Пришедшие на следующий день утром слуги нашли членов правления и оставшуюся в доме прислугу мертвыми. Врагов у каждого из покойных руководителей компании было немало, но кому понадобилось отравить все руководство компании вместе с слугами, оставшимися в усадьбе? Первое что отметили свидетели на месте зловещего преступления — это резкий непонятный запах. Разбросанные по всей усадьбе тела производили жуткое впечатление. Погибшие лежали на полу в лужах собственных фекалий, губы и глаза словно обожжены кислотой, лицо посинело. Позы говорили о мучительной агонии. Жуткая смерть! И ни одно выжившего свидетеля.
Приглашенные в усадьбу покойного сэра Джона Мерика Книхта doctors предположили что имело место применение яда неизвестной природы, но как злоумышленники сумели одновременно отравить двадцать девять членов правления и пятерых слуг, так и осталось загадкой.
Король Англии Вильгельм III, принц Оранский, узнав о страшной гибели руководства Московской компании был готов рвать и метать, вот только кого?
— Кто посмел совершить это подлое убийство?! — бешено орал он на царедворцев, — Кто эти таинственные злодеи?! Кто смеет без моего ведома хозяйничать в моем королевстве?
Придворные лишь молча пожимали плечами. Проведенное по горячим следам дознание ничего не дало. Не считать же результатом невнятное описание таинственных незнакомцев, якобы крутившихся возле усадьбы сэра Джона Мерика Книхта и глупые сказки о странной плотной туче, с едва слышным гудением пролетевшей в вечер убийства против ветра над местом преступления! Король пометал громы и молнии, но потом был вынужден успокоиться. Новая истерика случилась с ним когда в адрес его канцелярии пришло анонимное письмо, оповещавшее, что произошедшее отмщение за убийство мастерградского посла. О таинственном городе, возникшем где-то на востоке варварского царства московитов одно время судачила половина Европы, пока свежие новости не заставили переключиться на новые известия. Больше всего короля возмутила и даже немного испугала приписка в конце письма: любые враждебные действия против Мастерграда будут караться беспощадно...
Глава 10
После отстранения от власти царевны Софьи, русско-турецкая война почти приостановилась. Русская армия не пыталась нанести удар по врагу на его территории и в основном ограничивалась тем, что отражала набеги крымских татар. Турки в свою очередь тоже не предпринимали активных действий. Несмотря на это обе враждующие стороны понимали, что передышка временная. После неудавшейся попытки турок установить собственную власть на Украине, неразрешимые противоречия между Россией и Турцией только нарастали. Две страны претендовали на одну и ту же землю, и османы не желали уступать. Русское государство в свою очередь не могло больше терпеть постоянную угрозу разрушительных набегов татар. Тысячи пленных, уводимых в Крым, сожженные деревни и города, потерянные урожаи далее нельзя было терпеть, к тому же развитие страны настоятельно требовало свободного выхода к южным портам. Через них Россия могла начать столь необходимую ей международную торговлю. К тому же пустынные степи Дикого поля с богатейшими черноземами выглядели для земледельческого населения России слишком привлекательной добычей. С затянувшейся войной пора было заканчивать. В северном Причерноморье должен был остаться только один.
Осенью 1693 года в Кремле состоялся военный совет. Участвовали в нем самые доверенные люди царя, в том числе и представитель мастерградцев Александр Петелин. После долгих споров и взаимных упреков пришли к единодушному решению: организовать поход на Азов. Захватим, создадим условия для смертельного удара по извечному хищнику и людолову, на котором кровь миллионов русских людей: Крымскому ханству. Крепость, являлась ключом к Азовскому в Черному морям и стояла на очень удачном месте, запирая пути в хлебные кубанские и терские степи. Поход решили организовать так же, как в истории попаданцев, по рекам: сначала вниз по Волге, затем по Дону. Благодаря этому войско не так устанет, к тому же организовать бесперебойное снабжение по реке боеприпасами и продовольствием гораздо проще и безопаснее. В зависимости от успехов в тот же лето попытаться очистить Дикое поле от татар. А пока подготовится к походу: обучить и оснастить бойцов, накопить воинских и продовольственных припасов поближе к месту действий и построить корабли. В Воронеже поднялись корабельные верфи, за зиму и весну там построили целый флот из стругов, морских лодок и плотов.
Прошел почти год. Поздней весной 1694 года, когда лед уже сошел с рек, но летняя жара еще не успела до желтизны выжечь в причерноморских степях траву, русское войско во главе с молодым царем направилось в поход на турецкую крепость Азов.
Воскресное майское утро удалось. На синем, бездонном небе не облачка. Едва поднявшееся над горизонтом солнце отражается в Москве-реке, освещает сотни, если не тысячи приткнувшихся к берегу стругов, каторг и лодок. Над речною гладью далеко разносится шум голосов, крики и мат командиров, причитания провожающих мужей и женихов баб и девок. Тысячи одетых в новомодные мундиры служивых торопливо сновали с поклажей от телег на берегу до судов, грузились. Форму для солдат Петр скопировал с обмундирования мастерградцев. Шумиха, неразбериха. Гвардейские Преображенский и Семеновский полки в составе шести батальонов, численностью свыше трех тысяч бойцов каждый и лучший из солдатских: Лефортовский полк выступали в поход. Прошел час. На сверкающей в солнечных лучах глади Москвы-реки вытянулся длинный караван из разномастных судов и направился вниз по течению. На мачте шедшего во главе войска струга развивался личный штандарт царя, рядом с ним неприметная антенна. Кто не знает что это такое, даже внимания не обратит. На носу невеликого кораблика подбоченясь стоит Петр. Усики воинственно вздернуты, руки нервно сжимают бинокль. Рядом самые доверенные: преданные без лукавства генерал Гордон, Лефорт. Меньшиков и мастерградский посол с двумя телохранителями.
Остальное отправленное на войну русское войско: солдатские полки, драгуны, малороссийские и городовые казаки концентрировались на границах Дикого поля, там, где начиналась подвластная крымским татарам земля.
Первые дни шли весело. Над рекой далеко раздавались песни: и старые протяжные как русские пейзажи и новые, пришедшие от мастерградцев. К концу первой недели пути начались досадные происшествия. Построенные за зиму на скорую руку суда начали течь и тонуть, неопытные кормчие то и дело садили кораблики на мели. Пошли первые небоевые потери, утонуло трое солдат. В общем хлебнули горя. Петр ругался и даже дрался, ничего не помогало, пока в Нижнем Новгороде не пересели на построенные волгарями суда. Они же и управляли ими. Стало полегче. Нижегородцы Волгу знали досконально. Если не считать утонувших в первые дни, небоевые потери были на диво маленькие. Главным бичом всех походов на юг были санитарные потери, но не в этот раз. В полках ввели должности медикусов, комплектуемые обученными мастерградцами в Аптекарском приказе врачами. В ежедневном режиме они проверяли санитарное состояние кухонь, строго следили за выполнением предписанных царским указом мер гигиены. Благодаря этому удалось сократить заболеваемость кишечными расстройствами и предотвратить эпидемии.
Чем дальше караван спускался по рекам на юг, тем больше припекало и становилось жарче, ветер доносил запахи разогретой пыли и степных трав. Кораблики неторопливо плыли посредине голубой волжской шири. Непривычные к погоде солдаты с досадой смотрели на пылающее в небе яростное, не привычное для русских солнце. Раздевшись до исподнего, ворчали втихомолку. Разглядывали раскинувшийся вдоль берегов густой степной чернозем. На привалах перебирали в руках, охали, хороша землица. Намажь на хлебушек, кушать можно! Эх! Если бы не татары...
В Царицыне встали на большой привал, на два дня. Солдаты, прошедшие половину пути на веслах отдыхали, отъедались. Оттуда покрытой разнотравьем весенней степью двинулись на Дон. С прошлого года на Волго-Донском волоке работало шесть двухсотсильных паровых тракторов, производства Мастерграда. Кумпания царицынских купцов приобрела их для убыстрения работы волока. Местные жители поначалу боялись самоходных, пускающих из трубы страшный черный дым, железных амбаров. Потом привыкли и даже оценили выгоды использования. Въезды в реку замостили камнем. Перед подошедшим к волоку купеческим корабликом в воду спускали деревянную платформу на колесах. Судно заплывало на него, его крепили. Негромко шумящий и попыхивающий парком трактор вытаскивал его на берег и тянул до Дона. Мастерградская покупка пригодилась и теперь. К тракторам прицепили цугом по несколько орудий, они шустро тащили их по степи. После отдыха шли весело. Не поход а прогулка. Еды, воды хватает и надрываться не нужно. Никакого сравнения с походами под командованием князя Голицына. Тогда и татарина толком не увидели но от тягот многие слегли в землю матушку. На третий день похода, к полдню, впереди заблестела на южном солнце голубая лента реки. Царские полки вышли к Дону.
На острове посреди могучей реки лениво дремала станица Паньшино. Порыв ветра донес заполошный крик петуха и сладкий запах цветущих деревьев. Среди плодовых садов едва виднеются раскаты, дубовые плетни. Ни души, от жары люди попрятались по куреням и в тени раскидистых деревьев. У берега покачивался целый флот из стругов, морских лодок и плотов. В отдалении, среди степного разнотравья стояли палатки и юрты воинского стана кочевников, вдоль берега гарцевали тучи конных калмыков с длинными копьями. Легкие кавалерийские полки привел верный вассальному долгу тайша Аюка. Ближе, на заливаемом в половодье лугу — четырехугольник обоза донских казаков. Калмыки с казаками то и дело враждовали на почве дележа конных табунов и осетровых ловлей, поэтому их развели подальше. Всего 15 тысяч конницы. Рядом с станом казаков возвышались в окружении повозок палатки сводного мастерградского отряда. Город попаданцев не поскупился, выделил в помощь союзнику: два мотострелковых взвода, артиллерийскую и минометную батареи, подразделения обеспечения: отделение связи, ремонтное, медицинское, хозяйственное и три мотодельтаплана с летчиками и технарями. Всего более сотни человек. Сила!
Пехота погрузилась на корабли а кавалерия: казаки и калмыки пошли вдоль берега, каждый по своей стороне Дона. Еще неделю сплавлялись мимо больших и малых казачьих городков: Голубой, Зимовейский, Цимлянский, Раздоры, Маныч, Черкасска. Шли с бережением. Здесь уже можно было встретить татарские разъезды и получить нечаянною стрелу.
Вечером Александром с Петром пили в царской каюте свежезаваренный чай. Снаружи громыхнуло, но дождя еще не было. Петр поставил пустую кружку на стол и выглянул в окошко. Темно, на берегу неясные очертания. То ли деревья то ли злой татарин пробирается. Вот-вот метнет из тугого лука стрелу. Петр слегка поежился, откинулся на стуле. Задумчивый взгляд круглых, чуть навыкат глаз остановился на собеседнике:
— Александр, ты же воевал? — дождавшись утвердительного кивка и немного помолчав, спросил, — Как оно в бою, страшно?
Александр отложил недопитую кружку на стол рядом с большой тарелкой с свежими кренделями. Внимательно посмотрел на глядящего с плохо скрытым нетерпением царственного юношу.
— Нет в бою не страшно, ты стреляешь, в тебя... чуть начнешь трусить пуля или стрела тебя найдет. Страшно перед боем. А сумел тот страх преодолеть, все ты боец!
— Ну и как его преодолеть? — слегка волнуясь спросил юный царь. Усики уныло обвисли.
'Какой же он еще мальчишка. Волнуется ...' Мастерградец ободряюще улыбнулся.
— Герр Питер! Каждый сам находит свой путь к смелости. В нашей истории ты его нашел!
— Правда? — по-детски беспомощно и моляще посмотрел Петр.
— На войне только дурак ничего не боится. Пулям и ядрам ты не кланялся, воевал доблестно и храбро. Значит и сейчас будешь также.
— Дай бог! — повернувшись на красный угол где перед иконой горела лампадка юный царь истово перекрестился.
— Ты иди Александр, мне надо побыть самому.
Полыхнуло, вновь донесся уже поближе раскат грома, по доскам забарабанило, сначала редко, с каждой секундой все чаще.
Мастерградец понятливо кивнул. Не глядя на демонстративно не отводящего взгляд от темноты в окне царя вышел из каюты.
Утром небо вновь стало бездонно чистым и голубым, словно и не шел полночи схожий с африканским ливень. Жаркое причерноморское солнце высоко поднялось над бесконечными степями. Ни ветерка, голубая водная гладь блестит словно стеклянная. Весла дружно взбивают пену, о деревянные борта плещется волна, поблескивая крыльями громадные стрекозы носятся над рекой. Задолго до обеда деревянные палубы высохли, стало душно и жарко. Небольшой казачий струг, шедший первым, свернул налево в речку Койсуг. Впереди показался заросший свежей осокой небольшой залив, Караван остановился среди заливных лугов в двенадцати верстах от Азова, судна причалили к пустынному берегу. Заиграли рожки, ударили пушки. Степной ветер без устали мчался по плоской равнине, колыхал траву и ветки деревьев. Лишь ниже по течению, там, где вздымались покрытые слегка выгоревшей зеленью холмы, за которыми скрывался Азов, ему приходится умереть бег. На вершине одного из них одетые по-татарски всадники. Молча наблюдают за незваными пришельцами. Гвардейцы, довольные, что надоевшее плаванье завершилось, запрыгали в воду. Сверкая металлом лат торопливо брели к берегу. Послышались команды офицеров, унтер-офицеров и фельдфебелей. Часть бойцов в полной экипировке встала на охрану десанта. С кораблей потянулся поток толстых и высоких, выше человеческого роста и длиной в четыре и более аршин дубовых досок и острых кольев. На границах лагеря послышались глухие удары топоров и звонкие молотков. Вокруг лагеря потихоньку рос традиционный русский гуляй-город. Прорези-бойницы в стенах позволяли стрелкам вести огонь не боясь конницы, основной ударной силы татар. Перед стенами на землю легли ежики рогаток. Конный не пройдет, а пешим придется протискиваться между острыми кольями, расстраивая строй. На защищенной территории забелели палатки, потянулись к небу дымки из труб приобретенных у Мастерграда и доморощенного производства полевых кухонь. У шатра, собранного в первую очередь, царь Петр. На нем простые, но надежные стальные латы мастерградской работы. Юное лицо — строгое и важное, бинокль в руке. Еще через час подошли легкоконные полки калмыков и казаков. Оставшийся вечер посвятили обустройству лагеря и подготовки к предстоящему бою. До ночи мастерградцы выгрузили на сушу припасы и собрали все оружие кроме мотодельтопланов. Ночь прошла без происшествий.
Дожидаться пока техники закончат возиться с мотодельтапланами и ждать результатов воздушной разведки не стали. Едва расцвело и бойцы позавтракали, горнисты подняли инструменты к небу. Пронзительные, строгие звуки понеслись над лагерем, над речной долиной, чтобы утихнуть вдалеке. Сигнал! Торопливо закричали унтер-офицеры и фельдфебели. Солдаты спешно строились в плотные, сверкающие сталью батальонные коробки. Казаки и калмыки тронулись первыми. Петр, оставив в лагере у реки два батальона Лефортовского полка, всей силой двинулся по буйному разнотравью степи к Азову. Мерно били, отбивая ритм барабаны. Квадраты пехоты шли вперед, над головами блестела щетина штыков. Где-то там впереди, за холмами скрывалась вражеская крепость. Лишь когда войска Петра приблизились на расстояние версты, татары-разведчики забеспокоились.
