| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
* * *
В кабинете посла с недавних пор на стене висела картина, подаренная президентом Рузвельтом, и не было ничего странного, когда переступивший порог Генри Моргентау вознамерился подойти поближе к холсту, дабы рассмотреть детали.
— Ни одно из искусств, только живопись создаёт едва уловимое и радостное, но в то же время необычайно грустное представление о Райской жизни, — восхищённо произнёс он. — Такое лёгкое напоминание о вечности, чтобы мы могли на какое-то время забыть о тяготах нашей бренной жизни, которая в сущности, к моему сожалению, коротка, и, тем не менее, хотя я точно знаю, что сама по себе эта жизнь не стоит этих тягот и что прожить её можно, лишь помня о боге и вечности. Однажды, президент мне сказал, что любит эту жизнь с такой неистовой страстью, так пылко, что иногда проклинает её. Вы знаете, что на своих подарках он иногда оставляет послание на обратной стороне холста?
— Нет, — ответил Уманский, подмигивая. — Но давайте посмотрим.
Картина была снята со стены и положена стол. Вскоре в помещение принесли поднос с чаем и лёгкие угощения. Когда посол и министр остались одни, Константин Александрович вынул на свет стопку фотоснимков.
— Насколько мне известно, вам знаком немецкий язык . Часть документации на нём. Русский текст у вас найдётся кому перевести. С английской же частью...
Моргентау улыбнулся.
— Справлюсь, — коротко ответил он.
Пока министр финансов был поглощён изучением документов, Уманский сидел напротив него за чайным столом и изредка давал пояснения. В основном они касались исполнителей.
— Мнение о человеке как о существе разумном серьёзно переоценено и устарело ещё во времена первого триумвирата, — нравоучительно произнёс Моргентау. — По факту людьми руководят эмоции, инстинкты и гормоны, а так же щепотка культурных ценностей, традиций и лень, через которую разум пробивается редко и неохотно. Вы, господин Уманский человек образованный и поймёте меня: если на одной чаше весов окажется моё имя в проскрипционном списке, то на другой должна оказаться равнозначная сумма. А я, знаете ли, состоятельный человек. Но ваша информация стоит так дорого, что раскрытие некоторых секретов с моей стороны вряд ли уравновесит положение. Поэтому я предложу свою дружбу, которая не исчезнет в тот же момент, когда вы покинете этот дом.
— Заманчиво, — краешком губ улыбнулся Уманский. — Но дружбу я воспринимаю несколько иначе.
Не найдя в ответе ничего предосудительного, ведь каждый понимает дружбу по своему, Генри Моргентау решил всё же дать более развёрнутые пояснения.
— К тому же, вдруг вам понадобиться консультация и мы иногда сможем перекинуться парой тройкой фраз. Как вы смотрите на то, что мистер Мануэль захочет видеть вас на месте посла в Мексике и утвердит агреман. Разумеется, для Ниночки будут открыты двери любого учебного заведения. Например, Йельский, Гарвардский или Принстонский университеты. Вы же не хотите, чтобы девочка училась вместе с цветными в каком-нибудь университете Миссисипи? Как говорят русские: 'баш на баш'...
Смысл озвученной фразы нёс несколько иное значение, и подходил для обмена заложников, но от Генри Моргентау не требовались филологические познания тюркских пословиц. Хотелось ему блеснуть знаниями — на здоровье. Главное, что Уманский его понял. Как и понял смысл про 'консультации', фактически инсайды, запрещённые, между прочим, ещё в тридцать третьем году. Но когда Юпитера останавливали такие мелочи, прописанные для быков?
— ...Однако вынужден предупредить, что упоминание моего имени в этом деле станет смертельной ошибкой.
— Это связано только с этой папкой? — спросил Константин Александрович, отправив в рот кусочек яблочной пастилы. — Или мне не стоит афишировать нашими отношениями.
— Как за январём следует февраль, — ответил гость. — Мы с вами официальные лица. Тем не менее, я надеюсь, что вы станете держать меня в курсе этого дела.
Министр отпил чай и оставил чашку с блюдцем на столике, не ожидая ответа на последнюю фразу (как она сорвалась с его губ?) и тут же перевёл разговор на другу тему.
— Я не поклонник зелёного чая, но ваш бесподобен. Необычное послевкусие. Напомните ещё раз, как он называется.
— Билочунь, изумрудные улитки весны, хотя я бы перевёл иероглифы как изумрудные спирали весны, — ответил Уманский, подумав, что не хотел бы оказаться на месте собеседника без ампулы нейтрализующее особое вещество в этом чае. — Если позволите, я пришлю часть своих ещё довоенных запасов вместе с памятными фотографиями прошедшего кводлибета.
— Не стоит, — улыбнулся Моргентау. — Произведениями искусства нужно любоваться изредка, иначе они приедаются. Впрочем, фотографии понадобятся для моего архива, буду ждать.
Министр похвалил дочь четы Уманских и как ни старался увести разговор на второстепенные темы, в конце концов, после анекдота про рыбалку и очередного глотка чая разговорился. Поддавшись на тонкие манипуляции советского посла, он вернулся к разговору о папке.
— Как только Гесс оказался в Британии, то все решили, что вот-вот начнутся переговоры, но каково было удивление премьер-министра, когда вместо слов о мире прозвучали требования. Вернее ультиматум. Гитлер через своего посланника запросил миллиард фунтов беспроцентного кредита на двадцать лет в обмен не использовать биологическое оружие. Черчилль отказал, сказав, что британские учёные создали вакцину против второй испанки. Как вам известно, профессор Флеминг сделав важное открытие, а Флори и Чейн добились превосходных результатов. Но судя по тому, что англичане рассчитывают завладеть образцом, — министр указал на папку с фотокопиями — в отличие от немцев, клинических испытаний они не проводили.
— Скажите, а только немцы требовали деньги с англичан?
Моргентау промолчал. Иногда, молчание может заменить сотни слов. Наконец он выдавил из себя признание.
— Константин Александрович, вам же наверняка знакомо, что даже любящие друг друга супруги тянут ночью одеяло на себя. К несчастью, евреи Старого света относятся к нам несколько прохладно. Некоторые учёные выдвигают теорию о групповой обособленности наций, о трайбализме. Согласно ей, одно из побочных явлений застоявшегося общества проявляется в болезнях этноса. Иными словами, некоторые заболевания широко распространены среди германского этноса, некоторые у славян, а некоторые у нас. Группа французских учёных из лаборатории в Кале продвинулась в изучении этого вопроса как никто иные и когда вы сказали про казни египетские, я сразу понял, о чём идёт речь. Если больше двух тысячелетий назад смогли создать болезнь, поражающая только египтян, то почему бы не провести этот фокус сегодня? Всё вполне может повториться на новом витке истории, ибо ничего не ново под луной.
Уманскому только и оставалось, что про себя поблагодарить классиков марксизма, описавших нутро капитализма.
— Ведь всё обусловлено одними и теми же причинами, а природа человеческая, увы, так консервативна. Чем больше страданий, тем выше храм. Так получается?
— Когда обладаешь оружием разрушительной силы, ты вправе диктовать свои условия всему миру. Устанавливать свой порядок и требовать подчинения. И когда у нас появится подобное оружие, мы выставим супер-дубинку на всеобщее обозрение, треснув кого-нибудь для наглядности. Я просто счастлив, что мне будет дано возрадоваться музыкой этой картины, которая как драгоценная мелодия волнует меня. Жаль, что вам не знакомо это чувство.
Договорить Моргентау было не суждено, поперхнувшись чаем, он закашлял, грозно сверкнув очками и залысиной как какой-то киношный злодей перед объявлением о захвате мира. Впрочем, никакого лицедейства и не было. Под волчьей шкурой финансиста на мгновенье проступил лик зверя куда опаснее.
— Полагаю, Урановый комитет делает успехи, — как бы, между прочим, отметил Уманский, решив, что настал подходящий момент получить ответ на недавно поставленный разведкой вопрос. — Большая удача была привлечь Вэнивара Буша и Маркуса Олифанта к разработкам.
— О чём вы? — вздрогнул Генри Моргентау, поднося платок к губам.
Пусть и с капелькой беспокойства, но его глаза забегали. Уманскому даже показалось, будто гостя молоточком по темечку стукнули. Это был верный признак, что собеседника удалось застать врасплох. Нужно было развивать успех.
— Главное в нашем партнёрстве это взаимное доверие, — голосом заурядного гипнотизёра, используя грудной резонатор с натянутой диафрагмой, произнёс он. — Предположу, раз в бактериологическом оружие немцы обскакали вас, то немалые силы брошены на создание бомбы, так красочно расписанной господином Эйнштейном в письме к Рузвельту.
В этот момент не ко времени прозвучал бой напольных часов. Министр финансов хотел что-то ответить, но передумал. В щадящем режиме вызывающая повышенную болтливость химия действовала недолго. Финансист щёлкнул золотой крышкой Breguet, давая понять своим поступком, что настало время откланяться.
— Рад был встречи, мистер Уманский, — поднимаясь с кресла, произнёс Моргентау. — В четверг дети работников моего министерства отправляются на экскурсию в Бостон, и посетят Гарвардский университет, чтобы записаться в летнюю школу. Если в расписании Раисы Михайловны отыщется время, я был бы рад видеть её с детьми посольства в составе экскурсии. Всего три дня, хлопоты за наш счёт. Надеюсь на здравый смысл.
Часто после несказанно удручающей монотонности службы и пустых никчёмных разговоров в свободные часы, когда душа Константин Александровича требовала, избавлялся от набившими оскомину избитыми пошлостями, которые вынужден был терпеть он прикрывал глаза. Прикрывал, чтоб не воспринимать исключительно серый цвет в этой непередаваемо унылой обстановке, о которой непосвящённый в дипломатические дрязги может лишь догадываться. Его овладевала дикая тоска, так, что приходилось до боли стискивать зубы, чтобы не завопить как сумасшедший. Сколько людей погибло и скольким ещё предстоит? — задавал он себе вопрос. Это крест — знать из-за чего возникают войны, знать эту мерзкую кровавую кухню и не иметь возможности что-то делать. Потом, когда всё уляжется и превратиться в тупую, с оттенком цинизма грусть, которая неотъемлемая от тебя, как линии на ладонях, тогда он спросит себя, чем заслужил такую великую милость — не лишиться рассудка. А пока, терпеть и делать свою работу. Вскоре помощник доложил об отправке радиограммы беседы с Моргентау с личными комментариями по существу. Конечно, не со всеми подробностями, так как снятая перед самым началом со стены картина с микрофоном в багете, так и осталась лежать на столе.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
