Зерно А

Глава 36

Мы были в кабинете Эдуарда. Я приоткрыла дверь и выглянула в коридор.

В аду так не суетятся, как в 'Ананасах в шампанском' тридцать первого декабря. Столики на новогоднюю ночь были зарезервированы задолго до октября. Звучала живая музыка, звякали столовые приборы. Эдуард сказал, что праздничная программа будет насыщенной. Организация любого мероприятия требует полной отдачи, а Эдуард относится как раз к тем руководителям, которые не могут делать что-то половинчато.

Минус один: меня не будет на этом празднике жизни. Я буду на своем празднике — в Церкви механизированных. И я выдергивала вслед за собой Эдуарда. Считайте меня свиньей, но я успокаивала себя следующим: да, я совершила ошибку, рассказав Эдуарду обо всем, однако на остальные ошибки он подписался сам.

Я прикрыла дверь и повернулась к присутствующим.

Артур сидел на диване; казалось, все его существо перебазировалось во взгляд. И Артур, и я, — мы оба во все глаза таращились на Эдуарда. Не боясь помять белую выглаженную рубашку, Эдуард как раз застегнул ремень наплечной кобуры, поверх накинул пиджак. Я впервые видела его с оружием и, честное слово, меня жуть взяла. Его образ заиграл иначе, в нем появились... новые грани, которые я незамедлительно добавила в список 'Почему стоит остерегаться Эдуарда'.

Макс любезно притарабанил мои вещи из эдуардовой квартиры. Из всего барахла, впрочем, мне нужна была одна-единственная скомканная салфетка с номером телефона Уна Бомбера.

Да, здесь был и Максим. И вот что: с наполовину китайцем все в полном порядке. Вместо костюмной рубашки — тесная футболка. Пиджак он снял, и наплечная кобура предстала во всей красе. Вторая кобура крепилась к поясу на сильной стороне. Пистолет в напоясной кобуре безошибочно узнаваем. Максим осклабился и привалился к стене, совсем как ковбой гребаный Мальборо.

Я сжимала салфетку с телефоном в кулаке, а мое внимание было приковано к оружию, которыми теперь были нафаршированы все, кроме меня.

— 'Макаров'? — спросила я, нарушая тишину. Максим посмотрел на меня, будто бы спрашивая: 'Да ну?' Я пожала плечами: — У отца такой же. Он носит его в напоясной кобуре... Что? Что я такого сказала? А, ясно. Да, черт возьми, — рявкнула я, — мы, Палисси, все с криминальными наклонностями.

— Пора выдвигаться. Все готовы? — Эдуард всегда снисходительно относился к моим всплескам раздражительности.

Я не была готова.

— Да, — кивнула, — готовы. На все сто процентов.

— Говори за себя, принцесса, — Максим упер руки в боки, демонстрируя накаченные бицепсы. — Потому что я готов на все двести.

Небрежно накинув пиджак на плечи, Максим подмигнул мне и вышел. Эдуард, Артур и я — следом за ним.

Я попросила у Эдуарда мобильник и, замедлив шаг, набрала номер с салфетки. Бомбер ответил на четвертом гудке.

— Ах, как это мило! Маргаритка очаровала пчелку, и теперь пчелка пригласила маргаритку в свой улик! — сладко пропел Бомбер, выслушав мой скупой рассказ. — Встречаемся в Кварталах у 'Фермы'.

— Мне нечего предложить тебе. Я не достала зерно 'А'.

— Зато ты очаровала главную пчелку. 'Ферма', Кварталы. Запомнила? Не начинайте без меня, цветочки.

Я стояла, сжимая в руке мобильник, слушая гудки.

— Рита. — Эдуард приблизился ко мне и протянул руку. Вероятно, хотел коснуться меня. Я вложила в протянутую руку телефон. Хватит прикосновений на сегодня.

— Через... — я посмотрела на часы, — через пятнадцать минут ты познакомишься с Уна Бомбером. Ни слова! И так голова пухнет.

Трудно было понять реакцию Эдуарда на мои слова, ведь выражение его лица не изменилось; он закрылся в себе не хуже чертового моллюска. Наверное, уже раз двадцать подряд пожалел, что однажды связался с двойняшками Палисси.

Бок обок мы вошли в зал. Что тут сказать? Декор на высшем уровне; ледовые скульптуры походят на драгоценные камни; каждый столик поражает богатством убранства; повсюду композиции из заснеженных ягод, плодов и еловых веток. Воистину, 'Ананасы в шампанском' — пульс вечеров. Пульс этой новогодней ночи.

Идя рядом с Эдуардом, в джинсах, объемной кофте и ботинках я выглядела как обормот. Все равно все взоры отскакивали от меня, как горох от стенки, и впивались в Эдуарда. Женщины улыбались ему, мужчины приветственно кивали. Здесь были и целые семьи, и пожилые пары, и влюбленные парочки, и компании друзей. И все, я повторяю, все без исключения реагировали на его появление.

Возникшая непонятно откуда София рявкнула:

— Куда это вы собрались без меня?

— Дай нам минутку, — попросил меня Эдуард.

Не имея привычку наступать на одни и те же грабли, я оставила их и вышла на улицу.

Максим сидел за рулем, Артур умостился на пассажирском сиденье. Я же осталась стоять на морозе (хотя мороз нынче стал для меня понятием относительным). Закурив, облокотившись о багажник, я смотрела, как по дороге проносятся авто, как сквозь насыщенный персиковым светом воздух скользят снежные хлопья. Когда, наконец, появился Эдуард, я захотела провалиться сквозь землю.

Щелчком послав окурок в сугроб, не прокашлявшись, я прохрипела:

— София, дорогая, ты заблудилась? Позволь мне указать тебе верное направление, в нем всего три буквы...

На черноволосой был норковый полушубок, вместо порванной блузы — кофточка с глубоким декольте. Куда там мне, в моей серой майке и растянутой кофте!

— Рита, не начинай, — Эдуард щелкнул литой зажигалкой, поджег сигарету. — Она поедет с нами.

— Не понимаю, почему ты постоянно выгораживаешь ее!

— Рита...

— Так, признавайтесь, у кого здесь еще сезонное обострение слабоумия?

— Палисси, да в чем твоя проблема?

— Мне жаль, София, что я не могу объяснить тебе это так, чтобы ты поняла.

— Мне тоже, — сказала черноволосая с сарказмом, — я бы хотела это послушать.

Я открыла дверцу, и хотела было сесть в машину, когда смуглая рука легла на тонированное стекло.

— София, убери руку.

— Послушай...

— Убери руку, сказала! У меня нет времени на это дерьмо.

— Палисси... Рита. Твой брат — лучший друг Эдуарда, и я не могу стоять в стороне, когда ему плохо.

Если бы я не знала эту змею так хорошо, ее слова, возможно, прозвучали бы двояко. А так все кристально ясно.

Я хрипло расхохоталась:

— Ты только послушай, Эдуард: она не может стоять в стороне, когда тебе плохо! Сейчас слезу пущу. Ты, трепло, на кой ты рассказал ей все?

Эдуард не отреагировал на 'трепло'. А жаль. Я была в настроении выместить на него свою злость.

— Иначе она бы не отстала, — сказал он, и я услышала потрескивание сгораемой бумаги, когда он затянулся.

— Надо было сразу предупредить, что тебе сложно сказать ей 'нет' — я бы все уладила.

— Видишь ли, Пал... Рита, я действительно могу быть полезной: буду перетягивать большую часть внимания на себя. Я как рыба в воде на подобных мероприятиях.

— Мы идем туда не языки чесать.

— Я знаю, что и кому вы там будете чесать, — София фыркнула. — Ставлю сотку, что потом ты скажешь мне спасибо.

— Звучит так, будто я только что срубила сотку.

На щеках Софии появились ямочки. Я впервые видела ее улыбающуюся. Да, если бы я не знала черноволосую лучше, она могла бы мне понравиться.

— Я у окна! — воспользовавшись моим замешательством, выпалила девушка.

Сдерживая готовые вот-вот посыпаться с языка проклятия, я влезла в салон следом за ней. Когда все расселись, Максим сдал назад и вырулил на дорогу. Я предупредила, что в первую очередь надо заехать на 'Ферму'; ближе придвинулась к Артуру и уставилась в окошко с его стороны. От запаха духов Софии голова становилась чугунной.

Минут через пятнадцать 'ауди', мягко миновав 'лежачий полицейский', въехало на стоянку 'Фермы'. Коровы-зазывалы поправляли съезжающие на глаза новогодние красные колпаки и звенели колокольчиками. Черт, что за нелепица!

Я вытянула шею, пытаясь узреть Бомбера, но видела лишь сплошное месиво пятнистых шкур и красных колпаков.

— Дайте я вылезу!

— Если я открою дверцу с этой стороны, то зацеплю 'опель', — сказал Артур.

— По ходу, парковаться здесь умею только я, — проворчала я. — София, выпусти.

Самообладание влетало в копеечку; волнение постепенно завоевывало позиции — мои руки начали дрожать. Тогда я сунула руки в карманы и широким шагом направилась к входу на 'Ферму'.

Одна из коров, с шоколадно-коричневым пятном на глазу и в красных часах 'касио', незамедлительно взяла меня на прицел, словно я была цветком клевера.

— Специальное предложение в честь праздника! И сам Король Начинок поздравит вас с наступающим Новым годом!

Упоминание Короля Начинок заставило меня дернуться, как от пощечины.

— Не нужно мне его гребаное поздравление, понял? Пошел вон, парнокопытный!

Зазывала бросил взгляд мне за спину, помрачнел и отошел. Я обернулась. Максим шутливо отдал мне честь, обеспечивая тыл.

Внутри 'Фермы' я насчитала шесть новогодних елок и как минимум дюжину новогодних венков из еловых веток и ленточек. Все поверхности сияли, даже ногти кассиров. На 'Ферме' было полно семей: папочки, мамочки и чумазые от кетчупа и сладких начинок детишки. Кажется, взрослые и в ус не дули, что привезли своих ребятишек в Кварталы, на 'мертвую' территорию. Впрочем, следует признать, преступность в Кварталах несоразмерно ниже, чем на Левом берегу. Коматозники пекутся о своем имидже и готовы порешить любого, кто поставит их доброе имя под угрозу. Конечно, другое дело 'Ферма'. Здесь угроза уже иного рода — спрятана под румяными корочками.

Что-то заставило посмотреть в сторону.

В натянутой на глаза шапке, с обмотанным вокруг шеи шарфом, Уна Бомбер стоял в паре шагов от меня. В верхней одежде он выглядел еще внушительнее. Такой себе шкаф. Если упадет, услышат все.

— Ну что, поздравим Короля Начинок с наступающим Новым годом? — Он подкрепил свой вопрос хищной ухмылкой.

Я окинула Бомбера взглядом. Если он и припрятал оружие, то его не было видно. Он может зайти на 'Ферму', и никто его не остановит. Он был волком в овечьей шкуре: ходил, блеял, щипал травку, в любую секунду готовый вцепиться в курчавую глотку.

— Зачем вам это? — Я подалась к нему, чтобы промышляющие по соседству зазывалы ничего не услышали. — Хотите откусить свой кусок от птички? Я ведь не вчера родилась, Бомбер.

— На счет куска — непоэтично.

— Проглотить Человека-Цыпленка целиком — так будет поэтичнее?

— Несомненно.

— Что ж, полагаю, сегодня вам представится шанс получить свое. Но как хотите: лично моя цель — не зерно 'А', а брат. Он у них и... — Я запнулась, не стала говорить о Константине — сомневаюсь, что это взыграет на струнах души Бомбера. — Я понимаю, что изначально спутала ваши планы. Если бы у меня была машина времени, в тот вечер я бы поехала домой, а не к Агнии... Да, я чертовски сожалею о случившемся.

Уна Бомбер кивнул. Он нависал надо мной, в рыжей бороде запутались снежинки. Он мог сойти за доброго здорового дядьку, если бы не этот блеск в глазах. Глаза всегда выдают людей с потрохами.

— Тише, — он обернулся. Пятнистая корова, та, что в часах 'касио', смотрела на нас.

Я подняла руку в неприличном жесте. Ничего не могу с собой поделать: никогда не любила стиль 'Фермы', особенно ее буквально разношерстных сотрудников.

— Ну-ну, не будем дразниться, — сказал Бомбер и взял меня под руку. — Идемте, идемте же, Марго!

Эдуард стоял возле 'ауди'.

— Я не доверяю вам, — заявил он, не успели мы подойти.

— Эдуард! — Я выразительно посмотрела на него.

— Ну-ну, не ссорьтесь из-за меня, детки.

— Вы проходимец.

Рыжебородый заржал:

— Ну спасибо!

Так, хватит.

— Эдуард, лезь в машину, черт тебя дери! И вы, Уна. Живо! Нашли место и время для словесных баталий!

Софии пришлось потесниться, и теперь ее волосы щекотали мою щеку. Но я как воды в рот набрала. На часах — шесть минут десятого. Меньше трех часов до боя курантов, брызг шампанского и исполнения всех-всех желаний.

Ага, а как же.

Глава 37

Казалось, иллюминации в Пороге прибавилось за последние часы. Обмотанные гирляндами деревья делали улицы похожими на сказочный лес. Кому-кому, а детям праздник. Мороз, много снега — идеальная погода для Нового года.

Стоянка у Церкви оказалась забита похлеще фермерской, а ведь час парковки здесь стоит не многим ни мало полтинник. Вот и говорите потом о высших целях. Конечно, не все, кто сейчас торчал в Церкви, были с зерном, но так или иначе, судя по обилию иномарок и джипов, Церковь добилась благодарной аудитории. Благодарной во всех смыслах и во всех физических состояниях.

В одном из прихожан — поодиночке, парами или группами семенящих к Церкви, — я узнала ведущего новостей. У него были вертикальные зрачки и мохнатые беличьи уши. Мы пристроились за ним.

Сад искрился под тонкой коркой инея. Как если бы все вокруг облили жидким серебром. Под подошвой хрустнул заиндевевший листок. Сквозь витражи на сад падал мягкий свет. Я шла и внимательно изучала окружающую обстановку. Я так и не заметила стационарного поста охраны, но на входе в само здание Церкви стояли два охранника и проверяли гостей по списку. Я-то была в списке. В отличие от моих спутников.

— Добрый вечер. Ваше имя, — пророкотал один из охранников. Здоровенный лось, скажу я вам.

Я назвалась и застыла, когда он углубился в просмотр электронного списка.

— Что-то не так, — я посмотрела на нашивку, — Евгений?

— Все в порядке, госпожа Палисси. Можете проходить.

-Вообще-то я не одна.

Без надежды на успех я всех представила, Бомбера — под выдуманным именем.

Дохлый номер, разумеется.

— Здесь, должно быть, какая-то ошибка!

— Прошу прощения, вы задерживаете очередь.

Я еще успела подумать: 'Вот он, отличный пример дрессуры. Интересно, сколько им платят в час?', когда меня окликнули. Обернулась. По ступенькам мне навстречу поднимался... Я не сразу сообразила, кто это, а потом мысленно одела на него розовый свитер и сию минуту все встало на свои места.

Пять дней назад, на моих глазах этот толстяк перерезал глотку Пушистому Хвосту.

— Платон, — улыбнулась я, — вечер добрый.

Платон был моего роста, но тяжелее этак килограмм на сто. Костюм не сковывает движения и прячет недостатки. Толстые щеки раскраснелись от холода. Он улыбнулся с выражением приятной внимательности на лице, поправил очки, на пальце блеснул массивный золотой перстень.

— Маргарита! Вот мы с вами и пересеклись, — он галантно поцеловал мою руку. — Ох, душенька, я так сожалею за тот инцидент!

Я поборола сильнейшее желание вытереть руку о джинсы.

— Ничего страшного, Платон, — солгала я.

Свет отражался от линз очков. Я не видела его глаз, но пухлые губы с готовностью треснули в улыбке:

— Похоже, у вас возникли некоторые трудности с этими парнями. Поправьте меня, если я вздор несу.

— Вовсе не вздор. Молодые люди говорят, что... моего имени нет в списке.

— В самом деле? — Лысый сладко улыбнулся ошарашенному столь вопиющей ложью охраннику, в резце блеснул бриллиант. — Так-так, не понял, в чем фишка. Ты знаешь, кто эта молодая особа?