| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Товарищ Сергей заинтересованно посмотрел в мою сторону, что не укрылось от капитана. Не иначе, вспомнил из рапорта, как я предлагал Мухину куртизанок и справедливо полагал, что история могла повториться.
— Так, хорошие мои, — произнёс я, вынимая из портфеля пол-литровый успокоитель. — Для начала, подпишите 'боевые'. Как известно, огромные трагедии не могут происходить без громадных причин. У каждого из тех 'тысячи тысяч' были свои причины сдаться в плен. Основная — страх перед смертью. Бороться с этим страхом можно либо индивидуально, либо с помощью религии. Рецепта его победить нет, это человеческий инстинкт.
— Коммунисты не бояться погибнуть за родину, — тут же бросил лозунг товарищ Сергей.
Профессиональная деформация, но я уже к ней привык, поэтому продолжил, не обращая внимания.
— Политические догмы коммунизма религией пока не стали, хотя Главное управление политической пропаганды ночами не спит, а к каждому политрука не поставить. Все остальные причины косвенные и то, что с позиций вашего батальона побежали в тыл и были готовы бросить оружие, говорит лишь о том, что нет достаточной слаженности и дисциплины. Солдаты сражаются с противником за своих, а не за какие-то абстрактные цели. Выводы делайте сами.
— Мнения своего не поменяю, — отрезал капитан. — Сирийцы были приняты в полк, а полк есть семья.
— Так и не меняйте, — не дав сорваться капитану, перебил его я. — Только не стоит оценивать работу политотделов как убогое начинание, борьба идёт за каждое слово. И у русского и у немца за плечами сидят ангелы, и каждый из них нашёптывает ровно столько, сколько подсказал антагонист. Прочтёт боец немецкую листовку, — я развернул бумажку — посмотрит на своего комиссара и поймёт, что никакого вранья в ней нет: он в атаку, а политрук в окопе отсидится...
Я передал по просьбе Александра Дмитриевича листок. Над текстом в карикатурном исполнении укоризненно указывая перстом, семитской наружности молодчик вопрошал: 'А ты сукин сын, что сделал для освобождения моей Родины?'
— ...Эту макулатуру — вновь заглянув в портфель — разбрасывали в Шлиссельбурге над фортом 'Огурец', где плечом к плечу бьётся наша морская пехота с ротой НКВД и под Могилевом, где некоторые деятели партийного аппарата, не взяв раненых, эвакуировались со своим барахлом самолётом. Лично своими руками подбирал. Текст один в один, как под копирку. И вот парадокс — Шлиссельбург всё ещё наш, а там 'тысячи тысяч'. А вот эту, — вынимая ещё один листок — судя по всему, расклеивают наши диверсионные группы из московских комсомольцев. В прихожей их без счёта свалено.
Капитан взял из моих рук листовку.
— Бред какой-то.
— А с точки зрения политработников они мастаки хоть куда.
В этот момент на кухне жалобно замяукал кот и послышался голос хозяйки: брысь! Поганец этакий. Случай с животным несколько разрядил обстановку.
— Вы хотите донести, — Александр Дмитриевич на мгновенье замолчал, и в его животе предательски заурчало — что в Петербурге большевики справились со своей работой, наболтали нужному ангелу, а тут нет? А мне кажется, что не их пропагандисты обставили красных по всем статьям, а вы сами со своими колхозами...
— На этом всё! Хватит прохлаждаться — решительно заявил я, поднимаясь со стула. — Лучше уж про женские прелести и о ливанских проститутках, чем о политике. Кстати, — принюхиваясь — хозяйка! что у нас на обед?
О теле солдату нужно заботиться не меньше чем о душе, иначе той держаться не в чем будет. Появившаяся из кухни Вера Степановна прибрала посуду за девицей, выставил на стол из печи два чугунка и, притащив из погреба керамическую крынку молча ушла. Высказав так сказать протест по поводу нахождения женской персоны, несмотря на уговор: баб не водить. Пока мы по очереди ходили к умывальнику мыть руки, на столе появился хлеб и несколько зубчиков чеснока.
— Товарищ Сергей, а не хотите ли размяться? — спросил я, закончив наливать в тарелку борщ. — Например, посетить ночью соседнюю деревню.
— У меня достаточно хлопот, — резко ответил комиссар, не иначе переваривая в себе тот факт, что в ином месте и формате за подобные утверждения про колхозы брату бы уже вызвали конвой и хорошо бы оградить его от посторонних.
Приняв половник из моих рук, он ненавязчиво вновь посмотрел на висящее женское бельё.
— Я не на амурные похождения вас подбиваю. Утром в батальон наверняка прибудет новый представитель из штаба дивизии, и было бы замечательно в этот же день отправить его обратно, а с ними грузовичок с пленными.
— А отчего не с двумя? — съязвил он, сдабривая блюдо сметаной.
— При надлежащей сноровке можно и с тремя, но меня больше всего интересуют один нечистоплотный на руку офицер из штаба полковника Роже Лабонна. Прямо дышать не могу.
— Осмелюсь спросить, — заинтересовавшись нашей беседой, подал голос Александр Дмитриевич, — чем же вызван столь живой интерес? Лабонн принял под своё крыло отъявленных негодяев, и в кого не ткни пальцем попадёте в сволочь.
— Летом этого года месье по фамилии Макрон обманул одну с нами общую знакомую, а дабы избежать обвинений в мошенничестве поступил на службу в легион французских добровольцев против большевизма по рекомендации своего бывшего командира Марселя Бюкара.
— Викки? — удивился Александр, поднося ложку ко рту.
— Точнее её мужа. Он продал ему виллу попавших в концлагерь соседей евреев, выдавая за свою собственность. Где-то под Кале.
— Нехорошо получилось, — равнодушно заметил он, разливая по пятьдесят грамм. — Только замечу, что недвижимость там практически ничего не стоит. Слишком близко к Англии. Князю стоило дважды подумать, ввязываясь в столь сомнительную сделку.
Похоже, Оболенского Александр Дмитриевич недолюбливал.
— Ясно, — протянул я. — Какие планы на остаток дня?
— Планы? — Александр Дмитриевич посмотрел по сторонам от печи к заложенному мешками с песком окошку, — честно говоря — никаких.
— Предлагаю для лучшего усвоения обеда и нормализации кислотно-щелочного баланса перекинуться в картишки, — я тут же взял быка за рога, и выудил из портфеля колоду карт. Они замелькали в моих пальцах, невольно заставляя братьев восхититься мастерством, с которым карточки кружились, хлопали друг об друга и тасовались.
— По маленькой, по пять сирийских пиастров (1 франк) для начала или что там у нас в бумажниках, а там посмотрим, — охотно согласился на игру капитан.
— А ты, я вижу, стал азартным, — упрекнул брата товарищ Сергей, когда карты выстроились в полоску и перекатились рубашками к столу, открывая наименования.
— Не без этого. Жизнь такая, а какая в ней радость, если нет азарта? Я бы пригласил своих офицеров, но боюсь, у себя в блиндаже они уже нашли, чем заняться.
В ответ на исповедь я только хмыкнул и предложил варианты игры.
— Преферанс, двадцать одно, покер или по-простому в подкидного?
— Притормози, — произнёс товарищ Сергей, беря в руку семёрку пик. — Это что такое?
— Карты миномётчика, — ответил я.
— Тут с картинками описано как привести из походного в боевое положение немецкий 50-см миномёт.
— Всё верно. Как мыслите, за какое время рядовой пехоты сможет обучиться обращаться с миномётом? Наверно, плюс-минус день времени специальных курсов. А с этими картами за двое суток. Как минимум, когда бойцу достанется трофейный миномёт, он не станет на него смотреть как баран на новые ворота. На самом деле мы запоминаем всё, что попадает в поле нашего зрения.
Товарищ Сергей покрутил в руках карту, потом взял ещё пару и тихо произнёс:
— Ведь всё равно играют.
* * *
Колючий ледяной ветер завывал вокруг кирпичных стен церкви, вздымая снежную крошку в причудливые водовороты. Он шептал и свистел странными голосами, кружась возле выбитых взрывами окон. Ставни скрипели так, будто просили прощения. Выпавший днём снег почти полностью снесло с крыши, но некоторые клочки обледенели, и при свете луны создавалось впечатление упавших с неба замёрзших слёз горя и скорби. Оставленный за спиной ориентир уже давно скрылся из вида, и мы шли, доверившись компасу и приметам. Лес близ села стоял бескрайний, молчаливый. Но эта молчаливость только для людского глаза. Деревья казались живыми и враждебными. Каждый шёпот ветра, каждый хруст ветки был полон угрозы, будто невидимые глаза следили за каждым нашим движением. К ночи мороз усилился и сковывал стволы деревьев до треска. Ели стояли стройные, похожие одна на другую, точно девичей хоровод, в широких сарафанах вытянувший к небу сложенные в хлопке руки. Вдруг, со свистом сильных широких крыльев пронеслась между деревьями сова: нырнула к земле и взмыла вверх, прилепившись на крепкой ветке. Удачливая охотница, прижимая добычу когтями, насторожено поводя головой, уставилась на неуклюжих чужаков.
— Помочь? — сочувственно спросил я, подавая руку с заснеженной земли товарищу Сергею. Тот молча схватился за ладонь, после чего я дёрнул его рывком, поднимая на ноги. — Как вы, чёрт побери, умудрились провалиться в единственную яму во всём лесу? Я же ясно предупреждал — шаг в шаг.
В окружении пухлых сугробов и потяжелевших еловых лап, с которых за шиворот готов был сползти колючий снег, комиссар в белом маскхалате выглядел как снеговик — с раскрасневшимся морковным носом и угольками сверкающих глаз.
— Рюкзак высокий, не захотел нагибаться под веткой, — пробурчал под ноги он, поправляя ремни снегоступов. — Кстати, удовлетворите моё любопытство, как вы собираетесь обойти посты при такой яркой луне и, не привлекая внимания вытащить из избы нужного вам француза? Вряд ли он ночует один. Тут шли бои, в деревне пригодных для постоя домов не больше десятка и офицера не поселят с краю.
— А вы разбираетесь в вопросе, — похвалил я своего спутника. — Нужное строение почти в центре, но и одновременно на окраине.
— Это как?
— За исключением одного дома все жилые постройки здесь стоят вдоль дороги. От т-образного перекрёстка до нужного здания шагов триста. Вот и получается, что вроде в центре, но на окраине. Что же касательно французов, то я их отравлю.
— Чем? Сварганите на коленке яд из найденных под снегом мухоморов или закроете печную дымовую трубу в избе?
— Зачем так радикально. Угарный газ не наш метод, хотя довольно эффективен. Мы же не за скальпами идём.
— Снова эти ваши индейские шуточки.
— С кем поведешься, а на будущее, если нужен простой 'сонный газ' то им может служить хлороформ в смеси с углекислым газом, который на пару минут усыпит человека. У меня такой баллончик в домике с ёлкой остался. Кран на девяносто градусов и сифон в щель под дверь. Однако всё уже продумали до нас и интересующие командование персонажи ночуют отнюдь не в избушке.
Вообще то они с комфортом разместились в бывшей помещичьей усадьбе. В начале двадцатых там размещался музей Революции имени товарища Троцкого, а затем, когда 'поджигатель мирового пожара' перестал быть товарищем, здание было отдано под начальную школу и заготовительную контору в одном лице, о чём я кратко поведал.
— Вы сказали персонажи? — переспросил товарищ Сергей. — А как же разговор за столом?
— Одно другому не мешает, нам может повезти. Достоверно известно о зачислении в фашистский легион двоих русских из белоэмигрантов, с которыми и на Лубянке будут не прочь побеседовать. Что же касается мошенника Макрона, то он просто попал в нехорошую компанию и если он здесь, отчего же не помочь нашим друзьям? В общем, мы не уйдём отсюда с пустыми руками. Я даже наручники прихватил с собой.
— Спасибо, обнадёжили, — погрузившись в свои мысли, произнёс товарищ Сергей.
Стряхивая воздушный кристаллический морозный снег, я сверился с проецируемым на компас маршрутом движения. Напарник пристроился рядом, замечая лишь фосфоресцирующую стрелку.
— Хотел спросить, — захлопывая крышку компаса — вы умеете стрелять с двух рук?
От неожиданности товарищ Сергей остановился и дважды моргнул.
— К чему этот вопрос? Вы же только что говорили про отравление.
— Так, интересуюсь, ведь отравление свинцом — один из самых надёжных способов. Но я не прочь испытать сегодня одну ленинградскую новинку из сорок третьей лаборатории.
— Ах вот оно что. Когда вы подбивали меня на совместную вылазку, прозвучало обещание: 'без лишнего шума и всякой стрельбы'. Теперь я слышу о новых планах, что наводят меня на нехорошие мысли и мне кажется, ваша операция имеет двойное дно.
— Интересно, продолжайте.
— Не буду я ничего продолжать, сами расскажете. А вообще самый надёжный способ, это когда за работу берутся специалисты, — нравоучительно произнёс комиссар. — Меня обучали подобной стрельбе, но я не специалист.
— Полностью согласен с вашим утверждением про специалистов, но как подсказывает мой опыт, всегда нужно помнить о случайностях и нам бы пригодились специфические умения в случае чего. Я в вас верю, но на всякий случай подстраховался. Для уверенности, так сказать.
Потому как хмыкнул товарищ Сергей, мою веру в него он не разделял. Пару минут мы шли молча и я лишь слышал, как с хрустом утопают в снег наши ноги.
— Так я угадал про второе дно? — не вытерпел он.
— Всему своё время.
Мы шли, и я несколько раз обернулся, наблюдая за напарником. Мне показалось, что его ноги будто налились свинцом, а в голове, как шумные волны о скалы, бились одни и те же вопросы. 'Неужели переживает, что я не раскрыл ему все детали'? — подумал я.
— Ещё не поздно вернуться, — смутившись собственного голоса, промолвил товарищ Сергей.
— Стоп, — произнёс я, когда он едва не уткнулся мне в спину. — Вы как сам не свой. Всю дорогу нервничаете, даже оступились. Что вы только что сказали?
— Меня тревожит один вопрос, — вновь поправляя ремни, поведал товарищ Сергей. — Прямо свербит.
— Так поделитесь.
— Представитель дивизии выехал на санях, а Рославцев и девица рассказывали о грузовике политотдела.
Мне неудобно было признаться, что сам разговор, да и собственно опрос девицы я пропустил мимо ушей, так как был занят получением данных от Помощника. Всё прошло общим фоном. В целом, отнёсся к этому событию без должного внимания.
— Вы же сами звонили им, — пытаясь восстановить события, сказал я. — Может, планировали отправить на подводе, а в последний момент подвернулась полуторка. Вспомните, как несколько дней назад на ночь глядя мы добирались из Колпино с колонной грузовиков, а в итоге доехали на бронедрезине с женским экипажем из физтеха.
— Вряд ли мне удастся забыть, как вы соблазняли её командира женскими чулками и помадой. Не удивлюсь, если подобный набор у вас с собой в рюкзаке...
'Вам не посчастливилось посмотреть мультфильм про путешествие Филеаса Фогга, — подумал я. — Вот с кого надо было брать пример'.
— ...Но то ваши личные предпочтения, — продолжал товарищ Сергей. — Допустим, подвернулась, как вы говорите полуторка, но про сопровождавшего представителя переводчика ни слова, так как о нём и переводчике говорили в одном лице. И если бы только это. Взять те злосчастные листовки, приволочённые Рославцевым. Ну не могли у нас написать, что будут сжигать дома и расстреливать семьи, если крестьяне возьмут на постой немцев. Дураку понятно, что разрешения у них никто спрашивать не будет. Потом этот телефонный разговор. Я просил соединить со штабом, а кто конкретно подтверждал личность переводчика — я не знаю. На том конце провода мог оказаться кто угодно, как это случилось в Алексино, когда шпион подключился к проводам. Сама девка толком двух слов связанно сказать не могла, мы ориентировались только на доклад этого башибузука, который после спасения флягу спирта в неё влил. От того как ты посмотришь, зависит то, что ты увидишь. Люди иногда забывают, что, хотя внешность и может быть обманчива, обычно это не так. Когда я нёс её сонную на кровать, мне показалось, что я несу огромную щуку. А интуиция меня ещё ни разу не подводила.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
