арийцы. Левой, работающей рукой он достал пистолет и лёжа на земле начал выцеливать очень быстро приближающиеся к нему фигуры русских солдат. Никто из его камрадов не подавал признаков жизни, и сражаться не собирался. Приходится сражаться одному за всех. Что ж, героически погибнуть за фюрера — это большая честь, поэтому Зайдель открыл огонь по очень уж быстрым русским солдатам. Он успел сделать два выстрела в одну из фигур и, как он понял, даже попал, так как русский зарычал от боли, но продолжил бежать к фельдфебелю. Третий выстрел разведчику произвести не удалось. Зайдель с ужасом увидел, как его пистолет отлетает в сторону вместе с оторванным большим пальцем левой руки. Пришла ещё одна боль в добавление к боли от сломанной ноги и поражённой взрывом правой руки. Всё — промелькнула мысль в голове фельдфебеля, когда подбежавший русский солдат замахнулся на него лопаткой. Но, почему-то добивающего удара не последовало, а начался ужас.

Зайдель вдруг понял, что к нему подбежали не люди, а непонятные существа, ибо люди себя так не ведут и так страшно не выглядят. На доблестного фельдфебеля смотрели своими красными глазами чудовища, получившиеся, скорее всего, от распутства человеческой самки с медведем, а может, с кем и похуже. Они совершенно не устали от бега, а только слегка рычали. Одно чудовище ткнуло лапой в бок Зайделю, отчего он застонал от боли, а другое метнулось к раненым камрадам. Оно быстро притащило тела раненых разведчиков, к своему счастью пребывающих без сознания, ближе к Зайделю. От чудовищ омерзительно пахло, одеты они были в какое-то рваньё. Их красные глаза светились нечеловеческой злобой, клыки торчали из пасти, а носы шумно принюхивались к телам разведчиков. Дальше произошло то, что Зайдель хотел бы забыть, но не получалось. Он считал, что к их подорвавшейся на минах группе должны набежать большевики, которые или сразу добьют раненых арийцев, или начнут подвергать их нечеловеческим пыткам. Йоханнес Зайдель, конечно, мужественно перенесёт все пытки и умрёт достойно. Он ничего не скажет большевикам, как истинный воин фюрера. Даже имени своего не скажет. Так и умрёт, громко прославляя фюрера и Германию. Большевики увидят, что такое истинный арийский дух.

Налетевшие на разведчика два чудовища, служившие большевикам, почему-то добивать его не торопились, как не стали подвергать его жутким пыткам. Вместо этого они вдруг метнулись к трупам камрадов и начали своими лопатами отрубать от трупов куски мяса и жадно пожирать плоть. В утреннем тумане это смотрелось особенно жутко. Мясо, вырубленное из трупов, представляло собой чёрные от копоти куски прожаренной плоти без следов одежды, так как материал формы на трупах истлел от высокой температуры, поэтому чудовища поедали запечённое мясо с аппетитом. Только рычали от удовольствия. Зайдель понял, кем были эти существа, что сейчас поедали его камрадов. Это же настоящие ликантропы, о которых в детстве в Южном Тироле юному Йоханнесу взрослые рассказывали страшные сказки. Одно дело слушать сказки и трястись от страха в тёплом доме, а другое дело смотреть, как ликантропы с чавканьем поедают твоих товарищей. Тот ликантроп, которого фельдфебель подстрелил, вдруг перестал жевать свою окровавленную пищу. Он медленно повернулся в сторону лежащего на земле Йоханнеса, принюхался и облизнулся. Он же захотел свежего мяса — оформилась умная мысль в голове раненого разведчика — поэтому сразу и не убил меня. Сейчас он меня начнёт жрать заживо. В заднице видал Йоханнес такую героическую смерть за недоделанного фюрера нации. Йоханес вспомнил даже о Боге, о котором много лет не вспоминал:

— Господи, убереги меня от злой участи, отведи взор порождений ночи от меня.

Наверное, Господь отвернулся от плохого христианина, так как ликантроп никуда не делся. Сидел и внимательно принюхивался к фельдфебелю. Наверное, решал с какой стороны начинать жрать истинного арийца.

Здраво осознав, что его сейчас съедят, ополоумевший Зайдель стал оглашать округу мужественным визгом на высоких ультразвуковых частотах и резко героически выполнил расслабление сфинктера. Ага, когда тебя собираются есть живьём, то обгадится даже самый бравый вояка, ибо облик приближающегося к Зайделю ликантропа был столь ужасен, что забудешь об этом австрийском ублюдке Шикльгрубере, отправившего их сюда на корм русским оборотням. Да пошёл он козе в трещину! Наши тела здесь для них вроде шведского стола. От убедительного визга тирольца, переходящего в ультразвук, чуть присели даже ликантропы и где-то вдалеке завыли волки, или это уже слуховые галлюцинации. Зайдель, захлёбываясь от ужаса и вытаращив глаза, орал, что расскажет всё, что знает; что Гитлеру капут вместе со всем вермахтом и люфтваффе; что он всегда голосовал за коммунистов и сам настоящий пролетарий, грудью стоящий за "Рот фронт" и весь мировой пролетариат, да и бабушка у Зайделя еврейка.

— Товарищ, не ешь меня, — орал в нос ликантропу Зайдель.

— Баварский волк тебе товарищ, — вдруг откуда-то сбоку послышалась чистая немецкая речь.

Из-за ран, потери крови и ужаса от вида ликантропов, собравшихся его схарчить, Зайдель, наконец, потерял сознание. Димка же удивился, что почему-то стал понимать немецкую речь и сам что-то сказал этому раненому фашисту на немецком языке.

Улов состоял из трёх тяжелораненых и обгоревших фрицев, которым Димка даже не думал оказывать помощь. Сначала надо заняться ранами Нефёдова. Фашисты подождут, не сдохнут, а сдохнут, то земля им стекловатой. Чище воздух станет.

— Ыыхуу, — жаловался Нефёдов Димке, показывая на сочившуюся из плеча кровь. Юра пытался её слизывать, вот и вся самопомощь.

— Понятненько, — кивнул Димка, осмотрев рану товарища. Игрок достал восстанавливающую серую таблетку номер один и скормил её Нефёдову, потом подумал и скормил тому белую таблетку. Хуже точно не будет. Рану, перевязал бинтом, хотя знал, что скоро от этой раны и следа не останется.

Затем Димка скомандовал Кошкину и Нефёдову тащить раненых немцев в тыл, а сам остался у трупов собирать уцелевшее оружие и документы. Димка сам удивился, когда осознал, что начал командовать бойцами, а те беспрекословно ему повиновались. Документы, не считая карты, он не нашёл, зато нашёл у командира группы отличную карту местности, на которой позиции РККА командир довольно подробно нанёс.

Судя по жаркому утру, день обещал летний зной. Тучки куда-то разлетелись, поэтому небо представляло собой синюю бездну, и в этой небесной синеве невидимый жаворонок изливал на грешную землю свой непрерывный дрожащий звон. В воздухе чувствовалось что-то животворящее, раз эта птичка рассыпается в воздухе своими неугомонными трелями. Димка, с помощью особого зрения, приблизил взор к висящей в небе птичке, заливающейся в вышине колокольчиком. Птичке, замершей на одном месте в вышине, было решительно пофиг, что творится на поверхности земли — она в вышине оживляла обманчивую тишину знойного летнего дня. Димка привычно определил расстояние до птички и подумал, что убил бы её с одного выстрела. Но зачем? Пусть себе этот комочек жизни радостно встречает Зарю. Или жаворонок встречает Денницу — светозарного сына Зари? Кто его знает, почему в Высших сферах любят устраивать на Земле кровопролития. Или таким образом они стирают свои ошибки? Логика Высших сфер не подвластна разумению человека, живущему на Земле всего пятьдесят тысяч лет в виде якобы разумного существа. Выяснить, кто прав, а кто виноват в резне себе подобных, длящейся всё время от появления разумного человека, не представляется возможным. Один человек на белое говорит белое, другой на белое говорит, что оно чёрное. И кто прав? Скорее тот, кто на белое говорит, что оно белое. Увы, но в человеческом обществе прав тот, кто победит, а не тот, кто правильно говорит. А победить можно в случае, если у тебя под рукой найдётся больше атрибутов. Каких атрибутов? Всяких: здоровье, знание, оружие, решимость его применять, хитрость и тому подобное. Так что, Димка, давай не философствуй, а применяй свои фантастические атрибуты в войне. Как сказала Система — с улыбочкой, чтобы всё было красиво и как можно кровавее. Наблюдателям кровопролитие нравится. Может, с криком "Ура" ринуться сразу на Берлин и поймать фюрера? Мля, далековато придётся бежать, да и Система сама ограничила радиус игровой зоны. Придётся кровопролитие продолжать здесь, в конкретно этой локации.

— Кстати, о птичках, — ещё раз Димка посмотрел на заливающегося трелями жаворонка. — С двумя остальными командами разведчиков надо решать радикально. Игра намекает, что их надо обязательно изничтожить. Но, непременно с улыбочкой.

Димка изобразил улыбку, но она скорее походила на оскал ликантропа.

— Так вы товарищ Юсупов утверждаете, что немецкий разведчик успел рассказать вам, что на нашу сторону перешли ещё две разведгруппы противника? — пристально смотря на Юсупова, допытывался от него сведений прибывший утром вместе с Егоровым какой-то крепко сбитый капитан из полка, а то и дивизии. Капитан не представился. Егоров стоял тут же и мялся с ноги на ногу. Капитан даже в окопах щеголял военной выправкой. У мужика седина на висках, взгляд строгий: такой взгляд только у больших начальников. Скорее всего, это никакой не капитан, а маскирующийся под капитана высокий чин.

Юсупов, с лёгкой руки старшины Дубинина записанный в полиглоты, докладывал то, что ему сказал говорить старшина.

— Так точно товарищ капитан, — уверенно докладывал боец. — Как я понял, он сказал: "Zwei Gruppen links und rechts". Эти слова я понял. Другие немецкие слова, что говорил пленный, я не понял, а эти понял.

Сколько ни пытался капитан ещё чего-нибудь выведать у Юсупова, тот только, как попугай, повторял пять немецких слов. Странно, что пленный вообще сказал что-то вразумительное бойцу Юсупову, потому что после оказания медпомощи, этот немецкий фельдфебель понёс такую околесицу, что никакие переводчики не могли понять, что он говорит. Немец, плача навзрыд, просил его живьём не есть, ведь он всё расскажет, что знает. А что он знает? Наверное, он или умом тронулся, или ловко имитирует сумасшествие. Других пойманных немцев уже не допросишь, потому что умерли от ранений, не приходя в сознание. К нашим бойцам претензий тоже не предъявишь. Кто же знал, что немцы подорвутся на минном поле? Но, скорее всего они подорвались на собственных боеприпасах, а не на наших минах. При обыске, в вещах фельдфебеля нашли мятую бумажку с кроками местности, на которой отмечался путь их разведгруппы и путь остальных групп. Вся бумажка испещрена немецкими словами. Эта бумажка чуть обгорела и имела кровавые пятна. Наверное, фельдфебель пытался сжечь компромат, но, будучи раненым, не преуспел. Странно всё это. Почему фрицы проявили такой непрофессионализм? Не наши же бойцы, знающие всего несколько немецких слов, подсунули немцу эту бумажку?

Конечно, это не бойцы РККА подсунули компромат фрицу. Это Димка наскоро сочинил такую бумажку, чтобы хоть как-то помочь командованию с определением места расположения остальных разведгрупп.

Вскоре капитан и Егоров ушли, а Расих Юсупов отправился к Цаку, пожаловаться тому на нелёгкую солдатскую долю. С какого перепуга старшина назначил его полиглотом? Ещё, не дай Аллах, заберут меня в дивизию допрашивать пленных, а мне и здесь хорошо воевать.

— А кому сейчас легко? — словами Димки ответил ему Цак. — Ты мине скажи, если тибе есть шо за это сказать по-хорошему. Может ты, товарищ Юсупов, где-то нагрешил: устав не доучил или приёмы с винтовкой не все разучил. Вот судьба тибя и карает.

— Да какой я тебе грешник? — отмахнулся Юсупов. — Я в школе до войны работал. Скорее, я мученик.

Сам Цак пребывал сейчас в некой прострации. Его даже ночные события не так взволновали, как собственное ухо, которое вдруг выросло на месте оторванного уха. Вот это фокус! Что это за секреты природы такие? Пойду к медикам копать под истину.

Ранним утречком ефрейтор решил воспользоваться знакомством с медиками, которым он вчера помогал ставить палатки. Его беспокоило раненое ухо, которое невыносимо чесалось — может его новое ухо изнутри жрут вредители, а Мойша и не ведает об этом.

Плотненькая тётка из медсанбата, куря беломорину, сняла повязку, осмотрела ранение и сказала:

— Хорошее ушко, розовенькое. И зачем его надо было так сильно заматывать бинтами?

— Чешется, — пожаловался Мойша медику.

— А ты его не чеши, — почему-то усмехнулась тётка.

Хорошо хоть Мойша догадался не ляпнуть, что вчера ещё у него этого уха не существовало — отстрелили нахрен враги. А то бы прослыл среди этой тётки паникёром и трусом. Мойша поблагодарил тётку и удалился в расположение взвода, утирая по дороге слезы радости, текущие по его небритым щекам.

Теперь, разговаривая с Юсуповым, он постоянно тёр новое ухо пальцами и улыбался дурацкой улыбкой. Юсупов, глядя на ефрейтора, понял, что и этот боец слетел с катушек. Да, у нас весь взвод вместе с приблудным Димкой какой-то странный.

— А я нормальный? — спрашивал себя Расих. — Сожри меня Иблис! Вон уже в полиглоты записали. Вписался, значит, в коллектив.

Система отследила, что ночной бой повысил рейтинг игрока на 0,06 процентов. За это полагаются плюшки. Но без фанатизма и суеты. Суета на локации нам не нужна. Система задумалась, и откорректировала психоматрицу бойца Юсупова, вбив в неё знание немецкого, венгерского и турецкого языков. А что? Неплохая помощь игроку по имени Димка. Теперь у союзников Димки-игрока есть свой знаток некоторых вражеских языков. А игроку сам Великий Аттрактор велел знать языки противников. Рейтинг с повышением на 0,06 процентов понравился наблюдателям от вида двух ликантропов, поэтому в психоматрице этих персонажей также увеличим параметр "регенерация" ещё на 20 процентов.

Конец третьей главы, но не конец истории.