Боевых заданий было немного. Начальство в первую очередь требовало ввести в строй всех молодых пилотов, в кои веки полностью укомплектовав полк личным составом, боевыми машинами и обеспечив авиабензином со всеми необходимыми запчастями. Никак не ожидал, что от ежедневной тренировочной работы столько удовольствия получу. Ну и сам в спаррингах оттачиваю пилотаж. Гоняю парней в хвост и в гриву, пользуясь откровенной ленью комэска. Вроде как что-то путное получается.

Пятнадцатого апреля неудачника Соколова с фронта сняли. Командующим поставили генерал-полковника Черняховского. А двадцать второго июня — ровно три года с начала войны! — наконец-то началось наступление. Мы почти непрерывно висели над Западной Двиной, где наши войска переправлялись под огнем фашистов сразу в нескольких местах. Бои в воздухе, несмотря на заметное численное превосходство Советской авиации, были достаточно ожесточенными.

Двадцать третьего мы прикрывали девятку штурмовиков, идущих бомбить врага на подходах к Шумилино. Ил-2 шли плотным строем, крыло в крыло. Непосредственное сопровождение "горбатых" — вторая эскадрилья в полном составе практически на хвосте у штурмовиков. Наша третья четырьмя парами — в тысяче метров выше. Стародубцев в тот день приболел, и бойцов вел я. При подходе к реке заметили сразу две девятки лаптежников, под прикрытием мессеров прущих к понтонной переправе. Командование, получив сообщение, приказало разделиться и не допустить бомбежки наплавного моста. Где штатное авиа прикрытие? Хрен его знает. Может пересменка групп ответственного полка или какая другая причина. Двинул вперед нашу третья эскадрилью, как имеющую необходимый запас высоты.

— "Старый дуб два", "Стардуб два", со своим звеном идешь на первую девятку юнкерсов, — приказал я лейтенанту Костикову, вырываясь немного вперед, и сходу отсекая пулеметным огнем истребители противника. Потом и мой ведомый Матвеев подтянулся, и пара Лохматенкова. Вчетвером с некоторым трудом, но связали боем шестерку "худых". Тут главное не дать им набрать высоту после выхода из первой атаки. Як-9 чуть не дотягивает до "Густава" по скороподъемности, но моя-то легенькая ласточка совсем не отстает. Приник на подъеме к прицелу, дал на глаз упреждение и вмазал короткой очередью из обоих стволов метров с четырехсот. Сам удивился, увидев насыщенную струю белого пара — в радиатор может и случайно, но угодил! Мессер с напарником немедленно вышел из драки и со снижением ушел в глубину немецкого тыла.

— "Стардуб два", "Стардуб два", не увлекайся! Ну сыплют уже лаптежники бомбы на свои же тылы и разворачиваются. Теперь отрезай вторую девятку от переправы, — распорядился я, успев осмотреться. И, перевернув свою машину через крыло, ринулся на "худого", заходящего в хвост увлекшемуся Лохматенкову. — Лешка, мессер сзади! — ору во весь голос, а этот расп... разгильдяй ноль внимания. Очень уж самому сбить преследуемого "Густава" хочется. "Худого" я все-таки отпугнуть успел. Леха, паразит, свою цель тоже умудрился достать — видимо тяги управления перебил, так как мессер свалился в пикирование и уже не вышел из него. Огненный цветок красиво расцвел прямо в траншеях противника. Ведомый младлей Матвеев тоже молодец — отвернувшего от моей очереди худого подловил и расстрелял, как на учениях. Не зря я, значит, столько сил в тренировки личного состава вложил.

Пока мы со вражескими истребителями "развлекались", звено Костикова "успокоило" аж троих лаптежников из второй девятки. Сам Серега двоих сбил, зайдя снизу, где Ю-87 слепые. В общей сложности пятерых немцев в одном бою укокошили, сами никого не потеряв. Здорово! Как позже выяснилось, за этой воздушной баталией член Военного совета нашего третьего Белорусского фронта генерал-лейтенант Макаров снизу наблюдал — у той самой переправы на НП был. Ну и расщедрился немедленно на награды. Костиков орден "Отечественной войны" войны второй степени получил. Лехе с Матвеевым по "Красной звезде" вручили. А мне за грамотную организацию боя "Александр Невский" прилетел. Золоченые бердыши над щитом с изображением древнего полководца, надо признать, симпатично смотрятся. И, как потом написала Валюша, получив в письме фотографию, очень органично этот орден вкупе с другими наградами на мне смотрится. Ох, как же я по жене соскучился...

Вот только лейтенант Лохматенков... Не долго, увы, Леха с новой наградой походил — сбили парня во время "собачьей свалки" двадцать восьмого под Лепелем. Мы в тот день сопровождали штурмовиков, раскатывающих колонны немцев, отступавших из этого маленького районного центра. Свалившихся с высоты мессеров к Илам не пропустили, но драка была напряженная. Город наши войска взяли. Там и похоронили Алексея вместе с другими павшими освободителями на берегу реки Уллы. Красивое место Лешке для упокоения досталось, тихое...

Глава 12

Самый существенный минус при наступлении — перебазирование полка. Отставать от двигающихся вперед войск никак нельзя — боевой радиус действия самолетов ограничен. Нам летчикам перелететь на новое место раз плюнуть, а вот техсоставу и БАО мороки выше крыши. Ладно, хоть от телег с лошадками наконец-то отказались — у приданного на время переезда автобата наших трехтонок ЗиС-5 и американских Студебеккеров хватает. Но, худо-бедно, перебазировались. Незасеянное поле подровняли, разметили флажками. У самого леса стоянки подготовили с камуфляжной сетью, чтобы самолеты прикрыть от наблюдения с воздуха. В землянке у самого старта мощную радиостанцию поставили — без связи нынче никак.

Нас с комэском и Елизарычем разместили в одной их хат соседнего поселка — всего-то в паре километров от аэродрома. Бедновато, надо сказать, выглядит село — даже петушиного крика не слышно. Отступая, оккупанты все, что можно разграбили. А здесь же дети. Вошли мы в дом, поздоровались, представились. Хозяйка, симпатичная, где-то под тридцать, как раз порядок наводила. Она улыбается:

— Наконец-то вернулись, касатики! Заждались мы уже Красную армию.

Тут худенькая девочка лет четырех с лавки соскочила и женщине в колени забилась — испугалась громогласных чужих мужиков в форме. А вместо левого запястья у малышки — культя.

— Как же это? — растерянно спросил Володя.

— Она тогда еще не моей была, соседской, — начала рассказывать хозяйка. Немцы их всем селом на разминирование гоняли. Запрягут в оглобли с большими деревянными катками и, направив на людей винтовки, орут "Шнель! Шнель!", указывая стволами куда двигаться. Оставить годовалую Наденьку матери было не с кем. Привяжет большим платком под грудью и тащит оглоблю за длинную веревку. Не повезло соседке — достало ее осколком подорвавшейся мины. Девочка кисть потеряла, а мать насмерть.

— Ну не бросать же сиротку? — сама себе задала вопрос хозяйка. — Теперь Надюша моя доченька, — присела и с заметной любовью поцеловала малышку в щеку, ласково погладила по головке. — Мои пацаны ее совсем не обижают.

— Так у вас еще дети есть?

— Трое мальчишек! — гордо заявила женщина. — Носятся где-то сорванцы — дома никак не удержишь. Небось, сейчас ваши аэропланы на аэродроме разглядывают.

— А муж?

Вот тут ее лицо потемнело. Скорбно нахмурилась, проступили грустные морщинки вокруг глаз.

— Мой Арон... Когда германцы всех с желтой звездой сгонять в грузовые эшелоны начали — ну, прямо как скот — ушел вместе с другими евреями в партизаны. Нас односельчане не сдали — детки в меня пошли, светленькие. А мужу не отвертеться — черный, горбоносый. В армию из-за зрения не взяли — без очков, что слепой. А в лесу можно — он тротил из неразорвавшихся снарядов вытапливал. Там и сгинул вместе со всем своим отрядом неизвестно как. Но до этого они немцам хорошо насолить успели — колонны из леса расстреливали, эшелоны на железке подрывали.

Да, хозяйке нашей не позавидуешь — одна с четырьмя детьми. Пацаны, двенадцать, одиннадцать и семь лет, бедовые — младшего из колодца разок пришлось доставать, и что он там забыл? — только вот тощие все. Отдали девочке и мальцам все свои запасы шоколада из НЗ. Начали было таскать из столовки то котлеты из своих порций, то колбасу и балык из стартовых завтраков — впроголодь ведь люди живут. А что зимой делать будут? Но тут наш комполка — надо отдать майору Подольскому должное — заметил наши заворачивания продуктов в салфетки и разобрался. Не одни мы такие "хитрые" были — все летчики и офицеры наземного состава в этом селе квартировали и точно так же старались детей подкармливать. Заметил и организовал питание — всего-то одной полевой кухни хватило на маленький поселок. Продукты вначале от полка отрывали, потом начпрод на "наркомовские" картошки с зерном наменял. И ведь ни один солдат не пикнул, что вместо ста грамм ежевечерне, стали принимать всего по тридцать и раз в несколько дней. Ну а позже уже местные органы власти начали восстанавливаться. Они со снабжением из тыла и разобрались. Партизан к бойцам Красной армии прировняли. Семьям погибших пенсию дали. Но мы к тому времени уже опять на другой аэродром дальше на запад перебрались — наступления в этом году следуют одно за другим!

* * *

В последних числах июня наши войска вышли к Березине, форсировали её и продолжили стремительное продвижение на Минск. К исходу третьего июля столица Советской Белоруссии была очищена от врага. Буквально за несколько дней четвертая армия противника была взята в окружение. Жирный такой котел — больше ста тысяч человек. Бои в воздухе были очень напряженные — самолетов с достаточно опытными пилотами у гансов, как выяснилось, еще хватает. Мы меняли аэродромы, как перчатки, редко задерживаясь на одном больше чем на неделю. И вот в этой неразберихе наступления моя красавица сделала царский подарок. Выбила себе командировку и прикатила в полк с партией самолетных радиостанций нового образца. Соответственно на стержневых радиолампах.

Смотрю на жену, и душа радуется. Погоны с четырьмя звездочками Валюше очень идут — опять меня в звании обогнала! Замполит сверкает на нас злыми глазами, но руки у него нынче коротки — майор Свиридов, вскрыв пакет с сургучными печатями, разобрался в тексте, вытянулся по стойке смирно и отдал честь моей благоверной. Только потом по отечески обнял, получив в ответ поцелуй в щеку.

Комполка Подольский прочитал предписание, хмыкнул и передал его в руки подполковника Мамонтова. Егор Иваныч разулыбался, разглаживая свои буденовские усы. Сколько он намучился со связью, когда жену в Москву отозвали, а теперь за время длительной командировки — целых три недели! — капитан Воскобойникова все опять в порядок приведет.

Новые рации еще лучше опытной, стоявшей на моей ласточке. Секретные — каркас из какого-то хитрого магниевого сплава. Внутри пиропатрон с электродетонатором — нажал на пульте одновременно комбинацию кнопок, и все дотла выгорит. При попытке снять с самолета без специального ключа еще и руки с глазами выжжет. Сделано все возможное, чтобы врагу ни одной стержневой лампы не досталось. А звук при связи даже на приличном расстоянии чистый, разборчивый.

Вовремя Валюша приехала — по результатам Минской операции наш полк получил почетное звание Гвардейский. На торжественном построении майор Подольский принял из рук Члена военного совета фронта Гвардейское знамя, а все летчики и технический состав получили нагрудные знаки. А так как большая часть воинской службы капитана Воскобойниковой прошла именно в нашей части, то ей тоже вручили значок, сделав соответствующую запись в документах.

Мы, нагло забрав командирский Додж "три четверти" — ну сказано же в предписании: обеспечить необходимым транспортом по требованию — укатываем вечерами в лес и милуемся там до самозабвения. А днем летаю со своими ребятами на прикрытие штурмовиков. С самолетами у противника совсем плохо — небо безоговорочно наше! Иногда даже споры в воздухе по радио разгораются, кому мчаться в сторону замеченного в воздухе немца — всем хочется увеличить личный счет. Внизу идут тяжелые бои — Красная армия освобождает Вильнюс. Поляки — Армия Крайова — тоже приняли участие в боях под столицей Советской Литвы. После недельного штурма города с седьмого по тринадцатое июля, польских командиров интернировали прямо на совещании у Черняховского. Ну и правильно — аковцы, как выяснилось, в отличие от Армии Людовой, нам совсем не друзья. Начали вдруг пакостить в наших фронтовых тылах. Вкупе с другими диверсиями расстреляли полуторку с летчиками. Полк восемь человек потерял. Комэска нашей третьей в том числе. Пилоту погибнуть от удара в спину на земле — такого даже врагу не пожелаешь. Ленка на похоронах в два ручья ревела — у них с Володькой на постоянку уж было все сладилось, и на тебе. Валенька подругу успокаивать пыталась — бестолку. Такое только временем лечится. Хотя... Если я боевого товарища никогда не смогу забыть, то каково девушке, полюбившей его?

Мы с женой теперь в лес ни-ни даже с ее крутым дареным Браунингом НР. Комдив установленной на его новенький Як-3 рацией восхитился и подарил бельгийский трофейный пистолет. Даже озаботился гравированной табличкой на рукоятке и приказом провел. Знатная машинка — тринадцать парабеллумовских патронов в магазине. И бой отличный — на полсотни метров без кобуры-приклада. Надо будет с армейской разведкой побалакать — себе такой же хочу. Вот только чем расплачиваться? Водки у них своей хватает.

Меня поставили командовать третьей эскадрильей только временно, но дядя Витя обнадежил — хоть комполка и возражал, но штаб дивизии уже отправил наверх документы на утверждение в должности. И к очередному званию представил. Тем более что я умудрился прикрытую четверкой мессеров "раму" ухайдокать. Ее так наши солдаты обозвали за характерный вид. Даже поговорка появилась: прилетела "рама" — жди немецкие бомбардировщики. Как правило, сразу после пролёта разведчика-корректировщика по обнаруженным им целям фрицы наносят артиллерийский или воздушный удар. "Фокке-Вульф" Fw 189 жутко неудобная цель. Несмотря на относительно низкую скорость — даже трех с половиной сотен километров в час не набирает — весьма маневренная трехместная — пилот и два наблюдателя-стрелка — машина с очень большими секторами обстрела оборонительных пулеметных турелей. Подойти к ней близко и самому не получить свинцовый привет весьма сложно. А издали хрен попадешь. Пришлось, после получения с земли наводки по радио, набирать высоту и сваливаться от солнца. Прошил, приникнув к прицелу и чуть ли не до боли напрягая глаза, яйцеобразную фасеточную — со всех сторон стекла — кабину короткой очередью в почти отвесном пикировании, сам чуть не столкнувшись с двухмоторным фоккером. Развернулся обратно вверх, еле выдержав чудовищную перегрузку, очухался, стал в наборе свою цель искать, а "рама" уже как кленовый лист вниз в штопоре кружится и ярко горит, оставляя за собой черный шлейф дыма. Красивая картина, вдохновляющая для меня и наших войск внизу. Вот только две пары мессеров в мою сторону несутся — отомстить хотят. Небось, фрицевское начальство взгреет за потерю разведчика. Фиг им! — покрутился на остатках сил пару минут, демонстрируя немцам рваные фигуры пилотажа, пока мои ребятки всемером подоспели. А там уже задали "Густавам" жару. Пока я от перегрузок отходил, парни еще одного ганса подожгли. Остальные на форсаже удрали, доказав наличие у них системы GM-1 с закисью азота. С одной стороны, большая мощность пусть всего на несколько минут — это, конечно, хорошо. Но дополнительный вес — пара сотен килограммов — и риск взрыва баллона за спиной пилота при попадании одной единственной пули...