Вот такой несколько странной компанией мы и ввалились в кабак "Большая кружка". После того как сдвинули столы и все расселись; то во главе стола оказалась Лара, справа от неё Афанасий а слева я. Со стороны Афанасия в основном расселись благородные и купчишки. Ну а с моей естественно друзья — кроме Арнольда — и простолюдины.
Так как среди нас были девушки — и даже одна леди — погулять нормально не получилось, только Айрат "отхвативший себе" Амину и Афину лыбился и топорщился солидностью как кот по весне. Поэтому все довольно быстро разошлись .
И только на следующий день я понял — что выболтал Ларе всё про ритуал обретения четырёх источников. Слава Светлым — что не сболтнул ни чего лишнего, только то кто проводил и что нужно да во сколько обошлось. В общем, о том, что разрешил говорить Станислав; и хоть ничего страшного не случилось, но я все равно решил больше с благородными не пить.
Глава восьмая "Новогодняя".
Так как наступил праздник Нового года, и в школе были каникулы аж в три дня, то никто в ней сидеть не стал, в том числе и я. Позвав Неждану и прихватив Нату с девчонками, первым делом отправился к циркачам и скоморохам да прочим бродячим артистам. Не было их у нас в селе, что им у нас делать — три медяка выпрашивать, а вот разговоров про них было много и мне было жуть как интересно.
Первым делом посмотрел на кривляние прошелыг-скоморохов, и конечно попал на острый язычок одного из них. Ну не могли они не заметить "такого богатого господина мага, что при наличии такой прекрасной свиты, ещё и штаны может позволить себе носить".
Следующими мы посетили циркачей, — за представление которых пришлось заплатить. Шуты были теми же скоморохами, только зрителей не пересмеивающими, боясь видать нарваться на благородного. Силачи поразили своей силой, без всякой магии поднимая всякие тяжеленые штукенции. Гимнасты — а особенно гимнастки — своим проворством. Но больше всего мне было интересно смотреть, как маг заставил летать по шатру десятки огромных бабочек. Это было так восхитительно... Я даже было заподозрил иллюзию, но бабочки были самые что не на есть настоящие. Что уж говорить про девчонок, которые сидели тихо-тихо, и с открытым ртом поражённо смотрели на них, не отводя взгляд. Так что о семи отданных декадарах я ни капельки не пожалел.
Потом сходили послушали менестрелей и бардов, но их я уже не раз видел в трактирх и кабаках, так что на долго мы возле них не задержались.
Под конец мы подошли к мужичку, оглашающему окрестности с фургончика, призывая посмотреть на "богатства древних". В городе было пара лавок торгующие подобным, но уж больно цены в них были зубастыми; что впрочем, было не удивительно, так как торговали там по-настоящему красивыми вещами. У мужичка же был простой "развал", — вещи лежали кучами на циновках из рогожи расстеленных пряма на земле.
Присев возле одной из них, я некоторое время рассматривал кучу всякой всячины, а потом у меня мелькнула шальная мысль — а вдруг в эту кучу нечаянно попало что-то ценное. Могли ведь что-то и не показать магам — посчитав ерундой, да и маги могли пропустить — кольцо то вон моё тоже магическим не выглядит. И у меня есть у кого спросить, только сперва надо подумать, а то опять белиберду какую в ответ услышу.
Сосредоточившись, создал в голове картинку ближайшей кучи и толкнул её в кольцо, сопроводив посылом. — Оз, покажи, есть ли тут что-то хоть сколь либо ценное, что-то, что может быть полезным или интересным.
"Изображений предметов соответствующих условиям запроса на переданном зрительном образе не обнаружено".
Во второй и третьей кучке Оз также ничего не увидел. Присев у четвёртой, отправил очередную картинку.
"Обнаружено изображение предмета соответствующего условиям запроса — ил-фон. Состояние неизвестно".
Вместе с голосом у меня в голове появилась картинка отправленная мной Озу, только теперь на ней была стрелочка, показывающая на какой-то торчащий из кучи прямоугольник размером чуть больше ладони. Аккуратно вынув пластинку, стал её рассматривать.
Пластина из чёрного непрозрачного стекла размером чуть больше ладони окованная по краю железом белого цвета. Толщиной с полпальца. С обратной стороны в середине пластинки было меленькое белое круглое пятнышко, с чёрной точкой в середине.
— Хотите купить господин маг? Берите, берите, это настоящая вещица из дома древнего мага. — Подскочил ко мне мужичок.
— Сколько? — спросил я, пытаясь показать на лице как можно большее сомнение.
— Три серебряных, но вам господин маг, в честь предстоящего праздника отдам за два.
— Один, — предложил я, с сомнением разглядывая пластинку. — Большего этот кусок стекла не стоит.
— Только из уважения к вам, только в честь праздника, — продавец говорил растягивая слова, видимо пытаясь понять — удастся выторговать с меня больше или нет. — Хорошо, серебряный.
Заплатив за пластинку, я осмотрел оставшиеся три кучки; но там Оз так же ничего не нашёл, и мы отправились по домам. Мне ещё надо было подготовиться к праздничному ужину в школе.
Новогодний бал был скучным. Хоть нас и обучали танцам, но мы всё равно тихо жались по углам; ну правда, какие там танцы, если вместо того чтобы согласно приличиям тискать девушку — ты считаешь свои шаги. И чем это знакомый всем с детства притоп благородным не угодил.
Сценки — которые должны были приготовить все классы — все уже видели во время репетиций. Да и куда нам до скоморохов и циркачей, я уж молчу про театр — куда меня как-то затащили Юрка с Арнольдом. Вот там да-а... девушка так убивалась, что я в этого гада дерьмородного чуть заклятьем каким-нибудь не запустил; и похоже такие случаи были, так как подмостки были окружены магическим щитом.
Вокруг Ларки крутилась целая толпа, и я просто побоялся подойти. Мне для головной боли, одного Афанасия хватает за глаза.
Ужин тоже был скучным, вкусным — но скучным, все эти приличия, — и кому они только нужны. У меня отец всю жизнь одной ложкой да ножом обходился, и ничего, с голоду не помер. И, по-видимому, так думал не только я. Афанасий — на которого я невольно всё время поглядывал — несколько раз порывался взять ложку в кулак; а уж когда дело дошло до жареных куриных ножек... он не скрываясь кривился каждый раз, когда пытался "аккуратно придерживая мясо вилочкой" — вспомнить бы ещё какой из трёх — "отрезать потребный кусочек ровно на один укус".
Слава Светлым что меня Соховы пригласили отпраздновать Новый год у них. Вот там уж я душу отвёл — вгрызаясь в сочную баранью ногу, ну и пусть что весь в жире перемазался, я не благородный и лишний раз вымыть руки мне не в тягость.
Глава девятая "Острастная".
Следующий два дня я провёл в комнатушке близняшек, полностью поглощённый своей новой игрушкой. Было это конечно не очень прилично по отношению к хозяевам, но я просто не мог удержаться, артефакт древних магов — работающий — просто жёг руки.
К сожалению — как я понял из объяснений Оза — это была всего лишь игрушка. Она могла показывать плоские иллюзии, и играть — правда я пока не понял как. Ну уж "ДДИ" — как их называл Оз — или по другому "диллюзий" — как их называли сами геонийцы — я насмотрелся в волю. Чего там только не было: и картинки из жизни древних; и выдуманные сценки из разных легенд на вроде тех, что делали маги на потеху детей; и как я понял что-то подобное игре актёров в театре, и даже несколько фривольных сценок было.
О боги, ну почему всё так, да я помру за эти полторы декады — пронеслась у меня в голове обида на несправедливость мира по отношению к одному невезучему школяру — неужто маги да целители ничего придумать не могли. Хм... а почему не могли — я ведь даже ни у кого не спрашивал, может и могут. Но Ната то мне ничего об этом не сказала. Не знала? Или не хотела говорить?
"Оз. Ты знаешь, есть ли плетения? делающие так чтобы женщина не понесла ребёнка от мужчины".
Резко навалилась сонливость, и меня качнуло от слабости.
"Предупреждение — ваш манозапас минимален, рекомендация — прекратить сеанс связи".
Да знаю, знаю я, — всё растратил, пока в работе артефакта разбирался, и девчонок "досуха выдоил".
"В архиве имеется схемы пятидесяти семи плетений отвечающим данному условию".
Больше полусотни и маги ни одного не знают — не верю.
Тут очень удачно зашла Ната, и отправила девчонок, что то там перебрать.
— Ната, постой, — остановил я её, развернувшуюся чтобы уйти. — Закрой дверь.
— Чем могу служить хозяин?
С некоторых пор Ната и Амалия стали называть меня не господин маг или просто господин, а хозяин. Сперва мне это очень нравилось, но потом меня так назвала Алина и чувство вины перед девчонками буквально взвыло. Видимо то моё сравнение себя и близняшек, задело меня гораздо сильней — чем мне сперва показалось. Поэтому я пригрози им, что ту, которая будет меня называть хозяином — учить магии я не буду. Я даже сразу не понял — насколько хитро пригрозил, но холопки в этом оказались сообразительней меня; и теперь Ната и Амалия звали меня хозяином, а близняшки даже не помышляли об этом.
— Ната. Помнишь, я тебя спрашивал, что надо делать — чтобы женщина не понесла? Ничего не хочешь мне больше сказать? — спросил я, окинув её взглядом полным подозрения.
Ната вздрогнула, но тут же повинно разведя руками ответила. — Вы маг хозяин, и я подумала — что вы знаете, просто не хотите деньги зря тратить. Амулеты то вещи дорогие, да и зелья не намного дешевле будут — если постоянно ими пользоваться. Простите.
— Дорогие... и купчишка этот хитро деланый, так уговор вывернул, что не знай что теперь и думать. Да и платья эти меня дёрнуло заказать. Вот и думай теперь, — стал я — проговариваясь вслух — раздумывать над своим денежным благополучием. Хотя и так знал — что последние деньги на ерунду тратить не буду; так что всё зависело от того, простит ли мне купец долг — или нет.
— Простите хозяин, — Ната повинно опустила голову. — Не надо отказываться от платьев, — тяжёлый вздох. — У меня есть амулет.
Я так и замер с открытым ртом, вот ука — как говорят орки в приличном месте.
— По-оня-ятне-ень-ько-о, — протянул я. — От мага?
— Да. Этот ублюдок забыл, перед тем как сдохнуть. Чтоб этой твари колдовской, ни могилы — ни надгробия. — В сердцах выпалила женщина, и тут же испугано зажала ладошкой рот. — Простите хозяин, не чаяно вырвалось, — повинилась она.
— Значит, обмануть хотели? — мне стало обидно, — я тут от вины мучаюсь и всё для них покупаю, а они меня дурить вздумали. — Давно видать вас как следует не пороли, — в сердцах пригрозил я.
— Девочки ничего не знали, — быстро проговорила Ната. — Во всём одна я виновата.
Вот тут меня и осенило — она ведь за дочек своих больше чем за себя боится. Как там говорил Арнольд — "холопов следует держать в строгости и за каждую провинность неотвратимо наказывать, но только по вине" — или это говорил Фалалей? Вот только пороть Нату не хотелось — вспомнились наши ночные утехи и её мягкое тёплое тело — но как-то наказать то надо было. Хм...?
— Может они и не виноваты, но наказаны будут именно они, по десять плетей каждой, — стараясь выглядеть очень сердитым, назначил я наказание Нате. — Пусть это будет уроком тебе — что не следует что-то от меня скрывать, а если решишь что-то скрыть — то будь готова, что за тебя будут наказаны твои дочери. Поняла? — как можно более грозно рявкнул я.
— Да хозяин, — понуро повесив голову, ответила Ната.
— Девчонок накажут после праздников. Сегодня же отпросишься на ночь; и если я останусь доволен твоим поведением, то я оплачу лечение девчонок у целительницы и попрошу чтобы шрамов не осталось. Поняла?
— Да хозяин.
— Иди.
Ната ушла, а я остался смотреть иллюзии дальше.
Ночь прошла интересно — ох уж и затейники были древние люди. Ната старалась во всю: внимательно смотрела иллюзии — которые я ей показывал, беспрестанно улыбалась и, не выказывая никакого неудовольствия — старательно выполняла всё что от неё требовалось; и, похоже, злилась не на меня а на свою глупость. Утром она несколько раз бросала на меня взгляды, видимо желая спросить — понравилось мне или нет; но натыкаясь на мой хмурый от недосыпа вид, так и не решилась спросить.
После уроков отправившись к Фалалею узнать — сколько там мне денег приходится на мою долю, зашёл в знакомый закуток и договорился с Плостом что они за серебряный последят за торговцами холопами и если кто двойняшек купит, скажут мне за сколько сторговались.
Фалалей был крайне радушен, и ни о каких разговорах не хотел слушать, пока я не отведаю все выставленные на стол кушанья. По видимому дела у купца шли хорошо — раз он такой радостный, и видимо можно надеяться разжиться золотишком, которого мне как-то стало не хватать.
Получив пять золотых и десять серебряных с нашего общего дела, я рассказал Фалалею про свою задумку с наказанием нерадивой холопки, и попросил помочь. На что тот ответил "Это ты правильно придумал, нерадивость холопам спускать нельзя, но и молодых девок калечить не дело. Пособлю конечно, приводи своих холопок, меня не будет Харитон всё как надо сделает, я его предупрежу".
Откладывать наказание я не стал, и на следующий день повёл Нату с близняшками к Фалалею Прибыславовичу на подворье.
Ната шла за мной, опустив голову и стараясь не смотреть на дочерей окруживших её и жмущихся поближе. Осунувшиеся лицо и опухшие глаза говорили — что переживала она за девчонок сильно; и, похоже, выплакала немало слёз за эти два дня. Мне стало её жалко, и я сразу же простил ей свою обиду — показавшуюся теперь такой мелочной; но если я хочу чтобы Ната в дальнейшем боялась меня обманывать, то ей нужно была дать острастку, иначе потом будет только хуже и мне придётся её пороть по настоящему — чего жуть как не хотелось.
Самого Фалалея — как он и предупреждал — не было, но был его приказчик Харитон, который быстро всё подготовил для наказания, после чего проводил нас в конюшню. Близняшек оглядывающихся на мать развели по столбам, после чего я распорядился. — Снимайте рубахи.
— Помоги, — толкнул я Нату в спину — чуть сам не упав при этом назад, всё-таки она была взрослой женщиной далеко не хлипкого сложения. — Или я мужиков попрошу помочь.
После моих слов девчонки — до этого переглядываясь неохотно расстёгивавшие тулупчики — зашевелились быстрее.
— Привязывай, — велел я Нате, когда девчонки стоявшие к нам спинами разделись до пояса.
Аккуратно привязав поднятые над головами руки дочерей к столбам перед ними, Ната посмотрела на меня.
— Чего смотришь, иди сюда, — рыкнул я.
Ната встала рядом со мной, опустив голову и смотря себе под ноги.
— Чего глаза то опустила, смотри давай, для тебя ведь стараемся, наслаждайся, — прорычал я внутренне кривясь от нахлынувших мерзких мыслей. С одной стороны было любопытно посмотреть, — как будут изгибаться девчонки под ударами плетей, и какие страстные звуки будут рождать их очаровательные ротики; с другой стороны меня внутренне выворачивало от омерзения к самому себе, от одной лишь мысли, — что девчонки — мои девочки — будут страдать и им будет больно, даже не от моего желания, а всего лишь из любопытства, — как будет по-настоящему выглядеть то, что я видел в древнем артефакте. Поэтом мне даже не надо было притворяться, что я злюсь на Нату, я, правда, на неё злился; за то, что мне приходилось чувствовать себя будто облитым помоями, облитым помоями своей собственной матерью. Ненужно было быть счетоводом, чтобы сложить дважды два: побег моей матери, фривольное платье Полины, картинки из древнего артефакта, и мои сегодняшние мысли.
