В шестом классе я стал поглядывать на девочек. Чисто эстетически. Издалека. В нашем классе училась очень красивая девочка Наташа Клюкина. К тому же, умненькая. К концу 6-го класса у меня с ней стало завязываться что-то вроде дружбы. Ходили друг к другу в гости, обменивались книгами.

Однако, после шестого класса отца опять перевели к новому месту службы — на Дальний Восток, в гарнизон Унаши (сейчас — Золотая долина), расположенный километрах двадцати от порта Находка. Для перевозки машины папа сделал из бруса и досок большой контейнер и отправил его по железной дороге. Пришлось в очередной раз прощаться с друзьями и с Наташей. Упаковали вещи в стандартный железнодорожный контейнер, отправили их по железной дороге, а сами полетели самолетом.

Авиационный полк Истомино в 90-е годы был расформирован. Сейчас в городке расположен Нижегородский кадетский корпус, а на аэродроме — частный парашютный клуб с парой самолетов.

Отрочество. Унаши.

В июне 1965 года мы переехали на Дальний Восток в Приморский край в военный городок Унаши (ныне — Золотая Долина), в котором тогда базировался полк истребителей войск ПВО. На этот раз нас сразу заселили в двухкомнатную квартиру на втором этаже двухэтажного кирпичного дома. Бытовые условия здесь были похуже, чем в Истомино. В доме был водопровод только с холодной водой, но не было канализационной системы. Туалеты — на улице. Ведра с помоями приходилось выносить на помойку. Раз в неделю ходили в гарнизонную баню.

Штатный состав гарнизона Унаши был обычным: истребительный полк, радиотехнический батальон и батальон аэродромного обслуживания. Папу перевели на туже должность начальника штаба полка. Школа, как и в Истомино, была восьмилеткой и располагалась в двухэтажном здании, рядом с Домом культуры, на берегу левой крайней протоки Сучана. Относительно небольшая деревня Унаши располагалась за северной оконечностью аэродрома. Практически все ее жители работали в гарнизоне сверхсрочниками или наемными работниками.

Здесь для меня вся окружающая природа оказалась новой. Вместо привычной равнины средней полосы России военный городок окружали горные хребты Сихотэ-Алиня. Правильнее сказать, это были не горы, подобные Кавказу, а сопки высотой до 1000 метров, со сравнительно пологими склонами, поросшими лесом, с отдельными скальными выходами.

Взлетная полоса аэродрома была построена вдоль долины реки Сучан (ныне переименована в Партизанскую), ориентированной с северо-востока на юго-запад. Река эта была не привычной для меня спокойной равнинной рекой, а горной речкой, быстро бегущей по галечному дну. Километрах в тридцати ниже по течению река впадала в залив Находка Японского моря, в котором располагался одноименный город — порт. По широкой плоской долине, ограниченной с обеих сторон склонами сопок высотой до полукилометра, река петляла от одного борта до другого, образуя многочисленные рукава и старицы.

Климат там тоже был своеобразным, не континентальным, как в средней полосе России, а муссонным. Лето прохладное, обычно 20 — 25 градусов с преимущественно пасмурным небом и частыми обильными дождями, вызываемыми приходящими с океана циклонами.

Во время циклонов осадков выпадало так много, что река выходила из берегов, разливалась во всю пяти километровую ширину долины, образуя единое русло, по которому к морю несся бурный поток. При особо сильных циклонах вода подступала вплотную к домам гарнизона, и даже заливала взлетную полосу. Впрочем, поскольку уклон местности к морю был значительным, через несколько дней после прохождения циклона вода спадала и возвращалась в основное русло Сучана и в его протоки. И так три — пять раз за лето.

Зимние месяцы были ветреными, снежными, с морозами до 20 градусов. В сопках снега накапливалось очень много. А вот в долине его оставалось мало. Только в руслах проток и в зарослях вдоль них. Дующие с севера ветры сильно разгонялись между горами вдоль долины и сдували весь снег.

Продолжительность зимы, как и в средней полосе, с ноября по март. В общем и целом — климат своеобразный, но не плохой. Большая часть полей в долине были заняты сенокосными заливными лугами, а на более возвышенных местах местные колхозы выращивали сою, картофель, свеклу и лук.

Сентябрь и октябрь были солнечными, сухими и теплыми. Солнце еще грело довольно хорошо, поскольку географическая широта Находки соответствует грузинскому городу Батуми. Дождей в это время не было совсем.

Покрывающий сопки по большей части лиственный лес не походил на среднерусский. Помимо обычных в средней полосе деревьев: дубов, кленов, осин в нем росли дикий виноград, дикий инжир, лимонник, бархат и странного вида дерево элеутеракокк, представлявшее собой толстую вертикальную усаженную острыми шипами палку, почти без листьев.

В октябре все окружающие городок сопки были окрашены в яркие желтый, оранжевый и красный цвета. Местные жители почему-то обожали поджигать опавшую листву. Мы и сами этим баловались. По ночам на окрестных сопках виднелись тонкие красный линии огненных палов. Все палы были 'низовыми', поскольку хвойных деревьев в лесах было мало. Горела только опавшая сухая листва. Все местные породы деревьев эти палы переживали безболезненно.

Привычных грибов в этих лесах не было совсем. Ни подберезовиков, ни подосиновиков, ни белых. Росли только гроздями какие-то странные грибы, похожие на толстый мясистый мох. Местные жители эти грибы не собирали.

В лесах на сопках водились зайцы, бурундуки, белки. В долине Сучана в зарослях высокого тростника по берегам проток гнездились утки, куропатки и фазаны.

В новой школе я решил поменять свой имидж. Мне надоело быть отличником — 'профессором', и я решил стать слегка 'хулиганом'. Для этого следовало подружиться с местными хулиганами. Ждать этого пришлось не долго. Осваивая местность, на второй или третий день по приезде я перешел протоку Сучана по подвешенному на тросах пешеходному мосту и направился к основному руслу. Навстречу вскоре попалось трое рослых пацанов. Окружив меня, они остановились. Самый крупный из них, впоследствии оказавшийся Вовкой Краснокутским, заявил:

— О-о! Новенький! А вот мы тебе сейчас морду-то набьем! — Оценив обстановку: трое на одного, причем самый мелкий из троих был крупнее меня, я решил сильно не сопротивляться, только для демонстрации своей непугливости. Хотя, конечно, струхнул. Снял новую белую рубашку, положил ее на землю, сверху на рубашку положил очки, и сказал, приняв боксерскую стойку:

— Ну, давайте!

Средний по росту из них, оказавшийся позднее Вовкой Мормалем, спросил:

— Ты когда приехал?

— Позавчера!

— А в каком классе учиться будешь?

— В седьмом!

О! Так ты в нашем классе учиться будешь! — почему-то обрадовался Краснокутский. — Ладно, одевай рубашку! Это мы так пошутили.

Так и состоялось мое знакомство с местными хулиганами. Впоследствии все они оказались не плохими ребятами. Краснокутский был второгодником, но не тупым. Просто, отпетым лентяем. Мормаль щеголял блатными словечками, пытался бренчать на гитаре и петь блатные песни. Третий, Колька Железняков, вполне нормальный парень, впоследствии стал одним из моих дружков. Все они были детьми местных жителей. Через них я быстро познакомился со всеми остальными одноклассниками. Их было всего восемь человек. Я имею в виду мальчишек.

Лето пролетело быстро. Купались, бродили по окрестностям. Я осваивал территорию гарнизона, долину реки, ближайшую сопку, протоки, старицы и местные особенности рыбалки. Все это было замечательно новым и интересным. У меня появился и закадычный друг, шустрый парень примерно моего роста и комплекции Миша Потькалов. Его отца перевели в это же лето в Унаши, только из Севастополя.

Офицеры на Дальнем Востоке и на Крайнем Севере получали надбавки к окладу и ежемесячные продуктовые пайки. Очень хорошие, кстати. Помню, вселившись в квартиру, мы обнаружили целый ящик консервов 'камбала в томате'. Их выдавали в пайке. А предыдущие обитатели квартиры, видимо, их не ели. Мама побрезговала, и велела вынести ящик к помойке. Мы потом об этом пожалели, поскольку консервы эти оказались вкусными. Вообще, все рыбные консервы, изготавливаемые на заводах Дальнего Востока, были очень хороши. И даже сейчас, покупая рыбные консервы, я беру только дальневосточные.

В сентябре мама пошла работать в школу учителем, я пошел в 7 класс, а брат Вовка — в 3 класс. Мне теперь реже перепадало от родителей за то, что не досмотрел за ним, поскольку вращались мы с ним по разным 'орбитам'. Но, все же, время от времени, перепадало. Маманя его баловала. Младший братец, 'натворив' что-нибудь нехорошее, всегда старался свалить вину на меня. Последний раз я получил от отца ремнем по заднице в 7 классе как раз из-за братца. Я зачем то объяснил ему, откуда берутся дети, а он тут же похвастал новыми знаниями перед родителями, хотя и был предупрежден мною о необходимости сохранять это 'сакральные' знания в тайне от них. Мне и попало, как непрошенному 'просветителю'.

Наш школьный класс был небольшим, всего около двадцати человек, но дружным. Мальчиков было всего девять, из них четверо: Краснокутский, Мормаль, Железняков и Лисин из семей сверхсрочников, пятеро: я, Потькалов, Лавренов Палеха и Морозов, из семей офицеров.

Учился я легко, на пятерки. Домашние задания делал быстро. В классе среди соучеников я занял вполне достойное место одного из лидеров. Хулиганы меня уважали, а иначе я просто не давал им списать домашнюю работу по алгебре или по геометрии. У меня еще летом образовался круг ближайших друзей: Потькалов и Железняков.

Краснокутский и Мормаль считались хулиганами, поскольку учились плоховато, покуривали, иногда и выпивали. Лисин Вовка, добродушный, крупный, рыжий и веснушчатый парень дружил и с нами и с хулиганами. Лавренов и Палеха были просто хорошими товарищами, но, в наш дружеский круг не входили. Впрочем, в хулиганствах они обычно не участвовали. Лишь один Морозов был совсем в стороне. Его мать работала в школе учителем, вела у нас литературу и временами проявляла совершенно ненужную нам осведомленность о наших маленьких тайнах. Мы подозревали, что Морозов докладывает матери о наших делишках. Поэтому, мы старались в свои дела его не вовлекать.

Какие делишки? Однажды скинулись, купили бутылку портвейна 'Три семерки' и выпили на троих. Я и Потькалов впервые, а Железняков уже пробовал раньше. Просто, чтобы понять, что в этом так привлекает взрослых. Не впечатлило. Пробовали покурить. Оказалось, тоже ничего хорошего.

Лазили в Дом культуры на киносеансы, 'детям до шестнадцати' запрещенные. Для этого, залезали по пожарной лестнице на крышу двухэтажного здания, по крыше доходили до чердачного окна, залезали через него на чердак, по чердаку проходили к люку, который вел с чердака на 'хоры', это такой помост, расположенный над сценой. По лестнице спускались с хор на сцену. Соблюдая полную тишину, брали стоящие там стулья и садились на них сзади экрана. Экран из белого полотна висел между зрительным залом и сценой. Со стороны сцены изображение на белом полотне было видно ничуть не хуже, чем из зрительного зала. Так я смотрел фильм 'Брак по итальянски'. Помню, великолепная Софи Лорен произвела на меня очень большое впечатление.

Отливали из свинца кастеты — пистолеты, делали рогатки, 'чикалки' и 'поджиги'. Рогатки теперь делали настоящие, из резины от автомобильных камер. Стреляли из них стальными шариками от подшипников. Бой у таких рогаток был зверский. Шарик, выпущенный из рогатки малую птичку убивал наповал, а крупного голубя сбивал с ветки.

Чикалка изготовлялась из медной трубки. Один ее конец сплющивался, заливался расплавленным свинцом, и загибался буквой 'Г'. В трубку вставлялся гвоздь, тоже согнутый буквой 'Г'. Обе части соединялись кольцевой резинкой из автомобильной резины. Вынув гвоздь, в трубку начиняли серу от спичек, затем вставляли гвоздь и гвоздем натягивали резинку. Гвоздь вставляли под углом к оси трубки, так, чтобы он заклинивался, не доставая до серы. Резинка фиксировала эту конструкцию. Потом двумя пальцами резинку постепенно прижимали к трубке. В определенный момент гвоздь соскакивал и под действием натянутой резинки с силой бил в серу. Сера взрывалась, чикалка громко бабахала, имитируя звук выстрела.

Помню, как-то раз я изготовил 'суперчикалку'. Использовал для нее трубку с внутренним диаметром миллиметров десять, соответствующего размера гвоздь и зарядил в нее серу с половины спичечного коробка. Стрелять с руки не рискнул, опасаясь, как бы ее не разорвало от такого заряда. Зарядив, кинул ее на дорогу, надеясь, что от удара чикалка сработает. А она не сработала. Бывало так, что гвоздь соскакивал, но сера не взрывалась, если резинка была слабовата или сера не была достаточно плотно набита в трубку. Дело было поздним вечером, уже совсем стемнело. Я подошел к чикалке, взял ее в руку и поднес к лицу, чтобы посмотреть, что с ней не так. Оказалось, что гвоздь стоял слишком устойчиво и не соскочил с упора. И тут она сработала. У меня в руках. Гвоздь соскочил с упора, ударил и сера взорвалась. Весь заряд прямо мне в лицо. Хорошо, что очки прикрыли глаза и крупинки сгоревшей серы в глаза не попали. Но всё лицо они обсыпали. Меня изрядно оглушило. Слух пропал совсем. Но, минут через пять постепенно начал восстанавливаться.

Поджиг был более серьезным устройством. Из доски выпиливался 'пистолет' с рукояткой и ложем. В ложе делалось продольное углубление, в которое укладывалась такая же трубка, как для чикалки, только диаметром 10 — 12 миллиметров, с заплющенным и залитым свинцом глухим концом. Трубка крепко приматывалась медной проволокой к ложу. Сбоку трубки у глухого конца сверлилось запальное отверстие диаметром в 1 миллиметр. В трубку насыпался порох, утрамбовывался пыжом, затем насыпалась дробь или вставлялась свинцовая пуля, и вставлялся еще один пыж. У запального отверстия закреплялась спичка, так, чтобы ее головка точно прилегала к отверстию.

Направив правой рукой поджиг на цель, нужно было левой рукой чиркнуть боковиной спичечного коробка по головке спички. Спичка загоралась, через отверстие вспыхивал порох в трубке, поджиг производил выстрел. Поджиг — это уже настоящее огнестрельное оружие. В фильме 'Брат-2' главный герой сделал в Америке именно такой поджиг, когда отбирал у негров оружие. С поджигами мы охотились на птичек.

Как-то раз я сделал себе новый мощный поджиг, зарядил его и прицелился для испытания в птичку. Выстрелил. Заряд был мощным, а доска, из которой я выпилил деревянную часть поджига, оказалась недостаточно прочной. Ствол вместе с ложей оторвало от рукоятки, которая осталась у меня в руке. А ствол просвистел в нескольких миллиметрах от моего правого глаза и уха. Повезло, можно сказать.

Пороха у нас было много. Многие местные пацаны имели охотничьи ружья и сами снаряжали патроны. Я весь седьмой класс клянчил у родителей охотничье ружье, ссылаясь на то, что почти все местные парни такие ружья имеют. После 7-го класса мне ружье купили, курковую одностволку ижевского завода 16 калибра. А также гильзы, порох, капсюли и набор для снаряжения патронов. Стоило ружье 18 рублей, а купить охотничьи ружья тогда можно было совершенно свободно, не предъявляя никаких документов.