Сказка должна быть доброй

Я почувствовала, как меня взяли на руки и действительно куда-то понесли. Как выяснилось, в комнату таверны. Сперва мы миновали душный шумный зал, затем поднялись наверх, и там уже меня сгрузили на кровать. Хотя, нет. Бережно положили и даже пощупали лоб на предмет жара. Чуть приоткрыв глаза, я увидела, как на соседнюю кровать практически рухнул Лео, а Эрл вышел за дверь. Окончательно открыв глаза я как следует пригляделась к лежащему напротив. Мда, в полумраке пещеры и повозки он выглядел существенно лучше. Теперь же при ярком дневном свете отчетливо виделись и заостренные скулы, и бело-серый цвет лица, и зарубцевавшиеся следы от веревок на запястьях. О том, что было под рубашкой, я старалась не думать. Однако понимала, что увидеть это придется: надо осмотреть тело на предмет загноившихся ран. Кое-как поднявшись, я подошла к соседней кровати и, для устойчивости опустившись на колени, принялась расстегивать рубашку. Разорвать ее можно было и не пытаться: пальцы и так еле слушались. Когда я дошла до предпоследней пуговицы, в комнату вошел Эрл, неся в руках наши сумки. Увидев меня, братец выдал что-то вроде: "И эта туда же!", а затем, бросив ношу, подошел ко мне, сгреб в охапку и уложил обратно на кровать носом к стенке.

— Лежишь, спишь и не оборачиваешься! — грозно напутствовал меня Эрл.

Однако мне не спалось. Не знаю, сколько времени я промучилась, но, наверное, долго. Потому что, судя по звукам, брат успел и вымыть Леонарда, и даже начать перевязывать. Я честно лежала с закрытыми глазами, но, увы. Вместо сна пришли воспоминания о пережитом. Причем, чем больше я их прокручивала в голове, тем больше осознавала весь идиотизм своих фантазий. Ведь спасение Леонарда представлялось мне совершенно иначе. По моему разумению, мы должны были бесшумно пробраться в пещеру, найти практически уничтоженного человека, которого я должна была возродить к жизни каким-нибудь пафосным "люблю", а если не получится, то и на месте "полечить". И, главное, в голове все это выглядело абсолютно логично, гармонично и правильно. А, кстати, интересно, только ли в моей? Все так же, не оборачиваясь, я спросила у брата:

— Зачем ты повел меня в шахты?

— Спроси, что попроще, — вздохнул Эрл, с треском разрывая марлю. — Я себя еще никогда в жизни не чувствовал большим идиотом. Пока ты была в отключке, величество на меня вдоволь наорался, и весьма доходчиво это объяснил, заодно и со всем произошедшим. И самое обидное, что я, дурак, раньше не понял! Одна баба себе романтическую дурь в башку забила и пошла всех подряд ей заражать!

— Сам ты баба! — огрызнулась я, закусив кулак и еле сдерживая слезы.

— Я вообще-то не про тебя, если что. А про нашу долблетсную рыцаршу!

Заявление меня настолько шокировало, что даже, несмотря на обиду, реветь расхотелось.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась я, отцепившись от покусанных костяшек.

Но вместо ответа Эрл велел:

— Так, раз все равно не спишь, попробуй приготовить ему отвар. Величество на редкость хорошо сохранился, даже бинтовать почти не пришлось.

Обернувшись, я увидела, что брат, закончив с перевязкой и накрыв Леонарда одеялом, убирал повязки обратно в сумку. Посмотрев, как я встаю на ноги и удостоверившись, что они меня держат, Эрл достал из сумки несколько мешочков с травами и положил их на стол, рядом с флягой и глиняной кружкой.

— Так что ты имел в виду? — спросила я, развязывая один из мешочков.

Поняв, что не отмолчаться, брат ответил:

— Когда наша рыцарша пришла спасать Леонарда, они поругались. Он не то ляпнул, она не так поняла, и в итоге приплыли.

— А подробнее? — поинтересовалась я, грея чашку в пылающих ладонях.

— Тебе принципиально? — тема брату явно не нравилась.

— Да.

Скрипнув зубами, Эрл все же ответил:

— Она пришла к величеству и начала ему рассказывать, что нужно немедленно бежать и спасать королевство от узурпаторов. Он же первым делом потребовал отчета о наших с тобой делах. Понятно, что у дамы по этому поводу никакой информации не было. А в оправдание она еще и ляпнула, что "данный вопрос не существенен". Величество взбеленился и выдал: "Катись отсюда со своим королевством, и чтоб я тебя больше никогда не видел!" В итоге в уме нашей мадамы это преобразовалось в "королю без Лионы свет не мил, из плена уходить не хочет". И именно в таком виде это и было донесено до нас... — брат сел на мою кровать и, покосившись на Леонарда, с тяжелым вздохом продолжил. — А я еще и величеству это в таком виде представил. Мне теперь его взгляд всю оставшуюся жизнь сниться будет.

От этого признания мне полегчало. Иногда все-таки важно знать, что другие тоже могут ошибаться. Обменявшись взглядами, мы с братом негласно договорились забыть о произошедшем и больше никогда не вспоминать.

Леонард проспал весь день и всю ночь, как, кстати, и я. Зато мое самочувствие существенно улучшилось, а он стал выглядеть по-человечески. Когда я проснулась, Лео как раз вышел из ванны. Побритый, умытый, с расчесанными и забранными в хвост волосами. Черная рубашка и темно-серые брюки хоть были ему немного великоваты, но все же смотрелись хорошо. Увидев, что я проснулась, Леонард подошел и сел рядом, на край кровати. Убрав с моего лба прядку челки, он тихо сказал:

— Привет.

От его мягкого теплого взгляда вдруг перехватило дыхание, а на глаза навернулись слезы, остановить которые я просто не могла.

— Что, я так плохо выгляжу? — спросил Лео. — Зато могу теперь упырем прикидываться, народ пугать. Посмотри, похож?

Леонард сложил губы трубочкой, втянул щеки и несколько раз моргнул. Гримаса была настолько чудной, что удержаться от смеха было просто невозможно. И слезы как-то сами собой высохли.

— Перестань! — велела я, легонько толкнув шутника.

— Как пожелаешь, — почему-то грустно улыбнувшись, ответил он.

В этот момент в дверь постучали, причем, судя по звуку, ногой. Ох, не люблю я такие моменты! Так и жди подлянки! Леонард же спокойно поднялся и, подойдя к двери, открыл ее. На пороге стоял Эрл с подносом в руках.

— Что, болезные, проспались? — усмехнулся брат, входя в комнату и ставя ношу на стол. Затем он обернулся ко мне — Мадам, Вы подняться в состоянии? Или Вам завтрак не только до комнаты, но и в постель доставить?

Был, конечно, соблазн согласиться на второй вариант. Ведь когда еще удастся раскрутить братца на столь галантное ухаживание. Не специально же ради этого немощной прикидываться. Однако, вариант был отвергнут: слишком уж давно мы не собирались вместе за одним столом. Решив, что это мне дороже, я откинула одеяло и встала с кровати. Правда, тут же грохнулась обратно, потому что мир предательски поплыл.

— Попытка номер два будет, или все-таки не рискнешь? — уточнил Эрл, внимательно смотря на меня.

На этот раз я поднялась не так резко, к тому же ухватившись за Леонарда, и милый семейный завтрак состоялся так, как и хотелось. Закончив с едой, мы перешли к обсуждению дальнейших планов. Вернее, парни начали их обсуждать, а я изо всех сил старалась не пялиться на Леонарда. Хотя очень хотелось повернуть голову. Но пришлось довольствоваться попавшим в поле бокового зрения силуэтом, да соприкосновением коленей под столом.

— Куда дальше двигаемся? — спросил Эрл, вертя в руках опустевшую чашку.

— Как куда? — удивленно спросил Лео. — Назад, в таверну, к своим.

— К своим? — скептически хмыкнул братец.

— К своим, — с нажимом произнес Леонард.

— Что ж, тебе виднее, — Эрл отпустил наконец несчастную чашку и отодвинул ее на середину стола.

— Несомненно, — кивнул в ответ собеседник. — Только давайте поедем завтра, а? Я так соскучился по свежему воздуху, что хочу хотя бы несколько часов просто побродить под солнышком. Насколько я помню по рассказам, в этом городе должен быть шикарный парк.

— Это без меня, — поднял руки Эрл. — Я под солнышком нагулялся лет на сто вперед. Так что, если хотите, идите, а мне и тут неплохо. Заодно, кстати, и посплю в тишине.

— Льон, пойдешь? — обратился ко мне Лео. Интересно, он действительно думал, что я могу отказаться? Не ответив на мой кивок, Леонард поднялся и направился к выходу, сказав, что будет ждать внизу. Эрл тоже вышел — вернуть на кухню опустевшую посуду, я же поскорее стала собираться.

Через четверть часа мы с Леонардом не спеша шли по узкой городской улочке, направляясь к южной окраине города. Забавно, но сейчас какого-либо негатива от проходивших мимо эльфов я не чувствовала. Мое состояние вообще было близко к уровню неземного блаженства. Леонард, бережно держащий меня за руку, выглядел же несколько печальным.

— Скажи, когда мы последний раз вот так гуляли? — ни с того ни с сего спросил он.

Я честно попыталась вспомнить, но, увы — ни одного случая на память не приходило. Леонард же, не дожидаясь ответа, поинтересовался:

— А цветы? Ты помнишь, когда я последний раз тебе дарил цветы? Да или вообще что-нибудь дарил, а?

После этой фразы я ощутимо занервничала: разговор сползал в совершенно непонятное мне русло, а напоминание о цветах потянуло за собой весьма неприятное воспоминание о Гарольде. Однако что-либо сказать мне так и не дали. Чуть сжав мою ладонь, Леонард продолжил монолог:

— Льон, знаешь, пока я был в шахтах, у меня было куча времени на то, чтобы подумать, проанализировать. И знаешь, что я понял? Что всю жизнь вел себя, как последняя скотина.

От этой фразы у меня сердце упало в пятки. Потому что нечто похожее я не раз слышала из уст брата, когда он случайно натыкался на свою одноразовую пассию и пытался мягко от нее отделаться. Прокрутив в уме дальнейшие фразы а-ля "Я тебя не достоин" и "Ты заслуживаешь лучшего", я морально приготовилась не реветь. Во что бы то ни стало идти и радостно улыбаться! Однако, действительно скотина! Я из-за него жизнью рисковала, а он!... Глаза все-таки застлала горячая пелена, но я обрушила на нее всю доступную мне мощь Воды, заставив высохнуть. Не дождешься, сволочь!

Леонард же, не обращая на меня никакого внимания, возобновил речь:

— У тебя никогда не было не то что жизни, которую ты заслуживаешь, но даже просто нормальной, человеческой! И я вместо того, чтобы это исправить, сделал все еще хуже. Более того, Льон... — Леонард замолчал на несколько секунд, а потом чуть дрогнувшим голосом выдал. — Я все время относился к тебе, как к своей вещи. Да, жизненно необходимой, но все же вещи. Знал, что ты никуда от меня не денешься и нагло, и бессовестно этим пользовался. Помнишь, там, перед лесом, Эрл назвал меня зарвавшимся мальчишкой? Так вот, я не понимаю, почему он не сделал этого раньше и почему позволял мне так с тобой обращаться! Может быть, потому что и сам он вел себя также? Не знаю, но и не о нем речь. Брат — это брат. Он себе может многое позволить, если его никто не будет тормозить. Но беда в том, что ты настолько привыкла к такому отношению, что стала считать его нормой, даже не думая, что заслуживаешь лучшего. Потому что никогда не знала, каким оно может быть. — Снова тяжелая пауза и вновь продолжение с дрожью в голосе. — Я же, вместо того, чтобы разубедить тебя, показать это самое лучшее, еще и подыграл. Потому что так было проще и удобнее. Конечно, любимая рядом, кроме верности ничего не требует, чего напрягаться-то? Живи и радуйся, скотина!

Я глубоко вздохнула, приготовившись к решающему моменту. Однако он все не наступал: мы вошли в парковую арку и замолчавшее величество повел меня к одной из лавочек. Видимо, решил усадить, чтобы не грохнулась. Наконец, удобно усевшись, негодяй продолжил:

— Знаешь, что самое страшное в плену? Когда тебе снится, что ты дома, сидишь вместе со всеми за столом, на каком-нибудь радостном празднике, но тут кто-то пинает тебя в бок и ты снова обнаруживаешь себя на холодном пыльном полу в окружении таких же несчастных. Это было очень тяжело! Иногда ночами я даже исследовал прилегающие пещеры, пытаясь составить карту лабиринта и надеясь набрести на выход, но каждый раз возвращался в общую пещеру ни с чем. Через какое-то время это становилось настолько невыносимым, что просто опускались руки. Но я поклялся себе, во что бы то ни стало выбраться оттуда. Сама по себе смерть в неволе мне была не страшна. Но я очень боялся умереть, не успев исправить свои ошибки. Ведь кем я был? Манипулятор, эгоист, гордец. Честно, даже не понимаю, как ты могла меня любить! Ведь я никогда не был достоин даже твоей дружбы!

Вот оно! Сейчас будет. Скрестив руки на груди, я молча уставилась строго вперед. Леонард же молчал. Видимо, подбирал верную фразу. Через пару минут он все же решился нарушить тишину, тихо и чуть сбивчиво сказав:

— Льон, я знаю, что у меня нет этого права, но все-таки, если я тебе хоть сколько-нибудь не безразличен, прошу, дай мне еще один шанс!

После осознания смысла услышанного, из цензурного у меня в голове остался только один вопрос. А заодно, кстати, всплыло в памяти замечание о выращенных из ничего причинно-следственных связей. Вот уж точно прав был хозяин таверны: раздуть проблему на пустом месте. Это я молодец! Аж смешно стало. Однако, сдержав даже улыбку, я задала свой вопрос:

— А зачем, по-твоему, я за тобой в шахты полезла?!

Пожав плечами, Леонард, не глядя на меня ответил:

— Вполне могу допустить, чтобы не отпускать Эрла одного. Он же твой брат.

Уняв дрожь в руках и притормозив слезы облегчения, я, усмехнувшись, поинтересовалась:

— Ты сам-то веришь в то, что говоришь?

Помолчав пару секунд, мужчина тихо сказал:

— Я неимоверно боюсь допустить даже мысль, что это может быть правдой. Поэтому и затеял весь этот разговор.

Ответив, Леонард поднялся и вдруг опустился передо мной на одно колено. Взяв мои руки в свои ладони, он нежно поцеловал их.

— Встань! На нас смотрят!

— И не собираюсь, — покачал головой Леонард, не двигаясь с места. А затем тихо сказал. — Я тебя люблю.

Забавно, но я вдруг поняла, что первый раз слышу от Леонарда эти слова. И это было так непривычно. Раньше они как бы подразумевались. Да и я всегда просто знала, что он меня любит. И ни капли в этом не сомневалась. Однако просто знать — это одно, а услышать признание — совсем другое. Все-таки не зря говорят, что сказанные слова обладают особой силой. По крайней мере, три произнесенных слова точно ей обладали. Я ощутила, как она наполнила мое сердце, окончательно раскрыв мою душу. Это было так здорово, что даже сложно описать! Но именно это переполняющее меня чувство заставило тоже озвучить то, что всегда подразумевалось:

— И я тебя люблю.

Мы просидели на той лавочке пару часов, и все это время Леонард говорил. О том, что при нашей самой первой встрече здорово на меня разозлился: ведь прикидывал раскидать ту компанию самостоятельно, а так еще и за мной приглядывать пришлось. О том, как его поразили моя улыбка и тихое, смущенное "спасибо", когда он вытащил меня на берег из того озера. О том, как хотел сразу после знакомства вежливо попрощаться и уйти, но посмотрел в мои глаза и не смог. О том, как всегда любил смотреть на меня спящую и тихонько гладить по голове. О том, как часто хотел мне предложить бросить наши подвиги, но боялся, что из-за брата я откажусь. О том, как ему больно было видеть меня каждый день во дворце в роли няни. О том, как ни раз думал подстроить Ворону несчастный случай, когда я буду в безопасности. И о многом и многом еще. Но о чем ни слова не было сказано, так это о шахтах. Самой же спрашивать об этом мне не хотелось. Захочет — расскажет.