Наследники предтеч 1: Выживание

— У нас было всё в порядке, пока не пришли вы! — обвиняюще сказал Сева, его явно бесило спокойное достоинство Кесаря. — Вот с вашим приходом действительно начался хаос!

— Ну, вначале отношения ещё не устоялись. Только несколько дней назад наши люди, поняв, что от вас ничего хорошего ждать не приходится, сами определились, кто у нас начальник, а кто — подчинённый. А вот вы между собой до сих пор этот вопрос решить не можете.

— Почему же? — возразил математик. — У нас, например, главный — Дет.

— Вот и я о том же, — кивнул цитадельский. — У каждой мелкой группы свой начальник, который не подчиняется общему правительству. Нет, не надо возражать, — он поднял руку, останавливая очередную ехидную реплику, готовую сорваться с губ Росса. — Я знаю, что есть общие законы, которые вы соблюдаете. Но их слишком мало, и они практически не имеют отношения к становлению общества, а сводятся только к способу обезопасить одних людей от других. Этого недостаточно.

— Почему? — возразил Маркус. — Меня такое положение как раз устраивает. Делай что хочешь, только не мешай другим. Свобода. А кому большей власти хочется, те идут к царю.

— Да и вообще, вон ты утверждаешь, что у вас власть крепче была, так что же мы процветаем, а вы гибнете? — не выдержал Сева, чем снова заслужил снисходительный взгляд. Я тихо хихикнула. Не знаю, как остальные, а этот цитадельский мне начинал нравиться. Хотя бы тем, что умудряется осадить собеседника, не сказав не то что оскорбления, а и резкого слова.

— На это были объективные причины, — всё так же спокойно и с достоинством, не оправдываясь, а лишь констатируя факт, сказал Кесарь.

— Да? И какие же? — не отставал инженер.

Цитадельский вздохнул.

— Мы проснулись большой группой и почти сразу же решили держаться вместе — так легче выживать в незнакомом мире. Нас было много, гораздо больше, чем когда приплыли вы. И сначала всё складывалось как нельзя лучше: мы строились, организовывали крупные охоты, хорошо освоили рыболовство, а потом... — Кесарь замолчал, отпил бульона из миски. — Нет, конечно, в случившемся есть и наша вина, — негромко и задумчиво произнёс он. — Мы не сразу заметили у коллег патологические изменения, — а, заметив, сначала не придали им большого значения. Когда же, наконец, поняли, что ситуация сложнее, чем казалась вначале, не решились применить радикальные меры. Сперва эти личности стали просто более раздражительными, агрессивными. Быстро менялось настроение: от беспричинной ярости до такого же смеха. Потом начались галлюцинации. При самых первых признаках мы просто решили, что народ переутомился, тем более, что спали они гораздо меньше нас. Но заставить их отдохнуть никак не удавалось.

— Да, очень знакомые симптомы, — сочувственно вздохнул Дет. — Только, насколько я знаю, у нас это заболевание начало проявляться на несколько суток позже.

— А потом... потом больных стало слишком много, и мы уже не могли изолировать их от здоровых, поэтому пришлось изолировать здоровых от больных, а попросту — выгнать всех сходящих с ума из крепости. Тогда мы ещё надеялись, что хотя бы часть из них поправится, пытались как-то помочь... но становилось только хуже. Из-за этой болезни число нормальных людей сократилось в четыре раза. Главное, — с досадой ударил себя кулаком по колену Кесарь, — если бы хоть знали, к чему всё придёт — может, с самого начала решили бы проблему радикально: убив всех заболевших. Они ведь и без этого умерли.

— Вовсе нет, вот хоть у вашей цитадели их немало ходит, — заметила Лиля.

— То, что там ходит — это уже не люди. Я не знаю, во что они превратились, но это — не люди. Всё человеческое в них погибло ещё в первые два месяца.

— Ну конечно, если каждого сумасшедшего лишать права называться человеком... — презрительно бросил Сева.

— Я не лишаю ни одного человека этого права, кроме разве что отъявленных преступников, — с грустным смешком возразил цитадельский. — Да вы сами, что, не заметили изменений, происходящих с молчаливыми... тьфу ты, троллями? Сначала да, они были просто сумасшедшими, а потом всё, все человеческие черты исчезли. Постепенно, но неизбежно.

— Я согласен, — неожиданно для нас кивнул цитадельскому Дет. — Мне тоже приходила в голову эта мысль.

— Ну если так, то на мой взгляд, худшим временем для нас было как раз их сумасшествие, а по мере того, как стиралась человеческая личность, они становились гораздо менее злобными и агрессивными, — оптимистично заявил Илья.

— А я не согласна! Кто сказал, что в них умерло всё человеческое? — невольно вмешалась я в разговор. Не верю! Стоит только вспомнить мою встречу с троллихой, или то, как мирно с ними сосуществовала Тёмная и то, что они смогли приручить кабанов...

— Может что-то и осталось, но очень глубоко, — не стал спорить Дет. — А поведение действительно стало гораздо больше походить на поведение животного, а не разумного существа.

— Ну не совсем. По моим наблюдениям, воюют они с нами достаточно целенаправленно, — не согласился с ним Кесарь. — Нет, на мой взгляд, они не превратились в животных — но перестали быть людьми, — цитадельский помрачнел, погрузившись в неприятные воспоминания, но потом смог справиться с ними и улыбнулся Севе. — Так вот, к незаконченному разговору — мы оказались в окружении войска троллей, в три раза превышающего нашу численность. Соответственно, в лес ни на охоту, ни на собирательство — выйти стало практически невозможно, и основать деревни, которые мы планировали, — тоже. Из источников пропитания осталась только рыбалка. Хорошо ещё, что в реке много рыбы, но в последнее время и её количество заметно снизилось.

Народ понимающе переглянулся. Я тоже кивнула, представив, чем мог бы закончиться конфликт людей с троллями, если бы мы не покинули поле боя.

— Ладно, я понимаю, тролли, с ними и у нас большие проблемы. Но нас-то за что? — после долгого молчания спросил Росс.

— Да это так, — явно не желая развивать эту тему, Кесарь попытался перевести разговор, но если зеленокожий твёрдо решил добиться ответа, его почти невозможно отвлечь.

— Нет, ты всё-таки скажи!

— Если так хочешь знать... — Цитадельский вздохнул, допил бульон и поднял задумчивый взгляд на Росса. — Через некоторое время после того, как начался голод, стал пропадать народ. В конце концов мы нашли этому причину — около месяца в цитадели орудовала шайка людоедов. Причём её лидерами были как раз люди с кожей зелёного цвета. Они не просто поедали мертвецов — это, конечно, гадко, но ещё можно понять. Но нет, им было мало погибших — они убивали. Мало того, все до единого зеленокожие и желтокожие входили в эту преступную банду. Разумеется, в ней были и другие люди, но не было ни одного желтокожего или зеленокожего, который бы устоял от соблазна утолить голод за счёт других людей. Вот и подумай сам, какое отношение будет к тебе подобным после того, как это выяснилось?

Росс побледнел.

— Да, это ужасно, — только и смог выдавить из себя он.

Людоедские склонности Росса и поведение зеленокожих в цитадели — вряд ли простое совпадение. Мне стало жутко. До этого я винила керел в том, что они привили моему виду другие инстинкты и привычки, а ещё в том, что обрекли хороших людей, например, Дмитрия, на превращение в троллей, и только теперь с ужасом осознала, что керели не обошли вниманием сомнительного качества ни один из трёх видов. Кто знает, какие ещё тёмные тайны хранят в себе наши новые тела?

— А к нам? — не удержалась от вопроса я.

— С оборотнями ещё раньше проблема возникла, причём та же, что и с людьми с кожей зелёного цвета. Единственный плюс — они не организовывали банд и преступали грань настолько откровенно, что мы их сразу же выгнали. Точнее говоря, не мы выгнали — а они сбежали, мы-то арестовать и судить хотели...

Я кивнула, вспомнив, как когда-то пыталась съесть Дмитрия.

На этом наш разговор заглох, и мы отправили Кесаря отдыхать. К вечеру ему снова стало плохо, началась лихорадка и бред, и едва успело стемнеть, как он скончался, так и не придя в сознание.

— Мой первый пациент умер точно так же, — задумчиво потянул Росс, осматривая тело цитадельского. — Сначала лихорадка почти на пять суток (здесь, правда, она была чуть покороче), затем период ремиссии на несколько часов, а вскоре — снова лихорадка и смерть. Можете называть меня идиотом, но я не понимаю, что такого есть у Таля, чего не было у остальных? Вскрытие провести, что ли...

— Нет, нельзя, — категорично запретил зеленокожему Дет. — И так боюсь, что эта смерть принесет нам беду. Наоборот, мы должны как можно меньше трогать его тело и вернуть при первой же возможности, вместе со всеми его вещами.

121-е сутки. Джунгли

Как и следовало ожидать, после того, как весть о смерти Кесаря разнеслась по лагерю, отношения с цитадельскими стали ещё напряжённее, причём, что интересно, не только у нашей группы, а у большинства «не царских» людей. Нет, никто не решился прямо обвинять нас в убийстве, хотя краем уха я и слышала разговоры о том, что мы поспособствовали кончине пациента, но тем не менее, и без того натянутые отношения стали почти невыносимыми. Целое человеческое общество всё чётче разделялось на два больших лагеря: царские люди плюс пара небольших групп (одной из них являлась свинтусная) да цитадельские — с одной стороны, и остальные независимые группы плюс практически все одиночки — с другой. Это, скорее всего, приведет или к окончательному разрыву, или к открытому противостоянию. Предпочтительнее первое, поскольку последнего мне, естественно, не хотелось.

Невзирая на все трудности, мы продолжали анкетировать народ, потихоньку подбираясь к концу этого несомненно интересного, но утомительного занятия. Кстати, ненадолго уединившись в кронах и выйдя в Интернет, я с радостью отметила, что опрос на форуме пользуется гораздо большей популярностью, чем следовало бы ожидать исходя из опыта прошлой жизни. Ну, тем лучше.

Переделав все повседневные дела, я набрала в собственноручно сплетённую корзинку крепких фруктов и прошла по берегу, пытаясь сообразить, на каком из плотов живет Захар. И только уже почти пройдя мимо искомого плавсредства, вспомнила. Давно, ещё в самом начале сплава, разглядывая соседей, я обратила внимание на плот с весёлой компанией и отдельно сидящим... гривастым. Остановившись неподалёку, я посмотрела на его группу, но не заметила никаких приготовлений к празднику. Да и самого жениха не видно. Неужели он действительно решил переселиться на общагу? Немного понаблюдав за людьми рядом с плотом, с удивлением сделала вывод, что с первого взгляда они не кажутся такими уж вздорными и непримиримыми, наоборот, производят впечатление дружной и весёлой группы. Но я уже убедилась, что по первому впечатлению судить не стоит. Вон, когда-то своих друзей неумехами и неудачниками считала...

У общаг меня поймал Игорь.

— Что-то ищешь?

— Не знаешь, где может быть Захар?

— О! — непонятно чему улыбнулся математик. — Рад, что тебя тоже пригласили.

— А кого ещё? — в душе шевельнулось неприятное подозрение, что если бы не случайная встреча, я могла остаться единственной неприглашённой на своём плоту.

— Меня! — рассмеялся Игорь. — Ну, идём?

Но я не спешила.

— Игорь, слушай, как думаешь, это достаточный подарок? — с сомнением кивнула я на корзинку с фруктами. — А то у меня ещё бусы из косточек есть...

— И не вздумай, — взмахом руки остановил меня математик. — У свободных не принято дарить такие подарки. Фрукты взять можешь, но не дари — обидишь. А как угощение на общий стол — пойдет.

— Но почему? — растерялась я. — У него ведь свадьба! А на свадьбы как бы положено дарить подарки...

— Так сложилось. Свободные мобильность ценят выше, чем имущество. Поэтому и подарки на свадьбу у них дарить не принято — только приносить угощение для общего стола.

— Ты уверен? — меня всё ещё не покидали сомнения.

— Абсолютно! — Игорь покачал головой, удивляясь моему упрямству. — Как-никак, уже не первый раз на праздник хожу.

— Интересно, а почему я этого не замечала? — тихо пробурчала я себе под нос.

Математик промолчал, потянув меня к собравшемуся народу. Вначале я чувствовала небольшую скованность, боялась, что напугаю или испорчу настроение другим гостям, но, заметив, что никого не смущает моё присутствие, с облегчением присоединилась к празднующему народу и вскоре сама нашла ответ на свой вопрос. Даже если я и проходила мимо свадьбы, то могла просто-напросто не понять, что происходит, настолько сильно отличалась церемония от обычной.

Как раз в это время из-за кустов вышла невеста, невольно приковавшая моё внимание. Она держалась прямо и с достоинством королевы среди подданных. Как и все, голая, а на голове венок из бело-розоватых прибрежных цветов. Но если на остальных отсутствие одежды выглядело просто и естественно, то она держалась так, как будто нагота — это сшитое на заказ свадебное платье. Взгляд открытый, не презрительный, но немного снисходительный, как у Кесаря. Цитадельская! Как я сразу этого не поняла?! Может потому, что ещё ни разу не видела голого беженца?

— Она же цитадельская! — шёпотом поделилась своим возмущением с сидящей справа амазонкой.

— Ну и что? Любви неведомы границы, — так же тихо ответила мне она.

— Но ведь... — я замолчала, подумав, что не стоит высказывать свои опасения. А их было немало.

Насколько я знаю, единственный более-менее нормальный человек из цитадели — Тёмная. Да и у неё, если уж честно, есть немало неприятных черт. А тут и вовсе с трудом верится, что эта Марфа так запросто сменит своё отношение к оборотням. А если так, то не может ли она настроить Захара против нас? Я украдкой вздохнула. Честно говоря, очень не хочется терять союзников, даже неявных. Может, стоит поговорить с ним? Нет. Встряхнула головой, отгоняя глупые мысли. Во-первых, у меня пока нет доказательств её предвзятого ко мне отношения (если честно, то скорее уж наоборот). Во-вторых, даже если негатив и есть, моё вмешательство, скорее всего, сделает только хуже. И, наконец, в-третьих, с чего я взяла, что Захар такой безвольный человек, что так запросто позволит изменить собственное мнение? Подумав, я решила не лицемерить, изображая бурную радость, но отнестись к молодожёнам доброжелательно и с уважением. Тогда, что бы ни случилось в дальнейшем, и как бы ни сложились наши отношения, я смогу не винить в этом саму себя. Украдкой оглядевшись, с облегчением и небольшим удивлением убедилась, что других цитадельских, кроме невесты, на празднике не наблюдается.