Агата и воздушный город

Через двадцать девять минут Мерло и Глассвитч шагали назад в лабораторию, перешептываясь:

— Мы ничего не забыли?

— Тсс, Хьюго, мы сделали все, что могли и даже больше того. Этот проект был ошибкой, которая только и ждет, чтобы уничтожить нас...

Они повернули за угол и замерли как вкопанные. Перед ними была главная лаборатория. Все поверхности блестели чистотой. Каждая полка была протерта. Пол вымыт и инструменты разложены в геометрически точном порядке. В самом центре помещения, тяжело дыша, стояла Агата, спрятав руки за спиной.

Доктор Мерлок выпучил глаза. Он открывал рот, как рыба.

— Ну... — наконец сипло выговорил он, — Неплохая работа, мисс Клэй...

Эти слова, казалось, душили его. Но он был все-таки честным человеком.

— Я... впечатлен.

Глассвитч беспечно засунул руки в карманы и качнулся на каблуках с довлльной улыбкой, немного похожей на оскал:

— Не так уж некомпетентна, а?

— Спасибо, доктор, — скромно улыбнулась Агата.

Главная дверь резко распахнулась и резки голос приказал:

— Никаму не дфигаця! Стрилйаю бес придупрежденийа!

Ягермонстр с лохматым лицом быстро осмотрел их и так же быстро перестал обращать на них внимание. Хотя оружие и не убрал. Он быстро взмахнул свободной рукой и в комнату ввалились два Вульфенбаховских боевых клаца, с топотом и шипением пара. Металлические кивера механических солдат чуть не задевали высокий потолок, а стволы их оружия непрестанно перемещались. Агата убедилась: все, что она слышала об этих клацах раньше, было правдой.

В отличие от Заводной Армии, эти клацы двигались плавно, как живые. Они были опасны.

Из-за спин солдат вышла группа из четырех человек. В центре — Барон Клаус Вульфенбах, человек, который в настоящее время контролировал значительную часть Европы. Он осадной башней возвышался над остальными и двигался, как дикая кошка под седлом. Никто не знал, сколько ему на самом деле лет, единственным признаком его возраста была серебряная седина в волосах. В молодости Клаус был авантюристом, искателем приключений, и часто путешествовал вместе с Парнями-Гетеродинами. Все знали, что и Клаус и Билл Гетеродин боролись за благосклонность прекрасной злодейки Лукреции Монгфиш, однако Клаус в конце концов проиграл своему геройскому сопернику, который взял Лукрецию в жены и смог привлечь на сторону добра.

Клаус исчез до свадьбы, залечивать свое разбитое сердце. Но появился через шесть лет, когда Европа уже погрузилась в хаос и разорение, а большинство великих Искр исчезло. Последним ударом было то, что родовой замок Вульфенбахов был разрушен, а город разрушен.

Он отстроил город, и объявил, что любой, кто нападет на него, будет безжалостно истреблен, а его земли захвачены.

До этого момента Клауса считали мелким авантюристом со слабой Искрой, который никогда не занимался чем-то серьезным, прячась в тени своих харизматичных компаньонов. Его заявление было расценено как бравада. Почти пятнадцать лет спустя, благодаря этой простой политике, Империя Вульфенбаха простерлась от огромных бронзовых врат Стамбула почти до Атлантического океана.

Следующим был его сын, Гильгамеш, который, хотя и вырос из подросткового возраста, но только недавно стал появляться на людях.

Внешне он был похож на отца. Не такой высокий и широкий в плечах, возможно, но впечатлял он не меньше. Его лицо покрылось тонкими морщинками, слишком неожиданными для юного возраста. Слишком пугающими.

Скорее всего, причиной были многочисленные покушения на его жизнь, начавшиеся с тех пор, как о его существовании узнали. Многие подчинялись Империи вынужденно, считая при этом, что она держится на одном Клаусе. Это убеждение лопнуло с появлением наследника. То, что, по слухам, его Искра была такая же сильная, как и у отца, только ухудшало положение.

Справа от Барона стоял его секретарь, Борис-Василий-Константин-Андрей Мышкин-Долохов, тихий и незаметный человек, которого в Империи боялись не меньше, чем самого Барона. Он родился с двумя руками и с абсолютной памятью эйдетика. Это привлекло внимание Искры, владевшей родиной Долохова. Говорят, этот Искра дал ему повышенную скорость, силу, ловкость и две дополнительные руки, чтобы сделать идеального жонглера. К сожалению для Бориса, ему это удалось.

Несколько ужасных лет Борис провел в качестве придворного шута, прежде чем его хозяин необдуманно послал свою армию сухопутных кальмаров против Барона. В результате его земли были присоединены к Империи Вульфенбаха.

У Клауса был наметанный глаз на таланты и он быстро понял, что Борис родился не для сцены. Он был прирожденным секретарем и быстро поднялся до второго человека в свите Барона.

Сердито бубня, возле Барона стоял и Тиран Биттбурга, Повелитель Неудержимой армии, владелец и ректор Трансильванского полигностического университета, Доктор Тарсус Биттл.

Доктор Биттл был Искрой в третьем поколении, его семья основала университет и Биттлбург сто двадцать лет назад, обустраивала и защищала их против прочих Искр и их армий. Подобно великому городу-государству, Парижу, Биттлбург считался нейтральной территорией. Многие из Великих Домов Европы, да и не только, были выпускниками ТПУ. Примерно десять лет назад, после особенно суровой зимы и возникших трудностей с обеспечением, Клаус, бывший студент Университета, предложил присоединить и город и сам университет к своей империи и распространить на них свою защиту. Тиран при этом продолжал управлять всем. Доктор Биттл согласился. Эта договоренность работала к взаимному удовольствию, вот почему видеть Тирана сердящимся на Барона было несколько странно. Он возмущался без умолку, пока четверка входила в комнату.

Барон оборвал его на середине возмущенной тирады и обратился к ягермонстру:

— Спасибо, взводный, вольно.

— Яволь, герр Барон, — оружие монстр-солдат так и не опустил, но немного расслабился. Что, каким-то непонятным образом, сделало его более опасным на вид.

Биттл возобновил свою филиппику:

— Проклятье, Клаус, ты слишком рано явился. Я же говорил...

Барон отмахнулся и подошел к группе в середине помещения:

— Времени было достаточно. Так, кто эти люди?

Биттл проглотил недовольство и принялся представлять сотрудников, резко кивая в сторону каждого:

— Доктор Силас Мерло, мой первый заместитель.

— Я прочитал ваш последний доклад с большим интересом, — вставил Барон, пока Биттл переводил дыхание.

Мерло с поклоном щелкнул каблуками:

— Большая честь для меня, герр Барон.

— Доктор Хьюго Глассвитч, мой заместитель по научной части.

— Добро пожаловать, герр Барон.

— И наша ассистентка, мисс Клэй, — с этими словами Биттл пренебрежительно отвернулся от сотрудников, — Теперь маши...

Неожиданно он остановился и резко повернулся к Агате:

— Мисс Клэй, — рявкнул он, — Где ваш медальон?

Агата заморгала:

— Он... Он украден, сэр. Была какая-то электрическая аномалия и я столкнулась с солдатами, пока убегала от нее.

Брови Барона поднялись. Биттл выглядел потрясенным:

— Столкнулись? Украден? — его голос возрос почти до крика, — В МОЕМ Городе?!

Он с силой провел ладонью по лицу:

— Это ужасно! Ужасно!

— Мне уже лучше, сэр, — попыталась успокоить его Агата.

Доктор Биттл схватил ее за рукав и начал толкать ее в сторону дверей:

— Цыц! Нет! Вы сошли с ума, моя дорогая. Идите домой. Да! Идите домой, лягте и как следует отдохните, а я пошлю Стражу найти ваш медальон как можно быстрее!

— Подождите, — доктор Биттл замер, как будто прозвучавший голос Барона заморозил его. Агата подняла взгляд и обнаружила, что Барон с интересом ее рассматривает.

— Вы на самом деле видели это явление? — спросил он.

— Да, герр Барон. Я была прямо в самом центре.

— Останьтесь, — кивнул Барон, — Я хотел бы услышать ваши впечатления, когда закончу.

— Клаус, — Биттл побледнел, — Бедная девочка в ужасном состоянии! Ты должен отпустить ее домой!

Агата попыталась успокоить обезумевшего ученого:

— Хозяин, пожалуйста! Я правда в порядке.

Клаус кивнул, показывая, что разговор окончен:

— Я впечатлен тем ,как вы заботитесь о своих людях, Биттл, но эта юная леди не выглядит больной. Вернемся к делу.

Он повернулся к Мерло и Глассвитчу и указал рукой на огромное, наполовину собранное устройство в центре помещения. Оно выглядело как безумное скопление трубок и проводов, изогнутых и скрученных самым неожиданным образом.

— Господа. Мой диоксулятор. Почему он не закончен? Я думал, я объяснил основной принцип. Вкратце.

Мерло глубоко вздохнул:

— Мы не знаем, герр Барон. Мы смогли собрать машину только до этой точки, а потом застопорились...

Глассвитч энергично кивнул.

— Мы не можем подсоединить последние звенья с тем, что уже собрано, — добавил он, — Мы просто не знаем, что еще сделать, чтобы он заработал.

Барон посмотрел на Глассвитча в упор:

— Я вижу. Гильгамеш! — повысил он голос.

— Да, отец? — юноша изучающе посмотрел на устройство.

— Эти ребята говорят, что не могут справиться. Можешь помочь им?

— Я могу попробовать, отец. Если ты объяснишь мне принцип работы.

Барон кивнул, положил руку сыну на плечо и подвел его к машине:

— Основной принцип это обогащение ненасыщенных ионов оксидата...

Освободившись от внимания Барона, Глассвитч повернулся к напарнику и прошептал:

— Силас, мы обречены. Мы ничего не сделали. Он сделает из нас восковых кукол для коллекции!

Мерло проигнорировал его. Он смотрел на Барона с растущим подозрением. Очень нехорошим подозрением.

— Ну конечно... — пробормотал он, — Барон знает, что мы — не Искры. Мы и не должны были собрать его. Это испытание!

— Тогда мы его провалили! — Глассвитч стал еще более несчастным.

Мерло покачал головой:

— Не для нас, Хьюго, для его сына! Гильгамеш Вульфенбах — единственный наследник Барона. Ходят слухи, что Барон проверяет его, пытаясь понять, горит ли в сыне Искра так же ярко, как в нем самом.

— А если нет?

Неожиданно в разговор вмешался ягермонстр:

— Эта же Барон Фульфенбах, красафчеки! Он расбирет его на части и саберет санафа.

Сообщив эту занимательную информацию, ягермонстр зубасто ухмыльнулся и отошел.

— Mon Dieu! — голос Глассвитча задрожал.

Мерло слегка вздрогнул:

— Да. Это слегка успокаивает, когда кому-то живется хуже, чем тебе, а?

Тут он обратил внимание на мелодичное гудение, которое потихоньку нарастало. Мерло поморщился и повернулся к Агате, рассеянно рассматривающей установку:

— Мисс Клэй! — заорал он, — Ради всего святого, прекратите это адское пение!

Агата вернулась к реальности и растерянно заморгала:

— А? О... Простите, герр доктор, я слушала Барона, и кое в чем он, кажется, неправ...

— Замолчите!

Тем временем Клаус закончил объяснение. Гильгамеш изучал полусобранное устройство и все больше и больше хмурился.

— Ну? — спросил Барон.

— Интересно, отец... — Гильгамеш почесал затылок, — Хм... Я вижу, что они пытались сделать... но это не будет работать... нет... подождите... хм... Это бессмыслица!

Юноша уставился на устройство, как будто оно оскорбляло его.

— Нет... это все... неправильно!

Его голос становился громче:

— Это не должно работать!

Он оторвал генератор и бросил его через лабораторию:

— Это бред! Что вы, идиоты, собирались сделать? Вы что, не видели, что вы делаете?

Он принялся лихорадочно разбирать машину на части:

— Это все неверно! Первокурсник — и тот бы сделал лучше! Вы собрали вместе провода под напряжением! Где чертежи?

Мерло огляделся, а затем повернулся к Агате:

— Чертежи, мисс Клэй! Они были на стенде. Куда вы их дели?

— О, — сказала Агата, — Они в...

Ее взгляд метнулся в сторону двери кладовой, запертой на несколько засовов. Дверь чуть выпирала наружу и угрожающе потрескивала. Одна из заклепок выскочила из засова и зазвенела по полу.

— Ага! Они в папках, в кладовой, доктор. Давайте вы сходите, попьете чайку, а я тем временем найду их?

Гил шагнул к двери оттолкнув девушку:

— Я сам их найду! Я уверен, что ваша жалкая каталожная система довольно прост...

Он повернул ручку двери в кладовую и дернул на себя.

— НЕЕТ! — выкрикнула Агата и в этот момент с оглушительным треском дверь слетела с петель и поток, состоящий из лабораторного оборудования, чертежей и прочих ненужных вещей, хлынул наружу, снеся Гильгамеша и протащив его несколько метров.

После того, как потоп закончился, Гил обнаружился лежащим на спине, весь в мусоре. В его вытянутых вверх руках был зажат круглый аквариум с золотой рыбкой, чудом не разбившийся, чудом не расплескавшийся и совершенно непонятно что делавший в лаборатории.

Борис и ягермонстр перелезли через кучу оборудования и начали раскапывать ее, чтобы извлечь Гильгамеша. Мерло и Глассвитч бросились вперед помочь им... и замерли, глядя в черные дыры огромных двухметровых стволов, которые направили в их сторону клацы.

— НЕ ПОДХОДИТЬ, — предупредили клацы стальным голосом. Доктора застыли на месте.

Гильгамеш медленно поднялся на ноги:

— Худшая каталожная система из тех, что я видел...

Клаус осмотрел поежившихся ученых:

— Биттл, — произнес он ледяным голосом, — что это за разгильдяйство? Ваши люди специально...?

— Погоди, отец, — прервал его улыбающийся Гильгамеш, — От удара в моей голове прояснилось. Я уверен, что ваша теория... неверна.

— Что? — Клаус изобразил удивление.

— Да, то, что ты хотел построить, возможно, но твои теоретические построения неверны. Эту машину невозможно заставить работать никоим образом.

Лицо Клауса потемнело. Он выпрямился и развернул плечи.

— Ты уверен, мальчик? — произнес он голосом, холодным как ледник и суровым, как закон, — Ты хочешь сказать, что я был НЕПРАВ?

Гил тоже расправил плечи (что смотрелось не так убедительно, как у отца) и вздохнул. Он вцепился в аквариум, пальцы побелели, но голос был тверд:

— Да.

Барон потихоньку расслабился, он выглядел довольным.

— Ты, — он похлопал сына по плечу, — совершенно прав, сынок.

Клаус улыбался.

Мерло, Глассвитч и Агата в один голос заорали:

— ЧТО!?

— Еще одна проверка, отец? — раздраженно бросил Гил, — Я начинаю находить это утомительным.

У Барона дернулась бровь:

— Ну, не более, чем воспитание детей. Но я стараюсь.

Он повернулся к трем ошарашенным ученым:

— Спасибо, господа. Вы получите новые задания завтра.

Агата больше не могла сдерживаться:

— Все это было зря! Но мы так трудились!

— Три месяца, — закивал Глассвитч, — мы работали над этой... химерой!

Мерло, самый ошеломленный среди троих, начал показывать признаки растущего раздражения:

— Мы были просто... декорацией, — его голос нарастал, — Я вижу. Я понимаю.

Глассвитч удивленно глянул на товарища:

— Что? Силас, вы же всегда говорили, что у нас мало времени на наши собственные проекты.

— О, да. Но теперь я понимаю, почему великий доктор Биттл не беспокоился о том, как идет работа над этим ах-таким-важным проектом.