| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Заметив, с каким вниманием за ней наблюдает мать, Света попыталась выкинуть из головы мысли о Ерофее и, усевшись за стол, с деланным энтузиазмом принялась рассказывать новости прошедшего дня.
— Подработка, значит... — задумчиво проговорила Рогнеда, с еле скрываемой улыбкой посматривая на перевозбуждённую дочку. — Какой... ушлый мальчик. Впрочем, твоя идея с процентами от торговли, должно быть, была удачной. Срезала его.
— Он был рад, только предложил определить точный процент через пару недель работы лавки, — заступилась за своего молодого человека Света. — И вообще, он предложил очень хорошие условия работы! Три дня в неделю, по пять часов. И он ещё будет доставлять меня домой по окончании каждого рабочего дня, вот!
— И всё? — усмехнулась Рогнеда, желая поддразнить дочку. Та неожиданно покраснела. — О! Кажется, ты что-то упустила, а?
— У-унифма, — пробулькала Света, глядя куда-то в сторону. Старшая Багалей неверяще тряхнула головой.
— Униформа? — переспросила она и неожиданно рассмеялась. — Не думала, что вы уже дошли до ролевых игр! А ведь я предостерегала!
Глава 7. От работы кони дохнут
Полёт на тубе со снятыми ограничителями высоты, совсем не похож на обычные покатушки в метре от земли. Там, внизу, полёта не чувствуешь совершенно, и машинка ведёт себя скорее, как обычный мотороллер или тот же гироскутер, да, собственно, и при прыжках "лягушкой", управление остаётся таким же. Но стоит отключить ограничитель и подняться выше трёх метров над землёй, как туба начинает вести себя совершенно иначе. Вместе с ограничителем отключается и ментальный конструкт, отвечающий за точность управления и "виртуальное" сцепление с дорогой. Он её просто теряет, и вот тогда начинается настоящий полёт, от которого с таким восторгом визжит Света. Да и мне, признаться, летать по-настоящему нравится куда больше, чем медленно и вальяжно плестись в полуметре над тротуаром. М-да, а ведь ещё недавно я считал, что мне хватит и такого вот, "законопослушного" способа передвижения.
Я резко подал руль вперёд, и туба послушно скользнула вниз, ныряя под низкий свод моста. Свистнул в ушах поток встречного ветра, а в лицо ударила снежная пыль. Пролетев под мостом, я вновь поднял машинку повыше и, поморщившись от резанувшего кожу холода, в очередной раз пообещал себе в ближайшее время поставить на тубу ветровое стекло, или хотя бы придумать подходящий ментальный конструкт. Уже ставший привычным, "зонтик" во время полёта сносит в считанные секунды. Не рассчитан он на такие нагрузки.
От размышлений о ментальных конструктах, по ассоциации, мысли скользнули к обучению у Остромирова. В последнее время, волхв словно с цепи сорвался, взяв совершенно сумасшедший темп учёбы. А ещё его шуточки... раньше они были добрее, что ли? Теперь же, Вышата Любомирич только что ядом не брызгал, причём поводом для очередного потока саркастичных, а порой и откровенно злых шуточек, могло послужить что угодно. От совершенно неудовлетворительной, с точки зрения волхва, скорости усвоения мною новой информации, до шума за окном, мешающего его лекциям. Единственный человек, что легко переносил язвительность Остромирова, по-моему, был Грац. А вот подчинённые профессора уже начали прятаться от волхва, почти на полном серьёзе. Мне же попросту некуда было деваться, пришлось терпеть. Но оно того стоило! На умениях преподавателя, настроение Вышаты Любомирича никак не отражалось, так что, знакомство с его школой шло полным ходом. И это было очень интересно, как пел один бывший врач "скорой помощи" в моём прошлом мире. Такого количества новых смысловых воздействий за ничтожный срок, я не получал даже когда за моё обучение брались оба Бийских разом. Попечители, вообще, старались давать материал, словно исподволь. Остромиров же вбивал знания, будто сваи заколачивал. Быстро, точно и наверняка. Так, что хрен выковыряешь. Хотя, конечно, методы могли бы быть и помягче. Оказаться с голой задницей в десятке километров от тёплой квартиры, на заснеженной опушке какого-то леса, удовольствие ниже среднего. И даже тот факт, что благодаря этому приёму учителя, я за каких-то несчастных три часа навострился бегать "туманными тропами", не особо грел душу. Да чёрт с ним! Тогда, даже замечание Остромирова о том, что мне удалось почти вдвое перекрыть рекорд скорости обучения этому навыку, оставило равнодушным. Куда больше в тот момент меня интересовал горячий душ и не менее горячий чай. А всё потому, что ни один из известных мне обогревающих ментальных конструктов классической школы, на этих чёртовых тропах, как оказалось, просто не работал, как будто я не пешком шёл, а на тубе мчался! А на улице, между прочим, отнюдь не лето, и даже не весна... Точнее, календарь-то утверждал, что на дворе уже третий день как царит март, но это совсем не мешало завывать метели, а уличному градуснику указывать температуру в двадцать градусов ниже нуля.
Выбросив из головы мысли об учителе и его методах обучения, я заложил крутой вираж перед воротами софийской гимназии и повёл тубу вниз, а оказавшись у самой земли, сбросил скорость, и машинка вальяжно поплыла в полуметре над тротуаром. Припарковав тубу во дворе гимназии, я огляделся по сторонам, но, не заметив наплыва валящих с занятий учеников, бросил взгляд на часы. Кажется, я прилетел раньше, чем следовало, до окончания уроков ещё добрых полчаса.
Чуть подумав, я накинул на себя и тубу сферу "утепляющего" конструкта, и, вооружившись зеркомом, погрузился в вычисления подходящего воздействия для защиты от ветра, которое можно было бы присобачить к моему транспортному средству.
Как всегда, работа увлекла. Так что в себя я пришёл, только ощутив, как зерком выскальзывает из рук. Попытался было его удержать и, только когда понял, кто именно решил лишить меня собственности, опомнился. Обняв покусившуюся на стекляшку Свету, я получил в ответ обжигающе горячий поцелуй и, под задорный свист гимназистов усадив девушку на пассажирское сиденье тубы, погнал машину прочь со двора. Взмыв в небо, я разогнал тубу до максимальной скорости, и мы понеслись по городу.
Благодаря совещанию, на котором обязан был присутствовать Грац, сегодня у меня выдался свободный час, и я решил, что могу не только доставить подругу из гимназии домой, но и подвезти её до лавки. Такая себе премия лучшему сотруднику.
— Потому что единственному? — уточнила прижимающаяся к моей спине девушка, когда я озвучил свои намерения.
— Как это, "единственному"?! — возмутился в ответ. — А как же я?
— А ты... ты хозяин лавки, то есть мой работодатель... и водитель, — рассмеялась Света. — А потому, не в счёт!
— То, что я хозяин предприятия, не мешает быть его сотрудником. А водитель... на обратном пути поведёшь ты. Так что мы в равных условиях.
— Не убедил, — отозвалась подруга и, спрятавшись за моей спиной от ударившего с Волхова снежного заряда, замолчала. Ну и ладно, пусть молчит. Не хватало ещё, чтобы она горло застудила. На таком ветру — плёвое дело! Нет, определённо, нужно что-то делать с ветрозащитой, иначе заболеем оба. И ладно, я, меня даже трёхчасовая прогулка по зимнему лесу не свалила, но Света! Если она вдруг свалится с простудой или ещё какой ангиной, меня же Рогнеда на сотню мелких ерошек порвёт, и всей сотне от дома откажет. И ведь будет права. Она и так к нашим полётам на тубе относится с опаской и недовольством. В общем, буду думать... и следить за тем, чтоб подруга как следует утеплялась перед каждой поездкой.
От дома Багалей, до моего магазинчика всего пять минут лёту, и это явно разочаровывало Свету, просто обожающую поездки на модернизированной тубе. Но стоило ей оказаться в лавке, как от недовольства не оставалось и следа. Здесь подруга преображалась, так что за стойкой у кассы оказывалась уже совершенно другая Светлана. И мне нравилось наблюдать за этой метаморфозой. Вот в зал входит чуть замёрзшая, сожалеющая о недостаточно долгом полёте девушка. Оглядывается по сторонам, замечает новый конструкт на витрине или новую иллюзию, парящую в воздухе... Взгляд Светы наполняется любопытством, полёт на тубе забыт, и она крутится вокруг новой детали интерьера, засыпая меня сотней вопросов. Получив едва ли десяток ответов, она ныряет в подсобку, на ходу скидывая пальто или куртку, а через пару минут вновь появляется в зале, но уже в совершенно ином виде. И с абсолютно другим настроением, которое, по-моему, зависит от выбранного ею образа и костюма.
Да, выбор "рабочей униформы", я, по недолгому размышлению, возложил на саму Свету, оставив за собой лишь оплату купленных вещей и работу над сопровождающими иллюзиями, вроде серебристого сияния, следующего за взмахом рукава или подола юбки или иллюзорных крыльев феи за спиной, с каждым взмахом рассыпающих вокруг не менее иллюзорную разноцветную пыльцу.
Но не надо думать, что Света всегда играет что-то "ванильное". Есть в коллекции подруги и более "тёмные" образы, чем легкомысленная фея или добрая волшебница. Об одном жалею: от наряда вампирши она упорно отказывается... ну, может быть, когда-нибудь я её всё-таки уговорю. Эх!
А вот тёмную эльфу, как я её себе представляю, подруга играет с превеликим удовольствием, порой вгоняя особо впечатлительных посетителей лавки в ступор. Ну да, на фоне расстилающихся ковровой дорожкой приказчиков в других лавках, грозная остроухая колдунья с ледяным взглядом, ласково поглаживающая живую брошь-паука, скрепляющую ворот мантии, и шипящая на покупателей не хуже змеи, производит неизгладимое впечатление. Впрочем, образ юной шаловливой ведьмы, то и дело отвлекающейся на кипящий котёл, реагирующий фейерверком на заброс очередного "аппетитного" ингридиента, тоже не оставляет посетителей равнодушными. А самое забавное, что я и сам не знаю, какой образ Света выберет для себя в следующий раз.
Деньги? Мне совершенно не жаль тех сумм, что приходится тратить на её наряды. И не только потому, что мне нравится дарить любимой девушке подарки, хотя я этого и не отрицаю. Но, кроме того, каждый костюм, придуманный Светой, как показала практика, окупается за три-четыре дня. Да что говорить, если благодаря ей, нынешняя лавка за неделю работы приносит больше денег, чем прежняя давала за месяц!
И дело здесь не только в более высоких столичных ценах. Возросло количество покупателей. Взрослые и дети, студенты и клерки... к нам даже фамильные заглядывают. Правда, именно этот факт вызывает у меня двоякие чувства, но это и понятно: опыт столкновения с людьми Ростопчиных сказывается. Как бы то ни было, торговля идёт и довольно бойко, и вот это уже исключительно положительный момент.
Полюбовавшись на порхающую по залу девушку, на этот раз выбравшую образ огненного духа, отчего каждое её движение сопровождалось всполохами пламени, я помахал ей рукой и вышел из лавки. Нечего отвлекать сотрудника от работы.
Лаборатория Граца встретила меня уже привычным шумом и столпотворением. Два десятка философов и естествознатцев набились в не такое уж большое помещение, чтобы вволю поэкспериментировать с редким, а потому дорогим оборудованием, и, заодно, поговорить-поспорить на совершенно разные темы.
Просквозив сквозь эту толпу, на ходу здороваясь и пожимая руки знакомым, я, наконец, смог пробиться к лаборантам профессора, скучковавшимся в прикрытой от остальной лаборатории, рабочей зоне, где они колдовали над каким-то прибором. Рыжий Свен и черноволосый Буривой, наряженные в чёрно-алые хламиды, именуемые ими лабораторными халатами, смотрелись рядом как один большой пожар. Дым и пламя. И настроение у них, кажется, было под стать нарядам.
— Привет разоблачителям тайн вселенной! — я хлопнул рыжего гиганта по спине, отчего тот дёрнулся и чуть не взвыл.
— Пятый! Мать его, это был уже пятый винт! Ерофей Котофеич! Тебя, что, не учили, что нельзя подкрадываться занятым делом людям?! — рявкнул Свен, тыча в меня крестовой отвёрткой. — Вот теперь, лезь в этот ящик и вытаскивай из него железку, что я, по твоей милости, уронил в его нутро!
— Да не проблема, — пожав плечами, я направил поток внимания внутрь стальной коробки и, "нащупав" на дне забитого стеклянными платами ящика искомое, осторожно вытянул его телекинезом наружу. — Раз, два, три, четыре... всё. Оставшийся ищи там, где посеял. Больше здесь винтов нет.
— Вот же ж! — покатав пальцем на ладони отданные ему винтики, Свен аккуратно положил их в какую-то плошку и зыркнул на еле сдерживающегося Буривоя. — Чего ржёшь? Можно подумать, ты сам догадался, как их оттуда выудить!
— Минут десять назад, — всё же не сдержавшись, расхохотался Буривой. — Но ты был так сосредоточен, и так рычал, когда я пытался тебе об этом сказать, что... в общем, я решил тебе не мешать.
— С-скотина! — рыкнул Свен, но почти тут же махнул рукой. Долго обижаться рыжий, кажется, попросту не умел. Оно и к лучшему. Что-что, а на выдумки потомок викингов горазд, правда, обдумывает он свои идеи довольно долго, зато до последней запятой. Так что, мне даже страшно подумать, что было бы, окажись Свен злопамятной сволочью.
— Грац скоро придёт, и если не увидит спектроскоп в сборе, устроит головомойку, — для верности ткнув в полуразобранный прибор пальцем, проговорил Буривой. Рыжий, в ответ, смерил приятеля долгим взглядом, вздохнул и вернулся к работе.
— И к чему такая спешка? — спросил я.
— Через две недели выезжаем в поле на испытания, — пожав плечами, вроде как ответил черноволосый.
— И? — не понял я.
— А у нас ещё половина оборудования в таком вот... руинированном состоянии, — развёл руками Буривой, кивая всё на тот же несчастный прибор. — Вот проф и срывается. Ну, как он умеет. Тихо и занудно.
— М-да, то-то я думаю, чего вдруг Вышата Любомирич такой нервный стал, — вздохнул я.
— Волхв? Ну да, он больше всех панику наводит, — согласился Свен, не отрываясь от работы со спектрографом. — Достал уже, колобок ядовитый. Только и знает, что над душой стоять, да причитать в режиме: ничего не готово, ничего не успеваем...
— А-а, мы все умрём! — со смешком поддержал приятеля Буривой, но тут же посерьёзнел. — Хорошо ещё, что он здесь не каждый день бывает. А то бы мы уже свихнулись.
— Или прибили бы эту замшелую древность ко всем чертям, — поддакнул рыжий.
— Последнее, вряд ли. Остромиров сам кого хочешь закопает, уж поверьте. Тот ещё кадр, — я покачал головой и, неожиданно для собеседников заключил: — А вообще, получается, вы мне должны, господа хорошие.
— Это с чего вдруг?! — в унисон воскликнули лаборанты.
— Так ведь, волхв здесь не каждый день обретается, верно?
— Ну, — протянул Буривой.
— А почему? — я перевёл взгляд на сверлящего меня мрачным взглядом Свена, но, не дождавшись от него ни звука, вынужден был сократить выступление. — А потому, что когда он не терзает вас, он достаёт меня!
— Так тебе и надо! — заключили в один голос эти... эти мерзавцы, и отвернулись. Рыжий вновь принялся потрошить спектрограф, а Буривой уткнулся в один из рабочих журналов. Гады неблагодарные.
Появление профессора вызвало в толпе учёных, собравшихся в лаборатории некоторое возмущение, и причины его стали понятны, когда Грац, усилив голос ментальным воздействием, повторил сказанное им при входе в помещение, но явно не всеми услышанное.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
