| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Система, за которой приглядывал Мбопа, собирала информацию с восьмидесяти с чем-то видеокамер и передавала через ортогональную нуль-транспортировку во всемирный информаторий, физически находящийся в параллельной вселенной. Пять миллионов коммунаров смотрели прямую трансляцию в онлайне, еще шестьдесят миллионов подписались на ежечасные сводки. На серверах Лас-Вегаса принимали ставки: на общий результат боя, на выживание Бенедикта, Саши Зуйкова, Роберта, на победу атеизма на РГ-11 и на многое другое. Всего более тысячи тотализаторов общей суммой более пятидесяти триллионов долларов. Деньги в коммунистическом мире — величина символическая, но масштаб все равно впечатляет.
Сэр Роберт Локлир тем временем валялся на полу в позе эмбриона, его с разных ракурсов снимали три камеры, но он об этом не знал. Тем более он не знал, что ставки на его выживание падают с каждой минутой, и что сейчас его шансы пережить полночь оцениваются как один к двадцати пяти. Сам он свои шансы даже не пытался оценивать, ему было похуй. Это у коммунаров мозги с детства привычны к нервным перегрузкам, у Роберта мозг развивался в доиндустриальном обществе и сегодня он пошел вразнос. В старых земных языках были особые слова для таких случаев, "кручина", например, или "тоска", но коммунары таких слов уже не знали.
А дракон все убивал и убивал несчастных олухов, сдуру прозвавших себя крестоносцами, и конца-края убийству не было. Отец Бенедикт, похоже, избежал худшего, затаился под кустом, дракон проскакал мимо, и сейчас Бенедикт глядел ему в тощий зад сквозь прицел скорчера. Будь Бенедикт коммунаром-межпланетником, он бы уже давно выстрелил, совсем ведь простой выстрел, даже целиться не надо, но Бенедикт пользоваться скорчером почти не умел, и потому не выстрелил. И, наверное, уже не выстрелит, потому что чем дальше удаляется чудовищный дракон, тем ценнее представляется собственная жизнь и тем страшнее ее потерять из-за неудачного выстрела. И Саша Зуйков тоже избежал опасности, и благодаря этому исчез мизерный шанс, что коммунистическая цивилизация в лице товарища Мбопы явит свое присутствие в варварской стране и наведет хотя бы временный порядок. Как чаще всего бывает, коммунистическая цивилизация предпочла пустить процесс на самотек. В конце концов, хватит уже ученым-историкам защищать диссертации на компьютерных симуляциях. Натурный эксперимент ничто не заменит.
И устал оборотень-пес гоняться за оборотнем-драконом, и остановился, и задрал к небесам длинную зубастую морду, и завыл. И так тоскливо и жалостно он выл, что навернулись слезы на глаза у пяти миллионов зрителей прямой трансляции, и полмиллиона из них присоединились к акции "помести в свой дневник собачью лапку в поддержку Мелвина Локлира". Но Мелвин об этой акции не узнал.
Он сидел и выл, и его окружала смерть. Кровь, мясо, разодранные кишки, переломанные кости и ничего живого, потому что дракон ускакал куда-то далеко, крупное зверье попряталось, избегая его гнева, а мелкое зверье типа мышей и воробьев не считается. И смотрели на оборотня зрители с замковой стены, но они тоже не считаются, потому что далеко.
И взмолился Мелвин: господи, дай мне силы сделать хоть что-нибудь, не могу больше сидеть как мудак, пока дракон убивает тех, кто доверился мне, они, конечно, долбоебы, но они же, блядь, мне доверились! А я обманул их доверие, пусть неосознанно, но все-таки обманул! Какой я теперь, к хуям, феодал! Говно я, а не феодал! Господи, дай силы хоть чуть-чуть, хоть что-нибудь сделать или преодолеть, чтобы снова ощутить себя не куском бесполезного дерьма, а хотя бы оборотнем, раз уж не человеом. Оборотиться в огромную летучую мышь, ворваться в замок и устроить там тотальный пиздец в отдельно взятом строении. Чтобы не лыбились со стены окольчуженные мудаки, будто нечего им бояться, пидарасам злоебучим!
И привиделся Мелвину лик Бонни Черной Зайки, и был он совершенный и умиротворяющий, как у богоматери. И сказала ему ведьма его любимая:
— Чего ты ждешь, милый? Лети и убей узурпатора!
И он полетел.
6
Роберт сам не понимал, заснул он или провалился в беспамятство. Тем более он не понимал, сколько времени это беспамятство заняло. Субъективно оно было недолгим: вот он бросается на жесткий каменный пол, вот хуячит в отчаянии кулаками по неровным камням, разбивая пальцы в кровь, а в следующее мгновение он уже перезагрузился, как раньше говорил товарищ Горбовский. Лежит на спине и глядит пустым взглядом, как перед ним стая летающей херни формирует из себя тело Мелвина Локлира.
— Давид, блядь, — тихо произнес Роберт, и собственный голос показался ему чужим и каким-то грубым.
Действительно, Мелвин сейчас походил на знаменитую статую, которую какой-то хер из эпохи возрождения изваяет полтысячелетия спустя. Помнится, раньше Мелвин был ниже ростом и шире в талии, не жирный, но склонный к полноте. Он, наверное, сам себя представляет именно таким, улучшенным. Если бы Роберт стал оборотнем, он бы тоже себя изменил, нос сделал бы покороче, голос — более низким и мужественным...
Мелвин завершил формирование тела. Оглядел себя, удивился, что голый, на мгновение прикрыл срам ладонью, но сразу убрал руку. Действительно, чего уж стесняться...
— Чего валяешься, узурпатор? — обратился Мелвин к Роберту.
— А что мне теперь делать? — безразлично отозвался Роберт. — Все, что мог, я сделал, остальное в руках господа.
— Тебе ли говорить о господе?! — возмутился Мелвин. — Атеист проклятый!
— На поле боя атеистов не бывает, — сказал Роберт. — Так будут говорить воины грядущего, и я склонен согласиться с этим мнением. Хотя раньше возражал.
Мелвин присел на корточки и уставился на Роберта оценивающим взглядом.
— Объясни мне, почему я не должен тебя убивать, — потребовал он.
— Иди на хуй, — сказал ему Роберт. — Хочешь убивать — убивай, мне похуй. Я только одного не понимаю, почему ты не убил меня раньше?
— Разве это не очевидно? — удивился Мелвин. — Не мог подобраться, вот и не убил. Теперь смог.
— Не понимаю, — сказал Роберт. — Если бы ты хотел... впрочем, мне похуй.
— Это правильно, что похуй, — кивнул Мелвин. — Но последний выбор тебе все-таки придется сделать. Ты должен выбрать между смертью быстрой и смертью медленной.
Роберт поморщился и сказал:
— Избавь меня от этого мудацкого пафоса. Хочешь что спросить — спрашивай, а высоких слов не надо.
— Что происходит в Гримпене? — спросил Мелвин.
— Ничего, — ответил Роберт. — Раньше там была база прогрессоров, теперь уже нет, остался один кибермозг.
— Кто такие прогрессоры? — спросил Мелвин
— Люди грядущих веков, — ответил Роберт. — Почти как боги. Но мудаки. Впрочем, для них все наоборот, для них мудаки — мы. Все относительно.
— Зря я тебя расспрашиваю, — вздохнул Мелвин. — Ибо знаний после твоих ответов становится не больше, чем было, а неведение возрастает. Лучше расскажи мне, кто такой дракон и откуда он взялся.
— Издеваешься? — удивился Роберт. — Дракон — это ты.
— Гм, — сказал Мелвин. Немного подумал и добавил: — Я могу пощадить тебя, если расскажешь все, что тебе известно.
Роберт ехидно улыбнулся и сказал:
— Заебешься слушать.
— Давай попробуем, — сказал Мелвин.
— Давай, — Роберт улыбнулся еще раз. — Начнем с аксиом вещественных чисел. Первые девять из них носят общее название "аксиомы поля".
— Достаточно, — перебил его Мелвин и нахмурился. — Я не люблю, когда надо мной издеваются. Я хотел уважить твое мужество дворянина и мастерство интригана, но, гляжу, зря. Но я великодушен, ты примешь смерть не как мудозвон, а как тот, кто носил титул ярла, пусть и недолго.
— Я все еще ярл, — сказал Роберт. — И я буду оставаться ярлом, пока ты меня не убьешь. Жаль, что королем мне уже не стать.
— Это точно, — кивнул Мелвин. — Королем стану я. Мы могли бы заключить союз, если бы ты не подставил моего отца так подло. Твои достоинства неоспоримы, Роберт, но кровная месть есть кровная месть. Ты должен меня понять.
— Наверное, должен, — пожал плечами Роберт. — Но не понимаю. Я только одно понимаю, когда на тебя гляжу. Мудак ты, Мелвин.
Мелвин укоризненно покачал головой.
— Плохая сага получится из твоей смерти, — сказал он. — Я рассчитывал, ты умрешь красивее.
— Смерть не бывает красивой, — сказал Роберт.
Мелвин вспомнил поле, залитое кровью, передернулся и сказал:
— Возможно, ты прав.
— Я почти всегда прав, — сказал Роберт.
— Почти не считается, — сказал Мелвин.
Немного помолчал и добавил:
— Достаточно слов. Вставай и защищайся.
— Никто не скажет, что я убил голого мужчину, — процитировал Роберт старинную балладу.
— Ты не убьешь голого мужчину, — сказал Мелвин. — Я обращусь псом. Гм...
Роберт улыбнулся и задал уточняющий вопрос:
— Если получится?
— Да, если получится, — серьезно ответил Мелвин.
— Господи, помилуй! — закричал Роберт во всю глотку.
И вскочил на ноги, прямо из позиции лежа на спине, как учил его один мастер кун-фу из параллельной вселенной, и выхватил меч прямо в прыжке, и нанес удар, который мог стать смертельным. Но не стал, ибо не помог господь Роберту, и вонзился его меч не в человеческую печень, а в собачье плечо. И не полилась из собаки кровь, но обнажилась богомерзкая серая пакость. И понял Роберт, что пришел ему конец. И разорвали собачьи клыки его глотку, и хотел Роберт произнести напоследок "прими, господи, мою душу", но не успел, потому что умер прежде.
И превратился пес обратно в обнаженного белокурого мужчину, и произошло это без каких-либо особых обрядов наподобие кувырка через пень, а по одной лишь только воле оборотня. И опустился оборотень на колени, и произнес заупокойную молитву по заблудшей душе недавнего врага, а затем благодарственную молитву за дарованную победу в смертельном поединке. И еще особую молитву в искупление греха, пока еще не совершенного, но совершить его по-любому придется.
И поднял Мелвин с пола меч Роберта, и взмахнул им дважды, оценивая баланс, и затем взмахнул в третий раз, и перерубил шею узурпатора, и отсек голову. И поднял ее за волосы, стараясь не причинять трупу излишнего бесчестия, и пошел по коридору с мечом Роберта в правой руке и головой Роберта в левой. И встретились ему какие-то кнехты, и застыли в изумлении, глядя на обнаженного рыцаря. И приказал им Мелвин:
— Барона Хеллкэта ко мне, живо!
И перекрестился старший над кнехтами, и произнес краткую молитву, и последовательно сотворил все жесты, отрицающие нечистого, какие знал. И стоял Мелвин смиренно, и ждал терпеливо, пока воины убедятся, что перед ними не черт. Затем сел в угол, на холодный и грязный каменный пол, поставил перед собой голову бывшего врага, положил рядом меч, и стал ждать и молиться.
И явился барон Хеллкэт, и вздохнул тяжко, и присел рядом на корточки, и сказал ему Мелвин:
— Ты должен кое-что решить, Реджи.
— Здравствуй, Мелвин, — отозвался Реджи.
— Привет, — запоздало сказал Мелвин.
— Разве с тебя снято обвинение в чернокнижии? — спросил Реджи.
— Нет, Реджи, обвинение не снято, — покачал головой Мелвин.
— Тогда я имею полное право тебя зарубить, — сказал Реджи. — И ни одна сука не скажет ни слова против. Бенедикт объявит дворянам и народу, что господь избрал меня своим орудием, и никто не осмелится ему возразить. Я смогу претендовать на титул ярла Локлира.
— Претендовать — сможешь, — согласился Мелвин. — Но у его величества амбициозных баронов — хоть жопой ешь.
— Ты прав, — вздохнул Реджи. — Знаешь, Роберт выплатил бойцам жалованье. Абсолютно все жалованье, до последнего пенни.
— Рисковый парень был, — сказал Мелвин. — В казне хоть что-нибудь осталось?
— Я надо ней свечку не держал, но вроде да, — сказал Реджи. — При всех своих недостатках Роберт был умен и решителен.
— Это ты верно отметил, — кивнул Мелвин. — Зря он погубил моего отца.
— Зря, — согласился Реджи.
Некоторое время они молчали, затем Мелвин спросил:
— Присягу принесешь?
— Дьявольскому чернокнижнику? — уточнил Реджи.
— А кому еще? — пожал плечами Мелвин. — А что, боязно?
— Есть чуть-чуть, — согласился Реджи. — Вечные муки все-таки...
— А святому Михаилу присягу принесешь? — спросил Мелвин и изменил облик.
— Ой, бля, — сказал Реджи.
Мелвин вернул облик обратно.
— Это была военная хитрость, — объяснил он. — Бенедикт сказал, что в ней нет греха, и лично благословил сей замысел. Бенедикт теперь со мной. Когда я сяду на престол, он всем разъяснит, почему я не чернокнижник, и почему мне можно присягать, не губя бессмертную душу.
— А почему, кстати? — спросил Реджи.
— Хер его знает, — пожал плечами Мелвин. — Я высоким словам не научен, я феодал, а не богослов. Я только одно знаю твердо — христианскую веру я не предавал и королевскую присягу не нарушал. Почему такая херня со мной приключилась — вообще без понятия. Хочешь, крест поцелую, что не лгу?
— Да ладно тебе, — махнул рукой Реджи. — Но ребятам придется теперь жалование платить без задержек. К хорошему быстро привыкают.
— Это я уже понял, — вздохнул Мелвин. — Но это не очень страшно, золото в казне скоро появится. Пойдешь со мной на Лондон?
Реджи вздрогнул и спросил:
— А ты не слишком размахнулся?
— А хули, — пожал плечами Мелвин. — Я неуязвим и умею менять облик. Со мной Бенедикт, лучший демагог Англии. Осталось только с драконом договориться, чтобы палки в колеса не совал. Сам подумай, кто сможет нам противостоять?
— Как бы народишко не разбежался, — сказал Реджи. — Все-таки дракон...
— Не разбежится, — заверил его Мелвин. — Бенедикт — демагог что надо, всем все объяснит, не разбегутся.
— Роберт в городах какую-то херню замутил, — сказал Реджи. — Налоги, хуйлоги... Я, если честно, не понял ни хера, но городские главы ходят теперь счастливые, будто мухоморов объелись, и готовы за сэра Роберта хоть на самого Сатану походом идти. Надо будет всю эту херню подвердить первым же указом.
— Подтвержу, — кивнул Мелвин. — Титулов, привилегий и вольностей раздам щедрой рукой немеряно, ни один хер не уйдет обиженным. Празднество устрою трехдневное. Я же не долбоеб непонимающий, моим отцом ярл был, меня учить не надо, как дружину и народ задабривать. Все будет как положено, не волнуйся и не суетись. Я хоть и молодой, но феодальное дело разумею. А если где лажанусь, ты подскажешь.
— Регентом возьмешь? — спросил Реджи.
— Хуегентом! — ответил Мелвин. — Губы не раскатывай, будешь первым рыцарем, и хватит с тебя.
— Тоже неплохо, — улыбнулся Реджи. — Тогда я готов принести присягу вашему высочеству хоть сейчас.
— Вот и заебись, — резюмировал Мелвин. — Эй, бойцы! Слышали, что барон Хеллкэт говорит? Возражения есть?
— Никак нет! — браво отрапортовал какой-то десятник.
— Вот и заебись, — повторил Мелвин. — Плащ мне найдите, быстро! Негоже его высочеству трясти мудями по родному замку, верно?
— Так точно! — гаркнул тот же десятник. — Извольте принять от чистого сердца!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
