Драконьи грезы глазами маски

— Это еще почему? — оскорбился тот.

— Да, ты как барышню увидишь, сразу в кусты, и ни словечка связать не сможешь! — шпыняя его локтем в бок, продолжал подшучивать над королевичем шут.

— А, вот и нет!

— А, вот и да!

— Нет!

— Тогда иди и пригласи вон ту красотку в розовом платье! Что, сдулся, а?

— И ничего не сдулся... просто она, — замялся королевич, разглядывая выбранную шутом девушку. Та, действительно, была очень мила, со светло-пепельными кудряшками и элегантной шляпкой. Просто загляденье, а не девушка.

— Так иди и пригласи ее, — не унимался Шельм.

— А вот пойду и приглашу! — воскликнул королевич возмущенно.

— Иди-иди, — торжественно покивал Ландышфуки, хмыкнул, видя, что Век заколебался, и для пущей убедительности, со всей силы подтолкнул его в сторону девушки.

Та увидела еле устоявшего на ногах королевича и очень мило зарделась. Век покраснел, но осознал, что отступать уже некуда, поэтому был вынужден шагнуть к ней еще ближе и, как и подобает галантному кавалеру, пригласить на танец.

Шельм еще успел увидеть, как королевич ввел свою спутницу в круг танцующих, а потом пошел по своим делам. В частности, ему не терпелось отыскать среди приглашенных Ставраса и как следует прижать его к стенке. А то за последние два дня им даже толком поговорить не удалось.

Лекарь нашелся подозрительно быстро. Причем Шельм даже толком поприветствовать его не успел, как оказался зажат между большой портьерой с изображением небезызвестного Радужного Дракона и стеной.

— Избавь меня от них, — выдохнул Ставрас, умоляюще.

— От кого? — с первого раза не понял Шельм, недоуменно выглядывая из-за его плеча.

— От этих двух! — воскликнул лекарь сдавленно, и тут до шута дошло.

Он расплылся в широченной улыбке и сладким тоном вопросил:

— А что мне за это будет?

— Только приятное, — обреченно пробормотал Ставрас, подозревая, что еще пожалеет о своих словах.

— Например, что?

— К примеру, — чуть отстранившись, произнес лекарь, заглядывая в смеющиеся бирюзовые глаза, его желтые тоже смеялись, — только представь, вон те явно косящиеся в нашу с тобой сторону дамочки, подплывают сюда, заглядывают за портьеру и имеют редкую возможность лицезреть прелюбопытную картину.

— Это какую же?

— Я, — придав голосу нарочитую томность и растягивая слова, начал лекарь, — стою перед тобой на коленях, а ты тихо млеешь, пока мои губы...

— Ставрас! — Шельм почувствовал, как загорелись щеки. Уел его лекарь! Нет, он, конечно, был не робкого десятка, кое-что в полюбови понимал и все такое. Пошлить умел, как никто, если хотелось. Но даже предположить не мог, что лекарь сможет так изящно обыграть его. Вот что значит опыт и полтысячи лет бок о бок с людьми! Даже дракона испортили, гады. А казался таким приличным дядей. Ну просто слов нет!

Шут возмущенно воззрился на Ставраса и даже несильно, но чувствительно ткнул кулаком в плечо.

— Что, милый? — почти промурлыкал явно расшалившийся лекарь, с чувством полного превосходство.

Шельм еще больше насупился, глядя на него с недобрым прищуром. Похоже, это не шуту надо перевоспитываться и учится приличиям, а дракон пора почитать новейший справочник придворного этикета.

— А как же репутация? — выдохнул шут, наконец, глаза его в полумраке портьеры горели возмущением.

— Чья? — невинно уточнил лекарь.

— Ну, не моя же!

— Ну, что ты, дорогой, моей это только на пользу пойдет.

— Это чем же?

— К примеру, сватать за всяких там "мадмуазелечек" перестанут.

— Ага, как же. Жди! — скептически отозвался Шельм и в этот самый момент портьера, скрывающая их от основного зала, медленно отодвинулась и в их "уютную обитель" заглянули две до неприличия любопытные мордашки, основательно замазанные "штукатуркой". Подведенные угольком глаза и напомаженные красными румянами щеки вызывали у Шельма желудочные спазмы. Ставрас, судя по всей предыдущей мизансцене его отношение к таким вот барышням однозначно разделял.

— О, дамы, вы к нам? — узрев их через плечо Ставраса, полюбопытствовал шут, состроив до неприличия заинтересованное в их присутствии лицо.

Ставрас тяжело вздохнул и повернулся лицом к так называемым дамам. Девушки переглянулись и сделали жалкую попытку смущенно зардеться но даже, если бы им это удалось, под штукатуркой все равно было не разглядеть. Одна из них даже раскрыла веер, обмахиваясь им и явно считая себя в этот момент не откормленной телочкой с опахалом, а прекрасной ланью прилегшей под сенью деревьев у ручья.

— Ну, что, девчонки, — еще больше оживился шут, — на сеновал и в дамки?

— Двое на двое, что ли? — деловито уточнила та, что без веера.

Ставраса чуть не перекосило. Он, конечно, был наслышан о непритязательности некоторых дам, особенно тех, которые не славились особой привлекательностью. Но чтобы так запросто!

— А что, предпочитаете, чтобы мы с другом третьего захватили для разнообразия? — тем временем не растерялся шут.

Лекарь подумал, что с Шельма станется на самом деле довести дело до сеновала, из чистой вредности. Ведь сразу же было понятно, что он не для этих телушек опоенных соловьем тут заливается, а именно для Ставраса, мстя за последний проигрыш в словесной баталии. Вот ведь попал! Не успел дракон порадоваться, что обыграл шельмеца, и снова из огня да в полымя.

— Зачем же друга? Нам и вчетвером нескучно будет, — отозвалась девица, что явно была постарше той, что с веером.

— Ну, так зачем же дело стало? — широко улыбнулся Шельм. — Прошу, — и согнул руку в локте, предлагая её барышне, правда, непонятно, какой из двух.

Ставрас только начал соображать, как бы отвязаться и от барышень, и от шута, перегнувшего в этот раз палку, но его спасла девица с опахалом, простите, с веером.

— Но господа, это же так не куртуазно, — протянула она жеманным баском.

Шельм замер с занесенной для шага ногой.

— Что, простите?

— Э... — видя его неоднозначную реакцию, замялась девушка и уже совсем неуверенно повторила. — Куртуазно?

— Леди, а вы уверены? — вмешался Ставрас, неожиданно для Шельма подхватив его игру. — Уверены, что хотели сказать именно это слово?

Барышни переглянулись. Шут и лекарь застыли в ожидании ответа.

— Не совсем, — робко начала та, что без веера, — но маменька сказала, что это очень модное слово.

— Ах, модное, — протянул Шельм. — Тогда вы, наверное, имели в виду "куртизанно".

— Куртизанно? — с сомнением прогудела барышня с веером.

— Конечно. Вот это, очень модное слово, — не моргнув глазом, заверил Шельм. — А то, что вы сказали... — шут демонстративно замялся.

Ставрас закатил глаза к потолку и пояснил в ответ на заинтересованные взгляды двух пар глаз:

— Куртузанки — это то же, что и дамы легкого поведения.

— Шалавы, что ли?

— Дамы!

— О, простите, простите, — послушно захлопали ресницами те, во взглядах которых не было ни тени раскаяния за вульгарное, грубое слово.

— Что здесь происходит? — неожиданно за спинами девушек нарисовалось еще одно действующее лицо.

— О, Веровек, — сладенько протянул шут и кинулся к королевичу, приобнимая его одной рукой за шею, — а мы тут девочек просвещаем.

— Насчет чего?

— Как чего? Насчет нас.

— Вас со Ставрасом?

— Ну да, — активно закивал Шельм.

— А что с ними? — взволнованно вопросила одна из барышень, в присутствии лица королевских кровей заработав веером в три раза усерднее.

Веровек покосился на Шельма, шало улыбавшегося ему. Потом прямо посмотрел на Ставраса, который неожиданно подмигнул, давая тем самым одобрение, и картинно закатил глаза к потолку:

— Дамы, разве вы не знаете?

— О чем?

— О том, что случается с теми, кто рискнет покуситься на святое.

— Святое?

— На любовь, — понизив голос до заговорщицкого шепота, подсказал Шельм.

— Любовь? — девицы продолжали все так же недоуменно хлопать глазами.

— Ага, — подтвердил шут.

Девушки переглянулись и снова посмотрели на Веровека.

— Вы что же, — напустив на себя притворную строгость, начал королевич, — не знаете, что у этих двоих любовь-морковь и все дела? — Полюбовался на вытянувшиеся лица и вдохновенно продолжил. — Нет, вы не подумайте, есть в их жизни место и для милых увлечений в виде барышень, но как я слышал, — Веровек склонился к притихшим дамам и еще больше нагнетая, зашептал: — Та, которая проведет хоть одну ночь с Придворным Шутом, стараниями лекаря за неделю постареет на десять лет, а та, что посмеет увлечь самого Драконьего Лекаря наутро и вовсе не проснется, отравленная ревнивым шутом. Вы же знаете, какая у него фамилия — Ландышфуки. Он, говорят, учился у великих ядоделов Вирии, поэтому даже искусный маг не сможет доказать его причастность к смерти бедняжки.

Лица барышень, белые как мел, стали ему ответом. Веровек распрямился и небрежно обронил:

— Но вы же понимаете, красавицы, что это только слухи, — и, придирчиво осмотрев замявшийся рукав рубашки, разгладил не удовлетворившую его складку, а когда закончил, обнаружил, что глупеньких барышень и след простыл, а шут и лекарь как-то подозрительно переглядываются и на него косятся.

— Чего это вы?

— А, ничего, — весело заверил шут и смачно хлопнул его по плечу. — Растешь в моих глазах, братец.

Веровек смолчал, но засопел донельзя польщено. Лекарь придирчиво осмотрел обоих мальчишек и одобрительно улыбнулся. Но, как всегда, всю атмосферу единства и мужского братства нарушил Шельм.

— Ненавижу таких тупых, толстых куриц, — прошипел он капризным голоском. — Ну, вот почему барышни в теле не могут быть такими, как маркиза Реми Тай?

— Ну, ты сравнил, — откликнулся Веровек. — Она же признанная красавица! И вообще, очень обаятельная женщина. И вовсе не толстуха, просто немного в теле и это ей, к слову, лишь больше очарования придает.

— Вот-вот. И почему все они не такие?

— Хотя бы потому, что вес на характер и привлекательность настоящей леди никак не влияет, — вмешался Ставрас тоном умудренного веками не мальчика, но мужа. — Либо ты леди, либо не пойми кто.

— А я, милый?

— Что ты? — сразу не сориентировался лекарь, не успевший уловить подвох в голосе шута.

— Я — леди? — вопросил тот и старательно захлопал голубыми ресницами.

— Нет. Ты вздорный мальчишка! — рыкнул Ставрас, наконец, уразумев, к чему это он все.

— О, ну как же так, — обиженно протянул Шельм, но быстро утешился. — Брат, Веровек, — пафосно начал он, сложив руки перед грудью.

— А я-то здесь причем,? — осознав, что запахло жареным, занервничал тот.

— При всем, — объявил шут. — Понимаешь, я тут выяснил, что мой дракончик весьма сведущ в тех вопросах, в которых даже я, признаться честно, профан-профаном.

— И? — Осторожно протянул Век, покосившись на Ставроса, стоящего рядом с непроницаемым лицом.

— Есть, говорят, в королевской библиотеке особая комната... — начал шут и имел удовольствие наблюдать, как несчастный наследник королевства покрывается бурыми пятнами от лба до шеи.

— Ключ папенька при себе держит. Ты же знаешь!

— Ну, а если я его ниточкой подцеплю? — Заговорщицким шепотом спросил Шельм, наклонившись к кровному брату. Тот так же невольно подался навстречу шуту, но тут вмешался самый старший и самый разумный в их компании.

— Я все понимаю, что тебя задела моя осведомленность, но ты выдашь себя, если будешь разбрасываться своими ниточками направо и налево. И ладно был бы разумный повод, а то... — Ставрас сделал паузу и холодно произнес, — барахло одно, — и разве что на пол не сплюнул. Вид у него в этот момент был подходящим. Як его задело. Ну, еще бы! Мальчишка опять готов был сунуть голову в петлю, не просто не посоветовавшись, а назло ему. Паяц!

— Все еще настаиваешь на том, чтобы я в своей жизни полагался не только на себя, но и на тебя? — Шут был зол, как тысяча шутов, которым обмазали пятки горчицей. Шельм сам не понял, что его так задело в словах лекаря. Наверное, то пренебрежение, которое тот выказал. Хотя нет, все объяснялось много проще. Во время путешествия Ставрас был ему больше другом, теперь же проявил свой нрав, как наставник, взрослый, почти родителей. В смысле тот, кому по штату положено читать нравоучения и воспитывать. Но Шельм давно сбежал из-под родительской опеки и считал себя вполне самостоятельным, чтобы самому отвечать за свои поступки. Вот и взбеленился.

— Если так, то что? — Прищурился на него лекарь, которому так же не понравился тон шута.

— Ах, ну, да! У тебя обширный опыт по воспитанию подрастающего поколения. И не менее богатый по бросанию тех, кому не посчастливилось быть запечатленным на тебя. Тех, кто тебе доверился и открылся.

— Шельм, — потрясенно выдохнул Ставрас.

— Что — Шельм? — взвился тот. — Хочешь сказать, я не прав?

— Прав, — с неохотой согласился Ставрас, но каким бы сознательным и взрослым он не был, ему тоже было обидно, что подопечный так о нем думает, поэтому он невольно возмутился, хотя разумнее было бы сдержаться: — Но вовсе не обязательно меня в это тыкать раз за разом.

— Я не тыкаю. Я предостерегаю, — объявил шут и расплылся в нахальной ухмылке.

— Это в чем же? — Глаза дракона предостерегающе сузились.

— В том, что если вздумаешь сбежать, и в другом мире найду!

— О! Что это на тебя нашло, разбрасываться такими обещаниями? — неожиданно развеселился Ставрас.

Шельм рассмеялся ему в лицо. Но, отсмеявшись, произнес, отступая на шаг назад:

— А я не обещаю.

Лекарь выгнул брови. Ну, кто бы сомневался.

— Я даю слово, — совершенно спокойно произнес мальчишка и еще спокойнее добавил: — На крови.

Поднял руку, выставив перед собой ладонь. И ровно по линии жизни ее прочертил кровавый магический надрез. Мир принял клятву, оплаченную кровью. За такую цену, отчего не принять?

— Глупый мальчишка!

— Мой меч всегда к твоим услугам, Ставрас Ригулти, — шут виртуозно исполнил короткий, подчеркнуто вежливый поклон.

— Выйдем во двор, Александр Ландышфуки, — рыкнул лекарь и поспешил в указанном направлении, не оборачиваясь. Он и так знал, что воспитанник идет за ним.

Это же надо такое учудить! Слово, данное на крови, нельзя нарушить даже в смерти, не говоря уже про жизнь.

Все перехлестнула ярость. Всю нежность, что он так отчаянно прятал, все тепло, что рождалось в глубине души при одном лишь взгляде на подопечного, все доверие, к которому они так долго шли и через столь многое.

Сражаясь, Ставрас не видел лица, лишь глаза: бирюзовые, полные расплавленного, кипящего льда, и губы, вызывающе алые, словно две полоски крови на бескровном лице, побелевшем от ярости, с которой мальчишка наносил смертельные удары. И каждый последующий был сильнее, отчаяннее предыдущего, и каждый из них должен был стать последним. Убить. Но Ставрас был опытнее, физически сильнее, даже не прибегая к драконьей силе, он теснил Шельма со всех сторон. Магию ни один из них так и не применил.

А потом, понимая, что шансов нет, шут сдался. Отбросил в сторону меч. Ставрас настолько не ожидал от него этого, что замешкался и тут же оказался лежащим спиной на земле, благодаря Шельму, который, воспользовавшись природной гибкостью, встал на руки, подцепив его ступнями под подмышки, и перекинул через себя. А шут восседал на нем верхом.