| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Надо же, какая неожиданность, — хмыкнул товарищ Сергей.
— Когда случился Дюнкерк и стоял вопрос об эвакуации в Англию, немецкие диверсанты из первой роты 'Бранденбурга' не без помощи Пастера захватили секретную лабораторию в Кале. Все наработки переправили в Берлин, и вроде как Гитлер в отместку на готовящееся покушение санкционировал операцию 'Тихий тайфун' по распылению вируса в синагогах США. В одном Нью-Йорке проживают около миллиона евреев. Это будет вторая 'испанка' только с национальным уклоном.
— А ещё версии есть?
— Она вам не понравится, к тому же пока не подтверждённая другим источником.
— И всё же...
— По данным разведки Сопротивления вирус могут завести в Ленинград. В одном из концлагерей под Псковом уже прошли испытания. Мне об этом поведал гауптман Вилли Хорст. Команды ликвидаторов в костюмах химзащиты не просто так жгли трупы советских людей огнемётами и засыпали известью. У меня есть задокументированные факты. Если это произойдёт, город на Неве превратится в некрополь.
— И карантин уже создан, — с тревогой произнёс товарищ Сергей. — Ленинград в осаде, под Тихвином бои и если наши не преуспеют, немцы с финнами соединятся и всё.
Ночью, хочешь не хочешь, а человеческие чувства всегда обостряются, напрягаются до предела, пытаясь отыскать в окружающей реальности опасность, и, обязательно находя её в очертании веток, движении теней, порыва ветра. Вот и сейчас комиссар больше походил на охотника, от успеха которого зависела судьба его племени. Он всматривался, прислушивался и наверно принюхивался, ставя себе на службу, наследие давно забытого прошлого, когда не знающие огня и металла, только ступающие на путь творения наши предки жались друг к другу в непроглядном мраке ночи, где каждая тень олицетворялась со смертью.
— Смотрите! — эмоционально произнёс товарищ Сергей, указывая рукой на здание.
— Вижу, — с облегчением на душе ответил я, дублируя сигнал. — А теперь можно идти. Только умоляю вас, след в след. Молитесь, что французы не выставили на нашем пути мин или сигнальных ракет.
— А они тут есть? Чтобы перекрыть весь периметр их понадобится штук сто и сапёрный взвод.
— Всенепременно есть, — проворчал я, крепя на штангу кольцо миноискателя с гетеродинным блоком. — Только нам уже будет без разницы на одну единственную наступить или на сотню подряд. Тропинку от водоёма никто минировать не станет, но бережёного бог бережёт. Я так думаю. Так что эти шестьдесят шагов с предельной внимательностью.
Товарищ Сергей открыл было рот что-то возразить на счёт логических предположений и не откусили ли мы больше, чем сможем прожевать, но заметив на моих ушах наушники, скомкал слова, прикрыв рот ладонью, делая вид, что вот срочно нужно подтянуть тесёмки капюшона.
Проблем на нашем пути не обнаружилось, но это вовсе не означало, что их нет. Помощник зафиксировал как минимум три шрапнельных мины (Schrapnell-Mine) перед лесным массивом, на опасном, как виделось сапёрам направлении. Пробежавшись по краю замёрзшего пруда, вскоре мы оказались близ пустующей псарни, от которой шла протоптанная тропинка к поленнице и конюшне. Возле последнего здания у копны сена на санях стоял знакомый мне автобус и переделанная в транспортёр или машину артиллерийских наблюдателей танкетка. Но самым интересным здесь был 2,5 тонный грузовик 'Айнхайтсдизель' (Einheitsdisel) с акустическим локатором. Похоже, внезапная бомбёжка гаубичной батареи встала поперёк горла, раз привлекли 'слухачей'. Между машинами, переступая с ноги на ногу, в тёмной шинели и белой каске бдел часовой. Выкрасить известью стальной шлем, намекая на предстоящую зиму, галлы догадались, но тощая суконная шинель явно навивала тоску караульному. Мы-то своих французов экипировали куда лучше, а у интендантов Роже Лабонна генетическая память, похоже, не проснулась. Я с явным злорадством посмотрел на свои унты-монголки на волчьем меху и едва не пропустил очередное событие. Внезапно дверца автобуса распахнулась и в проёме показалась фигура человека с ящиком в руках и фонариком на груди.
'Клод, в карманах шинели', — пересиливая завывание ветра, проговорил тот по-французски.
'А не заметят?' — спросил часовой, подойдя к автобусу.
'За столом остались четверо. Прибывший час назад из штаба наш майор с лейтенантом и швабские собаки из Берлина. Пятьсот франков на кону. Остальные в повал. Бутылки никто считать не станет'.
Часовой помог с ящиком и шустро переложил две бутылки из карманов подельника к себе.
'Коньяк Клод, настоящий коньяк, — подбодрил часового воришка. — Только припрячь где-нибудь и не в караулке'.
'Не дурак', — пробасил часовой.
Мы застыли в ожидании, куда пойдёт Клод прятать бутылки. В конюшню вряд ли, там лошади и лишний шум в таком деле совсем ни к чему. Пустовавшая псарня закрыта на замок, положить в копну сена тоже не вариант. Оставался дровяной склад. Как известно большинству охотникам, оказавшаяся в прицеле жертва рано или поздно начинает что-то подозревать. Она оглядывается и замечает цепочку событий, каждое звено из которых указывает в одном и том же направлении. Оставленные следы, запах и тому подобное. Поэтому не стоит пристально всматриваться, только периодически поглядывать. Тем временем часовой снял с плеча мешавшую ему винтовку и стал аккуратно извлекать в закутке поленья, создавая тайник. Он так увлёкся, что слишком поздно посмотрел себе за спину и попытка дотянуться до оружия, ни к чему хорошему для него не привела. Скорость, с которой товарищ Сергей накинулся на часового, была запредельной. Вот, вроде он только что крался в полуприсяду как рысь и в доли секунды совершил метра на два прыжок. Длинный штык образца 1907 года на 'ланчестере' с хрустом преодолел зубы и уткнулся кончиком в каску, пробив голову насквозь. Рискованный приём, так как метил он, скорее всего под челюсть, но каков результат! То, что комиссар опасный человек я понимал ещё давно, но насколько он жесток и не чурается риска в рукопашной, видеть не приходилось. 'Не специалист он, — подумал я. — С такими-то навыками? Охотно верю'. Пусть английский автомат и копия немецкого МП-28, но я же видел, как он его рассматривал и пытался уяснить принцип разборки, да и неубедительная пробная стрельба указывала на первую встречу. То, как стреляет оружие, во многом зависит от нашего зрения и от того, как его держать. Так вот, держал он его, словно под цевьём существовала цилиндрическая рукоять (как в первых образцах), тем не менее, оружие он почувствовал и применил, будто не первый год носит его на ремне. А ведь так же и с 'томпсоном' было. Однозначно — талант.
— Должен быть второй, — прервав мои мысли, прошептал мне на ухо товарищ Сергей.
— Я обойду дом, и посмотрю, — ответил я. — Если и ставить часового, то у западного флигеля ближе к дороге.
— Дать штык? — спросил товарищ Сергей. — Или...
Я обратил внимание на застрявший в колоде топор, на который мой напарник скосил взгляд.
— Не надо, — отказался я...
Это только в кино ставку, как правило, делают на экспромт. Или попросту, куда кривая вывезет. К серьёзным делам готовятся и просчитывают всё заранее. Если подходить к выбору рационально, то сначала составляется список плюсов и минусов, оцениваются преимущества одного варианта перед другим и на каждом этапе происходит реализация исходя из своих ценностей и критериев. Помощник уже всё просчитал: когда стоило начинать движение, в каком направлении, с какой скоростью и даже оружие, которое стоило применить.
— ...Может, мой план не так прост, как этот топор, но так же надёжен, — хлопнув товарища по плечу, сказал я. — Встретимся у крыльца.
Контрольный пропускной пункт, если его вообще стоило так называть, предназначавшийся для отсеивания посторонних сооружался наспех, и нет ничего удивительного в том, что в охранных зонах оказались незамеченные бреши. Дорогу к дому блокировал шлагбаум-рогатка из отёсанной сосны с колючей проволокой и пулемётная огневая точка, сложенная из снарядных ящиков в виде буквы 'П'. Возле неё валялись остатки битого кирпича, использованного как наполнитель ящиков и заваленные набок сани. По сути, пост лишь контролировал дорогу, преодолеть которую под кинжальным огнём пехотного варианта авиационного пулемёта МГ-15 было задачей из разряда маловыполнимых, что от него и требовалось, но если присмотреться, то оказался беззащитен с тыла. Между железной бочкой, из которой тянулся дымок и смотревшим стволом в небо ручным пулемётом под мешковиной — похаживал часовой. Замерзший француз не отдалялся от источника тепла и под треск поленьев скучно покуривал трубку, напевая песенку, 'Париж всегда остаётся Парижем' (Paris sera toujours Paris). В отличие от Клода этот не постеснялся задрать воротник и обмотать шею и голову шарфом или, скорее всего украденным женским пуховым платком. Вот он закончил насвистывать куплет, затянулся в последний раз, выбил пепел, чихнул и упал, словно ноги внезапно перестали держать вес тела.
Отметив про себя, что ПБС доживает последний день, я сунул пистолет за ремень, и попятился назад. Оставалось навестить караулку. Полуподвальное помещение, где раньше проживала прислуга, а после было отдано под заготовительную контору, имело отдельную дверь с выходом во двор и соседствовало с помещением кухни. Пройти мимо было невозможно. Протоптанная дорожка проходила вдоль стены, где был прислонён портрет советского вождя в окружении пожелтевшего снега. Культурная нация, где живём там и .... Впрочем, этой выходкой французы наверняка придумали себе оправдание не тащиться двадцать шагов до сортира, справляя нужду прямо под окнами. Неприятно смотреть, во что превратилась сельская школа за несколько дней оккупации, но мелкое пакостничество нельзя оставить без наказания. Только я подумал об экзекуции, как дверь стеснительно, боясь выпустить драгоценное тепло, отворилась и показалась фигура солдата, подсвеченная изнутри светом лампы. С накинутым на плечах одеялом он поспешил к портрету. Я присел у стеночки, притворившись сугробом. Маскировка так себе и не стоило уповать на подслеповатость отправившегося до ветра француза. Едва он закончил 'рисовать круги', как наши взгляды встретились.
— Спасибо, что открыл дверь, — тихо произнёс я и на улице, словно дважды хлопнули в ладоши.
Скупым, голодным светом в утекающем к потолку пороховому дыму, освещались худые, бледные как маски, лица французов. Кто-то застыл с гримасой боли, кто-то с выражением полного удивления, а кто-то так и не проснулся, смиренно покинув этот мир. Смерть иногда проявляет только понятное ей одной разнообразие.
Я посмотрел по сторонам. К фотокарточкам советских актрис были добавлены пикантные снимки 'солдатских невест', уживавшихся с плакатом колхозницы в полный рост. Девушка с картинки радушно зазывала в светлое будущее, но какой-то придурок с сексуальным подтекстом прожёг окурком в плакате дырку. Всё, что было чуждо захватчикам либо портилось, либо подвергалось глумлению. Лишь штыки на расставленных вдоль стены винтовках, блестели, как отполированные и это единственное, что находилось в порядке. Запах оружейного масла и пороха потихоньку сменялся на неприятное и спёртое зловонье. Это особенно стало ощущаться после свежести улицы.
С товарищем Сергеем мы ворвались в караулку как конница Будённого, растекаясь по флангам и рубя всех встречных и поперечных. Комиссар непроизвольно выдавил из себя: — Коли! — и со знанием дела, проткнул штыком стоящего перед ним унтера, а я расправился с оставшимися тремя.
— Было громко, — сказал мне товарищ Сергей, указывая на глушитель. — Кабы тревогу не подняли. Лучше уж по старинке, нет у меня доверия ко всякой новомодной хрени.
Выслушивая претензии, я вытащил пустой магазин и начал набивать его патронами. Движения пальцев были доведены до автоматизма, и когда последний седьмой встал на своё место, предупредил комиссара.
— Если всё пойдёт по плану, — сухо отозвался я — стрелять больше не придётся. Разве что припугнуть, когда сами выбегут. Имейте в виду, что в классных аудиториях наши люди.
— И как их прикажете различать? — задал актуальный вопрос комиссар, засовывая в карман трофейный 'Люгер' (Luger P08).
Я посмотрел, как товарищ Сергей расправил мешковатую униформу. Как там, в мультфильме пластилиновом? — мужчина хоть куда. Конечно, у такого человека всё должно быть прекрасно и лицо и душа и одежда и автомат.
— Те, кто в свитерах с оленями на груди — наши, — запоздало ответил я и добавил: — Макрон носит очки и от него пахнет козлом, поэтому пользуется одеколоном с резким запахом. Надо было раньше предупредить, но уж извините.
В этот момент сверху раздались выстрелы. Не беспорядочные, до последнего патрона, а скупые с равными промежутками по времени. Бах! Бах! Бах! — словно на сдаче зачёта в тире. За выстрелами последовало улюлюканье, и даже аплодисменты.
Мы высунулись из караулки.
— Да они там развлекаются, — со злостью произнёс товарищ Сергей, когда из окна вылетела бутылка, сопровождённая громким приказам притащить шампанское. Похоже, майор сорвал банк.
— Это проблема, — признал я. — Фокус с пожаром не пройдёт. Сейчас это жулик побежит к автобусу, а его дружок Клод то того...
— Я стану у двери, — прошептал товарищ Сергей. — Как только он появится, ударю по затылку. А дальше по обстоятельствам и дымовая шашка самое то.
Судя по его лицу, он готовился к серьёзному превозмоганию, и я решил поддержать товарища.
— В таком случае, если ваше чутьё не подводит, зайдём с ветерком, — сказал я, подбросив на ладони картонный цилиндр. — Но учтите, отчёт в сорок третью лабораторию писать будете сами.
Подхваченная внезапным сквозняком дверь захлопнулась с диким грохотом, заставив задребезжать заклеенные стёкла и сорвав с потолка целый пласт штукатурки, осыпавшийся на чучело. У стены, на задних лапах стоял в полный рост набитый опилками медведь. Его шкура была припорошена скапливающейся десятилетиями пылью и выглядела не надёжно, но, тем не менее, использовалась как вешалка. Белёсый дым, испускаемый из вращающегося как юла экспериментального изделия Ленинградского Химико-Технологического института, спиралью закружился на свету и в этот момент небрежно наброшенная на медвежью лапу каска, со звоном шлёпнулась на пол, случайно накрывая источник дыма.
'Святый боже... — раздался вздох с панцирной койки, — граната!'
Воздух в комнате пришёл в движение, отвратительно запахло нашатырём, пламя свечей заколыхалось, отбрасывая по углам тревожные тени и игроки за столом до того не обращавшие особого внимания на шастающих взад вперёд любителей выпить, синхронно обернулись и уставились на вошедших. Поняв, кто почтил своим присутствием превращённую в казарму самую большую классную комнату, Винцингероде резко схватил за волосы сидящего напротив майора и впечатал его физиономию в стол. В этот же момент, его приятель в свитере зафиксировал руку фашиста. Поверженный майор заскулил, а ставший невольным свидетелем фельдфебель замер в позе горниста, булькая в горлышко бутылки то ли про тревогу, то ли спасайся, кто может.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
