Зверь лютый. Книга 3. Пейзанизм

Твою мать! Так они настоящего мишку выпустили! Вот то самое кадьякское угробище. Из ямы. Так он же тут всех...

Нет, не всех — меня.

Меня! Единственного!

Единственного привязанного. "Пристолбанутого".

Я задёргался в вязках, пытался посмотреть — что там сзади, пытался как-то... вырваться, отвязаться, убежать. Уже набрал воздуха в лёгкие чтобы заорать. От ужаса. Невидимого. Подбирающегося сзади. Страшного. Животного. Огромного... И...

И получил посохом по ноге: "Кричи".

А вот и не буду! А вот такое я дерьмо вонючее! Билет купил, а не поеду!

Как там Разгон пишет: у следака и сидельца — общих целей нет. А у кормёжки и кормильца?

Мои челюсти рефлекторно сжались. Из вредности. Точно — рефлекс.

Но, похоже, отсутствие моей реплики не было критично для остальных участников этой... "зверя-кормительной" самодеятельности.

Главный снова стукнул в бубен, рявкнул по-медвежьи и подпрыгнул.

С места вверх взлетает трёхметровая косматая бурая туша.

Ага. А цвет уже различим. Раньше-то гляделось просто как тёмная масса в отсветах костров. А тут уже и солнышко люксов добавило. Поплыла у вас эстетика, господа голядины. Вы, конечно, экспрессионисты. Но, пожалуй, уже — "экс". Прессовать меня уже не получится. Я и сам такие экспрессы видывал...

Такого я не видывал. Никогда.

Огромная, с бочонок, мохнатая голова выдвинулась из-за моей правой подмышки. Прямо мне на грудь. Посмотрела своими маленькими чёрненькими глазками мне в лицо. Запах... Сдохну просто от запаха. Голова кружилась, я, явно, поплыл. Ещё чуть — и потеряю сознание.

Голова чуть отодвинулась. Чудовище занялось моей подмышкой. Старательно обнюхало. А потом — лизнуло.

Мокрый, горячий, шершавый язык.

Прямо по голому.

По... по мне.

Я бы заорал. Но — челюсти как заклинило. Зажались. Сцепились. Н-н-не могу. Н-н-не расцепить. И — не буду.

"Я щекотки не боюсь.

Если надо — щекотнусь".

Тварюга снова повернуло башку, внимательно посмотрело мне в глаза.

А чего там смотреть? "А в глаза-а-ах... А в глазах уже тума-а-ан...".

Отвернулась и... потрусила к главной голядине.

"Потрусила"? В исполнении трёхметровой туши... Ну, пусть будет — "потрусила".

Как правильно, что нам не дали есть! Как хорошо, что я даже квасу не попил! А то бы стоял тут... в мокрых штанах.

Как забавно эти милые животные выглядят на арене цирка. С дрессировщиком.

В зоопарке — тоже ничего. За стальными прутьями ограждения.

А лучше — на экране. По ту сторону объектива. Ни запаха, ни половины звуков. И главное — нет пластики. Нет постоянного ощущения, что этот милейший "брат меньший" чуть двинется... Чуть повернётся. Не выпуская когтей — они у него и так всегда выпущены... Чуть-чуть... И... необратимые последствия. В форме вырванной спины, откушенной ноги, расколотой, мозгами наружу, головы. Или — скальпированной. Медведь ещё и скальпы хорошо снимает.

Светлело. У меня в глазах.

Светало. На поляне.

Бутафорский медведь перерыкивался с натуральным. Костюмированный — требовал. Настоящий — возражал. Но... какой лесной зверь может противостоять зверю общественному? Самому лютому из зверей. Голой бесхвостой обезьяне.

Волхов обошёл сидящего медведя вокруг, стал ко мне спиной и снова ударил в бубен. Медведь обиженно рявкнул.

Не дали, видать, сахарку мишке.

Бубен ударил снова. Громче, резче, требовательнее. Угробище снова рявкнуло и поднялось на задние лапы. А всё-таки настоящий выше поддельного. Не на много, но видно. Поддельный размеренно застучал в бубен и начал отступать перед настоящим. Спиной вперёд. Спиной... ко мне!

Он же это чудовище ко мне ведёт! К завтраку приготовленному!

Бум. Рёв. Шаг.

На каждом шаге мишка ревел. Крутил своей чудовищной башкой.

Кажется, ему тоже не нравился я. В роли завтрака. А может, у него радикулит? Или там, мозоли на пятках? И ему ходить больно? Но голядина бил в бубен, и медведь делал очередной шаг. Всё ближе ко мне.

А вокруг светало. Стоило только отвести взгляд от этой чудовищной пары, от притихших, но ещё стоящих и горящих костров-чумов, как становилось видно — идёт рассвет.

Где-то запели птицы. Не громко. Не много. Но...

Мёртвую паузу между ударами бубна вдруг нарушило какое-то "уить-уить".

Я из птиц по голосам различаю ворону, воробья и соловья. Не знаю, что за птаха решила порадоваться утру, в котором меня кушать собрались. Но раз птицы поют...

"А подыхать нам рановато.

Есть у нас ещё дома дела".

Голядина стоял ко мне спиной, чуть справа, на расстоянии шага. А у меня руки к столбу привязаны. Хорошо привязаны, крепко. А ноги — нет. В смысле: не привязаны. И это тоже очень хорошо. А ещё тут у меня — задница медвежья бутафорская на уровне пояса.

Ну и? — Ну и не думая, чисто инстинктивно — на руках подтянуться, спиной — в столб, ногами — в эту... голядскую спину. С выдохом. Со всей силы. С полным зажимом стопы в момент прикосновения. С наполнением ударной части в основании пальцев ног — всем своим "ки", или как они там это называют.

На!

Я — попал, он поймал. И не только он. Голядина от толчка в задницу побежал вперёд. Настоящий мишка сработал по-милицейски: раз бежит — надо ловить. Он поймал этого "загримированного клоуна" на инстинктивно выставленную левую лапу.

Что у медведей когти не убираются — я уже...? — Такой был... хруст. А потом мишка "хлопнул в ладошки". Ударом лапы медведь ломает хребет лошади. А двумя? — Два хребта?

Туша главного голядины в медвежьей амуниции рухнула ничком. От удара бутафорская голова отскочила в сторону. Стала видна тыковка этого "служителя морга". С розовой лысиной и беленькими волосиками венчиком по кругу.

Как реагируют дрессированные зверушки на потерю дрессировщиком штатного головного убора...? — В истории цирка есть несколько таких кровавых эпизодов. Прямо на арене. А здесь — прямо на поляне.

Медведь свалился на этого клоуна. Потом поднялся в свою обычную стойку на четырёх лапах. И ударил по торчащему беленько-розовенькому. Лапой. Как по мячу в бейсболе. Только там битой бьют, а здесь...

Что лапой хребет ломает, что когти не убираются — я уже...?

Беленько-розовенькое оторвалось от грязно-бурого, перелетело поляну, стукнулось об лежащего Сухана и отскочило.

Летающие головы здесь я уже видел. В самом начале. На льду Волчанки. Но каждый раз... впечатляет.

Зверюга переступила поудобнее. Там что-то жалобно скрипнуло.

Бубен. Медведь раздавил лапой бубен.

Ну и правильно: бубен и шаман — одно целое. Смерть одного означает смерть и другого. Мастер и его инструмент.

"Вам не жить друг без друга".

Медведь ещё чуть сдвинулся и начал лакать кровь, вытекающую фонтанчиком из шеи "личного представителя скотского бога по Верхне-Угрянскому округу".

Мгновения тишины, стоявшей над поляной закончились — все закричали. А также побежали, завопили, засуетились.

Вообще, не сделали только одного — исконно-посконного, в данный момент особо полезного. Не засунули себе бороды в рот для последующего вдумчивого пережёвывания.

Один из волхвов кинулся ко мне. Отомстить? Наказать? — Два ха-ха.

Первый — не бегай мимо медведя, когда он кушает.

Второй — не размахивай дрекольем своим.

Пусть даже эта коряга называется "волшебный посох" или там, "символ потусторонней власти".

Не размахивай. Хоть чем. Рядом с медведем, когда их царско-зверское величество трапезничать изволят.

Медведь видит плохо вообще, а этот... престарелый пережиток язычества — особенно. Но на движение реагирует как датчик в Гохране.

Шустряк отделался переломанным посохом. И полётом. В костёр. Правый "вигвам" наконец-то прогорел. И рухнул вместе с "посетителем". Вой завалившегося в кучу горящего дерева обожжённого волхва, столб взметнувшихся искр — добавили общей картинке динамики и выразительности.

Впрочем, добавка уже не требовалась. Один из выскочивших из толпы зрителей "скалозубов" метнул в медведя короткое копье. Сулица. Убил бы, наверное. Они же тут охотники. Но стоявший рядом волхв в последний момент врезал "скалозубу" по рукам посохом. Потом — по ногам, потом — между ног, потом — по затылку.

Ну и правильно: зверушка-то священная, олицетворение самого... Сам знаешь кого.

А олицетворение, получив-таки метнутой палкой по морде, решило напомнить — чьё оно именно. Бога смерти. Сегодня, извините за откровенность — вашей.

Рывок с места огромной туши с окровавленной оскаленной мордой произвёл на присутствующих сильное, неизгладимое впечатление. Двое волхвов, пытающихся вытащить своего товарища из "чумного аутодафе" (ударение ставьте правильно, на "у"), сами туда влетели, вместе со своим подопечным. В эту... "зону термообработки". Где и возопили.

Остальные возопили везде.

Лозунг всякого медведя:

"Зато я нюхаю и слышу хорошо".

Таки — да. Слышит. А тут вопят. Раздражает. Привлекает. Дичь. Добыча. Слабая.

Чудовищная башка на усевшейся на задницу громадине, повернулась. Влево-вправо. Просканировала местность. Как недавно делал сам голядский голядина, как отрабатывает захват цели "Шилка".

"Захват цели произведён". И он рванул.

Что такая зверюга по лесу бегает как скаковая лошадь — я уже...

Остальные... Остальные постарались бежать быстрее скаковой лошади. Сразу все. Во всех сразу направлениях. Полянка опустела мгновенно. Некоторое время был слышен их визг, лом сквозь растительность, рёв медведя. В правом костре вдруг резко взлетели искры, вопящая горящая фигура, выскочив оттуда, метнулась куда-то к главному идолу. И стихло.

Живых...

"Нас оставалось только трое

Из восемнадцати ребят".

Из скольких — не знаю. А оставшихся... Сейчас посчитаемся.

Я. Это — точно. Пока. Всё ещё. Как-то даже странно... быть живым.

"Скалозуб", волхвом битый. Вон лежит. Куда били последний раз — не заметил. Может, и дохлый. Сакрально-летальный удар... Возможно.

Сухан. Лежит без движения. Глаз не видно, видно что дышит.

Мой человек. Не мой — "верный" батюшки моего. Который мне не батюшка. Всё равно — мой. Раз мой — должен спасти. Меня.

Ага, неподвижный бесчувственный — спасает связанного, к столбу привязанного.

Плевать. Я — господин, он — слуга. Он обязан меня спасти. Это его обязанность — "холопа верного". Даже ценой его жизни. Но... не может.

Если он не сможет, то мне...

"Крест деревянный иль чугунный

Завещан нам в грядущей мгле".

Я не против креста. Хоть какого. Посмертно. Потом. "В грядущей мгле". Не сейчас.

А сейчас... Вставай холоп. Вставай дело делать. Своё главное холопское дело — господскую волю исполнять. Волю к жизни. К моей. К единственной и неповторимой.

Не встаёт.

Может этому "свободолюбу" Интернационал спеть? Вот уж точно:

"Вставай, заклятьем заклеймённый...".

Не встаёт.

Из него душу вынули. Он теперь не человек — зомби. Раб колдуна. Он и так-то — не "раб лампы". Дворца в восточном стиле точно не построит. И потереть что-нибудь чем-нибудь — нечем.

Не подыму этого... раба, не заставлю его — его же собственное рабство исполнять — мне конец.

"Мы в ответе за тех, кого приручаем". А за тех, кто нам служит? За тех, кем владеем? Не обустроил господин владение своего, не был "в ответе" — так оно само ответит. Так ответит...

"А не угодно ли господину приодеться? Медным тазиком?".

Нет раба — не будет меня. Мораль?

Я обязан спасти его! Cюзеренитет, факеншит! Феодализм, мать его...

Мать-то мать, но! Мой приказ — для него закон.

Должен быть.

"Приказывай, господине".

— Сухан! Вставай, иди сюда.

Слышит. Глаза открылись. И всё. Мда...

* * *

"Решили как-то Василий Иванович с Петькой выяснит: а чем это мухи слушают? Поймали муху и кричат ей:

— Ползи!

Муха ползёт. Оборвали ей ноги. Снова крикнули:

— Ползи!

Не ползёт.

— Пиши, Петька. Ухи у мухи — на ногах".

А у этого и уши на месте, и ноги. Но — не ползёт. Слышит, но... не ползёт.

* * *

Я хорошенько прокашлялся, сплюнул, обложил Сухана матом. Громко и выразительно. Даже битый "скалозуб" начал шевелится. А Сухан — нет. Вижу, что слышит. Но — не двигается.

Первый раз в моей жизни... в двух моих жизнях — чтобы человек мой мат слышал, понимал, но не двигался. У меня так болящие из комы выскакивали, "деды" из каптерки вылезали. Заслушавшись. Даже абсолютно нерусская шпанка, поймав эти интонации... осыпалась и приносила извинения. А тут... Сильны голядины, если мои "русские народные, частушки хороводные"... с места не сдвигают.

Я лихорадочно пытался вспомнить мелочи проведённого над Суханом ритуала.

Быстрее-быстрее. Мишка один — голядей много. Зашибить его они... вряд ли. Но кто-то из них вернётся. А тут я. На столбе вишу. Приготовленный. Надо срочно отвязаться.

"Ванька отвязанный" — большая сила, уровня стратегического удара.

"Мчались танки, ветер поднимая.

Наступала грозная броня...".

Чтобы "мчаться" надо сначала "отвязаться". Отвязать может только Сухан. Нужно ему приказать. Отдать приказ. Но он на мои приказы не реагирует. А на чьи? — А на голядские. А как они ему приказы подавали?

* * *

Стоп.

Этот ритуал, как я предполагаю, состоит не в изымании души для последующих прогулок по миру мёртвых и миру духов.

Я в это не верю. Так что — нет.

Тогда здесь какая-то смесь иглоукалывания с гипнозом. Отягощённая акустикой и цветомузыкой. При гипнозе в разных техниках используются символы. Всякие знаки, образы. Те же тотемы. Используются как ключи. Особенно вот в таких — не лечебно, а командно— ориентированных методиках.

Была серия загадочных самоубийств в самом начале девяностых. Когда несколько человек, державших в руках хвосты от "золота партии", вдруг решили полетать. После странных телефонных звонков. Прямо из окна. Без парашюта.

Был очень интересный разгон демонстрации в Тбилиси, проведённый американцами. То, что толпу они нестандартно разогнали... Но там, в заключительной фазе, пошли ну совершенно интригующие по последствиям телефонные звонки на мобильные телефоны активистам.

Что общего у мобильника и стационарного? — Акустика.

Во-от. Команды голосом. Из трёх основных видов гипнотического воздействия акустическое — не самое. Но — работает. Особенно, по уже внушённому, затверждённому, обкатанному. Как спусковой крючок. Короткая кодовая фраза типа: "Над всей Испанией безоблачное небо". Или там "Слоны идут на водопой". Что-то короткое и бессмысленное.

* * *

Интересно, кодирование Сухана проводил сам главный голядина. А он по-русски не ферштейн. Нормальный гипноз с вербальными командами возможен только если пациент понимает язык, на котором идёт внушение, отдаются эти самые "вербальные команды". Так, уже зомбированному Сухану, подавали команды волхвы: "Встать. Сесть...". А вот "спусковой крючок" может быть любым. Там смысла нет — одно звучание.

Так что ж эта голядская голядина орала? Ну-ка, прокрути картинку. Нет, как раз картинка мне не нужна — отвлекает. Нужна звуковая дорожка. Дорожка без изображения.