Наследники предтеч 1: Выживание

Вернувшись к теме разговора, я приняла активное участие в обсуждении, в результате которого анкета разрослась до тридцати вопросов. Воодушевившись, мы на ближайшей же остановке первым делом отправились собирать кору, отстала только Вера, счищающая карминовую пыль с соседних плотов (наш она обработала ещё вчера) в широкий лист — девушка загорелась идеей сделать из неё краску или чернила.

Чистой, не поеденной насекомыми коры почти не встречалось, поэтому, набрав целую корзину не слишком качественной, с многочисленными личиночными ходами, я отнесла её на плот и полезла наверх за фруктами. Потом снова сходила за корой. Набрав, по нашему мнению, достаточно, мы разбрелись по лагерю — опрашивать народ. Избегая подходить к цитадельским, я сосредоточила своё внимание на знакомых: Ясоне с Аней и амазонках с махаонами (последние, кстати, даже на стоянке плоты поставили рядом). К счастью, против анкетирования никто из них не возражал, похоже, приняв его за небольшое развлечение. Я, вместе с очередными опрашиваемыми, уже добралась до последней пятёрки вопросов, когда к нам подбежал взволнованный Сева.

— Пантера, наконец-то я тебя нашёл, — инженер размазал по лбу красный от пыли пот. — Ты дома нужна. Срочно.

— Что случилось?

— Не поверишь. Один из цитадельских сам попросился к Россу на операцию.

Я поморщилась: само слово «цитадельский» для меня теперь ассоциировалось с ругательством.

— С чего бы это вдруг?

— А я знаю? В любом случае, это может означать начало мира. Иди, я тут за тебя закончу.

Действительно, у нашего плота находился один из беженцев, что-то заинтересованно обсуждая с Россом.

— Кесарь. Пантера, — познакомила нас Надя.

— Очень приятно, — кивнул Кесарь.

Я окинула его хмурым взглядом. Живот вздулся, но ещё не так сильно, да и сам выглядит относительно недурно... для цитадельского, разумеется. Состояние однозначно лучше, чем было у Таля, зачем он вообще пришёл?

— Внешне ты ещё не так плох. Может, попробовать обойтись без операции? — высказала свои сомнения вслух.

— Детка, если бы хоть один из консервативных методов лечения сработал, тут бы и ноги моей не было, — снисходительно объяснил пришелец, в свою очередь внимательно оглядывая меня, после чего обратился к зеленокожему: — Ты уверен, что она достаточно нормальна, чтобы ассистировать?

— Абсолютно, — без малейших колебаний кивнул Росс. — Если уж кого тебе и стоит бояться, так это меня: ещё съем ненароком, — ехидно добавил он.

Кесарь рассмеялся, оценив шутку. Я украдкой вздохнула: не думаю, что он бы так веселился, если бы знал о Россе больше. А зеленокожий, видимо, ничуть не стесняется своих неприятных склонностей... впрочем, когда-то он прямо говорил, что считает такое поведение правильным.

Мы занялись подготовкой места для операции, а чуть позже к нам присоединился инженер. Надя подметила, что красный мох в лесу слишком огрубел, чтобы его можно было использовать в качестве тампонов, и выдернутый из наших подстилок тоже в этом качестве не годится. Посовещавшись, мы с Игорем сходили на берег, чтобы набрать мягкой неядовитой травы и листьев и едва успели вернуться, чтобы не задержать свой плот — другие уже начали отчаливать. Часть собранного мы тщательно прокипятили в предварительно вымытом ведре. Подготовка подходила к концу, когда цитадельский приподнёс большой сюрприз: достал из рюкзака шприц и какую-то баночку и поставил себе инъекцию.

— Ничего себе, — искренне удивился Росс. — А я-то по своей наивности думал, что у вас тоже все лекарства уже кончились.

— Разумеется, кончились, — пожал плечами Кесарь, но потом прищурился и понимающе подмигнул зеленокожему. — Но ведь это смотря для кого. К тому же это не лекарство, а анестезия.

— Все мы равны, но некоторые равнее остальных, — тихо прокомментировала Юля.

Севу передёрнуло.

— А вот у нас, если кто-то не хочет делиться своими вещами, он просто честно об этом говорит! — уверенно заявил он. Я покраснела, решив, что инженер намекает на мой нож. — Что я, что Росс, что Юля и другие, — продолжил он, и у меня отлегло от сердца. — И тогда никто не претендует на их имущество. А скрывать и прятать — подло, — Сева поморщился.

— Верю, — сказал Кесарь, хотя скептическая улыбка показывала обратное. — Но не везде легко сохранить свои вещи, если о них узнают другие люди.

— Согласен, — кивнул Илья.

Глубоко в душе шевельнулось чувство вины. Как отреагирует тот же Сева, если узнает, что я владею не только ножом и кольцом и выдаю остальные вещи за бесполезные побрякушки? Ведь они так и не в курсе даже о том, что мой нож обладает необычными свойствами. Тяжело вздохнув, помешала кипящую траву. Впрочем, несмотря ни на что, своими секретами я делиться не собираюсь и очень надеюсь, что они так и останутся в тайне.

Через пару минут анестезия (оказавшаяся общей, а не местной) подействовала, и Росс приступил к работе. На сей раз операция гораздо больше напоминала именно операцию, а не работу палача. За счёт лучшей подготовки содержимое кишечника да и вообще практически всю грязь удалось не размазать по плоту, а собрать в ведро. У Кесаря так же, как и у Таля, причиной непроходимости оказались гельминты, причём, судя по всему, того же самого вида. Промыв и зашив рану, мы засыпали пациента мягкими листьями. Уборку добровольно взяли на себя учёные, не принимавшие участия в операции, во главе с Детом. Единственным проявившим недовольство оказался Маркус, который всё время, пока остальные чистили плот, занимался ведром.

— Конечно, никто и не подумал, когда сюда говно сливал, что мы в нем еду готовим, — недовольно бурчал брезгливый физик, по десятому разу промывая уже и без того чистую ёмкость.

На закате пациент очнулся. Судя по всему, операцию он перенёс гораздо лучше Таля — по крайней мере, повышения температуры мы не заметили. Уже на следующий день он, хотя и не вставал, но вел себя довольно активно и принимал участие в разговорах. Хотя вполне возможно, что большей частью хорошее самочувствие было следствием регулярного принятия обезболивающего.

116 – 118-е сутки. Река — джунгли

Чуть больше, чем через сутки после операции, Кесарь почувствовал себя неважно. Рана воспалилась не так сильно, как у Таля, но цитадельского залихорадило, и поднялась высокая температура. К утру следующего дня он впал в болезненное забытье, метался по постели, стонал и бредил. Мы принимали все возможные меры, но улучшения пока не наблюдалось.

Красный мох всё ещё продолжал пылить карминовыми спорами, хотя уже менее интенсивно, чем вначале, но и этого хватало, чтобы все люди стали почти одинаковыми: не белыми, жёлтыми, коричневыми, чёрными или зелёными, а ярко-красными. Споры мха удивительно хорошо прилипали, как только на теле появлялся малейший пот, и очень трудно смывались, оставляя в лучшем случае сильный красный оттенок на коже. Большинство народа не волновало такое положение, и лишь цитадельские всеми силами боролись с нестандартной косметикой, причём, к моему удивлению, достаточно успешно.

Сидя на краю плота, я напряжённо прислушивалась к собственным ощущениям. После второй операции шевеление внутри живота вызывало особенное беспокойство. Да и сам живот как будто немного подрос. Несильно, с больными и не сравнить, но всё же. Я тщательно прощупала подозрительную область, и плоть несколько раз толкнулась в ладонь. Каждый раз, когда это случалось, возникало подозрение, что причина отнюдь не только в глистах, и каждый раз я старательно убеждала себя, что только в них. Но день ото дня такое самовнушение давалось всё труднее — уж слишком напоминали нынешние ощущение уже знакомые... незадолго до прошлых родов.

— Пихается? — спросила Надя, усаживаясь рядом.

Я вздрогнула и посмотрела на неё: слишком уж хорошо её вопрос сочетался с моими собственными мыслями. Она улыбалась спокойной и мечтательной улыбкой, которая почти не сходила с её лица едва ли не всю последнюю неделю. Мой взгляд невольно притянулся к животу подруги, выступающему, как у земной женщины на седьмом месяце.

— На что намекаешь? — на всякий случай уточнила я.

— На ребёнка.

— С чего ты взяла?

— Да ты немного округлилась, по женскому типу.

После Надиных слов собственные сомнения окончательно развеялись. Если два человека независимо друг от друга подозревают одно и то же...

— Но ведь детей без отца не бывает, — почти жалобно возразила я. А память коварно подсовывала способы размножения с помощью партеногенеза: тли, некоторые рыбы, даже у пресмыкающихся, кажется, иногда встречается что-то такое...

— Ты точно знаешь, что без отца?

Я уже собиралась уверенно кивнуть, но внезапная мысль заставила похолодеть. Есть временной отрезок, который я почти не помню, и если... Примерно сутки, проведённые в безумии после родов. Но ведь я же не могла тогда... Организму надо было хотя бы оправиться от стресса... Нет, вряд ли... Хотя... И коварная память снова подсунула воспоминание: почти сразу, как я поправилась, то нашла в лесу труп сородича. А что если я его не просто так нашла, а у нас до этого ещё что-то было? Или хуже того, я его сначала изнасиловала, а потом загрызла?

Представив такую фантастическую картину, я нервно засмеялась. Бред. Вон, тот же Марк только ростом превышает меня в полтора раза, а уж насколько сильнее и не сравнить. Нет, если у нас что и было, то не смертоубийство точно. В конце концов, презумпцию невиновности никто не отменял! Очень маловероятно, что я бы справилась с мужчиной. И не стоит взваливать на себя лишние подозрения, это ничем хорошим не кончится.

Но допустим, у нас всё же был секс. Тогда... Сколько длилась первая беременность? Пятьдесят восемь дней. И если мой ребёнок действительно от пепельноволосого, то родить я должна меньше, чем через неделю! А что живот не сильно вырос, так ведь и в прошлый раз он не особенно выпирал. Впрочем, сроки остаются теми же, даже если отцом ребёнка является какой-нибудь пробегавший мимо тролль. Последняя мысль сильно подпортила настроение. Хотя нет, не стоит об этом думать. Лучше считать, что отец ребёнка — пепельноволосый. А там посмотрим.

— Ну почти, — задумчиво кивнула я, заметив, что Надя всё ещё ожидает ответ.

Значит, скорее всего, ребёнок появится в течении ближайшей недели — ну, пусть, десяти дней. Забравшись в свою комнату, я погрузилась в серьёзные думы. Народ на плоту у меня агрессии уже не вызывал, по крайней мере, учёные. Непрошеные гости, если честно, сильно раздражали, но каждый раз, когда я чувствовала что-то подозрительное, спешила уединиться в комнатке, и ярость потихоньку отпускала — к счастью, пока она ни разу не пересекла черту, за которой я теряла над собой контроль. Но кто сказал, что и дальше в этом будет сопутствовать удача? Вполне вероятно, что после родов я стану ещё более агрессивной, и уединение в отдельном помещении окажется недостаточным. Что же делать?

Конечно, в худшем случае можно отсоединиться и покинуть как учёных, так и караван вообще. Но почему-то этот вариант мне не нравился. А если не уйду, кто знает, чем закончится дело? Вот так всегда: с одной стороны, радость, а с другой — новые проблемы. Поразмыслив, я решила, что рожать на плоту однозначно не стоит... А вот потом, если всё пройдет нормально, можно попробовать вернуться. Надеюсь, что смогу сориентироваться раньше, чем какое-нибудь невменяемое состояние захватит рассудок с полной силой. В конце концов, вон сколько чужаков на нашем плоту, а я пока держусь! Так что примем минимальные меры и будем надеяться на лучшее.

На остановке мы, как и в прошлый раз, не только удовлетворяли насущные потребности в виде сбора продуктов питания и хвороста, но также продолжили пополнять запасы коры и делать опрос. Направившись к одному из плотов, народ с которого я собиралась анкетировать, с удивлением обнаружила Свинтуса и невольно остановилась, так и не дойдя до цели. Со старым знакомым встречаться не хотелось. Хотя если посмотреть правде в глаза, лично я от него не пострадала. Встряхнув головой и интенсивно почесавшись, размазав карминовую пыль по коже, я решительно направилась к бывшему лидеру.

— Привет, — улыбнулся мне Свинтус. Его улыбка разбудила нехорошие подозрения. Надеюсь, он не начнёт переманивать меня снова? — Как там у вас жизнь? А то что-то в гости не заходите, да и вообще такое впечатление, что общаться избегаете, как неродные, — лукаво подмигнул мне мужчина.

— Жизнь налаживается, — пожала плечами я. Странный человек: неужели он правда считает, что после всего случившегося между ним и группой отношения останутся тёплыми? Хорошо ещё, что ненависти нет — по молчаливому согласию мы просто не замечаем бывшего лидера. — А кто тут главный?

— На этом плоту? Я.

Я удивлённо чихнула, неосторожно вдохнув взвившееся от резкого движения красное облачко спор.

— Ты?!

— Я. Тебя что-то смущает?

Он ещё спрашивает! Я подозрительно оглядела группу у плота. Гораздо меньше людей, чем в нашей, но мне много и не надо.

— Эй, мужчина, — я решительно подошла к ближайшему человеку. — Кто у вас здесь главный?

— Свинтус, — собеседник дружелюбно махнул рукой в сторону названного.

— И давно? — всё ещё не способная поверить, спросила я.

— Да с самого начала.

Я ещё раз подозрительно изучила плот и экипаж. Не цитадельские. Но как Свинтус мог быть их лидером с самого начала, если в это же время он правил учёными?

— У меня было две группы, — развеял мои сомнения Свинтус. — Точнее, если судить по-хорошему, одна настоящая и ещё ваша сборная солянка. Хотя не могу не признать, что я вас недооценил: думал, вы разбежитесь в первую же неделю. Ну, тем лучше, — миролюбию собеседника позавидовал бы любой актёр. — Так что ты хотела?

— Анкетирование провести, для статистики, — до сих пор сомневаясь, ответила я.

Свинтус рассмеялся, на сей раз, по-моему, совершенно искренне.

— Нет, всё-таки вы неисправимы, — покачал головой он. — Ладно, что у тебя там?

Бывший лидер с готовностью ответил на все вопросы. Глядя на него, создавалось впечатление, что та некрасивая сцена ухода — всего лишь сон. Свинтус вел себя не просто вежливо, а так, словно у нас как минимум приятельские отношения. И при этом сам признавал, что с самого начала вел двойную игру, не собираясь оставаться с учёными. Впрочем, нельзя не отдать ему должное: сейчас он не предлагал мне уйти из своей группы. Однако вполне возможно, что это из-за новоприсоединившихся. Хотя на этом плоту я и не вижу ни одного, но присутствие даже зеленокожего человека, а, тем более, оборотня, может стать причиной агрессивного отношения цитадельских к целой группе. Пусть даже не переходящего в драки, но выносить постоянное моральное давление тоже нелегко.