При одной мысли Софья похолодела..
А если....
Согласится Иван — хорошо. А если нет... что бы предусмотрела она?
Да просто его ликвидацию. Возраст уже... кто у нас застрахован от сердечных приступов? А если уж вовсе допустить самое страшное... Мазепу могут продвинуть вместо Ивана. У казаков же вольница, Степан вроде как ничего про Мазепу не говорил, но по донесениям...
Софья попробовала вспомнить.
Да вроде бы Степан неплохо относится к Мазепе. В меру равнодушно, в меру спокойно. А мог он — продаться? И мог Мазепа прийти не сам, а от Степана?
Самое мерзкое, что допускать приходилось — все. Хотя... не стоит уж вовсе давать воли паранойе. Степану не было бы нужды подсылать Мазепу к Сирко. Это глупо, а глупцом атаман никогда не был. Да и к чему ему? Он и так князь крымский, это его наследственное владение, вотчина, он ее детям передаст. Да и долго еще в Крыму не стоит закрепляться. Слишком много сил потребуется на его отстаивание от турок.
Ладно.
Степану можно верить. А кому — нельзя?
Сам по себе, такой умный Мазепа? Из грязи в князи?
А ведь мог, мог...
Софья отчетливо помнила, что Петр наградил товарища орденом Иуды. Или собирался? Но уж точно не за добрые дела. Или вы хотите меня уверить, что человек прожил на свете семьдесят лет, и только на восьмом десятке решился попробовать? А не предать ли нам Петра?
Ох, неубедительно....
Если кто подлец — так он с самого начала. В школе такие дети вдохновенно закладывают одноклассников, потом в институте стучат в деканат, а в зрелом возрасте пишут оперу. Опер велел про всех писать. Итак, мог ли Мазепа стать предателем сам по себе?
Мог. Хотя и сомнительно.
Мог ли Гуссейн-паша принять его во внимание?
Да то же самое. Может, и мог. Хотя... а сколько вторых мечтало стать первыми? И вообще, кто там до перестройки Ельцина знал? А поди ж ты, пр-резидент!
Так что шансы были. И не такие, как Мазепа атаманами становились, а у этого конкретного нельзя отнять обаяния. Ну и связей, не без того.
— Что делать с этой тварью будем?
Алексей, как всегда, зрил в корень, пока сестра предавалась размышлениям.
— Дать ему начать действовать и выловить всех, — Софья даже не сомневалась.
— А если не выловим?
— Будет плохо. Но и ждать предательства изо дня в день, из года в год? Слишком накладно и нервно.
— Может, прижухнут, если мы Мазепу приговорим с особой жестокостью?
Софья пожала плечами.
— Алеша, а ты уверен, что у нас это получится? Мне кажется, у нас против казачьей фантазия бедновата.
После недолгого обсуждения, был принят именно Софьин вариант. А и верно, орден Иуды — это Петр от злобы и бессилия. Казнить можно, но сколько казнокрадов перевешали, и что? Все равно воруют!
Так что и мучительная смерть не вариант.
Только длительная и кропотливая профилактическая работа, иначе никак. Главное, чтобы свои уцелели...
* * *
— Вечер добрый, батько атаман.
Мазепа кланялся, как и положено, а в глазах горело что-то такое... торжество подлеца, как окрестил про себя этот свет Иван Сирко.
— И тебе не хворать. Почто пожаловал?
— Время, батько. Время...
И то верно, с первого их разговора, почитай месяца два прошло. Но Иван все еще был жив.
Почему?
Ну... была у него одна версия. Кто сейчас распоряжается? Да именно, что он! А Мазепа кто? А серая скотинка! Приказы отдавать Сирко будет, его, как предателя, и вспомнят. А Мазепа потом убьет его, займет место — и будет еще утирать лицемерную слезинку.
Может такое быть?
Иван-то знал, что не может. Он верил государю, он знал Алексея Алексеевича лично, поэтому был уверен — его предателем и подлецом не посчитают.
Ближний круг, этим все сказано. Но Мазепа этого не знает! Представить себе не может — да кому сказать, что казак Сирко с царем за одним столом сиживал, не поверят ведь! Иван и не говорил...
— И что ты делать хочешь?
— Батько, сюда турецкий флот идет. Вот как они наших разобьют, надобно, чтобы никто им высадиться не мешал.
— Это можно. А разобьют ли?
— Должны. У них силища — раз в пять кораблей больше русских! Так что потопят они Мельина, и глазом не моргнут. А там уж и наше время настанет...
— Какие крепости надобны?
Мазепа достал из кармана карту и расстелил на столе. Сирко смотрел пристально...
— Да, хорошо задумано. Надобно в эти крепости своих людей вести... готовься. Тоже пойдешь.
Мазепа кивнул.
О нем можно было сказать многое, об этом невысоком худощавом человеке со светлыми волосами и длинными висячими усами на польский манер. Но вот трусом его назвать никто бы не осмелился. В битву он шел наравне со всеми, и в седле не плошал, и с саблей управлялся на редкость ловко...
— Коли все получится — наш Крым будет! Наш!
Иван Сирко не фыркнул, пусть и хотелось. Наш... дали тебе турки! И добавили! Был русской собакой, станешь мусульманской. Только вот шавка — она везде шавка. И то — подобное сравнение собак оскорбляет.
Иван тоже не сидел на месте эти полтора месяца.
Тайно, втихорца готовился, разведывал, узнавал...
Если все получится, как задумал он — вряд ли живым уйти удастся.
А и пусть!
Жена ушла, дети выросли и тоже улетели из гнезда, жаль, волчьей крови в них мало. Нет в них того, что дано Ивану. Может, во внуках когда проснется?
Он уже не увидит. Не успеет.
Жаль?
Нет. Лучшей судьбы себе и пожелать нельзя.
* * *
В середине лета 1681 года, турецкая эскадра, до того курсировавшая неподалеку от Синопа, взяла курс на Керчь.
— Двадцать два фрегата. Пятьдесят две галеры. Восемнадцать шебек и шестьдесят одно вспомогательное судно.
Это был предварительный список. Потом добавилось еще восемь галер.
Увы, Мельин не мог похвастаться тем же.Он располагал только прежними силами — и потом особенно тщательно выбирал место встречи.
Вблизи берега, чтобы можно было спрятать брандеры. Но такое, чтобы случись что — паруса не потеряли ветра. Это у турок галеры, им все равно. Рабы гребут, ветер там, не ветер...
А вот русским потерять ветер может дорого обойтись. Очень дорого.
Павел понимал, пропускать турок в Азовское море никак нельзя. А потому придется встретить их неподалеку от крепости Керчь.
Там решится, быть победе — или не быть. И если флот разобьют, крепость сможет сопротивляться еще несколько дней. Выгадают время...
Не хуже Павла это понимал и Мазепа, назначивший себе именно Керчь. Ключевое место.
Кто встанет там — получит особые заслуги. Это фактически ключ... один из, к Крыму.
Командовал турецким флотом капудан-паша Мезоморте. А кому еще султан мог доверить такой флот и такой поход? Только самому лучшему, самому проверенному...
Все шло неплохо, попутный ветер, казалось, благоприятствовал турецким кораблям, подталкивая их и раздувая паруса... корабли шли вроде бы беспорядочно, пока не закричали впередсмотрящие.
Русский флот ждал их.
Как такое может быть?
Мезоморте не раздумывал об этом. Да, султан был уверен, что серьезного сопротивления не будет. А это — какое?
Хм-м...
Пересчитав корабли врага, Мезоморте позволил себе чуть расслабиться.
Вся военная наука говорит, что при таком численном превосходстве русским остается только сдаться. Или бесславно погибнуть. У них больше 'чаек', но такими судами бои не выигрываются.
— просигнальте им, — распорядился бей. — Пусть сдаются.
Драться ему действительно не хотелось. Пусть русские получат возможность перейти на сторону сильного? Всегда можно принять мусульманство, Аллах милостив. Они получат новые имена, кто-то, может, даже титулы, земли — и думать забудут о своей варварской родине. Ему это было хорошо знакомо.
Но в ответ...?
В ответ прилетело плевком презрительное: 'убирайтесь — или умрите!'.
Ах так?
Вы сами выбрали для себя эту участь, христианские собаки. Больше Мезоморте не колебался.
— Разворачиваем корабли в линию! Передавай мою команду!
Турецкий флот медленно разворачивался в две дугообразные линии так, чтобы корабли переднего ряда не мешали стрелять задним. Мелкие суда толпились позади — их время наступит, когда надо будет вылавливать из воды русских матросов. Не бросать же тонуть удобных галлерных рабов?
Русский флот ждал.
Чего?
Вот об этом паша и не подумал. А и подумал бы — что это могло изменить?
* * *
* * *
Корабли медленно маневрировали друг относительно друга. И русские и турки старались занять наиболее выгодную позицию друг относительно друга, но постоянно меняющийся ветер мешал обеим сторонам. Приходилось двигаться вдоль береговой линии, ожидая, пока он хотя бы чуть установится и можно будет сражаться.
Мезоморте тоже не торопился выпускать вперед галеры.
Было известно, что у русских есть какие-то дальнобойные пушки (выкрасть секрет изготовления пока не удалось, но Гуссейн-паша не терял надежды), поэтому посылать своих солдат на верную смерть? Послал бы, но ведь не на бессмысленную же!
О, нет.
Галеры пригодятся — но на своем месте и в свое время. А пока...
Ждемь определенности.
Так же ждал и Мельин. Турок было больше чуть ли не в два раза, а потому рисковать не хотелось. К тому же...
Они шли вдоль берега — и Мельин собирался загнать турок на скалы. Если ветер будет удачным и все получится...
Полдень. Без изменений.
Пять часов вечера...
— Впереди мели и рифы.
Мельин взглянул на адъютанта. Одного из 'троянских коньков' на практике.
— Да.
— Мы будем сражаться ночью? Или завтра?
— Если Мезоморте не решит иначе.
А вдруг?
Место было выбрано не случайно. Не случайно Мельин оттеснял сюда турок, зная фарватер. Буквально в двадцати минутах хода щерились из воды темные каменные клыки.
— Вам надо попробовать поспать.
Мельин и сам понимал, что двое суток он на ногах-то продержится. Но!
А сможет ли он командовать? Он ведь не матрос, чье дело ванты тянуть, он — адмирал, эти люди все на его совести. Все, кто погибнет...
А в следующий миг...
— Э, нет. Спать мы сегодня будем победителями — или побежденными.
Ветер, словно по заказу, подул с нужной стороны. Надолго ли?
А, неважно! Этого хватит, чтобы прижать противника к берегу — и пусть он сам себя рифами гробит!
Мезоморте так же двигался вперед, то ли забыв про рифы, то ли стараясь уйти вперед, чтобы не атаковали при невыгодном ему ветре, то ли просто не зная — грех не воспользоваться? А потому...
— Передай приказ. Разбиваемся на три части согласно плану. Двигаемся на них, стараясь прижать к рифам.
Адъютант кивнул. А в следующий миг на мачтах русского флота заплескались флаги, засверкали вогнутые металлические линзы, передавая приказ... что другое, а без знания азбуки Морзе (простите, государевой тайной речи) на флот было не попасть.
Мельин подозревал, что и у турок уже есть знатоки, но ты поди, переведи в горячке боя, да с русского языка, да правильно... ему — и то было тяжело.
Мезоморте правильно оценил ситуацию.
Пес с ним, с ветром. Если сейчас их прижмут к суше — проблем будет куда как поболее.
И принял бой.
Над морем гулко рявкнула первая пушка. Турецкая. Надо же попробовать пристреляться?
Ответом ей стало такое же утробное ворчание русских пушек.
Русских кораблей было меньше, но они старались прижать турок к отмели, а в идеале — и выкинуть турецкие корабли на берег.
Мезоморте покусал губы.
Да, дальнобойность у русских была лучше. Так что либо его будут расстреливать с расстояния либо...
— Брандеры!!!
Небольшие кораблики, залитые маслом и ждущие только щелчка, чтобы вспыхнуть, двинулись вперед.
— Брандеры!!!
Рык Мельина был слышен по всему кораблю.
— 'Чайки'!!! 'Сигнал чайкам'!!!
Другого метода борьбы сейчас было не придумать. Расстрелять?
Но при сильном ветре была опасность промазать. И подпустить брандер к себе на опасное расстояние. Нет уж...
'Чайки' выметнулись из-за тяжелых тушек фрегатов хищными горностаями и закружили вокруг брандеров. Послышались частые выстрелы.
Один из капитанов брандера не выдержал и поджег его раньше. Чайки шарахнулись, и теперь корабль мирно дрейфовал по воле волн — команда-то на нем тоже не осталась. Более того, его понесло на турецкий флот — и мусульманам пришлось расстреливать кораблик из пушек.
Хуже того, один из турецких фрегатов, 'Мескен-и-Гази' таки свильнул в сторону берега — и над морем разнесся оглушительный треск ломающегося дерева.
Рифы!
Остальные корабли шарахнулись подальше от страшного места.
Мезоморте грязно выругался и принялся отдавать приказы. Два мелких кораблика бросились на помощь, снять хотя бы экипаж с тонущего фрегата — уж больно хорошо налетел. А остальные, заподозрив, что их не просто так гнали вдоль берега, принялись маневрировать. Если бы сейчас турецкому флоту удалось пройти за кормой флота русского, они могли бы в свою очередь зайти с наветренной стороны и получить пространство для маневра.
Но кто ему бы дал?
Русские всеми силами старались предотвратить такое развитие событий, нещадно обстреливали турок — и достаточно скоро бой разделился на дуэли.
Правда, русских кораблей на всех не хватало, но это отлично компенсировалось 'чайками'. Вот уж воистину — хищницы.
'Чайки' нагло налетали и на крупные корабли, и на мелкие, мешали обстрелу, забрасывали на палубы кораблей бутыли с 'греческим огнем', которые разбивались и вспыхивали веселыми язычками огня, казаки лезли на абордаж...
'Морской волк', флагман Мельина постепенно сближался с флагманом Мезоморте. Адмиралы собирались разобраться между собой, как и положено рыцарям. Один на один — и честный бой. Насколько честный?
Ну... как получится, но лучше, если эта сволочь сдохнет. Тут мысли адмиралов полностью совпадали.
'Рука Аллаха' и 'Морской волк' медленно сближались. Два фрегата, примерно равные по количеству пушек, но не равные по их мощности.
— Цельтесь по корпусу! — рявкнул Мельин.
И русские пушки первые плюнули ядрами.
Но и у Мезоморте не было выбора. Сейчас он старался подойти поближе. Пусть выиграть пушками не получится — можно пойти на абордаж!
Людей у него определенно больше, а гибель адмирала — это часто и гибель его эскадры. Под ударами русских пушек корабль Мезоморте вздрогнул и чуть замедлил продвижение вперед, постарался развернуться носом к противнику, чтобы получить меньше пробоин — и ему это удалось.
Против русского адмирала сыграло то, что кораблей у него было изначально меньше, чем у турок. Пусть они были сильнее, но — численность! Даже казачьи 'чайки' не спасали положения!
Чуть повыше ватерлинии у корабля Мезоморте зияла пробоина. Турки уже сбросили в воду все носовые пушки, продолжая двигаться вперед.
Мезоморте бесновался на мостике, мешая французские ругательства с турецкими. Здесь и сейчас он вспомнил о своей родине... турки работали с отчаянием обреченных — были спущены паруса, обрублены веревки, поддерживавшие реи, выстроен на корме авангард абордажного отряда
