И как теперь их приводить в чувство? Позор на мои седины — подумал Сквозняк. А если узнают в министерстве? Если узнают, то подумают, что это Сквозняк организовал оргию и Длинную с Короткой оприходовал — вовек не отмыться.
Грозным фальцетом выкрикнув слова подъёма, Сквозняк ретировался из комнаты, когда понял, что женщинки начали шевелиться: находиться рядом с голыми барышнями он не захотел, а вдруг кто заметит или барышням что-то весёлое в голову придёт. Так и скажут, что хорошо чиновники устроились — приехали, выкушали в каждое лицо по паре литров коньячка и чудили, пока их не отпустило, а людям на это смотри. Тогда это будет, как серпом по фаберже без предварительных ласк и анестезии. Вроде не плохие были тётки, а такое персональное безобразие учинили. Да, дорого обходится поездка в это злосчастное Жупеево, едрить его на восемь! И почему здесь всегда не слава Богу, а через пень-колоду? Вот он наглядный пример эволюционного процесса: кто-то развивается, а кто-то деградирует. Всё, как старик Дарвин писал, а он голова. Дарвин — он ведь круче Ленина. Его-то учение живёт и процветает, а идеи Ленина в забвении. Если история что-либо и доказала, так это то, что эволюция всегда выигрывает, главное под её каток не попасть.
Эх, а как всё вчера утром хорошо начиналось. Когда он на служебной машине прибыл в Комаровск, то все в местной администрации пресмыкались перед ним, как перед большим чиновником из области. Правда, пришлось брать на хвост эту жирную Виолетту Сергеевну. Кстати, как там она себя чувствует — злорадно подумал Сквозняк.
Когда вчера к десяти часам всё начальство в лице Сквозняка и его свиты прибыло в Жупеево, то там уже было всё готово для проведения этого дурацкого фестиваля. Возле школы стояло семь автобусов, которые привезли участников фестиваля из других школ, ждали только их, чтобы начать мероприятие. Ничего, подождут: начальство не опаздывает, а задерживается. Первый день фестиваля был посвящён самодеятельному творчеству молодёжи. Номера следовали один за другим: только успевай их оценивать. Вернее делай вид, что оцениваешь выступления, ведь результат был уже давно известен и запротоколирован. Первое место должна была получить областная школа, а последнее место должно достаться Жупеевцам, так как на эту школу у министерства был большой зуб. Да и сами Жупеевцы, контуженные в детстве акушерками, гробили себя конкретно. Конечно, у них была бригада, создающая смешные ролики, но она погоды не сделает. Да и не инклюзивна их продукция, а попахивает элитарностью. Их частушечники тоже были хороши, но....деревня есть деревня: сапоги, валенки и пареная репа. Ни ума в этих частушках, ни смысла. Только всякие шуточки прибауточки с намёком. Нам такие гнусные намёки не нужны. Совсем похабно Жупеевцы спели песню гардемаринов. У них получилась не патриотическая героическая песня, а балаган. Начали петь песню парни на сцене смело и громко:
По воле рока так случилось,
Иль это нрав у нас таков?
Зачем трoим, скажи на милость,
Такое множество врагов?
Но на судьбу не стоит дуться.
Там, у других, вдали — Бог есть!
А здесь, у нас, враги найдутся,
Была бы честь, была бы честь!
А вот дальше должен был быть припев, в котором присутствовало слово "Гардемарины". Главный запевала просто взял и забыл, как это слово произносится и начал пороть отсебятину:
Не вешать нос, гремандарины!
Дурна ли жизнь, иль хороша
Едины парус и душа,
Судьба и Родина едины!
Сначала публика в зале более-менее нормально восприняла переиначивание слова "гардемарины" в "гремандарины". Вот они спели второй куплет, и опять надо было петь припев, который уже исполнял другой парень. Но пошло что-то не так: второй от испуга также забыл это слово и у него получились не "гардемарины" с "гремандаринами", а "гармадермины". Тут уже в зале стали раздаваться смешки, а потом зал затаил дыхание, слушая последний куплет. Последний куплет парни спели со слезами на глазах, а третий из них обозвал "гардемаринов" какими-то "гаратерминами". Зал просто напросто хохотал до слёз.
Сквозняк, пряча ехидную усмешку, строчил в своём блокноте всякие слова, должные обозначить уровень подготовки Жупеевцев к фестивалю: дебилы, ужасно, отвратительно, безобразно, плоско, глупо, вульгарно и т.д и т.п. Хотел написать "смешно", но смех это положительные эмоции и только плюс к выступлениям, а надо находить минусы. Вскоре Сквозняку стало совсем скучно: хотелось перекусить, но надо было смотреть номера, приготовленные другими школами. Смотреть надо было с умным видом, что глава жюри и делал. Тётки из жюри, глядя на своего начальника, тоже старались делать умные физиономии, но куда им, дурам — так и норовят периодически смеяться от плоских шуточек, льющихся со сцены. Дуры, они и в Африке дуры — покажи им палец, они и засмеются.
Последним заключительным номером шла пьеса Шекспира "Гамлет" в несколько трансформированном виде. К этому времени Сквозняк совсем заскучал и плохо понимал, что творится на сцене. А там творилось что-то непонятное, ускользающее от понимания. Во-первых, постарался художник: он создал внешний облик спектакля, путём создания странных, но красочных декораций. Эти декорации били по подсознанию, заставляя присутствующих окунуться в мистическое. Оформление сцены было великолепным, но Сквозняк не собирался по этому поводу восхищаться. Он, своим уставшим мозгом стал вспоминать, что знает о Гамлете — принце Датском. Он совсем не мог вспомнить — где эта самая Дания находилась, когда у неё был такой принц. Судя по оформлению сцены, королевство Дания находилось где-то рядом с Бангладеш или в горах Тибета. Артисты щеголяли в одеждах, приличествующих монахам Шаолиня или буддистским монахам. Накрашены артисты были без всякой меры, похлеще индейцев на тропе войны и щеголяли большими веерами, которыми всё время обмахивались. Сквозняк не знал, что в веерах были вставлены листочки с текстом.
Далее пошло гуще. В зале наступила какая-то странная сказочная тишина. Все присутствующие в зале в каком-то трансе уставились на декорации и краем уха ловили слова артистов. Художник мастерски изобразил посередине декораций "Колесо жизни". В центре колеса были изображены три "яда": невежество в виде свиньи, привязанность в виде птицы и отвращение в виде змеи. Они представляли собой три главных составляющих, из которых развивается весь цикл существования мира и под их влиянием создается карма человеку. Карма была нарисована в виде полукругов: один полукруг показывает удовлетворенных людей, движущихся вверх в более высокие состояния. Другой полукруг показывал, как люди в жалком состоянии падают вниз к нижним состояниям. Всё это результаты, создающие карму. Движимые своей кармой люди обретают возрождение в шести сансарных областях, то есть шести сфер существования от мира богов до мира животных.
Яростная фигура бога смерти Яма, держит колесо, символизируя неизбежность повторения циклов. Луна над колесом как освобождение от циклического существования, и Будда, указывающий на неё, показывает этим, что освобождение всё-таки возможно. Но надо постараться.
На дальнем плане художник изобразил горы и руины каких-то величественных строений. Горы были подёрнуты дымкой, да и в атмосфере зала, казалось, случилась какая-то дымка. Артисты бегали по сцене: выкрикивали текст и перемежали его выкриками мантр. Ом ма ни пад ме хум! А ним ах ох! Ом шри кали намах форам! Ом вит хам! Ом тат сат! Ом виджам!
Но больше всех старался главный герой — сам принц Гамлет. Он носился по сцене, как угорелый и вещал: отжигал, как мог. Особенно зрителям понравился его главный монолог:
Быть или не быть, вот в чем вопрос!
Достойно ли смиряться под ударами судьбы,
Определённых страшной кармой. Иль надо оказать сопротивленье:
Прервать порочный круг и вырваться
Из бесконечных оборотов колеса Сансары,
Где ненависть, желанья и незнанье
Сплелись друг с другом в бесконечную петлю.
И в смертной схватке с целым морем бед.
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
Войти в Бардо и возродиться?
И знать, что этим не разорвёшь ты цепь
Сердечных мук, скитаний вечных и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть... и видеть сны о пустоте, иллюзии, страданьях?
Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят:
Быть может мокша иль нирвана?
Вот в чем разгадка: в карме. Вот что удлиняет
Блуждание по кругу из иллюзий,
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А тот, кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателей, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным —
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала или яд! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти.
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к заблуждениям стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика.
Так погибают замыслы с размахом о прекращенье цикла,
Саму себя опустошают души
Упившись утехами мирскими.
Сквозняк совершенно перестал понимать смысл происходящего. Он видел восторженные взгляды окружающих его людей, круглые удивлённые глаза корреспондента "Вестника". Происходило что-то непонятное и тревожное. Казалось, время спрессовалось, и этот Гамлет пролетел за минуту. После окончания пьесы, собственно окончился и фестивальный день. Завтра намечался только конкурс поделок и объявление результатов, поэтому основному составу конкурсантов здесь уже делать было нечего и автобусы с гостями, заполнившись возбуждёнными участниками конкурсов, разъехались по своим местам. Сквозняк со своей компанией тоже хотел уехать в Комаровск, но как-то так получилось, что его смогли уговорить отобедать в местном заведении общественного питания. Сквозняк и сам не понял, как так оказалось, что он согласился. После психоделического Гамлета у него что-то случилось в мозгах, вот он и поддался на провокацию. Очнулся он уже в ресторане, сидя за роскошным столом. Теперь, судя по голодным глазам его тёток и корреспондента, уходить как-то неуместно. Оглядев предложенные яства, Сквозняк и сам понял, что удрать от такого стола, у него нет сил. Из местных присутствовали только завхоз школы, трудовик и пронырливый учитель математики, который успевал везде: всем что-то шепнёт, пошутит, скажет дамам пару комплиментов. Он умудрялся мастерски разряжать атмосферу от нервозности к умиротворению. Да и есть хотелось уже всем, особенно тётке из администрации. Та, угнездилась за столом и с восхищением осматривала яства. Эту и краном со стола уже не сдвинешь. Сквозняк для себя решил — я буду непроницаем, как гранитная стена: есть буду, а от спиртного откажусь, ибо невместно. И, вообще, я ненавижу это Жупеево: был в этом месте пару раз, но оно меня уже капитально достало. Справедливость существует: я им всем тут устрою свидание с антидепрессантами, а может и с инфарктами. Смотрите сейчас все, как работает сам Сквозняк, чтобы потом шёпотом рассказать, что бывает с теми, кто нарушает дидактические принципы и нормы общечеловеческой толерантной морали.
Крутящийся рядом местный учитель математики, со смешным именем, казалось, радостно кивал таким мыслям представителя министерства. Наверное, он такой же дебил, как и его ученики. Деревня-с.
Пришлось сменить личину. Леопольд Львович, приступая к трапезе, улыбнулся открытой улыбкой свойского парня: надо было соответствовать моменту, да и местные рестораторы постарались. Накрахмаленная белоснежная скатерть, хрустальные рюмки, фужеры и бокалы, разнокалиберные фарфоровые тарелки. А на тарелках — нежнейшие, прозрачные лепестки балыка, красная икра, жареная рыба с гарниром. А какие запахи? Вначале откушали суп из осетрины, что удалило острый голод. А потом начались тосты, и как-то так получилось, что поднимали рюмки, фужеры и бокалы все присутствующие, даже те, кто зарекался пить спиртное. А как не выпить приличный армянский коньяк или бокальчик — другой грузинского вина, или опрокинуть в себя что покрепче, например, кристальной чистоты абхазскую чачу. Всё это запивалось отличной минеральной водой и закусывалось слезящимися ломтиками отличной ветчины, копченого окорока и карбоната. Или зацепить вилкой тонко нарезанную сырокопчёную колбаску, лежащую среди огромных чёрных маслин. Это, как оказалось, была только закуска, так сказать, прелюдия к основным фирменным блюдам.
Тут и основные блюда подоспели: бухарский рассыпчатый плов в больших пиалах и густой венгерский гуляш в объёмных горшочках. Кому что нравится. Понравилось и то и это. Веселее и чаще звенел хрусталь, и присутствующие пили в очередной раз уже под разномастные тосты. Напряжение рассосалось, как будто его и не было. Начались обычные застольные разговоры, когда все старались высказаться одновременно, не слушая друг друга. Компании никто не мешал, так как кроме них никого в зале не было, только представители министерства, корреспондент, тётка из местной администрации и несколько работников местной школы. Тётка из администрации поглощала пищу за троих, а школьные работники больше молчали. Вот только учитель математики, казалось, успевал везде, особенно он старался угодить председателю жюри. Председатель воспринимал его страстный шёпот благосклонно, так как слова математика соответствовали мыслям Сквозняка:
— Как я вас понимаю, — горячо шептал пронырливый учитель. — Вам тяжело сделать правильный выбор, чтобы не обидеть нашу школу. Но, вы же сами видите, что выступления наших подопечных было сырое и неподготовленное. Ведь так?
— Так! — кивал Сквозняк, поводя своим острым носом. Конечно, оно было сырое, да что там говорить: оно было совершенно мокрое. Ни уму, ни сердцу. Сплошная ересь. Но, куда клонит этот учитель?
— Вы из чувства благодарности к хозяевам площадки для проведения фестиваля удостоите их призового места, — шептал учитель. — Но, положа руку на сердце, наша школа недостойна получить приз. Как можно возвеличивать какой-то ШНОР? Народ не поймёт. Правильнее будет, если вы оцените наши старания по справедливости, то есть присудите нам десятое место. Самое то будет.
— Десятое не могу, — упирался Сквозняк. — Участвует всего восемь команд. Десятое не получится. Хотя идея хорошая и мне она нравится.
— Тогда восьмое, — предложил математик. — Да вы закусывайте, закусывайте.
— Восьмое, да. Восьмое, могу, — обещал Сквозняк, но спорил из чувства противоречия. — Восьмое ещё заслужить надо.
— Заслужим, — обещал Никодим. — Костьми ляжем.
Наступило время десерта. На десерт подали торт из мороженного с которым хорошо зашёл настоящий портвейн. Все присутствующие расчувствовались до такой степени, что устроили танцы. Длинная и Короткая достались местным работникам, а толстую тётку танцевал Сквозняк и корреспондент. Все были довольны и радостны. И пили, как не в себя. Самое интересное, что никто опьянения не чувствовал: вот что значит хорошая закуска и чувство меры.
