Почти любовь, почти падение

— Было безумно тяжело, так что, теперь я жду.

Катя быстро закивала и поднялась. От Виноградовой отвернулась, пряча слёзы, навернувшиеся на глаза.

— Я пойду. У меня встреча назначена, мы потом поговорим, хорошо? О моём увольнении, в смысле.

Юлиана останавливать её не стала, Катя из кабинета вышла, и остановилась за дверью, переводя дыхание. Даже ладонь к груди прижала, потому что было невероятно больно и воздуха не хватало. Стоило только подумать, что у них с Андреем "не то самое", и отчаяние наваливалось и душило, а уж о том, что нужно будет как-то пережить, и что будет безумно тяжело... Безумно тяжело — это как?

И ведь совсем не думается о том, что всё, в итоге, будет хорошо, что они смогут пережить все тяготы, им уготованные, вместе, что просто захотят всё вместе переживать. Когда все вокруг против, когда самые близкие люди против их отношений, что может быть хорошо?

Заметив за своим столом Мишу, Катя шаг сбавила.

— Ты меня ждёшь?

Борщёв плечами пожал.

— Ты же поедешь в "Мармеладофф"? Я тебя подвезу.

— Я бы и сама добралась.

— Катя, я не собираюсь срывать на тебе зло. И могу подвезти тебя, мы оба от этого не сойдём с ума.

— Я совсем не об этом говорила, — пробормотала Пушкарёва, перебирая папки с документами.

— Вот и отлично. Едешь?

Она кивнула.

— Да, еду. — Взглянула на часы. — Встреча на час дня назначена. У тебя всё готово?

— Конечно.

Они вместе вышли из офиса, Миша рассказывал, что он приготовил, надеясь, поразить возможного спонсора, Катя кивала, не особо прислушиваясь, правда, прошла вперёд, когда Миша перед ней дверь открыл, и едва не столкнулась с Малиновским. Остановились, уставились друг на друга, в первый момент, в растерянности, после чего Рома растянул губы в подобие вежливой улыбки, а взгляд остановился на руке Борщёва, которая по чистой случайности, а может и нет, осталась лежать на Катиной талии.

— Здравствуйте, Катя.

Пушкарёва холодно кивнула.

— Роман Дмитрич.

— Давненько мы с вами не виделись.

— Правда? Даже не задумывалась об этом.

Рома всё-таки рассмеялся.

— Верю, верю. — Взглянул на Мишу более заинтересованно. — Мы, кажется, не знакомы.

Пока мужчины обменивались рукопожатием, знакомились, Катя терпеливо ждала, вот только взгляд Малиновского, которым он её исподтишка оглядывал, очень раздражал. Ему любопытно было, и смешно, Катя почему-то была в этом уверена. А напоследок ещё и заявил:

— Надеюсь, вскоре увидеть вас в "Зималетто", Катенька. Совсем вы нас забыли.

— Не забыла. Не дают.

— Правда? — вроде бы удивился Рома. — Кто же?

Они с Катей снова взглядами встретились, Пушкарёва разозлилась, и, забыв ответить, пошла в сторону стоянки. Миша догнал её уже через полминуты, выглядел несколько удивлённым произошедшей сценой, и всё же решил высказаться:

— Катя, я не понял, что произошло.

— Ничего. — Остановилась у его машины и посмотрела в ожидании. Борщёв полез в карман за ключами, щёлкнул брелком сигнализации, потом переднюю дверь открыл.

— Этот человек из "Зималетто"?

— Директор по маркетингу, — послушно ответила Катя.

— Вы с ним не ладите?

Катя осторожно втянула в себя воздух.

— С чего ты взял? Кто я такая, чтобы не ладить с самим Романом Дмитричем Малиновским? Разменная монета, — очень тихо добавила она, только для себя, уже когда села в машину. И не знала, что Малиновский до сих пор стоит за стеклянными дверями офисного здания, и наблюдает за ними. Он сам не мог с точностью сказать, что его так заинтересовало. Толи как с некоторых пор Екатерина Пушкарёва выглядит, толи её вызывающий взгляд. Едва с лица земли его не стёрла, прямо окаменела вся, как его увидела. Ненавидит, что ли? Роман Дмитрич в задумчивости хмыкнул. Что ж, повод у неё может быть и есть, но ведь не настолько серьёзный. А Екатерина Пушкарёва, кажется, так и не научилась принимать обстоятельства такими, какие они есть. А ведь он пытался ей объяснить, пытался!

В "Зималетто" Малиновский вернулся уже после обеда, в холле встретился со Ждановыми, они с обеда возвращались. Маргарита с Кирой под руку что-то в сторонке обсуждали, Пал Олегыч по телефону разговаривал, а вот Андрей стоял со скучающим видом и смотрел на закрытые двери лифта. Рома подошёл и встал рядом.

— Опять семейный обед? — негромко поинтересовался он.

Андрей перевёл на него тяжёлый взгляд.

— Мама меня за горло взяла, — признался он.

— Помирить вас хочет? — хмыкнул Рома.

Жданов не ответил, первым вошёл в подъехавший лифт, и к стене привалился, стараясь не смотреть ни на мать, ни на Воропаеву.

— Рома, ты с Юлианой поговорил? — поинтересовалась Кира, стреляя в сторону тихого Жданова глазами.

— Поговорил. Хотя, ты могла бы съездить сама, а меня не гонять. Вы бы друг друга лучше поняли.

— Я с некоторых пор в офис к Юлиане не езжу. — Кира чуть слышно фыркнула, глядя на Маргариту. — Не хочу видеть Пушкарёву.

Рома краем глаза заметил, как у Андрея подбородок окаменел.

— Она до сих пор там работает? — спросила Маргарита, правда, особого интереса в её голосе слышно не было.

— Там, — подтвердил Рома.

— Очень странно. Что эта девочка может смыслить в пиаре? А новым показом тоже она будет заниматься? Паша, ты слышишь?

— Нет, конечно, Маргарита, не она! — Кира фыркнула. — Кто ей позволит?

— Может, хватит уже? — недовольно проскрежетал Андрей, но его, кажется, никто не услышал.

— Не думаю, что Юлиана позволяет ей заниматься отдельными, тем более крупными проектами. Она просто её помощница. Это только Андрюша ей всё доверил.

— Кира. — Маргарита укоризненно на Воропаеву взглянула, и та послушно примолкла.

— Я уже готов на убийство, — выдохнул Андрей, когда они с Малиновским, наконец, свернули к своему кабинету. Родственники остались за спиной, за ними захлопнулась дверь президентской приёмной, и Жданов, наконец, выдохнул.

— Кого убивать будешь? — спросил Рома, усмехаясь.

— Мне уже всё равно. Такое чувство, что меня никто не слышит. Я позавчера матери сказал, что мы с Кирой расстались. И что? Второй день подряд меня таскают на эти семейные обеды, и Кира со мной чрезвычайно мила и терпелива. Может, я не по-русски говорю?

Они в кабинет вошли, Андрей за свой стол сел и на кресле развернулся.

— Вы столько лет были вместе, вот она и не верит. Сколько раз ты от неё уходил? — Малиновский рассмеялся. — А сколько раз убегал? — Рома присел на край стола. — Кстати, я ведь видел сегодня Пушкарёву. Она так на меня посмотрела!

Андрей повернул голову и настороженно взглянул на друга.

— Как?

— Убийственно! Но я готов ей это простить, в память о прошлом.

Жданов прищурился.

— В смысле?

— А ты уже всё забыл, да? — окончательно развеселился Рома. — Молодец! Вообще-то, так и надо. Выкини из головы.

— Ромка, что ты мелешь?

— А что? Разве я не прав? Да и Катеньке явно всё это на пользу пошло. Посмотришь на неё сейчас и не скажешь, что ещё совсем недавно это был гадкий утёнок. Ходит — спина прямая, взгляд наповал бьёт, а как убьёт, так в вырез её декольте буйную головушку и сложишь. И ведь не раскаешься! — Рома снова рассмеялся. — А рядом симпатичный молодой человек весь в белом. Хоть сказку про неё пиши, честное слово.

Жданов выпрямился.

— Кто в белом?

— Что?

— В белом кто, говорю.

— А. Так парень какой-то. Ресторатор он, Борщёв что ли.

— Кулинар, — процедил сквозь зубы Андрей.

— Может, и кулинар, — усмехнулся Малиновский. — А что?

Жданов кулак сжал и по столу им шарахнул, правда, несильно.

— Раздражает меня всё!

Рома брови вздёрнул.

— И Пушкарёва? Ничего себе.

Андрей не ответил, только взглядом Малиновского обжёг. А как только момент представился, набрал Катин номер. Долго слушал длинные гудки, ему явно отвечать не торопились, а Жданов всё больше закипал и кулаком по столу продолжал постукивать в нетерпении.

— Я занята, — негромко проговорила Катя в трубку, когда всё же соизволила ответить.

— Кем? — зло выдохнул Андрей.

— Что?

— Кем ты занята? И где ты находишься?

— А почему ты на меня кричишь?

— Катя, не отвечай вопросом на вопрос!

Она странно хмыкнула, кажется, тоже злиться начала, а потом догадалась.

— Понятно. Малиновский добрался до работы. И сплетни успел пересказать.

Жданов неловко молчал, пальцами нервную дробь выбивал, а Катя устало вздохнула в трубку.

— Я занята, Андрюш. У меня важная встреча, давай вечером поговорим.

— Не уверен, что вечером захочу обсуждать твоего кулинара.

— Вот и отлично, — всё-таки разгневалась Катя, — потому что я тоже не хочу его обсуждать с тобой!

Она трубку бросила, и Андрей опустил руку, в которой был зажат телефон. Что-то в последнее время они с Катей часто ссорятся. А всё от того, что нервозность скрыть не получается.

— Что-то случилось?

Жданов головой дёрнул от неожиданности, услышав голос Киры совсем рядом. Посмотрел на неё подозрительно.

— Я не слышал, как ты вошла.

— Наверное, ты был очень занят.

Воропаева дверь кабинета за собой прикрыла и прошла к пустующему столу Малиновского, не решившись приблизиться к Андрею.

— Ты с кем-то поругался по телефону?

— Нет, — отрезал Андрей. Принялся на своём столе искать нужный договор, тот как назло не находился, и Жданов ещё сильнее злился, даже руки затряслись.

Кира наблюдала за ним.

— Я хотела поговорить с тобой.

— Совпадение. Я тоже хотел с тобой поговорить. — Поднял глаза. — Кира, ты зачем всё это делаешь?

Она не стала делать вид, что не понимает, о чём он. Повела плечом.

— Я просто пытаюсь дать тебе время.

— Время для чего? Одуматься?

— Нет, подумать. Я ведь не прошу тебя вернуться ко мне, не прошу любить меня. Если у тебя... роман, хорошо. Но я не думаю, что сейчас время рассказывать об этом твоим родителям.

— Я уже рассказал матери.

Кира едва заметно улыбнулась.

— Вижу, она приняла твои слова всерьёз.

— Конечно, она не приняла их всерьёз! — рыкнул, не сдержавшись, Андрей. — Потому что ты сделала для этого всё!

Она упрямо выпятила нижнюю губу, но в глаза Андрею больше не смотрела.

— Ты потом сам мне спасибо скажешь.

— Кира, — Андрей снял очки и потёр глаза, — помнишь, когда у Светы были проблемы с любовницей бывшего мужа? Ты с ней тогда разговаривала, и не раз, и мне рассказывала об этом. И ты говорила ей про достоинство, что нужно себя уважать, отступить и отпустить, а теперь ты что делаешь?

Воропаева застыла перед ним, подбородок высоко вздёрнула и выглядела уязвлённой.

— Это удар ниже пояса, Жданов.

— Я просто не знаю, как ещё с тобой разговаривать. И я уверен, что ты меня понимаешь, но продолжаешь отмахиваться. Мы расстались, — повторил он с расстановкой.

— Это ты со мной расстался!

— Пусть так. Но я не вернусь.

Она вдруг усмехнулась.

— Вернёшься. Ты столько раз мне это говорил и всё равно возвращался, Андрюш.

— Да? — Он поднял на неё глаза. — Тогда может пора вышвырнуть меня из своей жизни? Пинком под зад.

— Почему ты так со мной поступаешь? Ты не понимаешь, что ты со мной делаешь?

— Понимаю. И сейчас, наверное, как никогда.

— Тогда почему?!

— Да потому что не люблю! И жениться не хочу, и возвращаться не хочу! — Жданов из-за стола поднялся, и в этот момент он Кире показался очень грозным и неприступным. — Но я не знаю, как тебе это объяснить! Я очень боюсь сделать тебе больно, я стараюсь этого избежать, но когда я пытаюсь тебя уберечь, ты перестаёшь меня понимать.

В приёмной что-то упало, послышалось бормотание, и Андрей перевёл разъярённый взгляд на дверь, уже догадавшись, что женсоветчицы бессовестно подслушивали. Но им и без этого досталось, послышался громкий окрик его матери, а уже через пару секунд, дверь открылась, и вошла Маргарита. Поглядела на сына и его невесту возмущённо.

— Вы что, с ума сошли? Другого места выяснять отношения не нашлось? Через час всё "Зималетто" в курсе будет!

Кира отвернулась, голову закинула назад, не давая слезам пролиться, судорожно вздохнула, и тогда уже принялась оправдываться:

— А где мне ещё с ним говорить? Он бегает от меня!

— Я не бегаю!

— Правда? А когда мы в последний раз разговаривали? Ты уже полтора месяца порог моего дома не переступаешь! И у себя в квартире не бываешь. Где мне с тобой говорить?

Маргарита посмотрела на сына.

— Это правда?

Андрей резко выдохнул, прежде чем к матери повернуться.

— Я уже говорил, что это правда! Мы с Кирой расстались, мама.

Маргарита качнула головой.

— Я не об этом. Ты не живёшь дома? А где ты живёшь?

Кира подняла на него глаза.

— Да, ответь нам! Где ты живёшь.

— А вот это никого не касается. Я уже взрослый мальчик, вам не кажется? И не обязан отчитываться, где и с кем ночую.

Кира не выдержала, из кабинета выбежала и при этом громко хлопнула дверью. Повисла пауза, Маргарита сына разглядывала, практически ощупывала его взглядом, затем напряжённым голосом поинтересовалась:

— Ты с ума сошёл?

Жданов устало опустился на стул.

— Думай, что хочешь.

— Как мило. Думай, мама, что хочешь! А я буду своё делать! А как же Кира?

— А Кире придётся смириться.

— А если она не сможет? Мы одна семья, Андрей. А ты всё рушишь.

Он поднял на мать глаза.

— А чего ты хочешь? Чтобы я женился на ней, ради объединения семьи? А я не могу, мам. Попробуй меня заставить.

Маргарита в раздражении взмахнула рукой.

— Ты просто невыносим бываешь! Совсем, как отец: если заупрямится, уже не свернёшь его! — Она прошлась по кабинету, в каждом её движении сквозило напряжение и недовольство. Присела в кресло Малиновского, и по-особому сложила руки, как великосветская дама. — И что же, ты собираешься привести в семью другую женщину?

Жданов невольно замялся.

— Возможно.

— Ах, возможно. А возможно, что и не одну! Или не ту, а может другую. Что я могу тебе на это сказать, дорогой? Ничего, только поаплодировать.

От язвительности звучавшей в её голосе, Андрей заволновался. Так всегда было. Мама умела быть жестокой с ним, не в открытую, но порой могла словом ударить намного больнее, чем даже отец. Такое происходило очень редко, но в самые важные моменты, и иногда, задумываясь о своей жизни, Андрей начинал понимать, что всегда матери уступал, не знал, как справляться с её недоверием к нему. Чтобы доказать что-то отцу, можно было на это жизнь положить, но заслужить его похвалу. Но ведь отец никогда не старался влезть в его личную жизнь, в его душу, дело всегда касалось учёбы или бизнеса, а вот мама старалась узнать самое сокровенное, и когда она выказывала своё пренебрежение, Жданов зачастую терялся и даже пугался. Мама всегда выглядела настолько уверенной, рассуждая о чём-то для него очень важном и затрагивающим душу, что у Андрея не находилось слов, чтобы отстаивать свою точку зрения. Ведь это мама, и она уж точно не станет желать ему плохого. А он, возможно, ещё чего-то не понимает, в чём-то ошибается, и к кому прислушиваться, как не к маме?