— Да. Ненавязчивое предложение. Демонстрация того, что в следующий раз прийти может кто угодно. И что мытари могут все или очень многое, например, вывести из-под следствия заведомого гопника, вооружить и выпустить на улицу.

— Арбитры, — в голосе Доктора Постникову почудилась тоскливая безнадежность. — Я думал, вопрос улажен...

— Я ведь предупреждал тебя, — сказал Коллега, и Постников вздрогнул. Впервые на его памяти телохранитель и помощник обращался к патрону на 'ты'.

— Я предупреждал. И прочие, из коалиции — тоже предупреждали, — с тихим, каким-то безнадежным отчаянием выговорил 'мичуринец'. — Теперь уже нельзя работать в одиночку, одному на крыше. Нельзя...

— Мы выкрутимся! Ты их наверняка неточно понял, — возвестил Доктор, быстро жестикулируя механическими многосуставчатыми пальцами. — Мы вывернемся, я уверен! Все еще поправимо.

— Ничего уже не исправить, — печально отрезал Коллега. — Ты работал наособицу, как бы с коллективом, но сам по себе. И все закончилось той резней. От нас отвернулись, и арбитры хотят вычеркнуть тебя из дела. Насовсем.

— Коллектив все равно встанет за меня!

— Никто за нас не встанет. Им нравится защита, которую предоставляют арбитры. А мытарям нравятся деньги, которые можно с этого стричь. Фининспекция прет к статусу самостоятельного треста вроде американской морской разведки, она сует пальцы во все двери и во все дела. Арбитры нужны всем и все к ним прислушиваются. Тебе уже не выкрутиться.

— Мне? — вскинул голову Доктор.

— Тебе.

И Доктор понял. Постников тоже понял.

— Арбитры не будут выступать против тебя открыто, — говорил меж тем Коллега. — То есть не хотели бы выступать, чтобы не привлекать внимания. Но видеть тебя в деле они не хотят. И коалиция с ними согласна. Особенно теперь, после того, как 'краснодорожников' полоскали в новостях, как грязную тряпку. Ведь это из-за твоего груза все закрутилось.

— Да ты знаешь, сколько башмалы я отвалил, чтобы притушить скандал! — возопил Доктор. — Доход за два года вчистую! Все выплаты семьям покойников, все компенсации и страховки! И только чтобы разойтись со всеми мирно, чтобы у коалиции не было лишних проблем!

— Знаю. И я надеялся, что все уймется... Но... — Коллега дернул головой в сторону притихшего за его плечом Постникова. — Не унялось.

— Выедем из страны, перевяжем заново связи, засядем в Корее, у меня там есть наколки. Не пропадем!

— Нет, — сказал Эл. — Ты не можешь... После всего...

Алекс никогда не думал, что лицо, на котором технически отсутствует минимум треть от отведенного природой, может быть столь выразительным. И все же гримаса Доктора поразила его. Страх, отчаяние, понимание неизбежности будущего — все это разом отразилось в горестном изгибе дрожащих губ. А еще — надежда. Тень надежды на чудо.

— Я предупреждал тебя, — снова повторил Коллега, почти прошептал.

— Ты обязан мне, — столь же негромко отозвался Эл, срывающимся голосом. — Ты мне обязан.

— Я помню. Без тебя я был бы лабораторным материалом.

— Утилизированным материалом, — быстро уточнил Доктор, чтобы помощник не дай бог не забыл. — Я ведь списал тебя, укрыл и помог выжить. Ты жив благодаря мне!

— И я всегда это помнил. Всегда был с тобой, за тебя.

Постников закрыл глаза. Голова кружилась, каждый глаз болел по-своему, но больше всего терзало ощущение безумия происходящего. Все происходило слишком быстро, слишком странно. Алекс чувствовал себя как человек, который разом выхлебал бутылку водки — злой хмель еще не свалил с ног, но организму уже очень плохо. А хуже всего голове — от осознания грядущего ужаса.

Зачем его сюда привели? Оставят ли его в живых после таких откровенностей? Наверняка нет.

— Ты помнишь, я прикрывал тебя в любой ситуации, — жестко говорил Коллега. — Я убивал за тебя и был готов умереть. Но теперь...

— Ты предупреждал, — потерянно склонил голову Доктор, продолжая невысказанное. Но почти сразу вздернул ее, сверля 'мичуринца' линзами окуляров. — Отпусти меня!

Теперь он по-настоящему умолял.

— Отпусти. Я исчезну, уйду из дела, сверну практику, никто меня не найдет!

Коллега покачал головой.

— Или я сам сдамся арбитрам, передам им все контакты, я останусь обычным управляющим или уйду в подручные, снова буду хирургом!

Постников думал, что в таких случаях обычно должны быть какие-то колебания, раздумья. Но спокойный человек в очках, наверное, все продумал заранее. С поправкой на его обычное непробиваемое хладнокровие можно было бы даже сказать, что Коллеге очень плохо — не телесно, а в душе. Но вот на его решимость душевный раздрай никак не повлиял. Постников отчетливо — как и Эл — понял, что один человек из этого кабинета живым точно не выйдет.

— Ты мне обязан, — повторил Доктор с тоскливой безнадежностью.

Коллега достал из кармана шок-пистолет, хорошо памятный Алексу. Такой же или может тот же самый, которым 'мичуринец' пользовался в их первую встречу.

— Мытари хотят убрать тебя из дела, — вымолвил Коллега, словно оправдываясь, почти извиняющимся тоном, но только 'почти'. — От тебя отступились все. Но я, по крайней мере, сделаю быстро и мягко.

Он поднял оружие, зеленый луч скользнул по белому халату Эла.

— Быстро... — Доктор засмеялся, будто залаял, срываясь на всхлип. — Мягко... Надо же, меня самого пустят по конвейеру. Забавно... забавно.

Он отсмеялся и полез в карман. Рука Коллеги с шок-пистолетом не сдвинулась ни на миллиметр. Доктор достал большой носовой платок и тщательно протер обе линзы.

— Что ж, — Эл наконец закончил свое занятие, аккуратно свернул платок и убрал обратно. — Коли так уж все развернулось, закончим без истерик.

Постникова била дрожь. Он поневоле примерил ситуацию на себя. Доктор был мерзавцем. Убийцей, садистом не по зову черной души, а по холодному коммерческому расчету. И все же... Алекс невольно подумал — а сам он смог бы так переломить себя? Смог бы, убедившись в неизбежности грядущего, принять его с достоинством?

Ох, вряд ли...

— Сначала будет немного больно? — спросил Доктор, и Коллега коротко усмехнулся, оценив зловещую шутку Эла. Постников тоже вспомнил и оценил, хотя без капли юмора.

— Нет. Я тебе обязан, — твердо сказал Коллега. — Ты уйдешь красиво и легко. Я обещаю.

Глава 23

— Значит он тебя оставил в живых. — протянула Рита, постукивая носком высокого сапога. — Как интересно... А почему — не объяснил?

— Объяснил. Он сказал — 'нет смысла'. — вяло ответил Алекс. Он развалился на диване, наплевав на все. Ноги по-прежнему не держали, к тому же Постников счел, что заслужил немного комфорта напоследок.

Арбитресса посмотрела в сторону кабинета Эла. Дверь была приоткрыта, два хмурых мужика в безликих серых костюмах перетаскивали штуки, похожие на плоские чемоданы. Через дверную щель была видна безвольно лежащая на полу рука с семью длинными пальцами. Передвинуть мертвого Доктора никто не удосужился. Вообще люди фининспекции действовали быстро, но чисто и аккуратно, оставляя минимум следов. Они изымали часть имущества Доктора, отбирая нужное по только им ведомым критериям.

— Я ведь не должен был выйти отсюда, верно? — с прямотой обреченного спросил Постников.

— Скажем так, — Рита внимательно посмотрела на апатичного пришельца. — По всем прогнозам выходило, что шансов у тебя немного. Но в конце концов ты действительно мог уработать Матвея... При очень большой удаче, исподтишка.

— Матвея? — непонимающе спросил Алекс, глядя снизу-вверх.

— Ты его звал Коллегой, — пояснила девушка. — На самом деле его имя — Матвей. Точнее такое имя дал ему Леонид.

— Коллега... то есть Матвей ушел, — любезно сообщил Постников.

— И ты, конечно же, не знаешь, куда? — без особого интереса, скорее по обязанности уточнила арбитресса.

— Нет, — пожал плечами Алекс, насколько это было возможно в полулежащем положении. — Если бы вам это было интересно, проследили бы. Но вам ведь это не нужно, правда?

Рыжая молча прищурилась, и взгляд у нее был очень нехорошим. Недобрым и оценивающим. Очень специфически оценивающим, как у покупателя, приценивающегося к мясу — на сколько кусков разделить лопатку. Но Постников только мрачно ухмыльнулся. Он уже перешел черту, за которой имеет смысл бояться и опасаться.

— Все получилось наилучшим образом, — рассуждал он вслух. — Доктор больше не в коалиции, без шума и пыли, — Алекс на мгновение запнулся, пытаясь вспомнить, откуда всплыли в памяти эти слова, но так и не вспомнил. — Его ближайший помощник тоже вышел из дела. Он разумный человек и проблем не составит. Коммерция продолжится, у коалиции наверняка найдется замена. Все довольны. Да. Я все хотел спросить...

— Спрашивай.

— Мне вот подумалось, — Постников двинул ногой, устраиваясь удобнее. — Доктор не хочет работать в общей упряжке, он хочет тянуть лямку как прежде — вроде с братвой, но в то же время сам по себе. Это никому не нравится. Доктор организует передачу некоего товара, кругом начинается шум и бардак, рядом совершенно случайно оказываются два арбитра при полном снаряжении...

Постников снова улыбнулся, точнее, раздвинул губы в некрасивой кривой ухмылке.

— Это ведь все чистая случайность, верно?

— Ну, конечно же нет, — Рита вернула улыбку, не в пример более любезную и привлекательную. — Однако никто не ждал, что конкуренты закажут себе 'лолит', да еще первого класса, напрямую из Нумадзу.

— Конечно, нет, — повторил эхом Алекс. — И что теперь?

— Теперь... — Рита немного помолчала. — Теперь поднимайся. Пора.

— Пора. Наверное, и в самом деле пора.

Перейти из полугоризонтального положения в вертикальное оказалось непросто, нога болела, однако Алекс справился. Не оглядываясь на арбитрессу дохромал до серого окна — рассвет наступит часа через три, не меньше. Прижался лбом к гладкой прозрачной панели и закрыл глаза. Странное, почти умиротворенное спокойствие наполнило его душу. Постников слабо улыбнулся в такт своим мыслям.

Пора. Действительно пора... Это не его мир, не его жизнь. Это просто затянувшийся кошмар, которому пора закончиться. Как там было во 'Вспомнить все'... Бред, ставший реальностью и реальность, которая утонула в океане безумия. Сейчас все закончится. Пуля пронзит черепную коробку, раскрываясь внутри поражающими элементами, будет ослепительная вспышка — и все. Может быть в той вспышке, в ярчайшем сполохе сверхновой исчезнет этот странный, уродливый мир. И Алексей вернется домой...

Домой.

— Нам пора.

Поначалу он не понял, о чем идет речь. Веки открывались тяжело, уставший глаз просил покоя и не хотел видеть окружающее непотребство. Постников медленно повернул голову, не отрывая ее от бронестекла. Рита стояла рядом, без оружия, скрестив руки на груди.

— Пойдем.

— Куда? — спросил Постников,

— Домой.

Шел дождь. Где-то вдали сверкали молнии на пол-неба, соперничавшие по яркости с рекламными огнями, но сюда гроза не докатилась. Только дождь — даже не ливень. Капли стучали по стеклам, сливались в узкие потоки, которые скользили длинными извилистыми шнурами, пересекаясь и разбегаясь ежесекундно. Шум дождя успокаивал, глушил городской шум мягкой периной.

Отсюда, сверху, город казался игрушечным. Огромным, грандиозным, подавляющим воображение и сознание. И все равно — игрушечным. Не страшным чудовищем, не пожирающим человеков Левиафаном, но мирным градом на многих холмах. Дождь не только глушил шум, он размывал сверхконтрастные краски, растворял ультрамарин и огненно-алый свет. Так вода смягчает яркий акварельный рисунок, смазывает границы и превращает жесткие рубленые линии ультрамодерна в мягкую теплую классику.

— Как красиво, — потрясенно прошептал Алекс.

Большой балкон, скорее даже здоровенная лоджия — размером больше, чем вся квартира Постникова — была открыта. Прозрачные стеклопанели сложились гармошкой по стыкам и ушли вверх, к 'базальтовому' козырьку. Дождь проникал на лоджию сотнями, тысячами капель, омывая разгоряченное лицо Постникова теплой влагой.

— Боже, как красиво, — повторил Алекс, потрясенно схватившись обеими руками — живой и протезированной — за ограждение с полированным деревянным поручнем.

Внизу текли сияющие реки — автострады, которые никогда не спали, перекатывая волны миллионов машин. Чуть ниже волновалось море желтого солнечного огня — нулевой уровень. Из океана электрического света поднимались величественные скалы громадных комплексов, сверкающих отраженным светом и длинными контурными линиями безопасности — для ориентации воздушного транспорта. Здания не сияли мириадами окон, как небоскребы мира Постникова, но тем ярче казалось все вокруг них — действовал эффект контраста. Блистающими жемчужинами сновали подвесные трамваи и монорельсы, уцепившиеся за нити трасс, как крошечные трудолюбивые паучки на паутине. Взмывали летательные аппараты — обычные вертолеты и 'летадлы', изредка проносились только-только появившиеся в продаже аэромобили, сверхмодная игрушка для богатеев.

— Никогда не видел город сверху? — Рита подошла неслышно и положила руку на плечо Алексу. Постников вздрогнул и вспомнил, что он болезненно исхудал после больницы, грязен, небрит. В пропотевшей насквозь одежде, нечищеных ботинках и вообще ходячий эталон деклассированного элемента.

— Видел, но не так, — он снова посмотрел вдаль. На посадку как раз заходило очередное 'летадло'. Этим нелепым на взгляд Алекса словом в просторечии именовались вертолеты, построенные по принципу Мухамедова — с винтом в кольце импеллера, вписанном прямо в корпус. Их производили главным образом чехи, называя соответствующим словом. Бешено вращающиеся лопасти дрожали в мерцании капель дождя, искрясь, словно вибрирующее зеркало.

— Я никогда не смотрел с такой высоты. И почти не был в этой части... Я как-то привык, что весь город...

Постников умолк, так и не сумев в точности выразить мысль. Но Рита поняла его.

— Ты привык, что трущобы и прочие окраины это и есть весь Город, — сказала она, отчетливо выделив 'Город' большой буквой. И Алекс поневоле задумался — какие демоны скрываются в собственном прошлом рыжей девушки. А еще — сколько ей на самом деле лет...

— Да, — согласился Постников. Слова Риты оказались буквально сняты с его губ.

— Да. Но он такой... Большой. И разный.

И он снова замолк.

— Ты все-таки селянин, — рассмеялась девушка, тряхнув головой. Капли дождя сорвались с рыжих кудрей алмазной пылью, рассыпались вокруг. Глядя на нее Постников улыбнулся и понял, что впервые за много месяцев у него получается настоящая, добрая усмешка, а не злая гримаса, готовая перейти в злобный оскал.

— Лекс, мир трестов и синдикатов невозможен без потребителей. Сотен миллионов, миллиардов потребителей.

'Мир трестов'. Постников склонил голову и крепче ухватился — почти вцепился пальцами — за ограждение. Ее слова... Так мог бы сказать лектор, отстраненно описывающий разницу меж двумя мирами. Крупная дождевая капля скользнула по реснице и попала прямо в глаз, водяная линза закрыла зрачок и все вокруг на мгновение стало нереальным, зыбким. Как туман.