Зверь лютый. Книга 3. Пейзанизм

Мишка в моем внутреннем кошмаре зажмурился, распахнул пасть и... загрёб кубик моей души в себя лапами.

А фиг вам. Я добавил воображаемому кубику моей личной психо-матрицы четвёртое измерение. В виде множества кубиков, образующих светящийся и медленно гаснущий след траектории движения. След вылетел наружу из мишкиного голядского брюха и стал завиваться вокруг волхва. Всё быстрее и запутаннее. Ускоряя движение и перещёлкивание.

Получающаяся паутина светящегося следа становилась всё гуще, пока не превратилась в кокон.

Плотный такой пёстренький кокон, который полностью закутал медвежье подобие. А потом кокон начал усыхать и стягиваться. Из-под него доносился постепенно затихающий медвежий рык. Кокон несколько раз дёрнулся, в разных местах из него чего-то пыталось выпереть. Потом — затих.

Всё. Можно снять шляпу и произнести надгробное слово.

Вот какой я молодец — Велесовых слуг одолел. В собственном воображении.

Теперь остался пустяк — та же победа, но в реале.

В реале было... реально. Дед возвращался. Мне его не было видно — пламя костров поднялось, сменило цвет на более тёмный. Стало более шумным и неоднородным. В кострах что-то прогорало. Что-то проваливалась внутрь. Но сквозь всю эту огненную и шумовую суету шёл дед. Не видно, но слышно.

Над поляной, над шумом огня, над ритмичным мычанием зрителей всё сильнее, громче, подавляя — звучал бубен. Не тот глухой короткий звук, который был в начале — звонкий, чёткий. Всё ближе к колокольному.

Бум, бум, бум...

Волхв делал два шага и подпрыгивал. Когда почти трёхметровая громадина с места подпрыгивает на метр... А когда знаешь, что внутри у неё немощный дедуля, которого только что, вот тут же, под руки водили... Волхв вышел на середину поляны и, продолжая бить в бубен своей колотушкой, стал поворачиваться. Медвежья голова медленно, сектор за сектором, сканировали окрестности.

Понятно, что чучело. Медвежий череп, обтянутый медвежьей же шкурой. Но в этом черепе светились глаза! Тускло-красным. Две светящиеся в густой тёмной шерсти точки.

Фигура вымётывалась в высоту. Рушилась обратно на землю. И замирала. Никакой лёгкости, легкоатлетической, гимнастической грации. Мощные косолапые ноги. Мощные кривые когти на лапах, впивающиеся в землю. Два тяжёлых, косолапых шага. В раскачку, с глухим порыкиванием.

Так идёт царь зверей, так идёт Велес, так идёт смерть. Не торопясь, неотвратимо и неостановимо. Никаких кружений, поклонов. Только короткие повороты головы, морды влево-вправо.

Полуприсяд — новый прыжок.

Бубен! Когда волхв повернулся в мою сторону, я разглядел: вместо грязно-белой кожи, как было в начале — рисунок. Проступил от всего этого. От кормления молоком, от согревания огнём.

Поверхность бубна разделена горизонтальными полосами на три части. В верхней — силуэты птиц, в средней — две коровки с гипертрофированными выменями, в нижней — несколько человеческих скелетов. А в середине средней полосы, в середине всего бубна, в его сердце — красное кольцо. И в нем — красная же оскаленная голова медведя.

Глазки у медведя маленькие, невыразительные. Но здесь... они смотрят на тебя. Всегда, отовсюду. Злобно и неотрывно.

Дед сменил бой. Теперь колотушка била в нижнюю и среднюю полосу. Но не в сердце бубна. Бум-бам, бум-бам. Снова коротко зазудела струна. И сразу два волхва шагнули к Сухану. А он так и висел, привязанный к столбу. Выпученные глаза, открытый рот. Слюна на подбородке.

Волхвы поймали ритм зудения струны и синхронно воткнули в живот Сухану, по обе стороны от пупка, две костяные иголки.

Я их на кошме на земле видел. Сколы медвежьих костей малых диаметров. По длине — от двух до десяти сантиметров. С одной стороны заточены, с другой — круглые деревянные головки.

Две такие штуки волхвы и воткнули. Сухана сразу отбросило к столбу. Не волхвы отбросили — он сам, собственными его мышцами. То он на руках висел, а то всей спиной прижался. Впечатался. Кажется, он на мгновение пришёл в себя — попытался что-то крикнуть. Но дед ударил в бубен. Две ноты, два колокольных голоса поплыли над поляной. Покрывая все звуки даже не мощью, а чистотой и слитностью своей.

Один из волхвов ухватил вставленную в тело Сухану иголку и пошевелил. Ещё раз пошевелил. На коже выступила капелька крови. Волхв удовлетворенно кивнул. Присел перед Суханом, вытянул язык трубочкой, и кончиком, обводя воткнутую иглу по кругу, слизнул выступившую каплю крови.

В замершую после бубна тишину, ворвался высокий детский голос из-за моей спины. Высокая нота, мгновенно перешедшая в скороговорку. Что-то такое... пожелание, молитва? Бубен рокотал фоном, снова зазудела струна.

И снова волхвы синхронно воткнули в Сухана пару иголок. В солнечное сплетение. Мужика аж выгнуло. Потом я увидел его лицо — он пытался вздохнуть. И не мог. Пытался глотать воздух, запрокинул голову, лицо начало синеть. Снова скороговорка. Теперь вступили и остальные. Низкие голоса зрителей повторяли рефрен скороговорки. Сухан задыхался, дёргался. А бубен рокотал.

Только когда Сухан обмяк, снова повис на руках, тренькнула струна. Раз, и другой, и третий. Бубен ударил в голос. Сухан снова задёргался. Рванулся. Запрокинув голову, с воем схватил, заглотил в себя воздух. И замер у столба. Так и не открыв глаз, не закрыв рот.

В свете костров хорошо было видно, как его прошибло потом. И эти отблески на мокром теле показывали, какая неостановимая дрожь его трясёт.

Ванюха! Ванька! Иван, мать твою...!!!

Мне пришлось кричать самому себе. Чтобы оторваться. От... всего этого. От зрелища, от звучания. Закуклиться и изолироваться.

Меня самого трясло. От напряжения. До тошноты. Но в голове несколько просветлело.

Ты что, не видал такого? — Такого — нет. — А похожее? В чем-то, где-то... сходного мелочами...

Наложение акустики на тета-ритм головного мозга. Они так и эпилепсию спровоцируют. Или проявления беспричинной агрессии и прочей психической нестабильности.

Впрочем, у этих... идолопоклонников — всякая агрессия "причинная". Фанатизм лечится только отстрелом. А насчёт нестабильности психики... Кто-то из исследователей сибирских шаманов в девятнадцатом веке начал свою статью так:

"Психическое здоровье сибирских племен существенно хуже, чем у их соседей. О предполагаемых причинах говорить здесь почитаю неуместным. Посему прямо перейду к описанию шаманских ритуалов".

Связка понятна?

Тебя барабан с однострунной скрипочкой-щипалочкой напрягли? Это тебя-то, Ванятка?! Любителя рока и фолька! Где "без стука — нет звука". Ну-ка вспомни: "Барабаны ревут в роке. Барабаны твоей судьбы". Ты же с детства в этом во всем. Тебе "Битлы" — мягкие, "Роллингов" подавай. Со всеми стерео и квадро. С басами, которые не ушами — ногами через пол ловишь. И текста у голядей нет. Русский рок — с текстом. С умным, парадоксальным, многослойным и многосмысленным. А тут... ни "Арии", ни ДДТ.

"При деньгах, а всё же нищий.

Продолженья просят рода

Эти чёртовы глазищи".

Молодец Шевчук. Всегда актуально. А "повойные" песни Владимира Семёновича? Чуть прибавить ударных. Воющий от тоски голос с рвущими душу барабанами. Не пробовали? А тут...

Чем они хотят психику мою давануть?! Без ревербератора, без квакушек. И это тебе, который выдерживал часовые танцевальные марафоны под рёв трёхэтажных динамиков над ухом? А лёгкий рок под стук мотора дизель-поезда на холостом ходу? Когда мои бойцы допились до такого состояния, что я боялся отойти от вагона — выпадут. А они никак не хотели уходить из тамбура и "ломали рок" под звук поршневой группы. Пока не уехали. Слава богу — все. И — целые.

А свет? Это что — цветомузыка? А где синхронизация цвет-яркость-звук? А экраны и отражения? А фокусировка и двигающиеся световые пятна? А стробоскоп? Лучшее средство при воздействии на ритмы коры. Не вашей, деревянной, а той, которая обезьяну от крокодила отличает. Дальше только радиофидер на язык. Ну, или в какое другое место. С доступной слизистой. Минуя тридцатикилоомное сопротивление сухой кожи трезвого человека. Напрямую воздействуя на ауру.

"Закон Ома — суровый, но справедливый". И не путать Ома с Юмом, а Фарадея с Фрейдом.

Разве эти голядины волхвохуечные могут тебе нормальный музон забабахать? Вот с этим деревянно-кожаным инструментарием? После электро-психо-делики?

"Разве Нимфа глазет даёт? Туды её в качель!". Не смешите мои копыта.

И иголками в разные места до крови — мы проходили. В конкретно моё любимое тело, до моей красной крови.

* * *

Дела мои северные. Уренгой, перевахтовка. Одна вахта улетела, другая сидит в Тюмени. Погоду ждёт. Погода... Столбик падает на глазах. 20, 25, 30, 33. Ветер... ещё не ураган. Штормовое — прошло по радио ещё утром.

Там место такое... От Обской Губы вёрст сто. Оттуда, с Ледовитого, начинает дуть. Тундра. Ровно. Ветер разгоняется до... Ну, как ему хочется. В других местах когда холодно — ветра нет. Пришёл антициклон и встал. Область избыточного давления. А в Уренгое мороз — с ветром, ветер — со снегом.

Ждут ребята погоды, молодцы — отзвонились.

А мы сидим в казарме в промзоне. Здание ходуном ходит от порывов. Фундамента-то нет — вечная мерзлота под нами. На всю промзону до материка пробили только одну скважину. 40 метров. На неё все заземления завели. Как в мастерских силовое включают — у меня компы вешаются. По будним дням работать — два часа перерыва — утром и около пяти.

Сидим вдвоём. Напарник у меня... Парень молодой, прошлогодний выпускник московского одного ПТУ. Хотя по возрасту... Да и женат уже, и дети есть. Ключник. Ходит со здоровенным ключом, как в кино надзиратели в тюрьмах. Похоже. Потому что перед всякой дверью сначала по ней ключом стукнет. Как надзиратели по решёткам...

Причина — воздух вымораживается, заземления нет, проводимость между частями стального каркаса здания... непредсказуемая.

Статика накапливается-накапливается... И тут ты пошёл дверь открыть. Разряд статического электричества бьёт по пальцам. У каждой двери, каждый раз. Искра в темноте видна — полметра. По пальцам. Больно.

Сидим вдвоём. Полярная ночь, пурга, никого больше. Ящик "Сланчев Бряга" и пять буханок чёрного хлеба. Пьём и закусываем.

Тут он про иглоукалывание и начал рассказывать. Ещё бутылку этого болгарского бренди уговорили — давай попробуем. На мне. А у него и инструмент с собой. Вот полсотни своих иголок он в меня и вогнал. Каждую — до крови. Нет крови — не попал в активную точку. Рассказывал и о меридианах на теле человека, и о девяти методах — куда втыкать. И про "длинный путь". И всякие страшные истории.

Ну, тут я и сам могу вспомнить. Приятель в Волгограде чуть срок так не поднял. На ровном месте, во вполне легальном сеансе отключил пациентке сердце. Остановил. Путём укола иголкой под колено. Хорошо, парень среагировал быстро. Дальше традиционно: непрямой массаж, реанимация, благо все рядом.

В Уренгое обошлось без врачей. Бренди с чёрным хлебом в качестве основной и единственной закуски — а и пофиг нам весь тот инь с ихней янью.

Мы тогда от всего этого... воя северного ветра построили непротиворечивую модель "пророкизма". Откуда берутся пророки и пророчества.

Начали с Настродамуса, Иеремию вспомянули, Леонардо. Детишек этих португальских. Опять же, как же без Ванги? Потом и Гаутаму зацепили.

В принципе, если в уравнении поля Умова-Пойтинга кое-что сделать не гладкой дифференцируемой функцией, а вероятностной величиной, то, даже при малых сигмах, получается очень интересный гауссов "колокольчик". С двумя значимыми "хвостами". На одном краю диапазона — полное распадение "душ", на другом — реинкарнация в прошедшем времени. В смысле: в прошлом времени данного индивидуума. Причём — сильно в прошлом.

Граничное условие — примерно два в двенадцатой оборотов планеты. Почему планеты? — А потому что магнитное поле Земли забивает все остальные воздействия. Мы же как плазма в магнитной бутылке — только так и существуем. Правда, поле пульсирует. Флуктуации проходят. Не катастрофы типа двухразовой переполюсовки Земли, следы которых геологи находят. Колебания ограниченного диапазона. Там ещё надо экстремум считать по дивергенции ротора дивергенции.

Кое-какие похожие мысли мне потом у Блаватской попадались. Да и в "Империи ангелов". Если знаешь чего искать, то... Только там всё сильно гуманитаристически.

Нынешний мой опыт продолжает ту давешнюю тему. Мы тогда так "набрендились", что даже закон причинно-следственных связей не учли. А ведь если добавить... И ещё это мировое дерево. Иггдрасиль. Можно решить проблему "добросовестных лжепророков".

Душа влетает в прошлое. От трёхсот лет и далее. И там пророчествует. Но вляпывается не в своё прошлое, а в произвольную ветвь мирового дерева. Тогда будущее данной конкретной ветви и пророка в ней может, вообще говоря — существенно, не совпадать с прошлым данной конкретной души. Так что — "не врёт, а заблуждается".

* * *

И вот, когда я закатил кубик Рубика своей психо-информо-матрицы в эдакие эмпиреи, эти гоу-лядские подсоблятники скотского падальщика собираются мне душевную кастрацию устроить? Задушевно-музыкально. Вы сперва найдите искомое. А уж потом... А потом я вам весь пищеварительный тракт испорчу. Выгрызу всё. Вплоть до толстой кишки. Я не брезгливый — выгрызу.

Так что — прорвёмся.

А вот Сухана сильно разобрало. Волхвы продолжали втыкать ему свои костяные иголки. Толстые. Такими до шестнадцатого века работали. Каждую до крови. Мужик становился похожим на ёжика. Что радует — ни в кисти, ни в пальцы рук волхвы не колют — высоко. Уши тоже не прокалывают.

У меня аж от сердца отлегло.

Слишком много стало неприятных последствий. Когда пирсинг пошёл в массы. В ушах чересчур много нервных окончаний. И слишком близко к голове. При такой плотности легко ошибиться, а естественных противовесов... А вот то, что они за его брови взялись...

Ё-моё! Да ещё и веки! И вокруг крыльев носа...! Зае... заакупунктуркуют мужика насмерть.

Размер активной точки зависит от разных факторов, включая эмоциональное состояние. Если Сухан сейчас... за гранью столбняка, то у него эти точки могут быть двойного размера. Соответственно, в местах их плотных скоплений — с перекрытием. То-то у этих... голядских пунктирщиков такой жёсткий выходной контроль с летальной выбраковкой.

Волхвы закончили втыкание. Ритм бубна изменился, замедлился. Колотушка работала только в нижнюю треть. Низкий бам.

Остальные волхвы собрались вокруг главного, взялись за руки. И начали водить хоровод. Совсем не по-детски. Низкие мужские голоса, замедленный темп, резкие обрывы звука и движений... Ощущение отнюдь не детского праздника. Скорее — надвигающейся опасности. Глобальной катастрофы. От которой не убежишь.

Волхвы то приседали, то подпрыгивали. Медведь в середине двигался в противофазе. Поворачивался внутри круга против часовой стрелки, косолапил. И рычал. Когда дед выпрыгивал — глаза медвежьей его головы резко вспыхивали. И медленно затухали.