Выбравшись на поверхность, червь вынес остатки гробов и трупы. На куче валялся мертвец. Девушка. Лицо осунулось, губы были растянуты в широкой ухмылке, обнажая желтоватые зубы, глаза запали, кожа приобрела сероватый оттенок. Костлявые руки сжимали то ли иконку, то ли крестик — Коле не получалось разглядеть получше. Больше всего его поразила одежда девушки: пышное свадебное платье, которое не портили ни комья грязи, ни слизь, стекавшая с червя.
Старик подошел к мертвячке, схватил её за руки и потащил к Коле. Платье противно зашуршало, трясь о землю и траву. Голова трупа билась о ноги проводника. Пятый застыл, не в силах пошевелиться.
Улыбнувшись, старик подошел к нему и бросил труп. Удивительно: от мертвячки исходил запах роз.
"Прекрати", — хотел сказать Коля, но из хоботка вырвалось лишь слабое жужжание. Чтобы хоть как-то оторваться от страшной картины, он бросил взгляд на земляную кучу, на которой королем возвышался исполинский червь. В отвалах сухой почвы валялись ошметки гнилых досок, выбеленные подземными тварями человеческие черепа, посиневшие части тел — руки, ноги.
"Я хочу увидеть дочь, — подумал Коля. — Хочу вернуться в прошлую жизнь. Когда грязь льется только из телевизора. Когда голова забита тем, как бы отправить дочь в школу, как записать её в спортивную секцию, потому что она слишком много времени проводит за уроками и за компьютером. Когда вечером после работы тебя встречает жена. Я хочу домой".
Старик скрипуче захохотал. Он поднял руку и ткнул пальцем в небо. В небо ли? Или в черные полосы?
Червь маленькими глазками впился в Пятого. Он перестал моргать. Коля наставил дуло пистолета на монстра.
Пусть только попробует шевельнуться.
Издав хлюпающий звук телом, червь нырнул в нору. Старик же согнулся пополам в приступе смеха. Его зрачки хаотично блуждали под опущенными прозрачными веками, а из-под волос вытекали струйки пота, оставляя мокрые дорожки на морщинистом лице.
Пятый саданул ногой в лицо старика, отчего ублюдок упал на труп девушки. Раздался хруст. Продолжая хохотать, бывший сосед выставил вперед руки. Ладони оказались испачканы липким месивом.
Старик поелозил над телом девушки, облизнул языком тонкие губы, а потом с новой силой засмеялся.
Пятый направил пистолет на него. Ярость душила, не давала вздохнуть. Перед глазами плясали красные круги.
"Проводник, — раздался в голове голос Алёны. — Ты не сможешь найти дорогу без проводника. Успокойся, милый. Он сошел с ума. Он не понимает, что творит. Опусти пистолет. Я тут, я рядом с тобой, родной".
Коля с силой зажмурился.
Тебя нет! Ты сдохла!
"Я жива. Я с тобой".
Пятый надавил на спусковой крючок.
* * *
Кресты, надгробия, кресты, надгробия. Иванов, Годов, Краснова, Мельник, Романова... Ничего незначащие имена, фамилии, даты рождения и смерти. Труп N1, труп N2, труп N3. Кто хоронил всех этих людей? И кто ухаживает за могилами? Возле каждого надгробия лежали четыре гвоздики и конфеты. Трава была аккуратно пострижена.
Голова раскалывалась от вопросов.
Коля потер виски. Где он находится? Кладбище — часть Города? Что это еще за место? Откуда черные полосы в небе? Где архаровцы? Почему солнце застыло на одном месте? Где птицы, в конце концов? В Городе всегда было много чаек. Кто такой Кивир? Врал ли он?
Стоп-стоп-стоп. Надо мыслить последовательно. Необходимо нащупать зерно истины в происходящих вещах. Ответ должен быть простым. Обязан быть.
Пятый нахмурился.
Первый вопрос: кто такой Кивир? Предположим, что мальчик (мальчик ли?) — порождение Города. Некая главная сущность, управляющая архаровцами и мертвяками. Этой сущности зачем-то понадобился он, Пятый. Зачем? Вопрос... Возможно, для того, чтобы получить его душу. Нет, глупо. Остановимся на том, что Кивиру зачем-то он понадобился. Мальчик говорил, что может создавать людей, может влезать в голову. Силен — ничего не скажешь.
Получается, что Кладбище — дело рук Кивира. Это он создал кресты, надгробия, червей, вылезающих из земли, черные полосы и... старика. Старик, скорее всего, тоже порождение мальца. Можно отмести большую часть вопросов. Кивир способен менять миры, создавать свои реальности. Не стоит обращать внимание на застывшее солнце, на бесконечное кладбище и прочее-прочее.
Пятый покачал головой.
Снится ли ему это все? С какого момента, он потерял связь с реальностью? Возможно, сейчас он лежит на больничной койке, подключен аппарат искусственного дыхания, на диванчике сидит и плачет Алена.
Стоп. Не спеши. Думай последовательно!
Второй вопрос: можно ли доверять Кивиру? Не кинет ли эта псевдомалолетняя тварь? Пятый сильнее сжал пистолет. Нет никаких гарантий, что после того, как он дойдет до нужного места, Кивир создаст для него новую реальность. Остаётся надеяться на честность главного игрока.
И самое важное: на какой вопрос он, Пятый, должен ответить? Зачем отвечать? Какие цели преследует Кивир?
Нет ответов.
И вот еще: как он умудрился перепутать цвет волос Маши? Белое и черное. Это невозможно! Что должно было замкнуть в мозгах, чтобы не узнать собственную дочь? Была ли в его голове некая подавляющая мысли сущность? Вопросы без чертовых ответов. Что за игла была воткнута в глаз? И когда её воткнули? Зачем? Что за монстр прятался в метро? Список можно продолжать до бесконечности.
Пятый бросил взгляд на старика, идущего впереди него. Пистолет оказался не заряжен. Ублюдку повезло. Однако Пятый поклялся себе, что как только старик отведет его до нужного места, так сразу прикончит урода. Разобьет сморщенную голову о гранитное надгробие, выдавит глаза, вырвет язык. От Ублюдка останется лишь кровавое месиво. И пусть старик окажется ненастоящим — наплевать.
"Не злись, милый", — раздался в голове голос Алены.
Иди к черту! Ты ненастоящая! Ты очередное порождение Кивира.
"Да, меня создал Кивир. Но ведь это ничего не меняет. Я Алена".
Пятый сильнее сжал пистолет. Нельзя верить этому голосу. Жена мертва.
"Я помню, какой суп ты больше всего любишь. Тебе нравится солянка. И чтобы обязательно копченую колбасу порезали кубиками. Суп должен быть теплым, но негорячим. Соленым, но не острым. Я знаю, что ты ненавидишь борщ".
Не верить... Это не Алена.
"Ты постоянно раскидываешь носки по квартире. А еще ты обещал мне подарить новый мобильник. А еще ты любишь мороженое шариками. И обязательно развесное".
Пошла к черту!
"Коля, это я! Я! Как мне доказать это? Помнишь, ты рассказывал, как в детстве сломал палец, когда ходил на рыбалку? Ты споткнулся о камень и неудачно упал. Поверь мне! Во время секса ты любишь, чтобы я кусала тебя за мочку уха. А еще..."
Хватит.
"Не хватит! Я люблю тебя. Правда-правда. Я хочу быть с тобой. Прости меня, дуру, что изменяла тебе. Это все от того, что мне стало скучно с тобой. Но ты правда был скучным! Весь в работе постоянно. Сидишь за своим чертежами день и ночь. А если и говоришь, то только с дочерью. А я ведь не железная. Я тоже человек. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь любил меня. Чтобы каждый день говорил о том, как сильно влюблен, как дня не может прожить без меня. Просто говорил, тупой ты обормот!"
Уходи! Уходи из головы! Нет тебя, Ален. Ты сдохла. Умерла. Труп.
"Но я ведь в твоей голове, милый. Ты меня слышишь. Слышишь мой голос. Разве нет? Мы через многое прошли после моей смерти. Я спасла Машу! И ты можешь снова меня оживить. Можешь вернуть дочь".
Пятый мысленно засмеялся.
Алену никто больше не вернет. Её нет. Есть шансы спасти Машу — и только. Кивир хочет запутать его. Хочет дать ложную надежду. Этого кладбища нет. Нет старика, нет голубого неба, нет солнца и луны.
Всё — иллюзия. Бутафория.
"Я настоящая! Не иллюзия!"
Сгинь!
И голос умолк. Но надолго ли?
* * *
Пятый смотрел в небо и не мог сдвинуться с места. Сердце тяжело бухало; казалось, что по зеленым жилам, опутывавшим левую руку, струилось пламя; мушиный хоботок лихорадочно бил по щекам и подбородку.
Так не бывает. Невозможно.
Черные полосы в небе были людьми. Сотни, тысячи тел скатывались по невидимой трубе прямо в человеческое море.
Коля проклинал себя за то, что мечтал выбраться из Кладбища. Старик "вывел" его. Проклятый ублюдок! Урод!
Пятый хотел закрыть глаза, чтобы не видеть, как тела с противным хлюпаньем падают на... Не думать!
Самым удивительным было то, что человеческое море появилось внезапно, из ниоткуда. Пятый по привычке считал кресты, лениво скользил взглядом по эпитафиям, выбитым на гранитных памятниках, как вдруг услышал шум прибоя. Шум прибоя! Каким прекрасным показался этот звук!
Пятый мысленно обрадовался, догнал проводника и двинулся на шум. Он вглядывался вдаль, силясь разглядеть океан или море. Да хоть что-нибудь! Однако кресты по-прежнему сменялись крестами.
Старик положил руку на его плечо. Пятый вздрогнул, посмотрел в стеклянные глаза проводника. А когда отвел взгляд, то опешил. Могил больше не было. Вокруг простиралось море. Море из человеческих тел. Сколько трупов плавало в густой крови? Миллионы? Он не знал ответа.
Вот возле песчаного берега оказалось тело девушки. Лицо исказило страдание, зеленые глаза глядели в чистое голубое небо. Тело посинело, однако не потеряло привлекательности. Но больше всего Пятого поразили капельки крови, бусинками застывшие на её животе. Рядом с девушкой плавало тело мальчика. Коля бы дал ребенку лет шесть. Может, младше. Лицо было спокойным. Казалось, мальчик спит и видит сны.
Человеческое море не знало состраданья. Дети, старики, девушки. Порой Пятый замечал чернокожего или азиата.
Огромный человеческий бульон.
И подпитывали это страшное море тела, скатывающиеся с неба.
Удивительно, но запахов крови, запахов гнилого мяса не было. Не роились над мертвецами мухи, не клевали глаза вечно голодные чайки. Могильную тишину нарушали лишь шум прибоя (порой волна крови прибивала к берегу раздувшийся труп) да чавкающий звук упавшего с неба тела.
Пятый хотел повернуть назад, хотел крикнуть в лицо старику, чтобы тот увел его обратно на кладбище. Из тела словно выдернули позвоночник: тянуло к земле, ноги подгибались.
Это все сон. Так не бывает. Тела не скатываются по невидимой трубе!
И запах! Его не было. За эту мысль Пятый цеплялся как за спасительную соломинку. Если бы море действительно существовало, то были бы и запахи, и чайки, и...
— Темная ночь...
Пятый обернулся. "Архаровцы" длинной цепочкой выходили на берег. Каждый держал в руках раскрытую черную коробку с граммофоном. Музыкальные аппараты синхронно исполняли одну песню.
- Только пули свистят по степи...
Пятый сильнее сдавил рукоять пистолета. Сверхновой вспыхнула мысль: патронов нет. Если "архаровцы" нападут, то бежать некуда. Он подошел ближе к проводнику.
Старик тоже обернулся, губы раздвинулись в широкой улыбке, в глазах заплясали искры.
- Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают...
Пятый пытался придумать пути отхода. Мозг лихорадочно анализировал ситуацию, предлагал варианты решений, но все мысли сводились к одному — выхода не было. Его, Пятого, загнали как крысу. И теперь остается лишь сражаться до последнего...
Старик грохочуще засмеялся. Он бросил взгляд сначала на него, потом на архаровцев. Его рот раскрылся, словно он хотел что-то сказать, но из глотки донеслись лишь невнятные клокочущие звуки. Продолжая смеяться, проводник подошел к берегу, зачерпнул крови и с наслаждением размазал алую жидкость по лицу.
Пятый замер.
Внезапно его осенило.
Конечно же! Теперь он такой же как архаровцы. Похож на них как две капли воды.
В ноздри ударил сладкий запах абрикосовых духов. Сначала Пятый подумал, что абрикосами несло от тварей, но, принюхавшись, понял, что абрикосами несло от него.
- В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь, — надрывались граммофоны.
Пятый засмеялся бы, если бы было чем.
Старик же перестал обращать внимание на архаровцев. Он складывал руки ковшиком, зачерпывал кровь и жадно пил, разливая её по подбородку и груди.
"Они не тронут тебя", — раздался в голове голос Алены.
Знаю.
"Сейчас ты уплывешь. И теперь только от тебя будет зависеть, захочешь ли ты вновь увидеть меня".
В смысле?
"Тебя ждет Кивир. Меня не будет с тобой".
Пятый нахмурился.
Начхать!
"То есть ты не веришь, что я — это я? У меня нет больше времени, чтобы что-то доказывать тебе. Ты дурак, Коль! Непроходимый дурак. Надеюсь, что все же будешь вспоминать меня. Хоть иногда. Я люблю тебя".
Пятый, повинуясь порыву, произнес про себя ту единственную молитву, которую знал.
"Я и так в мире. Мне не нужна молитва, глупый. Я просто надеюсь, что ты вернешься. Я так хочу исправить прошлое. Какой же идиоткой я была! Все эти измены, ночные клубы. Прости. Ты хороший. Если бы у меня был шанс, я бы сделала все возможное, чтобы вернуть твое доверие".
Тебя нет.
Тебя нет!!!
Тишина. Голос умолк.
Пятый подбежал к берегу, сел на корточки и начал размазывать кровь по лицу. Он не знал, зачем это делает. Внутри всё клокотало, ярость душила, обручем сдавливала горло. Мысли кружились, толпились в черепе. Хотелось убивать и рушить. Как жаль, что он не в Городе! Вот бы ему только попался живой мертвяк! Как бы он на нем оторвался.
Коля закрыл глаза.
Надо успокоиться. Нельзя давать выход гневу. Кивир так и ждет, когда жалкий человечишка даст слабину.
Когда сдастся...
Подлый внутренний голосок не давал покоя, усиливал пламя злости. Откуда известно, что Кивир ждет кого-то? Вдруг Анжела настоящая? Может, "мальчик" специально обманывал? Никто не знает, какую игру он ведет.
Коля с силой сдавил виски. Чертовы граммофоны продолжали изрыгать звуки.
"Заткнитесь!" — хотел закричать он, но из хоботка вырывалось лишь слабое жужжание.
Заткнитесь-заткнитесь-заткнитесь!
Старик продолжал хохотать. Казалось, он не видел ничего смешнее моря трупов и толпы людей-насекомых с граммофонами в руках. Он кидал взгляды то на Пятого, то на мертвецов, падающих с неба, и разрывался от гогота.
Пятый вскочил и набросился на Ублюдка. С размаху ударил ногой старика в живот. Тот рухнул на мокрый песок. Однако смех не затих. Тогда Коля влепил кулаком проводнику в лицо.
И бил, бил, бил...
Взмах. Удар. Нос старого пердуна превратился в гнилую картошку. Из ноздрей брызнула вязкая черная жидкость, лишь отдаленно напоминающая кровь. Ярость не собирается уходить. Наоборот: хочется вмазать еще и еще. Хочется услышать, как эта тварь будет просить о пощаде.
Взмах. Удар. В этот раз кулак угодил прямёхонько в челюсть. Раздался хруст. Старческие зубы рассыпались с легкостью — хватило одного удара. Пятый мысленно возликовал. По телу прокатилась волна удовольствия. Как же это здорово — уничтожать врага, выбивать каждый атом из противника. Кулаки просятся в бой. Перед глазами мелькают красные круги, будь они неладны.
