Маруся-2. Попасть - не напасть

— Что?! — Вот теперь я удивилась. — Как сбежала? Куда? Зачем?

— Знать бы. Отослала зачем-то сиделку, оделась и ушла. И если учесть, что вас она считает во всем виноватой...

Я скрипнула зубами.

— Ёжь твою рожь! Меня замуж за проклятого выдать хотят, чтобы я с ним и года не прожила! Я свою жизнь защищаю! И я же еще виновата? Да мне оно и даром не надо было! Кто б меня спрашивал!?

— Демидов проклят?

— Вы не знали?

— Откуда бы? Это не та информация, о которой распространяются.

Я вздохнула и поведала, что знаю о Демидове. Не о полозе, но о вымирании рода, о смертях его жен, родственников — то, что мы успели сообразить с Андреем Васильевичем. А потом кивнула. — Вот, что меня удивляло. Зачем Демидову убивать вашу дочь?

— То есть?

— Да он мог просто на ней жениться! Ему еще не шестьдесят, да и можно получить потомство даже и в более позднем возрасте! Он бы мог просто жениться на Ирэне, она бы сама через пару лет умерла. И со мной у него не такая уж срочность... или нет?

— Последнее время — вот это я раскопал — у Демидова дела шли далеко не блестяще. Он закрыл четыре шахты. Одну затопило, в двух кончилась выработка руды, ушла жила, еще в одной случился обвал.

Я хмыкнула. Вот тут я могла пролить свет на события.

— Это в последний год, верно?

— Да, что-то около года. Вы что-то знаете?

— В роду Демидовых из поколения в поколение передавался талисман. Нечто вроде ожерелья. Около года назад его пытались похитить — на железной дороге. Был случай...

— Да, я читал отчет. Неизвестный маг земли... вы?

— Я.

— Понятно.

— Я была там и почувствовала талисман. Как маг. Только вот разобралась не сразу, а сильно потом, когда начала учиться. Даже от самой сильной магии нет толку, если нет знаний.

Благовещенский кивнул.

— И что же вы поняли?

— Талисман умирает. А потом... про некромантский ритуал на болоте вы знаете?

— Да.

— Я там была тоже. И получила вторую часть информации. Лишившись старого, Демидов пытался создать новое. У него не получилось...

— Благодаря вам.

— Мне. Можете не хвалить и не давать орденов, — усмехнулась я.

Во взгляде Благовещенского отчетливо читалось желание надрать мне уши. Чтобы не шлялась, где попала и не лезла, куда не стоит.

— Сложив всю информацию, я поняла, что у Демидова беда. Ему нужен маг земли — и чтобы я рожала здоровых детей, и чтобы работала по специальности. Магом земли.

— Хм.

— И убивать Ирэну ему смысла не было. Попросил бы ее руки, вот и все. Вы бы отказали?

— Нет. После побега — нет.

— Вот! А через пару лет многое забылось бы, Ирэна бы умерла, а он бы преспокойно женился на мне. Все подготовил, рычаги управления нашел...

— А вы бы вышли замуж за кого-то другого? — поддразнил генерал-губернатор.

— Нет.

— Это вы сейчас так говорите, Мария Ивановна.

Я пожала плечами.

— Хотите — верьте, хотите нет, но замуж я не хочу. Мне страшно. Другой такой, как Сергей Никодимович мне вряд ли встретится, а худшего и не надо.

Благовещенский на миг замялся, а потом, видимо,, решил, что раз пошла такая пьянка, то можно и дальше лезть человеку в душу. А что?

Нормально!

Выпить ему,, что ли, предложить? Мне-то пока ничего нельзя, я Андрейку до сих пор кормлю, и буду до года минимум кормить. Даешь иммунитет у ребенка? А генерал-губернатору можно...

Эх, вот закончится моя работа кормушкой — и я буду отмечать свободу!

Литр кофе! Крепкого, черного, сладкого!

И большая плитка шоколада! Фунтовая! Всю стрескаю, пусть даже меня прыщами в три ряда обсыплет!

— Вы любили своего супруга, Мария Ивановна?

— Нет, — честно ответила я. — у нас был союз равных. Я знала, чего он ждет от меня, и честно выполнила свои обязательства. Выполняю, — взгляд на сына. — Он знал, что нужно мне и выполнил мои просьбы. Даже авансом. Я ему обязана, и останься Сергей Никодимович жив, сделала бы все,, чтобы он не пожалел о нашей сделке.

Благовещенский даже рот открыл.

— Это скорее мужской подход к вопросу.

— Честность, равно как и честь — встречается и у женщин. Если непривычно, не обессудьте.

Я поджала губы. Ага, непривычно. А сам как женился? По великой любви? Слышали уже, верим...

Благовещенский, кажется, понял меня, потому что потер лоб, вздохнул.

— Извините, Мария. Я был неправ.

— Не стоит кидаться камнями, живя в стеклянном доме, — подсказала я.

— Верно. Еще раз прошу прощения. Может, так и честнее...

— Вы прощены, — величественно объявила я. — Будете вина? Или коньяк? У меня есть хороший... из Франции, настоящий. Из города Коньяк, а не подделка из Одессы.

— Замечательное предложение. Но я боюсь, просто усну, если выпью, — отказался Благовещенский. — Простите, Мария. Ночевать в вашем доме уж действительно неприемлемо.

— Я с вами полностью согласна. Если я встречу вашу супругу — постараюсь доставить ее к вам. А что с остальными делами? Что наемники?

— Будут завтра.

— То есть послезавтра...

— Да, вы начинаете ездить в Лощинку.

Я кивнула.

— Хорошо. Тогда... прощаемся, Александр Викторович?

— Да, — генерал-губернатор извлек себя из кресла с некоторым усилием. Я его понимала. Я эти кресла вообще обожала нежной любовью. Здоровущие, набитые чем-то упругим, кажется, конским волосом, они дали бы сто очков вперед любым ортопедическим сидушкам. Как же в них было удобно! Просто невероятно!

Я забиралась с ногами в кресло, брала книгу — и вот они, минуты счастья.

Мне поцеловали руку и вежливо распрощались. Я отправилась к себе в глубокой задумчивости.

Вот как бывает...

Мужчина, который мне нравится, теперь... свободен?

Практически, да. А вот как оно на деле выйдет? И я ему не слишком-то и нужна... нет, если подсуетиться, у нас может что-то получится. А стоит ли оно того?

В какой-то момент можно подлечь под любого мужчину. Вообще,, будь он хоть император. Но на сколь долгий срок ты ему нужна?

То-то и оно.

И подло это как-то. Гадкое ощущение. И послевкусие гадкое... у человека беда, а я ей пользуюсь в своих интересах.

В любви нельзя быть принципиальной, или это не любовь?

Не знаю. Но если я воспользуюсь этой ситуацией, то себя уважать перестану. Это точно.

* * *

Я уже собиралась спать, когда в дверь спальни застучали.

— Какого черта?

— Маша!!! Мамин дом горит!!!

— Ёжь твою рожь!

Я вылетела из кровати с такой скоростью, что едва не упала, зацепившись о ковер. Схватила из шкафа первое, что попалось, и заорала через дверь:

— Подробности!!!

— Не знаю! Мальчишка прибежал, говорит, дом горит. Соседи послали!!!

Я натянула платье и распахнула дверь.

— Застегивать помогай!

Пуговицы были на спине, так что Ваня послушно взялся за них, а я схватилась за расческу. Не бежать же совсем уж росомахой — хоть волосы переплести.

— Маша, мы сейчас туда?

— Конечно! — кивнула я. — Только деньги возьму...

— Да, конечно, — Ваня был бледен, как мел. — Мама...

Я скрипнула зубами.

Маман...

Догулялась, ёжь твою рожь! И удивления у меня не возникало! Если каждый день газ-квас, если постоянные пьянки-гулянки, так чего вы хотите?

Рано или поздно, так или иначе... кто считал, какое количество алкашей погибает от выкуренной сигареты? Недокуренной?

Захотел спьяну закурить, или чайку попить, потом сигарета, или спичка, или...

Возгорание — и смерть. Не единичный случай. И между нами, в таких случаях мне больше всего жаль соседей. Они-то не виноваты, что алканарий на себя смерть накликал! Они в него водку не заливали!

А здесь и сейчас кого мне жалко?

Ваню и Петю. Вот уж кто не виноват ни в чем... они ведь ее все равно любят! Мамаша, как ни крути!

Сучка!

Ладно, пусть выживет, а я ей сама голову оторву!

* * *

Петя уже ждал нас в конюшне, рядом с заложенной коляской, куда я и запрыгнула. Не бегом же бежать?

И верхом я не поскачу. Увы... лошади — классные, потрясающие, вообще чудесные. Но вот верховую езду я пока так и не освоила. Если только на память тела положиться? Но не беременной же этим заниматься?

И потом не до того было...

Ваня свистнул и схватил кнут.

— Н-но!!!

Лошади рванулись с места по темным улицам.

Я схватилась за сиденье, чтобы не снесло. Мотало нас с Петей, как пельмени в пустой коробке, но претензий не было. Понятное дело, Ванька переживает!

И сам Петя тоже...

Расстояние до мамашиного дома мы преодолели за двадцать минут. Когда все уже было кончено.

Печально догорал пожар.

Дом напоминал гнилой зуб — крыша провалилась внутрь, а стены остались. Каменные же, не деревянные.

Постройки тоже остались целы.

На пепелище суетился пожарный расчет. Четверо человек, плюс бригадир. Я выпрыгнула из коляски, наплевав на задравшуюся юбку. Одернула и пошла вперед.

— Добрый вечер.

— Добрый вечер... эммм...

— Храмова. Мария Ивановна.

Бригадир тут же подтянулся. Даже каблуками щелкнул.

— Сидоров! Евстафий Иванович! Ваше...

— Евстафий Иванович, что тут произошло? — перебила я. Явно Храмова помнит, и в курсе нашей свадьбы. Явно...

— Возгорание. Двое погибших.

Коротко и по делу.

— Кто?

— Я так понял, что одна — некто Анна Синютина. А второй пока не установлен. Неизвестное лицо,, так-то...

— Их можно видеть? — спросила я.

Бригадир смутился.

— Госпожа, это... неприятное зрелище.

— Особенно для молодой девушки. Я понимаю. Я могу их увидеть? — повторила я.

— Может, лучше молодой человек...?

Я поглядела на Ваню.

Тот был бледен, как снятое молоко. Даже в синеву.

— Нет. Он как раз останется здесь. Ведите, — жестко распорядилась я.

Спорить со мной не посмели. Бригадир развернулся и повел меня, поддерживая под локоть. И кстати — я бы точно носом в грязь ляпнулась. Ботинки у меня хорошие, но грязи тут... и всякой дряни валяется... то ли было так, то ли маман двор загадила, то ли уже потом, когда пожар тушили, все разнесли...

Кто ж его знает?

* * *

М-да.

Вид...

Запах...

Знала бы я, что это будет — так...

— Задохнулись во сне. А тела уж потом обгорели, — пояснил пожарный.

Я передернулась. Если б не закалка двадцать первого века, блевала бы я сейчас во всех углах. Но — держусь. Я держусь...

Черное, страшное...

Я не любила маман. Но сейчас мне было ее искренне жалко.

— Да, это она.

— А второго не знаете?

Я вгляделась и пожала плечами.

— Нет, не знаю.

Здоровущий, рыжий, с перебитым носом и такими, словно бы конопушками по всему лицу, как рябой... они, конечно, обгорели, но не так сильно. Лица были вполне опознаваемы.

— Жаль...

Я пожала плечами. Кто ж его знает, кого маман нашла? Всем, кто проявлял к ней хоть каплю интереса, она гарантировала мгновенную взаимность, стоит хоть Перелукина вспомнить.

— Пойдемте отсюда, ладно?

И оперлась на руку бригадира. Покрепче.

Ведь и правда стошнит... нет! Нельзя!

Не здесь...

— Как это произошло? Откуда пошел огонь?

— Не знаю пока. Будем разбираться...

Это верно. Если поджог — одно, если случайность — совсем другое. И первое требует расследования.

Хотя кому там маман нужна? Через нее даже и меня-то не достанешь, отпихаюсь...

— Маша?

Ваня подался ко мне с надеждой...

— Это она.

— Мама!!!

Брат едва успел перехватить Петю, который рванулся в дом.

— Стой!!!

И правильно. Нечего мальчику там делать. И видеть ее такой не стоит.

Ваня боролся с мелким. А я повернулась к бригадиру.

— Можно ее как-то...

— Можем в покойницкую при лечебнице доставить, в порядок там привести... только вот...

Намек я поняла сразу. Плюнула и достала из сумочки червонец. Подумала, добавила еще один.

— Достаточно будет?

— Даже с лишком, госпожа...

Я махнула рукой. И за честность добавила еще один червонец.

— Сделайте, пожалуйста.

— В лучшем виде доставим. Как только вы уедете, ни к чему ребятам...

Вот с этим я согласилась полностью. Ни к чему.

— Хорошо. Мы сейчас...

— Вот ты мне и попалась!

Голос был мне знаком. Но откуда?

Словно во сне, я увидела, как из темноты выступает фигура женщины.

— Ненавижу!!!

И вспышка.

Что-то горячее мягко толкнуло в грудь.

Грохот выстрела догнал меня, когда я уже падала.

Больно...

Интерлюдия.

Никогда, никогда Ваня не забудет этого вечера. Сто лет еще проживет — и до смертного дня будет помнить.

Помнить, как прибежал мальчишка, крича, что горит дом его матери.

Как взметнулся Петя, хватаясь за брата.

И как Ваня сделал то единственное, что сообразил. Разбудил сестру.

Он так привык, что Маша рядом, что она умная, сильная, взрослая, что она взяла на себя все проблемы... она ведь справится, правда?

Правда-правда...

Это сейчас он понимал, что была подстроена ловушка. А тогда...

Поди, сообрази спросонок. И время-то было выбрано подходящее, когда люди уже уснули, когда, вскочив с кровати, они принимают не самые умные решения, ближе к середине ночи. Какие уж тут размышления?

Ему хотелось бежать к матери, и Маша поддалась. Все же родня...

Не по крови?

А, какая разница! Те, кто родился в одной семье, частенько глотки друг другу готовы за старую чашку перегрызть, а он за Машу кому хочешь, что хочешь отгрызет.

Ага, нашелся один такой!

Как же Ване было горько и стыдно, что не понял, не сообразил, не распознал подвоха! А мог бы, еще как мог!

Когда они приехали, дом уже потушили. И мать...

Маша опять взяла все на себя и не пустила его к телу. И Ваня был ей за это искренне благодарен. Он смог бы и посмотреть, и опознать, если понадобится, но... кто бы хотел увидеть свою мать — такой?

Ваня не хотел.

Маша посмотрела, а потом...

Откуда взялась эта женщина?

Ваня сразу и не понял, что случилось. Но темный силуэт выступил из-за дома, а потом грохнуло нечто и начала оседать на землю Маша. И только тогда он понял, что это выстрел.

Один?

Или нет?

Ваня так и не понял. Но Маша падала, и единственное, что он смог — это упасть рядом с ней, прижать тело сестры к себе и закрыть. Пусть собой.

Пусть лучше он... лучше его...

Рядом тихо всхлипывал упавший навзничь вслед за братом Петя.

И голос Елпифидора Семеновича, раздавшийся рядом, прозвучал божественной музыкой.

— Все, закончилось. Малой, вставай... ох... а барышня-то как?

Ваня подскочил, словно его шилом ткнули со всей силы.

Как? КАК!?

Маша лежала на земле. И лицо у нее было спокойное-спокойное. Как будто...

И на платье было стремительно расползающееся черное пятно.

Неужели...?

Даже про себя это было слишком страшно сказать, и Ваня зажмурился, понимая, что он дрянь и трус, но... хоть минуту!

Хоть минуту той нормальной, спокойной и счастливой жизни — верните?! Пожалуйста...

— Так...

Сильные руки отодвинули его в сторону. Дотронулись до Машиного тела.