Взмах. Удар. Надбровная дуга хрустнула, кожа на лбу порвалась как сухой пергамент. Из раны хлынула кровь. Кровь! Настоящая! Темно-алая, густая. Старик живой! Пятый втянул ноздрями воздух, чтобы почувствовать запахи противника, его страхи.
Взмах. И из пучины воспоминаний всплыл образ Алёны. Жена предстала в воображении так ярко, что Коле на миг показалось, что он почувствовал её запах, услышал дыхание. Алена стояла в шаге от него и пыталась что-то сказать. Её губы шевелились, но изо рта не доносилось ни звука.
Злость утихла. Образ жены исчез также быстро, как и появился. Коля почувствовал, как внутри него что-то пропало. Дышать стало тяжелее. Отчего? Непонятно. Казалось, что он вот-вот поймет нечто очень важное, отчего его жизнь станет капельку легче. Однако озарение не приходило.
Коля бросил взгляд на проводника и вздрогнул. Лицо старика превратилось в кровавую кашу: нос расплющило, губы распухли, напоминая толстых слизней. На лбу была большая вмятина. После таких ударов не живут — особенно семидесятилетние. Однако грудь старика мерно поднималась и опускалась.
Проводник попробовал встать, Коля подхватил Ублюдка за локоть, помог подняться. Пятый не сразу понял, что старик по-прежнему смеется. Только теперь его смех был очень тихим и напоминал скорее бульканье.
Архаровцы никуда не делись: продолжали стоять в некотором отдалении от берега, сжимали на груди коробки с граммофонами и не сводили глаз с них.
Пусть смотрят. Чертовы уроды. Чтоб вы сдохли.
Раздался всплеск. Коля обернулся и посмотрел на человеческое море. Раздвигая огромными ручищами трупы, на берег выходил великан. Огромный словно небоскреб. Руки были как стволы дубов. На теле бугрились мышцы. Голова казалась маленькой по сравнению с туловищем. Удивительно, но на лице не было ни глаз, ни носа, ни рта — ровная плоская поверхность. Но больше всего воображение поражала дыра в животе великана. Словно гигантский крот прогрыз нору. С верхней части дыры свисали лоскуты кожи и куски мяса. Можно было разглядеть даже ребра.
Пятый лишь хмыкнул. Сердце продолжало еле-еле стучать, колени не подогнулись от страха. Если суждено умереть, то от судьбы не убежишь. И тем более не убежишь от Кивира. Не хочется думать, что вся эта клоунада с монстрами, выпрыгивающими из дыр в полу, с кладбищем, растянувшимся на многие километры, с морем из человеческих тел, была только ради того, чтобы великан сожрал полудохлое человекоподобное существо.
Великан, молотя мускулистыми ногами тела, выходил на берег. Кровь струйками стекала с него, отчего бы неподготовленный зритель убежал с воплями ужасами. Но Пятого уже ничего не удивляло.
Старик обратной стороной ладони стер кровь с губ. Смех прекратился.
— Ты полезешь в желудок этого большого остолопа, — выдавил из себя проводник. Несмотря на сломанную челюсть и выбитые зубы, Пятый расслышал каждый звук, вырвавшийся изо рта старикашки. Когда-то у Ублюдка был красивый низкий голос, но сейчас он напоминал больше скрежет металлических листов.
Пятый кивнул. Он почувствовал, как сильно вспотели руки — липкий противный пот, который Коля всегда воспринимал как первые признаки гриппа. Он вытер влажные ладони о кофту. Где-то глубоко внутри него опять распухала злость. Нужно научиться сдерживать её, не давать выхода.
Великан вышел на берег и упал на колени. Из дыры доносилось тиканье, словно работали часы. Только сейчас Коля осознал то, насколько же огромен оказался гигант. Как его кости вообще выдерживали столь колоссальное давление?
Все вопросы вон из головы. Оставим их для Кивира.
— Больше не бей меня, — сказал проводник и, захлебываясь кровью, противно засмеялся.
За несколько минут его лицо распухло, из носа потекла кровь вперемежку с вязкой черной жидкостью. Пятый сжал кулаки. Ему стало противно за свой поступок. Как он мог ударить старого урода? Он никогда раньше так не срывался. Это всё Кивир! Его рук дело. Гаденыш как-то умудряется залезать в мозги.
— Больше не бей меня, — повторил старик.
Коля кивнул. Надо больше думать о Маше. Именно дочка станет защитой от ярости и злости.
Маша... Она поможет. Нужно представить в голове образ дочки, вспомнить её глаза, голос, цвет волос...
Цвет волос...
Черные или светлые? Как можно было вообще не заметить?!
Проводник полез в дыру на животе гиганта. Даже стоя в полный рост, старик не касался головой мясной поверхности. Пятый думал, что Ублюдок завязнет в сизых кишках, но плоть колосса была плотной. Коля без раздумий полез вслед за проводником. В ноздри ударил запах гнилой рыбы. Но Николаю он даже понравился! Лишь бы не воняло абрикосовыми духами.
— Скоро ты увидишь Кивира, — сказал старик. — Осталось чуть-чуть.
"Архаровцы" продолжали стоять на берегу. Неожиданно появившийся ветер затрепетал полы их плащей. Только сейчас до Пятого дошло, насколько жалко выглядели твари. Мало того: он узнавал в них человеческие черты. В их взглядах читались боль и страдание. Они такие же как он! "Архаровцы" и рады бы сдохнуть, да не могут. Бог давно бросил их души на растерзание. Живите как хотите, дети мои.
Архаровцы и жили как могли. Ведь все, что им оставалось, это покрепче сжимать граммофоны и ждать ночи, чтобы найти несчастную жертву и снять с неё кожу.
Темная ночь... Над Городом навсегда повиснет темная ночь. Пусть солнце и выглянет над мертвыми многоэтажками, но Зло — с большой буквы! — никуда не уйдет. Зло будет пакостно нашептывать гадости: тебе не скрыться, не уйти. Ты можешь прятаться в кладовке, можешь зарыться в куче мусора. Однако тебя все равно настигнет моя кара.
И на самом-то деле и живые мертвяки, и "архаровцы" — жертвы. Жертвы той силы, что управляет Городом, что не дает даже сдохнуть. Смерть — это освобождение. А её надо сначала заслужить.
Пятому было жалко "архаровцев". Но ведь он сам находился не в лучшем положении. Но в отличие от тварей у него есть шанс вернуть прежнюю жизнь. Возможно, еще удастся обнять дочь, еще получится вдохнуть запах волос Алёны.
Есть шанс...
Прощайте, "архаровцы"!
Пятый вскинул руку.
Прощайте! Дай бог никогда не увидимся.
Великан поднялся с земли.
Первый
Сергей стоял на холме и смотрел на элитный поселок. Внутренний голос говорил, что больше он никогда не вернется сюда. Поэтому Тропов попытался запомнить каждый дом, каждую пристройку, каждый забор. В поселке он пробыл совсем недолго — неделю, может чуть больше. Однако за эти чертовы семь дней жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов. Подумать только: когда-то у него были друзья.
Друзья. На вкус это слово напоминало фруктовый щербет.
Уходил он один. Мертвую Анжелу можно было не брать в расчет. Она стала лишь куклой, за ниточки которой дергал Кивир или Человек-мотылек. Таня мертва. Девчонка сама виновата. Впрочем, виновата и Анжела.
Дуры. Идиотки. Кретинки.
Ведь как могла сложиться их жизнь, если бы они не скрысятничали! Тропову их было не жаль. Собакам — собачья смерть.
Вглядываясь в дома, он искал ответ на давно мучивший вопрос — что ждет его в будущем? Смерть от пули или от голода? А может, хуже? Не превратится ли он в мертвяка?
Солнце противно светило в глаза. В скором времени голова Тропова чуть ли не разрывалась от дикой боли в затылке. Но он продолжал смотреть. Он глазами отыскал на восточной окраине поселка покосившийся домик. Сергей нахмурился. В нем он нашел свое спасенье на ночь. Вот блестел окнами двухэтажный особняк, в котором поселились он, Анжела и Таня. Возле ворот можно было разглядеть мертвяков.
Прощайте, домики.
Тропов почувствовал, как на плечо легла холодная рука Анжелы. Он молча кивнул и двинулся за мертвячкой.
Предстояло вновь углубиться в лес. А дальше-то куда? Возможно, Анжела вела его к шоссе или к другому поселку. А может, к людям. Неизвестность мешала расслабиться даже на мгновение. Казалось, что мертвячка сейчас уведет его в лес, а потом растерзает. Анжеле было за что мстить ему.
Тропов отгонял гнусные мысли, но они с упорством голодного питбуля набрасывались снова и снова.
Под ногами хрустели ветки, в кронах деревьев вздыхал ветер. Удивительно, но в лесу было куда теплее, чем в поселке. Идиллию природы портила вонь. Пахло от Анжелы отнюдь не свежестью — нестиранной синтетикой и протухшим мясом. Сергей старался дышать ртом, однако вонь все равно чувствовалась.
"Считай, это платой за вылеченную ногу, — дал о себе знать внутренний голос. — Могло быть и хуже. Намно-ого хуже".
Тропову нечему было возразить. Он почесал подбородок. Зашуршала трехдневная щетина. Сергей поправил рюкзак. Не мало ли еды взял с собой? Хотя выбора-то большого и не было: в домике, где Таня пряталась, хранилась лишь пара пакетиков с супом быстрого приготовления да банка с просроченной томатной пастой.
Тропов остановился.
— Стой! — приказал он Анжеле.
Мертвячка обернулась.
— Куда мы идем?
Молчание.
— Ты меня вообще понимаешь? — спросил Сергей.
Анжела лишь шире улыбнулась, обнажив гнилые зубы, и двинулась дальше. Тропов хотел было схватить мертвячку за руку, но не сделал этого из-за того, что побоялся почувствовать могильный холод её кожи. Подумать только: когда-то Анжела нравилась ему. Несмотря на скверный характер, она была порой милой. Тропов знал, что за личиной грубиянки пряталась добрая и ранимая женщина.
Хватит забивать голову ерундой, решил он. Проблем хватало. Он до сих пор удивлялся тому, как легко удалось выбраться из поселка. Да зомби кишмя кишели на улицах и подъездных дорогах! Однако обошлось. И слава богу. Сергей нахмурился. Сейчас он беззащитен как котенок. Последний — как выяснилось уже в лесу, — патрон он потратил на Таню. Ножей в доме не было. Оставалось надеяться, что ему по пути попадется хотя бы какая-нибудь крепкая палка.
Похоже, предстоял долгий путь.
* * *
Время — странная штука. Бывает, минуты растягиваются в часы, а часы — в месяца. А порой наоборот: года пролетают как дни.
Сергей плелся за Анжелой и проклинал весь белый свет. Казалось, в лесу они провели вечность. Однако положение солнца, застывшего в зените, говорило об обратном.
Прорываясь через кусты, Тропов прикидывал сколько времени шатался в этом чертовом лесу. Час? Два? Проклятые комары не давали покоя: жужжали возле ушей и словно специально норовили сесть на лицо. Сергей отмахивался, фыркал, но насекомых не становилось меньше. Анжеле доставалось сильнее: вокруг неё летало целое облако мух. Хотя откуда им взяться-то в лесу?
Матерясь, Сергей остановился. Чем глубже он пробивался в лес, тем сильнее нарастало беспокойство. И дело не в комарах и мухах.
Что-то было не так. Что-то с лесом.
Не покидало ощущение, что сквозь еловые ветви за ним и Анжелой наблюдали. Казалось, что порой в свете, проникавшем сквозь полог листвы, мерцали влажные, голодные глаза. Тропов останавливался, чтобы лучше их рассмотреть, но они пропадали.
Чертовщина...
— Давай остановимся, — сказал он. Звук собственного голоса его успокоил. — Я устал.
Анжела остановилась, медленно помотала головой, разгоняя облепивших лицо мух, и двинулась дальше.
Тропов поправил рюкзак. Спина нестерпимо заныла, хотя с собой он взял немного. Шрам на щеке начал гореть.
Надо собраться. Мужик или кто?
Валежник хрустел под ногами, разлетаясь на куски. Раздвигаемые Анжелой ветки хлестали Сергея по лицу. Приходилось пробираться через поваленные деревья, крапиву, непролазный колючий кустарник и океан сухих листьев. Сергея не покидало чувство, что лес сжимался вокруг него.
— А мы не могли бы пойти по тропинке? — спросил он.
Анжела не ответила.
Пот ручьями стекал с него. Джинсы намокли и почернели.
— Всё, — сказал он. — Больше и шага не сделаю.
Тяжело вздохнув, Тропов скинул рюкзак на землю. Сердце гулко билось в груди, горло словно сжимал обруч. Чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя, Сергей повалился на землю. Всё тело саднило и чесалось. Проклятые комары постарались на славу.
Анжела остановилась и... застыла — Тропову показалось именно так. Только что руки мертвячки дергались, как вдруг она словно превратилась в статую. Казалось, даже мухи не ползали по лицу.
— Анжела? — позвал Сергей.
Нуль реакции.
Тропов поймал себя на мысли, что боится леса. Пугал каждый шорох, каждый треск ветки. Сергей вспомнил детство. После смерти дедушки он боялся находиться в квартире один. Стоило, например, сесть за книгу, как казалось, что за спиной кто-то стоит, кто-то наблюдает. Маленький он оборачивался, но никого не находил. И сколько бы себя не убеждал в том, что в комнате нет ни души, но воображение подкидывало образы мертвого деда, смотрящего на него.
В лесу Тропов чувствовал нечто похожее. Возможно, дело было в Анжеле. Или нет. Он не мог разобраться в собственных переживаниях.
Оглядевшись, Сергей поднялся и выдавил:
— Пошли.
С минуту ничего не происходило. Взгляд Анжелы упирался в землю. И Сергей было уж хотел вновь сесть, как мертвячка ожила: руки затряслись, губы раздвинулись в широкой улыбке.
Надев рюкзак, он направился за Анжелой.
* * *
Лес впереди исчезал за стеной тумана. Откуда он появился? Солнце же припекало как надо. Даже в тени было где-то градусов тридцать. Невероятно. Невозможно. Настораживал серый цвет тумана. Когда Сергей увидел эту странную мглу, он подумал, что горели торфяники. Однако запаха костров он не почувствовал.
Но самым противным в сложившейся ситуации было то, что Анжела собиралась зайти в туман. Сергей не стал останавливаться, чтобы не растерять остатки храбрости. Если он сейчас сделает привал, то ни за что потом не полезет в серую мглу. Поэтому он схватил Анжелу за руку. Кожа мертвячки оказалась холодной и склизкой. Однако больше всего на свете Сергей не хотел потеряться в тумане. Да он трахнет труп, но не полезет один!
Чем ближе Тропов подходил к стене тумана, тем сильнее билось сердце. Бум-бум-бум. Воздуха не хватало, несмотря на то, что он часто дышал. Внутренний голос тараторил с такой скоростью, отчего слова превращались в мало разборчивый шум.
"Не-иди-там-будет-плохо-стой-стой-пожалуйста-готов-ли-ты-не-иди-будет-плохо-поверни-обратно-останься-в-поселке-останься-останься-не-иди".
Хватит!
Бормотанье внутреннего голоса причиняло боль. Казалось, в череп забивали гвозди.
"Не-иди-будет-больно-Кивир-ждет-твой-смерти-брось-брось-брось-не-ходи-Кивир-лжет-Кивир-не-умеет-говорить-правду"...
Тут голос запнулся. Боль исчезла. Сергей было подумал, что мучения позади, как в сознание ворвались новые звуки...
Он с силой сжал виски.
Кто-то дышал в его голове...
Да, точно — дышал. Сипло, прерывисто.
— Хватит! — закричал Сергей. — Я больше не могу!
Анжела остановилась. На её губах заиграла злорадная ухмылка. На миг показалось, что Бурая вновь стала живой.
Однако мысли Сергей потонули в вопле голоса в голове.
Хватит!
"Не-иди-не-иди-не-иди-не-иди-не-иди-не-иди-не-иди-не-иди"...
