Эквивалент. Глава четвёртая

Пока он так думал, с телами убитых происходили метаморфозы. Их корчило, корёжило, всяко изгибало, трясло, но вскоре всё устаканилось и старшина первый открыл глаза. Потом и Юсупов начал смотреть на пацана широко открытыми глазами.

— Димка, ты вернулся? — констатировал старшина, продолжая лежать на земле. — А тут у нас такой сильный обстрел случился. Думал, что кирдык пришёл. Меня что, ранило? Почему я весь в крови? Что-то меня трясёт и жрать хочется. Состояние, словно с хорошего бодуна.

— Начинается, — подумал игрок. Кошкин и Нефёдов тоже после системной химии есть любят. Жуют всё подряд. Но вслух сказал.

— Не старшина. Вас только немного волной задело. Типа контузия, ага. Вот Мойше опять ухо оторвало.

— Херня, — махнул рукой старшина, легко вставая на ноги. — У Мойши сколько ухов не отрывай, они у него опять вырастают. Странные у него ухи. И Мойша странный.

— Да уж, — согласился Димка. Конечно, тут много чего странного имеется. Интересно, а этого Мойшу со странными "ухами" Кондратий не хватит, когда он увидит живых старшину и Юсупова? Надо как-то подготовить Мойшу к виду живых товарищей. А старшину и Юсупова надо срочно переодеть в новые гимнастёрки, а то в этих только народ пугать.

— Старшина, — начал издалека Димка. — С Мойшей действительно что-то не то. Имеют место некоторые нюансики в поведении. Наверное, опять контузию поймал — теперь заговаривается и у него, ты не поверишь, завелись в голове бредовые идеи.

— Что у него завелось? — озадачился Дубинин. — Надо вошебойку раскочегарить.

— Говорю, — продолжил Димка. — Мойша почему-то считает, что ты погиб от взрыва бомбы. И Юсупова считает погибшим.

— С чего это у него? — проворчал Дубинин.

— Думаю из-за пережитых личных драм на фоне объективного положения дел и дьявольского рока обстоятельств.

— Чего? — возмутился старшина. — Я ему в ухо дам за его рок обстоятельств. Он на войне или где? Что ещё за личные драмы?

— Мойшу по голове бить нельзя, — напомнил Димка. — Она у него помутилась.

— По ухам ему можно кулаком двинуть, — начал остывать старшина. — Они у него всё равно отрастают со скоростью паровоза. Юсупов, хватит валяться, пошли отсюда.

— Стопэ старшина, — встал на их пути Димка. — Вы в таком виде пойдёте к бойцам? Давай я принесу вам новые гимнастёрки, а то в этих вид у вас несколько непрезентабельный.

— Чего? — переспросил старшина.

— Говорю, вид у вас, как у оборванцев, что недостойно вида советского бойца.

— И то так, — согласился Дубинин. — Давай Димка — лети мухой за гимнастёрками, мы здесь подождём. Где их взять — знаешь. Только скоренько давай, а то жрать хочется. Я сейчас такой голодный, что Мойшу могу съесть.

Димка шумно выдохнул и побежал за одеждой.

По пути Димка встретил потомственного пролетария Федю Кошкина. Тот, как всегда, возился в земле и что-то жевал. Увидев Димку, Федя радостно заулыбался, скаля свои крепкие зубки.

— Шшшшррр? — приветливо проговорил Кошкин.

— Федя, — распорядился Димка. — Пошли искать старшине новый прикид, а то старый совсем износился. Я видел у старшины мешки с формой, может, что-то товарищам подберём. Хотел об этом Мойшу попросить но, понимаешь, ефрейтор Цак стал на голову скорбным после контузии — считает, что старшина и Юсупов погибли, а они вполне себе живые, только гимнастёрки их порвались.

— Ширрр бр наххх? — нахмурил свои густые брови Федя.

— Точно тебе говорю, что они живые. Пошли, подберём старшине и бойцу наряд, а ты им отнесёшь шмотки. А я попробую с контуженным Цаком тему перетереть.

Дубинин мужик запасливый: у него всегда имелось несколько мешков с неучтённой формой и обувью, ящики с гранатами и патронами. Само собой, и шанцевый инструмент старшина трепетно собирал сверх установленного лимита. Он знал на собственном опыте, что с обмундированием в армии дела обстоят не очень хорошо. Ходила в войсках даже шутка, что бойцам выдают обмундирование в случаях, когда обмундирование ещё не нужно, и когда уже не нужно.

В мешках у старшины одежды оставалось мало, но Димка выбрал более-менее справные гимнастёрки и вручил их топчущемуся рядом Феде. Пусть товарищи переоденутся в чистое, а знаки отличия потом сам старшина пришьёт к новой форме. Пока и рядовым походит.

Теперь надо ловить Мойшу и убеждать того, что со старшиной всё в порядке, а с Мойшей не очень в порядке. Надо ему доказать, что старшина жив и здоров, живее даже не будем говорить кого.

Мойшу Димка нашёл принимающим бидоны с обедом от батальонных поваров. Война — войной, но обеды, случается, подносят в окопы вовремя. Находящиеся в наряде по кухне бойцы из второй роты притащили ёмкости с кашей, борщом и чаем, а Мойша по случаю учил незнакомых мужиков, притащивших еду, уму разуму и всяческим военным премудростям. Те внимательно слушали, так как воевали на передовой ещё не долгое время, а опытный ефрейтор им казался, чуть ли не генералом.

— Осознайте товарищи бойцы один из главных военных секретов науки побеждать. Как говорил товарищ Александр Васильевич Суворов: "Удивил противника — значит, победил", — Мойша поднял палец в небо, указав им на облака. Мужики заворожённо слушали. — Надо подловить немца, когда он на толчке сидит со спущенными штанами. Самое то. Тут ему, гниде заморской, и устраивай херосимент по всей его отвратной морде. Что означает — сделай гадость противнику, да побольше и пожирнее.

— Товарищ ефрейтор, — вдруг рядом с Мойшей нарисовался Димка. — Еды надо бы больше получить, а то может получиться казус с херосиментом, как вы говорите. Хотя, он уже получился.

— И в чём казус? — обратил на Димку внимание Мойша.

— Как же вы не досмотрели, что старшина и боец Юсупов всего лишь получили контузию, а вы их в покойники записали?

Мойша уставился на Димку. Тот на него.

— Ты чего мине сказки рассказываешь для португальских лошадей? — насупился ефрейтор: его лицо превратилось в остро-недовольное. — Я вот этими глазами видел, как бойцы погибли насмерть. И вот этими ушами слышал, что у них не бьётся их героическое сердце.

Мойша понял, что парнишку накрыл психический стресс из-за вида погибших бойцов, которых он хорошо знал. Такое случается сплошь и рядом. Увы, ефрейтор за время войны повидал столько смертей своих товарищей, что сбился со счёта. А для психического Димки это шок. Но, не скажешь же психическому парню, что он люто ошибается и говорит кощунственные вещи. Наоборот, этому психу надо всегда говорить, что он парень хороший, можно сказать, что он шикарное украшение своего родного жёлтого дома. Отставить...это не надо говорить. А вот сдавать этого пацана медикам надо и срочно. У нас медицина чудеса творит. Говорят, что пиявками и вытяжкой из лопухов на ноги уже многих поставили, даже тех, у кого совсем плохие анализы.

— Говорите, своими ушами слышали? — усомнился Димка. — Это которыми? Тем ухом, которое недавно оторвало взрывом, или тем которое у вас выросло, после того, как его оторвало?

— И тем слышал, которое заново выросло, — фальцетом заорал Мойша. — И тем, которое оторвали недавно подлые немцы, тоже слышал. И что в том такого, что у миня ухи отрастают? Ну, контузило миня немного, так с кем на войне не бывает. Чего причепился к мине?

Услышав про факт вырастания у ефрейтора оторванных ушей, мужики из наряда переглянулись между собой и засобирались уходить, не ожидая слышать из уст ефрейтора очередные откровения. На своего кумира они стали странно посматривать.

— Воооот, — протянул Димка. — Вас контузило. А это значит, что?

— Что?

— Выходит у вас случились некоторые зрительные галлюцинации на этой почве. По-научному это делириум тременс называется, ага. При контузии такое случается: то двоится, то троится, то всякие чудеса видятся — черти, русалки и прочие фольклорные выхухоли. Вот вы и не разобрались с этой философской подоплёкой, что товарищей немного помяло взрывной волной, но не убило. — Димка подробно объяснял ошибки Мойши. Тот оторопело слушал. — А слышать своим оторванным ухом вы никак тоже не могли, это медицинский факт. И вообще, с чего это вы рассказываете бойцам, что у вас, то отпадают, то вновь вырастают ушки? Думаете, кто-то поверит за такую хохму?

Мойша стоял и обтекал. Действительно, что-то в последнее время с ним стали происходить странные вещи: и с ушами и с головой. Надо срочно в санаторий. Отдохнуть надо.

Димка смотрел на Мойшу, стараясь понять, что творится в этот момент у ефрейтора в голове. Смотрел вполне одобрительно, а ефрейтор смотрел на пацана неодобрительно. С чего это он так подвис? Ведь Димка сейчас у него не дорогу в ближайшую библиотеку узнавал.

— Чтобы не поднимать лишнего шума на глобусе, — продолжил Димка, — предлагаю вам хорошо накормить старшину и Юсупова. Они очнулись и просят кушать. Говорят, что голодные, как...Кошкин с Нефёдовым. Советую накормить их плотнее, а то они вас съедят. Шутка.

Мойша поёжился, когда ему напомнили о бойцах Кошкине и Нефёдове: в последнее время этих бойцов, которых он окрестил Цицеронами за их шипения вместо внятного произношения слов, откровенно побаивался из-за их резкой смены поведения и нездорового гастрономического пристрастия. Но спускать пацану наглость тоже нельзя. Хоть Мойша и контуженный, но он точно помнит все обстоятельства гибели товарищей. Или не помнит? Нет, точно помнит, как помогал относить убитых в овражек. Или это у него галюны на нервной почве? Здравствуй, страна розовых слонов. Тьфу ты — сплошная мистика с фантастикой. Как здесь не потерять последние нервы. Теперь нервы у ефрейтора, как некоторые его зубы — совсем расшатаны.

Ефрейтор хотел сказать Димке пару матерных слов из своего богатого словаря обсценной лексики, но все слова у него застряли в глотке — к нему бодрой походкой подходил вполне живой старшина Дубинин и боец Юсупов.

— Ик...мля...ик! — произнёс ефрейтор, выпучив глаза, и добавил. — Товарищ старшина, вот обед доставили.

— Это хорошо Мойша, — одобрительно сказал Дубинин. — А знаешь, какая самая лучшая приправа к еде?

— Не, — Мойша энергично замотал головой. — Ничего не знаю! Болею я...у меня дилириум приключился...

— Голод — самая лучшая приправа! Надеюсь, ты мою порцию не сожрал? А то придётся тебя съесть. Шутка. Гы-гы.

Ефрейтору стало не до шуток. А ну как эти двое станут такими же, как Кошкин с Нефёдовым. Вот же случится тогда геморрой на мою больную голову. Спрашивается, чем тех и этих кормить? Они же за десятерых бойцов каждый съедает и всё им мало. Учитывая физические параметры Кошкина и Нефёдова, любая порция еды в их руках мгновенно превращается в снежинку из песенки: "...песня грустная такая слышится далеко где-то. На щеке снежинка тает, вот она была и нету". Теперь вон и боец Юсупов на Мойшу смотрит оценивающе, как кухарка на ломоть свиного мяса, прикидывая, сколько в нём мяса и сколько костей. А глаза у Юсупова голодные. Ещё и облизывается. "Азохен вэй, Господи, спаси и сохрани!" — пробормотал внутренний голос ефрейтора.

Мысли ефрейтора начали толпой стремиться в правильное русло: он лихорадочно думал, как прокормить бойцов всего взвода, когда их невозможно прокормить. Немного забрезжил выход: надо топать к знакомым кашеварам и одарить их трофеями и спиртом, может, ребята придумают, как накормить наших проглотов. А то точно схарчат товарищи бедного Мойшу к чертям собачьим, а не человечьим. Курить, что ли начать, чтобы нервы унять и принять действительность в таком виде, как она есть. Теперь нужно больше крутиться, вертеться, да вообще надо во многом разобраться. А может, лучше не начинать разбираться? Как сказал мудрый папа: "Многие знания — многие печали". Хотя, это спорное утверждение. А раз оно спорное, то его надо обдумать со всех сторон, а думать ефрейтор Цак умел, и говорить много умел, за что не раз огребал. Его опыт подсказывал, что лишними знания никогда не бывают. Но, лишние знания часто призывают на себя неприятности, это факт. Нормальные люди от неприятностей страдают, а самыми довольными жизнью оказываются умственно отсталые личности.

Димка заглянул в интерфейс на предмет узнать, одарила ли его Система плюшками и бонусами. Ведь он за этот день столько настрадался. Оказалось, Система проигнорировала страдания игрока, ибо он ещё недостаточно совершил подвигов. В книге задач Димка прочитал, что ему ещё надлежит уничтожить разведгруппу противника для окончания игрового эпизода. Вот тогда Система отвалит кучу бонусов, а сейчас игрок перетопчется. Что-то такое Димка и предполагал. Нет в мире справедливости! Ну, раз так, то надо готовиться к походу. Мне кажется, Система на меня смотрит и думает: "Этот герой может вести себя шустрее". Если только выберусь отсюда, выскажу Системе всё, что о ней думаю.

Кстати, а где сейчас ошивается группа врагов? Карта показывала, что немецкие разведчики находятся на расстоянии десяти километров от Димки и прекрасно себя чувствуют. Далеко забрались. Пока разведчики держались все вместе, изображая из себя советское подразделение. И у них это великолепно получалось: разведчики захватывали зазевавшихся красноармейцев, изучали расположение войск РККА, подключались к телефонным проводам и передавали полученные данные своим начальникам с помощью рации.

Теперь Димке предстояло превратиться в сайгака и поскакать навстречу врагам до окончания игровой сессии. Скакать придётся ночью по пересечённой местности, поэтому сайгак из игрока получится сугубо ночной. Теоретически, расстояние и ночь большой помехой на пути Димкиных боевых подвигов не должно стать. Лишь бы Система, свинина иномирная, не стала увлеченно вставлять рельсы в колеса нашего велосипеда, а то у неё чувство юмора специфическое.

В себя Димка пришёл на короткое время, прежде чем в очередной раз отправится в беспамятство. Обрывки воспоминаний в его мозгу кружились алмазными снежинками, возникающими из ниоткуда. Воспоминания складывались в отдельные фрагменты, но никак не желали складываться в цельную картину: мелькал дикий калейдоскоп из причудливой смеси реальности и фантазии. Его мозг, затуманенный химическими препаратами, не позволял сознанию понять, кто он такой и где находится. В голове творилась какая-то фантасмагория, состоящая из обрывков видений: то Димка воевал с кем-то, то блуждал по красивым садам, то гонял на своём велике по городу и попадал в неприятности. После проведённых операций и нахождения в реанимации, Димка пока плохо понимал настоящую реальность: зрение работало плохо, запахов он не различал, осязание тоже не работало. О вкусе и речи нет. Да и самой речи тоже нет. Первым к Димке вернулся слух. Ну, как вернулся: в виде каких-то шорохов, обрывков слов и шумов. Трудно и понять — это звуки, происходящие на самом деле, или слуховые галлюцинации.

Потом вернулись тактильные ощущения. И хорошо, что они вернулись и дали понять организму Димки, что он лежит на чём-то мягком. Это значит.... Да, чёрт его знает, что это значит! Может Димка попал в госпиталь и его скоро ждут допросы в НКВД? Или он в плен попал? Тогда его ждут допросы в гестапо. Это, что получается: Система решила посмотреть, как игрок выдержит пытки? То-то всё тело болит. Значит, его уже пытали. Интересно, он выдал военные тайны или нет? Как он мог что-то кому-то выдать, если он говорить не может, да и тайн никаких не знает? А может, мог говорить, но его так запытали, что он теперь не говорит, да и видит плохо. Всё в каком-то жёлтом тумане. Короче говоря, превратился от пыток в овощ.