Срочно требуется царь - 1: Срочно требуется...

Застрял, голубчик!

В слабом серебристом свете жесткой звериной шерсти Иванушка пошарил сначала на полу, потом, не найдя искомого, обратился к стенам, и, наконец, нашел под низким нависающим потолком, расшатал и взвесил в руке тяжелый камень размером с человеческую голову.

А вот теперь мы поговорим в спокойной атмосфере взаимопонимания.

Не выпуская из рук свое оружие возмездия, он неуклюже, обдирая локти и коленки, подполз почти вплотную к бессильно рычащей и скалящейся башке, прицелился, замахнулся...

И опустил камень, чувствуя себя последним идиотом.

Не могу.

Жалко.

Иванушка вздохнул, отшвырнул в сторону бесполезную каменюку, уселся по-тамамски, скрестив ноги, и подпер, поморщившись, ободранную щеку кулаком.

— Ну, и чего с тобой делать будем, полосатый? — уныло поинтересовался он у тигра.

Но тот, если даже и имел на этот счет какие-нибудь соображения, ничего не сказал, лишь неприязненно что-то прорычал, сверкнув плотоядно серебристым глазом и продемонстрировав все четыре десятка зубов, размером от перочинного ножичка до армейского меча.

— Ушел бы ты по-хорошему куда, что ли... — грустно вздохнул Иванушка, любуясь помимо воли мощной серебряной кошкой. — Или уснул крепко, чтобы мужики тебя отсюда вытащить могли... Или... или... Или!!!

— Ай!..

Набив еще одну шишку и почти вывихнув плечо, царевич ухитрился извернуться и засунул руку в карман штанов, нащупывая конфискованный у лукоморской дружины королевича Кыся мешочек с наговоренной солью.

Зубами и ногтями Иванушка быстро развязал белый полотняный узелок размером с грецкий орех и вытряхнул на ладонь горку крупных грязно-белых кристаллов.

Плененная кошка впилась в нее глазами и низко, почти в инфракрасном диапазоне, предупреждающе зарычала сквозь стиснутые челюсти.

— Не шуми, не шуми, — ободряюще кивнул зверю Иван. — Я понимаю, что ты предпочел бы меня, и без соли, но кому сейчас легко? Ну-ка, будь хорошей кисой, открывай ротик... А-а-а-а...

Идея быть хорошей кисой поразила саблезубого до глубины его полосатой души, перевернула его мировоззрение и принципы, и от неожиданности и новизны концепции он подавился своим рыком, вытаращил глаза и на несколько секунд распахнул пасть...

Через пять минут тигр уже пытался вылизать лицо и руки Ивана.

Через десять минут бригада министров совместными усилиями кое-как вытянула благодушно жмурящегося хищника за задние лапы и хвост из лаза, и еще столько же отбивалась от его неуклюжих, но искренних заигрываний и попыток умыть всех своим шершавым как терка [61] языком.

Пока постольцы общались с фауной подземелий, царевич с факелом придирчиво осмотрел широкий коридор, возникший слева от них: пол его был гладкий и ровный, но всё время шел под уклон — сначала мягко, почти незаметно, но очень скоро резко, как горка, проваливался вниз и терялся во тьме. Пол же клаустрофобического лаза, в который его загнал тигр, хоть и неровный, плавно тянулся кверху.

Это и оказалось решающим в выборе дальнейшего маршрута. И с одобрения абсолютного большинства Временное правительство страны Костей попрощалось с лениво валяющейся на спине с поджатыми лапами и упоенно мурлыкающей гигантской кошкой, встало на четвереньки и поползло к свободе.

И никто не услышал, как у них за согбенными спинами бестелесный голос гневно прорычал: 'Колдовство!.. Жульничество!.. Все они такие, я же говорил!..'

* * *

— ...И что с ними случилось дальше, деда? — потянула за рукав остановившегося перевести дыхание и хлебнуть водички из кувшина старика Воронья.

Голуб крякнул, утер усы подолом длинной застиранной рубахи, погладил девчушку по черным волосам ежиком и неторопливо, поставленным тоном и голосом опытного сказителя продолжил:

— Поглядел тут наш парнишка — и обомлел. У стены у самой чудовище огромное лежит, спит. Само вроде кошки, только ростом с медведя, в темноте серебряным светом светится, и зубы у него из пасти торчат стальные — что твои мечи. Слева от него коридор вниз идет, широкий, хоть на коне проезжай, а справа, вверх, поуже. Зверю в него не протиснуться, а человеку — самое то, хоть и на карачках. Только мимо зверя просто так не пройти. 'С сухариками чай мои девчонки попьют, неча зубы сластями портить', — махнул тогда рукой рудокоп, достал серебряную монету и бросил ее в широкий коридор. Зазвенела она, запела, обратилась человеком и помчалась под укос... Вскочил зверь невиданный — и за ней бросился. А они с приятелем зря не мешкали — в узкий коридорчик нырнули, и были таковы...

— А откуда рудокоп знал, что туда, под уклон, надо монету бросить, что она человеком обернется, и что чудище за ней погонится, а не на него скокнет? — недоуменно захлопал длинными черными, словно припорошенными угольной пылью ресницами Крысик.

— Так, наверное, его мастера надоумили, — тут же нашел ответ Кысь, и в поисках подтверждения своей версии перевел взгляд на старика.

— Да уж не иначе, Кысь, не иначе, — степенно согласился Голуб, поднял руку ко рту, скрывая зевок, огладил старательно пегую бороденку и продолжил:

— Ну, так вот, ребятушки. Проползли они немного, потом коридор, слышь-ко, расширился, и повыше стал, так, что человеку в рост идти можно и за макушку, что она на потолке останется, не беспокоиться. И все вверх он поднимался, и вверх, и вверх... Повеселели тут наши друзья — коли ход всё кверху идет, так уж наверняка скоро их на Белый Свет выведет! И вот идут они дальше-идут, и вдруг — ух ты, ах ты! В конце коридора вдруг арка как по волшебству возникла, а из нее бьет-слепит свет дневной, настоящий, не свечной, не факельный! Обрадели приятели — слов нет! Кинулись бежать. Немного им оставалось уже, и вдруг видят: из свода тоей арки появилась плита медная и спускаться начала. Того и гляди, перегородит выход наглухо, и оставаться им в горé век вековать!..

&nnbsp;bsp; * * *

— Она закрывается!!!..

— Быстрей, быстрей!!!..

— Торопись, Коротча!!!..

— Ведро... тяжелое... собака...

— Дай помогу!..

— Ай!!!.. Набросали тут камней!..

— Вставай, вставай, живее!!!..

— Погодите, не спешите! — перекрывая испуганные выкрики министров, под сводами коридора прозвенел голос Ивана. — Если даже она закроет выход, я смогу ее прорубить!

Но выкрик его произвел эффект обратный желаемому: деловая и политическая элита Постола, пыхтя и задыхаясь от непривычного способа перемещения, только прибавила ходу. Сможет, не сможет — бабка надвое сказала, а век вековать в сантиметрах от свободы — вы это уж сами как-нибудь.

В забеге победила молодость и физическая подготовка: первым у финишной плиты оказался Иван. Не теряя времени, он отшвырнул ненужный более факел, выхватил меч и для эксперимента рубанул наискосок по споро опускающейся преграде, уже достигшей уровня его груди.

Кусок меди толщиной сантиметров тридцать, шириной в метр и длиной в полметра едва не прибил второго финишера — министра охраны хорошего самочувствия, но бывший мастер-целитель рухнул на коленки и успел пронырнуть в образовавшееся окно, и слиток отборного цветмета рухнул на землю перед самым носом третьего призера — министра ковки и литья.

— Добрый кусок... — не обращая внимания на ободранный нос, кузнец на мгновение задержался в проходе и успел подхватить свалившийся ему на голову трофей.

Прижимая обрезок плиты к груди словно долгожданного ребенка, Воробейник отбежал на несколько шагов и погрузился в изучение структуры меди, примесей, цвета, среза и боги кузнечные знают чего еще, как в медитацию, забыв сразу и обо всем.

Следующим у арки оказались сразу двое, и пока они сначала отталкивали друг друга, а потом, словно спохватившись, принялись друг друга пропускать вперед, плита опустилась почти до пояса, и Иван снова атаковал ее, и куски гулкой меди полетели во все стороны, поражая и правых, и виноватых в нарушении правил этикета.

После успело проскочить еще трое, когда плита, словно спохватившись, что те, кого она была призвана удержать, нахально сбегают, прибавила темпа и стала расти быстрее.

— Ведро!.. Передавайте ведро!.. — выкрикнул царевич, уже без перерыва рубя медного противника, но все же не в силах удержать его выше, чем в метре от земли.

— А ты?.. — застыл в недоумении рядом с лукоморцем главный купец в обнимку с золотым запасом страны Костей.

— После вас!.. Скорей!.. Ведро!.. Пока!.. Не просыпали!..

Куски меди шрапнелью летели в разные стороны, но столпившиеся у выхода костеи уже даже не уворачивались, просто закрывая руками лица и головы и, подпрыгивая и переминаясь с ноги на ногу от волнения, выжидали, пока очередь на спасение дойдет до них.

Под аркой ящеркой прошмыгнул костлявый мусорщик, обдав ожидавших сзади градом медных обрезков из-под ног.

— Коротча! Держи!

Барсюк изогнулся, сложился чуть не пополам и торопливо сунул в руки только что выползшему на белый свет министру канавизации государственную казну.

— Скорей!..

Разошедшаяся не на шутку бесконечная плита уже не просто росла — она падала, и отверстие, которое Иван мог удерживать, сужалось с каждой минутой. Руки его занемели от ударов, плечи отказывались повиноваться, пот заливал глаза, и сквозь стиснутые от напряжения зубы вырывалось уже бездумно лишь 'скорей, скорей, скорей...'.

Остается четыре человека...

Рубить, махать, сечь, кромсать, дробить...

Не успеваю...

Трое...

Быстрей, быстрей, быстрей, не успеваю, опускается, опускается!..

Двое...

КРАК!!!

Меч!!!!!!..

Время вдруг испуганно замерло, словно пораженное всей невероятностью и ужасом случившегося, и огромными обиженными глазами Иванушка с отчаянием уставился на рукоять с торчащим неровным огрызком чудесного вороненого клинка в пару сантиметров.

Меч...

Плита!!!!!..

Краем глаза царевич успел заметить сжавшегося в ужасе перед стремительно опускающимся монолитом грузного Комяка, бросился к быстро уменьшающейся полоске тусклого ноябрьского света, рухнул на колени и подставил плечо.

— Быстрей, быстрей, я держу ее!!!..

— А ты?!..

— БЫСТРЕЕ!!!..

Министра постоялых дворов и туризма дважды упрашивать не пришлось. Он неуклюже опустился на четвереньки и скоро-скоро, по-собачьи, засеменил к проходу и протиснулся в угрожающе сужающееся отверстие.

Один...

— Иван?.. Выходи?..

— ...бы...стре...е...

— Но?..

— ...бы...стре...

Последнему костею — однорукому министру транспорта — пришлось почти ползти, протискиваясь под неумолимой преградой и едва не задевая сражающегося с ней лукоморца, чтобы выбраться наружу.

Неуклюжие, трясущиеся руки постольцев подхватили его за подмышки и вытянули наружу.

Все...

И всё...

— Иван, выходи!..

— Выходи, скорей!..

— Мы поможем!..

— Хватай!!!..

— Тащи его!!!..

— ...позд...

С леденящим душу звуком медная плита опустилась лукоморцу на грудь, закрыла проем и стала могильной.

* * *

— ...Ой, нешто не успели? — нервно пискнула девочка с тоненькими косичками, едва высовывающимися из-под застиранного выгоревшего платочка.

— Да как не успели? Успели, все успели, — успокаивающе погладил ее по головенке Голуб и продолжал: — Наш-то парень пуще прежнего рванул, вперед вырвался, а приятель-то споткнулся, упал да приотстал. Посмотрел рудокоп: сам-то он выскочить успевает, а вот друг его запаздывает. Выхватил он тогда третью монету и засунул в щель между плитой и аркой. Заскрежетала плита, замедлилась чуток, на мгновение ока, на воробьиный носок, а друг его как раз подбежать-то и успел, да под нее поднырнул. Оба они на свободу и выскочили, как один. 'Так ты, выходит, без денег совсем остался?' — спрашивает его товарищ. 'А что деньги? Не жили богато — нечего и начинать.' 'А как же коза, мурмелад, подарки матери с сестрой?' 'Хорошая история — тоже подарок!' — смеется парень. — 'Живы остались — уже счастье!' И только он хотел спросить у друга, как тот в неволе у горного духа оказался, как товарищ-то его и пропал, ровно в воздухе растаял!

— В смысле, совсем? — недоверчиво уточнила Воронья.

— Совсем, птичка, совсем, — усердно закивал старик. — Словно снежинка на сковородке.

— Так... как же... Они что, ненастоящие были? — захлопал короткими ресницами чернявый мальчонка.

— Морочные? — уточнил его сосед.

— Так, поди, это подземные мастера морок навели, вот что! — озарило Кыся.

— Точно они, больше некому!

— А я так с самого начала так и подумала, что дело тут нечисто, — приговорила сурово Мыська.

— И я! — поддержал ее Векша.

— И я тоже! — донеслось со всех концов проницательной аудитории. — И мы!

— А то откуда ему вдруг там взяться, второму товарищу-то? — рассудительно повел острыми плечиками Крысик. — Засыпало-то его одного!

— Наверное, я разумею, это кто-нибудь из мастеров лично был? — предположил лопоухий мальчишка с щербатой улыбкой.

— Или волшебство ихнее? — загорелись глазенки Векши.

— Не иначе, — с видом главных экспертов царства по вопросам волшебства закивала ребятня. — Без волшебства тут не обошлось, это как пить дать.

— Ну, а дальше-то что-нибудь было, дед Голуб? — вопросительно взглянул на старика Кысь. — Или тут вся сказка и сказывается?

— Ну, отчего же, — усмехнулся старик. — Конечно, было. Видится нашему рудокопу дальше, будто подошли к нему все три мастера, вложили ему в руку что-то, и пропали, словно и вовсе не бывали. А паренек как в себя пришел, глядит — лежит он у входа в свою шахту, а в кулаке сжимает три кошелька, с золотом, серебром и медью. Удивился он тут, само знамо, обрадел, побежал домой — мать порадовать да сестру, и другу такое чудо рассказать. А его-то товарищ как про деньги услыхал, то все дела бросил, в шахту прибежал, киркой пару раз махнул, и кучку породы на себя живехонько обрушил. Засыпало, вроде. Лежит, глаза закрыл, ждет. Случилось тут всё, как друг его рассказывал. Но как попал второй приятель в зал с сокровищами, так от ума и стал. Зачем ему три жалких кошелька, подумал он, ежели тут такое богатство под ногами валяется? Схватил ведро...

— Простое?

— Конечно золотое, Крысик! Откуда там, у хозяев, простое возьмется? Там, поди, простое потруднее сыскать, чем у нас в чулане — серебряное, — улыбнулся старик. — Ну, так вот. Выкопал он из кучи сокровищ ведро золотое, да не какое попало, а с витой ручкой, топазами усыпанной, да полное тое золотое ведро золотых монет и нагреб. Выпускайте меня, говорит. Ничего на это мастера не сказали. Открыли пред ним дверь. Пошел он, довольный. В следующем зале увидел друга своего, который ему про трех мастеров рассказал — в неволе, на цепи прикованного. И ни монетки за него не отдал, только отмахнулся, как от мухи, да дальше поспешил. Идет, думает, как бы ему чудовище серебряное, не затратив ни денежки, обмануть, в узкий лаз незаметно проскочить, пока оно десятый сон досматривает. Подходит к развилке — а зверь-то и не спит. Набросился на него, и никакие деньги не помогли — сожрал, одно ведро с золотом и осталось. А приятель его стал жить-поживать — радости да счастья наживать.