Великий князь

Удивительно мелодичный смех царевны на мгновение перекрыл "кудахтанье" дородных "наседок", а затем возки двинулись вперед. Под высокие колеса ложились улочки Китай-города, затем посадов, через некоторое время кончились и возделанные поля с общественными выпасами — но кое-кто из путешественниц этого так и не заметил, убаюканный мягкими покачиваниями невиданного доселе экипажа...

— Аглая.

На обращение боярышни Дивеевой откликнулись обе придремавшие путешественницы. Дружно покинули свои места, оказавшиеся неплохими лежанками, огляделись, и сразу увидели заросший деревьями и густым кустарником берег Москвы-реки, образующий что-то вроде небольшой заводи — в которой неизвестные умельцы устроили уютную летнюю купальню. До ушей донеслись легкие взвизги, плеск воды, разные позвякивания-побрякивания и недовольный голос наследника трона:

— Ну-ка брысь купаться, мелочь!

— А вот и нет!..

Ошеломленные видом дочки великого государя — простоволосой, голоногой, скачущей по траве в одной льняной рубахе, две девицы и вовсе окаменели. Когда на их глазах хохочущую Евдокию подхватили на руки и бесцеремонно забросили в теплую воду.

— Ви-ии!!!

Плюх!..

Хорошему примеру последовал и царевич Иван, спихнувший с берега осторожничающего младшенького — и тут же с неразборчивым ревом влетевший в реку сам.

Плюх!!!

— Кхм.

Русая и седовласая девицы все так же дружно прикрыли рты и повернулись к Дивеевой — только сейчас заметив, что та тоже сменила нарядную одежду на легкую белую рубаху до пят.

— Переодеваться вон там.

Проследив направление, они увидели два небольших шатра, разбитых на разных концах заводи — причем так, чтобы в них было удобно заходить и с берега, и из воды.

— Зеленый наш, не перепутайте.

Ошибиться было сложно, потому что только у одного из шатров спуск в воду был прикрыт этаким коридором из натянутой на жердинах ткани — дабы не было урона девичьей чести из-за мокрых рубах, облепляющих пока еще незрелые прелести. Медленно переодеваясь, Аглая исподтишка косилась на седовласую девицу, и даже почти решилась спросить, кто она такая, но просто не успела — та вышла из шатра вперед нее. А потом были ласковые волны, свежий ветерок и азартные крики царевичей, весело перекидывающихся меж собой небольшим мячом — и довольно быстро втянувших в свою забаву и всех остальных...

— Здорово было!..

Ближе к полудню любители водных игр выползли на прибрежную травку, обессилевшие, но безмерно довольные. Переоделись в сухое, собрались под матерчатым пологом и дружно забурчали голодными животами.

— Ваня, на тебе дрова.

Средний брат государя-наследника тут же подхватился и потопал к синему шатру — вроде как там позади стопок со сменными штанами и рубахами был небольшой топорик?

— Федя. Вон там вчера постельничие немного камней натаскали — выложи из них костровище.

Проследив, где надо "оформить" каменный круг, самый младший в царской семье энергично принялся за дело.

— Дуня. Набери мелких сухих веточек на растопку.

Царевна, довольно подпрыгивая, тут же убежала вслед за братом Иваном.

— Аглая.

Две бывших селянки на удивление дружно сделали шаг вперед и покосились друг на друга — на что синеглазый рюрикович как-то неопределенно хмыкнул. А затем протянул руку и необидно подергал за русую косу:

— Ты будешь Аглая Белая.

Сильные пальцы легко огладили седую прядь.

— А ты, ученица, скоро вернешь себе прежний цвет волос — иссиня-черный, как вороново крыло.

Осчастливив слегка растерявшихся девиц довольно необременительными поручениями, сам государь-наследник ненадолго скрылся в "мальчиковом" шатре — чтобы вернуться с двумя большими корзинами. Пока притащивший кучу хвороста Иван складывал из сучьев и сухой травы "шалашик", заодно переругиваясь с обидевшейся на него сестрой (подумаешь, ветки сплошь зеленые — зато их много!), Домна пристроила наполненный водой котелок на треногу, которую установили совместными усилиями Федора, и обоих Аглай.

— А где огниво, Мить?..

Недолго покопавшись во внутренностях сначала одной, а затем и второй корзины, наследник вытащил на всеобщее обозрение маленькую шкатулочку. Откровенно некрасивую, к тому же еще и склеенную из обычной толстой бумаги.

Чирк-ффыр!

Открывший было рот для вопроса, царевич Иван тут же его закрыл, с большим интересом разглядывая очередную братнину придумку — которую тот медленно потушил.

— Вот этой головкой чиркни о вот эту полоску на боку коробка — спичка и загорится.

Чирк-ффыр!

— И я хочу!..

Дождавшись, пока по хворосту поползут дымные язычки пламени, шкатулочку с деревянными палочками попыталась отобрать Евдокия — однако потерпела быстрое и сокрушительное поражение.

— Митя, ну скажи ему!!!

Усмехнувшись, любимый брат достал из корзины еще несколько коробков — и пока тонкие палочки горели, в котелке начала побулькивать подсоленая вода. Дальнейшее напоминало какую-то алхимию: в пустые миски из одного кулечка посыпались мелкие кусочки чего-то, пахнущего копченой курицей; из другого настоящая смесь из зеленого лука и вареного яйца; из третьего золотистые нити непонятно чего, ломающиеся в руках с легким хрустом... А затем все это обильно залили кипящей водой.

— Куда! А руки помыть?

Сглатывающая обильную слюну толпа шустро сбегала к урезу воды, затем к шатрам за мылом, потом опять к урезу воды — а по возвращении их уже ждали пшеничные лепешки, большой кувшин кваса и мисочки с чем-то умопомрачительно вкусным.

— Больше нету, да?..

Судя по голодным взглядам, царевич Федор огласил общие настроения.

— Позже еще приготовлю. А пока... Белая, венки из цветов плести умеешь? А кузнечиков ловить?..

Русоволосая Аглая от такого вопроса даже как-то обиделась. Кто же из девочек такого не может? Поди, только какие-нибудь неумехи-растеряхи косорукие.

— Вот и хорошо, научишь Дуню. Обе — брысь, пока не позову!

Братьям синеглазый придумщик поручил взять в шатре веревку, и привязать ее к толстой ветке кряжистого дерева, нависающего над берегом — а личным ученицам и себе оставил самое неинтересное. То есть помыть лукошко отборных боровиков, почистить парочку огурцов, снять кожурку с некрупных плодов...

— Учитель, но это же паслен клубненосный?!..

— Я же уже говорил, что предпочитаю называть его картофелем. А ягоды Pomo d"oro — помидорами.

Чик-чик-чик-чик!..

Четырнадцатилетняя селянка, семнадцатилетняя барышня из детей боярских, и два младших брата — все они с одинаковым удивлением в глазах смотрели на то, как быстро, ловко, а главное ПРИВЫЧНО будущий государь Московский и всея Руси орудует поясным ножом. С равной легкостью шинкуя на одинаково-ровные ломтики и клубни Solanum tuberosum, считающегося в Европе довольно ядовитым растением, и сладковато-сочные головки самого обычного репчатого лука. Тем временем, царевич Дмитрий вывалил большую часть порезанной зелени и помидорок в одну большую миску, затем посолил, перемешал, и полил сверху какой-то тягуче-золотистой жидкостью. И все бы ничего, если бы та самая жидкость не была налита в стеклянную колбу из тех, что использовались только в зельеварнях Аптечного приказа!..

— Маловато посолил.

Исправив свою оплошку, юноша с тяжелой гривой серебряных волос вновь снял пробу, вдумчиво ее прожевал, после чего добавил немного подсолнечного масла.

— Наставник?..

Насмешливо фыркнув, первенец великого князя отложил миску в сторонку и погнал учениц и братьев осваивать новый вид развлечений. Та самая веревка, кою с немалым трудом привязали к ветке дерева, обзавелась коротенькой перекладиной, в которую тут же вцепился догадавшийся обо всем Иван. Разбежался назад и повис на руках, поджав ноги...

— А-аа!..

Плюх!!!

Пролетев пару-тройку саженей, царевич вспорол речную гладь, с невнятным возгласом и целым фонтаном брызг ухнув в нагретую августовским солнышком воду. Вынырнул, тряся головой, увидел летящего на него Федора и резко ушел на глубину.

Бултых!!!

Примчавшаяся царевна и ее русоволосая учительница тут же последовали их примеру — оглушив своими взвизгами даже речную рыбу.

— Господин мой. А можно мне не прыгать?..

Услышав, что ее никто не неволит, Аглая Черная вздохнула с нескрываемым облегчением и тут же вернулась к догорающему костру.

— Молчунья.

— Ты поначалу не лучше была.

Согласно кивнув, Дивеева быстро огляделась по сторонам и подошла поближе к синеглазому повелителю, начав что-то тихо рассказывать. Или просто жаловаться — ее двенадцатилетняя ученица, трусившая прыгнуть и набиравшаяся храбрости на берегу, время от времени умудрялась услышать целые фразы:

— Говорит, низ живота ломит, нет ли у тебя притираний альбо мазей каких?.. Руки, говорит, у тебя нежные да ласковые!.. Вроде как нечаянно прикоснется — и поглаживает, поглаживает! А служанки...

Юная лекарка совсем было решилась отправиться в короткий полет — вот только услышав звучный хохот Димитрия Иоанновича, от неожиданности споткнулась и едва не выпустила шершавую перекладину. Но все же собралась, разбежалась, и — шумно плюхнулась в ласковые объятия реки, так и не услышав самого интересного:

— Некогда моя мачеха разыграла небольшое представление, добиваясь для своего брата чина окольничего. Мне это не понравилось, и я преподнес ей небольшой дар. Когда ты проверяешь ее на хвори телесные, она ощущает себя примерно вот так.

Наследник даже не пошевелился, но его первая ученица внезапно порозовела. А потом и вовсе чуть-чуть сгорбилась, когда набухшие соски стали слишком уж явно выпирать сквозь тонкий лен рубахи.

— Пользуй ее как обычная лекарка, и царица быстро потеряет к тебе интерес.

— Учитель!..

— Н-да?..

Возбуждение резко схлынуло, оставив после себя приятную истому.

— Мне хотелось бы знать, господин мой, судьбу того камня, что я нашла на своей дороге.

Покосившись на бывшую тульскую холопку, старавшуюся не отплывать от царевны Евдокии, семнадцатилетняя боярышня выразительно изогнула соболиные брови.

— У нее нет дара целителя.

Домна склонила голову, пряча искреннее огорчение и даже печаль — она довольно сильно привязалась к девочке. Возможно, господин разрешит оставить ее при себе в качестве личной челядинки?..

— Однако Аглая показывает хорошие задатки лекарки-травницы.

Вспыхнув облегченной улыбкой, Дивеева мазнула безразличным взглядом по большой ладье, проплывающей мимо их заводи. Перевела взор на слегка зашевелившихся постельничих сторожей, доселе практически незаметных, набрала воздуха для следующего вопроса...

— Нет. Ее господином будет другой. Вернее, госпожой.

В отличие от русоволосой селянки, царевна Евдокия почти сразу почувствовала внимание брата — правда, истолковала его на свой лад:

— Мить, давай к нам!!!

Ласково улыбнувшись сестре, государь-наследник притянул к себе болтающуюся веревку. Скользнул пальцами до перекладины и остановился:

— Дуня желает всерьез изучать алхимию и травничество, но батюшка того никогда не дозволит.

Домна понятливо кивнула. В царстве Московском все необходимые для будущих невест науки и умения были изложены в приснопамятном "Домострое" — и отступление от "заповеданной дедами старины" сильно не одобрялось. А так как великому государю и всей семье его должно было подавать своим подданным постоянный пример благочестивого поведения и неукоснительного соблюдения всех законов и традиций...

— Меня же не устраивают обычный ее досуг.

Надо сказать, что наиглавнейшим занятием царевен было изучение Евангелия, и жизнеописаний русских святых. Также наличествовала небольшая практика по управлению своими комнатными боярышнями и мастерицами из Полотняной казны — последнее, кстати, позволяло очень хорошо разбираться в тканях и драгоценных украшениях. Все! Считалось, что для царской дочери этого более чем достаточно. Потому что их основным предназначением было отнюдь не блистать своей высокой ученостью, а укреплять родительский престол путем выгодных династических браков. Следовательно, и требования к ним состояли в основном по части внешнего облика, здоровья и плодовитости. Нет, положены были Евдокии и развлечения, соответствующие ее высокому статусу. Но опять же — чтение одобренных духовником книг, молитвенные бдения в домашней часовенке, и воскресные (а так же праздничные) службы в Успенском соборе. В качестве основного обыденного досуга настойчиво рекомендовались занятия вышивкой и прочим необременительным рукодельем. Так же ей не возбранялось собирать и тихонечко обсуждать слухи о придворной жизни, гулять по обзорным галереям Теремного дворца, а зимой — кататься с горки и развлекаться снежками и устройством снеговиков. И то, последнее исключительно руками челяди и комнатных боярышень!..

— Поэтому у Дуни появится новая личная челядинка, которую она отправит под твое начало, постигать нелегкую науку врачевания и фармации. А чтобы Аглая не ленилась, сестра время от времени будет устраивать своей служанке неожиданные проверки. В моих покоях, например. Или малой зельеварне.

Семнадцатилетняя целительница легко поклонилась, принимая и понимая волю своего синеглазого господина.

— Митя, ты скоро?!?..

Успокаивающе помахав рукой, наследник перехватился поудобнее, коротко разбежался — а когда перекладина начала свой путь к реке, ловко извернулся и зацепился за нее ногами. Короткие мгновения полета, затем тело резко прокрутилось, и почти без брызг...

Бульк!

Ушло в набегающие на берег волны. Вот только вместо того, чтобы благополучно вынырнуть, Димитрий Иоаннович ушел в глубину — долго, удивительно долго не всплывая наверх за глотком живительного воздуха. Чем дольше он не появлялся на поверхности, тем чаще вставали в полный рост встревожившиеся постельничие сторожа, окружившие заводь этаким незримым прежде частоколом. Минута, другая, третья — а затем кто-то легонько дернул за ногу взвизгнувшую Евдокию. Резко переполошился Федор, разглядевший размыто-белое пятно у самого дна, парой сильных гребков попытался отплыть в сторону засмеявшийся Иван... Тщетно! Каждый из них вслед за сестрой ощутил на себе касание большой "рыбины". Пока младшие братья отплевывались от попавшей в рот воды, старший медленно всплыл на поверхность. Но только для того, чтобы тут же удрать на берег от разгневанной Дуняши.

— Ну погоди, я тебя тоже!..

Увы, что именно грозилась устроить царевна своему любимому, но иногда абсолютно несносному братику, так и осталось тайной — потому что Иван поднырнул под сестру и основательно окунул ее в теплую августовскую водичку.

— Тьфу!.. Ах ты злыдень! А ну, иди сюда!!!

К тому времени, когда Евдокия устала гоняться за обидно посмеивающимся братьями, царевич Федор уже давно покинул реку, переоделся, и спокойно сидел у костровища — гипнотизируя голодным взглядом крышку большой сковороды, под которой жарилась картошка с грибами. Или котелок, в котором варился очищенный от кожуры кар-то-фель. А когда становилось совсем уж невтерпеж и в животе бурчало особенно громко, можно было полюбоваться игрой огненных лепестков и рдеющими в глубине костра углями — в которые, кстати, зачем-то закопали дюжину земляных яблок.