Сказка должна быть доброй

Несколько минут мы молча пили чай, думая каждый о своем. Вернее, я пыталась морально настроиться на встречу с полуэльфом. Ведь откладывать ее вечно не получится. К тому же через пару минут появилась веская причина идти к себе.

— У вас кристалл покраснел, — сказал эльф, указывая на висящий на шее камень. Во время работы я перестала таскать его в кармане и повесила для удобства на цепочку.

— Да, спасибо, вижу, — кивнула я и, допив чай, отправилась наверх. Не оставлять же ребенка голодным из-за идиотизма взрослых.

Ворон с плачущим сыном на руках ходил кругами по комнате.

— Ну наконец-то, — радостно улыбнулся он, передавая мне ребенка.

Удобно устроившись с малышом на кровати, я украдкой наблюдала за Вороном, ожидая страшного разговора. Но полуэльф начинать его не спешил, более того, достав из шкафа полотенце, он ушел в ванну. Пока он мылся, малыш как раз поел. Когда Ворон вернулся в комнату, я стояла у люльки, убаюкивая засыпающего сына. Встав рядом, полуэльф с улыбкой смотрел на умильную картинку. Не удержавшись, я заглянула ему в глаза. К моему удивлению от прежних эмоций не осталось и следа. Это придало мне уверенности и решимости на то, чтобы тихим шепотом спросить:

— Ты на меня злишься?

— А что, похоже было? — лукавым шепотом поинтересовался Ворон.

Постановка вопроса и позитивные нотки в голосе поставили меня в тупик, заставив осторожно ответить:

— Вообще-то да...

Поправив одеяльце, полуэльф отошел от люльки и сел на кровать, жестом позвав меня с собой. Когда я села рядом, Ворон все также шепотом произнес:

— Помнишь, я говорил, что чувствую отношение людей к себе? Так вот, отношение твоего брата ко мне...я даже не знаю, как это выразить. Вряд ли, конечно, он воткнет мне нож в спину, но вот оплевать ее может основательно. Вульгарное "набитие мне морды" он как вариант успокоения не рассматривает. Поэтому я решил ему немного подыграть. Ведь чем быстрее он утолит свою жажду мщения, тем быстрее мы наладим отношения. Он дядя моего сына, поэтому мне это важно.

Пару секунд я пыталась понять, правильно ли услышала смысл речи. И на всякий случай задала уточняющий вопрос:

— То есть факт позора перед твоим народом тебя нисколько не задевает?

— Нет, конечно, — усмехнулся Ворон. — Все равно я тут жить никогда не собирался и дальше не планирую. А людям наплевать на такие вещи.

От возмущения я аж чуть не повысила голос, но вовремя спохватилась. Покосившись на люльку, я все также шепотом поинтересовалась:

— Чего ж ты тогда из этого проблему такую создал?! Мне еще работать запрещал!

Многозначительно подняв вверх указательный палец, полуэльф ответил:

— Я создал не проблему, а повод. И Эрл им предсказуемо воспользовался. Теперь все счастливы.

В ответ мне оставалось лишь покачать головой.

— А просто поговорить и все выяснить, не судьба?

Пожав плечами, Ворон сказал:

— Так все ж ясно: Эрл будет цеплять меня при каждом удобном случае. Пока не успокоится. Поэтому чем больше я дам поводов и чем серьезнее они будут, тем быстрее это произойдет.

Вздохнув, я предложила:

— Может, все-таки вы просто подеретесь?

Ворон покачал головой и со вздохом ответил:

— Как ответил твой брат, еще там, у валунов, "больно надо руки об тебя пачкать".

Я понимала, что сделать что-либо с Эрлом невозможно. Полуэльф был прав — пока сам не успокоится, не перестанет задевать. Поэтому пришлось занять позицию открытого невмешательства, но свести к минимуму пересечения враждующих сторон.

С последним особых проблем не возникло: Ворон все также уходил на работу ранним утром, а возвращался поздним вечером. Я же делала все, чтобы к первому моменту Эрл из комнаты не вышел, а ко второму — успел в нее зайти и оттуда не вылезать. С первым получалось, со вторым — не очень. Более того, братец повадился встречать полуэльфа с работы, держа на руках Конора. Понятно, что Ворон приходил весьма пыльным, поэтому сразу взять малыша на руки не мог. И весь путь от начала лестницы до двери в комнату Эрл рассказывал полуэльфу, как весь день гулял и играл с его сыном, пока "папаша ерундой всякой занимался". Я не скажу, что эти удары были ниже пояса, но близко к тому. По крайней мере, полуэльфа они задевали. Причем так, что однажды он не выдержал и спросил, не желает ли Эрл вместо него "позаниматься всякой ерундой". На этот братец честно ответил, что мог бы, но увы: в роли тренера его заменить некому. Дело в том, что Эрл занялся моей подготовкой. Как он сказал, "прежде чем вести тебя куда бы то ни было, я должен быть уверен, что у тебя будет хотя бы шанс оттуда выбраться". Поэтому мою жизнь перевели на армейский режим. В основном меня учили долго и быстро бегать, а также тихо и бескровно утихомиривать противников. Для последнего Эрл даже сам стал подопытным. Он опускался на колени и ждал. Моей же задачей было подкрасться и 'вырубить' его так, чтобы он этого не заметил. С помощью Воздуха у меня это получалось, а вот без него — нет. На все вопросы о времени отправления, Эрл всегда отделывался туманным, "как будем готовы". И через пару недель я уже перестала спрашивать. Просто ждала команды.

Сила слов

Подходил к концу третий месяц моего пребывания в таверне. Хотя, благодаря строгому распорядку, за временем я особенно не следила. Зато как всегда тратила его "с пользой". Во время монотонных пробежек в голову лезли разные мысли, когда же силы подходили к концу, то раз за разом вплывал в моей голове один и тот же вопрос "зачем мне все это надо?" И со временем размышления приобрели явную направленность: поиск ответа на вопрос, почему я готова ради какого-то мужчины лезть в петлю? С их помощью я заодно и настраивалась на "походный лад": заставляла себя мыслить кратко, четко, без эмоций. А то за последнее время я совсем расклеилась, если не сказать, вовсе разучилась 'правильно' думать. В опасном же походе это могло сыграть злую шутку. Поэтому я снова возвращала свои рассуждения в забытое воинское русло. Никаких эмоций, только сухие факты и сухие выводы. Со временем у меня это даже начало получаться.

Каждый день я вспоминала Леонарда и пыталась понять, что в нем такого особенного? И вроде бы ответ прост — он особенный, потому что любимый. Но какой смысл несет в себе это слово? Ведь, если разобраться, и брат, и сын, да даже Ворон в какой-то степени любимые. Но, будучи честной с самой собой, нужно сказать, когда я говорила, что не брошу своих, то думала в первую очередь о Леонарде. Стыдно признаться, но мысль о том, чтобы вытащить брата пришла ко мне лишь потому, что с ним вызволить Лео будет проще. А ведь Эрл мне родня по крови. Как же так вышло, что он отошел на второй план?

Ворон сказал, что, глядя на нас с Леонардом, видит истинную любовь, которая бывает раз в жизни, а то и не в каждой. Когда-то я уже пыталась определить для себя это понятие. Но с учетом произошедшего, похоже, надо было внести уточнения. Раньше я думала, что любовь — это когда тебе снится, что любимого нет рядом. Что ваши пути разошлись или не пересеклись вовсе. И ты просыпаешься, леденея от ужаса, но, уткнувшись носом в родное плечо, понимаешь — это был всего лишь кошмар. Так вот сейчас я поняла одну важную вещь. Настоящий кошмар — это не расстаться с любимым или не встретиться вовсе, а потерять его безвозвратно. Остаться жить в мире, в котором его больше нет.

Не зря говорят, что у каждого есть своя половинка и невидимая связь, объединяющая их в единое целое. Только многие ошибочно думают, что связь эта появляется лишь при встрече. Нет. Если половинкам удается наткнуться друг на друга, то связующая их ниточка вмиг обращается прочным канатом. Конечно, разорвать его возможно, хоть и сложно. Но тогда он вновь обратится в ту же самую ниточку. И обе половинки смогут спокойно и даже относительно счастливо жить дальше. Только ключевое слово тут — относительно.

Почему я решила, что Леонард моя половинка? Очень просто. Во-первых, половинки встречаются только случайно. Их всегда каким-либо образом сталкивает Жизнь. Во-вторых, половинки сразу чувствуют друг друга так, будто знакомы уже тысячи лет. Им легко, хорошо и свободно вместе. В-третьих, половинки не стремятся исправить недостатки друг друга. И не потому, что не видят их, а потому что принимают. Каждый из них для другого идеален. Ведь идеал — это не тот, в ком нет недостатков, а тот, чьи недостатки тебе не мешают. И совершенно не важно, мешают ли они при этом другим. В-четвертых, половинки никогда не предадут друг друга. И тут, кстати, если они не справятся сами, на помощь придет сама Жизнь. Подтверждение тому — крайне своевременное появление Леонарда в роковое для меня утро. Да, я переступила человеческую грань, но от невозвратной черты Жизнь меня удержала, позже с лихвой заставив заплатить за свою помощь. И, наконец, в-пятых, единственное искреннее желание половинок — чтобы другой был счастлив.

Иногда половинки живут, даже не подозревая о существовании друг друга, но все равно остаются связанными. Незримая невесомая ниточка позволяет душам обмениваться друг с другом своим огнем и гармонично и целостно существовать за счет этого. Наш мир устроен так, что порвать этот волосок никому не под силу. Никому, кроме Смерти. Что же происходит, когда это случается? Огонь оставшейся души так же продолжает идти по порванной нити. И постепенно уходит в никуда. У кого-то быстрее, у кого-то медленнее, но все равно итог один. Открытая душа без пары жить не может. Но чем тоньше ниточка, тем дольше это существование. Медленнее всего переживается потеря невстреченных половинок. Многие ее вовсе не замечают, списывая несчастья и болезни на волю судьбы.

Когда же вы теряете того, кто был частью вашей жизни, то исход может быть очень быстрым. Если, конечно, вы не успеете наглухо закрыть свою душу, не оставив в ней и крохотной щели. Только легко ли так жить? Судя по Ворону — не очень. Что до себя, то я точно знала — закрыть свою душу я не смогу. Ни ради сына, ни ради Эрла. Просто знала и все. Так что утверждающие, что три самых важных слова — "Я тебя люблю", не совсем правы. По-настоящему важные слова — "Я без тебя не могу".

Вот так день изо дня размышляя, я мысленно готовилась к началу очередного похода. И однажды важный момент настал. Как-то вечером мы с Эрлом сидели на лавочке в парке. Я, откинувшись на спинку, отдыхала после тренировки, брат же пытался починить игрушку, которую Конор уронил, пока они гуляли. Сам же успокоившийся виновник трагедии сладко и безмятежно спал. Случайно глянув в сторону ворот, я толкнула Эрла локтем, жестом призвав посмотреть туда же. К таверне быстрым шагом приближалась воительница.

— Наконец-то! — радостно выдохнул брат и, сунув мне в руки недочиненную игрушку, побежал за скрывшейся за дверью девушкой. Через минуту они вдвоем вышли из таверны и, даже не оглянувшись на меня, направились к воротам. Однако мне хватило лишь мельком глянуть на Эрла, чтобы понять: началось.

Я никогда не могла внятно объяснить даже себе, что менялось в облике брата на время походов. То ли более резкими становились движения, то ли леденел взгляд, то ли что-то еще. Но чувствовалось это сразу же. И едва произошло окончательное осознание того, что не сегодня-завтра мы отправимся в поход, как во мне зашевелился страх. Так бывает, когда долго готовишься к чему-то сложному и ответственному: настолько сосредотачиваешься на подготовке, что о самом деле уже и забываешь. И когда оно замаячит у тебя перед носом, то может здорово испугать, нарушив ставший привычным ритм. Самое главное тут, не поддаться этому чувству, иначе все труды будут напрасны. Конечно, они и так могут быть напрасны, если с делом не удастся справиться. Вот только в первом случае — это будет точно, а во втором — возможны варианты. Причем, исход большинства из них зависит лишь от человека. Поэтому едва я почувствовала лишь отголосок страха, как поспешила его задушить полезными делами. Поднявшись, я пошла с Конором в свою комнату собирать вещи и составлять список подсказок для Ворона. В дневное время сына он практически не видел, поэтому нужно было просветить полуэльфа относительно некоторых привычек малыша. Пока меня не будет, все заботы о Коноре будут на его плечах. Как при этом решится вопрос с работой, я не знала, но Ворон сказал, что выкрутится.

Через полчаса мы втроем собрались за ужином в нашей комнате. В зале таверны обсуждать детали важных походов Эрл категорически запрещал. Ворон остался с Конором в соседней комнате, и я соврала ему, что обязательно зайду попрощаться.

Оказалось, что воительница добралась до другого края эльфийских земель через гномьи пещеры. Там до ближайшего города было всего пару дней пешего хода, но путь по подгорным лабиринтам занял существенное время. В эльфийском городе ей удалось даже раздобыть повозку, правда, я не решилась спросить, как. Но осмотрев ее, брат решил на ней же и отправиться. Кстати, о повозке. Ее вид значительно отличался от того, который помнился мне по моим "фантазиям". По сути, это была висящая в воздухе неприметно серая "коробка". Внутри нее располагалось точно такое же "полотно", которое Ворон купил для сына. Только существенно большего размера. Полотно это также подстраивалось под того, кто находился внутри повозки. То есть при желании можно было и сидеть, и лежать. И, видимо, именно оно заставляло повозку двигаться по воздуху. Как я понимала, купленное для Конора средство передвижение настраивалось на мысли того, кто с малышом гулял. Наверное, здесь принцип был тот же. Но меня это не особенно заботило. Главное, что брат знал, как оно работает и что с ним делать, и ладно.

Кстати, об Эрле. Случайно выяснилось, что, когда он говорил мне "отправимся, как будем готовы", на самом деле имел в виду "когда за нами придут". Ведь только рыцарям Альдэго было известно местонахождение Леонарда. То есть без них куда-либо двинуться мы не могли. Но Эрл справедливо решил, что мне этого знать не обязательно. И забил бесполезное ожидание полезными делами. Все-таки пробежки на свежем воздухе и спокойные рассуждения полезней грызни ногтей и суматошных вопросов: "а вдруг не придут?", "а вдруг не доживет?" Причем, полезней для всех окружающих и во всех смыслах слова. Эх, умный братец, как же я тебя люблю!

Нужные нам шахты находились примерно в той же стороне, откуда пришла воительница. Более того, ей пришлось делать крюк, чтобы их обойти, потому что приказ Леонарда не давал ей проникнуть в ту гору, где он находился. Но это радовало: раз магия действует, значит жив. Правда, благодаря ей же было решено оставить рыцаршу в таверне. Хоть воительница и возмущалась, но в итоге брат все-таки убедил ее, что бесполезного расхода денег на нее будет больше, чем возможной пользы.

На протяжении всего обсуждения я сидела молча, в стороне от всех, на подоконнике. Так как моя работа начнется только в шахтах, то слушать что бы то ни было о прочих деталях похода было бессмысленно. Все равно пойду, куда Эрл поведет. Однако идти спать я тоже не хотела, отчаянно оттягивая этот момент. Потому что пока еще минуты проходили медленно и степенно, но я знала, стоит мне лишь коснуться головой подушки, как время галопом помчится вперед. Очередной отрезок жизненной глади сменится бурлящим участком с порогами, скалами и стремительным течением. С этим ничего не сделаешь. Такие реки можно только пережить-переплыть, надеясь отделаться сломанным веслом, а не шеей. И в предвкушении этого я уже "отчалила от берега".