Великий князь

— Можно!!!

Третья группа, самая молчаливая и спокойная, состояла из двух католических епископов и одного православного митрополита — независимо друг от друга решивших занять выжидательную позицию.

— Только по приговору сеймиков!

— Большинством голосов шляхты!..

— Решением поветового земского суда!

Пока депутаты и радные паны вымучивали из себя второй положительный ответ, лихорадочно выискивая (и успешно находя) второе-третье дно у простого в виду вопроса, молодой государь спокойно их разглядывал — без особой спешки сортируя родовитых по степени их полезности и применимости в своих планах.

— Ответ Вального сейма на государев вопрос: да!

Надо сказать, что к занятию нынешнего своего трона Дмитрий готовился сильно загодя. Еще был жив и вполне себе здоров последний Ягеллон, а юный Рюрикович уже интересовался своими будущими подданными. Кто из магнатерии и богатой шляхты Литвы враждует или союзничает, и к какому из государств-соседей тяготеет — к русской ли Москве, к польскому ли Кракову? Какую веру исповедует, сколько воинов может выставить, какой примерный годовой доход получает со своих владений?.. Конечно, сразу на все эти вопросы никто ответить не смог. Однако капли воды самый крепкий камень точат — вот и нужные сведения потихонечку накапливались и оседали на полках царевичева Кабинета, превращаясь затем в большие "простыни" связанных друг с другом схем, таблиц и длинных списков. Источников было много: внимательные к мелочам и недомолвкам дьяки Посольского приказа; неприметные отцовы соглядатаи и прознатчики; вежливый и неизменно улыбчивый глава Сыскного приказа боярин Скуратов-Бельский; торговые гости и купцы гостиной сотни Русского царства. Воеводы порубежных крепостей и городов, государев стряпчий Спиридон из рода детей боярских Колычевых — и даже церковь, и та внесла свою скромную лепту...

— Благодарю высокое собрание.

Положив правую ладонь на книжицу, но по прежнему ее не открывая, Дмитрий по памяти огласил первый из запланированных к обсуждению и разрешению вопросов:

— В связи с отменой Сигизмундом Августом Ягеллоном иных положений Городельской унии и дарованным им же Виленским привилеем . А тако же на основании Статута государства нашего, надлежит ныне вернуть в прежнее состояние и прежнему владельцу православные монастыри, храмы и приходы.

Дмитрию было забавно наблюдать за реакцией двух иерархов римско-католической церкви. Лицо епископа Виленского Валериана Протасевича приняло такое выражение, будто его грабили при всем честном народе.

"Ну да, как православные церквушки отбирать и переделывать в костелы — это вперед и с песней. В католицизм простых крестьян плетками и палками обращать, это тоже дело богоугодное. А вот как обратно отдавать, так сразу вид бедного еврея и скорбь всего мира в глазах".

Епископ Жмудский по всем внешним признакам позицию каноника виленского разделял. Вот только до изощренных чувств Великого князя отчетливо доносилось его злорадство и насмешка, обращенные на сидящего рядом коллегу — эмоции, удивительные для любого... Не знающего, что конкретно этот иерарх давно и прочно сочувствует протестантам. Вдобавок еще и так ревностно исполняет свои обязанности, что жмудские язычники совершают свои обряды чуть ли не по соседству с костелами.

— Предлагаю для наилучшего разрешения этого дела назначить комиссию в следующем составе: подскарбий великий литовский Николай Нарушевич.

Епископ Виленский и еще ряд депутатов досадливо покривили губы, услышав фамилию православного радного пана.

— Маршалок надворный Николай Радзивилл.

Вот эта кандидатура у них никаких возражений не вызвала, потому что принадлежала убежденному католику — зато другая часть поветовых избранников, исповедующих византийский канон, начала недовольно шептаться.

— Владыко Иона.

Не услышав своего полного титула, и в особенности последней его части — той, где говорилось насчет "всея Руси", глава Киевской митрополии едва заметно нахмурился.

— И епископ Жмудский Ежи Петкевич.

Минута гулкого молчания, затем полчаса шумных обсуждений, и предложение Великого князя было принято. Не единогласно, но все же подавляющим большинством голосов.

— Следующий вопрос об устройстве Засечных черт на порубежье со степью. Все знают, сколько разору шляхетским имениям каждый год доставляют крымские и ногайские людоловы — так не пора ли...

Обстоятельно перечисляя все потери от постоянных набегов степняков и все возрастающие расходы на порубежную службу, попеременно давя на жадность, гордость и даже жалость, Дмитрий неплохо разогрел и завел Вальный сейм. К месту пришлась и брошенная вскользь фраза о том, что де "хватит полякам отсиживаться за спинами доблестных литвинов", и намек-предложение прирезать к Великому княжеству немного новых земель Дикого поля — "для небольшого выравнивания границ", а так же "испомещения храбрых воинов, давно уже заслуживших достойную награду".

При одной мысли о плодородном черноземе, в который палку воткни — и та пустит корни и заплодоносит, глаза загорались у всех. Но... Это проклятое но! Одной из двух обязанностей шляхты, от которых оная никак не могла отказаться, как раз было возведение оборонительных валов и порубежных крепостей — причем за свой счет. Второй обязанностью было выступать на оборону родной земли по призыву и под стягом Великого князя. Но ежели война хорошего воина только обогащала, то любое строительство совсем наоборот, чувствительно било по кошелю.

— Со своей стороны жертвую на благое дело пять тысяч лопат из тульского уклада, и по пять сотен топоров и пил.

Выждав примерно с полчаса, Дмитрий бросил на чашу невидимых весов очередной груз — пообещав набрать и полностью содержать за счет великокняжеской казны десятитысячный отряд литовской посохи. И все равно, высокому собранию понадобилось еще три часа, чтобы окончательно смириться — с необходимостью изрядно опустошить лично свои заветные ухоронки и кубышки.

— Во главу этого дела, для лучшего и наискорейшего его разрешения...

Дабы назначить ответственных за устроение новых оборонительных линий и крепостей, Вальному сейму понадобился всего один час. Собственно, против кандидатуры Великого канцлера Литовского Радзивилла "Рыжего" никто и не возражал — жаркие дебаты развернулись скорее за места его товарищей и помощников. Но и этот вопрос уладили к взаимному согласию и удовольствию, после чего наконец-то и прервались на небольшой отдых — включавший в себя малую трапезу, молитву в храме и быстрый обмен мнениями со своими сторонниками и союзниками по Вальному сейму. Ах да, и обязательное посещение отхожего места, ибо не у всех родовитых хватало сил и здоровья терпеть малую нужду по четыре-пять часов кряду.

"Интересно, канцлер сразу начнет греть руки на строительстве, или выждет немного для приличия и перепоручит это важное дело родственникам? А каких людей вокруг себя собрал! Знатные, родовитые, и через одного пропольски настроенные".

Впрочем, Дмитрия все это более чем устраивало.

— Продолжим.

Наконец-то раскрыв белую книжечку, молодой государь с демонстративным вниманием вчитался.

— Кхм. Многие достойные шляхтичи и бояре лишились, или постепенно лишаются своих земель. По разным причинам.

Несколько депутатов в разных местах Сейма одновременно и весьма энергично закивали, всем своим видом подтверждая — много, очень много! Особенно тех, кому семейное наследство пришлось разделять со своими братьями, получая в итоге лишь малый кусок родовых земель.

— В то же время держава наша как никогда нуждается в умелых воинах, способных постоять за нее и веру христианскую. Посему по примеру королевства Польского предлагаю ввести в Литве кварцяное войско , в коем нашли бы себе службу все обедневшие лыцари нашей земли.

Конкретно этот вопрос давно уже назрел и перезрел, а посему Вальный сейм ничего не имел против образования постоянного войска — при условии, что все ключевые командные должности там будут заполняться стараниями Пан-Рады. Ну и что на содержание регуляров будет уходить ни как не больше трети всех великокняжеских доходов. Примерно полчаса спокойного обсуждения и столько же почтительного торга высокого собрания и одного синеглазого юноши в Гедиминовой шапке закончились к обоюдному согласию. То есть назначать военачальников "кварцянникам" будет все же Великий князь, а вот окончательно утверждать в чине и должности — уважаемые радные паны.

— Следующее, что нам должно обсудить...

У высокого собрания от многозначительной паузы аж сперло воздух в груди — потому как положительное решение важнейшего земельного вопроса было одним из обязательных условий избрания московского царевича на литовский трон.

— Обретение благородным сословием наследственных прав на поместные, а тако же чиншевые земли.

Оглядев высокое собрание, преисполненное напряженного ожидания, правитель откинулся на высокую спинку трона.

— Эти права выслужены кровью, ратным потом и самими жизнями. Жизнями, положенными за ради того, чтобы держава наша жила и процветала. Поэтому я говорю — да!

Тихий гул, набравший силу в задних рядах поветовых депутатов, выплеснулся одобрительными криками — и затих, стоило венценосцу вздеть правую руку.

— Однако, прежде чем будет оглашен соответствующий Привилей, необходимо разрешить несколько иных, чуть менее важных дел.

Отложив книжицу в сторонку, хозяин трона положил ладони на резные подлокотники.

— Первое состоит в том, чтобы обмерить каждое поместье, вписав затем оное в Большой чертеж земель Литовских. Дабы впоследствии при любом сомнении или судебной тяжбе можно было доподлинно узнать, за кем земля.

"Ну и для налогообложения это тоже очен-но пользительно".

Переждав волну быстрых перешептываний, Дмитрий продолжил:

— Второе дело. Поскольку бывает так, что жалованные грамоты и иные важные записи сгорают в пожарах, надлежит все благородные рода Великого княжества Литовского, Русского и Жмудского внести в особенные книги, перечислив их герб, всех предков с родоначальником и славные деяния оных. С тем, чтобы впредь никто и никогда не мог приписать себе высокое происхождение или чужие заслуги!

Гу-уу!!!

Согласный гул и отдельные почтительные возгласы зримо подтвердили — шляхта едина со своим государем в нелюбви к подлым самозванцам.

— Третье дело идет бок о бок с первым — пора уже завершить волочную померу , начатую еще королевой Боной.

Вальный сейм почтил память покойной королевы минутой равнодушного молчания. Хочется Великому князю докончить это начинание? Так бога ради — все равно неустроенными остались только восточные земли на границе с Русским царством, кои не трогали лишь из опасения вызвать беспорядки.

— Что же, раз все согласны...

Епископы Виленский и Жамойтский разом поморщились (правда, сделали это практически незаметно), а владыко Иона задумчиво огладил свою седую бороду. Если шляхте разделение земли на волоки пошло во благо, то служителям веры совсем даже наоборот — вот только протестовать уже было как-то поздновато, ибо основная часть померы была выполнена еще при живом Сигизмунде Августе Ягеллоне.

— Кто из достойных войдет в комиссии, кои и займутся решением сих дел? Кого предложит высокое собрание?

Гу-уу!!!

Поморщившись от возвысившихся голосов и настоящего шквала эмоций, правитель не удержался и страдальчески вздохнул. Прикинул время, оставшееся до прихода сумерек — а затем вспомнил список всех тех вопросов, что ему хотелось бы протащить через решения Вального сейма.

"Все конечно не удастся, но... М-да, такими темпами дня три будем заседать. Или за два управимся?".

— Чтобы князья Полубинские под Вишневецкими ходили? Не будет такого. Никогда!..

Вслушавшись в еще парочку подобных "дискуссий", Дмитрий устроился на троне поудобнее и приготовился к долгому ожиданию. Дележка властных полномочий и чинов во все времена было делом весьма основательным и неторопливым...

— Да мы от самого Палемона род выводим!!!

"Какие три дня, за четыре бы управиться. Парламентарии земли Литовской, блин!..".

* * *

Ранним августовским утром, когда на московских звонницах еще не затихли самые большие колокола, к Константино-Еленинской башне Кремля подошел десяток юношей в светло-серых кафтанах служилых Аптекарского приказа. Ничуть не стесняясь пристальных взглядов редких прохожих и той нехорошей славы, которой по праву пользовался Разбойный приказ (который, собственно, и обитал в той самой башне и ее подземельях), будущие хирурги и костоправы разбились на несколько кучек и принялись коротать время до прихода наставника. Пятеро негромко обсуждали учебу и связанные с ней вопросы, троица приятелей просто болтала ни о чем, а оставшаяся парочка пребывала в угрюмой сосредоточенности, время от времени беззвучно шевеля губами... Так, словно бы читали (или вспоминали) невидимые постороннему страницы книги. Однако довольно скоро юноши бросили все свои занятия, дабы дружно поприветствовать свою единственную соученицу — не только словами, но и низким уважительным поклоном:

— Доброго здоровьичка и долгих лет барышне Гуреевой!

Полыхнув в ответ невозможно-яркой зеленью колдовских глаз, личная ученица государя-наследника Димитрия Иоанновича едва заметно склонила голову в ответ. А затем и еще раз, отвечая на учтивое приветствие доктора медицины Венсена Жанье, три года тому назад взявшего на себя ответственность за десяток "ленивых скудоумных ослов, неспособных запомнить и повторить простейшие действия" — именно такими словами хирург обычно встречал своих учеников. Правда, этим утром галантный мэтр явно щадил нежный слух юной красивой дамы, а посему обошелся несвойственной ему сдержанно-короткой фразой:

— Remuer, mouches endormis!

Вереница будущих светил медицины послушно втянулась в сумрак прохладных подвалов, привычно "не замечая" въевшиеся в стены запахи факельной копоти, крови, пота и человеческих нечистот. В небольшом закутке юноши избавились от шапок и кафтанов, накинув взамен фартуки из тонкой кожи и небольшие шапочки из небеленого полотна, затем прошли в сводчатый каземат и осмотрелись. Все было как обычно: толстые свечи на высоких шандалах заливали светом всю подземную залу, и на длинном столе вдоль одной из стен блестел разложенный в строгом порядке хирургический инструмент. Отдельно стояли скляницы с микстурами, рядышком с ними белели раскрытыми страницами учебные пособия и анатомический атлас, дремал приказной писец, моментально встрепенувшийся при виде практикантов...

— Здрав будь, Силуян. Кого нам сегодня приуготовили?

Весь центр каземата занимала шестерка массивных столов, на которых каты-дознаватели умело растянули пока еще живые и даже бодро постанывающие пособия для занятий по хирургии. И не только растянули, но еще и хорошенько подготовили: одним повтыкали в тело разные острые железки и стрелы, другим от души резанули кожу и мясо, третьих покалечили и заклеймили в полном соответствии с приговором. А наиболее здоровому смертнику даже в ногу из пистоля разок пальнули! В общем, выбор ран был, что называется, на любой вкус — как, впрочем, и заказывали.