Маруся-2. Попасть - не напасть

Десятки тысяч?

В лучшем случае они остаются целы и невредимы. Кое-кому даже заработать удается. А остальные...

Мегаполис пережевывает их и выплевывает сломанными, искалеченными, часто больными и отчаявшимися. Москва слезам не верит? Она их даже не замечает! Дарья не умнее и не глупее, чем они. Она примерно такая же. В ее возрасте можно бы и поумнее быть?

Можно. Но — не обязательно. Как получится. Ничего нет удивительного в ее поступке, все в рамках социальной справедливости. Или наоборот — безжалостной статистики. Это с какой стороны посмотреть.

Березовский гудел.

Да, теперь сплетен на сто лет вперед хватит.

Про меня они тоже ходили.

Самым скромным и незатейливым было, что генерал-губернатор и я — любовники. Отчего, собственно, сошли с ума и его супруга и Демидов.

Бывает...

Против этой версии больше всего возражали те, кто был знаком с Демидовым. С их точки зрения виновата была черная магия. Потому как Демидова было не взять даже изменой целого строя невест, не то, что одной меня.

Активизировалась церковь.

И на исходе третьего дня ко мне явился отец Александр.

* * *

Выгнать попа хотелось до зубовного скрежета. Но — увы.

Это в родном мире можно было конкретно послать на хвост песцу даже патриарха и спокойно заниматься своими делами. Здесь...

Здесь тоже можно. Но жить долго и счастливо потом не получится. Так что я скрипнула зубами, но попросила проводить ко мне дорогого гостя.

— Благословите, батюшка.

— Мир дому сему, дочь моя.

Меня осенили крестом и улыбнулись. Нил фыркнул и полез на кровать.

Святой отец с умилением смотрел, как малыш лезет под одеяло и сворачивается рядом со мной. Я не стала объяснять, что полоз так себя чувствовал в большей безопасности. А врага, если что, можно и потом укусить, когда нападет.

— Как ваше самочувствие?

— Благодарю за заботу, батюшка. Пока еще не слишком хорошо, но лекари обещают скорое выздоровление, — вежливо отозвалась я.

— По Березовскому ходят недобрые слухи, Мария Ивановна. Прошу вас, поведайте, что именно случилось? Умы прихожан в смятении...

Ага. Кто б сомневался. А думали бы прихожане об урожае репы — куда как больше пользы было бы.

Но язвить я не стала, а рассказала все максимально честно.

Отец Александр призадумался.

— Значит, стреляя в вас, Дарья Петровна не производила впечатления безумной?

— Сдохнуть она мне желала вполне разумно.

— Хм...

— Да, я тоже подумала, что это странно, — кивнула я в ответ на невысказанные мысли священника. — Только что она была разумна, и вдруг превращается в... нечто.

— Вы тоже думали о сообщнике, Мария Ивановна.

Я кивнула.

— И о магии. Я только не знаю, что может в минуту свести с ума вполне адекватного человека...

— Я знаю, — отозвался отец Александр. — И это очень, очень плохо.

— Мне этого знать не требуется, правильно?

Раздражения в голосе я скрыть не смогла и была удостоена мягкого отеческого взгляда. Укоризненного и исполненного понимания.

Мол, суетность, любопытство непотребное, все я понимаю, это у вас от Евы, но надо ж и меру знать?

Меру мне знать не хотелось, хотелось знать причину.

— Это чернейшая некромантия, чадо. Церковь знает такие случаи, но... не одобряет их.

Я поежилась. От слов 'не одобряет' явственно веяло святой инквизицией. Она тоже много чего не одобряла.

— Я понимаю, отчет, это не мое дело. Но у меня двое детей. У меня два брата. И я волнуюсь за них. Хотелось бы знать, как от этого можно защититься — и защитить их.

Батюшка широко открыл глаза. Видимо, такой подход оказался внове. Но отвечать надо было, это вам не 'любопытно же'! Хотя мне и любопытно!

Кстати говоря, а я могу того же добиться? Магией земли?

Чисто гипотетически? Что там надо для высшей нервной деятельности? Калий?

Минусуем калий — и получаем летальный исход. Со сдохшей нервной системой долго не живут.

Отнимаем кальций — и получаем переломы всех костей. Надо бы над этим подумать. Может параллельно еще и с сосудами проблемы устроить можно, куда-то ж кальций надо будет деть? Из кости — в сосуды, или лучше в мышцы? Эх, плохо я анатомию помню, так на уровне средней школы. И то — непрофильной.

— Защита есть. Но она весьма и весьма дорога...

— А я могу ее повторить? Я ведь маг земли...

Глаза священника стали задумчивыми.

— Не знаю. Никто и никогда не пытался. Это другая стихия.

Ну, насчет никто и никогда — не верю. Наверняка, было дело. Просто или ты мне не говоришь, или не сам все знаешь. Такими вещами в любом государстве занимаются.

Но я упускать свой шанс не собиралась.

— Я могу дать любые клятвы. Но я хочу ознакомиться с описанием именно защиты. Если у нас появилось нечто подобное... я хочу знать! Следующей могу быть я. Или кто-то из моих родных... я не готова или рисковать!

Кажется, такого поворота разговора отец Александр не ожидал.

— Я могу поговорить об этом, Мария Ивановна. И если получу благословение, мы вернемся к данной теме.

Я кивнула.

Такой вариант меня более, чем устраивал. Магия... да спорить готова, это магия воды! Потому как человек из воды состоит на сколько-то процентов, кажется, процентов пятьдесят. А может и больше половины.

А где вода, там и маги воды. Это я, как чушка последняя, микроэлементами пробавляюсь, а маги воды могут человека скручивать, как тряпку. И так же выжимать.

Но что тогда получается?

У нас по Березовскому бегает незарегистрированный маг воды? Со склонностью к нарушению закона?

Ёжь твою рожь!

Интерлюдия

Арина не знала, сколько времени прошло.

Она даже не знала, день сейчас или ночь, какой сейчас день, зима, весна, лето или осень.

Она ничего не знала.

В ее мире были темнота — и боль.

Иногда боли было меньше, иногда больше, иногда приходили люди, которые смотрели на нее и что-то говорили — она не понимала, что именно, они говорили на иностранном языке.

Но боль была всегда.

А еще — ненависть.

Она знала, кто виноват в ее сегодняшнем положении, отлично знала.

Княжна Горская.

Или Маша.

Ее сестра?

Нет.

Чудовище, оборотень, монстр, который занял место ее сестры. Гадина, которая пролезла к ним в семью и все испортила.

Что именно?

А, неважно. Важно, что до появления Марии у Арины было все, что она хотела. Была свобода, был свой дом, мать, братья, а теперь у нее ничего не было.

Только темнота и боль.

Боль и темнота.

Все кончилось достаточно внезапно.

Арину вытащили из каменного мешка, наспех вымыли, накинули на нее какую-то хламиду и повели вверх.

Куда?

Она шла, не задавая вопросов, потому что не хотела еще больше боли. И так ноги плохо слушались. Потом ее втолкнули в комнату — и оставили стоять.

Арина огляделась.

Отвыкшие от света глаза слезились. Девушка представляла собой весьма жалкое зрелище — измотанная, истощенная, бледная, с рубцами на теле и лице (тюремщики не церемонились, главное, чтобы жива осталась) со спутанными безжизненными волосами...

Комната была не намного лучше.

Просто каменный мешок. Беленые стены, одно кресло, и то — занято.

Мужчина в кресле.

Арина вгляделась в незнакомца, и ей стало жутко. Казалось бы — что такого?

Милейшей души человек и милейшей внешности.

Высокий, седоволосый, с коротко подстриженной бородкой, черты лица говорят не об одном поколении благородных предков, высокий лоб свидетельствует о незаурядном уме, тонкий нос с горбинкой, полные губы, резные скулы, словно выточенные искусным художником.

А еще глаза.

Большие, чуть раскосые, ярко-голубого цвета. Такие яркие, словно в них кусочки неба поместили. Искристые, глубокие...

Белые, седые волосы — и при этом черные брови и ресницы.

В юности этот человек был потрясающе красив, и состарившись, он не утратил своего обаяния.

Дорогая одежда, подобранная со вкусом,, только добавляла ему шарма.

Но Арину это не обмануло. Она не знала про тигров-людоедов, но опознала мужчину уверенно. Перед ней сидел хищник, которому было наплевать на нее и ее жизнь.

Он может оставить ее в живых, может сожрать, может...

Все что угодно.

Шевельнет пальцем — и на его глазах с нее шкуру по кусочку сдерут. Просто так. Для развлечения.

Девушку заколотило не столько от холода — она стояла босыми ногами на каменном полу, сколько от страха. Но даже упасть на колени и умолять она не могла.

Если рядом с тобой бешеная собака — не стоит лишний раз метаться. Либо убегай так, чтобы тебя не догнали, либо не привлекай к себе внимания. А убежать было некуда.

Мужчина разглядывал девушку так, словно перед ним возникло некое достаточно гадкое насекомое. Редкое, но неприятное.

— Арина Петровна Синютина.

Голос у него был соответствующий. Мягкий, низкий, завораживающий... таким голосом можно признаваться в любви, но Арину заколотило еще сильнее.

— Д-да...

Как обращаться к этому человеку она не знала и замялась. Явно аристократ, явно маг, но — кто?

— Можешь называть меня просто — господин, — помог ей мужчина.

— Да, господин.

Многого ожидала Арина, но уж точно не вопроса, заданного даже несколько скучающим тоном.

— Как ты думаешь, девочка, твоя сестра тебя любит?

— Маша?

— Да.

Арина поежилась.

— Да, господин. Она говорила...

— А ты все равно посчитала себя самой умной. За что и поплатилась, — кивнул мужчина. — Что ж. Это хорошо.

— Хорошо, господин? — Арина не утерпела, хотя и понимала, что ей может достаться за любопытство.

— Для тебя хорошо, — соизволил пояснить мужчина. — Сегодня ты не умрешь.

Арину это не огорчило. Вот ни капельки.

— Ты грамотна?

— Да, господин. Маша учила.

— Отлично. Напиши своей сестре.

— Что написать?

Мужчина поморщился от ее тупости. И разъяснил, как маленькому ребенку.

— Напиши Маше, чтобы она приехала в Москву. Или тебя убьют.

Арина всхлипнула, она хотела бы упасть на колени, умолять, плакать, просить о пощаде, но ее остановила поднятая рука.

— Одно лишнее слово — и умрешь уже сегодня.

Этого оказалось достаточно. Мужчина ей не лгал, ни минуты не лгал.

— Я напишу, господин.

Писать она и так не слишком хорошо умела, а уж когда нервничаешь, когда...

Но коротенькая записка все же была нацарапана грифелем на листе. Тюремщик, приглашенный для помощи девушке, взял записку и с поклоном передал ее мужчине в кресле. Тот коснулся листка дорогой веленевой бумаги.

Брезгливо повертел в тонких пальцах, украшенных кольцами, на одном из них мелькнула выгравированная и залитая золотом голова животного — кажется, волк, прочитал.

— Что ж. Отведи ее обратно, Гурьян. И — принеси мне доказательство для ее сестры.

Последнего Арина не поняла.

Но тюремщик грубо ухватил ее за руку и потащил за собой.

Вниз и вниз... только не в камеру. Арина поняла, что ее привели в пыточную. Она знала, что не сможет сбежать, не сможет сопротивляться, но это было выше разума. Это инстинкты бросили ее вперед, потом назад, инстинкты заставили кричать и отбиваться, при виде стола с кольцами и ремнями, жаровни и столика, на котором холодной сталью поблескивали инструменты.

Удар кулаком бросил ее на пол, голова девушки ударилась о ножку стола — и в глазах вспыхнули звезды.

Второй удар довершил дело — Арина потеряла сознание.

Может быть, оно было и к лучшему.

Когда она очнулась, болела не только голова. Болела еще и левая рука, замотанная какой-то тряпкой. На руке у нее осталось только четыре пальца.

* * *

Игорь Никодимович поклонился со всем уважением.

— Ваше императорское величество...

— Что скажешь?

Императору было не до уважения. Он легко определил, что глава Приказа пришел не просто так, а с какой-то новостью. И может, не самой лучшей.

— Княжна Горская ранена, государь. Не опасно. Поправляется.

— Подробности?

Выслушав подробности, император призадумался. Пальцы рук гоняли пресс-папье по столу, легко, словно и не было оно сделано из здоровущего куска яшмы, и не весило едва ли пять фунтов.*

*— имеется в виду платино-иридиевый фунт 1890 года, изготовленный Д.И. Менделеевым, он же русский фунт торгового веса. 0.40951241 кг, прим. авт.

— Причины ссоры?

— Не было у Благовещенской никаких причин, государь.

— Вот как? А сам генерал-губернатор? Он мужчина видный и дамами не пренебрегает.

— Да где б они с княжной могли встретиться, ваше императорское величество? — искренне возмутился Романов. — Никак не могли! В Москве она только с мужем была.

— А до замужества?

— Государь, княжна отдала мне свой дневник. Там вся ее жизнь до замужества — никак она не могла с Благовещенским повстречаться.

— Значит, не ревность. Что тогда?

— Мой человек предположил помутнение рассудка под воздействием магии. К сожалению, проверить не получилось, государь.

— Почему?

— Нет условий. Государь, Березовский — город небольшой, и лаборатории там не слишком хорошо оснащены. Что смогли — сделали, а только где ж там полноценного мага возьмешь? Пока доехали, пока то да се...

Его величество медленно кивнул.

Магов не так много, на все не хватает. Это верно.

Львиную долю загребают армия и юрты, а что остается... да такие слабосилки, что и смотреть на них больно, и приспособить куда-то — страшно. И такие ценятся, конечно, но много ли они сделать могут? Не столько, сколько хотелось бы.

— Понятно. Ладно, княжну все равно вызывай сюда, как оправится.

— Благовещенского, ваше императорское величество?

— И его тоже отзывай. И пусть жену с собой везет. Здесь посмотрят, глядишь, что и разберут. Генерал-губернатора я в Березовский назначу, а он пусть сдает дела. Посмотрим, к какому его месту приставить.

— Слушаюсь, государь. И еще одно... если это манипуляции с сознанием, это может быть только маг воды.

Его величество резко напрягся.

— Ты думаешь...

— Да, государь. Подозреваю, да.

— Тогда тем более — как можно скорее. Если змея зашевелилась, надо рубить.

Романов поклонился.

Да, если повезет, эту змею они раздавят. Главное, чтобы под каблуком не оказалась Лернейская гидра, весьма и весьма недовольная отдавленным хвостом.

Но и в этом случае... надо просто заготовить побольше горючих материалов. Монстры тоже смертны. Всем Приказом навалимся — дружно справимся. В этом Романов даже не сомневался.

Осталось через нескольких 'кротов' слить информацию всем заинтересованным лицам — и запускать начало операции. Вот, как только княжна прибудет в Москву, так и начнем.

И не таких видали, а и тех давили.

Справимся.

* * *

Сергей Владимирович Демидов чувствовал себя крайне плохо.

Отвратительно он себя чувствовал. И весьма этому способствовали розыскные листы с его именем и описанием примет.

Его!

Как беглого каторжника!

По всей империи!

И что с этим делать прикажете? Вот вопрос...

С повинной являться? Ага, к Благовещенскому. И объяснять, что я-то хороший, просто свой интерес соблюсти хотел, а вот твоя супруга дура, а дочь померла, да и черт с ней...