Понятное дело, это было только начало обработки. Ну так дайте время! Сильно, конечно, парня эта смерть подкосила. Ну да ничего. Пастырское слово — оно и не с таким горем справлялось.
Аввакум говорил. Федор мрачно слушал. Жизнь — продолжалась.
* * *
В Англии жизнь так и вовсе била ключом.
— Ваше высочество, все готово.
Джеймс Скотт, герцог Монмут, поправил на широких плечах темный простой плащ. Да, именно простой и темный. Не подражая ни отцу, ни дяде, Джеймс делал ставку на протестантов, а у тех пышность была не в чести.
— Пойдемте, Джон. Мой народ ждет меня.
Джеймс высадился в Лайме в конце лета 1881 года. При нем было более трех тысяч людей, два десятка пушек и самое главное, что нужно для войны — испанское и португальское золото!
Тот ключ, который открывает любые двери.
Да, и так бывает.
Прижил его величество Карл сына от Люси Уолтерс, вроде как даже в законном браке, только тайном. Признал сына, титул дал, но что титул, когда манит Англия?!
Яков сделал ставку на католиков. Джеймс — на протестантов.
А еще...
Однажды вечером в его дом постучался человек. Вручил вверительные письма от государей и предложил помощь в святом деле. Чего он хотел?
Пусть Джеймс займет трон своего отца. А они помогут. Разумеется, не просто так, за помощь и поддержку придется отдать часть английских колоний. Но ведь они и так... своеобразно принадлежат англичанам. Ни для кого не секрет, что в Новом Свете и свои законы, и свои порядки, и на законы Света Старого там часто хотели... чихать. Это если вежливо.
Вам, ваше величество (пусть будущее, это как раз неважно) еще в своей стране порядок наводить, вам с колониями возиться некогда будет, там пираты расплодятся так, что никому жизни не будет. А мы поможем.
Наведем порядок, подбросим денюжку, а там и торговля наладится. Да и — это уже додумывал сам Джеймс — кто ему мешает потом отвоевать все колонии обратно? Каперство еще никто не отменял. А вообще, поможете — спасибо. Денег подкинете — дважды спасибо. Но дружба дружбой, а колонии врозь. Хотя... может, кое-что и приданным взять можно будет?
Сам Джеймс был женат, но у него уже было пятеро детей! Хватит на все брачные союзы!
И на главной площади Лайма, впервые прозвучали слова короля Джеймса.
— Народ мой...
Говорил он красиво. О загнивании церкви католической, о притеснении протестантов, о том, что король погряз в ненужной роскоши и одаривает шлюх, вместо того, чтобы заботиться о своем отечестве.
Король Яков обвинялся в тирании, в отравлении отца Джеймса, короля Карла, якобы, не поделив с ним любовницу, в извращении традиционных английских законов и в стремлении отдать родную и любимую Англию под власть злобных католиков вообще и папы Римского в частности. Разумеется, доброму гугеноту стерпеть такое никак нельзя и Джеймс собирается выступить против тирана. Титул и награду самому Монмуту после победы определят "Мудрость, Справедливость и Власть законно избранного и свободно действующего парламента страны".*
* автор пользовался книгой Ч.Поулсена 'Английские бунтари', справедливо решив, что англичанам виднее, как и что там у них происходило. Прим. авт.
На голубом с золотом знамени Монмута было начертано 'Нет страха иного, чем перед Богом'. Но если заглянуть в душу храброго герцога...
Нет, не Бога он сейчас боялся, а поражения. Потому что смерть его будет медленной и жестокой. Удушение не до смерти, четвертование и колесование. А то и сожжение...
Нет!
Он обязательно победит!
А еще — он скромно упоминал о том, что в армию освободителей пока можно вступить. Есть вакантные места. Ну а поскольку у Джеймса было обаяние, был незаурядный ум и главное — была подходящая политическая платформа, в одном Лайме в его армию записалось более сотни человек. И еще два раза по столько же присоединилось из близлежащих деревенек и городков. Кромвелианцы, сектанты, крестьяне, ремесленники, подмастерья... весьма неоднородная масса. Но как смазка для меча — сгодится!
Цинично? Ну уж как есть!
Положим, новобранцы тоже не горели желанием умереть именно за некоего Д. Монмута, считая его воплощением многих нехороших качеств. Драться и умирать они собирались именно за возвращение доброй старой Англии, в идеале — времен королевы Бесс. При ней-то такой бардак никак твориться не мог!
Но и Монмуту было плевать, за какую идею станет драться вся эта шваль! Главное — пусть сражаются!
На день и ночь они остаются в Лайме, а утром двинутся на столицу. Враг будет разбит и победа будет за ними!
Джеймс не был до конца уверен в себе, но надежды-то были! К тому же в Шотландии действовал граф Аргайла, обещая взбунтовать страну, а если ударить с нескольких концов... они же обязательно победят!
Ну, почти...
* * *
Примерно в это время в Ирландии...
— Деньги. Корабль с оружием прибудет завтра. Я выполнил обещанное, лорд.
Лорд Финн О´Конахи сверкнул голубыми глазами.
— Да. Ты дал нам надежду, человек. И мы обязаны тебе. Когда Монмут схватится с тираном, мы поднимем восстание. И Ирландия опять будет свободна от английских захватчиков!
Мужчина в темном плаще почтительно поклонился.
Со старым О´Конахи можно было иметь дело.
А еще с О´Мэлли, Финнеганами, О´Доннелами и множеством других ирландских лордов.
А как иначе?
Государь Алексей Алексеевич поставил перед своими людьми задачу. Англия должна вскипеть — и вариться до-олго. А значит костер надо поджигать с нескольких сторон.
Иван, которого здесь называли Джоном, занимался, в числе многих 'троянских коньков', Ирландией. Почему ирландцы раньше бунтовали неудачно?
Да в них просто денег не вкладывали! А дали людям средства, помогли оружием — и главное теперь, удержать их, чтобы раньше времени не начали резать англичан! А кому по нраву спесивые твари, которые жиреют на твоей крови? Король им отдает твои земли, выживает лордов, душит ирландцев непомерными налогами... смириться можно только, имея в жилах рыбью кровь! А у жителей Ирландии она отродясь таковой не была!
И страна готовилась полыхнуть — и отделиться.
Иван точно знал, что русские есть и в окружении графа Аргайлы. И что Испания и Португалия помогли оружием и золотом, а Русь — людьми. Потому что испанский и португальский короли знали, что надо сделать, а русский государь знал, как это надо сделать, чтобы добиться своей цели.
В случае победы Монмута, Англия распадется на собственно Англию, Ирландию и Шотландию. Возможно, еще отделится Уэльс. Если повезет.
А вернуть их под свою руку Монмут не сможет. Уж точно не сразу и с большими потерями. И останется только подбрасывать дрова в котел, а остальное ирландцы и шотландцы сами сделают. Слишком долго в них взращивали ненависть, чтобы они смирились. Слишком страшно...
Хотя Иван иногда даже поражался этим людям. Умные, сильные, яркие — и такие беспомощные! Всегда ведь есть несколько выходов из ситуации, в они сидят, ругают короля и не знают, куда двинуться. Ничего, поможем! У каждого клана даже есть свой план передвижений. Кто пойдет,, куда пойдет, зачем... Да,, многое они испортят. Но многое и будет сделано, усугубляя сумятицу и неразбериху.
Впрочем, есть план и на случай провала Монмута. Эвакуация 'коньков'.
Своими людьми русский государь жертвовать не собирался. Слишком ценный материал. Это лордов с ледями хоть соли и ешь, а чтобы одного 'троянского конька' вырастить нужно не меньше десяти лет и уйма труда.
* * *
Граф Аргайла вел повстанцев на берега Шотландии. У него был отряд поменьше, чем у Монмута, всего лишь тысяча человек. Но к чему больше?
Шотландия тоже была готова к бунту, он знал это лучше других. Со времен Якова Стюарта из несчастной страны выкачивают все, что можно! Сами шотландцы считаются людьми чуть ли не второго сорта, Стюарты, кстати, исконно шотландцы, забывают и про веру предков и про свои корни, сев на английский трон — пора с этим покончить!
Монмут хочет стать королем Англии?
А Арчибальд Кэмпбелл, 9-й граф Аргайл хотел править Шотландией! Вот!
И надеялся, что его поддержат! Виги, которых поддерживал он, пресветериане...
Правда, шотландцы равно не выносили и англичан и католиков, но, может, англичан-католиков они будут ненавидеть вдвойне?
Да и потом, вот если бы он высадился с голым задом и пытался вербовать народ в Шотландии — да, он был бы обречен на поражение. Определенно.
Но у него есть войско, пушки, золото — к нему обязательно присоединятся сторонники! Люди вообще любят становиться на сторону сильного. А что им пообещать — он знает.
* * *
— Дорогой, стоит ли так волноваться?
Леди Винтер заботливо подала королю кубок с хорошим вином и вытерла платочком потное чело. Посмотрела на батистовый лоскуток — и украдкой швырнула в угол. Она этим вытираться точно побрезгует!
Фу!
— Этот щенок возомнил себя львом! Я ему вырву зубы!
— Конечно! Неужели кто-то может в этом сомневаться?
— Какой-то ублюдок, поганая тварь...
— Да он вообще не сын бедного Карла...
— Сын, — вздохнул Яков. — к сожалению.
— Но не законный же!
Яков промолчал. Леди Винтер подлила ему еще вина. Выходит, что-то у Монмута есть? Какие-то права? Люси и правда была женой Карла?
Анна де Бейль не удивилась бы этому. Зная, насколько легко крутить обоими коронованными братцами, странно было, что такой Монмут только один. Можно бы и десятка ждать!
— Ах, это безразлично! Ну кто его может поддержать? Всякий сброд! А ты такой умный, такой отважный, ты их легко разобьешь...
Песня сирены лилась в уши Якова. А обратно...
Очень скоро Анна узнала, что против Монмута пошлют Джона Черчилля и графа Фэвершема. И если первый был еще молод, то Фэвершем всерьез беспокоил Анну. Слишком серьезный противник.
Надо бы передать весточку своим.
Пусть примут меры.
А пока...
Анна с любовью поглядела на своего короля и любовника. Да-да, именно с любовью. Нельзя ведь играть роль, ей надо жить, любить, врасти... она и вросла. И обожала Якова.
Пока не придет иного приказа.
— Любовь моя, я всегда была уверена в твоей мудрости! Ты просто великолепен! Конечно, Фэвершем легко разобьет эту шваль...
И самое приятное, что для Анны в этом нет ничего опасного. В случае смерти Якова она уедет из Англии, а на родине ее давно ждут и поместье, и титул, и удачное замужество, если она пожелает. И никто никогда и не вспомнит рядом с ней об Англии.
А если он выиграет... ну, тогда как государыня Софья прикажет. Анне нравилась придворная жизнь, ее развлекали балы и приемы, радовали драгоценности, но больше всего ей нравились интриги. И — управлять людьми.
Она подозревала, что после своей миссии в Англии, уже не сможет оставаться на Руси. Но государыня, конечно, пойдет ей навстречу! Она мудрая, она поймет.
А пока...
Фэвершем, говорите?
Черчилль, говорите?
Что ж, посмотрим. Александр Македонский талантливее вас обоих был — и то помер. А уж вы-то...
* * *
Софья об Англии пока не думала. Ей хватило и мужа с братом и их переживаний. Второго она уже убедила в совпадениях, а вот муж...
Иван все-таки был сыном Феодосии Морозовой и ушел от матери достаточно поздно. Основа у него была не та, что у Алексея. Братом она сама занималась, так что ко всем чудесам Алешка относился достаточно скептически. А вот Иван...
Что один, кстати, что второй. Один верит во все сказки, а второй так помереть умудрился, что точно в легенду попадет! Вот о смерти Ивана Сирко царевна сейчас и толковала мужу.
— Звучит, безусловно, страшновато. Но все вполне объяснимо.
— да неужели? Хотел бы я услышать — как?
Софья пожала плечами. Петр Сирко, приехавший на Москву с докладом, произвел на нее самое лучшее впечатление. Определенно, мужчина унаследовал от отца такие замечательные черты, как решительность, ум, характер — да просто Иван, только помолодевший лет на тридцать-сорок.
— Ваня, ну подумай сам. Мазепа вырвался — Иван, безусловно, пустился за ним вдогонку. И сердце не выдержало. Возраст-то какой! Уж почитай восьмой десяток завершил, девятый на подходе! А ярость? А азарт? Тут и кого помоложе скрутить могло, удивительно ли, что у Сирко сердце не выдержало?
— А конь?
— Если седок умирает прямо в седле? Ну... коня тут понять можно. Ошалеешь и взбесишься. Тут и чертей приплетут, а на деле-то все куда как проще.
— И кровь на губах у Ивана?
— Может, он при падении язык прикусил. Да и с улыбкой все не так ясно. Бывают гримасы...
Иван пожал плечами. Может, и так. Но...
— ты же не будешь разрушать легенду?
— Смеешься? Я ее еще и поддержу!
Софья уже обдумывала проект стелы. И — волка. Обязательно памятник в виде волка, одинокого, закинувшего морду к луне, из серого камня... пусть надолго затянется, но память должна остаться на века. Чтобы над могилой характерника стоял зверь — и тоскливо выл лунными ночами. Волков в Крыму хватает, антураж обеспечат.
Зато какая легенда!
Спорим — найдутся и свидетели-очевидцы, которые видели в степи какого-нибудь необычного волка? Сплетни пойдут, мол выл перед налетом турок (эти ведь не успокоятся) или перед нападением пиратов. Умер, чтобы до скончания веков хранить свою землю. Пары лет не пройдет... Людям только дай прикоснуться к чему-то необычному. Да и можно ли упрекать их за это?
Она ведь и сама... скажи кому — не поверят!
Может, это у нее сейчас предсмертный бред? А она, вылетев головой вперед из 'Макса', доживает последние минуты на обочине автострады?
По спине пробежал холодок, и Софья тряхнула головой, отгоняя страшноватые мысли. Пусть бред! Но ведь и его прожить надо с толком!
— Обними меня, Ванечка. Что-то мне холодно...
Иван Морозов притянул к себе жену и поцеловал куда-то в ухо. Кому-то она 'проклятая царевна', кому-то 'серый кардинал' и 'тень за троном'. А он всегда будет видеть в ней вот эту девчонку. Где-то глубоко внутри, там, куда нет доступа посторонним — Софья все-таки позволяет себе быть слабой. Просто прижаться, обнять — и забыть обо всем.
Потому что они вместе.
— Хочу, чтобы наша дочь была похожа на тебя.
— Надо над этим серьезно поработать.
Кто сказал? Кто ответил? Сейчас для семьи боярина Морозова это было совершенно неважно. Такая она, любовь.
* * *
Вторым пунктом на пути Монмута оказался Таунтон.
О, там Джеймса приняли с восторгом. Осыпали цветами, встретили салютом, а еще — преподнесли ему знамя.
Да какое!
Местные красавицы из школы благородных девиц сшили его, используя свои нижние юбки!
Но Монмут принял знамя с благодарностью! Это ведь было признание народа! И собрался объявить о низложении Якова.
Едва удержали.
И то пришлось сказать, что не хвалятся собой, не одержав ни одной победы. Вот этот довод Монмут понял. То, что коронацией он оттолкнул бы от себя кучу республиканцев, ему и в голову не приходило. В сознании аристократа было намертво пропечатано, что чернь должна служить ему — и он не допускал иного. Да и пример Людовика толкал на пышные лозунги. Как же, Король-Солнце уже более двадцати лет оставался самым популярным монархом Европы.
