Племя вихреногих-3

Осмотревшись, Серый заметил внизу какие-то развалины — невысокие, но массивные — и повёл отряд к ним. Когда-то, наверное, несколько веков назад, тут было нечто вроде одноэтажного дома, но теперь от него остался лишь квадрат лишённых крыши стен. Когда они вошли в них, их со всех сторон окружило мягкое тепло нагретого солнцем камня, не успевшего остыть за ночь. Между древних стен росла трава. Едва понимая, что делает, Антон вытащил из рюкзака одеяло и растянулся на нём. Постель вышла скудная и совсем неудобная, но он почти сразу же заснул.

* * *

Его разбудил ворвавшийся в руины ветер, разгулявшийся в степи. Проснувшись, Антон какое-то время лежал неподвижно, глядя на плывущие над головой синевато-малиновые облака. Ощущения у него были странные. Судя по небу, было ещё раннее утро — но он чувствовал себя необъяснимо хорошо отдохнувшим, хотя спал никак не больше часа...

Увы, как обычно бывало по утрам, долго валяться не вышло. Всего через пару минут Антону пришлось торопливо подняться и выйти наружу, к углу — где он и замер, невольно удивляясь тому, как жарко этим утром...

Покончив с наиболее насущным, он запрыгал по траве, маша руками — в основном, чтобы размяться после сна. Это вполне удалось — и, отдышавшись, Антон ощутил себя неожиданно бодрым. Впрочем, никогда раньше он не чувствовал, что от него зависит судьба мира...

Всё ещё не зная, что делать, он рассеянно осматривался. Развалины стояли высоко на склоне холма, и под ним лежала обширная вогнутая равнина, уже погруженная в тень. Над ней невозмутимо плыли громадные кучевые облака, окрашенные багрянцем заката — изнуренный ночным походом, он проспал весь день! На западе мягко изгибались холмы, темные на фоне пылающего неба. Вокруг же ничего не двигалось, лишь ветер гнал волны по густой, высокой траве. И тут он заметил золотую искру, сверкнувшую между текучими волнами травяного моря и небом...

* * *

Антон невольно прищурился и поднёс руку к глазам — но их остроты не хватило что-то разглядеть, расстояние было слишком большое...

Он ещё раз вздохнул и осмотрелся. Солнце скрылось за западной грядой, но пока не зашло — ну да, та крохотная золотая искра сверкнула не в тени, потому он и смог её заметить... или ему просто показалось?..

Искра вновь на миг сверкнула рубином — словно закатное солнце блеснуло на полированном металле — и Антон вдруг понял, что видит Файму с её копьём. Она стояла на отроге восточной гряды и очевидно осматривалась. Это очень не понравилось мальчишке. Он-то надеялся, что они оторвались от Маахисов — а сейчас их разделяло не больше пары километров. Похоже, что они проспали свою фору — в самом прямом и грубом смысле...

Опомнившись, Антон нырнул в развалины и потряс за плечо Серого. Тот рывком сел, ошалело глядя на него.

— На северном отроге Файму, — не тратя времени, сказал Антон. — Всего в паре километров где-то.

— Что за... — опомнившись, Серый тут же вскочил и, уперевшись пальцами босой ноги в выступ древней кладки, энергично подтянулся, выглянув из-за стены. Замер на несколько секунд. Потом спрыгнул вниз. — Вот же сука!.. — он выругался, потом энергично потёр ладонями лицо. Проснувшиеся Бродяги испуганно смотрели на него. — Так. Собираем барахло и валим отсюда. Немедленно. Ступаем между кочками, траву не топчем. Всё!

Торопливо запихивая в рюкзак одеяло, Антон яростно ругал себя — уж об этом-то они могли подумать раньше!..

Уже через минуту они зашагали вдоль склона, прячась за развалинами. Обернувшись, Антон заметил на севере, ещё очень далеко, рой мерцающих золотых точек в травяном море — опоздавшую погоню. Он так и не узнал, заметили ли Маахисы их и что подумали, когда вдруг оборвался след.

Глава седьмая:

битва пяти армий

Кончены сборы,

Жаркие споры,

Вещи уложены -

Всё, как положено,

Стройся, отряд!

Подняты флаги,

Едем мы в лагерь

Рощами, сёлами,

Песни весёлые

Ввысь полетят.

Вьётся дорога,

Радости много,

Ветер к нам ластится,

Легкие платьица

Он теребит.

Солнечный лучик,

Славный попутчик,

Нам улыбается,

Следом за нами спешит.

Здавствуй, опять, пионерское лето,

В гости скорей принимай!

Вновь расцветает, улыбкой согретый,

Край наш любимый, солнечный край!

Ждёт нас немало -

Отдых привала,

Дом парусиновый,

Даль неба синего,

Светлый простор!

Вспыхнет зарница,

И растворится

В сумраке вечера,

Песнями встреченный,

Наш пионерский костёр.

Пусть они льются,

Им отзовутся

Нивы широкие,

Горы высокие,

Реки, леса.

Пусть над родною

Нашей страною,

Ветром подхвачены,

Снова звенят голоса!

Константин Ибряев.

Всю эту ночь Димка проспал, как убитый, измотанный переживаниями и пережитыми потрясениями. Ему грезились какие-то дикие, бредовые сны, и он нырял из одного в другой, думая, что просыпается, — и тут же проваливался в очередной кошмар. Когда он действительно про-снулся, всё ещё отчасти ошалевший, то какое-то время удивлённо глядел в низкий потолок хижины, не в силах понять, где это он и что с ним. Он лежал на смятой травяной постели, на спине, его заброшенные за голову руки упирались в шершавую циновку. Голова нудно ныла, но чувства его уже пришли в норму, словно пожар Столицы случился много лет назад...

Димка потянулся, заставив задрожать каждый мускул, зевнул, потом начал осматриваться. Машка спала рядом, на соседней постели, смешно приоткрыв рот. Димка покосился на неё, невольно думая, как бы веселее разбудить это прекрасное создание... но низ его живота свела острая резь, и он, выругавшись про себя, торопливо полез наружу...

* * *

Когда Димка выбрался на палубу, всё остальные ещё крепко спали, и он облегчённо вздохнул — не пришлось, как обычно, лезть в воду, делая вид, что ему просто захотелось освежиться...

Разобравшись со своим делом, Димка перебрался на нос �Смелого�. Вокруг простёрлась зыбкая равнина моря, зеленоватая заря бросала на неё призрачный отблеск — ещё темно, но уже не ночь. Сзади волнами налетал холодный ветер, властно обтекавший его почти нагое тело — и под этими прикосновениями всю кожу мальчишки покрывал озноб, а твердые и гибкие мускулы под ней натягивались как струны и начинали невольно вибрировать. Ему вдруг страшно захотелось полететь вслед за этим ветром, к заре, и он не знал, что с ним сталось бы, не подойти сзади проснувшаяся вслед за ним Машка.

Димка вздрогнул от неожиданности — босая девчонка подошла совершенно беззвучно — потом покосился на неё. Машка была в одних трусиках и мысли вновь лихорадочно запрыгали — Машка в купальнике, плещущая ему водой в лицо... Машка в женском наряде Виксенов... Машка, лезущая на дерево в куцем платье... но эти мысли были уже совсем не влекущими, словно обрывки очередного бредового сна, и Димка мотнул головой, очнувшись от воспоминаний. Сейчас он смотрел лишь вперёд, стараясь не переводить взгляд...

Высоко над морем висела пара здешних лун, расплываясь в тонких облаках, словно в мутном стекле. Эти луны казались ему сейчас очень странными, словно он видел их в каком-то провале из этой вот реальности в сон. Он помнил, что там, во сне, с ними было связано нечто бесконечно важное... но оно никак не хотело вспоминаться. А лицо Машки, одновременно освещенное и лучами рассвета, и призрачным отблеском лун, тоже казалось таинственным и чужим...

Машка, казалось, сейчас не замечала его, глядя на встающий над морем рассвет, и Димка смущённо покосился на неё. Длинные темно-русые волосы тяжелой растрепанной гривой падали ей на спину. Светлое лицо, удивительно чистое и открытое, было едва тронуто загаром. Живые и печальные глаза были темно-карими, черты лица — очень правильные и красивые, но казались почему-то незнакомыми...

Он любил её — как можно любить только единственную на свете девчонку, спасённую им от опасности. Он знал, что опасности ещё не миновали и впереди их ждёт много новых, но сейчас, когда они были одни, было очень хорошо стоять вот так, вместе. Их жизни отныне оказались связаны, но это вовсе не пугало мальчишку...

* * *

Димке хотелось, чтобы они стояли тут вечно, но неотвратимо разгоравшаяся заря быстро разрушила колдовское очарование рассвета. Вслед за Машкой поднялся и экипаж �Смелого�, и на плоту сразу стало тесно и шумно. Вайми влез на мачту, покрутил головой, после чего приказал повернуть на юго-восток — чтобы срезать путь. Игорь набычился — ему очень не нравилось, что кто-то командует на его плоту, — но возражать всё же не стал. В конце концов, Вайми единственный тут знал дорогу в Город Снов — по крайней мере, говорил так...

Весело же будет, если он заведёт нас в пустыню, а потом скажет, что просто пошутил и никакого Города Снов нет, подумал Димка. Опасение было, наверное, бредовое, но он никак не мог избавиться от него.

Вот же зараза, подумал он. Всё время боюсь, что случится какая-то гадость, словно неврастеник какой-то. Но может ведь! Налети например вдруг гроза — и наше героическое плавание закончится быстро и очень однозначно...

Димка недовольно помотал головой, выбрасывая из неё неприятные мысли. Небо было ясное, ничто не предвещало, что сегодня случится гроза. Западный ветер посвежел, несмотря на перемену курса плоты шли довольно быстро — по крайней мере, у носа �Смелого� отчётливо виднелся бурун. Димке нравилось чувствовать, что буквально каждый миг приближает их к цели — особенно потому, что им ничего не приходилось для этого делать...

Он напомнил себе, что это лишь первая часть их пути, причём, самая легкая. В степи им будет тяжелее, в горах — ещё тяжелее, а уж каково им придётся в пустыне, не хотелось даже представлять...

Он вновь недовольно мотнул головой и пошёл завтракать.

* * *

После завтрака мальчишки сели на приподнятую палубу плота, удобно уперевшись босыми ногами в бревна. По морю гуляли небольшие волны, и их то и дело захлестывала прохладная вода, но это Димке нравилось. Плеск волн ласкал слух, глаз отдыхал на россыпях золотых бликов, играющих на глади озера. Курорт, да и только...

Он невольно повернул голову и посмотрел на Вайми. Сразу после завтрака тот вновь забрался в �воронье гнездо� на вершине мачты — то ли всерьёз играя роль лоцмана, то ли просто чтобы побыть одному. Больше тут уединиться было негде, что создавало порой серьёзные трудности — особенно когда в экипаже есть девчонка. Не даром, ох, не даром моряки считали, что женщина на корабле — к несчастью, подумал Димка. Особенно когда на борту нет гальюна...

— Ты заметил, какие они все тут лохматые? — бездумно спросил Юрка, тоже посмотрев на Вайми. Черная грива Астера развевалась на ветру, словно пиратский флаг.

— Ну, даже у него грива всего-то до лопаток, а не до попы, — так же бездумно ответил Димка. — С допопы он бы замучился волосы мыть и чесать.

— А чтобы до попы не отрастали, он их стриг, что ли? — вдруг спросил Борька. — А чем? Ножниц-то нет тут.

— Не стриг, — заметил Игорь. — Длиннее тут они и не растут. У парней, по крайней мере.

— А почему? — немедленно спросил Димка.

Игорь лишь пожал плечами.

— Не знаю. Коты не обрастают же. Или там зайцы.

Димка попытался представить себе обросшего зайца — и невольно улыбнулся...

Юрка нервно пригладил свои отросшие волосы.

— Мне давно стричься пора, — вздохнул он. — А то тоже на девчонку стал похож.

— Плюнь, — посоветовал Игорь. — Ножниц всё равно нет же. И всем пофиг.

Димка пригладил свои лохмы и невольно подумал, как он выглядит со стороны. Таких длинных волос у него никогда ещё не было, дома он стригся каждый месяц. Хорошо, наверное, что тут нет зеркал...

— Мне сегодня дом снился, — вдруг сказал Юрка. — Как я в школу опоздал. Дома от такого сна я словно зайчик вскакивал — а вдруг правда?! А теперь грустно очень... — он вздохнул.

— Мне часто Серый снится, — вздохнул Димка. — И не даёт спокойно жить. Или бежать-бежать куда-то надо, или патроны ему подносить или защищать родную школу от нашествия каких-то мерзких динозавриков. Которых надо ловить и выбрасывать в окно, а они высоко прыгают и кусают за ух. А иногда мне снится, что это Я Серый и тогда я думаю, какой этот Димка тупой. Никак не может понять... а что понять, я не могу понять, — он ещё раз вздохнул.

— В Вольных Землях есть эликсир, который помогает видеть сны другого человека, — сказал, сев рядом, Вайми и Димка едва не подскочил. Он так и не привык к тому, что люди здесь босые и потому подходят бесшумно — и даже не затем, чтобы напугать его... — На любом расстоянии, кстати. Только в нём должна быть кровь этого человека. И эликсир этот... от него потом такие побочные действия, что и здоровому мало не покажется, а уж больного могут вовсе в гроб загнать.

— Розовые крокодилы, голубые слоны и маленькие зелёные чертенята? — тут же предположил Юрка.

— Нет, — Вайми мотнул головой. — Души можно лишиться. Её как бы... ну, вытягивает. В... междусонье.

— И что будет, если... вытянет? — хмуро спросил Димка.

Вайми удивлённо взглянул на него.

— Как что? Помрёшь, вот и весь сказ. Если повезёт. А если нет — на место твоей души дух какой-нибудь проскочит или даже демон. И превратишься ты в нежить — или во что-то, куда как похуже...

— Да ну нафиг, — буркнул Димка. — Это всё сказки. Души не существует же.

— В Замке Душ бестиарий есть — как раз из тех, в кого что-то вселилось, — возразил Вайми. — Я сам видел.

— Может, они просто чокнулись все, — буркнул Димка.

— Нет. Потому что, знаешь, у чокнутых не отрастают рога, копыта и всякое такое...

— Да ну тебя, — буркнул Димка. — Нет никакой души.

— Есть, — возразил Вайми. — Хотя никто не знает, из чего она. Просто считается, что души создает лично Господь Бог, и душа есть натурально у каждой твари, которая вообще-то — тварное создание, то есть это почетное название.

— �Я — тварь Господня, меня сотворил лично Бог!� — тут же съязвил Юрка. — Ну — по крайней мере душу.

— Ты так говоришь, словно это что-то плохое, — удивился Вайми. — Многие гордятся.

— Ты, между прочим, говорил, что сам другие миры видишь, — напомнил Димка. — А это круче чужих снов.

— Иногда, — Вайми вздохнул. — Иногда их, чаще нет.

— А что тогда?

— Бездну. Ничто.

— Ничто нельзя видеть, — возразил Димка.

Вайми нахмурился.

— Нужно самому видеть, чтобы понять, — наконец ответил он. — И ты никогда не чувствовал Бездну.

— А ты-то что чувствовал?