Путанабус книга 1 Лишние земли лишних

— Интересно, а как же раньше тысячелетиями без всего этого обходились? — не столько спросил, сколько задумался вслух.

— Нижними юбками, милый, — охотно просветила меня Ингеборге, — Носили по две-три сразу, чтобы на основную юбку пятен не посадить. Потом стирали и крахмалили, для меньшей впитываемости. А основное платье сажали на кринолин и фижмы, чтобы нижние юбки не соприкасались с верхней. Поэтому, пока нижнее бельё не придумали, юбки были длинной до полу, чтобы не светить на всю округу кровавыми потёками по коленкам.

— Что-то не сходиться у меня, — возразил я ей, — Нижние женские панталоны придумали в конце восемнадцатого века, а юбки укоротились только после первой мировой войны.

— А ты, философ мой, не учитываешь инерцию в мышлении людей. Да и поначалу такое бельё было доступно только тонкой прослойке аристократов. А пока всё добралось массово до народа, то и первая мировая уже кончилась, — говорит вроде серьезно, а глазами смеется.

— Ладно, хвались дальше, — поощрил её.

— Да все остальные покупки всё как-то больше по хозяйству. Иголки-нитки. Ножницы. Напёрстки. Мыло туалетное и хозяйственное. Полотенчики вот попались симпатичные. Я тебе с котёнком взяла, — улыбается, и внимательно смотрит на мою реакцию.

— С котёнком, так с котёнком. Мне всё равно, чем утираться, лишь бы кожа при этом не слазила, — ответил, как можно более равнодушно. Ибо не фиг устраивать мне такие дешёвые провокации.

— Не все такие нетребовательные, как ты, — покачала головой Ингеборге.

Мы посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись.

— Ладно, выкладывай всё, я же чую, что у тебя что-то ещё есть. И это что-то серьёзное, в отличие от котёнков на полотенцах.

— Да, есть, — согласилась она, — Я разорилась на ещё один комплект униформы для всего отряда. Не ходить же нам в грязном, если запачкаемся. А в дороге постирать не всегда удастся.

— И что приобрела?

— Приобрела неплохо. Новый американский цифровой камуфляж. Такой... Весь в точках. Цвет — пустыня, как в Афганистане носят.

— Ты точно нас разорила. Навскидку цену не скажу, но это для нас слишком дорого.

— Смотря где покупать, милый, — широко так улыбается, счастливо, — Мне тут, по случаю достался кусочек того, чего почти не бывает. Я нарвалась тут в одной лавке на брак, который продавали, как ветошь и по цене ветоши. А всего-то там штанины одна длинней другой. Иногда рукав также длиннее. А всё остальное так же хорошо, как и на тех тряпках, которые прошли отбор в армии на качество. Покопавшись, я на всех наших подходящие комплекты нашла. И не тратила тысячу, как ты за БэУ в патруле, а всего тридцать восемь экю. За всё. На вес. Вот признай, я — хорошая хозяйка?

И подставила щёку для поцелуя.

— Ты классный баталёр для нашего отряда. Я в тебе не ошибся, — и поцеловал туда, куда было указано, — Кепки там тоже из брака?

— Кепи не было. Но я нашла хорошие черные береты. Фетровые, — и тут же спросила, — У вас же на флоте черные носят?

— Солдаты морской пехоты носят черные береты, — ответил, — А мы — матросы, носили бескозырки. С ленточками.

— И что у тебя было написано на ленточке?

— Северный флот, — ответил гордо.

А что? Я до сих пор горжусь тем, что служил на флоте. И искренне считаю, что служба воспитывает в юнце мужчину. Моя бы власть, я бы тех, кто в армии не служил, просто не допускал бы до гражданской государственной службы, связанной с властными полномочиями. Ни по назначению, ни по выборам. А то насмотрелся я на таких кандидатов в народные избранники. Ничего нет за душой, кроме денег. Да и те ворованные.

— Ты, наверное, был очень красивый в морской форме, — предположила Ингеборге.

— Не знаю, не разглядывал себя. Хотя ещё Кузьма Прутков писал, что 'если хочешь быть красивым — поступай в гусары'.

— Гусары... Ооооо... — Ингеборге закатила глаза, — Обожаю!

— Если отряд сохраниться, то мы потом сможем пошить всем венгерки, как парадную форму. С золотыми шнурами. И лосины всем в обтяжку. Красного цвета. Красота!

— И кивер с султаном. Пушистым и длинным. Вот таким... — Ингеборге показала где-то сантиметров сорок.

— Зачем таким длинным? — удивился.

— А чтобы не понравившихся кавалеров отшивать. Типа сравни по длине, и отваливай. На меньшее мы не размениваемся, — и смеется заливисто, практически хохочет.

Отсмеявшись сказала заботливо.

— Ты примерь свой комплект, вдруг ещё ушивать придётся. Я же всё на глазок делала.

— Где? — я обернулся вокруг.

— Бери — надевай. Да нет, не там — это мой. Твой, вот, на кресле лежит. Нам я уже ушила по комплекту, а девчата сами себя обслужат. Не маленькие.

На кресле были аккуратно сложены куртка, тактические шаровары и майка. Всё в разноцветную крапочку серо-зелёных тонов.

— Ты заслужила ещё один поцелуй, — сказал я, рассматривая униформу.

— Заслужила — плати, — с готовностью подхватила Ингеборге.

Новая Земля. Территория Ордена, База по приёму переселенцев и грузов "Северная Америка".

22 год, 25 число 5 месяца, четверг, 24:01

Когда мы, наконец, закончили целоваться и выползли поужинать в "Марио", то там гремела музыка, и народ вовсю отплясывал между столиков, совсем, как в советском кабаке времён моего детства. Под живой оркестр. Причем не электронный, а джазовый. Впрочем, профессиональным я бы этот музыкальный коллектив не назвал. Саксофонист вообще играл на уровне Била Клинтона.

Впрочем, тут я понял, зачем Ингеборге ещё в номере капризно заставила меня цивильно одеться в мой московский прикид от "Брионии", который утром заставила взять с собой. Тут все были одеты, как положено правилами в хорошем нью-йоркском ресторане. Разве что галстук не обязывали одевать на "фейсе" . И как только она об этом догадалась?

Даже орденские служащие, как оказалось, были в смокингах и вечерних платьях. Вели, так сказать, светскую жизнь.

Сама Ингеборге тоже облачилась в маленькое черное платье от "Версаче", чем поразила меня до глубины души. Она и так была красотка, а тут уж...

Прямо слов нет.

И глаз не оторвать.

Моя откровенная реакция на этот наряд сделала её счастливой ещё в номере. А меня в ресторане, когда все глазели только на неё, а она танцевала только со мной.

Как тут было не заказать шампанского?

Новая Земля. Территория Ордена, База по приёму переселенцев и грузов "Северная Америка".

22 год, 25 число 5 месяца, четверг, 29:67.

После праздника, расчесывая волосы на ночь, Ингеборге неожиданно спросила.

— Жора, а у тебя дети есть?

— По-моему, нет, — буркнул я из-под подушки.

Не люблю такие вопросы.

— А не по твоему? — продолжала приставать литовка.

— Наверное, есть, где-нибудь, — отмахнулся, — Но мне об этом не сообщали.

— Ты не хочешь иметь детей? Это принцип? — вопросительные нотки девушки стали требовательными.

Я обернулся и честно ответил.

— Просто пока не с кем было хотеть.

— А у меня дочка родилась мертвой, — неожиданно призналась Ингеборге.

Она замолчала. В номере зависла тревожная тишина, но вскоре она сама её развеяла словами с горьким вкусом.

— И тут же закончилась любовь у моего банкира. Давно это было. В Литве ещё. Четыре года назад. В другой жизни.

Она снова ненадолго замолкла.

— Действительно, в совсем другой жизни.

День пятый

Новая земля. Территория Ордена, База по приёму переселенцев и грузов "Северная Америка".

22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 8:16

После вчерашнего загула завтрак в бигмачной с непритязательным названием "Dinner" соседнего мотеля "Голубой лёд" поразил меня внезапной непритязательностью самой Ингеборге, выбравшей себе жареную картошку с кетчупом и филе-о-фиш.

Вот и пойми этих женщин.

"Диннер" был аналогом "Макдональдса", только не московских его ресторанов, а типичных американских забегаловок с красными виниловыми сидениями и белыми пластиковыми столами, сгруппированными в этакие купе на шесть человек. И длинной стойкой с поварами, работающими при вас же.

На этот раз Фред был с нами, и, не сказав нам ничего, кроме "доброго утра", увлеченно намазывая джем на тосты.

Мы с Ингеборге были одеты уже в американскую "цифру" , с черными беретами, фасонисто заправленными под левый погон.

На черные береты Инга утром прикрепила оригинальные серебряные кокарды в виде геральдического французского щита, наложенного на перекрещенные якоря с тросами. На верхней перекладине щита лежал горящий факел. Огонь факела был сделан золотым. На моем щитке косыми полосами шёл российский триколор, на её — литовский.

— Я для всех такие сделала, — призналась Ингеборге в очередной растрате, когда прицепляла на мой берет кокарду, — Очень символично получилось.

— А щитки у всех разные? — мне был интересен выверт её мысли.

— Нет, только у меня, Синевич и Лупу. У остальных — российские цвета.

Вот так вот. Фиксация развала СССР на символическом уровне в пределах одного гарема.

— А факел сверху что означает?

— Название нашего отряда, глупый, — широко улыбнулась девушка.

— Весьма символично, — согласился я, усмехаясь, — Когда ты только это успела?

— Вчера заказала, — поведала Ингеборге об этом, как о чём-то обыденном, — Местный ювелир их всю ночь клепал. Он так был доволен этим заказом, ты не поверишь. Мне показалось, что он тут больше ломбард держит, чем мастерскую. А мастер он хороший.

Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов "Северная Америка".

22 год, 26 число 5 месяца, пятница, 9:00

К девяти часам устроившись в колонну конвоя до Порто-Франко, и, распаковав на КПП своё оружие, мы наконец-то тронулись, сопровождаемые двумя патрульными "хамви" с крупнокалиберными пулемётами. Всего в колонне были не больше двух десятков машин.

В этот раз Ингеборге держала под рукой, постоянно поглаживая, свой "ругер". На сидении, в пределах досягаемости другой руки, рядом с тючком униформы, лежал подсумок с пятью магазинами, туго набитыми патронами. Мы с Фредом было вооружены по-старому. Я даже 'наган' на лламовский 'кольт' не стал менять.

В третий раз эта дорога мне показалась скучной. Большая колонна отгоняла от себя любого зверя, заранее предупреждая поднятым над дорогой огромным облаком пыли. А окружающий ландшафт разнообразием так и не отличался: всё одно и то же вокруг. Фреда отвлекать от дороги, и, особенно, от дистанции, как-то не хотелось, не дай Бог врежемся ещё во впередиидущий грузовик. Поэтому поискал в зеркальце заднего вида глаза Ингеборге и спросил то, что меня давно подмывало спросить.

— Инга, ты, как вообще перенесла наше попаданство сюда?

— Нормально, — ответила девушка, — Где-то, даже, забавно. Но я не показатель. В последние годы я только и делаю, что переезжаю из страны в страну. Так что я привыкшая. А то, что вернуться назад не можем, то это как-то ещё, как следует, не осозналось. Бродит пока периферией. А ты это к чему завел?

— Сам не знаю. Но чую, он нужен этот разговор, — отвечаю ей, — И не только с тобой. Как сама думаешь, нам долго осталось ждать очередного выкидона с закидоном? И от кого? Меня это подспудно беспокоит.

— Если ты хотел узнать, попрётся ли кто-то ещё самовольно на панель, то с уверенностью могу сказать, что здесь, в Порто-Франко, этого не будет. Урок с хохлушками всеми усвоен. За будущее, в спокойной обстановке, не поручусь ни за что. А сейчас все сидят тихо. А что ты хочешь знать конкретно?

Немного подумав, всё же спросил.

— Хотел у тебя узнать, как настроение у девочек? О чём говорят между собой?

— Я тебе что — комиссар? — возмутилась литовка.

— Раз старшая жена, то и баталёр, и комиссар в одном лице, — спокойными словами нагружал я на неё обязанности.

— Нет уж, нет уж, — возражает, — На комиссара я не согласна. Комиссаром пусть Шицгал будет, у неё генетическая предрасположенность к этому.

— Ты так считаешь, только потому, что она — еврейка?

— Нет. Потому, что она как-то проболталась, что её прадед работал в Киевском ЧК в Гражданскую войну.

— Тогда она генетический особист, а не комиссар, — расставил я термины по полочкам.

— Это ещё что за зверь?

— Особист-то? — поймал её глаза в зеркале, на предмет посмотреть не разыгрывает ли она меня, — Нормальный зверь. В народе чекистом зовётся.

— Я литовка, а не латышка. У меня в роду чекистов не было, как и латышских стрелков. Я вообще рабочая девушка из семьи рыбаков.

Последнюю фразу она чуть не выкриунула.

— А ты это к чему? — удивился странным дрейфом темы.

— К тому, что кровавой гебнёй я работать у тебя не буду, — и отвернулась к окну, так что в зеркало видел только её щёку.

— Ну, мне же легче, — выдохнул озабоченно, — Тогда всё воспитание личного состава жён ложиться только на тебя. А я должен быть спокоен за их настроение и психологическое состояние.

— Об этом можешь пока не беспокоиться, милый, — ответила спокойно без истерики, — Насколько я поняла Доннермана, он их так загоняет, что им будет хотеться, как ты говоришь, только на горшок и в люлю.

— Ещё вопрос. На твой опытный взгляд, кто их них путана по жизни?

— Что ты вкладываешь в это определение?

— Кто не откажется от этой профессии, даже если мы благополучно прибудем в Одессу.

— Сложно сказать, — Ингеборге задумалась, потом предположила, — Всё будет зависеть от самой Одессы. От клиентов. От антуража. От заработков, в конце концов. Если можно будет столько же заработать без риска, если не будет красивой жизни... Да мало ли условий.

— Поставлю вопрос по-другому, — продолжил добывать из неё информацию, — Кто из них завяжет с проституцией?

— Ну, Жора, ты и вопросы задаёшь. Кто ж тебе на такое ответит. Да ещё за других.

— Понимаешь, — поделился я с ней сомнениями, — Не всё у меня укладывается в кассу. К примеру, кроме украинок, из вас никто не курит, хотя проститутки смолят поголовно.

— Просто, Жора, ты отстал от жизни. Курить — немодно теперь. И богатый клиент нынче привередливый пошел. Каждая вредная привычка идет в минус тарифу и сужает клиентскую базу. А тут ещё на этой Новой Земле цены на табак просто запретительные, по сравнению со староземельными. Даже те, кто баловался сигареткой время от времени, тут бросили. По деньгам. Да и проститутка проститутке рознь. Среди них классовое общество, если можно так выразится. Штирлиц с Бандерой приподнялись с плинтуса лишь благодаря красоте, но они долго бы на этом уровне не удержались. Слишком вульгарные. Даже чеченка наша, уж на что дикая, и та обтесалась, давно знает что можно, а что нельзя. Когда можно борзеть, а когда и сократиться не грех.

Мы замолчали и стали смотреть, как стадо рогачей перебирается через железнодорожную насыпь подальше от беспокойной пыльной дороги. Вожак стоявший на рельсах, развернувшись в сторону города, был в полной готовности рогами встретить поезд и защитить от него своих пасомых. Феерическое зрелище. Жаль фотоаппарат не прихватил с собой.

Больше никаких приключений по дороге не было. Всё прошло в штатном режиме. Разве что встретили по дороге с некоторым перерывом три автоколонны, которые развозили по орденским Базам топливо в пятитонных цистернах, лес и пиво. Последние грузовики имели тенты, разрисованные рекламой.