— О Дамблдоре и статьях в "Пророке".
— Хочешь, отец напечатает опровержение в "Придире"?
— Да?
— Обязательно, — кивает Луна. — Главный редактор "Пророка" — это Пожиратель под личиной, поэтому он так и старается с этими статьями. А еще он тайно пересылает новости своему господину через газету. Отец мне как-то показывал, там есть рубрика объявлений, и в ней Пожиратели прячут свою переписку! Отец написал в Аврорат, а те его на смех подняли и посоветовали не читать газет перед обедом.
Вообще, конечно, для законспирированной переписки идея неплоха, и она неоднократно описывалась в литературе. Взять хотя бы "Гиперболоид инженера Гарина" или тот же "Конец Вечности". Но! Чтобы Пожиратели прибегали к таким способам? Конспирация, переписка через газету, да зачем им все это? Телепорт на место — и болтай вживую, сколько влезет, и даже еще больше. Спрашиваю у Луны, но та невозмутима и настаивает, что в этой бредовости вся соль. Ведь никто никогда не заподозрит главного редактора, что тот является Пожирателем Смерти и одновременно издает официальную газету Министерства.
Мы вяло препираемся некоторое время, а потом снова умолкаем.
Мысли возвращаются к прошлой поездке.
Будут ли дементоры в этот раз набегать в гости? Вопрос, конечно, риторический, пусть только прибегут! Сразу без разговоров врежу им Патронусом, а потом, злобно хохоча, буду гонять по всему поезду. Надо же поддерживать имидж, занятие это непростое, а тут такая возможность!
Но дементоры и тут нагадили, так и не появившись.
Что там нас ждет впереди?
Учеба, тренировки, учеба... стоп, как же я мог забыть? Волдеморт же снова обрел тело! Наверняка тем же ритуалом, что я видел в конце четвертого фильма. Кость, плоть и кровь — и вуаля, новая тушка для Темного Лорда готова. Что-то совсем расслабился, типа вокруг Орден, они защитят, ага, и месяца не прошло, как чуть все не уляпались с этими дементорами, Визгохижиной и одной рыжей влюбленной дурой.
Спокойствие, только спокойствие.
Возродился Том, и что? В известной мне и ставшей уже неактуальной истории ему потребовалось два года с хвостиком, чтобы добраться до власти, убив министра.
— Ты сделаешь мне диадему? — внезапно спрашивает Луна, нарушая ход мыслей. — Ты обещала еще осенью!
— Что? Извини? Диадему? Конечно, сделаю, — опять эта диадема!
— Из женского дерева, только нужно еще отдельно выбрать, чтобы хорошо мозгошмыгов подманивало. Вот как у тебя, — закатывает глаза к потолку Луна, — ты же просто окружена ими, и это хорошо.
— Хорошо? — я озадачен, честно.
— Конечно, часть твоих мозгошмыгов достается мне, — как само собой разумеющееся поясняет Лавгуд. — Рядом с тобой прямо чувствую, как становлюсь умнее!
После чего мы хохочем, повалившись на сиденья; хохочем, даже не пытаясь сдерживаться, всхлипываем и опять хохочем до судорог в животе. Не знаю, как это объяснить, но у Луны, когда она произносила последнюю фразу, был такой смешной вид, что удержаться было просто невозможно. Заржал, Луна подхватила, ну и "понеслась душа в рай". Правда, школьников в коридоре напугали, вон они какие бледные выглядывают. От этого тоже становится смешно, но сил уже нет, поэтому просто изнеможенно похрюкиваю.
Отсмеявшись, некоторое время лежим, потом спрашиваю:
— Так что за женские деревья?
— Ты знаешь, чем мужчины отличаются от женщин?
— Да, знаю.
— У деревьев все то же самое, только деревянное.
— Стоп-стоп-стоп, — я сажусь. — Деревья же размножаются этими... отводками или черенками!
— Я так и сказала, все как у людей, — Луна, лежа на боку, безмятежно смотрит на меня. — Черенки, мужские деревья...
— Стоп. Ладно, я не помню наизусть учебник биологии за пятый класс, так что давай пропустим тему деревянного размножения. Неважно. Итак, тебе нужна диадема: точно как у меня, но из женского дерева?
— Да.
— То есть моя диадема сделана из мужского дерева?
— Да, и поэтому она привлекает мужских мозгошмыгов и...
— И?
— Неважно, — отводит глаза Луна. — Главное, что она мне очень нужна!
На детородную функцию влияют? Хотя вряд ли, о таком бы Лавгуд не постеснялась рассказать — после фразы про черенки и мужские деревья-то. Продолжить расспросы можно было бы, но, чую, меня там ждут такие откровения, что не переживу. Поэтому просто смотрю на нее и внезапно понимаю, что девочка-то не шутит. Оставим в покое тему невидимых мозгошмыгов и мужских-женских деревьев.
Ей и вправду нужна эта деревяшка на голове! Вот это номер. Ладно, уточним.
— Сумеешь по виду отличить женское дерево от мужского?
— Конечно, меня же папа научил, — улыбается Лавгуд.
— Тогда мы сходим в Запретный Лес... э-э-э... вместе с Хагридом. Ты знакома с Хагридом?
Луна качает головой. Улыбаюсь.
— Отлично, вот и познакомитесь. Он большой, добрый и всех любит: животных, школьников, деревья, всех. Уверена, вы подружитесь. Выберешь дерево, отпилим кусочек и сделаем тебе диадему. Сердцевина, хм-м-м...
— Зачем там сердцевина? — удивляется Луна.
— Чтобы работала так, как волшебная палочка, и держала заклинание. Или тебе просто украшение?
— Так у тебя магическая диадема? Ух ты! — округляет глаза Луна. — Вот почему мозгошмыги летят к тебе просто толпами, и теперь-то понятно, почему Ровена была такая умная!
Смотрим друг на друга, но тут приходит Невилл.
Лонгботтом без своего верного спутника, жабы по имени Тревор. Зачем ему это земноводное — можно и не спрашивать, бабушка навязала. Но теперь Невилл немного подосвоился и уже не стесняется запирать жабу в сундуке. Правда, дырочку там все равно проделал, на всякий случай, но факт остается фактом. Теперь Тревор не шляется по всему поезду, вызывая хохот, крики и возмущенные возгласы.
Зато сам Невилл не хуже своей жабы надулся и очень мрачен.
— Привет, — кивает он, входя в купе. — Не помешал?
— Не слишком, — кивает в ответ Луна. — Мы тут обсуждали Ровену и Хагрида.
— Да? — не слишком удивляется Лонгботтом. — Им хорошо, они взрослые.
И так тяжело-тяжело вздыхает.
— Что случилось?
— Ба сказала — никакой мести, пока совершеннолетним не стану! — выпаливает Невилл. — Ну вот разве это честно? Пока я вырасту, эти... Пожиратели уже погибнут!
— Может, твоя бабушка не хочет, чтобы погиб ее единственный внук? Или не хочет тебе судьбы твоих родителей? А, Невилл? Ты подумал о бабушке?
— Она столько твердила мне, что я должен быть достоин родителей, что теперь просто нечестно вставать у меня на пути, — обиженно бубнит Лонгботтом. — Лучше бы помогла отомстить!
— Месть разлагает магический якорь, — внезапно заявляет Луна.
— Во-во, Невилл, прислушайся!
— Ничего она не разлагает! Иначе нет в мире справедливости!
Невилл вспыхивает, а мне вспоминается древняя китайская... или не китайская, но все равно древняя поговорка: "Хочешь отомстить, рой сразу две могилы". Ага, одну себе, одну врагу. Нет, все понимаю, душа Лонгботтома пылает и горит, но куда его опять несет? Зачем он к бабушке своей с такими разговорами подошел?
— Ладно, Невилл, расскажи нам, как ты мстить собрался?
— Я думал, что ба меня научит. Поэтому к ней и пошел.
— Ты же вроде уроки у Флитвика брал?
— Брал, да что толку, — машет он рукой, — если он дуэлировать учит!
— Чем тебя это не устраивает?
— Я же не дуэлировать с ними собираюсь! — восклицает Невилл. — Дуэль можно за мелкие обиды устраивать, ну вот как с Малфоем, ведь он же не Пожиратель, верно? В смысле, не особо за свою тетю отвечает.
— Допустим, — невольно улыбаюсь от представившейся картины. — И что дальше?
— Значит, мне нужны не ритуальные махания палочкой, а серьезная, суровая магия, чтобы сразу бить на поражение! Ведь к чему мне вызывать их на дуэль, — надо же, Невилл научился рассуждать и делать выводы, — когда надо мстить? Я так бабушке и сказал, а она мне ка-ак даст подзатыльник и говорит: мол, никакой тебе поражательной магии, пока не вырастешь! Это нечестно!
Звенит звонок. Подъезжаем!
Киваем, молчаливо соглашаясь отложить разговор. Достаем чемоданы и набрасываем школьные мантии.
Луна, как и я, индифферентно относится к школьной форме, которая, не при дамах будет сказано, составляет для некоторых фетиш. Вот как иначе назвать требование быть всегда и везде в школьной форме? Фетиш, натуральный фетиш. Только не надо заливать про дисциплинирование, объединение и выработку командного духа. Форма, конечно же, работает на эти цели, но она лишь элемент их достижения, а система элементов, увы, в Хоге сбоит. Объединение — не вопрос, четыре Дома, четыре объединения. Дисциплинирование? Да ладно? Умение носить мантии — это было бы понятнее. Выработка командного духа? В общем, либо я чего-то не знаю про школьную форму, либо просто систему не довели до ума.
Ну а так — форма как форма, надел да носи.
В общем, минимальные приличия в виде мантии соблюдены, можно смело выходить и топать к карете с фестралами. Пусть даже их видим только я и Луна, оно и к лучшему. Не хватало еще пополнения рядов "видевших и осознавших смерть", лучше уж пусть доучатся и повзрослеют вначале.
Глава 4
Железнодорожный полустанок возле Хогсмида пустынен, безжизнен и тёмен. Только Хагрид со своим фонарем бродит по платформе, возвышаясь над поездом. Вроде как присматривает за нами, чтобы не потерялись и не прошли мимо карет. Хорошо хоть на лодках не заставляют плыть через озеро, а то как представлю: темно, зима, холодный ветер, холодная вода и впереди опять замок и учеба. Тут и без того дрожики пробирают, а уж если представить картину переправы, так вообще полный аллес.
Иногда плохо иметь развитое воображение.
Идем к каретам с фестралами, и тут опять срабатывает правило концентрации чокнутых. В карете, хотя это все-таки больше телега со скамейками, нас опять трое. Я, Луна и Невилл. Близнецы где-то там мелькают на заднем фоне, машут руками и убегают по своим взросло-близнецовым делам. Так что ничто не мешает возобновить прерванный было в поезде разговор, и, собственно, Невилл так и делает. Правда, в его исполнении это больше напоминает "Плач Ярославны" с лейтмотивом — мол, не дают сцобаки отомстить, юность проходит зря, не успею, и вообще!
Странно, что с таким подходом юный Невилл не прокрадывался под стены Азкабана, дабы подбросить узникам отравленных булочек. Или он решил, что раз уж Пожиратели, пытавшие его семью, сбежали, то он теперь имеет право на правосудие? Или он просто не думал на эту тему, пока не случился побег, а задумавшись, постановил, что месть решит все его душевные проблемы и поможет избавиться от комплексов?
Очень, очень может быть.
— Невилл, скажи, почему тебе так важно убить...
— Поразить!
— Убить их самому?
— Поразить! — стоит на своем Лонгботтом.
— И после поражения ты их отведешь в Азкабан? Правда? Тебя устроит такое? Невилл, ладно ты врешь нам в глаза, но себе-то самому не надо лгать!
— Нам тоже врать нельзя, это плохо сказывается на цвете лица, — мечтательно заявляет Луна.
Кошусь на нее (Невилл сидит напротив), и внезапно вспышкой приходит картинка. Повзрослевшая лет на десять Луна в точно такой же позе — нога на ногу, немного откинувшись — небрежно печатает одной рукой на машинке. В другой руке дымится тонкая дамская сигарета, у самой Луны — очки и прическа вида "кудряшки беспорядочные". Мечтательно глядя в потолок, она допечатывает заголовок "Придира: влияние лжи на цвет лица" и откидывается на спинку стула.
Вокруг беспорядок и летают мозгошмыги в виде синих стрекоз.
Да, на предвидение будущего как-то мало похоже. Невилл тем временем сидит и напряженно думает: голова разогрелась, сам красный, едва не дымится, и в глазах — мучительная работа мысли. Луна вот, наоборот, не мучается и продолжает развивать тему, на которой нас прервал Невилл.
— Вообще, маги слишком мало внимания уделяют сохранению своего магического ядра и якоря и слишком много думают о вещах, которые им не потребуются в жизни. Вот, например, еда...
— А что еда? — удивляюсь я, ведь готовят домовики нормально, хоть и не всегда то, что хотелось бы.
— Еда должна быть в правильной цветовой гамме! — наставительно заявляет Луна. — Тогда как оранжевый тыквенный сок совершенно не гармонирует с зеленью салатов, и я уж не говорю о хорошо прожаренном мясе!
При мысли о мясе рот наполняется слюной, а в желудке громко квакает. Тревор радостно отзывается из сундука.
— Я понял! — подпрыгивает Невилл. — Теперь я понял!!!
И громко хохочет, да так, что на нас оборачиваются из других карет. Еще решат, что Невилл тоже того... записался в свидетели съезда крыш. Будем мы тогда "Чокнутые Ежики", или еще как, но, в общем, бригада чокнутых. Лонгботтом тем временем вскакивает и едва не вылетает из коляски. Физику, блин, учить надо: сила инерции, импульсы, понимаешь, все дела! Кое-как ловим Невилла, а тот счастливо хохочет и кричит, что понял.
— Я не поняла, а что он понял? — уточняет Лавгуд за спиной Невилла.
— Наверное, что он наврал сам себе про месть, — пожимаю плечами, — или еще что-то. Сейчас успокоится и расскажет.
Но Невилл и не думает объяснять что-либо, а Хогвартс уже рядом. Ладно, впереди еще целый семестр. Правда, это уже второй семестр, а значит, будут проблемы, но все же, думаю, до весны Невилл все-таки соизволит объяснить, чего же он там такое понял. И почему так развеселился? Проходим в Большой зал, и вообще пора бы уже поужинать, а то желудок скоро начнет квакать непрерывно, заглушая Тревора.
В зале тепло, невзирая на огромные размеры, под потолком — куча свечей, а за своим столом в полном составе сидят преподаватели. Рассаживаемся — шумно, со смешками, подталкиваниями и подвываниями желудков. Вперед выходит Дамблдор, и это плохо. Нет бы сразу начать нас кормить! Если же вперед выходит дедушка Альбус, то, значит, будут объявления, и кто знает, насколько короткие? Мало ли что могло случиться за две недели каникул?
Нахожу взглядом Гарри. Он вполоборота от стола и спиной ко мне готовится слушать директора.
— Итак, поздравляю всех учеников с началом нового года! — говорит Дамблдор.
Хм-м-м, а ведь на нем какая-то парадная одежда вместо обычной пижамной мантии. Очень интересно.
— В этом полугодии нашу школу будет проверять Министерство в лице своего представителя. Представляю вам Долорес Амбридж, нового школьного инспектора!
