Всё же Магнус ещё не дорос до того, чтобы играть в такие игры с Альбусом.
— Благодарю, Сивилла, а уж как меня порадовал твой подарок — ты и представить не можешь, — горячо ответил ей юноша, вызвав у женщины довольную улыбку. — Я всё утро просидел, не отрываясь, за твоим даром!
— Я рада, что тебе понравилось, — двадцатидевятилетняя женщина прямо светилась от удовольствия, которое ей доставили слова Редстоуна. — Давай пойдём в мою башенку, там прекрасное место для разговоров.
Поднявшись по небольшой лестнице ещё выше, Магнус с Сивиллой оказались в небольшой, каких-то два метра в диаметре, башенке, посреди которой стоял небольшой столик и два массивных кресла.
— Прошу, присаживайся, — предложила Трелони, садясь сама.
Достав палочку, женщина вскипятила воду в стоящем на столе чайнике, после чего наполнила чашки.
— Поверь мне, мой подарок тебе — это самое меньшее, чем я могла тебя отблагодарить, — начала она. — Ты и представить не можешь, что творилось в моей голове все эти дни, — сделала паузу женщина, отпив чаю. — Мой дар едва не свёл меня с ума. Я постоянно видела своё будущее. Которое всегда было тёмным, одиноким и просто ужасным, — слегка хриплым голосом призналась она юноше.
— Это... Странно, — ответил ей Редстоун, недоумевая. Такой откровенности от Трелони он никак не ожидал. Особенно перед ним. Пусть он и не был великим знатоком науки ясновидения, однако каждый интересующийся знал, что на различные виды гадания и видений сильно влияет эмоциональный настрой.
Если волшебник или же волшебница подойдёт к предсказанием в депрессии или даже плохом настроении, то результаты будут часто неутешительными, открывая взору провидца тёмное будущее.
Получается, сейчас Сивилла призналась в том, что была в крайне плохом эмоциональном состоянии.Причём призналась сама. Ученику. Пусть и тому, кто ей сильно помог.
— Вижу, ты сбит с толку, — ясный взгляд Трелони никак не вязался с её образом, который запечатлелся в памяти Редстоуна. Волшебница словно видела юношу насквозь. — Знаешь, когда ты помог мне разобраться с моим разумом, я смогла вести более полную, более насыщенную жизнь. Раньше я могла споткнуться на ровном месте, уйти в астрал на несколько часов просто так, потеряв связь с реальностью. Я пыталась сама разобраться в окклюменции по записям от моей матери, бабушки, прабабушки... Но у меня ничего не получалось, как бы я не старалась. Даже помощь со стороны Дамблдора не дала мне надежды. Но ты нашёл нужные слова, задал мне правильное направление, и я смогла продвинуться в недоступной мне магии разума. Это дало мне надежду. Надежду жить счастливо со своим мужем. Завести детей. И надежду на то, что, зная некоторые нюансы, им не придётся страдать так же, как мне когда-то. Что я помогу им, если у них будут схожие проблемы. Но все мои надежды были разрушены, — грустно улыбнулась женщина. — Твоя помощь была крайне ценной, но она опоздала. Мой бывший муж не стерпел меня и решил, что больше не хочет связывать своё будущее с моим, — поведала Трелони Редстоуну.
— Мне очень жаль, — ответил ей Магнус, просто не зная, что ещё можно сказать на признание Сивиллы.
— Не стоит. Я рада тому, что произошло. Когда одна дверь будущего для меня закрылась, мне предоставилась возможность пойти по другому пути. Который оказался даже более лёгким, чем я могла себе представить. Ведь не было никаких гарантий, что я смогу овладеть магией разума в достаточной мере, чтобы полноценно жить. А сейчас я живу, используя другой подход. Я нашла якорь в своём будущем. Цель, на которой я сконцентрировала своё внимание и свой дар, — приблизившись, женщина положила свою руку на колено Редстоуна, заставив того вздрогнуть от неожиданности.
— Правда? — спросил её Магнус.
— Да, — ответила она, смотря ему прямо в глаза.
— И какая же это цель? — голос Редстоуна стал слегка хриплым. Сказывались близость красивой женщины и молодое тело юноши, которое просто изобиловало гормонами.
— А вот это уже мой секрет, — практически прошептала женщина, наклонившись к Магнусу и заглядывая в его глаза. — Тебе стоит знать только то, что, следуя по этому пути, в конце я буду счастлива.
Вот только Редстоун уже увидел то, на чём сконцентрировалась женщина.
— Думаю, мне стоит идти, — попытался было улизнуть Магнус. Но его попытка подняться была остановлена мягким движением Сивиллы.
— Ты ведь не хочешь этого...
Окрестности Хогвартса, среда 25 декабря 1991 года, 23:47.
По заснеженной опушке, которая медленно, но верно перетекала в Запретный лес, не спеша, словно в трансе, шёл молодой темноволосый юноша, ошалело оглядывая окрестности внимательным взором карих глаз.
В обычно полной различными мыслями голове Редстоуна сейчас царила полная пустота.
Произошедшее в личных покоях профессора прорицаний полностью выбивалось из привычной картины мира Магнуса.
Если бы не ссора с наставником, то сейчас бы он сидел напротив Альбуса и выговаривался, ища поддержку.
И для этого Редстоун имел веские причины.
Действия Трелони пробудили в его памяти поступки из его прошлого, поступки не Магнуса Редстоуна, а человека, который носил совершенно другие фамилию и имя.
Поступки, за которые сейчас юноша стыдился — ибо то, как он ранее жил, сейчас вызывало у него лишь отвращение к самому себе.
Жизнь без любых забот.
Вечеринки, женщины, наркотики. Всё это за счёт тех женщин, которых он использовал.
Сладкие речи и очень привлекательная внешность открывали сердца одиноких зрелых, а главное — обеспеченных дам, которые с радостью поддавались его чарам. И прошлый разумный, который сейчас зовёт себя Редстоуном, это с радостью использовал.
Пока сам такое не пережил.
Нарушив своё главное правило — никогда не влюбляться, он повёлся на красивую мордашку и острый ум одной нордической красавицы. И был жестоко наказан за свои чувства.
Он любил её, а она его. Но когда перед ней стал выбор между ним и более обеспеченным мужчиной, он был брошен. И всё бы ничего. Он сам проделывал такое, да и некоторые дамы, узрев его истинное лицо, бросали его.
Но он любил её. Очень и очень сильно.
Это сломало его устоявшиеся взгляды на жизнь. В один момент пропал весельчак и раздолбай. Появился человек, который впервые почувствовал то, что испытывали многие женщины, которые были использованы им.
Он решил исправить свою жизнь, но он был уже далеко не молод.
И время на исправление было крайне ограничено...
Сейчас Редстоун боялся, что он вновь начнёт использовать одинокую женщину.
Он не хотел снова становиться тем, кем был.
Не после того, как ему был дан второй шанс.
"М-да, может быть, моя ссора с наставником — к лучшему? Иначе он бы узнал всё обо мне..." — грустно улыбнувшись, Редстоун понял, что он не боится того, что Дамблдор узнает о его первой жизни, нет. Он боялся рассказать ему о своём прошлом, о том, кем он был.
Углубившись в себя, отдавшись полностью самокопанию, юноша не заметил, что за ним уже давно следила четвероногая фигура, которая сейчас, поднявшись, направилась прямиком к нему, предварительно взглянув в ночное небо, на котором ярко сияли миллиарды звёзд.
— Тебе не стоит бояться самого себя, "Вопреки Рождённый", — взамен привествия сказал Флоренц, приблизившись к Редстоуну.
Вздрогнув, юноша резко развернулся в сторону кентавра, мгновенно выставив палочку перед собой.
— Я не угрожаю тебе. Не следует меня опасаться, — проникновенным голосом успокоил Флоренц Магнуса.
— Я видел тебя, — убрав палочку, Редстоун подошёл к кентавру. — Твоя судьба связана с моей.
— Да, — просто согласился четвероногий.
— Ты знаешь это?
— Да, — вновь кротко ответил Магнусу кентавр. — Имя мне Флоренц, и я из народа кентавров, как ты можешь видеть, — поклонился, представившись, четвероногий.
— Магнус. Магнус Редстоун, — ответил на любезность кентавра слизеринец. — Раз ты знаешь то же, что знаю я, то тогда нам стоит договориться о цене, — тут же начал прощупывать почву Редстоун.
— Цена? — задумчиво прошептал Флоренц. Взглянув в небо, четвероногий ответил Магнусу после нескольких мгновений раздумий. — Цена знаний моих — дружба твоя. Согласен ли ты?
— Дружбу нельзя подарить или обменять, но мы можем сделать первые шаги к её созданию, — протягивая руку, ответил ему Редстоун, не задумываясь.
— Это хороший первый шаг, — принял его слова Флоренц. — Я знаю, чего ты от меня хочешь, и если таково твоё желание, то мы можем начать прямо сейчас. Я научу тебя читать дуновение ветра, шёпот травы и сияние звёзд — сплетать их в один узор, чувствовать будущее. Хех, человек и кентавр. Второй раз за историю человечества... Мы прямо как Хирон и Ахилл.
— Правда, ты забыл Ясона и братьев Кастора и Полидевка, и ещё многих других, — поправил его Редстоун, улыбнувшись.
— По легендам, дошедшим до меня от предков, они были его учениками. Но лишь Ахилл был обучен нашему искусству. Но не время разговорам о днях прошедших. Сейчас время звёзд!
27.
Запретный лес, четверг 26 декабря 1991 года, 12:01.
— Затерянные в безбрежных просторах космоса, парят светила будущего, словно разбросанные по бархатному покрову драгоценные камни. Их изящный свет не освещает путь скептикам. Вдали от тепла нашего солнца и планеты находятся они, и лишь тьма пустого пространства созерцает их красоту. В их ликах отражается наше будущее, открывая помыслы вселенной, в которых уничтожаются целые миры и гасятся звезды, — Флоренц сдержал слово и начал обучение Редстоуна как можно быстрее, стремясь утолить жажду познания истин будущего.
Сам же Магнус сейчас сидел посреди леса в шикарном кресле, которое он трансфигурировал из небольшой чурки, и старательно записывал лекцию своего учителя.
— Только глупец может претендовать на понимание загадочного пути будущего мира, ибо всё, что мы видим, — это отголоски магии, которая пронзает время и пространство. Магия невозможна и абсолютна, и по своей природе она непостоянна, непонятна и непостижима. Однако именно в мире магии, который чародеи называют Астрал, зарождается возможное будущее. Среди бушующих потоков магических энергий Астрала будущее обретает форму. Вижу, ты скептически относишься к моим словам? — приостановил свою лекцию Флоренц, взглянув на юношу и увидев на его лице недоверие.
— Конечно. Чародеи давно просчитали законы Астрала, подчинив себе его силу, — ответил кентавру Редстоун. Многочисленные часы своего детства он провёл, изучая чародейство под руководством Альбуса, который развеял невежество своего ученика.
— Правда? Почему же правила, которые ограничивают чародейство, не распространяются на волшебство? Почему у волшебства есть свои камни преткновения, которые, однако, не существуют у колдовства или, как вы ещё его называете, ведьминства? — задал Магнусу вопрос четвероногий учитель, выбив того из колеи. — Почему чародеи называют мир потоков магии Астралом, в то время как приверженцы волшебных наук называют то же самое Зеркальным Миром или Зазеркальем, а ведьмы и колдуны кличут его Чистилищем или Океаном Душ? — Заметив некое затруднение Редстоуна, кентавр не стал давить, а сам ответил на заданный вопрос: — Люди для лучшего понимания одной вещи разделили её на разные направления. И то, что было великим благом в начале их пути, обернулось невежеством посреди, препятствуя пониманию собственного дара.
Быстро анализируя информацию, Редстоун приложил все свои умственные ресурсы и всё своё мастерство в ментальной магии, каждую секунду строя десятки теорий, пытаясь проверить высказывание Флоренца и встроить его в познания, которые он когда-то получил от Альбуса.
После половины минуты молчания он, сомневаясь, ответил кентавру:
— В твоих словах есть истина. Во всяком случае, то, что я знаю о природе магии, вписывается в твоё высказывание. И об этом говорили многие теоретики, однако, в отличие от противников их теорий, они никогда не могли привести доказательств, подтверждающих их слова.
— Конечно не могли. Никто не сможет это сделать, а тот глупец, что попытается, либо выставит себя на посмешище, либо сойдёт с ума, пытаясь объять необъятное.
— Вечность, — внезапно выдал Редстоун, вспомнив одну из теорий, на которую любил ссылаться Дамблдор.
— Да, вечность. Мой народ именно так воспринимает то, что вы называете Астралом, — согласился Флоренц. — Магия — это проявление вечности. А разные направления магии — составляющие вечности. Учение предков гласит, что время есть всё сущее — бытие. В то время как пространство есть его отсутствие, пустота. Они части Астрала, при совмещении которых появляются новые ответвления. Постоянное движение, порождающее новое, и упорядоченный путь развития, который позволяет существующему жить. Хаос и Порядок. Итак, всё друг с другом связано. Меня удивляет то, что ты знаешь о нашем учении, — признался кентавр, удивлённо смотря на сидящего напротив него юношу, который что-то яростно обдумывал, кусая губы.
— Это учение хоть и малоизвестный факт в нашей среде, однако его придерживается человек, который обучал меня магическим наукам, — ответил Редстоун, не собираясь скрывать это от Флоренца. Было бы глупо утаивать информацию от того, кто учит тебя, ибо его незнание о своём ученике может принести самому Магнусу больше урона, чем пользы.
— В древности наши предки были союзниками величайших магов. Так тогда называли тех, кто освоил все три направления человеческих магических наук. Чародейство, волшебство и колдовство. Сейчас так называют твой народ — и это неправильно. Ваше общество построено на знании ваших предков, которым вы пользуетесь, но не понимаете. Мало кто из людей видит разницу между этими направлениями и ещё меньше понимают, что всё это едино.
— Так, значит, думают кентавры о современных магах? — спросил Редстоун Флоренца, развеселившись.
— Да, такое мнение бытует среди моего народа, — подтвердил четвероногий, кивнув своей густой шевелюрой.
— Так можешь при желании сказать им, что они не правы. Никогда люди, обладающие магическим даром, не были исследователями все поголовно. Большинство просто пользовались своими силами и наработанными методами, живя и наслаждаясь жизнью.
— Но разве это правильно? — спросил его Флоренц. — Вы, люди, имеете великий потенциал. Мы, кентавры, все рождаемся с пророческим даром, но другая наша магия слаба. Это последствия нашей природы, того, что было в нас вложено богами при создании, во всяком случае, так гласит мудрость предков. Мы помним, как успешно использовавшие познания своего рода маги возвысились, стали чем-то большим, чем простой человек. Стали бессмертными, существами иного порядка и природы. И при виде того, как большинство из вас прожигает свой потенциал, при этом считая себя венцом творения, мой народ сковывает обида.
— Значит, вся неприязнь твоих сородичей к нам — это обида? — удивился Редстоун.
— У знающих — да. Другие же лишь следуют их примеру, — подтвердил Флоренц.
— Знающие... Кто это? — спросил юноша, устраиваясь поудобней в кресле и обновляя чары, которые согревали его в холодном лесу. Он и Флоренцу предложил, но тот отказался, сказав, что такой слабый мороз не сможет заморозить его кровь.
