Томчин (Повелитель войны)

А Чжирхо разделился с Зучи и отклонился еще дальше на юг, растаскивая силы хорезмшаха. Продолжая переходы через горные перевалы, он отправился в верховья Амударьи, отрезая Мухаммада, планирующего как-то со мной бороться, от Бухары и Самарканда. Вот и вопрос: драться со страшным прожорливым кроликом на грядке или спасать фазенду, к открытой двери которой крадется соседский пес? А там кухня, холодильник незапертый. А плов? Какой плов, до сих пор помню его вкус! Пальчики оближешь. Вот так шесть соток могут довести человека до инфаркта. Нет, ну мы тоже стараемся, я не отрицаю.

А вот теперь стоп и чуток подумать. Подождать. У Мухаммада есть два козыря, неподконтрольные моим расчетам: наследник и резервы в Персии, в Хорасане. По тем данным, что мне предоставила за эти годы наша агентура, будь у власти Джелал-ад-дин, а не его папаша, шансов у нас не было бы вообще. И если сейчас перепуганный родитель даст сыну возможность проявить себя во главе армии страны, мне, как правильному кролику, надо срочно искать дыру в заборе. Мое сегодняшнее решение об отправке корпуса для взятия проклятого Отрара может оказаться ошибкой. Потому что, наследник способен объединить под своей крепкой рукой до двухсот тысяч кавалерии, разбросанной по ближайшим к нам районам и организовать активную оборону в среднем течении Сырдарьи. И у нас будут проблемы в чистом поле.

Пока нам удается сметать разрозненные, без единого командования, части, хаотично блуждающие в темноте, тоскливо сидящие у никому не нужных городков и, через силу, пытающиеся нас остановить. Самим не хочется. Половина из них тут же забывает, зачем пришла и переходит под нашу руку. Мелкие городки и поселения, оказавшиеся на нашем пути, открывают ворота, если есть что открывать. Но, как только появится жесткая рука, мне понадобятся все мои резервы. Вот, послал бог наследничка. И почему не мне? Как бы узнать, что там у Мухаммада с сыном?

Логически рассуждая и опираясь на мои представления о его характере, он должен Джелала отослать для набора резервной армии в Хорасан. Приказы наместникам, наверно, уже отданы. Это еще двести-триста тысяч воинов и два-три месяца срока. Может, больше. А сам, пока все еще здесь не завершилось полной катастрофой, пытаться, по-прежнему, единолично, решить судьбу страны. Шанс, что сынок не ограничится победными реляциями, но и, под шумок, спихнет папу с трона, конечно, есть. Хорошо бы так. Чтобы не с трона спихнул, а за резервами поехал. Придется опять рисковать. Хоть бы кто потом шампанского предложил.

Пока все неплохо. По новым данным Мухаммад, отправив еще часть войск на перехват Чжирхо, растянул оборону по линии Сырдарьи, в долине которой готовиться дать нам решающее сражение. Сам! Что радует. Работаем по плану.

Подмаслил пылающие гневом монгольские сердца Чагатая и Октая, выделив им пять дивизий для осады Отрара и Ташкента. Попутно должны взять Тарс, выходя к устью Сырдарьи. Пять дивизий для осады, а не для штурма, людей беречь. Подойдут части из инженерных китайских войск, соберут свои агрегаты и вес произойдет само собой. Если постараться. И человечек у меня внутри города есть, к ним выйдет, поможет. Слабые места прояснит. Да, вообще, всю городскую обстановку. Две задачи им, обязательных к выполнению. Хайдар-хан, виновник гибели наших людей, племянник Теркен-хатун. уйти из города не должен, не должен погибнуть, но — должен все рассказать о своей тете. Правду. Поэтому: никакой беспорядочной резни, пожаров и прочего. Никаких заявлений, что погиб в огне, под обломками. Знаю я эти обломки. Просто удрал. Список ответов на вопросы мне курьером. И, пока не скажу, чтобы был жив. Второе. Людей из окрестных районов вербовать в наши полки. По китайскому принципу. Пусть сами воюют, как смогут. Не смогут — на инженерные работы сгонять. Китайцы объяснят. Потери сами за вас скажут, кто здесь будущий хан.

Основная масса оставшейся армии Мухаммада расползлась по городам и притаилась за стенами. Каждому из моих соединений выдается путь следования от города к городу и так, потихоньку, двигаясь по указанным маршрутам, мы перебьем все, что хорезмшах мог бы собрать в единый кулак. Но не собрал. И даже наследника держит под рукой, не давая тому пошевелиться. Хоть премию ему выписывай за такую отцовскую любовь. Резервы сами не соберутся, их контролировать надо. Кому захочется провинцию ослаблять, всех мужиков собрав и отправив в неизвестность? И, вообще: "Нас только что завоевали, мы морально не готовы, от прошлой войны не отошли". Без Джелала процесс затянется, как пить дать. В конце концов, я Мухаммаду не мама. И — хорошо! Это их семейное дело, с самого начала.

Чжирхо с остатками своих двух дивизий, вместе с Сукегу, двигается в направлении вверх по Сырдарье на Ходжент и Бенакет, а, после их взятия, отправляется на соединение со мной. Главная задача — привлечение на нашу сторону максимального количества встреченных войск хорезмшаха. А не привлекутся? Что ж поделаешь... По крайней мере, у Мухаммада будет меньше сил. Собственно, мог бы и не говорить. Эту часть операции вместе рассчитывали. Учи ученого. Просто — я хан, мне положено

Зучи с полученным подкреплением идет в сторону нижнего течения Сырдарьи, по маршруту Сыгнак — Узгент — Барчинлыгкент — Ашнас — Джент. В Дженте остается ждать моих указаний. Задачи те же, что и у Чжирхо, а вот исполнение... Посмотрим. Мне, когда их инструктировал, ясно была видна разница в словах "завоевание" и "покорение" Ферганской долины. Только бы теперь не перепутал.

Ну, а я сам — чего? Того? Потихоньку крыша едет? Пять дивизий себе оставил, главную монгольскую драгоценность охранять? Правильно оставил. Раритет, историческая личность, Чингизхан, старенький уже. Пришибут, и никто знать не будет, что с этой кучей разрозненных осад и наступлений делать.

Вредный стал, недоверчивый. Почему — никому не сказал? А зачем им? И так сойдет. На указанные рубежи выйдут, города возьмут — те сами сдадутся, когда объясним. Войска разгонят, частью уничтожат, сил хватит. С нашей рыцарской конницей это — милое дело. Кое-кого под нашу руку привлекут. И венграм домой пора, и нам народ пригодится. Еще как.

А подумать? На картину в целом сверху взглянуть? То-то мои подханки взовьются. Старый хитрец, решил в одиночку генеральное сражение у Мухаммада выиграть? Не наигрались в войну еще... Всю славу от похода себе захапает, а сыновьям — опять шиш? Да сдался мне этот Мухаммад. Сейчас обойду его правый фланг, спущусь к низовьям Сырдарьи и переправлюсь через реку. Чего он мне сделает, он меня еще долго здесь ждать будет. Кому в голову придет, что я туда попрусь. Там же пустыня, Кызылкумы. И это верно. Но как победа достигается? Ножками, ножками... А за пустыней — Бухара.

Глава 23

Слышал я, что в Китае есть один даосский монах. Старец, астролог, алхимик, лекарь, что-то еще, в общем, народ его уважает. Даже до меня информацию довели. Поговорить бы с ним. Как объяснить то, что со мной случилось? То, что сейчас происходит. Замкнутый цикл. Может, он меня на ответ натолкнет. Откуда вокруг столько совпадений с моей реальностью? Бесконечность повторений жизненных ситуаций и никакой возможности вырваться из круга истории.

Не хотел в Китай, а жизнь заставила. Сейчас по пустыне тащусь в Бухару. Шестьсот километров непроходимой пустыни. Месяц уже прошел, сколько еще? Почему я не погибаю? Это бессмертие? Или судьба повторяет свой цикл в каждом из возможных миров и, сколько я не выкручиваюсь, гонит меня, как осенний лист по ветру? Где же проявление моей воли? Хуже, чем было у нас — сделать могу, а лучше — никак. Я же Китаем занялся, потом в Индию собирался. Чертов Мухаммад, чертова Теркен-хатун! А позволю им победить — сожрут Монголию. Постоянно на пределе сил. Да я всю историю, которую учил почти шестьдесят лет назад, позабыл давно. Бухару возьму, потом Самарканд. Отрежем Мухаммада от возможных подкреплений из Хорасана. Достали меня эти местные разборки. Двадцать лет почти здесь воюю, когда же это кончится!

А что, Бухара? Хороший город. Для данной местности — большой, для Китая — средний. Гарнизон засел, восемьдесят пять тысяч, все боятся. Как всегда. Может, Мухаммад не в курсе, что я в Китае почти тысячу городов взял, до своих этого не доводил? Скучно, девицы. А есть ли у меня в Бухаре агентура? А, есть. Ну так и послушаем их, не штурмом же брать. Вообще, пора обедать. Эй, вы, необразованные! Дикарь пришел! Чингизханом кличут. Быстро и организованно сдаемся, а то снег на башка упадет, совсем мертвый будешь. Что у нас там первым номером? Ставим плотную осаду, оставляем лазейку для выхода гарнизона и спокойно ждем, глядя на поплавок. Клюнут?

Четыре дня не клевало, но потом пошел жор. Вышли, даже наживку менять не пришлось. А еще город высокой культуры, книжки читают. Для горожан объяснение: жрать захотелось, побоялись беспокоить местных жителей, вдруг тем самим не хватит. А по мне — просто неуютно в осаде себя чувствовали, не привычно. Точно не определили, что беспокоит, вот на желудок и ссылались. А это страх, ребята. Трусы вы и подлецы, бросили свой народ. А на хрена нам трусы? Небось, радовались: дурак Чингизхан, осаду проводить не умеет, вон дыра какая — отсюда видно. Пойдем туда, где его нет. Темно, авось не заметит. Ну что, построились в походную колонну? Есть у нас кто-нибудь по имени Абдулла? Есть? Хорошо. Абдулла, поджигай.

Под Бухарой был уничтожен почти весь гарнизон. Тысячи две осталось в цитадели. Вышедших покушать сначала засыпали стрелами, а потом ударили в копья с двух сторон. Около пятидесяти тысяч погибли в течении двух часов. Тысяч тридцать сдалось, когда их, все-таки, стали брать в плен. Еще несколько тысяч вылавливали почти неделю, пока возились с отдельно стоящей цитаделью. Сожгли, этого защита не предусмотрела. Пленных из цитадели оставили в живых и предложили вступить в одну из дивизий.

Отказавшихся отпустили, таких было большинство. А цитадель сожгли уже после того, как город был наш. Горожане сами открыли все ворота и неделю, пока шли бои, сидели тихо — как мыши. Куда им было деваться — с такими защитниками? Привыкли в мирное время жрать в три горла. Когда успокоилось, приказал созвать местный генералитет: сообщил о возможности записываться во вновь формируемую дивизию, остальных граждан Бухары обложил.

Налогом. Не надо торговать краденым, счастья не будет. Мои венгры уже стояли в низкой стойке. Кто-то предпочел расстаться с имуществом. Может и правильно, военная судьба переменчива. Пацифистов отправили ломать ворота, пробивать бреши в стенах и доламывать цитадель, китайцы подсказывали — где.

Бухарская конная дивизия была сформирована в рекордно короткие сроки.

А что же наш огородник? Где бежит он сейчас с высунутым языком? А неизвестно — где, шпионы его не видали. Сначала он перенес ставку в Балх, когда узнал о направлениях маршрутов движения моих войсковых группировок. Потом в Самарканд, куда загнал те войска, которыми собирался дать мне генеральное сражение. Но непостоянен нрав нашего дачного сторожа. Прослышав про клеши, которые мы с Чжирхо своим обходным маневром заготовили для нежных царских ягодиц и, не дожидаясь моего появления из пустыни под стенами Бухары, рванул любитель грядок куда-то на юг, спасая главную ценность всех местных империй — императора. Опять пугливый попался.

Мог бы, кстати, там резервы пособирать. Очень отвлекает от напрасных переживаний. Ладно, не маленький, найдется.

За то время, пока мы с моими дивизиями добывали победу тяжкими изматывающими переходами, зарабатывая боевые мозоли на пятках и иных деликатных местах, трущихся о седло, наша прочая братия, разосланная по городам и весям, тоже старалась внести свой посильный вклад. В основном, вклад вносился путем изъятия со встреченных городков и поселков городского типа ежегодного налога, приготовленного для сдачи в хорезмшахскую казну. Желательно в твердой валюте, но — и прочее барахло тоже принималось. Налог уплачен — далее все вопросы только к нам. Если будут вопросы. Нам тоже надо на содержание войск, а поскольку других, кроме наших, войск не видно, то все нам, а хорезмшаху — кукиш.

Инцидентов практически не было, всей этой мелочи все-равно, кого кормить, главное — чтобы жить не мешали. В качестве расписки оставляли сломанные трудолюбивыми руками горожан городские укрепления. Гарнизонов не оставляли, народа не хватало катастрофически. Общими усилиями и своим хорошим поведением собрали целых три дивизии местного ополчения, которые с энтузиазмом, достойным лучшего применения, жадно посматривали по сторонам, выискивая бреши в обороне укреплений бывших коллег. Оставлять на местах их просто не решались, боялись, что совместят полицейские функции с карательными, а это почти наша страна. Поэтому выглядело все — как обычно. Не было монголов. Был монгол и — нет его. Ну, кто постарался, те заметили. Другое дело в городах, где засели гарнизоны. С этими каждый справлялся в меру сил и наличия талантов.

Самая монгольская работа выпала на долю Чагатая и Октая. Тарс, Ташкент и Нур сдались без боя. Чуявший свою вину Отрар заперся и не дышал. Пятьдесят тысяч кипчаков-канглов, присланных в качестве гарнизона Теркен-хатун, дружно замерли на вдохе. Тут дыши — не дыши, а города, где были убиты послы, считаются у монголов "черными городами". Все предатели и нет им пощады.

Так что, можно друг друга не пугать, это правда. Был в караване мой личный посол. И, в конце концов, чем сказки на ночь друг другу рассказывать, можно было покинуть город. Пока монголы не подошли. А когда подошли — пришлось уже грязью, камнями и прочей дрянью заваливать городские рвы. Тем, кто далеко не ушел, в городских предместьях остался. Все на работу против черного города! Раньше кончим — раньше по домам пойдем.

Китайцы подошли? Все на помощь китайцам! Собираем, расставляем, переставляем. Ну, как всегда. А кто трудиться не любит и воевать привык — на помощь своим братьям. Две местных дивизии штурмом стен и ворот периодически занимаются, им пополнения завсегда нужны. За пять месяцев осады народ пообвык и втянулся. Всем уже этот Отрар поперек глотки встал. Энтузиазм возник, соревновательность. Стокгольмский синдром в действии. Братство по оружию у штурмующих, даже — если за стенами твой родной брат засел. Для обеих сторон никаких тайн не осталось. Они знали, что их убьют, а мы знали — как. В общем, они бы там вообще переженились и внуков общих завели, но тут поступила информация о взятии мной Бухары, осада закончилась и начался штурм.

Хайдар-хан бился даже после падения города и, уже безоружный, швырялся камнями. Был схвачен и переправлен ко мне для допроса. Судьба остальных была менее печальна. Гарнизон канглов, пытавшийся напоминать о своих общих корнях с кочевниками-монголами, перебили весь. Уцелевшие горожане, после небольшой передышки, приступили к разборке своего города. Контроль осуществляли их бывшие соотечественники, не желавшие, чтобы такое когда-либо повторилось в их жизни. Прониклись. Не будет Отрара больше. Хайдар-хан рассказал все о Теркен-хатун. Потом он умер. Он уже сам хотел. А умер так, как этого хотел я.