— Он у вас припадочный, или как? — дрожащим голосом вопросила Лика, — ведь такие выходки строжайше запрещены Ковеном, это же реальная и немалая опасность для всех присутствующих, в том числе, и для него самого.
— Успокойся, — Геллэриэль, галантно подвинув стул, усадил встревоженную и разгневанную красавицу, — выпей вина. Надеюсь, что вернувшись, Джар все нам объяснит.
— Как можно кастовать переход, когда рядом куча посторонних, которые могут и своей магией, и даже просто массой сбить настрой точки выхода? А если он утянет кого-то за собой или на выходе врежется куда?
* * *
Время утекало, как вода сквозь песок, безвозвратно унося с собой надежду на спасение, и без того эфемерную. Дальше тянуть было нельзя. Глубоко вздохнув, Яна отпустила заклятие и одновременно убрала защиту. Готовый каркас, потрескивая, словно был соткан из зарядов статического электричества, мгновенно развернулся и огненный ливень обрушился на чудовище.
— Слава богу, получилось! Не промахнулась, все сделала верно, о-ох-х, какая пакость...
Зашипели, расплавляясь, твердые хитиновые оболочки и отвратительный дух паленой плоти (подобный запаху сжигаемой шерсти или серы) распространился вокруг, смешиваясь со специфической гнилой вонью из вывалившихся внутренностей нежити.
Девочку затошнило и она невольно попятилась от источника столь мерзких "ароматов", зажимая нос.
Эрхон издал режущий уши пронзительный звук, сменившийся утробным воем. Его передние лапы, почти полностью обуглившись, подкосились, и уже падая на брюхо, используя последнюю возможность спастись, тварь, полностью раскрывшись, с особой алчностью потянула прану из существа, стоящего перед нею. В этот миг, без своей энергетической оболочки, неплохо закрывающей его от многих заклятий, эрхон был легко уязвим.
— Поскорее добить, пока есть возможность, — слабеющей рукой синеглазка вытащила из рабочей сумки готовый файр, — надо бы увеличить, но... не могу, — из последних сил направила огненный сгусток в чудовище, медленно волочащееся по направлению к ней. Яростное синеватое пламя охватило безобразную морду, нежить завыла ещё громче и резче, так, что уши девочки пронзило болью, а полумертвая тварь, между тем, упрямо продолжала ползти вперёд на обгорелых остатках конечностей, ломающихся под ней с отвратительным хрустом. Слизь и кишки волочились за эрхоном по траве, покрытой черно — фиолетовой кровью, но он всё не издыхал.
Чувствуя, как холодный пот течет по спине, Яна пыталась устоять на дрожащих ногах, но голова кружилась всё сильнее, а глаза застилало темной пеленой.
— Боже, неужели я все таки здесь погибну! Господи, спаси, ведь гадина почти убита ...
Словно холодный порыв ветра коснулся щеки, заставив девочку вздрогнуть. У кромки болота с легким хлопком раскрылся портал и человеческая фигура, смутно различимая в темноте, бросилась к ней.
— Помогите, — прошептала Яна, чувствуя — ещё немного и она окончательно отключится. Последним, что успело зафиксировать её меркнущее сознание, было зрелище эрхона, объятого дымным пламенем, которое струёй вырывалось из распахнутой драконьей пасти.
* * *
Как же сложно поднять веки. Все косточки ломит и болит голова... Почему так невыносимо болит и так жарко? Яне казалось, что она вся, словно сосуд, налитый жаром и болью. Каждый клеточка и нерв дрожали и отзывались на прикосновенье чьих-то прохладных рук, снимающих с неё пропитанное потом бельё, и осторожно переворачивающих легкое, исхудавшее до прозрачности тело.
Девочка не знала, сколько суток прошло с того страшного вечера, когда она столкнулась с мрачным созданием Хаоса, на уничтожение которого обычно выезжали несколько магистров. Почти все время она находилась в каком-то непонятном состоянии полусна, полубреда. Её будили время от времени — давали питье, лекарства, производили какие-то непонятные манипуляции со слабым телом. Яна покорно позволяла делать с собой всё и только устало прикрывала глаза, испытывая боль даже от света зажженных ламп. Текли дни, а затем произошел перелом. Нет, ей не стало лучше в одночасье, всё еще чувствовалась сильная слабость, и жар никуда не делся, но в душе вдруг возникла тихая уверенность, — всё будет хорошо, — а самое главное, пробудился интерес к окружающему миру... В одно такое утро к ней пробралась Анта, которую до этого не пускали, боясь, что она потревожит больную. Почувствовав маленькие пальчики, с осторожной нежностью прикасающиеся к её руке, Яна открыла глаза и улыбнулась, увидев сестру. Правда, долго пообщаться им не дали, заглянула Флита и строгим шепотом прогнала мелкую. После её ухода Яна лежала, вытянувшись под одеялом, слушала, как за окном воет ветер, а от ярко горящего в камине огня по комнате струились волны тепла, и ей было даже уютно... Выпив горячее питье, поданное служанкой, девочка некоторое время бессмысленно смотрела на играющие языки племени, но вскоре вновь опустила ресницы и крепко уснула.
Проснувшись, увидела рядом маму и отца, на их радостных лицах читалось облегчение.
— Значит я и в самом деле выздоравливаю, — думала синеглазка.
К вечеру она вновь задремала и не заметила, как отворилась дверь. Бесшумно ступая, вошел муж, Яна лежала неподвижно, повернув голову набок.
Джар наклонился к её лицу, смутно белеющему в полутьме, вдруг ему показалось, что она не дышит совсем, и от ужаса у него на миг замерло сердце. Через несколько долгих, страшных секунд он ощутил на своей щеке её горячее дыхание и, успокоившись, сел на рядом на краешек постели. Проходили минуты, в тишине тикали часы, изредка за дверью слышались чьи-то легкие шаги.
Не двигаясь, Джар смотрел в окно, за которым ветер качал голые черные ветви деревьев. Большой свет в комнате не был зажжен и сумерки, постепенно заполнившие спальню, казались уютными от мерцающего огонька лампы, стоявшей у изголовья. Яна открыла глаза, затуманенные сном, увидела его и спросила, с трудом шевеля губами:
— Ты ...давно здесь? Что делаешь?
Джар резко повернулся, его тревожные глаза остановились на бледном до синевы лице жены с темными полукружьями под глазами. Яна несколько секунд смотрела на него, затем её губы задрожали и она с трудом повернулась на бок лицом к стене, очевидно, не желая видеть мужа. Осторожно обняв худые плечи, Джар медленно притянул её к себе, разворачивая.
— Знаю, ты не простила, сейчас уйду, не сердись, — в его глазах застыло отчаяние, — я всего лишь дал немного отдохнуть твоим родителям, побыл возле тебя...
С трудом приподнявшись, опираясь на дрожащие руки, девочка попыталась сесть, но, прикрыв глаза, вынуждена была откинуться на подушки, голова сильно закружилась.
* * *
ЯНА
Джар приходил каждый день. Я злилась и отводила глаза, встречаясь с его взглядом, на вопросы отвечала сухо и коротко. Однажды, не желая больше терпеть присутствие мужа, потребовала от матушки ответа, почему родители позволяют этому дьяволу здесь находиться. В ответ на справедливое возмущение мама спокойно заметила, мол, пока я болела, мой благоверный, оказывается, вообще жил в нашем доме, практически не отходя от меня ни на шаг.
— Твоя аура была сильно разрушена эрхоном и организм почти не мог сопротивляться яду, полученному при укусе ларнии. Ты и в самом деле была очень плоха дочка. Ох, если б знала, как напугала нас, милая!
— А при чем здесь Джар, почему вы допустили в наш дом этого скота!
— Ты знаешь, что именно он спас тебя?
— Что-о-о? Это он так сказал!? Я сама убила нежить!
— Успокойся, доченька, он ничего не говорил. В Бродах побывали ваши преподаватели. Магрейн очень хвалил тебя, но ещё больше ругал. Ваш куратор объяснил, что скорее всего, эрхон успел бы разрушить твое биополе до того, как издох сам. Так что Джар успел вовремя. Между прочим, очень удачно, что он быстро и своевременно доставил тебя из Морранской пущи. Если бы промедлили с помощью, то бог знает... И мы вовсе не собирались приглашать твоего супруга к нам, но он так настойчиво просил разрешения остаться. Говорил, мол драконы могут хорошо лечить, а он, к тому же, твой муж и ещё — между вами дополнительная связь из-за его крови, вот это я, признаться, не поняла.
Мама выжидательно посмотрела на меня.
— Неважно, потом объясню, — моё сердитое бурчание отнюдь её не удовлетворило, но к больной привязываться нехорошо, а там глядишь, все забудется.
Помолчав, матушка продолжила, — он буквально не отходил от тебя ни днем, ни ночью. Поил травяными отварами, переодевал и протирал настойкой лимона и атлолеи, держал на руках, пока мы вместе с Флитой меняли постель.
— Может ещё и на горшок носил? — Открыв было рот, чтобы разразиться возмущенным криком, я закашлялась. Опять, да что ж это такое, как надоели эти ежедневные приступы. До чертиков раздражала противная хворь, упорно не желавшая отцепляться от меня. Мучительный безостановочный кашель сгибал пополам, не давая спокойно вдохнуть и вызывая режущую боль за грудиной. Мама торопливо совала мне в руки стакан с лекарством, которое даже выпить не получалось.
Дверь распахнулась и в неё буквально влетел проклятый дракон, легок на помине!
— Сейчас помогу, Катрина, не беспокойтесь... В таких случаях хорошо помогают кое-какие процедуры. Яна, устройся поудобнее и вытяни ножки, не сгибай их в коленях, ну пожалуйста, не дергайся, лежи спокойно. Думаю, сначала лучше сделать энергетический массаж, он улучшает восстановление жизненной силы. Драконья энергия, направленная в пространство эфирной оболочки, поможет усилить циркуляцию праны внутри каналов нади (см. глосарий).
Он неторопливо, с усилием, однако, не касаясь, провел руками над мной, затем соединил ладони над областью пупка и резко развел их в стороны.
Я лежала неподвижно, наблюдая сквозь Сатхар за струящимися светлыми ручейками, которые жадно вбирало ослабленное тело.
— А теперь обычный массаж, — чертов дракон чуть нахмурился, пряча улыбку.
На столике возле кровати появился прозрачный опалесцирующий гель со свежим травяным запахом, в котором соединились аромат вербены, медовый привкус белоголовника и острые резкие нотки растертых можжевеловых почек.
— Перевернись на живот и перестань вести себя, как непослушный ребенок, ничего нового я все равно не увижу.
Не успела я опомниться, как рубашка оказалась спущена ниже пояса, её обладательница уложена на брюшко, а сильные горячие руки принялись осторожно втирать мазь в кожу, разминая мышцы спины и плеч. Я нехотя подчинилась, сначала недоверчиво, но через пару минут уже чуть не мурлыкала от удовольствия.
— Пойду принесу горячего молока, — с этими словами мама незаметно исчезла из спальни.
Ох, как приятно, саднящее чувство жжения из бронхов постепенно уходило, дышать с каждым мгновением становилось все легче, однако вскоре его прикосновения стали слишком ласковыми, если не сказать больше. Почувствовав, как бесстыжие руки скользят по спине, а затем, опустившись, поглаживают ягодицы, я резко вывернулась и села, закрываясь простыней.
— И как это понимать!?
Джар перехватил ладонь, поднятую для удара, и прижав к своим губам, зашептал, целуя, — не могу больше без тебя, ты даже не представляешь, как мне плохо, я умираю без тебя. Вернись ко мне, малыш, больше жизни люблю тебя. Обещаю, больше никогда не повторится того, что было. Если не хочешь быть со мной сейчас, то буду ждать, сколько скажешь...
Я молчала, сжав губы.
Зеленые глаза умоляюще смотрели в мои:
— Я не могу ни жить, ни дышать без тебя, мне ничего не интересно, весь мир как будто выцвел, стал черно-белым, нет ни красок, ни запахов, ни звуков! Без тебя ничего не хочу.
Он упрашивал, не сводя с меня горящего взгляда, слова произносились до того сумбурно и торопливо, а в голосе звучала такая тоска, что в душе невольно зажегся огонек, нет, даже не сочувствия, а...
Ч-ч-черт, ч-ч-черт, ч-ч-черт! Да что с мной?
Взяв себя в руки, хрипло выдохнула, — убирайся, я ничего не забыла и никогда не забуду!
* * *
Похудевшая, Яна впервые вышла из дома лишь перед Новым Годом. От слабости кружилась голова и пошатывало, однако теперь выздоровление шло быстро.
ГЛАВА 28
Маленький городок Каяни притулился на узкой полоске земли между отрогами Сарландского хребта и Хёденским заливом Северного моря. Когда-то на его месте был рыбацкий поселок, но со временем он разросся, появился рынок, для приезжих выстроили постоялый двор, а потом и настоящую гостиницу. Рыба здесь была уж больно хороша, в сезон купцы стекались целыми обозами, вот и пришлось хозяевам ставить конюшни побольше, а потом ушлые тролли — рыбаки завели моду делать ямы и навесы в каждом дворе для сушки и копчения маленькой местной рыбки — стурлинки, жирной и тающей во рту. И в столичном Гронсхете и в человеческих городах на рыбу из Винкау всегда был большой спрос. Положим, и Сфург и Уваккар, да и сам Гронсхет — почти все города троллей строились у моря, да ведь и народу там жило невпроворот, и чужаков тьма тьмущая, вот крупные-то косяки и ушли. Водная живность — она шума не любит, а если что и осталась, так всё повытаскали. В глубинке же, как и прежде, лов был отменным. В ту давнюю пору до Каяни добирались с трудом, все перевозки шли морем, оно тоже неплохо, а все-таки сухопутная дорога лучше, ни шторма, ни льда не опасаешься. Лишь бы лошади были сытыми, да телеги крепкими. Лет сто назад Большой совет Винкау наконец, вынес решение: собрать со всех поселений деньги, нанять сильных магов, (есть и свои, выучившиеся в Митторне, человеческих тоже можно пригласить), пусть пробьют меж скал хорошую дорогу к северным поселкам, всем будет польза. Так оно и вышло, за прошедший век Каяни превратился в славный городок. Вместо хибар из плавника и щебня вдоль прямых улиц, вымощенных булыжником, теперь стояли крепкие каменные дома, крытые коричневой и бежевой черепицей. В центре, на рыночной площади красовался трехэтажный дом собраний — Тролтинг, где решали вопросы старейшины местных кланов, и стоял храм Орда. Этого бога тролли любили и почитали больше всего, да и было за что. Если хорошенько попросить, то бог не оставлял без внимания своих детей, и в войне помогал и от бурь на море спасал.
На противоположной стороне площади устроили гостиницу и при ней большой трактир — Белый Кит, с двумя залами. Один совсем скромный, для горожан попроще, здесь вечером можно было выпить пива и просто погреться у очага. Во втором — и скатерти на столах почище, и стулья с высокими спинками, да мягкими сиденьями, и огромный резной камин. Лучшее помещение предназначалась, ясное дело, для приезжих гостей и зажиточных местных. Женщины у троллей по трактирам зря не шастали, ни с мужьями, ни без, разве что прислуживали, да и то под строгим присмотром хозяина. Но пришлые девицы в гостинице бывали, и нередко. Места здесь глухие, нечисть постоянно так и валит, вот ради того эльфы и люди наезжают развлечься, у них там поди всё тихо-мирно. От скуки небось и таскаются — взбодриться, нервишки пощипать. Но это так, бестолковый народ, для дела-то магов приходится приглашать. А боевые маги — среди них и девки попадаются. Сначала местные удивлялись, аж рты разевали, глазея на людских, да эльфийских ведьм, а потом привыкли. Молодые парни, само собой, перед ними хвостами крутили (во всех смыслах), может что и обломится, но это бывало редко. Если кому повезет замутить с приезжей, так потом разговоров на полгода, а то и на год хватало. Последний год в Каяни было тихо, рыба ловилась неплохо, никто не болел, штормило конечно зимой, но для рыбаков это было привычным делом. Народ распоясался и обленился, храм Орда всё чаще стал пустовать, жрец поругивал неблагодарную паству и стращал, что вот, мол, бог накажет! Как в воду глядел старый тролль, хотя Орд, конечно, здесь не при чем, просто все хорошее рано или поздно заканчивается.
