Тёмный Принц - Вопреки Рождённый.

Пролог.

Вечер, 19:20, 21 июня 1988 года.

Тихий хлопок, раздавшийся на автобусной остановке в Харлоу, неподалёку от католического детского дома Святой Матильды, вспугнул голубей, до этого безмятежно сидевших на деревьях.

Но редкие прохожие словно не заметили этого, как и странно одетую женщину(на ней был старый строгий костюм, вышедший из моды лет тридцать назад), появившуюся словно из ниоткуда.

Женщина отряхнула только ей одной видимые пылинки со своего видавшего лучшие времена костюма и твёрдой походкой направилась прямиком к зданию стоящего неподалёку приюта, совершенно не обращая внимания на ливший как из ведра дождь.

Подойдя к воротам, женщина оглянулась и, не заметив никого из детей или персонала, открыла их, а затем двинулась по старой каменной дорожке к главной входной двери.

Нажав на звонок и услышав трель, женщина чуть отошла от входа и сделала несколько плавных движений рукой, в которой была странного вида палочка, после чего замерла и стала ждать, пока ей не откроют.

Дверь, открывшаяся со скрипом, явила стоящей даме миловидную девушку лет двадцати, которая недоумённо осмотрела посетительницу, после чего спросила, что ей нужно.

— Добрый вечер. Меня зовут Минерва МакГонагалл. Я заместитель директора школы для одарённых Хогвартс. Могу я переговорить с директором этого заведения? — доброжелательно ответила юной девушке миссис МакГонагалл.

— Эм, хорошо. Проходите, — неуверенно отойдя в сторону, тем самым приглашая войти посетительницу, ответила ей юная дама. — Меня зовут Сьюзен Тёрнер, я одна из воспитательниц, — объяснила она свою роль МакГонагалл, проводив её в комнату, где стояла старенькая софа, и пригласив устроиться поудобней. — Я быстро сбегаю и спрошу у миссис Даггер, сможет ли она вас сейчас принять, — указав пальчиком на дверь, уведомила слегка взволнованная девушка Минерву.

— Конечно, большое спасибо, — улыбнувшись, поблагодарила девушку МакГонагалл.

Как только девушка убежала, профессор окинула внимательным взглядом помещение, в котором она оказалась.

"Это здание видало лучшие времена", — подумала МакГонагалл, оглядев комнату.

Если снаружи здание выглядело достаточно неплохо, то внутри были заметны старость постройки и плохой уход за ней. Обшарпанные стены, которые выглядели так, как будто готовы в любой момент осыпаться трухой. Старые полуразваленные перила, ведущие на второй этаж, на котором жили дети, как можно было догадаться по галдежу, идущему оттуда, также не внушали доверия.

"Не лучшее место для воспитания детей", — поджала губы профессор и брезгливо стряхнула со своей штанины несуществующую грязь. Для такой строгой, чёткой и слегка педантичной натуры, которой обладала профессор Хогвартса, такое состояние здания и его внутреннее убранство вызывали лишь брезгливость и нагоняли странную, необъяснимую тоску.

Но продолжить дальше рассуждать на тему, где и как лучше растить детей, МакГонагалл не удалось, так как вышедшая из кабинета директора Сьюзен поманила к себе профессора из Хогвартса.

— Пройдёмте, миссис Даггер нашла время и примет вас, — с натянутой улыбкой залебезила мисс Тёрнер перед МакГонагалл.

— Благодарю за вашу расторопность, — поблагодарила юную девушку профессор. Сегодня она уже изрядно устала, так как ей пришлось пройтись по двенадцати семьям магглорожденных волшебников, потратив на это уйму времени и ещё больше нервов. Не все хотели впускать заместителя директора Хогвартса в дом и говорить с ней — ведь не многие взрослые верили в магию, и ещё меньше родители хотели отпускать своих детей в непонятную школу, в совершенно незнакомый им мир.

Поэтому то, что в этот раз всё происходило так быстро и легко, и то, что ей не указывали сразу на дверь, даже не выслушав, придавало МакГонагалл надежд, что последний на сегодняшний день визит к очередному юному волшебнику пройдёт быстро и без загвоздок.

В кабинете профессора встретила женщина преклонного возраста, с острым орлиным носом, на губах которой играла заискивающая улыбка.

— Добрый вечер, миссис МакГонагалл. Добро пожаловать в католический приют Святой Матильды, — поднявшись со своего кресла, поприветствовала её директриса. — Дайте угадаю, вы здесь ради мистера Редстоуна? — вопрос дамы озадачил МакГонагалл. Неужто она знала о магическом мире и о том, что юный мистер Редстоун — волшебник?

— Доброго вечера вам, миссис Даггер. Я Минерва МакГонагалл, профессор Хогвартса и заместитель директора нашего учебного заведения, мистера Альбуса Дамблдора. И да, я здесь ради мистера Редстоуна, — ответила ей Минерва, всё ещё недоумевая, как об этом узнал простой маггл. — Наша школа — закрытый пансионат для одарённых детей, и мы заинтересовались юным мистером Редстоуном.

— Конечно, конечно же. За кем же ещё? Он крайне одарённый мальчик, — у профессорши создалось впечатление, что после подтверждения предположения миссис Даггер о том, что она пришла сюда ради Редстоуна, та словно свободней вздохнула. Не нужно было быть легилиментом, чтобы заметить желание женщины избавиться от магически одарённого сироты. — Значит, закрытый пансионат? Это означает, что мистер Редстоун будет находиться в вашем учебном заведении постоянно, лишь на каникулах возвращаясь к нам? — со странной надеждой в голосе спросила Даггер.

— Именно. Завтрак, обед, ужин, так же как и обучение — всё это входит в стипендию для одарённых детей, — посвятила её МакГонагалл. — Мистер Редстоун будет возвращаться только на летние каникулы. И на рождественские, если, конечно, он захочет, — продолжила МакГонагалл.

— Прекрасно, мне что-то нужно подписать? — спросила её обрадованная Даггер, торопясь заключить официальные соглашения.

— Нет, от вас мне ничего не нужно. Мне нужно лишь согласие мистера Редстоуна. Могу ли я с ним поговорить наедине? — задала вопрос МакГонагалл, вызвав у директрисы детдома заминку.

— Конечно же, пройдёмте. Редстоун наверняка, как всегда, находится в своей комнате. Он постоянно уединяется после занятий, — поборов себя, заговорила миссис Даггер голосом, полным энтузиазма, пригласив пройти за собой МакГонагалл.

Улыбнувшись, заместительница директора Хогвартса последовала за директрисой детского дома.

"Мальчику наверняка одиноко из-за своей особенности. Дети бывают очень жестокими...", — подумала МакГонагалл, вспомнив рассказы своих бывших маглорождённых сокурсников, которым не посчастливилось вырасти в детских домах.

Поднявшись на второй этаж приюта, женщины пошли далее по тёмному коридору, пока не подошли к комнате с табличкой с номером семь. Миссис Даггер аккуратно, словно боясь чего-то, постучалась, прежде чем открыть дверь.

— Мистер Редстоун. К вам посетительница. Она заместитель директора из пансионата для одарённых. Миссис МакГонагалл хотела бы поговорить с вами наедине, так что будьте с ней вежливым, — последнее прозвучало больше просяще, чем приказывающе. МакГонагалл сразу же уверилась в том, что миссис Даггер явно боится юного волшебника.

"Невежественные магглы", — проскользнула гневная мысль у МакГонагалл. — "Надо будет присмотреться к мальчику, а ещё лучше — направить его к Поппи", — поставила она себе заметку. За всю свою карьеру она уже не раз видела последствия приютского воспитания юных волшебников. Простые люди в своём страхе перед необъяснимым часто действовали неадекватно, быстро превращаясь из интеллигентных разумных в брызжущих слюной тварей.

Но, зайдя в комнату, заместительница директора облегчённо вздохнула. Её опасения были напрасны. Мистер Редстоун выглядел вполне себе здоровым, хорошо развитым молодым человеком. Разве что кожа его была излишне бледна.

— Мистер Редстоун, я профессор Хогвартса, а также заместитель директора Альбуса Дамблдора, Минерва МакГонагалл, — обратилась она к сидящему на кровати юноше, который внимательно осматривал её. Его взгляд прошёлся по Минерве, запечатлевая каждую деталь.

"Понятно, почему его боятся маглы", — подумала МакГонагалл, прислушавшись к себе. От мальчика исходила мощная магия, которая пугала людей без этого дара, заставляя их инстинкты кричать об опасности.

— Добрый вечер, миссис МакГонагалл. Рад с вами познакомиться, — тихим чарующим голосом, так и не шелохнувшись, поприветствовал её сидящий на кровати мальчик, не моргая смотря на неё, словно он был не человеком, а куклой. — Вы такая же, как и я, — внезапно сказал он.

— Что вы под этим имеете в виду? — спросила его МакГонагалл, пытаясь подавить внезапно появившийся комок в горле.

"Такое ощущение, что я его знаю. Он на кого-то сильно походит. Но на кого?" — размышляла заместительница директора.

— Вы особенная, как и я. Я чувствую в вас то же, — улыбнувшись, мечтательно прикрыв глаза, ответил ей Редстоун, отчего комок в горле лишь увеличился.

"Тихо, Минерва, что это с тобой? Бедный мальчик и так настрадался, а ты тут себя неподобающе ведёшь", — одёрнула себя заместительница Дамблдора, прекращая свои попытки вспомнить, кого же ей напоминает Редстоун.

— Вы правильно предположили, мистер Редстоун. Я такая же как и вы, а вы такой же как и я. Я волшебница, а вы волшебник, — ответила Минерва сироте, улыбнувшись и наконец-то взяв себя в руки.

— Волшебник? — тихо, скорее сам для себя, повторил Редстоун. — Может быть. Я думал ранее, что это дар Господень или что я — новый вид человечества, прошедший по ветке эволюции дальше... Но то, что я волшебник... Об этом я не думал, — задумчиво проговорил мальчик, переведя взгляд на потолок и всмотревшись в него, словно там могли быть ответы на его вопросы, тем самым всё более усиливая образ ребёнка не от мира сего.

— Нет, вы именно волшебник, мистер Редстоун. И Хогвартс — это школа для юных волшебников и волшебниц... Я удивлена тем, как легко вы это приняли, мистер. Обычно люди начинают просить показать что-нибудь, — сказала МакГонагалл, сама не веря в то, что не нужно будет доказывать юному дарованию свою правоту — это было непривычно и приятно. Не то чтобы Минерве было бы трудно показать пару заклинаний, нет. Но вот то, что её не воспринимают как шарлатанку, является неплохой сменой кулис.

— Зачем мне это, миссис МакГонагалл? Я сам знаю, что я могу. И если вы говорите, что есть группа людей с такими же возможностями, то я верю вам. Не один же я такой особенный на свете, — переведя блуждающий взгляд с потолка на МакГонагалл, ответил ей Редстоун.

— И вы не хотите увидеть волшебство? — поинтересовалась заместительница директора у странного мальчика.

— Почему же, хочу, если это, конечно, не причинит вам неудобств, — подавшись вперёд, ответил ей Редстоун, вперив в неё невинный взгляд, полный желания увидеть что-нибудь выходящее за рамки привычного.

— Что ж, тогда смотрите, — помимо воли улыбнувшись, Минерва достала палочку и одним движением превратила стол и стул в кошку и мышку, которые тут же начали играться друг с другом. — Это трансфигурация, мистер Редстоун. Эту магическую дисциплину преподаю я. Она одна из многих дисциплин, что вы познаете в Хогвартсе.

— А какие есть ещё? — с горящими глазами спросил её юный волшебник.

— Есть также чары, их преподаёт профессор Филиус Флитвик, декан Рэйвенкло, есть зельеварение, его преподаёт профессор Северус Снейп, декан Слизерина... Нумерология, древние руны, защита от тёмных искусств... Список длинный, мистер Редстоун, вы его узнаете, когда прибудете в Хогвартс. Если честно, то вы должны были начать обучение ещё в прошлом году, но вышла неувязка, так что обучаться магическим наукам вы сможете начать только с этого года, — поведала ему МакГонагалл.

"Понятно, что за неувязка была. Мальчик держит свои силы под контролем, словно специально закупорил их. В министерстве посчитали, что он лишился своего дара, лишь недавний всплеск магии позволил зачислить его."

— Вы сказали, что Филиус Флитвик — декан Рэйвенкло, а Северус Снейп — декан Слизерина... Можете мне объяснить побольше? — спросил её Редстоун.

Бросив взгляд на улицу, на которую уже спустилась тьма, МакГонагалл ответила мальчику:

— Извините, мистер Редстоун, мне пора. Но! — не дала она уже хотевшему возмутиться мальчику высказаться. — Первого июля я зайду за вами, чтобы купить школьные принадлежности, тогда мы и поговорим. Обещаю, что отвечу вам на все ваши вопросы, — закончила свой монолог Минерва.

— Хорошо, — смиренно понурив голову, согласился с ней Редстоун.

— Но один вопрос у меня к вам имеется, мистер. Скажите мне, пожалуйста, вы специально сдерживаете свою магию? — задала юному волшебнику интересующий её вопрос Минерва.

— Я... Да. Мне приходится сдерживать свою силу. Просто другие дети, да и взрослые, меня боятся. Но с тех пор как я перестал творить всякие чудеса, отношение ко мне стало лучше, — печально улыбнувшись, ответил ей Редстоун.

— Ясно, спасибо за откровенность, мистер Редстоун, — поблагодарила его МакГонагалл. — Думаю, мне пора, — сказав это, она отменила заклинание, превратившее стол и стул в кошку и мышь, и, достав из внутреннего кармана костюма письмо, положила его на стол. — Здесь список школьных принадлежностей. Сохраните его до того, как мы вновь встретимся, мистер Редстоун.

— Конечно, — ответил ей мальчик, поднявшись с кровати, трепетно взяв в руки письмо. — Но вы должны знать, что у меня нет денежных средств, чтобы оплатить все покупки, а наш приют довольно беден. Не думаю, что мне выдадут средства на покупку всего необходимого.

— Не беспокойтесь об этом. Хогвартс имеет фонд для малообеспеченных и сирот, — улыбнувшись, успокоила Минерва мальчика. — Что же, мне пора, мистер Редстоун. Приятно было с вами познакомиться, и до встречи, — после чего твёрдым шагом вышла из комнаты.

Редстоун же, подойдя к косяку двери, смотрел ей вслед.

— До встречи, Минерва МакГонагалл, декан Гриффиндора...

1.

Сидя перед камином в своих покоях, Минерва не могла найти покой — её мысли постоянно возвращались к юноше из приюта Святой Матильды.

Она никак не могла понять, отчего и почему этот мальчик казался ей таким знакомым. Чувство дежавю не отпускало её, особенно когда она воспоминала о поведении мальчика из маггловского приюта.

Да и странное чувство тревоги, когда он смотрел на неё, постоянно появляющееся во время разговора, не давало забыть юного Редстоуна.

Его взгляд подходил больше маленькому змеёнышу, который старательно гипнотизировал свою жертву, прежде чем наброситься на расслабившуюся добычу. Это чувство только усиливалось, когда она вспоминала чарующий голос и мягкую улыбку, которая время от времени появлялась на устах будущего первокурсника.

Всё это было ей слишком знакомо...

Встряхнув головой и отбросив свои не оформившиеся домыслы подальше, Минерва проворно поднялась с кресла и подошла к стоящему в углу стеллажу. Взяв свой старый альбом выпускников, она решила предаться воспоминаниям. Это её всегда успокаивало... Может быть, позже она и вспомнит, кого ей так сильно напоминал Редстоун.

Листая альбом выпускников, Минерва сама не заметила, как на её губах появилась ностальгическая улыбка.

Вот Пенни, её лучшая подруга во время и после Хогвартса... Которую убили Пожиратели Смерти...

Такая юная и энергичная. Одна из тех немногих её подруг, которая не уговаривала её порвать отношения с маггловским парнем, Дугласом, который позже стал её мужем.

Вот Эрни МакКоулд — лучший ловец Гриффиндора их поколения, с которым она постоянно состязалась за место ловца в сборной Гриффиндора...

Но мягкая улыбка сошла с губ МакГонагалл, как только она перевернула страницу и увидела его.

Том Реддл.

Её извечный соперник, постоянно обходивший её во всём.

Она была старостой своего курса, он был старостой школы.

Она получила высшие баллы за столетие, он же — высшие баллы во всей известной истории Хогвартса.

Редкий красавец и сердцеед — не было в Хогвартсе ни одной девушки, которая не мечтала бы сходить с ним в Хогсмид на свидание.

Любимчик учителей — не было ни одного учителя, который недолюбливал бы его.

Разве что Альбус не возносил его, чувствуя неладное. Но он никогда его не недолюбливал. Он всегда признавал успехи Тома, хоть и не возносил его на пьедестал, как все другие учителя и директор Диппет.

— "Том... Кто бы мог подумать, что ты станешь тем монстром, чьё имя будут боятся произнести даже повидавшие многое авроры?" — Грустно подумала МакГонагалл.

Минерва была одной из тех немногих, кто знал, кто именно скрывался под псевдонимом Лорд Волдеморт.

Как такое только могло произойти...

Внезапная догадка, всколыхнувшая её память, ошеломила её. Реддл и Редстоун. Они очень похожи.

Можно было сказать, что они выглядят как братья. Или же, скорее, как отец и сын.

"Нет, этого не может быть! Что делать сыну Тёмного Лорда у магглов? Пожиратели, которые остались на свободе, друг другу бы глотки перегрызли, чтобы получить под свою опеку сына их повелителя. Пусть они и похожи, но разве такое возможно?.. Или всё же... Нет, нужно рассказать Альбусу", — решила для себя Минерва и, недолго думая, поднявшись с кресла, бросилась к камину. — "Может, я себе что-то навыдумывала, но если это всё же сын Волдеморта, то Альбус обязан об этом узнать".

Бросив горстку зелёной пыли в камин и сказав "кабинет директора", Минерва начала звать Альбуса. Не прошло и минуты, как из дверей своей спальни появился Дамблдор, одетый в причудливую нежно-розовую ночнушку с сияющими ярко-синими звёздами.

— Что-то случилось, Минерва? — со своей вечной доброжелательной улыбкой спросил МакГонагалл её бывший наставник.

Смотря на безмятежно улыбающегося Альбуса, Минерва нашла силы взять себя в руки.

"Иногда мне кажется, что нет никого и ничего на свете, что сможет вывести Альбуса из себя", — проскользнула мысль в голове декана Гриффиндора.

— Да, Альбус. Я могу войти? — спросила МакГонагалл.

— Конечно, дорогая, проходи, — пригласил её в свой кабинет директор.

Секундой позже Минерва в ярко-зелёной вспышке оказалась в кабинете директора.

Не спрашивая разрешения, она села в кресло и тут же начала высказывать свои подозрения.

— Альбус, я сегодня навещала магглорождённых из списка. Среди них был один очень стран... интересный юноша, — поправила она себя. — Магнус Редстоун. Судя по личному делу, он очень одарённый юный волшебник, который любит и умеет учиться. Но это не так важно... Важно то, что он очень сильно походит на Тёмного Лорда, как повадками, так и лицом, — поведала МакГонагалл свои опасения и догадки Альбусу.

— Правда?.. — задумчиво проговорил Дамблдор, причмокивая губами. — Ты не могла бы дать мне воспоминания о вашей встрече? — спросил её Альбус после небольшой паузы.

— Конечно, — утвердительно кивнула МакГонагалл.

— Прекрасно, — неспешно поднявшись, Дамблдор достал стеклянный сосуд и передал его МакГонагалл. — Будь так любезна, Минерва.

Прикоснувшись палочкой к виску и сконцентрировавшись на воспоминаниях, МакГонагалл начала вытягивать сегодняшние события из памяти.

Закончив, она закупорила сосуд и передала его Альбусу.

— Это всё, — нервно ответила Минерва. Она всё ещё была не в себе, осознавая, что у Реддла, этого монстра в человеческом облике, может быть ребёнок.

— Минни, я попытаюсь узнать, является ли этот мальчик сыном Тома, — пообещал ей директор, — но я прошу тебя заранее, даже если это и так, чтобы ты вела себя с ним так же, как и с другими детьми, — попросил её Дамблдор.

— Но ведь это его сын! В них одна кровь, проклятая кровь Слизерина! — в запале высказалась Минерва.

— И? В тебе течёт кровь Блэков, но это не означает, что ты отвечаешь за них. Да и не ты ли сама три дня назад, за завтраком, осуждала высказывания Северуса насчёт юного Поттера и его отца? Сын не отец, и он не отвечает за прегрешения своего родителя. Это твои слова, — гневно сверкнув глазами, осадил её Дамблдор.

— Да, я знаю... Но Гарри — это Гарри, сын Джеймса, а Редстоун может быть сыном Тома. Сыном Тёмного Лорда! Это не одно и то же! — если в начале своего высказывания Минерва сомневалась и сбивалась с мысли, то под конец уже пришла к решению и начала доказывать, что между ними огромная разница.

— Хватит, — тихим, но жёстким голосом Дамблдор заставил МакГонагалл замолчать. — Когда ты должна была проводить его в Косой Переулок? — требовательно спросил Альбус Минерву.

— Первого июля.

— Прекрасно. У меня там как раз свободный денёк выдался... Я сам его провожу. Спасибо за воспоминания, Минерва, ты свободна, — не скрывая лёгкого холодка в голосе, сказал ей Дамблдор, отпуская восвояси.

— Хорошо, Альбус, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Наш мир не выдержит ещё одного Тома, — поджав губы, Минерва резко развернулась и стремительно покинула кабинет директора Хогвартса.

"Знаю, Минни, знаю... И я не собираюсь повторять тех же ошибок, которые совершил, когда познакомился с Томом. Слишком много крови было пролито из-за моей неприязни к тёмной крови Слизерина", — грустно подумал Дамблдор, направляясь к Омуту Памяти. — "Именно я показал Тому, что сильный доминирует над слабым. Как в магическом мире, так и в маггловском. Что слабый ничего не сможет сделать против сильного, кроме как подчиниться или умереть", — подумал Альбус, вспоминая то, как он "наказал" юного Реддла, когда узнал о его коробке трофеев. — "Если бы я был осторожней, внимательней... То сейчас бы многие мёртвые жили. Сотни детей не познали бы участи сирот, а магический мир получил бы великого чародея", — с такими тяжёлыми думами Альбус скинул воспоминания МакГонагалл в Омут Памяти и тут же окунулся в них.

Сразу же появилось чувство дежавю. Старое здание приюта... Страх людей, встретившихся с магией... И юный Редстоун, одиноко сидящий на своей кровати и читающий книгу.

Присмотревшись, Альбус распознал в книге учебник по латыни. Внимательный взгляд отметил, что, когда зашла Минни, Редстоун закрыл книгу, практически дочитав её. На полочке, висящей над кроватью мальчика, стояли и другие книги, так или иначе связанные с этим уже мёртвым языком.

"Тяга к знаниям? Или простое увлечение латынью как древним языком?" — задал самому себе вопрос Альбус. Ему предстояла большая работа, нужно было понять, как думает юный Редстоун, узнать его мотивы и мотивацию и сравнить с Томом. Нельзя пренебрегать такой схожестью, магический мир мал — нужно узнать, кто родители этого юноши.

"Интересно..." — подумал Альбус, глядя, как негативно в первые минуты среагировала Минерва на мальчика. — "Неудивительно, он и вправду сильно, очень сильно похож на Тома в его юные годы".

Внимательно следя за диалогом этих двоих, Альбус подмечал, как умело мальчик вёл разговор, при этом сам не сильно в него вмешиваясь.

Как умело он отвлёк Минерву, что та начала непроизвольно улыбаться, испытывая к сироте симпатию.

"Хитро. Смог заполучить её расположение парой фраз и взглядов... Взглядов?" — откатив воспоминания назад, Дамблдор внимательно присмотрелся к происходящему сквозь свои очки-половинки. Магический артефакт тут же изменил восприятие Альбуса, окрасив воспоминания в краски наполняющей весь мир магии.

"Врождённый талант легилимента", — отметил Дамблдор, когда заметил, как через зрительный контакт установился тонкий, почти что незаметный ручеёк магии, идущий от мальчика к Минерве. — "Если обучить его пользоваться своим талантом, то получится отменный легилимент. Использовать свой дар так, без каких-либо чар и обучения... Просто потрясающе", — восхитился Альбус.

Также Дамблдор отметил, что, когда Минерва начала испытывать дискомфорт от вторжения в её мысли чужака, мальчик тут же отвёл глаза и начал внимательно смотреть в потолок, хитро отвлекая МакГонагалл он неприятного чувства, которое было вызвано влиянием на разум.

"Да, хорошо, что мальчик лишь влиял на Минерву, проверяя, лжёт она ему или нет. Если бы он решил внедриться в её воспоминания, то катастрофы избежать не удалось бы. Минерва и так взвинчена из-за возможного родителя Редстоуна, а если бы он посмел вторгнуться в её мысли... Она бы его никогда не простила бы... Даже представить страшно, как зла была бы Минни", — с улыбкой подумал Дамблдор, который всегда считал, что МакГонагалл выглядит забавно, когда злится. Жаль, что его мнения никто не разделял.

Несмотря на всю серьёзность, Альбус находил эту ситуацию забавной. Ему нравилась эта игра юного Редстоуна, ему нравились его хитрость и находчивость. — "Главное, чтобы всё это было направлено во благо. И я прослежу за этим, сын он Тома или нет, неважно", — пообещал себе старый волшебник. — "Посмотрим, как обстоят дела с его потенциалом".

Вглядевшись в Редстоуна, используя свои артефактные очки, Дамблдор устало снял их. Прикрыв глаза, давая им отдохнуть, прежде чем вновь открыть их и внимательно осмотреть очки на наличие трещин или какого-нибудь другого дефекта. Не найдя ничего, Альбус вновь надел их.

"Даже если это и не сын Тома, за ним определённо нужен присмотр. Такой потенциал не должен пасть во тьму", — магия, что струилась в теле юного волшебника, была огромна для его возраста. Она больше подошла бы взрослому выпускнику Хогвартса, куда брали лишь магически сильных волшебников, но никак не одиннадцатилетнему юнцу.

Закончив просмотр знакомства Минервы МакГонагалл и Магнуса Редстоуна, директор вновь вернулся в реальность, о чём напомнили ему враз занывшие суставы.

"Хоть весь день в Омуте сиди, избегая этой ноющей боли", — раздражённо подумал Альбус.

— Фоукс, — позвал он своего верного спутника. — Фоукс.

Сонно вытащив свою голову из-под крыла, Фоукс устало-обвиняюще взглянул на Дамблдора.

— Извини, мой старый друг, но у меня есть важное послание Северусу. Мог бы ты быть так добр? — попросил своего феникса директор и быстро написал на листе пергамента послание Снейпу.

Фоукс, всем своим недовольным видом показывая, что он думает о своём друге и его задумках, которые тот придумывает на ночь глядя, медленно, грациозно расправил крылья и неспешно подлетел к Дамблдору.

— Вот, — отдавая в лапы Фоукса послание, промолвил Дамблдор. — Найди, пожалуйста, Северуса, да побыстрее, дело и впрямь важное, — умоляюще попросил он своего пернатого друга.

Издав ободряющую трель, Фоукс исчез в ярком бело-красном пламени.

"Надеюсь, Северус сможет дать мне дополнительную информацию", — устало откинувшись в кресле, подумал Дамблдор, ожидая ответа.

Двадцатью минутами позже.

— Альбус, ты вызывал меня? — спросил появившийся из зелёного всполоха огня камина Снейп.

— Ах да, конечно, Северус, да, вызывал, — приветливо улыбнулся Дамблдор, приглашая Снейпа присесть в кресло напротив его стола и отрывая взгляд от записанной себе во избежание повторения ошибок фразы: "сущность человека определяется его выбором, а не его способностями".

Внимательно смотря на хмурого Снейпа, директор думал, как лучше всего начать разговор.

— Северус, среди твоих... бывших друзей никогда не ходили слухи о том, что у Тома может быть ребёнок? — прямо спросил Дамблдор.

Снейп — настоящий слизеринец, и если начать хитрить, то можно будет долго ходить вокруг да около, выпытывая такую нужную информацию.

— Что за глупый вопрос, Альбус? — цедя слова, спросил его Северус, приподняв правую бровь, тем самым выражая всё своё недоумение.

— Такой, какой я спросил, — усмехаясь себе в бороду, ответил Дамблдор. Ему были забавны попытки Северуса казаться умнее всех. — Северус, мне нужно знать, были ли слухи о возможном ребёнке Тёмного Лорда или нет, — резко сменив своё поведение, став предельно серьёзным, тем самым показывая, что ситуация чрезвычайная, спросил Альбус.

Прикрыв глаза, Снейп на мгновенье ушёл в себя, собираясь с мыслями.

— Были слухи, точнее, была одна девушка, которая являлась... любовницей Лорда, — медленно выговаривая слова, словно обдумывая каждое из них ещё раз, прежде чем сказать, поведал Снейп Дамблдору. — Хотя скорее наложницей.

— Расскажи мне об этом поподробнее, — мягко попросил его Альбус, подавшись вперёд.

— Я не горю желанием по пустякам вспоминать то время, Альбус. Скажите уже мне, в чём дело! — раздражённо выдал Снейп.

— Хмм... То, что я сейчас тебе поведаю, должно остаться между нами, Северус, — внимательно посмотрев на зельевара, сказал Альбус. Дождавшись его утвердительного кивка, он продолжил: — В сентябре в замок должен прибыть юноша, Магнус Редстоун. И у меня есть опасения, что он ребёнок Тёмного Лорда...

— Что за вздор? Такого быть не может. Лишь однажды у Лорда мог появиться наследник, но женщина Лорда убила себя и своё дитя, приняв яд, — отмёл предположение Альбуса Снейп. — Да ещё сделала из этого показной театр для всего внутреннего круга, показывая свою верность, — скривился зельевар.

— Ты уверен в её смерти, Северус? — задал ему вопрос Дамблдор, обдумывая новую информацию. Жаль, что он раньше не интересовался такими подробностями. Но мысль о том, что Том мог дать жизнь, казалась Альбусу дикой. В его натуре было забирать жизнь, а не давать её.

— Да. Она выпила двадцать миллилитров Слёз Вдовы, которые я приготовил. После двадцати секунд мучений она умерла прямо посреди собрания, до этого сказав речь, в которой выразила свою радость умереть по приказу Лорда. Затем сам Милорд, а после и я проверили её состояние чарами. Она была мертва.

— Ясно... А что произошло с телом? — спросил его Дамблдор.

— Его забрала мать, прибывшая с домовым эльфом, чтобы похоронить в родовом склепе, — бесстрастно поведал ему Северус.

— Может, у Лорда были и другие... фаворитки? — задал вертевшийся в голове вопрос Дамблдор.

— Не было. Эта женщина была очень сильно похожа на Меллани Розье, к которой Милорд в прошлом питал чувства. Только поэтому эта Бладстоун вообще удостоилась чести быть его фавориткой... Да даже если бы и были, Милорд бы убил их и их потомство так же, как и Авилу Бладстоун с её ублюдком, — поведал Дамблдору своё мнение Снейп.

"Ясно. Вот только... Магия может творить чудеса. Не стоит сбрасывать со счетов этот вариант. Да и фамилии. Бладстоун и Редстоун... Они очень похожие. Нужно будет попытаться узнать через архивы Визенгамота больше", — решил для себя Альбус. — "И не забыть первого июля забрать юного волшебника из приюта и сходить с ним за покупками".

— Спасибо, Северус, ты можешь идти, — поблагодарил Дамблдор зельевара.

— И стоило меня ради этого вызывать посреди ночи, — проворчал Снейп, направляясь к камину. — До встречи, Альбус.

После чего исчез в зелёном пламени.

Дамблдор же, поднявшись со своего кресла, снова направился к Омуту Памяти, чтобы вновь просмотреть встречу Редстоуна и Минервы. Вдруг он не заметил маленькие детали, а ведь порой именно в маленьких деталях может быть скрыта истина.

2.

12:50, 1 июля 1988 года. Приют Святой Матильды, седьмая комната.

Договорившись с миссис Даггер о том, что как только мистер Редстоун закончит обед, он будет на попечении у Дамблдора, и они пойдут за покупками для школы, Альбус сразу же поднялся в комнату юного волшебника.

Набросив оповещающие чары на дверь, Дамблдор начал осматривать вещи мальчика.

А их было немного. Две белых рубашки, чёрные брюки, одна пара чёрных туфель, школьные принадлежности... И всё. Если не считать книг.

Книги были везде. В шкафу для одежды, на полке над кроватью, на столе. Юноша явно имел ярко выраженную тягу к знаниям.

"Нужно сыграть на ней. Если это всё же сын Тома, то его шансы попасть на Слизерин из-за одной только крови очень высоки. Если удастся подтолкнуть его в другой Дом, то это будет большой удачей. Так я смогу отвести от него дурное влияние чистокровных. Да и их внимание", — размышлял Дамблдор, отложив книгу и поудобней устроившись на стуле, ожидая юного Редстоуна.

Альбус до сих пор не знал, является ли мистер Редстоун роднёй Тому Реддлу. Ни в одном из архивов не было никаких заметок.

"Ещё бы... Том всегда умел заметать следы", — грустно подумал Альбус, вспомнив смерть юной студентки Рэйвенкло.

Скрипнув, дверь отворилась, и Дамблдор смог увидеть Редстоуна, который при виде Альбуса весь напрягся, не физически, но магически.

При помощи своих артефактных очков Альбус смог увидеть, как магия в мальчике сконцентрировалась и напряглась, словно пружина, готовая в любой момент сорваться и защитить своего хозяина.

— Добрый день, мистер Редстоун, меня зовут Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, я директор Хогвартса. Сожалею, но у профессора МакГонагалл было много дел, поэтому я решил ей помочь. Так что сегодня я буду сопровождать вас за покупками в Косой Переулок, — излучая доброжелательность, представился Альбус.

— Здравствуйте, директор Дамблдор, — робко улыбнувшись, поприветствовал его Редстоун. Но его робкая улыбка никак не вязалась с напряжением, что было вокруг него в магическом плане. Мальчик явно опасался Дамблдора.

— Мистер Редстоун, вам не стоит меня бояться, — всё так же доброжелательно продолжил Альбус.

— Я не боюсь вас, сэр. Просто я впервые встретил такого сильного... волшебника, — ответил ему мальчик, спокойно смотря на него. — И это несколько дискомфортно.

— Ох, я совсем старым стал, — рассеянно улыбнувшись, сказал Альбус, хлопнув себя по лбу и скрывая свою магическую мощь. Нет, он не давил на мистера Редстоуна, но решил проверить, как хорошо мальчик может чувствовать магию. Медленно скрывая свои силы, он краем глаза следил за поведением магии Редстоуна. Только когда его потенциал скрылся чуть менее, чем полностью, магия внутри Редстоуна успокоилась и рассосалась, потеряв свою концентрацию.

"Интересно, отчего такая реакция на более сильного?" — подумал Дамблдор, вставая и протягивая мальчику руку. — Это беспокоит меня, Том так же среагировал в своё время на мою магию".

— Приятно познакомиться, мистер Редстоун, — пожав мальчику руку, доброжелательно сказал Альбус.

— Взаимно, директор Дамблдор, — вновь на губах Редстоуна была лёгкая, робкая улыбка. Только внимательно смотрящие на Дамблдора глаза мальчика выдавали его настоящие эмоции. Ему было интересно. Очень интересно.

Улыбнувшись этому, Альбус предложил отправиться в путь.

— Что же, тогда давайте отправимся. Денёк предстоит напряжённый, нам лучше было бы поторопиться, чтобы не задержаться в Косом Переулке допоздна.

— Как скажете, директор, — покорно ответил ему Редстоун, отведя взгляд.

Собравшись, оба вышли из приюта и направились в сторону остановки.

— Мистер Редстоун, сегодня я покажу вам два способа перемещения в магическом мире. Возьмите меня крепко за руку и ни в коем случае не отпускайте, — дал указание мальчику Альбус.

Подождав, пока мальчик его выполнит, Дамблдор аппарировал в подворотню рядом с Косым Переулком.

— Вы на удивление хорошо перенесли аппарацию, — с улыбкой смотря на слегка позеленевшего Редстоуна, сказал Дамблдор, про себя отмечая, что мальчик практически не потерял ориентации в пространстве. — Лёгкая тошнота — это нормально. Я свою первую аппарацию перенёс куда тяжелее.

— Кхм. Ясно, — сипло ответил ему мальчик.

— Ну что же, пойдёмте, — рукой поманив за собой Редстоуна, Альбус направился в паб Дырявый Котёл.

— Добрый день, Том, — кивнул Альбус своему давнему знакомому и владельцу Дырявого Котла.

— Ох, Альбус, как давно я тебя не видел. Нашёл всё же минутку навестить старика? — улыбчиво поприветствовал Дамблдора хозяин паба.

— Извини, но нет, я здесь как сопровождающий, — ответил ему Альбус, положив руку на плечо мальчика, стоящего с ним рядом. — Это мистер Редстоун, он с этого года учится в Хогвартсе. А так как у Минервы много дел, я решил помочь ей.

— Хах, гордитесь, мистер Редстоун, вас сопровождает сам Альбус Дамблдор, — подмигнул внимательно осматривающемуся мальчику Том.

— Непременно, мистер...

— Том, просто Том, — доброжелательно улыбаясь, представился владелец паба.

— Магнус Редстоун, — слегка кивнув, представился мальчик. — Приятно познакомиться.

— Мне тоже, мистер. Извиняюсь, дела, — откланялся Том, увидев, что к стойке подошёл посетитель. — Альбус, ты зайдёшь вечерком? Поговорим о былых временах? — заговорщически подмигнул Том Альбусу.

— Конечно, Том, да и нам уже пора. До встречи, — попрощавшись с Томом, Альбус направился к двери в самом отдалённом углу паба, ведущей во внутренний двор.

Редстоун, не отставая, шёл за ним по пятам, внимательно всё запоминая.

Пройдя сквозь дверь, волшебники оказались в маленьком внутреннем дворе, со всех сторон обнесённом кирпичными стенами.

— Запоминайте, мистер Редстоун, — подойдя к одной из стен, Альбус достал свою волшебную палочку и показал на один из кирпичей в кладке, — вот от этого кирпича три вверх и два в сторону... — Постучав по стене в трёх пунктах, Альбус отошёл, чтобы мальчик смог увидеть всё великолепие Косого Переулка.

В стене же незамедлительно начал открываться проход на магическую улицу.

Взглянув на мистера Редстоуна, Альбус с детским умилением стал наблюдать за тем, как расширились глаза юного волшебника, когда тот увидел то, что находилось за стеной.

— Добро пожаловать в магический мир, мистер Редстоун, — торжественно промолвил Дамблдор, давая мальчику время привыкнуть к открывшемуся ему зрелищу.

Сотни магов, бегающих за покупками, работающих здесь или же просто отдыхающих в магических кафешках... Двигающиеся картины, то тут, то там пролетали бумаги. Всё это завораживало даже Альбуса, который вырос в магическом мире. Что же говорить о мальчике, никогда не видевшем такого?

"Надо будет сводить его поесть волшебное мороженое Фортескью", — подумал Альбус, смотря, как Редстоун крутит головой из стороны в сторону.

— Что ж, мистер Редстоун, давайте пройдёмся по списку... Так, магазин Мадам Малкин ближе всего к нам, мы направимся прямиком туда, — решил Дамблдор.

Четыре часа и пятьдесят две минуты спустя

— Итак, мистер Редстоун, в списке осталась одна лишь вещь. Самая важная для каждого волшебника — волшебная палочка. И её мы купим там, — указав на старую вывеску "Волшебные палочки от Олливандера", сказал Дамблдор. — Давайте поспешим, — подтолкнул он юного волшебника.

Зайдя в лавочку, Дамблдор начал ожидать хозяина. Тихий звон колокольчика должен был известить его о покупателях.

— Приветствую, Альбус, — раздался со стороны голос Олливандера, — и будущий ученик Хогвартса.

— Гаррик, приятно тебя видеть здоровым и полным сил, — поприветствовал своего давнего знакомого Дамблдор. — Этому молодому человеку нужно подобрать волшебную палочку, друг мой.

— Конечно, конечно, — промолвил Олливандер, словно из воздуха достав линейку. — Подойдите ко мне, молодой человек, — подозвал он мальчика. — Как вас зовут? — спросил он Редстоуна, начав измерять его. — Правша или левша?

— Магнус Редстоун, мистер Олливандер, — представился мальчик. — Приятно познакомиться, и правша.

— Взаимно, мистер Редстоун, — улыбнулся Олливандер. — Хватит, — резко остановил он измерение. — Начнём же. Осина, девять дюймов, сердечная жила дракона, — торжественно представил он своё творение, протягивая его Редстоуну.

Только Магнус взял палочку, как тут же она сама по себе вылетела у него из рук.

— Не подходит... — проводив взглядом полёт своего творения, констатировал Олливандер. — Что же, тогда эта, тис, одиннадцать дюймов, волос единорога.

Взяв палочку в руку, Магнус тут же отбросил её.

— Дрянь, — подув на руку, сказал мальчик.

— Ух, вы ей не понравились, мистер Редстоун. Крайне не понравились. Вы же знаете, что палочка выбирает волшебника, а не волшебник палочку? Так эта палочка категорически не хотела вам принадлежать, — подняв своё творение и положив его обратно в коробочку, Олливандер достал другое. — Но не бойтесь. Она просто очень строптивая, но вот эта имеет менее жгучий темперамент. Дуб, четырнадцать дюймов, перо феникса.

Взяв её в руки, Магнус совершенно ничего не почувствовал.

— Взмахните ей, — посоветовал ему Олливандер.

Взмахнув палочкой, Редстоун почувствовал, как его магия потекла в неё, заставив вырваться из конца палочки целый фейерверк искр.

— Нет, не подходит. Но уже близко... — вырвав палочку из руки Магнуса, Олливандер задумался. Резко вздрогнув, он схватил стоящую неподалёку лестницу и, передвинув её, вскарабкался наверх, чтобы достать изумрудно-зелёную коробочку. — Бук, шестнадцать дюймов, перо феникса. Попробуйте её, мистер Редстоун, — сказал Олливандер, провожая палочку немигающим взглядом.

Как только Магнус прикоснулся к палочке, он почувствовал, как пронизывающий поток воздуха прошёлся по помещению. Он слышал сотни голосов в этом порыве ветра, словно десятки невидимых призраков шептали ему, говорили с ним.

— Прекрасное сочетание. Бук выступает как символ древнего знания, открываемого в реликтах, древних капищах, заклинаниях и рукописях. Бук предстаёт здесь проводником из знания прошлого к обретению знания будущего. Равновесие Тела, Духа и Души — для обретения могущества. Совершенно нейтрален. Так же, как и перо феникса в ней. Самая редкая сердцевина из всех. Перья феникса способны на высшую магию, хотя они могут занять больше времени, чем потребуется для сердцевины из единорога или дракона, чтобы обнаружить это. Они являются наиболее инициативными, иногда действуют по своей воле, что является качеством, которое многим волшебникам и ведьмам не нравится. Палочки с пером феникса самые привередливые, когда они попадают к потенциальному хозяину. Всё из-за существа, из которого была взята сердцевина, так как фениксы — одни из самых независимых и обособленных существ в мире. Такие палочки сложнее всего приручить и персонализировать, и их преданность, как правило, тяжело завоевать. Способны на любую магию: как светлую, так и тёмную; как на защитную, так и на боевую, — вещал странным шелестящим голосом Олливандер. — Сила этой палочки зависит лишь от её хозяина. В умелых руках она будет очень могущественна, мистер Редстоун, надеюсь, вы откроете весь её потенциал, — предвкушающе улыбался Олливандер, в то время как Магнус неотрывно смотрел на свою палочку.

Ему казалось, что только что он слышал хор голосов далёких предков и ещё не рождённых потомков.

— Кх-ем... Спасибо тебе, Гаррик, но нам пора. Мистер Редстоун? — решил вклиниться Дамблдор в монолог Олливандера.

— Ах да, конечно, Альбус, приятного вам дня. И до встречи, — попрощался Олливандер. — Надеюсь, вы будете с ней аккуратны, — попросил он Магнуса, давая ему вдобавок средства по уходу за палочкой. — С вас девять галеонов.

— Конечно-конечно, Гаррик, — отсчитав нужную сумму, Дамблдор положил руку на плечо Магнуса, — пойдёмте, мистер Редстоун?

— Да, конечно. Спасибо вам большое, мистер Олливандер, — поблагодарил мальчик создателя палочек, прежде чем выйти из магазина.

— Это вам спасибо, мистер Редстоун. Приятно видеть, что кровь Слизерина ещё среди нас, — тихо промолвил Олливандер двум магам вслед.

Вечер того же дня, 19:27.

Сидя в кафе-мороженом Флориана Фортескью и медленно поедая свою порцию лимонно-фисташкового мороженого, Дамблдор размышлял.

Сегодня он направился в приют только для того, чтобы познакомиться с мальчиком поближе. Узнать его, разговорить, может, он сам чего-то, да знает?

Но его план не удался. Мистер Редстоун словно язык проглотил. Если он и отвечал на что-то, то только если ему задавали прямой вопрос. Если и говорил, то только по делу. Весь день Альбус любыми способами пытался расшевелить юного волшебника, но ему это не удалось. Мальчик явно чего-то боялся, и Альбус надеялся, что не его.

"Хм... Осталось два варианта... Но они будут дорого стоить мне... Вот только если я ошибусь и совершу старые ошибки, то тогда в будущем цена только возрастёт", — размышлял могущественный светлый волшебник. Решившись всё же быть более прямым, Альбус спросил мальчика:

— Магнус, мне ведь можно называть тебя по имени? — дождавшись утвердительного кивка, Дамблдор продолжил: — Ты владеешь магией? Какой-либо силой? — увидев недоумённый взгляд Редстоуна, Альбус решил пояснить: — Ну, например, я, когда был маленьким, мог по собственному желанию менять цвет одежды, заставить оживать игрушки... Причём не случайно, а по собственной воле, — пояснил он Редстоуну.

Мальчик, отложив ложечку, которой он ел мороженое, поднял глаза и медленно, обдумывая каждое слово, сказал:

— Я могу двигать предметы взглядом и движением руки. Могу сжать их. Могу вскипятить воду или заставить деревянную палочку загореться, могу заморозить воду или сделать так, чтобы вокруг меня стало холодно. А ещё я чувствую эмоции людей, если смотрю им в глаза. Я всегда знаю, когда мне лгут, — сказав это, он принялся дальше поедать мороженое.

— И это всё? — спросил его Альбус. После утвердительного ответа мальчика Альбус тяжело вздохнул и решился на отчаянный ход. — А со зверями ты не можешь общаться? Например, со змеями? — прямо спросил он Редстоуна.

— Нет, не могу, — слегка напрягшись, ответил ему Магнус.

— Правда? Это странно, ведь я сейчас разговаривал с тобой на парселтанге, Магнус, — мягко сказал ему Дамблдор. Для себя он тут же отметил, что магия в мальчике вновь собралась, готовясь защитить своего носителя любой ценой.

"Словно змея, готовая к рывку", — пришла в голову Дамблдора ассоциация. — "Значит, всё же он потомок Реддла", — устало подумал Дамблдор. Он до последнего не желал верить в это и мечтал, чтобы все эти странности имели другое объяснение.

— Тихо, это не страшно, — успокоил его директор. — Просто я пытался установить, являешься ли ты магглорождённым или же полукровкой. Я не из тех людей, которые вешают ярлыки, мальчик мой.

— Но ведь в магическом обществе считают, что это тёмный дар, — напряжённо сказал Редстоун, — и только тёмные маги владеют им.

— Пусть это мне скажут, — хмыкнул себе в бороду Дамблдор. — Но у меня вопрос к тебе... Откуда ты это знаешь?

— Я... могу читать мысли, — нехотя признался мальчик.

— Правда? И как именно? — спросил его Дамблдор.

— Ну, я смотрю в глаза и хочу увидеть, что думает человек. Потом я появляюсь в странном месте, где много нитей. Если прикоснуться к одной, можно увидеть одно воспоминание, к другой — увидеть другое... — рассказал Редстоун Альбусу.

— Хмм... Ясно. Магнус, я бы хотел попросить тебя не использовать свою силу чтения мысли в Хогвартсе. Есть люди, которые умеют защищать свой разум, и они смогут понять, что ты к ним вторгся. А это запрещено законом, — предупредил Дамблдор Редстоуна.

— Хм, ясно. Спасибо, что предупредили, директор, — поблагодарил Магнус Дамблдора.

— Что же, раз ты доел, нам пора. Бери свои вещи, давай, пойдём. Сейчас я тебе покажу ещё один из способов перемещения в волшебном мире, — интригующим голосом поведал Дамблдор Магнусу.

Собрав все покупки, двое волшебников направились в маггловскую часть Лондона.

— Смотри. Берёшь палочку и взмахиваешь ей рядом с дорогой. И всё, — сказал Дамблдор, пряча палочку во внутренний карман своего старомодного костюма.

Не прошло и десяти секунд, как перед ними появился автобус.

— Это Ночной Рыцарь, — объяснил Альбус, помогая затащить покупки в салон.

Заплатив за проезд и назвав место назначения, они устроились поудобней и уже через три минуты были на месте.

— Что ж, мистер Редстоун. Дальше, я думаю, вы и сами справитесь, — улыбаясь, начал прощаться Дамблдор. — Жду вас в сентябре в Хогвартсе, молодой человек.

— Спасибо за всё, директор Дамблдор. Хорошего вечера вам, — попрощался с Альбусом Редстоун.

Альбус же ещё раз заплатил за проезд, в этот раз в Хогсмид, и, усевшись поудобней, начал размышлять.

"Теперь нет больше никаких сомнений. Во всём мире очень мало природных змееустов. А в Англии этим даром обладали одни лишь Слизерины, а после них Гонты, их потомки. Значит, мальчик связан с Томом. Либо сын, либо внук. Других вариантов больше нет. Нужно будет ещё раз всё пересмотреть. Да и понять, как именно вести себя с юным Редстоуном", — устало прикрыв глаза, подумал пожилой волшебник.

3.

— С тебя двадцать три фунта, малец, — сказал мне угрюмо выглядящий таксист, как только мы подъехали к вокзалу.

Отсчитав нужную сумму и поблагодарив таксиста, я вышел и достал свои вещи из багажника.

Легко подрагивающие руки выдавали мою напряжённость. Ведь сегодня я еду в школу чародейства и волшебства Хогвартс. С тех самых пор, как я узнал, что могу говорить на языке змей, я понял, что когда-нибудь мне придёт письмо из этого учебного учреждения.

Кто бы мог подумать, что пока я висел непонятно где, пытаясь сохранить свои воспоминания и себя самого, меня что-то вытянет в этот странный мир, придуманный английской писательницей?

Ну, это уже не важно. Важно лишь то, что, когда я понял, где нахожусь, мне сразу же захотелось узнать побольше о своих силах.

Так что Хогвартс для меня — как земля обетованная.

— Мальчик, ты что здесь один делаешь? — вырвал меня из грёз, где я уже стал могущественным волшебником, голос работника вокзала.

— Сажусь на поезд, сэр, — честно ответил я.

— А где твои родители или сопровождающие? — начал допытываться до меня служака.

— Я сирота, сэр. Еду в пансионат для особо одарённых, — вежливо ответил я работнику.

— Как же так? Один? Давай я тебя провожу, малыш, — и, не спрашивая разрешения, взял меня за руку.

— Мистер, — позвал я его. Он посмотрел мне в глаза, чего я и добивался. Установив зрительный контакт, я легко проник в голову маггла.

Предо мной предстали сотни нитей, которые отвечали за воспоминания и эмоции, связанные с ними. Как и у большинства магглов, у этого были тонкие нити. Не идёт ни в какое сравнение с нитями МакГонагалл, которые больше на канаты походили... Интересно, а какие нити у Дамблдора? К нему в голову я побоялся лезть.

Дальше было легко, я давно наловчился на приютских детях заставлять людей делать то, что я хочу.

— Разве вам не нужно торопиться, чтобы успеть закончить важное дело? — спросил я его, передавая ему желание бросить всё, куда-то бежать и что-то делать.

— Да, ты прав, — сказал работник Кингс Кросса, забегав глазами.

— Почему же вы тогда тратите время на меня? Я сам могу дойти до нужной мне платформы, — подначивал я его. Жаль, что таким способом нельзя было подчинить человека, а только подтолкнуть к чему-либо.

— А ты и вправду можешь один справиться? — с сомнением спросил меня мой нежеланный провожатый.

— Конечно, сэр. Я очень самостоятельный, — уверил я его, не разрывая зрительного контакта, постоянно влияя на маггла.

— Ну, раз самостоятельный... Тогда ладно... Я побежал, удачи тебе, — быстро побежав в только одному ему известное место, выкрикнул работник на прощание.

"Это было легко. Если честно, то очень интересно, смогут ли дети волшебников противостоять внушению... Нет, это не стоит того. Последствия моих действий принесут мне слишком много проблем, если всё всплывёт ", — решил я, останавливаясь перед проходом на платформу девять и три четверти. Ну, скорее всего, проходом. Арка просто фонила магией, так что её я не мог не заметить, даже сильно желая этого.

"Ну что же. Вперёд", — набирая скорость, чтобы пройти сквозь арку, подумал я.

На одно мгновенье перед глазами встала кромешная тьма, после чего я оказался на перроне, полном волшебников.

Оглядевшись, я твёрдым шагом направился в толпу, сливаясь с ней.

Когда я пробился к дверям одного из вагонов, мне пришлось приложить массу усилий, чтобы поднять свой багаж.

Медленно идя, я искал свободное купе.

Найдя одно, я, не раздумывая, занял его. Закинув свой чемодан на полку, я открыл Историю Хогвартса, написанную Гариусом Томкинком, и приступил к чтению. Я ещё не успел прочитать и четверть книги, решив сперва прочесть учебники, чтобы быть готовым к теоретическому материалу.

"Я возьму все знания, которые только может предложить мне Хогвартс", — так я решил, оказавшись наедине со школьными принадлежностями в приюте. Это мой шанс уйти от серых будней простого человека.

Используя свои навыки в ментальной области, я могу запоминать всё практически сразу. Это довольно удобно...

— Извини, здесь не занято? — спросил меня коренастый рыжий парень четырнадцати-пятнадцати лет в мантии с гриффиндорским гербом. — Могу ли я присоединиться? А то я хотел бы книгу почитать, а мои друзья слишком громкие, — сказал он, помахивая книгой, на которой был изображён дракон, с названием "Драконы — живые и вымершие".

— Конечно, проходи, — пригласил я его, кивком головы указывая на места напротив меня. — Магнус Редстоун, первогодка, магглорождённый, — решил я завести первое знакомство. Кто знает, может быть, в будущем мне это пригодится...

— Ах да, я Чарли Уизли. Пятый курс, учусь на Гриффиндоре. Заодно и новый капитан команды по квиддичу, — представился рыжеволосый парень.

"Интересно", — отметил я.

— Приятно познакомиться, — закончил я наш диалог, вновь утыкаясь носом в книгу.

"Я не знал, что буду учиться с этим Уизли. Совсем из головы выпало", — проскочила мысль, прежде чем я вновь вчитался в книгу.

— Тебе бы пора переодеться. Мы скоро прибудем, — посоветовал мне Чарли несколько часов спустя, не отрываясь от своей книги.

— Спасибо, — поблагодарил я его и, отложив книгу, начал переодеваться. — Сколько ещё примерно?

Достав палочку и направив её в сторону двери, Чарли произнёс заклинание:

— Tempus, — как только он закончил фразу, из его палочки вырвался золотой пучок, который рассыпался в воздухе, а на его месте появились цифры.

"Видимо, магический аналог часов", — подумал я, смотря на это. Достав свою палочку из внутреннего кармана мантии, я вспомнил то чувство, которое появилось у меня, когда пучок сорвался с палочки Чарли.

— Tempus, — повторил я за ним. Но ничего не вышло.

— Хах, сначала помогай себе вот таким вот движением, — посоветовал мне Чарли, до этого внимательно смотревший на меня, и продемонстрировал круговое движение кистью. — Вот только это заклинание будет сложным для новичка, лучше бы с Люмоса начал. В нём нет движений.

Я же не слушал Уизли. Непонятное чувство, словно меня уязвили, зародилось в груди и требовало, чтобы я создал это заклинание. Так что, повторив пару раз показанное Чарли движение, я предпринял новую попытку.

— Tempus, — произнёс я заклинание, до этого прокрутив кистью. Странное чувство, которое я всегда испытывал, когда прибегал к магии, прошлось по моему телу, и магия как-то неохотно протекла сквозь палочку и, собравшись на её острие, выстрелила золотым пучком, который затем рассыпался и начал показывать время.

Оба заклинания показывали двадцать часов и двадцать одну минуту.

— Ого, — присвистнул Уизли. — Неплохо. У тебя, кажись, талант к чарам, малой, — широко улыбнувшись, добродушно заявил мне Чарли. — Или ты всё же чистокровный, и родители научили тебя парочке заклинаний, прежде чем отправить в Хогвартс?

— Разве такое вообще возможно? — заинтересовал меня вопрос Чарли.

— Конечно, почему бы и нет? Просто это не советуется, — лениво ответил мне Чарли, вновь заваливаясь на сиденья.

— Почему? Из-за министерства? — спросил я его.

— Не-а, просто магия у юных волшебников очень нестабильная, что может привести к тому, что самое безобидное заклинание принесёт ужасные разрушения, — ответил мне Чарли, не отрывая взгляда от текста в своей книге. Видимо, уже привык делать свои дела и возиться с младшими братьями одновременно. — Так что большинство чистокровных не учит магии своих детей, кроме отдельных энтузиастов.

— Откуда ты это знаешь? — решил я спросить Уизли.

— Как-то прочитал, ну, про нестабильную магию и то, что детей нельзя учить заклинаниям, пока она не успокоится, — лениво переворачивая страницу, ответил Чарли. — Кстати, пошли на выход. Мы сейчас приедем. Спустимся первыми, — поднимаясь и пряча книгу в широком кармане мантии, предложил мне Уизли.

— Хорошо, — согласился я и, упаковав книгу, пошёл за ним.

За окном с одной стороны мелькали дома, скорее всего, Хогсмида, а с другой можно было увидеть перрон вокзала. Коридоры ещё были полностью пустыми, только из купе слышался шум и гам. Подростки отрывались, уйдя из-под опеки родителей и ещё не попав под опеку учителей.

Как только мы подошли к двери, поезд остановился.

— Они иногда заедают, так что нужно посильнее толкнуть, — объяснил он мне. Тихое шипение, и Чарли рывком открыл дверь. Не прошло и десятка секунд, как из купе начали выходить другие ученики. — Так, так. Видишь вон ту огромную фигуру? — указал мне Уизли, как только мы оказались на перроне.

— Да.

— Это лесничий Хогвартса, Хагрид. Он провожает первокурсников в Хогвартс, так что тебе к нему. Увидимся, надеюсь, ты попадёшь на Гриффиндор, нам нужны уравновешенные люди, — и, засмеявшись понятной ему одному шутке, он направился в сторону ещё не запряжённых карет.

"Ах да, их вроде бы тащат какие-то кони, которых можно увидеть, только если видел смерть. Странно, что я их не вижу", — подумалось мне, пока я подходил к полувеликану, орущему на весь вокзал, зовя первокурсников.

Собрав всех, великан повёл нас по какой-то тропе в сторону озера.

"Тьфу, не могли, что ли, выдать нам факелы или что-нибудь подобное?" — зло подумал я, вляпавшись в лужу.

После третьей лужи мне всё это надоело, и я, достав палочку, попробовал использовать Люмос. Но, к моему огромному раздражению, ничего из этого не получилось. После шестнадцатой попытки я бросил это занятие и, пристроившись за спиной одного из своих будущих сокурсников, аккуратно шёл за ним.

Подойдя к причалу, подле которого были лодки, лесник зычным голосом дал нам указания:

— Садитесь в лодки, да. По трое в одну.

Забравшись в ближайшую лодку, я уселся, попутно поплотнее закутавшись в мантию. Сентябрьский ветер пронизывал меня насквозь, так и заболеть недолго. Особым здоровьем я никогда не отличался.

— Все залезли, да? — оглянувшись, спросил нас полувеликан. После того, как нестройный хор голосов подтвердил это, лесник развернулся и тожественно произнес: — Тогда поплыли. Только сидите смирно, да. А то, если упадёте в воду, худо будет. В озере кальмар здоровый живёт.

После чего лодка полувеликана первая отчалила от берега и поплыла по озеру, вслед за ней поплыли и лодки учеников.

Как только двинулась моя лодка, я почувствовал небольшое воздействие магии.

"Скорее всего, заклинание начало работать".

— Перед вами Хогвартс, ваш дом на следующие, дык, семь лет, да, — под наши восхищённые вздохи оповестил нас Хагрид.

Медленно продолжая плыть по озеру, я рассматривал Хогвартс.

"Величественное зрелище. И магией от него за версту тянет. Такое ощущение, что каждый камень в кладке пропитан ею", — закрыв глаза, я купался в тех ощущениях, что испытывал от исходящей от Хогвартса магии. Такой мягкой, родной и тёплой.

— Ну дык, вылезаем все, — вырвал меня голос полувеликана из странного состояния, которое я начал испытывать, как только оказался вблизи замка. — Так, все здесь? — спросил лесник, начав громко пересчитывать нас. — ...сто... эээ, два. Так, все здесь. Ну что же, — развернувшись, он постучал в дверь своим пудовым кулаком.

Незамедлительно дверь открылась, явив нам профессора МакГонагалл.

Окинув грязную одежду Хагрида недовольным взглядом, профессор, поджав губы, поблагодарила, что он привёл нас.

— Пойдёмте за мной. Не отставать, — и, круто развернувшись на каблуках, она пошла вглубь замка. Мы, пытаясь не отставать, вприпрыжку последовали за ней.

Заведя нас в небольшой зал, она, развернувшись, окинула нас придирчивым взглядом.

— Приведите себя в порядок, — приказала она нам. Тут же все начали отряхивать свои мантии и расправлять появившиеся складки.

Как только возня закончилась, раздался гонг.

— За мной. Сейчас пройдёт распределение по факультетам Хогвартса, — приказала она нам строгим голосом.

Последовав за ней, мы прошли через небольшую дверцу и оказались в большом зале. Посередине стоял табурет, на котором лежала видавшая лучшие времена шляпа. Весь гомон и все разговоры старшекурсников с нашим появлением сразу же смолкли.

— Выступите вперёд, как только я назову ваше имя, и наденьте шляпу. Она распределит вас по факультетам, — сказала нам напоследок МакГонагалл и направилась к шляпе. Встав с правой стороны от неё, она достала пергамент и начала чего-то ждать.

Внезапно шляпа встряхнулась и начала петь.

В стародавние дни, когда я была новой,

Те, что с целью благой и прекрасной

Школы сей вчетвером заложили основы,

Жить хотели в гармонии ясной.

Мысль была у них общая — школу создать,

Да такую, какой не бывало,

Чтобы юным познанья свои передать,

Чтобы магия не иссякала.

"Вместе будем мы строить, работать, учить!" —

Так решили друзья-чародеи,

По-иному они и не думали жить,

Ссора — гибель для общей идеи.

Слизерин с Гриффиндором — вот были друзья!

Рэйвенкло с Хаффлпафф — вот подруги!

Процветала единая эта семья,

И равны были магов заслуги.

Как любовь несогласьем смениться могла?

Как содружество их захирело?

Расскажу я вам это — ведь я там была.

Вот послушайте, как было дело.

Говорит Слизерин: "Буду тех только брать,

У кого родовитые предки".

Попав с друзьями на Слизерин,

Узнаешь, как на деле,

Пренебрегая всем и вся,

Достичь желанной цели.

Говорит Рэйвенкло: "Буду тех обучать,

Что умом и пытливы, и метки".

А если в мудрый Рэйвенкло попадёшь —

То любишь ты науки,

Здесь тем, кто книгою живёт,

Вовек не ведать скуки.

Говорит Гриффиндор: "Мне нужны смельчаки,

Важно дело, а имя — лишь слово".

Коль предназначен тебе Гриффиндор,

Значит, сердцем ты смел,

Отвагой славен Гриффиндор

И благородством дел.

Говорит Хаффлпафф: "Мне равно все близки,

Всех принять под крыло я готова".

Коль предназначен тебе Хаффлпафф,

То верен ты и точен.

Трудолюбивый Хаффлпафф

Правдив и беспорочен.

Расхожденья вначале не вызвали спор,

Потому что у каждого мага

На своём факультете был полный простор.

Гриффиндор, чей девиз был — отвага,

Принимал на учёбу одних храбрецов,

Дерзких в битве, работе и слове.

Слизерин брал таких же, как он, хитрецов,

Безупречных, к тому же, по крови.

Рэйвенкло — проницательность, сила ума,

Пуффендуй — это все остальные.

Мирно жили они, свои строя дома,

Точно братья и сёстры родные.

Так счастливые несколько лет протекли,

Много было успехов отрадных.

Но потом втихомолку раздоры вползли

В бреши слабостей наших досадных.

Факультеты, что мощной четвёркой опор

Школу некогда прочно держали,

Ныне, ярый затеяв о первенстве спор,

Равновесье своё расшатали.

И казалось, что Хогвартс ждёт злая судьба,

Что к былому не будет возврата.

Вот какая шла свара, какая борьба,

Вот как брат ополчился на брата.

И настало то грустное утро, когда

Слизерин отделился чванливо,

И, хотя поутихла лихая вражда,

Стало нам тяжело и тоскливо.

Было четверо — трое осталось. И нет

С той поры уже полного счастья.

Так жила наша школа потом много лет

В половинчатом, хрупком согласье.

Ныне древняя Шляпа пришла к вам опять,

Чтобы всем новичкам в этой школе

Для учёбы и жизни места указать, —

Такова моя грустная доля.

Но сегодня я вот что скажу вам, друзья,

И никто пусть меня не осудит:

Хоть должна разделить я вас, думаю я,

Что от этого пользы не будет.

Каждый год сортировка идёт, каждый год...

Угрызеньями совести мучась,

Опасаюсь, что это на вас навлечёт

Незавидную, тяжкую участь.

Подаёт нам история сумрачный знак,

Дух опасности в воздухе чую.

Школе 'Хогвартс' грозит внешний бешеный враг,

Врозь не выиграть битву большую.

Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал,

И ничем мы спасенье не купим.

Всё сказала я вам. Кто не глух, тот внимал.

А теперь к сортировке приступим.

Как только она закончила петь, МакГонагалл тут же раскрыла пергамент и зачитала первое имя.

— Фиск, Асмодей, — вперёд выступил темноволосый кучерявый мальчик и неуверенно направился в сторону шляпы под взгляды всех учеников Хогвартса.

Как только он надел шляпу, та громогласно воскликнула:

— Рэйвенкло!

Синий стол активно зааплодировал своему новому члену.

"Интересно, от каждой свечи идёт свой поток магии. Значит, каждая была зачарована отдельно? Это сколько же работы..." — меня распределение не интересовало, я размышлял над тем, сколько времени было убито на это неизвестным беднягой. Даже если он зачаровывал их за одну секунду, то он должен был потратить титанические усилия.

— Редстоун, Магнус, — вырвал меня из размышлений голос МакГонагалл.

Оглядевшись, я твёрдым шагом направился к шляпе. Мне самому было интересно, куда она меня распределит. А того, что она сможет читать мои мысли, я не боялся. Многие части памяти были даже мне недоступны.

— Ммм... — раздался голос прямо в моей голове. — Вам не стоит бояться, что я буду читать ваши мысли, юноша.

— Я и не боюсь, — ответил я шляпе.

— Я знаю. Но не потому, что вы отважны, а потому, что достаточно умелы, чтобы спрятать их, не так ли? Ммм, тяга к знаниям, храбрость, желание себя показать. Желание добиться великого. И, о... Природный змееуст... Извините, молодой человек, но послать я вас могу только на Слизерин, — произнесла шляпа.

— Почему? Только из-за того, что я могу говорить со змеями? — спросил я её.

— Да. Только одна магическая семья Британии имела такой дар, который передавался им по наследству. И это были люди, в чьих жилах текла кровь и магия Салазара Слизерина. Его указания недвусмысленны. Всех, в ком течёт его кровь, направлять учиться на Слизерин. Я не могу противиться воле Основателя.

— Слизерин! — громогласно выкрикнула шляпа.

Сперва в зале стояла неудобная тишина.

Но она была прервана хлопками с учительского стола. Человек в чёрной мантии и со слегка "зализанными" сальными волосами начал аплодировать, после чего и все сидящие за зелёным столом начали приветствовать меня аплодисментами.

Направившись к слизеринскому столу, я сел с краю и начал ждать еды, попутно рассматривая эмблему дома, появившуюся на моей мантии.

Я не боялся каких-либо репрессий со стороны других слизеринцев. Как-нибудь, да выкручусь...

4.

Зайдя в большой зал, Северус Снейп сразу же наткнулся взглядом на свою новую личную головную боль, сидящую с краю стола его факультета.

"Теперь мне нужно будет за ним присматривать. Благо старосты прекрасно знают, что на Слизерин никогда не попадёт магглорождённый, и задавили вчерашний конфликт между излишне горячими головами и Редстоуном в зародыше..." — хмурясь, вспомнил Снейп вчерашнее происшествие.

Ученики второго курса решили сразу же показать, что они отнюдь не рады выходцу из магглов на факультете, и попытались указать ему его место.

Далее произошло что-то странное. Редстоун совершенно спокойно выслушал их, не давая себя спровоцировать, но внезапно заводила недовольных упал на колени, схватившись за левую сторону груди. Хорошо, что вовремя подошедшие старосты объяснили своим подопечным, что сортировочная шляпа ещё ни разу не посылала магглорождённого на факультет Салазара. Только те, в чьих жилах текла кровь чародеев, имели право и привилегию обучаться на зелёном факультете. После мадам Помфри лишь разводила руками, говоря, что у совершенно здорового мальчика был инфаркт.

То, что произошло далее, лишь ухудшило настроение декана Слизерина, так как после того, как он наказал виновных, его вызвал к себе директор и полночи убеждал Северуса уделять повышенное внимание мистеру Редстоуну, от чего Снейп пытался откреститься всеми способами.

Лишь после того, как Дамблдор сказал Северусу, что Магнус — прирождённый змееуст, тот согласился опекать мальчишку.

"О Мерлин, мне что, слишком хорошо жилось? Иначе почему на мою голову упал возможный родственник Тёмного Лорда?" — уныло подумал декан Слизерина, подходя к старосте седьмого курса.

— Мистер Хоггарт, раздайте расписание ученикам, — отдав ему кипу пергаментов, Северус направился к своему месту за учительском столом. Сегодня первым уроком было зельеварение с первым курсом Слизерина и Гриффиндора. Вновь не знающие дисциплины ученики, которые на занятии лишь дожидаются его окончания. Никакой тяги к знаниям, никакого чувства прекрасного. И их возраст отнюдь не извинял их поведение.

— Северус, ты решил то небольшое недоразумение? — спросил Снейпа Дамблдор, как только тот сел на своё место за столом.

— Сегодня вечером, Альбус, — поймав недовольный взгляд со стороны самого могущественного светлого волшебника последнего столетия, Снейп тут же пояснил: — Вчера было уже слишком поздно. Ученикам нужен отдых, чтобы быть готовыми к рабочему дню. Утром же было слишком мало времени. Но как только закончатся занятия, я соберу весь факультет и поговорю с ними, — закончил объяснять Альбусу ход своих мыслей Снейп, попутно намазывая тост джемом.

— Ммм... — с сомнением промычал себе в бороду Дамблдор. — Ладно, оставляю это на твоё усмотрение.

— Спасибо, директор, — язвительно "поблагодарил" Альбуса Снейп. Доев тост и допив кофе, Северус поднялся и направился в свой кабинет. Вскоре начнутся уроки, и ему надо было подготовиться. Не материал, отнюдь нет, а духовно, чтобы не снять в первый же день по сотне баллов с каждого тугодума.

Утро того же дня, 9:01. Подземелья Хогвартса.

Перед кабинетом зельеварения стояли две группы учеников. Одна состояла из галдящих гриффиндорцев, а другая из терпеливо дожидающихся своего декана слизеринцев.

Лишь один Редстоун стоял в стороне от них всех — отнюдь не по собственной воле.

После вчерашнего происшествия большинство его сокурсников начали избегать Магнуса. Чистокровные явно знали, что второкурсник упал не просто так. Они выросли среди магов, их родители пытались дать им как можно больше познаний, чтобы они были готовы к миру магии и волшебства, показать им, что их мир не только сказочен, но и опасен. Мир, где опасность может исходить отовсюду. От неизвестных вещей, растений, других чародеев и даже от желаний.

Так что теперь все они решили держаться от Редстоуна подальше, не желая испытать того же, что испытал слизеринец-второкурсник.

Окинув своих сокурсников мрачным взглядом, Магнус вновь упрекнул себя.

"Так глупо попасться на провокацию... Зачем только я вспылил? Продержись я ещё пару минут, пришёл бы семикурсник-староста и разогнал этих недалёких дебилов", — с досадой подумал он.

Но это сейчас. Вчера он об этом даже не думал.

Выслушивать оскорбительную речь от кого-то, кто в разы магически слабее, было свыше сил Редстоуна. Слишком уж привык Магнус к тому, что он может повлиять на всех встречных, и, столкнувшись с кем-то, к кому нельзя было применить свою ментальную силу, Редстоун от безысходности, не обдумывая свои действия, применил более... грубую силу.

"Хорошо, что хоть доказать это невозможно, так как я не пользовался палочкой", — с мрачным удовлетворением подумал Магнус. Всё же ему приятно было видеть искажённое болью лицо его обидчика, хотя самому себе он не хотел в этом признаваться.

— А ещё моя сестра говорила, что этот Снейп наказывает гриффиндорцев просто так. Снимает баллы без причины и назначает отработки, если у него много грязных котлов, чтобы самому их не чистить, — долетела до слуха Магнуса реплика какого-то гриффиндорца.

— Билли, тихо, перестань. Ты слишком веришь своей сестре, ты что, и вправду думаешь, что директор Дамблдор позволил бы такое? — осадил его другой мальчишка с алознамённого факультета.

— Псс-т, тихо, профессор идёт, — заткнула обоих девочка с их факультета.

И вправду, по коридору к ним быстро приближалась высокая, закутанная во всё чёрное фигура профессора.

Пройдя сквозь толпу учеников, словно ледокол, профессор открыл дверь, впуская их внутрь.

Дождавшись, когда все рассядутся по местам, профессор хотел было уже начать урок, как заметил, что одна из слизеринок стояла, не найдя себе места, хотя на слизеринской стороне было как раз ещё одно, рядом с Редстоуном.

— Что-то не так, мисс? — спросил её профессор зельеварения.

— Аттвуд, сэр, — ответила ему девочка, стараясь не смотреть в сторону Редстоуна.

— Мисс Аттвуд, сядьте к мистеру Редстоуну, — приказал ей Снейп.

— Да, сэр, — тихо промолвила девочка и нехотя села рядом с Магнусом.

Как только Аттвуд заняла место, профессор зельеварения начал урок.

— Запомните одно, — тихим, вкрадчивым голосом начал вещать Северус. — Я не потерплю неуважение к своему предмету. Зельеварение — одно из самых трудных и великих ремёсел, которые современные маги знают и изучают. При помощи зелий можно совершить великое, то, что не сможет сделать ни одно заклинание. Зельеварение — одно из фундаментальных магических знаний, одна из величайших магических дисциплин. При помощи хорошо сваренного зелья можно подарить жизнь и так же легко её отнять. Зелья могут дать здоровье или лишить его. Могут застилать глаза, сковывая разумного ложными чувствами, но могут и подарить ему свободу. Я не буду следить за каждым вашим шагом, вы сами должны проявить смекалку и находчивость, старание и упорность, желание познать эту науку. Я же буду вас лишь направлять, дабы вы нашли свой собственный подход к этой великой науке, — закончил свою речь Снейп.

Достав прямо из воздуха кипу бумаг, профессор передал их сидевшему за первой партой слизеринцу.

— Раздайте их, — приказал он ему. — На этих пергаментах заданы вопросы, которые касаются основ зельеварения, вы заполните и сдадите их, чтобы я знал, кто на каком уровне находится. Пока же их раздают, я проведу перекличку. Хауард Адам.

— Здесь. — С первой парты гриффиндорской стороны поднялся белокурый мальчик с кучерявыми волосами.

— Бакер Брайн... — продолжил профессор, не удостоив Хауарда даже взглядом.

POV.

— Начинайте, — приказал нам профессор Снейп после того, как закончил перекличку, а перед каждым учеником лёг пергамент с вопросами. — И да. Списывать бесполезно. У каждого свои, индивидуальные вопросы, — предупредил нас Снейп.

Перевернув листок, я вчитался в первый вопрос.

"Асфодель. Прочие названия, свойства и применение", — гласил он.

Привычно прикрыв на момент глаза, я скользнул в свой разум, находя нужную мне информацию.

Жаль, что память не выдаёт мне знания по нужде, мне приходится каждый раз искать нужные.

Только после долгого использования информации я автоматически вспоминал её. Но пока что зельеварение было совершенно новой ячейкой в моём разуме, и мне придётся раз за разом погружаться в себя и искать ранее прочитанную мной информацию. Хорошо, что это происходит быстро.

Если в своём разуме я сейчас "прочитал" всю известную мне информацию, которую я знал об асфоделе, то в настоящем мире не прошло и секунды.

Открыв глаза, я приступил к ответу на вопрос.

"Асфоделус, асфодель или асфоделюс — название рода растений из подсемейства Асфоделовые, именуется ещё как златоцветник или бессмертник. Это многолетнее травянистое растение обладает тонкими продолговатыми листьями. Древние греки считали асфодель символом забвения, цветком, растущим в подземном царстве Аида, а также называли его Копьём Короля. Растение служило символом богини Персефоны, символом смерти и пищей мертвых, что блуждали по асфоделевым полям. Порошок из кореньев асфоделя является ингредиентом зелий "Виггенвельд" и "Напиток живой смерти".

Я быстро ответил на первый вопрос. Благо до Хогвартса мне хватило ума поупражняться в написании слов пером.

"Зелье "Виггенвельд". Свойства и применение", — гласил второй вопрос.

Вновь погружение в недры моего разума за нужной информацией — и через секунду я уже начал строчить ответ.

"Виггенвельд, также известный как Рябиновый отвар. Позволяет залечить практически любые раны, не нанесённые при помощи заклинаний. Кровотечение останавливается, а раны затягиваются за считанные минуты. Помимо этого, зелье пробуждает от волшебного сна, вызванного действием зелья "Напиток живой смерти". Также рекомендуется приём в малых дозах волшебникам преклонного возраста, так как на длительное время придаёт энергии и укрепляет тело", — быстро ответил я по существу на второй вопрос.

"Зелье "Напиток живой смерти". Свойства и применение", — гласил третий вопрос.

Ещё секунда — и я приступил к ответу.

"Зелье живой смерти, очень сильное усыпляющее средство. Ошибка в рецепте или приготовлении может привести к смерти выпившего зелье. Сила такова, что при больших дозах может ввести волшебника в магическую кому, в которой его невозможно будет отличить от мертвеца. Существуют два варианта этого зелья. Слабая версия описана в книге "Начинающий зельевар", вторая же — в "Расширенном курсе зельеварения". Если зелье, сваренное по рецепту из "Начинающего зельевара", усыпляет, то зелье, сваренное по рецепту "Расширенного курса зельеварения", может ввести волшебника в магическую кому. Также есть отличие в применении. Зелье по рецепту "Начинающего зельевара" можно довести до такой кондиции, что одни его испарения будут усыплять".

Закончив отвечать, я перешёл к следующему заданию.

"Дополнительный вопрос. Ингредиенты зелья "Виггенвельд" и "Напиток живой смерти".

Для этого вопроса мне даже не нужно было вновь использовать свою возможность заглянуть в собственный разум. В моей памяти информация об этих зельях всё ещё была свежа, так что я тут же приступил к ответу.

"Ингредиенты зелья "Виггенвельд": 1 пинта сока мурлокомля, 2 капли слизи флоббер-червя, 7 клыков чизпурфла, жало веретеницы, веточка мяты, сок ягоды Бум, тушёная мандрагора, капли медовой воды, слизь мозга ленивца, капли лунной росы, порошок из кореньев асфоделя, измельчённый бадьян, кора волшебной рябины, крылья моли, кровь саламандры, 10 хребтов рыбы-льва, толчённый рог единорога, аконит", — закончил я первую часть.

"Ингредиенты зелья "Напиток живой смерти": настойка полыни, сок дремоносных бобов, корень валерианы, кора волшебной рябины, веточка ивы, корень асфоделя", — быстро закончил я вторую часть.

Оглядевшись, я заметил, что другие всё ещё корпят над вопросами теста.

Подняв руку, я решил уведомить профессора, что я закончил.

POV. END.

Подняв глаза, декан Слизерина увидел поднятую руку Редстоуна.

Вспомнив наказ Дамблдора быть с ним поаккуратней, Северус глубоко вздохнул.

— У вас какие-то вопросы, мистер Редстоун? — как можно нейтральней спросил он мальчишку.

— Нет, сэр. Я закончил и хотел спросить вас, что мне делать в таком случае, — ровно, уверенно ответил ему Редстоун.

— Закончили? — переспросил Северус. Брошенный на часы взгляд показал, что прошло не более десяти минут.

— Да, сэр, — всё таким же ровным голосом ответил ему Магнус.

— Тогда соберите вещи и выйдите из учебного класса. На сегодня для вас всё. Когда выйдете из класса, ждите у двери, когда закончат другие и вас заберёт староста, — отдал он ему указания.

— Как прикажете, сэр, — собрав вещи, ответил Магнус, после чего направился к выходу.

"Хоть один из новеньких учеников не ленивая бездарность", — отметил про себя Снейп, подойдя к месту Редстоуна, взяв его пергамент и проверив ответы.

5.

— Итак, теперь я покажу первое заклинание, которое вы изучите на пути вашего становления волшебниками, — жизнерадостно поведал юным магам профессор чар Филиус Флитвик, закончив перекличку. Мгновенно достав волшебную палочку, декан Рэйвенкло поднял её на уровень глаз и произнёс: — Lumos!

Как только это было сказано, Магнус ощутил уже знакомое ему чувство творящегося заклинания, исходящее от палочки профессора.

— А теперь вы, дорогие мои, повторите это. Это заклинание — одно из самых лёгких в освоении. К тому же, оно поможет вам научиться контролировать свой дар. Так, когда вы почувствуете магию в своём теле, вы сможете усилить или же ослабить свечение заклинания света, — сказав это, полугоблин провёл наглядную демонстрацию. Горящий на его палочке свет начал светиться намного ярче, после чего практически затух, чтобы потом вновь обрести свою первоначальную яркость. — Вот так это будет выглядеть, — с детской улыбкой смотря на дело своих рук, поведал им учитель чар.

— А теперь повторяем за мной правильное произношение заклинания. Luumoss, — медленно выговорил он. — Ударение на "U", а в конце чуть-чуть тянем "S". Давайте все вместе. Luumoss.

— Luumoss, — хором вторил ему класс.

— Ещё раз.

— Luumoss, — повторили ученики.

— Правильно, — радостно сказал полугоблин. — А теперь возьмите палочки и попробуйте создать эти чары, — приказал профессор юным волшебникам.

Достав палочку из внутреннего кармана мантии, Магнус вспомнил то ощущение, которое испытал, когда Флитвик создал заклинание. Сконцентрировавшись на нём, он поднял палочку на уровень глаз и решился попробовать.

— Lumos! — твёрдо выговорил он. Знакомое чувство, когда магия начинает двигаться в теле, истекая из руки в палочку, посетило его.

На острие палочки загорелся слабый свет. Глубоко вздохнув, Редстоун направил больше магии из себя в палочку.

Светлячок на острие палочки загорелся намного сильнее.

Уменьшив поток магии, Магнус как зачарованный смотрел на то, как медленно, но верно свет от заклинания становится все слабее и слабее.

"Странно. Почему же я не смог создать это заклинание в поезде? Неужто мне нужно будет каждый раз испытывать это странное чувство, когда творится заклинание, и пытаться воссоздать его? Но как тогда учиться заклинаниям без профессора или кого-либо, кто может мне показать и дать почувствовать заклинание?" — погрузился в свои рассуждения Магнус.

— Пять баллов Слизерину, мистер Редстоун, — раздался перед ним восторженный голос декана Рэйвенкло. — Вы явно одарены в чарах, молодой человек.

— Спасибо, сэр, — застенчиво улыбнувшись, ответил ему Магнус.

— Раз вы сразу же смогли научиться увеличивать и уменьшать поток магии к заклинанию, то уменьшите поток полностью, чтобы развеять чары, — попросил его полугоблин.

Легко оборвав поток магии, идущий из его тела в палочку, Магнус прервал заклинание.

— Прекрасно, — внимательно рассматривая Магнуса, сказал полугоблин. — Теперь создайте заклинание повторно.

— Lumos! — проговорил Магнус, замечая, что теперь ему даже меньше нужно было концентрироваться на том самом чувстве, которое он испытывал при создании заклинания, словно его магия запомнила, как именно подавать эти чары.

— Браво, — похвалил его Флитвик, как только Редстоун вновь увеличил свечение, ослабил, а потом и вовсе развеял.

— Так как вы уже освоили это заклинание в достаточной мере, то прошу вас помочь вашим сокурсникам, — попросил его профессор чар.

Кивнув, Магнус окинул класс взглядом и направился к девушке, сидевшей с ним за одной партой на зельеварении.

— Тебе нужна помощь? — спросил Редстоун, встав сбоку от неё.

Посмотрев на него, девочка неохотно сказала:

— Если тебе будет не трудно.

"Хм, и как же мне ей помочь... — начал размышлять Редстоун, садясь рядом с ней. — А что, если все одарённые могут чувствовать магию как я, но не в такой мере? Может, если я создам рядом с ней заклинание, она сможет лучше узнать это чувство?"

— Меня зовут Магнус, Магнус Редстоун, — решил представиться он, прежде чем начать помогать ей.

— Лиза, Лиза Аттвуд, — осторожно представилась девочка.

— Приятно познакомиться, — улыбнувшись, посмотрев ей прямо в глаза и подав лёгкий импульс доброжелательности, сказал Магнус. Хоть Дамблдор и говорил ему не злоупотреблять своими возможностями, но такое лёгкое влияние даже МакГонагалл не смогла сразу заметить, так что вряд ли его засечёт одиннадцатилетняя девочка.

"Жаль, что во вчерашнем конфликте я не мог использовать свои ментальные умения. Слишком враждебно был настроен тот парнишка", — подумал Магнус, поднимая палочку на уровень глаз.

— Следи за мной внимательно, Лиза, мне ведь можно так тебя называть? — спросил её Редстоун. После робкого утвердительного кивка он продолжил: — Я сейчас ещё раз создам заклинание. Ты же должна внимательно смотреть за этим. Lumos! — создал он чары света. — Теперь ты, — мягко предложил он ей.

— Lumos! — попробовала создать чары девушка, но ничего не вышло.

— Мягче. Почувствуй в себе магию и направь её, — посоветовал ей Магнус. — Вот так. Lumos! — он вновь создал заклинание.

— Хорошо. Lumos! — но её попытка вновь не увенчалась успехом.

— Ладно. Посмотри в мои глаза, — Магнус решил прибегнуть к своим ментальным силам. — Lumos! — Он сразу же попробовал передать ощущения, которые испытывал, когда он сам или же кто-то другой применял Люмос. Погасив своё заклинание, он требовательно посмотрел на Аттвуд. — Теперь ты.

— Lumos! — произнесла девочка, и на кончике её палочки загорелся яркий свет. — Получилось! — радостно сказала Лиза. — Спасибо, — поблагодарила она Магнуса.

— Не за что, — мягко улыбнувшись, заставив её слегка покраснеть, ответил ей Редстоун.

— Редстоун, да? Я Джереми Хорст, не мог бы ты и мне помочь? — спросил его смуглый мальчик с острыми чертами лица, сидящий рядом с Лизой. Видно было, что ему пришлось себя пересилить, но слизеринская практичность выиграла против неприязни Хорста.

— Конечно, — легко согласился Магнус.

— И нам, — хором попросили его двое близнецов-слизеринцев, сидящих на задних партах.

— Сперва я помогу Хорсту, после вам, — мягко улыбаясь, ответил им Редстоун, хитро прищурившись.

— Спасибо, — в унисон поблагодарили его близнецы, так же в унисон важно кивнув.

Обойдя Лизу, Магнус облокотился на стол и, посмотрев в глаза Джереми, сказал:

— Смотри внимательно. Lumos! — он зажёг на кончике своей волшебной палочки небольшого светлячка и, так же как и с Аттвуд, в этот же момент протранслировал Хорсту чувство, которое у него возникает при создании чар. — Теперь попробуй ты, — предложил он Джереми.

— Lumos! — без лишних слов легко выполнил заклинание Хорст.

— Поздравляю, — кивнул ему Редстоун.

— Благодарю, — ответил ему Джереми, пытаясь теперь научиться дозировать свою магию.

Редстоун же направился к братьям-близнецам.

— Магнус Редстоун, — представился он им. В отличие от своих сокурсников, он сразу же пошёл спать, как только наступило время отбоя, чтобы никого больше не провоцировать, так что шанса познакомиться с ними у него не было.

— Минор Марос, — преставился сидевший справа.

— Декат Марос, — не заставил себя ждать второй.

— Что же, начнём... — После того, как Магнус успешно показал братьям, как именно нужно создавать заклинание, его подозвал и следующий слизеринец.

Так Редстоун помог большинству своих сокурсников, лишь двое студентов со Слизерина справились сами.

Профессор Флитвик же активно помогал гриффиндорцам, отлично понимая, что если Магнус начнёт помогать алознамённым, то будут проблемы. Сами львы могут подумать, что это унизительно, если их поучает слизеринец, а у Редстоуна были бы проблемы со своим факультетом.

Когда все смогли зажечь свет Люмоса, профессор Флитвик попросил Магнуса садиться.

Пройдя на первый ряд слизеринской стороны класса, Магнус сел на своё место.

— Что же, вы научились чарам Люмоса, и некоторые из вас даже научились уменьшать и увеличивать яркость света заклинания. Сейчас же мы разучим заклинание, которое сразу же прекращает действие Люмоса. Оно называется Нокс. Очень резкое произношение. Так: Nox! Теперь все вместе.

— Nox! — повторил класс.

— Теперь зажгите при помощи заклинания Люмос свет, после потушите его при помощи заклинания Нокс, — приказал декан Рэйвенкло.

Легко активировав чары света, Магнус сконцентрировался на заклинании Нокс.

— Nox! — уверенно произнёс Редстоун, как только почувствовал, что сможет исполнить заклинание.

Раз за разом он начал повторять это действие. Люмос — Нокс, Люмос — Нокс. Раз за разом он чувствовал, что ему нужно всё меньше и меньше времени, чтобы сконцентрироваться на исполнении заклинаний.

"Словно моя магия имеет некий аналог мышечной памяти", — подумал он, пытаясь как можно быстрее исполнить заклинания друг за другом.

— У вас явный талант к чарам, мистер Редстоун, — похвалил его Флитвик. — Надеюсь, вы будете его развивать, а не просто бездумно использовать данное вам от рождения.

— Конечно, сэр. Я приложу все усилия к этому, — честно ответил ему Редстоун.

"Только глупцы, имея возможность совершать великое, не доступное большинству, зарывают свои способности в землю", — провожая профессора взглядом, подумал Магнус.

— Ах, да. Если хотите, можете помочь вашим сокурсникам, мистер Редстоун, — повернувшись, с улыбкой сказал ему полугоблин.

— Конечно, сэр, — сказал Магнус, поднимаясь, решив вновь сперва помочь Аттвуд.

В этот раз многие быстрее справились с заданием профессора Флитвика. Сказалось то, что многие начали понимать, что именно нужно почувствовать для того, чтобы создать заклинание.

— Итак, дети, на сегодня урок закончен, — как только это было сказано деканом Рэйвенкло, на всю школу прозвенел огромный колокол. — Подождите, подождите, — остановил поднявшихся детей Флитвик. — Вы получите домашнее задание. Вы должны кратко описать мне разновидности заклинаний Люмос и, конечно же, Нокс, — огорошил он учеников. — А теперь вы свободны, думаю, старосты уже заждались вас. И хорошего аппетита.

2 сентября, 18:30 вечера, библиотека Хогвартса.

Закончился учебный день гербологией. Копилка факультета пополнилась пятнадцатью баллами, которые Магнус получил за правильные ответы на множество вопросов улыбчивой полной женщины — профессора гербологии Помоны Спраут. Это прибавило ему веса в глазах других слизеринцев, которые за обедом, после помощи на чарах, уже перестали сторониться Редстоуна.

После была практическая часть урока, продлившаяся почти три часа, и это после теоретической части длиной в час... Оказалось, что гербология — очень трудная наука, не столько по материалу, сколько из-за физической части. Пересаживать сопротивляющиеся растения было очень... трудно.

Дело пошло лучше лишь к концу урока, когда Магнус заметил, что если позволить своей магии литься в магические растения, то они как бы сами помогают магу и разрешают творить с ними что угодно. Хотя к каждому из них нужен был свой подход.

Сейчас же Редстоун, сидя в библиотеке, приступал к домашнему заданию по чарам, которые оказались последними в списке дел. Магнус уже успел закончить домашнюю работу по гербологии, где нужно было описать свойства чар Диффиндо, нужных против излишне агрессивных растений, и зельеварению, где было лишь задание прочитать информацию о рецепте Бадьяна Хоркаса, так что осталось лишь описать чары Люмос и Нокс, и на сегодня Магнус был бы свободен.

"Люмос(произношение — Luumoss) — заклинание, зажигающее огонёк света на конце палочки. Этот огонёк служит для освещения, но не для согревания или поджигания. Источник света получается небольшой, им можно осветить приблизительно небольшую комнату. Люмос не требует никаких особых жестов и вращений палочкой. Она может быть просто вытянута перед собой или направлена вниз, или же ей можно активно размахивать. Это заклинание было изобретено в 1772 году чародейкой Левиной Монаштейн. Не работает в зоне действия Перуанского Порошка Мгновенной Тьмы, в зоне заклинания Вуаль Тьмы(Tenebrae Illam Velum). Имеет более мощную версию — Люмос Максима. Люмос Максима освещает большие помещения. Создаёт мощный источник света, не нуждающийся в постоянном поддержании. В книге "Чрезвычайное колдовство" даны подробные объяснения использования этого заклинания. Также существует заклинание Люмос Солем. Это одна из самых мощных форм заклинания Люмос. При его использовании создаётся солнечный луч яркого жёлто-белого цвета. Оно может ослепить ненадолго человека или же разогнать некоторые растения и тёмных тварей, подверженных свету. Также существует заклинание Люмос Солариум, которое создает сверкающую вспышку света. Заклинание очень кратковременное, но при этом его мощность превышает Люмос Максима. Последняя известная форма Люмоса — Люмос Колорум. Люмос Колорум меняет цвет света, издаваемого заклинанием Люмос. Цвет можно выбрать любой: желтый, красный, синий и многие другие. Нужно всего лишь после заклятия назвать выбранный цвет, например, Люмос Колорум голубой", — Редстоун собрал все факты, прочитанные им о заклинании Люмос в один текст.

Теперь оставалось лишь заклинание Нокс.

"Нокс — контрзаклинание, относящееся к чарам тушения света. Это заклинание служит для того, чтобы погасить свет на конце палочки, который зажигается заклинанием Люмос. Волшебник, владеющий данным заклинанием на очень высоком уровне, может потушить не только свет заклинания Люмос, но и любой источник света, находящийся не более чем в двухстах метрах от него. Существует специальный артефакт, который воспроизводит этот эффект, название его — Карчитартель. Он зачарован именно воспроизводить эффект заклинания Нокс", — быстро закончил Редстоун.

"Уфф, на сегодня всё. М-да, хорошо, что я оставил Чары напоследок. Как будто чувствовал, что именно домашняя работа по Чарам выйдет самой маленькой и лёгкой, — устало подумал Магнус, кладя свои принадлежности в сумку. — Пора уже в гостиную", — подумал он, взглянув на часы, которые показывали восемь часов и четыре минуты.

Быстрым шагом Магнус направился в сторону лестниц, чтобы спуститься в подземелье.

"Так... Где это я? Я был полностью уверен, что свернул правильно", — оглядываясь, подумал Магнус, так как выбранный им путь привёл его в тупик.

Развернувшись, он направился обратно. Дойдя до того места, где он свернул направо, теперь он свернул налево.

"Эта зачарованность замка надоедает..." — раздражённо подумал он, вышагивая в абсолютно пустом коридоре, где не висели даже картины.

Свернув ещё раз налево, он вышел в коридор, в котором висели картины.

— Извините, не могли бы вы подсказать мне дорогу к лестницам? — вежливо спросил он у одной из картин, на которой был запечатлён огромный мужчина в одежде времён Ренессанса.

— Конечно же, юнец. Твой путь лежит прямо, так ты должен пропустить пять коридоров, прежде чем свернуть направо. После ты должен пройти триста шагов и свернуть налево, а там же, после ещё ста двадцати шагов, ты выйдешь прямиком на лестницы, — со странным акцентом поведал Редстоуну мужчина, только больше запутав его.

— Большое спасибо, — кисло улыбнувшись, поблагодарил мужчину Магнус, но всё же решил последовать его совету.

Некоторое время спустя. Непонятно где в замке Хогвартс.

"Ублюдок. Я найду его и спалю его картину к чёрту", — Магнуса уже трясло от той злости, что он испытывал из-за того, что потерялся в этом огромном замке. И всю вину за свой просчёт он возложил на мужчину времён Ренессанса.

Хотя и небезосновательно. Пройдя прямиком, пропустив пять коридоров, Редстоун свернул направо, после он прошёл триста шагов, свернул налево и прошёл ещё сто двадцать. Вот только перед ним предстали целых пять коридоров. Решив вернуться, Магнус только больше запутался.

"Если так пойдёт и дальше, то я полжизни потрачу на то, чтобы вернуться назад в гостиную Слизерина", — опираясь на странную статую не то минотавра, не то рогатого, толстого, уродливого купидона, подумал Редстоун. Внезапно статуя отъехала в сторону, открывая проход.

"Ну, я всё равно потерялся..." — со странным предвкушением подумал Магнус и тут же шагнул внутрь.

— Lumos! — он зажёг на острие своей палочки мощный свет и направился вперёд.

"Нет, давай назад", — подумал Магнус, увидев перед собой огромное количество паутины. Он всегда боялся всяких мелких букашек.

Но, повернувшись назад, он осознал, что прямо за ним находилась сплошная стена.

"Мне это сильно не нравится... И что же мне теперь делать?" — оглядываясь в поисках выхода, подумал Редстоун. Но выхода, кроме как следовать дальше по проходу, через паучью паутину, не было.

Чуть не плача, Редстоун усилил свет Люмоса и, медленно убирая паутину, начал проходить вперёд, проклиная всё на свете, что только можно было проклясть.

Внезапно прямо перед взором Магнуса оказался огромнейший — с голову самого мальчика — паук.

Паника затопила сознание Редстоуна, но уже в следующую минуту сменилась злостью, а та — яростью.

В узком проходе где-то в Хогвартсе резко вспыхнуло пламя, пожирая массивы паутины и многочисленных пауков, устроившихся на потолке. Причём были самые разные особи. Едва различимые невооружённым взглядом и огромные, с голову Магнуса. Но все они быстро умирали в огне магии Редстоуна, который сам бежал с огромной скоростью по коридору, пока не достиг тупика.

"И что сейчас?! — подумал Магнус, охваченный паникой, ища выход, проверяя каменную кладку, моля святую деву Марию о помощи. — Святая дева, помоги презренному, клянусь — если выживу, я покину это нечистое место, полное колдунов и ведьм", — тараторил он про себя, пока один из камней вдруг не присосался к его магии, после чего вся стена отъехала в сторону, открывая Редстоуну вид на прекрасно освещённый коридор.

Вылетев из проёма, Магнус лишь успел заметить, как за ним закрылся проход, а один из камней в кладке засветился ярко-красным светом, а затем потух.

Отряхнувшись от пепла, Магнус, полностью вернул себе самоконтроль, поборов эту атаку паники, и хмыкнул.

"Я пошутил, святая дева. Да и пальцы крестиком я сделал. Но спасибо."

Пройдя по коридору далее, он заметил портрет с полной женщиной на нём.

Что-то шевельнулось в памяти, Магнус не смог устоять и решил подойти и заговорить с нарисованной на картине женщиной.

— Добрый вечер, мадам, — театрально поклонился он нарисованной на холсте даме.

— О, добрый вечер, юноша с факультета Салазара Слизерина, — поприветствовала его женщина. — Что же вы делаете так далеко от ваших подземелий? — внезапно охнув и прикрыв своё лицо веером, женщина, стрельнув глазами, заинтригованно спросила: — Неужто вы пришли сюда к соперникам своим, встретив здесь любовь?

Не растерявшись от такого напора дамы, Редстоун спокойно, с лёгкой улыбкой, ответил:

— Мадам, какая любовь? Мне всего-то одиннадцать лет отроду. Неужто вы думаете, что за такой короткий срок жизни можно повстречать свою ненаглядную?

Грустно вздохнув, полная дама на холсте опустила веер и промолвила:

— Ох, не оставляете вы мне развлечений, юноша. Так бы я могла погрузиться в свои грёзы о запретной любви юноши со Слизерина и девушки с Гриффиндора. Холод и тепло! Огонь и лёд! Вместе, несмотря на вражду своих друзей... А теперь мне придётся ждать свою подругу Виолетту, дабы она повеселила меня новыми дамскими рассказами и новостями.

— И когда же придёт ваша подруга? — спросил её Редстоун.

— Скоро, студент со Слизерина, как только прозвучит гонг к отбою, что будет через полчаса. Вам следовало бы поторопиться в свою гостиную, юноша.

— Тут вы правы, мадам. Что ж, приятно было познакомиться. Кстати, я так и не узнал вашего имени, — решив, что пора прощаться, начал заканчивать разговор Магнус. — Меня, кстати, зовут Магнус Аелиэнус Редстоун.

— Хах, знаете, юноша, я уже столетиями жду этого вопроса от доблестных гриффиндорцев, но первый, кто задал мне его с тех самых пор, как я заняла своё место здесь, — это хитрый слизеринец, — откровенно веселясь, поведала Редстоуну дама. — Что же, меня зовут Розита Аркадия Гриффиндор, я сестра Годрика Гриффиндора и в замужестве — Слизерин, — гордо ответила полная дама. После слов оной у Магнуса сбилось дыхание. Он ничего не знал о своих предках, кроме того, что его отец или дед — самый могущественный тёмный маг этого столетия, а его предок основал Слизерин, и что оба ненавидели магглов и магглорождённых. — Приятно познакомиться.

— Кхм, извините, но вы сейчас и вправду сказали, что вы сестра Годрика Гриффиндора и жена Салазара Слизерина? — ошеломлённо спросил Магнус. Он в жизни не мог о таком подумать.

— Да, я так сейчас и сказала, — довольно улыбаясь, подтвердила полная дама... Розита Гриффиндор. — Что ж, юноша, приятно было пообщаться, но вам сейчас пора.

— Стойте, позвольте вас спросить о Салазаре Слизерине, — быстро протараторил Магнус. Он желал знать больше о своих корнях. Даже если он слышал и знал, что за монстр его отец или же дед, сердце Редстоуна трепетало. Ведь, несмотря на всю уродливость поступков Волдеморта, он был великим магом, достигшим такого могущества, о котором многие могли лишь мечтать.

— Извините, юноша, но это дела, касающиеся только моей семьи, — с холодком ответила ему Розита.

— Но... — оглядевшись по сторонам и не заметив никого, Магнус решился. — Мадам Розита, я, возможно, потомок Салазара Слизерина, и раз вы были его женой, то и ваш, — твёрдо ответил он.

— Среди моих потомков нет Редстоунов. Наша с Салазаром кровь прервалась на Гонтах, — с сомнением ответила ему дама.

— Мой отец был Гонт, точнее, Реддл, это было имя его маггловского отца, — начал рассказывать Редстоун то, что знал, совершенно позабыв о возможных последствиях. Ведь именно сейчас он мог прикоснуться к прошлому своей семьи.

— Правда? Я не знала об этом. Я думала, что все, кроме этого ублюдка Волдеморта, вымерли, — всё ещё сомневаясь, сказала Магнусу Розита.

— Моего возможного отца или деда звали Томас Марволо Реддл. — Магнус огляделся ещё раз, проверяя, нет ли людей в коридоре, и осмотрел ближайшие картины — не подслушивает ли их кто, и лишь удостоверившись, что никто их не услышит, он решился: — Но он и был Тёмным Лордом Волдемортом.

— Это... неожиданно, юноша... — задумалась Гриффиндор. — Вы, значит, очень хотите, чтобы я вам поведала о Салазаре и Годрике?

— Именно. Я ничего не знаю о своей семье, я сирота. Даже то, что мой отец или дед, — вновь оглянувшись и удостоверившись, — Волдеморт, я узнал от Альбуса Дамблдора. Поэтому каждая крупица знаний о моих предках для меня чрезвычайно дорога, — опустив взгляд, поведал ей Магнус.

— Я вас понимаю, юноша... Что же, если вы и вправду потомок Салазара, то вы наверняка можете говорить со змеями? — спросила его дама.

Утвердительно кивнув, Редстоун сказал:

— Но ведь одно то, что я знаю язык, ничего не подтверждает. Как я уже понял, не одни потомки Слизерина могут говорить на змеином языке.

— Язык змей можно изучить. Но не в таком юном возрасте. Для его изучения нужны зелья памяти, а применять их в таких нежных годах, Магнус, — это значит искалечить ребёнка. К тому же, не злись сейчас на меня, но, судя по твоей одежде, ты вряд ли можешь позволить себе данное зелье.

— Ясно, значит, вы хотите видеть подтверждение тому, что я змееуст?

— Именно. Научись заклинанию призыва змей, призови её передо мной, после я поведаю тебе, если ты и вправду окажешься змееустом, о Салазаре и Годрике, — поставила условия дама.

— Я согласен, но когда к вам приходить, чтобы нас никто не потревожил? — спросил её Магнус.

— Тут вам, молодой человек, придётся рискнуть и прийти ко мне после отбоя, если вам и вправду интересна семейная история.

— Конечно же, я всё сделаю, — горячо сказал Редстоун с полными энтузиазма глазами.

— Но, юноша, вам и вправду стоит поспешить в вашу гостиную, — предупредила его дама.

— Конечно, до встречи, мадам, — поклонившись, Магнус уже хотел было идти, как вспомнил, что не знает дороги. — Кхем, не могли бы вы мне сказать, как добраться до лестниц? Дальше я и сам знаю, но в этой части замка я ещё никогда не бывал... — смущённо закончил Редстоун.

Улыбнувшись, полная дама указала пальчиком на коридор за спиной Магнуса.

— Оглянитесь.

Оглянувшись, Редстоун заметил двигающиеся лестницы.

— Спасибо, — со слегка порозовевшими щеками поблагодарил Редстоун Розиту и, ещё раз попрощавшись, бегом направился в свою гостиную.

6.

Обед, 12:20, 11 сентября 1988 года.

С утра любой, кто имел глаза и умел ими пользоваться, заметил бы мимолётным взглядом, что у Редстоуна очень хорошее настроение.

Причиной этому было то, что сегодня в библиотеку Хогвартса должны были вернуть книгу, где описаны заклинания призывов различных зверей, среди которых был и призыв змеи.

Всю неделю Магнус искал подходящую книгу, пока не нашёл упоминание "Тысяча и одно заклинание призыва. Звери, рыбы, птицы" в книге "Звери, призыв и уход". Вот только оказалось, что кто-то взял нужную Магнусу книгу до одиннадцатого сентября.

"Хорошо, что после обеда уроки отменили", — быстро доедая, предвкушающе подумал Редстоун. Закончив приём пищи, он подхватил свою сумку и направился в гостиную.

Переодевшись в более удобные, чем брюки и туфли, вещи, Редстоун закинул в сумку учебник по Чарам за четвёртый курс, который он взял в библиотеке, письменные принадлежности и достаточно пергаментов для домашнего задания и направился в библиотеку.

Ну, во всяком случае, так подумал бы каждый, кто увидел бы его сейчас.

Сам же он направился завершить самую важную часть в своём плане, который он вынашивал с той самой встречи с портретом Розиты Гриффиндор, — обезопасить себя во время разговора.

Поднявшись на лестницу, ведущую на четвёртый этаж, Редстоун оглянулся, убедился, что рядом с ним никого нет, и свернул направо.

Путь его лежал к кабинету завхоза.

Продумывая все возможные варианты, Редстоун прекрасно понимал, что не сможет поговорить с Полной Дамой до отбоя, так как был слишком большой шанс нарваться на гриффиндорцев. Также он понимал, что после отбоя его могут легко поймать старосты, патрулирующие замок учителя или же мистер Филч.

Тогда-то он и вспомнил о карте, которую использовал в будущем Поттер, а до него — близнецы, и которую создали Мародёры.

Редстоун решил присвоить её себе. Благо слова-активаторы карты он знал.

Пять дней он ненавязчиво следил за завхозом, аккуратно расспрашивал учеников разных факультетов, по крупицам собирал всю доступную ему информацию о Филче, которая в конце позволила ему составить примерный график старика.

Так что Магнус сейчас был полностью уверен, что завхоз обходит школу, начиная с совятни и заканчивая четвёртым этажом, где и была его каморка. И это после подземелий. Так что на ближайшие два часа Редстоуну не стоило опасаться, что Филч появится в самый неподходящий момент.

Подойдя к двери, на которой висел массивный старинный замок, Магнус, оглядевшись, быстро достал палочку.

— Alohomora! — тихий щелчок, и замок открылся, поддавшись заклинанию.

Зайдя внутрь, Редстоун слегка дрожащим от адреналина голосом сказал:

— Accio карта Мародёров! — шум в столе завхоза показал на место, где был пергамент. Не зря Магнус потратил полдня на изучение этого заклинания, которое, в отличие от многих других, далось ему с большим трудом.

Подойдя к столу, Редстоун направил палочку на ящик и вновь применил Алохомору. После очередного тихого щелчка он открылся, явив Магнусу коробку, на которой было написано "Подозрительные конфискованные вещи".

Взяв пергамент и спрятав коробку во внутренний карман мантии, Магнус закрыл ячейку в столе, после чего направился к двери.

Закрыв за собой дверь и повесив на неё замок, он ещё раз огляделся, после чего быстрым шагом направился прочь, вглубь четвёртого этажа, отсчитывая статуи на своём пути. Дойдя до тридцать третьей, он остановился перед ней и дотронулся до медали, висевшей на груди статуи.

Каменное изваяние медленно отъехало в сторону, открывая проход.

Как только Редстоун зашёл в него, статуя с тихим шелестом снова закрыла проход.

— Lumos Solem! — яркий жёлто-белый луч, вырвавшийся из палочки, осветил проход, показывая, что он абсолютно свободен и в нём нет... нежданных гостей. После первого неудачного похождения по хогвартским проходам Магнус решил, что никогда больше не полезет в тайный ход без предварительной проверки.

Бегом быстро преодолев расстояние до выхода из прохода, Редстоун, остановившись, отдышался, после чего, открыв проход, вышел недалеко от библиотеки Хогвартса.

"Это было... очень... познавательно, — начал он разговор с самим собой, чтобы успокоить себя. — Хорошо. Теперь мне ничто не помешает поговорить с Полной Дамой", — подавляя огромное желание отойти в сторону и покурить, Редстоун вошёл в храм знаний. Он и так долго справлялся с этой глупой привычкой, доставшейся ему...

Зайдя в библиотеку, Магнус первым же делом направился к библиотекарше Хогвартса.

— Добрый день, Мадам Пинс, — со своей фирменной мягкой улыбкой поздоровался Редстоун со старой женщиной с огромным "ведьминским" носом.

— Ах, добрый день, мистер Редстоун, ты сегодня рано, — с лёгкой улыбкой ответила ему библиотекарша.

— У всего первого курса отменили уроки после обеда. Должна была быть пара зельеварения у профессора Снейпа, но там произошёл какой-то несчастный случай, и класс пришёл в негодность. Так что я сразу же, как только переоделся, схватил вещи и направился сюда, в вашу прекрасную обитель знаний, — объяснил своё раннее присутствие Магнус, не забывая подлизываться. Он уже успел узнать, что мадам Пинс обожает свою библиотеку и работу.

— Какая неудача, — посочувствовала мадам Пинс.

— Да... А книгу "Тысяча и одно заклинание призыва. Звери, рыбы, птицы" ещё не вернули? — спросил библиотекаршу Редстоун.

— Нет, ещё нет, — увидев посмурневшее лицо Магнуса, мадам Пинс добавила: — Но не беспокойся. Если её не принесут до четырёх часов, то я оповещу профессора Спраут, и она напомнит своему подопечному вернуть книгу, — успокоила Редстоуна библиотекарша.

— Спасибо вам большое, мадам, — от чистого сердца поблагодарил её Магнус. — Мне не терпится прочитать её. Ну, я пойду делать домашнюю работу.

— Иди, иди, — с улыбкой отпустила его Пинс.

Направившись за столики, Магнус достал пишущие принадлежности и приступил к домашней работе по трансфигурации, решив сделать всё в совершенстве, дабы МакГонагалл не могла к нему придраться. Первый урок у декана Гриффиндора был... тяжёлым. МакГонагалл словно поставила себе цель испытать Редстоуна, постоянно спрашивая его по теоретической части заклинания "Паукка Конверсионис". Да и то, что, выполнив превращение спички в иголку и назад, Магнус получил лишь два балла, наталкивало его на мысль о том, что декан Гриффиндора не очень расположена к нему. Лучше не давать ей простора для манёвра и делать всё так, как она хочет.

Так что Магнус, найдя в учебнике список рекомендованной первокурсникам литературы по нужному заклинанию трансфигурации, сразу же приступил к работе.

Вечер, 16:41, 11 сентября, библиотека Хогвартса.

Закончив домашнюю работу, Магнус откинулся в кресле и размял шею.

"Мне определённо не нравится трансфигурация. Слишком много у неё условностей. Правильное произношение, развитая фантазия, да и теоретическая часть превосходит даже теоретическую часть зельеварения", — устало подумал Редстоун, посмотрев на дело рук своих.

К тому же при трансфигурации нужно было следить за определёнными моментами, так как для превращения дерева в металл были нужны одни взмахи палочки, а для превращения металла назад в дерево — уже совершенно другие... В общем, слишком муторным было это дело, что не нравилось слегка нетерпеливой натуре Редстоуна.

Упаковав все свои вещи и домашнее задание, Магнус поставил книгу на место, после чего, взяв свою сумку, оглянулся по сторонам и, отметив большое число учеников, направился вглубь библиотеки, где было меньше всего народа.

Найдя самый дальний столик, который хорошо скрывал его, Магнус взял первую попавшуюся книгу и, сев в укромный уголочек, открыл её посередине, после чего достал карту и вложил в книгу.

"Пора посмотреть, работают ли слова-активаторы и взял ли я вообще нужное мне", — доставая свою палочку, решил Редстоун.

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость! — прикоснувшись к карте палочкой, произнёс Магнус.

Сразу же после произношения слов-активаторов на карте появилась надпись зелёными чернилами.

— Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост, поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов, с гордостью представляют своё новое изобретение — Карту Мародёров... — гласила надпись, после чего перед Редстоуном открылась карта Хогвартса со всеми его обитателями.

Вот сейчас в библиотеке было семнадцать учеников, показанных на карте как точки, над которыми были написаны имена, среди них были Чарли и Персиваль Уизли.

Проведя палочкой вниз, Магнус увидел подземелья, в которых бродили Филч и миссис Норрис. Профессор Снейп, стоящий на месте, наверняка сейчас либо проверял работы учеников, либо варил какое-либо зелье...

"Очень... познавательно, — подумал Магнус после того, как ткнул палочкой в помещение, где был профессор Снейп, отчего на нём изобразилось его название: "Покои декана Слизерина, профессора зельеварения Северуса Снейпа". — Значит, карта может и такое..."

— Шалость удалась, — вновь ткнув палочкой, произнёс Редстоун, и карта превратилась в простой кусок пергамента. Упаковав её в сумку, к другим пергаментам, Магнус направился к библиотекарше.

— Мадам Пинс?

— А? Да? — оторвалась она от Ежедневного Пророка, где доктор Медуза описывала "лучшие советы ведьме для сохранения своей красоты и молодости". Быстро убрав под стол газету, мадам Пинс движением фокусника достала из своей корзины книгу, на переплёте которой стояло: "Тысяча и одно заклинание призыва. Звери, рыбы, птицы". — Думаю, ты по этому поводу подошёл ко мне? — добро прищурившись, спросила Редстоуна библиотекарша, протягивая ему книгу.

— Спасибо вам большое, мадам Пинс, не знаю, что бы я без вас делал, — чуть-чуть лести не помешает, решил Магнус, принимая книгу из рук старой волшебницы.

— Не за что, юноша, всегда приятно видеть у детей тягу к знаниям, а не к шуткам и другим глупым времяпрепровождениям, — произнесла мадам, вновь уткнувшись в статью доктора Медузы на двадцатой странице Ежедневного Пророка. Но перед этим протянула Редстоуну листок, который он должен был заполнить, чтобы взять книгу себе.

Заполнив бланк, Магнус схватил книгу, как величайшее сокровище мира, и быстрым шагом направился вон из библиотеки.

Свернув направо, Редстоун отсчитал три двери, после чего, остановившись подле четвёртой, попросил её:

— Прошу, откройся мне, — дверь со скрипом открылась.

Зайдя в кабинет, Редстоун бросил свою сумку на стоящие в углу парты, а сам, усевшись на стул, открыл книгу, перед этим посмотрев на дверь и, махнув рукой, заставив её закрыться.

"Итак, что тут у нас, — начал Магнус перелистывать страницы с изображениями различных зверей, птиц, гадов, рыб, жуков и пауков. — Общие заклинания. "Бестияритум" — призыв зверей. Вызывает любого хищного зверя, от кошки до льва. Кто будет призван — зависит от вложенной в заклинание силы, — прочитал Редстоун. — "Алесритум" — призывает птиц..." — начал поглощать книгу Редстоун.

Так страницу за страницей, минуту за минутой Редстоун искал нужное ему.

"Серпенсортия" — заклинание, вызывающее появление магической змеи вида "Песчаный Ядонос", — гласила страница. После шёл набор движений палочки, исполняя которые, волшебник может облегчить себе чародейство.

"А где метод, чтобы отправить её назад? — достав из сумки чистое перо и положив его как закладку, размышлял Редстоун. — Всё же мне нужно будет и как-то назад её отправить..."

Так Редстоуну пришлось прочитать всю книгу, благо его умения на поприще ментальных наук позволяли ему это, после чего, уже в самом конце, он нашёл нужное ему заклинание для отправки любого призванного заклинаниями этой книги зверя назад — Рециаго.

"Что же, приступим", — подумал Редстоун, закатывая рукава.

— Serpensortia, Serpensortia, Serpensortia, Serpensortia, Serpensortia, Serpensortia, Serpensortia... — раз за разом начал повторять Магнус, держа в одной руке книгу, а другой выводя палочкой полукруг.

Лёгкое чувство магии начало исходить из книги, ни в коем случае не сравнимое с тем, что чувствовал Магнус от созданных заклинаний.

Поинтересовавшись у декана Рэйвенкло, что это за чувство и почему он испытывает его от книг, он заслужил от профессора-полугоблина удивлённо-неверующий взгляд.

После профессор Флитвик объяснил Редстоуну, что чувствовать заклинание может далеко не каждый, и что это чувство развивается по мере роста умений волшебника. Но подавляющее большинство магов не могут его чувствовать, так как не имеют должного контроля над своей силой. А те волшебники, что умеют чувствовать как свою, так и чужую магию, способны обучаться заклинаниям очень быстро. Там, где у волшебника, не имеющего чувства, уйдёт сорок минут, у чувствующего уйдёт сорок секунд. А высшая магия практически недоступна волшебнику, не искушённому в магическом искусстве, лишь огромная магическая мощь может перекрыть этот недостаток. Где не хватает умений — они проложат себе путь силой.

Так что сейчас Редстоун пытался в полной мере почувствовать заклинание, его структуру, его действие, чтобы создать его.

"Жаль, что изучать магию по книгам так трудно", — закончив повторять заклинание, вызывая это чувство, подумал Магнус. Сейчас он был уверен, что понял, как нужно дать литься своей магии, чтобы призвать змею.

— Serpensortia! — очертив палочкой круг, произнёс заклинание Редстоун. Из его палочки вырвалось серое извивающееся облако, которое прямо в полёте превратилась в ярко-жёлтую змею.

Приземлившись, змея повернула свою голову в сторону Магнуса.

— Ты понимаешь меня? — спросил её Редстоун, смотря прямо на змею.

— Холодно... Больно... Голод... Добыча? Слишком большой... Угроза... — приподнявшись, змея зашипела на Редстоуна.

— Не смей меня атаковать, — приказал ей Магнус, увидев, как его слова, полные магии, заставили припасть змею к полу.

— Нельзя нападать... Почему нельзя? — шипела змея, медленно отползая в сторону.

— Стоять... эээ... сидеть на месте! — прошипел ей приказ Редстоун, после чего змея замерла. — Ко мне, — приказал ей Магнус.

Медленно змея поползла в сторону Редстоуна.

— Я твой хозяин, — решил попробовать Редстоун.

— Хозяин... — прошипела за ним змея.

— Пожирай себя, — приказал ей Магнус. Он и раньше говорил со змеями, безобидными ужами, которые в обилии жили в лесу рядом с детским домом, но никогда не пробовал проверить, насколько сильны его слова для гадов.

Змея же, получив приказ, тут же стала пожирать саму себя, начав с хвоста. Как бы ей ни хотелось жить, слово Редстоуна было для неё законом.

— Reciago, Reciago, Reciago, Reciago, Reciago, Reciago, Reciago... — вновь взяв в руки книгу, начал разучивать Магнус заклинание, которое отправит змею назад.

Как только он почувствовал, что готов исполнить чары, он бросил взгляд на змею, которая всё больше заглатывала себя.

— Хватит, — прошипел Редстоун. — Reciago! — направив на неё палочку, исполнив рубящее движение в помощь своему волшебству, произнёс Магнус.

Превратившись вновь в серое облачко, змея растворилась в воздухе.

"Это было познавательно... Значит, змеи не могут противостоять любому моему приказу, — здраво рассудил Магнус. — Что же, теперь остаётся только отправиться в гостиную и ждать подходящего момента, чтобы навестить мою возможную прародительницу", — подумал Редстоун, собирая свои вещи и направляясь в подземелье, в гостиную Слизерина.

11 сентября, 23:27, гостиная факультета Слизерин.

"Интересно. Последний раз я общался со змеями, когда мне было лет шесть. Тогда я просто играл с ними, приказывая напугать досаждающих мне детей из приюта. Но мне и в голову не приходило проверить свою власть над ними. Интересно, а василиск в Тайной комнате будет так же беспрекословно слушаться меня? Мда... Вот только проверять мне этого не хочется. Страшно представить, что он сделает со мной, если я прикажу ему то же самое, что и той змейке, и он расценит это как нападение... — передёрнувшись от картины, которую нарисовало его излишне сильное воображение, подумал Редстоун. — Ясно сейчас лишь одно: когда я приказываю змее, мои приказы сопровождает магия, заставляющая змею исполнять мои желания", — рассуждал Магнус, сидя в отдалённом кресле в гостиной, которое хорошо скрывали тени.

Достав карту, Редстоун коснулся её палочкой.

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость... — тихо прошептал Магнус.

Сверившись с картой, он быстро поднялся и направился прочь из гостиной. Выйдя, он дошёл до первого поворота, где была неподвижная картина боя закованных в латы гоблинов и воинства магов и, нажав на один из камней в кладке, который ему легко поддался, открыл проход, ведущий прямиком в совятню или же на пятый этаж, который показал всем первокурсникам староста, сопровождавший их.

Выйдя рядом с совятней, Редстоун, порывшись в памяти, вспомнил, где был тот злополучный проход, выведший его к Полной Даме, после чего ещё раз сверился с картой, проверив, нет ли поблизости Помоны Спраут и Филча, которые сегодня патрулировали коридоры.

Подойдя к проходу и открыв его, Редстоун скользнул внутрь.

— Lumos Maxima! — активировал он сразу же, как только оказался в проходе, заклинание света. Яркое свечение озарило проход и показало Магнусу, что в том огненном представлении, которое он устроил здешним жителям, сгорели отнюдь не все пауки.

— Insendio! — направив на ближайшего паука палочку, произнёс Магнус, заставляя того воспламениться. — Insendio! Insendio! Insendio! Insendio! Insendio! Insendio! — раз за разом повторял Редстоун, сжигая ненавистных ему пауков. Закончив уничтожение особо больших особей, он направил палочку перед собой и произнёс: — Igniscoramme! — после того, как он произнёс это заклинание, из его палочки вырвалась струя пламени, сжигая паутину и не таких больших паучков.

Дойдя до выхода и закончив чистку, Редстоун удовлетворённо оглянулся назад.

"Теперь можно здесь ходить, не опасаясь, что на голову свалится один из этих противных пауков".

Открыв проход и быстро юркнув туда, Магнус проследовал к картине Полной Дамы, предварительно сверившись с картой Мародёров.

— Добрый вечер, Розита Гриффиндор, — поприветствовал он даму на портрете.

— Ах, что? — сбросив с себя оковы сна, захлопала заспанными глазами Полная Дама. — Я вас не пропущу, юноша, вы не с факультета Годрика Гриффиндора, — заявила ему Полная Дама.

— Мне это и не нужно, мадам. Я здесь, так как я потомок Салазара Слизерина, и вы обещали мне рассказать о достопочтенном основателе, если я вам докажу, что я — змееуст, — напомнил ей Редстоун.

— Ах, это вы? — удивилась дама. — Прошу простить, моя память всегда подводит меня, когда дело касается лиц, — искренне извинилась Розита.

— Ничего страшного, мадам, — успокоил её Редстоун, доставая палочку. — Serpensortia! — сопровождая свои слова вспомогательным движением, создал чары Магнус.

Вновь серое облачко вылетело из палочки Редстоуна, вскоре превратившись в змею.

— Не двигайся, — сразу же пресёк её попытки уползти Магнус. — Что я должен заставить сделать её, чтобы вы поверили, что я — змееуст? — посмотрев на Гриффиндор, спросил её Редстоун.

— Что вы ей сказали? — с интересом спросила Розита.

— Приказал ей не двигаться с места, — ответил Магнус, загоняя своё раздражение подальше. Эта женщина начинала выводить его из себя своей пустой болтовнёй. Редстоун хотел как можно быстрее узнать достоверную информацию о своих корнях...

— Интересно, — высоким голосом произнесла Полная Дама. — Прикажите ей раскрыть пасть.

— Открой пасть, — прошипел Магнус.

Змея тут же исполнила его приказ.

— Теперь вы довольны? — спросил он Розиту.

— Ну, я не знаю... Может быть, это какой-то трюк? — с сомнением протянула Полная Дама, заставив Редстоуна сжать в бессильной злобе кулаки.

— Пожри себя, — приказал он змее. — Я приказал ей пожрать себя. Этому невозможно научить ни одно живое существо. И я не знаю ни одних чар, способных на это, помимо Империо, — уже не скрывая своего раздражения, проговорил Редстоун. Эта женщина выводила его из себя. Она прекрасно видела, как важно Магнусу узнать о его предках, и специально тянула время.

— Фу! — воскликнув и прикрыв своё лицо веером, Полная Дама отвернулась от этого зрелища. — Всё, перестаньте, сделайте так, чтобы она перестала, — с лёгкими истеричными нотками попросила Розита Редстоуна.

— Хватит, — прошипел он, после чего, направив палочку на змею, произнёс: "Reciago!", заставив её развоплотиться.

— Я верю вам, юноша, — совершенно спокойным голосом произнесла Полная Дама. — Что же вы хотите знать? — спросила его Гриффиндор.

— Всё важное о жизни Салазара Слизерина, — ответил ей Редстоун.

— Что же... Родился Салазар на юго-западе Англии, в болотистом месте Дартмур, — начала рассказ о Салазаре Полная Дама. — Но прожил он там недолго. Размолвки с отцом и матерью, которым не нравился крутой нрав Салазара, заставили его рано покинуть отчий дом и отправиться в странствия. Он посетил многие места, учился у многих мастеров, пока не встретил моего драгоценного братца Годрика. Тот, почувствовав в Салазаре родственную душу, предложил ему вступить в войско, которое выступало на войну против гоблинов. В те времена гоблины были отнюдь не так миролюбивы, как сейчас. Они сжигали целые города, объединившись с войсками северян. Салазар же всегда хотел показать себя, он любил, когда им восхищались, так что тут же согласился с предложением моего братца, и вместе они пошли на войну. Не прошло и пары лет, как они стали командовать всей армией, одерживая одну победу за другой. Они были непобедимы, несокрушимы. Годрик, который всегда вёл воинов в бой, пребывая на острие атаки, и Салазар, прекрасно планирующий сражение, командующий армией. Но, даже одерживая одну победу за другой, они не могли выиграть войну. Дух северян и гоблинов был слишком силён. Так продолжалось, пока мой благоверный не придумал хитрый план. Именно его интриги рассорили северян и гоблинов, заставив их начать грызню между собой, после чего дерзкая атака на подземелья гоблинов с помощью северян принесла им победу. Жаль, правда, что из северян почти никто не выжил, ведь они поняли, что сражались не на той стороне. Злые языки тогда поговаривали, что именно Салазар виноват в этом, что он специально послал их туда, где они нашли смерть... Но это не важно. Важно было то, что волшебники победили гоблинов, заставили их прийти и просить мира! — вдохновенно рассказывала Полная Дама о делах своего брата и будущего мужа.

— После окончания войны был великий праздник, на котором Годрик и Салазар побратались, там же я и встретила его. Впервые я тогда увидела своего благоверного. Такого сурового, такого загадочного. Вот что я скажу вам, юноша: это была любовь с первого взгляда! — улыбаясь своим воспоминаниям, поведала Редстоуну Полная Дама. — Годрик это тоже заметил, и не прошло и пары декад, как мы были помолвлены. Хотя мне пришлось долго ждать нашей свадьбы, так как Салазар и Годрик решили построить Хогвартс совместно с целительницей Хельгой Хаффлпафф и мастером ритуальной магии Ровеной Рэйвенкло. Но как только закончилась постройка замка, мы тут же сыграли свадьбу! Ах, какой это был праздник! Множество знатных особ, великих чародеев со всей Европы и даже сам король Вильгельм, который когда-то пожаловал дворянство Годрику и Салазару за их доблесть на войне! После же всё для меня слилось в прекрасное мгновенье. Салазар был счастлив, занимаясь Хогвартсом, я родила ему девочку и мальчика... Но наше счастье продлилось недолго, — резко посмурнела лицом Розита. — Один из учеников Салазара, магглорождённый, подвергшись речам своего священника о том, что из-за его дара его в будущем ждёт одно лишь страдание в геенне огненной, привёл их в наш дом. Салазар и Годрик тогда были в Хогвартсе, я послала им сову, дабы они пришли на помощь, но они опоздали. Наш с Салазаром сын и я, мы были убиты этими магоненавистниками. Одна лишь моя дочь смогла спастись, спрятавшись до прихода моего братца и благоверного. Что было дальше — я не видела лично, лишь со слов моей дочери... Салазар и Годрик были в ярости. Они убили всех, кто был там, а Салазар пошёл ещё дальше, он уничтожил весь посёлок, откуда те люди были родом, так же как и нашёл и жестоко покарал всех родственников бывшего ученика Хогвартса, — мрачно закончила Полная Дама.

— Печальная история. Простите, что из-за меня вам пришлось вспомнить об этом, — тихо проговорил Магнус, опустив свой взгляд и упершись им в карту Мародёров. Теперь понятно, почему Полная Дама тянула время... Кому будет приятно говорить о таком?

— Что вы, вы даже должны были услышать эту историю, всё же вы потомок моей дочери, — улыбнулась Полная Дама. — Но главное будет дальше. Салазар сломался после моей смерти и смерти сына. Из года в год его ненависть к магглорождённым росла. Он делал страшные вещи, лишь моя дочь могла образумить его. Но когда она вышла замуж и ушла из отеческого дома, уже никто не мог более сдерживать моего мужа. Его ненависть к магглорождённым дошла до такого, что он чуть было не убил одного из учеников Хогвартса, если бы не вмешался Годрик. После у них обоих была дуэль, победителем которой вышел Годрик, несмотря на все знания Салазара. Да... Годрик был прирождённым, несокрушимым воином... В то время как таланты Салазара на этом поприще были хоть и выдающимися, но всё же не сравнимыми с талантом моего брата... Ну а после Салазар покинул Хогвартс. Больше его никто никогда не видел, — закончила своё повествование Розита Гриффиндор. — Запомните эту историю, юноша, и ещё запомните, что ненависть до добра не доводит, — грустно сказала Полная Дама.

— Спасибо за этот рассказ, — от всего сердца поблагодарил Розиту Магнус. Увидев точку Миссис Норрис, Редстоун решил, что для него хватит. — Я очень благодарен вам за то, что вы рассказали историю моего предка. И я обещаю вам, что не повторю ошибок моих предшественников и не паду в ненависть. Но сейчас мне нужно откланяться. Кошка завхоза вскоре будет здесь, а я не могу позволить поймать себя, — поклонившись, попрощался Редстоун с Гриффиндор.

— Конечно же, идите, юноша, — отпустила Полная Дама Магнуса. — И если найдётся время — приходите, вы прекрасный слушатель, — сказала она вслед убегающему Редстоуну.

7.

13 октября, 21:01, гостиная Слизерина.

— Магнус, помоги мне, пожалуйста, с историей левитационных чар, — даже не открывая книгу по чарам, попросила его Орелия Роуз, забавно сдувая свою тёмно-красную чёлку с глаз.

Закрыв книгу "Древние и благородные", которая была посвящена истории древних чистокровных семей, Редстоун быстро вспомнил всё, что он знал о левитационных чарах.

— Левитационные чары впервые были придуманы и использованы в шестнадцатом веке волшебником Джарлетом Хобартом. Шестнадцатого июля тысяча пятьсот сорок четвёртого года Хобарт собрал большую толпу волшебников, среди которых был председатель Визенгамота, для того, чтобы публично продемонстрировать на себе придуманные им же левитационные чары, что не очень ему удалось, — усмехнувшись, вспомнив, что случилось дальше, продолжил Магнус. — Он залез на крышу одной из лондонских церквей и после нескольких выступлений и исполнения национального гимна спрыгнул с крыши, оставшись висеть благодаря заклинанию в воздухе. Сперва казалось, что у него всё получилось, но после трёхминутного висения в воздухе толпе надоело наблюдать за происходящим, и они стали просить его показать им что-то ещё. После нескольких минут ожиданий они начали свистеть и бросаться в Хобарта гнилыми продуктами... Волшебник попытался двигаться в воздухе, совершая энергичные плавательные движения, однако так и не сдвинулся с места. Рассудив, что одежда делает его тяжелым и стесняет движения, Хобарт стал раздеваться в небе. Как только волшебник снял с себя последний предмет одежды, он рухнул на землю и сломал себе шестнадцать костей. После этого Хобарт понял, что заклинание держалось на его одежде, а лишившись её, он вышел из поля действия чар. Джарлет испытал заклинание на различных объектах дома и решился продемонстрировать действие чар ещё раз. Эта демонстрация вышла более успешно: он левитировал разные объекты: от маленьких камней до поваленных деревьев, — закончил Редстоун. — Этого тебе должно хватить, чтобы заполнить пергамент.

— Спасибо, Магнус, — мило улыбнувшись, поблагодарила его Роуз.

Редстоун же вновь открыл свою книгу, приступив к прочтению официальной информации о семье Аттвуд.

После нескольких конфликтов на факультете Магнус понял, что ему нужно знать историю родов своих сокурсников, так как из-за неведения очень высок шанс сказать что-то, что твоим собеседником будет воспринято как оскорбление.

А конфликтов Редстоун старался избегать. Слишком шатко было его положение среди слизеринцев, хотя он и делал всё, чтобы добиться внимания и уважения. Но если среди своих сокурсников это было легко, то вот как подойти к старшим курсам — Магнус не знал, пока ему не представилась возможность наладить контакт через другого старшекурсника.

Леон Блуривер, шестикурсник, очень любивший музицировать в факультетской комнате отдыха, куда доступ имели лишь старшекурсники, искал среди первокурсников людей, имеющих играть на скрипке.

Впервые в жизни Магнус поблагодарил святого отца Марка за то, что он заставлял его учиться музицировать даже тогда, когда всем стало ясно, что у Редстоуна полностью отсутствует музыкальный слух. Но долгие жёсткие тренировки дали плоды, и, несмотря на свою бездарность, Магнус мог неплохо играть на скрипке.

Так что, играя по вечерам в комнате отдыха вместе с Леоном, его подругой Джессикой Редсноу и лучшим другом Марго Фальгардомом, Магнус смог познакомиться с большей частью старшекурсников.

И именно общаясь с ними, Редстоун понял, как важно знать истории магических семей. Так, например, из-за незнания произошёл большой конфликт между двумя парнями-семикурсниками.

А всё началось с вроде бы ничего не значащей фразы, после которой один из парней был до глубины души оскорблён. Но, решив, что месть должна подаваться холодной, он не начал ругаться со своим оппонентом, он вообще не показал, что его как-либо задели небрежно сказанные слова. Нет, он просто использовал свою внешность, чтобы переспать с подругой того, кто его оскорбил, после чего пустил об этом слушок.

Так он спровоцировал своего неприятеля к активным действиям, был готов к ним, ответил ему, размазав его в магическом поединке, после чего ещё и вышел сухим из воды, так как только защищался...

— Магнууус... — протянула Роуз.

— Что? — отвлёкшись от чтения истории Аттвудов на очень интересном моменте, который рассказывал о том, что среди Аттвудов никогда не было сильных чародеев, зато всегда рождались чрезвычайно одарённые чародейки, спросил её Редстоун.

— Эффекты различных чар левитации, известные мне чары и их краткое описание?.. — спросила требовательно уставившаяся на Магнуса Орелия.

Тяжко вздохнув, Редстоун сказал Роуз:

— Орелия, если я тебе всё расскажу, то тебе это ничего не даст...

— Да ладно тебе, как будто эти чары нам в жизни пригодятся, — отмахнулась она от Редстоуна.

— Хм, думаю, что да, пригодятся. Ладно, слушай внимательно и записывай, — дождавшись, когда девочка приготовится записывать за ним, Магнус начал рассказывать. — Левитационные чары способны поднимать объекты в воздух, их действие, однако, не распространяется на живые существа, кроме узкоспециализированных заклинаний, таких, например, как Мобиликорпус. С помощью этих заклинаний можно с лёгкостью перемещать предметы, не используя физических сил. Левитационные чары поднимают вещи в воздух, отрицая законы гравитации, — остановился Редстоун. — Записала? — после утвердительного кивка со стороны Роуз Магнус продолжил: — Асцендио — заклинание, созданное специально для того, чтобы выталкивать человека из воды, трясины и любой другой жидкой материи, — назвал первое известное ему заклинание Редстоун, вспоминая свой текст, меняя предложения и порядок чар, дабы профессор Флитвик не мог им предъявить то, что Орелия или же Магнус списывали. — Вингардиум Левиоса — заклинание парения. Эффективность заклинания зависит напрямую от массы и размера цели. Так, например, поднять десятикилограммовый кусок железа труднее, чем десятикилограммовое бревно, так как размер бревна больше, чем у железа... И последнее заклинание, описанное в книге по чарам за первый курс, Мобиликорпус. Мобиликорпус — это заклинание, передвигающее непосредственно тело живого существа. Используется колдомедиками для транспортировки тяжелобольных пациентов, которые не могут передвигаться сами, — закончил Редстоун. — Думаю, этого хватит на отлично. Если же хочешь превосходно, то пролистай книги и найди дополнительную информацию, — посоветовал ей Магнус, снова упираясь в книгу красными глазами, под которыми от недосыпания залегли тёмные круги.

— А ты... Ммм, забудь, — хотела сперва сдерзить, но потом прикусила свой остренький язычок Орелия. — Ладно. Мордред с этим превосходно. Лиза, пошли, — взяв Аттвуд за руку и потянув её прочь, сказала Роуз.

Остановившись после пары шагов, Орелия, развернувшись, подошла к Магнусу и, улыбаясь, сказала ему:

— Спасибо за помощь. Ты помог мне, я помогу тебе, хотя, если честно, я и так бы это сделала, а то твой внешний вид наводит на меня уныние, — и, сказав это, быстро достала палочку. — Animofacies!

Яркая фиолетовая вспышка, вырвавшаяся из палочки Роуз, на мгновенье озарила лицо Редстоуна, и когда она пропала, то не было больше ни тёмных кругов под глазами, ни чрезмерной бледности, а глаза Редстоуна больше не были красными.

Магнус, спокойно сидевший на месте, отметил, как напряглись делавшие рядом с ним домашнюю работу Минор и Декат с Джереми.

Благодарно улыбнувшись, проглотив завуалированное оскорбление, Редстоун поблагодарил Роуз:

— Спасибо тебе. Нужно будет покопаться в бытовых чарах, совсем выпало из головы, что есть такая возможность, — сделал себе заметку Редстоун.

— Не за что. Маглорождённые часто не знают самых простых вещей, — бросила напоследок, прежде чем уйти, Орелия, заслужив этим недовольные взгляды мальчишек, которые с недавнего времени болезненно воспринимали оскорбления, направленные в сторону Магнуса, ну или то, что они считали оскорблениями.

Как только Роуз и Аттвуд отдалились на достаточное расстояние от их группы, Джереми не выдержал.

— Зачем и как ты её только терпишь, Магнус? Ведь ясно же, что она общается с тобой лишь ради того, чтобы списать. Да она тебя даже как человека не уважает, — раздражённо спросил Редстоуна Джереми.

Это был уже не первый раз, когда они начинали обсуждать Роуз.

— Ну и? Мне плевать на это, к тому же для Лизы важно, чтобы её подружка проводила немного времени с её друзьями, — устроившись поудобней в кресле, ответил ему Редстоун.

— Ясно, — тяжело вздохнув, оставил эту тему Джереми.

"Не говорить же мне тебе, что я даю Роуз пользоваться мной", — подумал Редстоун.

Всё началось почти месяц назад, когда многие сокурсники заметили, что Редстоун помогает Аттвуд, Хорсту и Маросам с домашней работой, отчего они всё больше и больше начали преуспевать на уроках.

Тогда-то Орелия и попыталась "приобщиться" к группе, однако получила вежливый, но категоричный отказ.

Вот только сдаваться она была не намерена, так как каждому хочется при приложении меньших усилий получить большее, вот она и начала искать подход.

Пара обмолвок Магнуса о том, что у Лизы нет подруг на факультете, когда Роуз была рядом, и вот пожалуйста — уже через пару дней Роуз и Аттвуд начали проводить вместе время, а вскоре к ним подтянулись и другие подружки Орелии.

Всё это Редстоун сделал лишь для того, чтобы иметь контакт с девушками-однокурсницами. Он давно заметил, что если парни со Слизерина могли общаться с полукровками и магглорождёнными с любого факультета, кроме Гриффиндора, то девушки относились к ним как к кучке ходячего и говорящего мусора.

Редстоуна такое положение дел не устраивало, так как после ознакомления с историей магического мира(и в частности — многих магических британских семей) Магнусу стало понятно, что хоть это общество и выглядит чисто патриархальным, оно им не является.

Существует множество семей, где право голоса имеют лишь женщины. Те же Аттвуды, как пример. Так что хорошие отношения с женской половиной курса Магнусу, как официальному магглорождённому, очень нужны, если после Хогвартса он не захочет быть каким-нибудь попрошайкой. Во всяком случае, шансы не скатиться до такого будут повыше...

— Да ладно тебе, Джереми. Орелия просто любит поязвить, а так она вполне себе нормальная, — вдруг сказал Декат, заслужив от брата насмешливый взгляд.

— Да она ему просто нравится, вот он её и защищает, — поведал нам Минор, заставив своего брата слегка покраснеть.

— Ничего подобного. Она просто хороший собеседник, если пропускать её колкости, — ответил Минору Декат.

Наблюдая за тем, как отчаянно пытается отговориться Декат, Редстоун и не заметил, как подошло время, когда он должен был уже быть в комнате отдыха старшекурсников.

— Редстоун! — мощный баритон Леона, прозвучавший прямо под ухом Магнуса, заставил того вздрогнуть.

— Да? Что? — с учащённо бьющимся сердцем спросил Магнус, обернувшись.

— Издеваешься? Ты уже на пять минут опоздал! — подхватывая Редстоуна и таща его в сторону, поведал ему Блуривер.

— Извини, заговорился, — быстро протараторил Редстоун.

— Да неважно, сейчас нужно успеть ещё раз прорепетировать, а то будем выглядеть как гоблинши на конкурсе красоты.

— Согласен, — слегка улыбнувшись, представив себе такое, ответил ему Редстоун.

17:31, библиотека Хогвартса.

— Мистер Редстоун? Юноша, ты просил оповестить тебя, когда будет полшестого, — оторвала мадам Пинс Магнуса от чтения.

Подняв на библиотекаршу слегка расфокусированный взгляд, Редстоун проморгался, после чего ответил ей:

— Спасибо большое, — он поднялся и начал складывать свои письменные принадлежности в сумку, отделяя их от библиотечных книг.

— Ох уж... Оставь, — приказала ему библиотекарша. — Я сама уберу книги, а ты уже беги, — сказала она и, выхватив из его рук стопку книг, пошла разносить их.

— Спасибо вам ещё раз! — сказал Редстоун мадам Пинс, но заслужил от неё гневный шик за то, что посмел слишком громко говорить в её обители, и выбежал прочь. У него ещё были дела.

"Так, домашнюю работу сделал. Теперь осталось поупражняться в заклинаниях, — после чего двинулся к одному ему известной точке. — Прямо, налево, налево, направо, два коридора пропустить и отсчитать седьмую лампу", — мысленно повторял Редстоун свой маршрут, чтобы не сбиться с пути.

Оказавшись подле светильника, висевшего на стенке, Магнус протянул к нему руку и три раза потёр его.

Заскрипев, прямо за юным волшебником открылся проход, ведущий прямиком на восьмой этаж.

Зайдя туда, Редстоун протянул руку к первой же лампе и, потерев её, закрыл за собой проход, после чего молниеносно достал палочку.

— Aranea Ekzimi! — быстро прошептал он формулу заклинания, созданного специально против членистоногих. Ярко-белый свет, слегка отдающий голубым, озарил проход, и со всех щелей посыпались оглушённые пауки. Так как это был уже далеко не первая прогулка Редстоуна через этот потайной ход, то особенно больших особей не было. Но всё равно новые пауки появлялись регулярно, словно борясь с Магнусом и, как назло, не отступая ни на шаг. Ведь только лишь вчера Редстоун проходил здесь и всё зачистил, не оставив в живых даже самого мизерного паучка.

Медленно, словно смакуя каждую смерть ненавистных ему арахнидов, которые посмели испугать его, Магнус один за другим давил этих мелких тварей. Ненавистных настолько, что он даже специально выучил это заклинание, так как профессор Снейп и Флитвик запретили ему применение более... мощных, когда он чуть не зажарил ученика Рэйвенкло, не заметив его, так как был увлечён "схваткой".

Расправившись с последним пауком, Редстоун удовлетворённо кивнул и направился дальше.

Выйдя на восьмой этаж, он вновь начал проговаривать про себя свой маршрут.

"Направо, налево, налево, направо, пройти мимо прохода, опять налево", — остановившись, Редстоун начал нарезать круги подле сплошной стены, думая о том, что ему нужно место для практики заклинаний.

Пройдя через появившуюся дверь после третьего круга, Редстоун застал ту же картину, которую он видел все последние две недели.

Десятки манекенов различных форм: от гуманоидных до звериных, из различного материала: от железа до бумаги.

"Что же, приступим... — взглянув на часы, подогнал себя Магнус. — У меня в распоряжении полтора часа. После мне нужно быть в гостиной и помогать своим... друзьям".

— Reducto! — направив палочку на цель, произнёс Редстоун. Сорвавшийся с конца палочки бело-голубой луч разорвал древесный манекен в щепки.

"Прекрасно, никаких трудностей, — облегчённо подумал Магнус, смотря за тем, как только что разнесённый в хлам манекен сам по себе восстанавливается. — После почти двух недель постоянных изматывающих повторов я наконец-то смог создать Редукто быстро, не совершая вспомогательных движений палочкой", — использование этих магических костылей невероятно сильно раздражало Магнуса. Особенно если без них можно обойтись, ведь всё зависит лишь от мастерства чародея.

— Reducto! Reducto! Reducto! Reducto! Reducto! Reducto! Reducto! Reducto! Reducto! Reducto! Reducto! Reducto! — как заведённый, начал кидать целые очереди разрушающих лучей Редстоун. Магнус прекрасно понимал, что нужно закрепить свой успех, прежде чем двигаться дальше.

Раз за разом выпуская лучи заклятий, Редстоун игрался с их мощью. Вот полетело Редукто, которое пробивает насквозь железный манекен, вот очередь более слабеньких в манекен из того же металла. Врезаясь друг за другом в одну точку, они имели такой же эффект, разве что силы на них было потрачено намного больше.

"Всё. Хватит, — остановил самого себя Редстоун. — Нужно передохнуть", — глубоко дыша, подумал Магнус, вытирая выступивший на лбу пот.

"Что там следующее по списку?" — задумался на минуту юный волшебник, вспоминая следующее заклинание, которое было на очереди после Редукто. — Invisibilia Flagellum! — произнёс Редстоун, совершая широкий размах над головой, а затем направляя палочку на манекен, словно в его руках был невидимый хлыст. Щелчок, металлический звук разнёсся по комнате — и вмятина на железной гуманоидной фигуре указала на то, что заклинание было исполнено правильно.

"Что же, прекрасно, что получилось с первого раза. Теперь вперёд, за отработку!" — бодро подумал Редстоун, начиная создавать невидимый хлыст вновь. Магнус уже давно заметил, что стоит ему только освоить одно более трудное заклинание, как процесс создания чар аналогичной сложности начинает идти намного быстрее.

Вечер того же дня, 19:39, Выручай-комната.

Тяжело дыша, Редстоун стоял, облокотившись на стену, и пытался проглотить ком, стоявший в горле. Заучивая заклинание, он не заметил, когда и как дошёл до такого состояния.

"Нужно закругляться. Сил больше нет", — сожалея о том, что на обед он решил плотно поесть, решил Магнус, направившись к своей сумке.

Выходя из Выручай-комнаты, Редстоун уже уверенно стоял на ногах, и ком в горле тоже пропал. Но от этого не стало легче, так как живот напомнил ему, что с двенадцати часов дня он ничего не ел.

"Значит, сперва на кухню, а лишь потом в гостиную", — направившись к лестнице, подумал Магнус, прикидывая, сколько времени ему осталось, и успеет ли он хотя бы поменять мокрую рубашку...

1 ноября, 13:22, квиддичное поле.

— Протяните руки над мётлами и скажите "вверх", — раздался высокий, болезненно отдающийся в ушах усталого, не выспавшегося Редстоуна голос мадам Хуч.

Обречённо вздохнув, поняв, что перед ним ещё два часа полётов, после чего час муки на трансфигурации у декана гриффиндорцев, Магнус протянул руку над метлой.

— Вверх, — тихо, но твёрдо приказал он лежавшей рядом с ним старой потрёпанной метле. Так как он был не очень расторопен, ему досталась одна из худших мётел.

Как только Редстоун произнёс "вверх", он почувствовал, как магия хлынула из него потоком и, найдя ближайшую метлу, соединилась с ней, после чего та прыгнула ему прямо в раскрытую ладонь.

"Интересно... Моя энергия питает её", — прислушиваясь к своему чувству, ещё ни разу не подводившему его, когда дело касалось магии, решил Магнус.

— Так, а теперь оседлайте их! Вот так! — резко и слишком громко для Редстоуна сказала Хуч, показав, как именно нужно садиться на метлу. — Но не отталкивайтесь от земли.

"Это будет больно... для мальчишек..." — безынициативно подумал Магнус.

Сев на метлу, Редстоун начал ожидать приказа воспарить в воздух.

Хуч же тем временем поправляла всех, кто сидел неправильно.

— Магнус, я думал, ты никогда не летал на метле, — сказал со стороны Минор.

— Я никогда и не летал, — равнодушно ответил ему Редстоун, тупо смотря вперёд, ожидая конца этой муки.

— Нууу, в отличие от большинства... выросших с магглами, ты сел правильно.

— Просто я работаю мозгами и делаю то, что мне говорят, — слегка улыбнувшись, бросил на друга взгляд Редстоун. — Да и посмотри, — кивок в сторону, — вот Эдвард вроде бы и чистокровный, и из богатой семьи, а оседлать метлу так, как просит его мадам Хуч, и с пятой попытки не смог. А, нет, уже с шестой, — поправил себя Магнус, смотря, как мадам Хуч в очередной раз направилась к непутёвому наезднику.

— Ну да... В этом ты прав, — хохотнув, подтвердил правоту Редстоуна Минор.

— Так, а теперь дружно несильно отталкиваемся от земли сразу же после моего свистка, — удостоверившись, что каждый сел правильно, отдала распоряжение мадам Хуч, после чего оседлала свою метлу и поднялась в воздух.

Резкий звук свистка раздался над квиддичным полем, и почти сотня первокурсников дружно оторвалась от земли.

— Стоять, не бояться! Эй, мальчик, ты куда? Девочка, перестань верещать! Да перестань ты так обхватывать древко, ты его сейчас сломаешь! — разносились над полем крики Хуч, пытавшейся установить хоть какой-то порядок в рядах детей, большинство которых хоть и были выходцами из магических семей, всё же никогда не летали на метле самостоятельно, одни.

Паря в метре от земли, Редстоун смотрел на этот цирк.

У него самого не было никаких проблем с контролем метлы, даже более — контролировать её можно было одним лишь усилием воли. Все движения нужны были так же, как и взмахи палочкой при создании заклятий — лишь как костыли.

Мысленно отдав приказ сдвинуться вправо, Редстоун почувствовал, как медленно, но верно метла начала смещаться в правую сторону.

"Мир магии. Сила и контроль — и твоя жизнь будет легка, — подумал Магнус, покрутившись вокруг своей оси. — Должен признать... это... занятно. И совершенно безболезненно, что самое важное", — Редстоун ожидал давления в паху, но ничего такого не было. Как только он занял место, то почувствовал, что как будто бы сел в какое-то мягкое седло.

— Все выстроились в одну линию, — отдала приказ Хуч. Как только дети смогли встать во что-то, отдалённо напоминающее линию, мадам Хуч продолжила: — Сейчас мы все вместе пролетим вперёд. Кто не знает — для этого нужно наклониться вперёд, после чего метла сдвинется. Но не сильно! Иначе вы полетите слишком быстро, — предупредила под конец тренер.

"Это будет скучно..." — неспешно направив свою метлу вперёд, подумал Редстоун.

Вечер того же дня, 15:45, кабинет трансфигурации.

— Мистер Редстоун! Пятнадцать баллов со Слизерина за то, что вы уснули на уроке! — вырвал Магнуса из таких сладких объятий Морфея голос декана Гриффиндора.

— Прошу простить меня, профессор, — взяв себя в руки, попросил прощения Редстоун. Он просто ничего не мог с собой поделать. Как он ни пытался заставить себя следить за уроком, у него ничего не получалось.

— Что же, раз вы находите мой урок таким скучным, то значит, вы уже всё знаете о заклинании Эванеско? Просветите тогда и своих сокурсников.

Редстоун поднялся с места, ему даже не пришлось вспоминать всю ту информацию, которую он знал об этом заклинании, так как он чуть ли не каждый второй день отрабатывал и изучал его. Это заклинание практически не имело границ, кроме мастерства волшебника, применяющего его. В руках одного всё, что могли эти чары, — заставить исчезнуть рвоту. Но вот у настоящего мастера трансфигурации это заклинание могло стереть гору с лица земли.

— Заклятие исчезновения тем сложнее, чем сложнее строение вещи или животного, которое мы хотим подвергнуть исчезновению. Улитка, беспозвоночное, не представляет трудной задачи. Мышь — млекопитающее, и работать с ней гораздо труднее. Поэтому магическое действие такого рода нельзя осуществить, мечтая об ужине. К тому же, у трансфигурационных чар Эванеско существуют подгруппы, которые облегчают использование данного заклинания. Как примеры: Випера Эванеско, Таурус Эванеско, Писцес Эванеско. Всего существует более пяти тысяч разновидностей, которые описаны в "Эванеско — почувствуй себя мастером трансфигурации" от Даниеля Наполи. Плюсом такой формулы заклинания является её лёгкость в применении. Но лёгкость компенсируется тем, что подвиды заклинаний могут удалить только определённый объект либо группу определённых объектов. К тому же для использования подвида не нужны развитая фантазия и знание строения объекта, в то время как Эванеско является полуразумным заклинанием, напитывая энергией которое, можно выбирать, что именно нужно уничтожить или убрать, — закончил Редстоун.

— ...Пять баллов Слизерину, — неохотно сказала МакГонагалл. — Садитесь, мистер Редстоун, — прозвеневший звонок заставил декана Гриффиндора закругляться. — Для всех, кроме мистера Редстоуна, есть домашняя работа. Методы применения и использования заклинания Эванеско и пять методов применения и использования подвидов данного заклинания на выбор. Все свободны.

Как только Магнус вышел из комнаты, к нему подошёл высокий, широкоплечий старшекурсник Слизерина.

— Это ты Редстоун? — спросил он ничего не понимающего Магнуса.

— Да, — кротко ответил он бугаю.

— Меня зовут Даниелл фон Стурцберг, я капитан команды Слизерина по квиддичу. Ты приглашён участвовать в наших тренировках, приходи на стадион в понедельник, в шесть часов. Этот шанс даётся всем первокурсникам, которые неплохо показали себя на уроках полёта. Так что не пропусти его, — сказал он, после чего, кивнув на прощание, ушёл восвояси.

"Квиддич... Квиддич — это любовь народа, если ты, конечно, неплох", — задумался Редстоун, направляясь в подземелье. Нужно было переодеться и бежать быстрее делать домашнюю работу...

Ночь, 1:09, 30 ноября, комната отдыха старшекурсников Слизерина.

— Хорошо сыграли сегодня, — полным энтузиазма голосом оповестил всю свою музыкальную группу Леон. — Но, думаю, нужно ещё раз пройтись по началу, мы там слегка сбиваемся...

— Леон, перестань, у Магнуса уже глаза от усталости смыкаются, а ты всё никак не успокоишься, — приструнила Леона его девушка. — Редстоун, иди уже спать, а то я от твоего вида сейчас расплачусь.

— Ну да, я пошёл, до завтра, — зевая, сказал Редстоун, поднимаясь на ноги.

Но не смог удержать равновесие, и последним, что он запомнил перед темнотой, был приближающийся мраморный пол комнаты...

8.

Ночь, 2:29, больничное крыло Хогвартса.

— Поппи, что случилось с мистером Редстоуном? — тихо спросил безмятежно выглядевший Дамблдор. Но его вид обманывал. Несмотря на своё внешнее спокойствие, внутренне он был очень сильно обеспокоен произошедшим. В последнее время он всё больше и больше думал о юном змееусте, видя в нём такую же нездоровую тягу к знаниям, как и у Тома в его юности, да и то, что многие юные слизеринцы начали собираться вокруг него, пробуждало в Альбусе нездоровые ассоциации Редстоуна с Риддлом.

И теперь, узнав, что юный волшебник оказался в больничном крыле, сразу же поспешил узнать, из-за чего именно. Дамблдор очень сильно опасался того, что Магнус попал сюда из-за какого-нибудь магического эксперимента, хотя своим разумом великий чародей понимал, что сейчас Редстоун просто не мог знать чего-нибудь опасного. Но неприятное чувство не покидало Альбуса, так что он решил прийти и осмотреть юного чародея лично.

— У мальчика сильное физическое истощение, истощение магического типа и, скорее всего, морального. Правда, об этом я сейчас судить не могу. Мальчик, кажись, загнал себя, — неодобрительно покачала головой медсестра. — Куда профессора да декан смотрели? — строго нахмурившись, спросила она Альбуса.

— Поппи, ты ведь должна понимать, что профессора не могут уследить за каждым учеником, — сказал Дамблдор. — Могу ли я осмотреть его? — спросил директор медсестру.

— Конечно, только недолго. Было бы нежелательно, если мальчик проснётся, — сказала ему Помфри, после чего направилась в свой кабинет.

Альбус же подошёл к мальчику и взглянул на него сквозь свои артефактные очки-половинки.

"Что же он делал, чтобы довести себя до такого состояния?" — обескураженно подумал Дамблдор, смотря на Редстоуна в магическом аспекте.

Если ранее Редстоун был похож на активный вулкан, в котором бурлила магия, словно раскалённая магма, вырываясь из своего сосуда, то теперь Магнус напоминал больше тлеющие угли костра.

Взглянув поверх своих очков-половинок, Альбус отметил впалые щеки и огромные мешки под глазами.

"Мальчик определённо загонял себя... Но что он делал и, главное, когда и где, если этого не заметили профессора и даже Снейп, который обещал мне приглядывать за ним, — размышлял Альбус, сев на стульчик рядом с кроватью, на которой лежал Редстоун.

Бросив взгляд в окно, Дамблдор смотрел прямо на неестественно яркую луну, прекрасно освещающую весь Хогвартс. Переведя взгляд на Магнуса, Альбус грустно улыбнулся и подумал: — Сколько же мороки и проблем с тобой, Магнус Редстоун. Страх того, что я не смогу направить тебя на путь добра и ты станешь как твой предок. Опасение того, что ты так же, как и Он, пойдёшь тропою тёмных искусств... Все эти немые вопросы в глазах профессоров, когда я прошу их рассказать о тебе. Как ты учишься, с кем ты общаешься, показать твои эссе... Тяжёлые разговоры с Минервой, которую приходится раз за разом осаживать, дабы она не сорвалась на тебя. Намёки Северусу, что я всё вижу... Все его мимолётные взгляды, полные ненависти, которые он бросает на тебя, ассоциируя с Лордом Волдемортом. Бедняга до сих пор не забыл Лили..." — тяжко вздохнув, Альбус устало потёр рукой лоб. — Слишком стар я стал. Нет больше той энергии, что была во мне ранее, нет больше того желания. Но и нет никого, кто бы мог меня сменить". — Если бы кто-то сейчас зашёл в больничное крыло, то смог бы увидеть очень эксклюзивное зрелище. Усталого Альбуса Дамблдора. Настоящего Дамблдора, а не один из его образов вроде сумасшедшего старика-маразматика или же могущественного мага, не сомневающегося и не ошибающегося лидера, а настоящего, невероятно уставшего, побитого жизнью старика-волшебника.

— Альбус, тебе пора, — тихо сказала ему Поппи, стоящая за ним. Она одна из немногих, кто знал настоящего Дамблдора, поэтому сейчас не удивилась тому, как выглядел самый могущественный за последние два столетия светлый маг.

— Спасибо, Поппи. И прошу тебя, оповести меня, как только мистер Редстоун придёт в себя, — попросил директор медсестру.

— Конечно, Альбус, — легко согласилась мадам Помфри.

— И ещё одно. Когда мистер Редстоун будет здоров, то скажи ему, что я хотел бы его видеть, — отдал он наказ медсестре. — И да, ты же знаешь, как я обожаю яблочные тянучки, — подмигнув, произнёс Дамблдор. — Спокойной ночи, Поппи, — исчезая в зелёном огне камина, пожелал директор.

— И тебе, Альбус... Отдохни уже, — тихо пробурчала себе под нос медсестра, направляясь в свой кабинет. Ей тоже нужно было поспать, завтра будет тренировка по квиддичу у команды Гриффиндора, а это всегда означало, что у медсестры будет много работы.

Утро, 7 Декабря, 6:30, больничное крыло Хогвартса.

— Держите, — протянула медсестра Редстоуну три флакончика зелья. — Запомните, половину бутылочки до приёма пищи, половину после. Вечером зайдёте ко мне за следующей порцией, — строго наставляла мадам Помфри юного волшебника. — Вам всё ясно?

— Да, мадам, — покорно ответил Магнус медсестре.

— Хочу я в это верить, мистер Редстоун. Больше я не хочу видеть вас в таком состоянии, так что уделяйте себе впредь больше времени на отдых. И да, вас хотел бы видеть директор, направьтесь к нему сразу же после завтрака. Пароль — яблочные тянучки, — сказала напоследок медсестра Магнусу, прежде чем выставить того вон из своей обители.

Оказавшийся за дверью Редстоун впервые за пару дней свободно вздохнул.

"Какая же неугомонная женщина", — поморщился Магнус, вспомнив многочисленные наказы, запреты и упрёки этой... медсестры.

Спустившись в большой зал, Редстоун отыскал взглядом своих друзей, после чего направился к ним. В последний раз он видел их три дня назад, так как мадам Помфри запретила им его посещение, после того как Роуз поругалась с Хорстом прямо в больничном крыле.

Причём из-за совершенно ненужной вещи, подумаешь, Роуз нечаянно или всё же специально назвала Магнуса грязнокровкой, отчего Джереми, решивший "оберегать" Редстоуна от поползновений других слизеринцев, вспылил, и очень даже сильно.

Если бы не своевременное вмешательство медсестры, то эти двое наверняка прокляли бы друг друга.

— Всем хорошего утра и приятного аппетита, — пожелал своим однокурсникам Редстоун, садясь за своё пустовавшее место рядом с Хорстом.

Нестройно слизеринцы поприветствовали Редстоуна в ответ, после чего продолжили свою трапезу.

— Отдохнул наконец-то? — высокий голос, обладательницей которого являлась Орелия Роуз, невозможно было не узнать. Особенно странная смесь превосходства, заботы, интереса и опять же превосходства делала его сильно узнаваемым.

— Да, я сейчас в полном порядке, — смотря Роуз в глаза, спокойно ответил ей Редстоун.

Он давно заметил, что она практически с самого начала их знакомства пыталась вывести его из себя.

Так что и сейчас, смотря в её зелёные глаза, он чувствовал, что она просто желает, чтобы он с ней поругался.

"С чего она так на меня взъелась? — отстранённо подумал Редстоун, играя в гляделки с девочкой. — Я её провоцировал? — спросил себя самого Магнус. — Нет, не провоцировал... Я ей помогаю? Помогаю. Да я, даже зная, что она не переносит маглорождённых, специально старался держаться от неё подальше, был всегда предельно осторожен в высказываниях и обращении... Из-за чего же она так взъелась на меня? Так и охота плюнуть на все правила и обещания и просто просмотреть непосредственно в её голове, как себя лучше всего с ней вести, — оставаясь внешне спокойным, даже улыбаясь, зло думал Редстоун. — Тихо, нужно научиться понимать людей. Не дело это — всегда полагаться на свои возможности..."

— Орелия, у тебя мантия запачкалась, — всё не отводя взгляда, поведал ей Редстоун.

После его слов он и его однокурсники могли смотреть на бесплатное шоу того, как покрасневшая Орелия пыталась очистить свою мантию салфеткой, что у неё не очень получалось, из-за чего она начинала злиться и выглядела... довольно комично.

"Странная мания у неё, касающаяся внешнего вида", — улыбаясь, смотря на пыхтения Роуз, подумал Редстоун.

Вспомнив, что она, вообще-то, волшебница, Орелия достала палочку и двумя заклинаниями заставила исчезнуть пятно от овсянки, после чего сразу же вернула себе невозмутимый вид.

— Что у нас по расписанию? — спокойно спросила она Аттвуд.

— Пары по истории магии, — старательно пряча улыбку, ответила ей Лиза.

— Ясно. Пойдём, мне ещё нужно взять книгу, — позвала она с собой Аттвуд.

Поднявшись, обе девушки удалились.

— Надо будет запомнить это, — весело ухмыляясь, Джереми забросил себе в рот последнюю ложку овсянки. — Ты откуда узнал, что она так отреагирует? — спросил он Редстоуна.

— Я и не знал. Нет, я замечал, что она очень... — сделал паузу Магнус, для того чтобы найти наиболее подходящее слово, — истерична? — спросил он скорее самого себя, чем Хорста. — Да, именно... В общем, Роуз очень истерична, когда дело доходит до её внешнего вида.

— Да, я это сейчас тоже заметил. Интересно, как она среагирует, если наслать на неё какие-нибудь чары, изменяющие внешний вид не в лучшую сторону, — показательно задумался Джереми. Видимо, он так и не помирился с Орелией после их небольшой размолвки в больничном крыле.

— Не надо, она этого тебе не простит, — остудил его пыл Магнус. — Я не собираюсь выбирать, с кем мне общаться, если вы разругаетесь из-за такого пустяка.

— Это не пустяк, — горячо возразил Редстоуну Хорст. — Ты ведь и сам понимаешь, что так продолжаться не может? Она постоянно пытается унизить тебя, причём такими словами!

— Джереми прав, — просто и прямо сказал до этого молчавший Минор. — Даже Декат согласился с этим.

— Ладно, но мне сейчас не до этого, — как можно беззаботней ответил им Магнус. — Меня директор Дамблдор вызвал, и я не знаю зачем. Сейчас это меня больше беспокоит, чем странная, нерациональная неприязнь Роуз.

— Из-за чего это он тебя вызвал? — спросил его Декат, который был одним из тех немногих слизеринцев, которые уважали и восхищались Дамблдором. Тот же Минор относился к директору в лучшем случае прохладно.

— Думаю, из-за того, что я упал в обморок. Может, отчитать хочет за то, что не спал в такой поздний час, может, хочет узнать, зачем я себя довёл до такого, может быть, он хотел бы спросить меня о том, как именно я заслужил магическое истощение... — задумался над этим Редстоун. — Вариантов много...

— Ну да, ты смотри, чтобы у нашего факультета после разговора не оказалось на пару сотен баллов меньше, — попросил его Джереми. Но, тут же вспомнив что-то, усмехнувшись, сказал: — Хотя, зная тебя, мы получим на пару десятков драгоценных камней больше.

— Посмотрим, — протянул Редстоун и, достав палочку, создал заклинание Темпус, при помощи которого узнал время. — Ладно, мне пора, — закинув последний кусочек тоста, Магнус поднялся и направился в кабинет директора.

Он специально решил отправиться пораньше.

Нужно было ещё вспомнить дорогу, ведь местонахождение входа в директорскую обитель им показывали лишь однажды.

Сидя за массивным деревянным столом, Альбус планировал то, в каком русле он будет вести беседу с Редстоуном. Вряд ли мальчик изменит своей тактике отмалчивания, так что директору наверняка вновь придётся выпытывать ответы из излишне замкнутого мальчика.

Вновь и вновь рассматривая различные варианты, Дамблдор пытался выбрать, в какое русло он поведёт беседу. Будет ли он напирать авторитетом или же будет действовать тоньше... Для каждого человека нужен был свой подход. И Альбус всегда умел искусно находить нужные слова... Но сейчас он был неуверен, он боялся использовать неправильный подход к Редстоуну.

Внешность юного Магнуса выбивала его из колеи, заставляла вспоминать все свои прошлые промахи с Томом, делала директора нервозным, неуверенным в себе, словно он вновь только что окончивший Хогвартс мальчишка.

Хотя нет, тот Альбус просто продавил бы свои интересы, не считаясь с мнением других.

Сработали оповещающие чары на горгулье, которая уже сотни лет охраняла проход в кабинет директоров Хогвартса, и Альбус, закрыв глаза, одним ментальным усилием успокоил свои мысли, заставив их течь медленным, ровным потоком.

Тихий стук в дверь.

— Заходите, мистер Редстоун, — пригласил зайти ученика директор, после чего дверь распахнулась, явив Дамблдору его головную боль.

"Выглядит значительно лучше", — отметил для себя директор.

Редстоун заметно отъелся в больничном крыле — диета и питательные зелья прекрасно сделали своё дело.

Круги под глазами пропали, сейчас Редстоун вновь был свеж и излучал энергию всем своим видом...

"И не только одним внешним видом", — подумал Альбус, взглянув на ученика со Слизерина сквозь свои очки-половинки.

В Редстоуне бурлил огромный поток магической энергии, яростно полыхал.

— Присаживайся, не стесняй себя, — улыбаясь, сказал Альбус, указывая на поставленное напротив его стола кресло. — Тебе предстоит нудная лекция старого мужчины, — продолжил Дамблдор, излучая веселье.

Сев напротив директора, Редстоун поднял глаза на безмятежно улыбающегося Дамблдора.

— Извините, директор Дамблдор, но я что, нарушил школьный устав? Или зачем вы решили меня вызвать? — решил спросить Магнус, после того как понял, что Дамблдор не собирается начинать разговор первым.

В больничном крыле было невероятно скучно и, что ещё страшнее, нельзя было использовать магию, что вводило Редстоуна в странное уныние. Так что юному волшебнику не терпелось приступить вновь к занятиям.

Да и общество других людей, пусть и слегка юное и наивное, тоже было приятно Магнусу после отлёжки во владениях медсестры Хогвартса.

— Ну, доказательств, что ты его нарушил, нет, но мы оба знаем, что ты практиковался в использовании заклинаний за пределами классных комнат, — спокойно ответил ему Дамблдор. — Но наказывать кого-то за то, что он имеет тягу к познанию магического ремесла, как директор школы волшебства и чародейства, я считаю неправильным, — подмигнув Редстоуну, промолвил Альбус. — Мне не нравится в этом только одно — твой нездоровый энтузиазм, — став моментально серьёзным, пояснил Магнусу Дамблдор, всем своим видом излучая беспокойство этим моментом. — Это очень опасно как для тела, так и для духа твоего, — закончил Альбус и, сложив руки в замок, посмотрел на юного слизеринца, размышляя, что ему нужно делать. Ведь любое его действие имело не только позитивные, но и сильно негативные последствия.

Оставь он всё как есть, и в скором времени мистер Редстоун либо угробит себя и свой потенциал, либо погрязнет в тёмных искусствах и начнёт терять свою человечность.

Запретив юному волшебнику практику и самостоятельное изучение чародейства, он ничего не добьётся, кроме обиды мальчика. Ну и того, что мистер Редстоун начнёт прятаться намного более основательно, что только всё усложнит, как для Дамблдора, так и для Редстоуна.

Оставалось только помочь ему освоить таинства чародейства и волшебства, что, однако, привело бы к тому, что на мистера Редстоуна обратят внимание многочисленные политические и личные противники величайшего светлого мага двух столетий.

Альбус понимал, что стоит только оказать повышенное внимание мальчику, как его тут же возьмут на заметку, просто так, для профилактики, вот только... Противники Альбуса отнюдь не были глупцами и, разузнав о биографии мистера Редстоуна, сложив все факты воедино, они так же, как и Дамблдор, могут догадаться о том, что юный волшебник — потомок Слизерина и что он связан с Тёмным Лордом. Да, узнают они это не сразу, пройдут года, может, даже десятилетия, пока перед ними вся мозаика не соберётся воедино, но это произойдёт. Альбус это понимал и отнюдь не тешил себя ложными надеждами. Страшно представить, что тогда обрушится на мистера Редстоуна. Ненависть потерявших своих близких из-за действий Волдеморта, давление со стороны чистокровных, которые рады будут переманить на свою сторону того, кто сможет вновь, из-за одного только своего происхождения поднять стяг чистой крови и собрать под свои знамена на момент разрозненных чистокровных.

Спокойной жизни мальчика придёт конец, да и к прочему появится ещё и опасность того, что некоторые особо пострадавшие могут попытаться отомстить. Ведь мальчик не его предок, не самый могущественный тёмный маг всего столетия, не мастер многих отраслей магического искусства, прошедший сквозь сотни боёв не на жизнь, а на смерть, убивший десятки волшебников, а всего лишь одарённый молодой человек, который наверняка не сможет среагировать в опасной ситуации адекватно.

Прикрыв глаза, Альбус судорожно вздохнул. Несмотря на весь его опыт, сейчас он чувствовал себя очень неуверенно.

Перед глазами проскакивало лицо Тома Риддла, славного мальчугана, который именно из-за неправильно выбранной Дамблдором линии поведения стал самым могущественным и ужасным тёмным магом своего столетия.

Вот лица четвёрки друзей, Мародёров. Слишком поздно Альбус обратил на них внимание, слишком многое, в отличие от Риддла, он им позволял, слишком много раз он их покрывал, закрывал глаза на недопустимое, боявшись настроить их против себя. Если в Томасе он преимущественно видел лишь негативные черты характера и действий, то в Джеймсе, Сириусе, Ремусе и Питере он пытался видеть лишь позитивные черты, что разбаловало их, превратило их в так называемую золотую молодёжь.

С сильно бьющимся сердцем в груди, словно Альбус вновь маленький мальчик, прыгающий с высокой скалы в воду, Дамблдор медленно, внимательно следя за реакцией Редстоуна, начал говорить:

— Магнус, ты ведь понимаешь, что я не могу допустить того, чтобы ты занимался магией без учителей, без того, кто мог бы помочь тебе и поддержать тебя, где нужно остановить твои порывы, чтобы ты не навредил сам себе? — мягко начал Альбус. Слегка остекленевшие глаза Редстоуна подсказали ему, что если он продолжит ещё немного в том же духе, то юный волшебник замкнётся в себе и будет пропускать все доводы и слова старого чародея, не обращая на них внимания. — Поэтому я указываю тебе на то, что многие учителя выделяют для особо интересующихся их предметом учеников время после уроков, показывая и объясняя юнцам, жаждущим знаний, все мелочи их предмета, в которых и кроется мастерство, — увидев отклик в мимике Редстоуна, Дамблдор продолжил уже более уверенно: — К тому же, моя дверь для тебя всегда открыта, ты можешь прийти ко мне с любым вопросом, неважно, чего он касается. Я с радостью поделюсь с тобой своими знаниями и опытом, — закончил Дамблдор.

— Я... Спасибо, что указали мне на дополнительные занятия у профессоров. И я очень почтён вашим предложением, — улыбаясь, мягко ответил Редстоун. Но намётанный взгляд Альбуса уловил огромное облегчение и благодарность, проступившую на лице Магнуса, хоть он это и тщательно скрывал.

— Ой, да ладно тебе. Просто пошли мне сову, если у тебя появится вопрос, там я либо отвечу тебе письменно, либо приглашу тебя ко мне на чай. Кстати, не хотел бы ты лимонную дольку? — указал на лакомство, стоящее на его столе, Альбус.

— Нет, я только что с завтрака, где я очень плотно поел. Но спасибо, — поблагодарил Дамблдора Редстоун.

— Ты уверен? — расстроился Альбус. Он уже давно мечтает приобщить к лимонному лакомству побольше людей, однако пока что его любимые лимонные дольки не обзавелись новыми поклонниками. — Ну да ладно, в следующий раз, — решил для себя не сдаваться Дамблдор. — И да, всё же я попрошу быть тебя осторожней. У тебя было сильное магическое истощение, помноженное ещё и на физическое с явным недосыпанием. Всё это может привести к плачевному исходу, — посуровев, сказал Альбус, строго смотря на Редстоуна. — От потери магического дара до смерти, — слегка зловеще закончил свою речь Альбус.

— Я понял и принял к сведению, — кивнув на слова Дамблдора, Магнус успокоил Альбуса, который увидел, что Редстоун и вправду проникся словами, сказанными им.

— Ну вот и прекрасно, — хлопнув в ладоши, сказал Альбус, которому показалось, будто огромный, тяжёлый груз упал с его плеч, после чего он взял лежащее на столе перо и, достав из стола пергамент, быстро написал на нём пару строк. — Это тебе, — протянул Дамблдор пергамент, до этого сложив его. — Там написано, что ты разговаривал со мной, из-за этого пропустил часть урока. А теперь поторопись, таинства магии так и ждут, когда они будут изучены жадными до познания учениками, — отпустил директор Редстоуна.

Утро того же дня, 8:58, класс истории магии.

Постучавшись в дверь кабинета, Редстоун дождался, когда получит разрешение войти, после чего, отворив дверь, зашёл в классную комнату, тем самым всполошив царившее в нём сонное царство.

— Профессор Биннс, извините за опоздание, я был у директора Дамблдора, — оповестил профессора-призрака Редстоун. — Вот вам записка от него.

— А, Риддл, да. Положите записку, после чего идите на своё место, — флегматично вставил это предложение в свою речь о скандинавских рунных ведьмах Биннс.

Редстоун же почувствовал, как волна жара прокатилась по всему его телу, заставив его судорожно окинуть взглядом класс. Успокоился Магнус лишь тогда, когда понял, что никто в классе не среагировал на фамилию Риддла.

Сев на своё место, рядом с Хорстом, Редстоун достал книгу и письменные принадлежности. В отличие от большинства он не делал на уроках по истории домашнюю работу и не спал, а записывал важные факты. Хотя это давалось ему нелегко, даже несмотря на его жгучий интерес к истории, как к магловской, так и к магической. Особенно нравилось Редстоуну проводить параллели между этими двумя мирами и смотреть, как магловский мир влиял на магический и как магический влиял на магловский.

Так, например, было чрезвычайно познавательно то, что король Вильгельм Завоеватель, подавляя "Мятеж трёх графов", воевал и против гоблинов, которые поддерживали противников короля, и именно в этой войне прославились Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин, хотя после статуса секретности их имена были вычеркнуты из истории маглов, как и большинство имен великих волшебников.

Многие события и моменты в истории имели магические корни, что было довольно странно, учитывая презрение одарённых магией к маглам.

Та же Лига Наций, организация-предшественница ООН, была создана как магловский образец МКМ — Международной Конфедерации Магов, хотя и с подачи тогда ещё юного, но уже очень влиятельного в Англии Альбуса Дамблдора, который к маглам, судя по тому, что о нём известно, относится терпимо.

Редстоуну не терпелось узнать более об истории магического мира и протянуть параллель с магловской историей, и то, что он пропустил значительный промежуток времени в больничном крыле, удручало его.

Да, Магнус мог прочитать книгу, взять дополнительный материал, но это было не то же самое, что слушать профессора Биннса. Несмотря на свою монотонность, он и вправду знал очень многое. Чтобы найти жалкие крупицы того, что он рассказывал на своих уроках, нужно было перелистать десятки книг, а на уроке всё это давалась сразу же, нужно было лишь внимательно слушать и запоминать.

— Что от тебя хотел директор Дамблдор? — шёпотом спросил Редстоуна Джереми, который заканчивал своё эссе по астрономии.

— Лишь попросил меня не перенапрягаться так более, — ответил Хорсту Магнус, внимательно слушая Биннса. У Редстоуна уже выработалась привычка слушать профессора и общаться со своим однокурсником, так как тот часто, делая домашнюю работу на уроке истории, спрашивал Магнуса, если чего-то не знал. Так что Редстоуну пришлось приспосабливаться.

— Ааа... — разочарованно протянул Хорст. — Разве он тебя не наказал за твои странные отлучки, где тебя нигде не найти? — спросил он Редстоуна.

— Хм, такое ощущение, что ты расстроился, что меня не наказали, — хмыкнул Магнус, записывая за профессором.

— Да нет, ты чего?! — возмутился Хорст. — Я просто думал, если он тебя накажет, то ты наконец-то поделишься со мной тем, куда ты пропадаешь. Кто знает, вдруг, если это было бы важно для тебя, ты бы захотел и далее отлучаться, тогда тебе вполне могла бы понадобиться помощь.

— Если тебе это так интересно, то почему ранее меня не спросил? — поинтересовался у Джереми Редстоун.

— А ты бы взял и сказал? — вопросом на вопрос ответил Хорст, скептически посмотрев на Магнуса.

— Да, — только и сказал Редстоун, сбивая с лица Джереми скептическое выражение.

— Правда? — спросил бледнолицего сироту, который с горящим взором записывал лекцию профессора-призрака, Хорст. Он давно уже хотел знать, куда пропадает его приятель, и очень сильно обижался на то, что Магнус не хочет посвящать его в свою тайну. Так что, не дожидаясь ответа на свой вопрос, тут же спросил: — И куда же?

— Отрабатывал некоторые заклинания, — решил посвятить Редстоун в свою тайну Хорста. Ранее это было невозможно, так как в то время, которое он отводил для практики, он отрабатывал чары и заклинания, которым будут обучены первокурсники, сейчас же Магнус перешёл к заклинаниям, интересующим лично Редстоуна. Так что, узнав или даже увидев, чем именно занимается его друг, Хорст лишь укрепится во мнении, что Редстоун чрезвычайно одарён, и наверняка проговорится об этом на факультете, отчего Редстоун вновь поднимет свой "рейтинг" среди змей. Ранее же этого нельзя было сделать. Одно дело, когда Магнус практикует заклинания, которые изучаются на третьих-четвёртых курсах, совершенно другое же, когда нужно было научиться заклинаниям, которые должны были быть на предстоящих уроках, ну и довести до идеала уже изученные.

— Какие именно? — поинтересовался Джереми.

— Которые мне интересны, — усмехнувшись, ответил Редстоун Хорсту. — Ну и которые пригодятся любому уважающему себя магу. Редукто там, ну или же Акцио, — мимолётно взглянув на Джереми, Магнус с трудом подавил довольную улыбку, которая так и норовила вылезти на его лицо. Джереми клюнул и наверняка захочет похвастаться достижениями своего друга перед другими...

Прозвеневший звонок оборвал бубнёж призрачного профессора и заставил захлопнуть рот Хорста, который хотел задать очередной вопрос.

"Иногда он очень надоедает своими бесконечными репликами", — подумал Редстоун, пакуя свои вещи.

Подождав, пока большинство покинет класс, Магнус вместе с Джереми тоже пошёл на выход.

— Я тебе разрешала дотрагиваться до меня, дебил? — возмущённый голос Роуз звонким эхом прокатился по коридору. — Руку! Отпусти! — прошипела она гриффиндорцу, державшему её за локоть.

— Смотри, какие мы наглые. И на Слизерине учимся, а ведь недавно магловскими выходцами были, — сказал, снисходительно улыбаясь, гриффиндорец с каштановыми волосами.

Роуз же тем временем смогла всё же вырвать локоть из хватки пацана и, оттолкнув его, сказала:

— Ну и? Я смотрю, Дорн, ты и твоя семейка всё ещё плачетесь? — заносчиво ответила ему Орелия.

— Джереми... Это что такое? — шёпотом спросил Хорста Редстоун.

— Джейк Дорн — чистокровный, гриффиндорец, наследник древнего и благородного рода Дорнов, у которых был большой бизнес по добыче и доставке редких ингредиентов. Был, пока Фредерик Роуз не раздавил их, как и множество других конкурентов, став монополистом в Британии, — посвятил Редстоуна в суть конфликта Хорст. — Они часто конфликтуют, ты что, этого раньше не замечал? — удивлённо спросил его Джереми.

— Нет, — коротко ответил ему на его вопрос Магнус. — Ей помочь надо, — смотря за набирающим обороты конфликтом, сказал Редстоун.

— Да ладно тебе, она бы вряд ли тебе помогла, если бы ты с кем-нибудь поссорился. Скорее бы высмеяла, — неприязненно смотря на Орелию, сказал Магнусу Джереми.

— Неважно. Я не она, — ответил ему Редстоун, не говоря того, что многим старшекурсникам-слизеринцам понравится то, что он помог сокурснице, чтя традиции факультета. Главное — предать это позже огласке.

— Как хочешь... — неуверенно протянул Джереми. — Минор и Декат уже вон готовы, — указав кивком на братьев, сказал Хорст. И вправду, братья уже встали за спиной Орелии, указывая гриффиндорцу, что Роуз не одна. Хотя Минор явно не горел желанием вмешиваться, было видно, что сунулся он в этот конфликт, скорее всего, из-за своего брата, глаза которого пылали праведным пламенем отомстить обидчику Орелии.

"Пфф, глупость. На что они рассчитывают?" — подумал Редстоун, оглянувшись. Большинство первогодок уже ушли. Стало ясно, что Дорн спровоцировал конфликт специально, зная, что слизеринцы будут в меньшинстве. Редстоун всегда выходил последним из классной комнаты вместе с Хорстом, а в коридоре их обычно дожидались братья Маросы и Аттвуд с Роуз, которая всегда ворчала на Магнуса из-за его нерасторопности.

С Дорном же были шесть дружков.

Привычным, отточенным в Выручай-комнате сотнями повторений движением Редстоун достал палочку.

— Immobulus Locus! — создал сильнейшее из известных ему подвидов обездвиживающего заклинания Иммобулюс Магнус. Дорн, его дружки, Орелия, Джереми, Лиза, Минор и Декат — все, кроме Редстоуна, оказались заморожены. — Finite Incantatem! — снял заклинание со своих друзей Магнус.

— Тебе впредь стоит быть вежливей к дамам, — подойдя к Дорну, сказал ему Редстоун. — Пойдёмте, — бросил он своим приятелям, направляясь в подвалы Хогвартса, где у них будет Зельеварение.

— Просто так? — возмущённо спросила его Орелия. — Они ведь сейчас обездвижены?

— Ты ничего не будешь им делать, — поняв, куда клонит Роуз, решил остудить её пыл Магнус и, подойдя к ней, сказал ей шёпотом на ушко: — Или это будет последний раз, когда я тебе помог.

Хмуро посмотрев на него, Роуз, развернувшись, лишь бросила:

— Ладно, — и, схватив Лизу за руку, быстрым шагом направилась в сторону лестниц. — Чего это вы встали? — спросила она пребывающих в прострации от её резкой смены настроения мальчиков.

— Пошли, — обречённо покачав головой, позвал Магнус своих приятелей.

— А что с гриффами? Так и оставишь их? — спросил его Декат. — Кстати, что это за заклинание было?

— Иммобулюс Локус, подвид заклинания Иммобулюс, обездвиживает всё вокруг мага. Как далеко и сильно — зависит лишь от силы пользователя, — объяснил Декату Редстоун. — И нет, не оставлю, — добравшись до лестницы, Редстоун, достав палочку, ещё раз применил Фините Инкантатем на едва видимые силуэты гриффиндорцев. — Пошли, а то опоздаем, и профессор Снейп нам разнос устроит.

9.

— Молодец, Редстоун! — похвалил его, похлопав по плечу, подлетевший к нему один из действующих охотников Слизерина, после того как Магнус смог оторваться от двух противников и увернуться от бладжера, пущенного в него, и передать Квоффл своему сокоманднику, который вывел счёт на двести к девяноста, тем самым закончив тренировку.

Даниелл фон Стурцберг, капитан сборной Слизерина, приказал играть без ловца до тех пор, пока одна из сторон не достигнет двухсот пунктов.

— Редстоун, сходи в душ, обмойся, переоденься, я буду ждать тебя на входе в раздевалку. Нам нужно обговорить некоторые детали. Понял? — в привычно резкой ему манере, с лёгким немецким акцентом оповестил Магнуса Стурцберг.

— Ясно, — устало кивнул Редстоун. После почти что трёхчасовой игры на пределе возможностей он с трудом переставлял ноги. Оказалось, что долгий полёт на метле очень утомляет. Постоянные пике, ускорения и сильный ветер, так и норовивший сбросить игрока с метлы, очень сильно мешали. Если бы не заклинание подрессоривающая подушка, наложенное на метлу, то полёт стал бы совершенно невыносим... Хотя даже с этой Мордредовой подушкой становилось неудобно сидеть после часа полёта.

Стоя под душем, позволяя ручьям воды смывать пот и усталость от игры, Редстоун подбадривал самого себя.

"Вскоре я ко всему привыкну... Квиддич даёт много плюсов... Деньги... Славу... Популярность..." — пытался мотивировать себя Магнус.

Он вообще не горел желанием попытаться войти в команду. Лишь уговоры Хорста и Маросов заставили его попробовать играть в квиддич... Ну и то, что, даже если он будет самым посредственным игроком, он уже никогда не будет той грязнокровкой на факультете. Во-первых, из-за команды, которая всегда выгораживает своих, во-вторых, из-за популярности квиддича среди волшебников. Главное — не опозориться, чтобы на него не могли скинуть вину...

"И всё же... Квиддич отнимает много времени, — одеваясь, подумал Редстоун. — Хоть сейчас, после просьбы о помощи у учителей, у меня появилось больше свободного времени", — после разговора с директором Редстоун всё же решил послушать совета Дамблдора и попросить учителей разъяснить ему некоторые моменты. Большинство, за исключением декана Гриффиндора, с радостью согласилось, хотя и МакГонагалл через пару дней подозвала Редстоуна и нехотя сказала ему, что готова заниматься с ним, пока он учится на одни превосходно.

У Магнуса было такое предчувствие, что без Альбуса Дамблдора здесь не обошлось, и, взглянув на старого директора, он удостоился подтверждения, когда великий светлый волшебник незаметно ему подмигнул.

Но всё это неважно. Важно то, что теперь с помощью профессионалов изучение многих чар пошло куда быстрее, хотя отрабатывать их всё же приходилось.

Натянув свитер, Редстоун набросил на себя мантию и пошёл к фигуре капитана квиддичной сборной Слизерина, которая маячила на выходе из раздевалки.

— Хех, вижу, ты устал? — окинув его придирчивым взглядом, хмыкнул Стурцберг. — Ну, это с непривычки, прозанимаешься регулярно месяц-два и перестанешь замечать свою усталость, — успокоил он Редстоуна, после того как тот утвердительно кивнул, подтверждая, что да, устал. Даниелл же кивком позвал юного слизеринца следовать за собой и быстрым шагом направился в сторону Хогвартса.

— Угу, — протянул Магнус, пытаясь не дать своим глазам сомкнуться, следуя за Стурцбергом.

Молча дойдя до Хогвартса, Даниелл заговорил лишь тогда, когда они оказались в коридорах старого замка.

— Редстоун, скажу прямо, ты подходишь нашей команде, — начал Стурцберг. — Ты не эгоист, можешь играть не для себя, а для команды, хорошо держишься на метле, не теряешь ориентацию в воздухе и умеешь думать головой, а главное, ты это и делаешь. Это те качества в игроках, которые я ищу для своей команды, — сказал Даниелл, после ненадолго задумавшись. — А твой статус крови лишь играет тебе на руку, у тебя нет за спиной влиятельного рода, который попытался бы надавить на меня, чтобы добиться места для своего бездарного отпрыска в команде, ну, и у тебя нет той же заносчивости, как у того же Флинта. Ты ведь знаешь второкурсника Маркуса Флинта? — спросил его Стурцберг.

— Встречался, — сдержанно ответил капитану Редстоун. — Наше знакомство было не из приятных, — Магнус вспомнил наглого ублюдка, как он окрестил его для себя, который попробовал в первый же день, сразу после распределения "указать" Редстоуну его место.

— Кхем, — скрыл смешок в кашле Стурцберг. Видимо, он знал о знакомстве Маркуса и Магнуса. — Да... в общем, сейчас я не могу решить, кого из вас двоих взять на следующий год, когда появится место ловца, так как Райнхолд закончит своё обучение. Но, если честно, я, как капитан, склоняюсь в твою сторону, и сейчас всё зависит от тебя. Подумай, нужно ли это тебе. Изнуряющие тренировки в любую погоду, травмы и опасность квиддича и, возможно, вражда с Флинтом из-за его места в команде. Подумай и скажи мне. Позднее, завтра за ужином, — встав перед входом в гостиную Слизерина, закончил свою речь Стурцберг. — Сила и кровь, — произнёс он пароль, после чего стена, преграждающая вход в гостиную, разделилась в середине, и её части разъехались в сторону, открывая проход. — Знаешь, когда я стал капитаном, а это было на втором курсе, команда Слизерина не выигрывала кубок более чем шесть лет. Мне пришлось многое вытерпеть. К моим родителям приходили разозлённые родители других слизеринцев из-за того, что я выкинул их детишек из команды. Мне же было на это наплевать. Профессор Снейп вручил мне в руки капитанскую повязку, и я решил создать совершенную команду. И посмотри, уже как три года подряд мы выигрывали соревнования, и если мы продолжим играть с такой же эффективностью и дальше, то закончим и этот год непобедимыми. Но за это мне и всем другим игрокам приходится очень жестко работать. Дисциплина превыше таланта в нашей команде. Так что думай, думай, нужно ли всё это тебе, ведь безалаберность на тренировках я не потерплю.

"И вправду, нужно мне это? Квиддич — очень опасный спорт. Движение на скорости шестидесяти миль в час, противостояние на высоте за мяч, увороты от бладжера, двадцатикилограммового мяча, летящего шестьдесят-сто двадцать миль в час... Вражда с успокоившимся Флинтом, хотя это меня волнует меньше тех же бладжеров... — задумался Редстоун, смотря вслед уходящему в свою комнату Даниеллу. — Нет, слишком многое может мне дать игра в квиддич. Я должен хотя бы попробовать", — откинул сомнения Магнус.

— Стурцберг! — решился он. — Можешь в следующем году на меня рассчитывать, — дал Редстоун ответ Стурцбергу.

— Прекрасно, — улыбнулся Даниелл. — Тебе сейчас лучше идти спать. И не спорь со своим будущим капитаном, — заткнул он рот собиравшемуся возмутиться Редстоуну. — И да, завтра у нас вновь тренировка, в пять вечера. Твоё присутствие обязательно, — оповестил он напоследок Магнуса, после чего скрылся в своей комнате.

Устало проморгавшись, Редстоун сдёрнул мутную пелену с глаз и, найдя взглядом группку своих друзей, направился к ней.

Им наверняка хотелось бы одним из первых узнать о том, что Редстоун будет игроком-охотником.

— Привет всем, — устало опускаясь на диванчик рядом с потеснившейся Роуз, поприветствовал всех Магнус.

— Это что сейчас за разговор со Стурцбергом был?! — нетерпеливо спросил его Хорст. — Тебя что, взяли в команду?

— Нет, ещё нет. В следующем году я займу место охотника, — поведал чуть ли не подпрыгивающему от предвкушения Хорсту Редстоун.

Для него странно было смотреть на то, как сильно волшебники сходят с ума по квиддичу. Хотя, посмотрев на всё это с исторической точки зрения, он нашёл этому объяснение. С самого начала времён маги были бойцами, воинами. Вот только все большие конфликты одарённых всегда заканчивались огромной кровью и уничтожением некоторых государств, таких как Авалон, Атлантида, Асгард, Олимп, Вавилон, Шумерское царство, Ассирийское Царство и многих, многих других.

Воевать, убивать, сражаться — у всех магов в крови, даже традиции и образ жизни среднестатистического чистокровного указывают на это, постоянное изучение наследия своих предков, развитие ради развития. И во все времена стоящие на пике власти пытались убрать эту черту из характера одарённых, вот только это никогда не удавалось. Стоило им только перегнуть со своими запретами и реформами, как сразу же объявлялся некий Тёмный Лорд, который начинал бороться с этим. И каждый раз, чтобы победить его, нужно было вновь научиться сражаться. И вновь волшебники становились теми, кем они были с самого начала магов, их одарённого рода, воинами. Каждый раз Тёмный Лорд падал, и каждый раз знания начинали урезаться.

Но нельзя было просто взять и запретить магам пойти против их натуры, против их образа жизни. Поэтому запрещали мощные разрушающие чары медленно, окрашивая их тёмными. Чем дальше, тем больше терялось знаний, оказывающихся под семью печатями в Отделах Тайн, тем больше волшебники начинали сходить с ума, придумывая различные опасные развлечения, которые порождал их суровый опыт прошлого, так же как и желание показать своё удальство.

Так было изобретено Драконоборство, Турнир Трёх Волшебников, начались турниры магических дуэлей и, конечно же, квиддич.

Любой этот спорт являлся крайне почётным, и каждый ребёнок, живущий с детства в магическом мире и впитавший в себя тот дух, доставшийся современным волшебникам от своих предков, который и сподвигнул их на это безрассудство ради славы, с радостью готов был принять любые травмы и даже смерть, "играя" в магические игры.

Хотя это не многим было понятно, особенно маглорождённым. Они не понимали, как вроде бы такие же люди, как и ты сам, могут подвергать себя чудовищному риску, которому маглорождённый себя никогда бы не подверг специально. Во всяком случае, большинство маглорождённых думали так, и для них магический мир навсегда оставался чужим. Лишь те из маглорождённых, кто постарался не только узнать, но и понять чистокровных, могли обжиться в этом суровом мире.

Так и Хорст был чрезвычайно энергичным, когда дело касалось квиддича или каких-либо других магических состязаний. Его менталитет крайне отличался от редстоунского, который собирался использовать квиддич, а точнее, ту популярность, которую он даёт, в своих целях.

— Прекрасно! Невероятно! — сверкая глазами, завопил Джереми. — Надеюсь, что в следующем году я стану достаточно хорош, чтобы участвовать в отборе и попасть в команду, — взяв себя наконец-то в руки, сообразив, что он ведёт себя крайне неприлично, крича на всю общую гостиную, сообщил всем Хорст. — Было бы чрезвычайно увлекательно летать и играть в квиддич вместе.

"Вот ещё одно качество магов, которое отличает их от большинства маглов и маглорождённых", — смотря на излучающего уверенность Джереми, подумал Редстоун.

Маги могут, несмотря на все свои закидоны, которые проявляются в желании отличиться и показать свою удаль, искренне желать того же, что имеет и может их близкий, при этом желая превзойти его, а не унизить и обойти. Хотя да, не все такие. Но, как говорится, в семье не без уродов.

— Поздравляю тебя, Магнус, — улыбнулась Лиза и, приподнявшись, обняла Редстоуна, как только смолк Хорст, дав другим возможность высказаться.

— Да, это прекрасно, хотя времени у тебя будет сейчас ещё меньше, — своим тихим, но в то же время сильным голосом своеобразно поздравил Магнуса Минор.

— Не будь занудой, брат, — поддев своего близнеца плечом, Декат встал, после чего, хлопнув Редстоуна по плечу, сказал: — Давай, отыграйся там за всех первокурсников, которых этот тиран Стурцберг не пропустил.

— Конечно, — кивнул Редстоун Декату.

"Всё же хорошо, что у меня есть приятели, пусть и несколько... наивные, ну это ладно, с возрастом пройдёт. Но вот вряд ли бы я выдержал, если бы ни с кем не общался просто так", — подумал Редстоун, расслабленно полулежа на диване.

— Что? — встретившись взглядом с Роуз, спросил её Магнус.

— Флинт тебя со свету сживёт, — заявила эта особа, гаденько усмехнувшись. — Он должен был получить это место в следующем году, а ты забрал его, теперь ты его личный враг номер один в Хогвартсе, почти что кровник.

— Пусть попробует, — спокойно улыбаясь, как он думал, сказал Редстоун. Вот только от промелькнувшего выражения на лице юного волшебника его друзьям стало не по себе.

Редстоун давно желал отомстить Флинту по-настоящему, заставив его пожалеть о его словах, но ему не хотелось терять незримое покровительство профессора Снейпа, которое наверняка бы утратило свою силу, начни он первым. Вот только если Маркус сам решит предпринять первый шаг, о чём Магнус не сомневался, он сможет ответить ему со всей присущей ему изобретательностью. Ну а если Флинт окажется благоразумней, то теперь его наверняка можно будет легко спровоцировать.

Редстоун не хотел самому себе признаваться, но он с самого начала желал забрать это место у Флинта. Ещё с самого своего детства Редстоун чувствовал странное, извращённое удовольствие, отнимая у своих недругов что-то им важное. Это было куда приятней простого избиения, приятней любого другого метода унижения. Увидеть боль в глазах своего недруга, когда что-то важное меняет своего хозяина, переходит Редстоуну, и тот ничего не может с этим поделать.

И сегодня эта черта в Магнусе изрядно повлияла на его решение начать с квиддичем, принять предложение Даниелла, хотя сам себе он в этом никогда бы не признался.

Его самого эта черта характера невероятно раздражала, так как на ней можно было сыграть, чтобы навредить самому Редстоуну, и он старался изо всех сил перебороть в себе это... Но как-то не очень у него это получалось.

— Поздравляем, — сзади на плечо Редстоуна упала рука. Обернувшись, Магнус увидел почти весь первый курс Слизерина, который наперебой начал его поздравлять.

Эту череду напутствий и поздравлений прервал голос Роуз.

— Ты бы всё же был бы поаккуратней, ведь вряд ли Флинт потерпит такое от какой-то грязнокровки, — после слов Орелии в группе детей наступила неудобная тишина.

Нет, для большинства слизеринцев слово "грязнокровка" было нормой. Оно не было для них оскорбительным или вульгарным, нет, совершенно нет. Вот только назвать так кого-то, кто вроде бы и свой и в то же время чужой... было для большинства как-то... неправильно?

— Самовлюблённая дура, я долго это терпел, но сейчас... — начал было Хорст, который воспринимал такие высказывания в сторону Магнуса куда яростнее самого Редстоуна.

— Тихо, Джереми. Ты чего это? — осадил Хорста говорящий тихим голосом Редстоун, произнося слова через нос, придавая своему голосу более низкий оттенок, совершенно не похожий на детский. Медленно, слегка растягивая слова, резко, но чётко их заканчивая, он выделял согласные "с", "п" и "т". Прямо как из учебника по риторике, который Магнус буквально впитал в себя, заучив его наизусть, где была описана методика произношения "благородного акцента волшебника". Редстоуну пришлось долго мучиться, прежде чем он смог отработать этот говор и найти подходящий к нему голос. — Высказывания Орелии всегда изрядно меня веселят. Разве ты не находишь их смешными? Думаю, что у нашей драгоценной Роуз настоящий талант — увеселять публику, — с лёгкой, отдающей превосходством улыбкой спросил Магнус слегка опешившего Джереми.

Редстоуну давно уже надоели нападки Роуз, и сейчас, когда она перед всем курсом посмела его обозвать и унизить, чаша терпения переполнилась окончательно. И в этот же момент Магнус решил ответить, выставив своим высказыванием Роуз как своего личного шута, клоуна, чьё присутствие и чьи слова служат лишь потехой.

Эффект от высказывания Редстоуна в разы превзошёл высказывание Орелии.

— Ну... Если взглянуть на это со стороны... Да, ты прав, Магнус. Её слова и впрямь очень забавны, — поняв задумку Редстоуна, подыграл своему другу Хорст.

Орелия же неверяще смотрела на Редстоуна.

Ещё ни разу он не смел ответить, боялся этого и её реакции, во всяком случае, так она думала. До этого момента.

Обрывки сотен фраз, как можно было бы изящно ответить на это высказывание, мелькали у неё в голове, но она не могла вымолвить ни слова.

Она просто не знала, не понимала, почему это Редстоун вдруг так взъелся на неё.

— Я... я... Редстоун, ты... — пыталась собраться она с мыслями, ухватиться лишь за один из ответов на выпад этой грязнокровки, но вмиг все ответы исчезли. Дышать стало трудно, сперло дыхание. Как он посмел!

— Думаю, тебе лучше пойти отдохнуть, — поднявшись, Магнус протянул ей руку, которую растерянная Орелия взяла, не задумываясь, после чего подвёл её к Аттвуд. — Прошу тебя, Лиза, отведи её в вашу спальню, — попросил Редстоун с неодобрением смотрящую на него Аттвуд.

Но всё же Лиза подхватила свою подругу под ручку и увела её в спальню для девочек.

— Думаю, я также пойду отдыхать, господа и дамы, — произнёс довольный собой Редстоун, оставаясь при этом внешне совершенно спокойным, как будто и не было его резкого высказывания в сторону Роуз.

Поднявшись по лестнице, он зашёл в комнату мальчиков-первокурсников и со вздохом стянул с себя мантию. Несмотря на то, как хорошо он сейчас себя чувствовал, Редстоун понимал, ему придётся мириться с Орелией.

Её семья очень богата и влиятельна, пусть ей и не достаёт предков, но они крайне могущественны. Эти люди могут уничтожить Магнуса одним высказыванием, если решат, что он заслуживает этого. Вряд ли это произойдёт после одного выпада, но вот если Редстоун не решит проблему, то этот вечер может стать той отсчётной точкой, когда началась его вражда с Орелией, которую он проиграет.

Он никто против первого ребёнка рода Роуз, магнатов по поставке волшебных ингредиентов во всю Европу. Сейчас Орелия ничего не сможет ему сделать, даже её родители сочтут его как максимум за очень наглую грязнокровку. Но когда Роуз вырастет, через пару курсов она, сказав паре людей пару фраз о том, какой Редстоун плохой человек, просто-напросто уничтожит его будущее.

От осознания этого факта кровь в жилах Редстоуна вскипела. Почему он, гораздо талантливее этой Роуз, должен идти на попятную? Почему?

Всё сделал ещё тот факт, что кровь, доставшаяся ему по наследству, была одной из самых дорогих во всём магическом мире, но Магнусу приходилось скрывать это из-за его папаши-деда, идиота, который вместо того, чтобы восстановить былую славу предков, только усугубил всё.

"Мразь", — скомкав рубашку, подумал Редстоун, яростно бросая её в угол.

Проводив её полёт взглядом, Магнус тяжело вздохнул и направился к ней. Подняв её, он расправил её и, правильно сложив, положил на стульчик подле своей кровати.

Детство в приюте приучило его к бережливости. Лишних денежных средств не было, а ему ещё полгода ходить в этой одежде, хотя она уже становится ему мала.

Открывшаяся от сильного пинка дверь явила Редстоуну его друзей-сожителей.

— Хаха, Магнус, ты просто прекрасно поставил эту стерву на место. Нет, ты видел? Она так растерялась, что и слова не могла сказать! — громко хохоча, всё никак не мог успокоиться Джереми, он подошёл к своему сундуку и начал стягивать с себя свою школьную форму, готовясь ко сну.

— Угу, унизил её при всех, — пробормотал Декат. — Мог же ведь и в нашем кругу её приструнить. Нет, надо было перед всеми...

— Да, надо было, — в унисон ответили ему Магнус и Минор. Встретившись взглядом, Редстоун кивком предложил Минору, как брату Деката, объяснить тому, почему именно перед всеми. — Если бы Магнус сделал это только в нашем кругу, то Орелия отмахнулась бы от этого, как всегда, когда мы пытались с ней поговорить. Сейчас же дело обстоит по-другому.

— Именно, — подтвердил Редстоун. — К тому же, я собираюсь извиниться. Может, она теперь поймёт, что называть меня грязнокровкой при всех и в нашем кругу, где мы все друг друга хорошо знаем и принимаем такими, какие мы есть, разные вещи.

— Не знаю, я бы на её месте начал мстить, — задумчиво сказал Декат.

— Именно поэтому я собираюсь извиниться. Мне не нужна вражда с другом. Вот только останется ли она им после этого — большой вопрос. Но и я не буду более терпеть её общество, если она не будет следить за своими словами, — ответил Декату Редстоун, закончив переодеваться и ложась в кровать. — Хватит на сегодня разговоров, я очень устал и давно хотел спать, — задвигая полог, отмахнулся Магнус от своих друзей, практически мгновенно погружаясь в сон.

Утро. Следующий день. 6:00. Спальня мальчиков-первокурсников номер три.

— Ууу, — тихо простонал Редстоун, пытаясь подняться. Каждый мускул его тела стал словно чугунным, не желая работать, а те, которые он всё же заставил, решили отомстить ему, причиняя просто невыносимую, как ему казалось, боль с каждым его движением.

"Как хорошо, что мы добились того, что нас перевели в одну комнату", — улыбнулся Редстоун. Его бывшие сожители всегда возмущались его ранним подъёмом.

Быстро проведя утренний туалет, Редстоун собрал сумку, сверившись с расписанием, после чего направился в большой зал, по пути захватив книгу по правилам квиддича — "Девятьсот девяносто девять запретов охотника, или Что можно делать в воздухе".

В книге были описаны самые известные факты и в то же время самые важные, вроде того, что современный бладжер весит двадцать килограммов, сделан из железа и летает со скоростью от сорока до шестидесяти миль в час. Правда, это только если он летит без "ускорения" от защитника. Если защитник умел, хорош и физически силён, он может не только направить бладжер в нужную сторону, но и ускорить его до ста двадцати миль в час. Такой бладжер не то что сбить с метлы может, но и убить сразу же после попадания, превратив свою цель в кровавое месиво.

Были описаны трюки охотников, защитников, вратарей и ловцов, различные тактики квиддича вроде "Головы ястреба", одной из самых любимейших атакующих форм Стурцберга, или же "Полёта осиного роя", применяющегося в защите. Эти две тактики Редстоуну придётся выучить и довести до автоматизма, чтобы не ударить в следующем году лицом в грязь.

Также были и самые частые нарушения... В общем, книга была крайне важна, ведь даже самый талантливый игрок не сможет быстро развиться без опыта прошлых поколений.

— Доброе утро, Магнус, — поприветствовал его Декат.

— И тебе того же, — не отвлекаясь от книги, пожелал Декату Редстоун.

Медленно, но верно все его сожители проснулись, и они вчетвером двинулись в большой зал.

Никто из них не заметил, как тёмный силуэт скользнул в комнату мальчиков.

10.

Вечер того же дня. 16:21. Спальня мальчиков-первокурсников номер три.

— Мы найдём того, кто это сделал, — зло прошипел Декат, помогая вместе со своим братом, Минором и Джереми собрать Редстоуну все его вещи в одну кучу. — И... и... — забуксовала фантазия Деката, когда он попытался сказать то, что они сделают с тем, кто решился на этот поступок.

Когда мальчики вернулись в комнаты после уроков, то они увидели картину разгрома, в котором совершенно не пострадали вещи Хорста и Маросов, но вот одежда, книга, перья и другое содержимое сундука Редстоуна были поломаны, изорваны и истоптаны.

Сам же Редстоун в это время стоял в углу, задумчиво смотря на копошения своих... друзей и на тот хлам, которым стали его вещи. Внезапно его словно что-то вырвало из оцепенения, и тот, кивнув чему-то известному только ему, встрепенулся.

— Reparo! — достав палочку, произнёс Магнус. Лёгкое свечение на острие палочки влилось в слабое освещение комнаты, и в тот же момент поломанные вещи Редстоуна пришли в движение. Страницы книг вновь склеивались вместе, обломки перьев срастались воедино, а грязные, потоптанные мантии вновь становились чистыми.

— Ты раньше не мог этого сделать? — пробурчал Хорст, недовольный тем, что ему пришлось тратить время на то, что могло быстро сделать заклинание.

— Нет, сперва мне хотелось всё точно запомнить, ну и успокоиться, — с лёгкой улыбкой ответил Магнус Джереми. Редстоуну недовольное лицо Хорста показалось весьма комичным. — После я подумал о том, кто бы мог это сделать... И только когда я нашёл для себя главного подозреваемого, моя память услужливо подбросила мне воспоминание о заклинании Репаро, — переведя взгляд на свою волшебную палочку, медленно проговорил Редстоун, поглаживая оную левой рукой вдоль её прямого, чрезвычайно длинного корпуса. Он недавно заметил, что стоило ему только взять свой магический инструмент в руки, как всякие сомнения, любое напряжение отступали от него, даже более — они перерастали в целеустремлённость и собранность.

Вот только сейчас это ему не сильно помогало.

Внутри Редстоуна бушевала буря, злость на того глупца, который посмел посягнуть на Его вещи.

Магнус крайне сильно не любил посягательства на своё имущество, он ненавидел это почти так же люто, как подпускать чужих людей к себе, в своё личное пространство.

Так что сейчас Редстоун пытался не показать своего состояния, свою раздражённость, свою слабость сожителям, что у него хорошо получалось. Пока что.

— Эта дура Роуз совсем с ума сошла, — сев на свою кровать, начал говорить Хорст. — Ты её накажешь, Магнус? — спросил он бледнолицего слизеринца. С того момента, как Редстоун приструнил забияк с Гриффиндора, при этом не попавшись, практически весь первый курс обращался к Магнусу, желая, чтобы он им помог при некоторых... "проблемах и недопониманиях", в то же время пытаясь не злить его. Именно из-за этого вот уже на протяжении пары недель никто не называл Магнуса грязнокровкой или даже маглорождённым, кроме Роуз.

"Лучше бы молчал. Умнее выглядел бы", — внутренне поморщившись, раздражённо подумал Редстоун. Он прекрасно понимал, что это была не Орелия. Во-первых, она бы никогда до такого не опустилась. Во-вторых, несмотря на свой горячий нрав и на то, что она привыкла получать всё, что захочет, она никогда не была дурой. Она бы явно не стала мстить сразу же после того, как они поругались.

— Это не дело рук Орелии. Слишком прямо, неразумно и явно, — объяснил Магнус Джереми. — Это сделал кто-то другой, а точнее, Флинт, на это я могу поставить всё что угодно, чтобы спихнуть всю вину на нашу чрезвычайно горячую особу из рода Роуз, — сказал Редстоун, подходя к своим вещам. Подойдя к ним, он вытащил скрипку, подаренную ему Леоном, его "музыкальным руководителем". — Но это моё дело. Прошу вас, никому не говорите, что здесь было, я сам поговорю с Флинтом, чтобы решить наше недопонимание, — мягко, как ему казалось, скромно и доброжелательно улыбнувшись, попросил их Магнус.

— Хорошо, — ответил за всех Декат.

— Спасибо, — поблагодарил их Редстоун, выходя из спальной комнаты, направляясь на музыкальную тренировку. Из-за того, что Редстоун прищурился, когда выдавливал из себя свою фальшивую доброжелательную улыбку, он не увидел реакцию своих друзей на его выражение лица, которое, несмотря на все потуги Редстоуна, превратилось в жестокую маску, показав Маросам и Хорсту настоящее душевное состояние Магнуса.

Вечер, 19:22. Квиддичное поле Хогвартса, сборная команда факультета Слизерина.

— Чёрт, — зло прошипел Магнус, останавливая свою метлу, начиная разворачивать её в сторону колец противника. Очки показывали, что сегодня команда, в которую распределили Редстоуна, будет беспощадно раздавлена противниками.

"Ничего удивительного... — спокойно подумал Редстоун, набирая высоту, летя в середину поля. — Сегодня я играю против всего основного состава факультетской команды, которая три года подряд просто-напросто раздавливала других. Да что там межшкольная борьба за кубок... Чуть ли не каждый выпускник из слизеринской сборной получал приглашение в какой-нибудь профессиональный квиддичный клуб".

— Редстоун! — пролетел под ним Брайен Стормхолд, молниеносно пасуя Редстоуну кроффл, прежде чем бледжер, пущенный загонщиком противников, снял его с метлы, отправив в далёкий полёт. Кажется, сейчас у команды Магнуса остались только два охотника, если судить по тому хрусту, который раздался по квиддичному полю, когда бледжер нашёл свою цель.

Уйдя в крутое пике, Редстоун ушёл от второго бледжера, пущенного в него широкоплечим Дареном Пиксли, другим загонщиком противников.

"Что делают наши загонщики? Спят?!" — зло подумал Редстоун, совершая полёт коалы, трюк, при котором игрок "падал" с метлы, начиная лететь вверх ногами. При помощи этого приёма Магнус смог удержать кроффл от завоевания того Стурцбергом, который в этот раз решил тоже поучаствовать в общих тренировках и сейчас показывал жесткую игру, на грани фола.

Совершив бочку, Редстоун смог разорвать расстояние между собой и Даниеллем, вдобавок ещё и уйти от юркого Майкла Ерфолга, другого охотника противников.

Вновь крутанувшись, не сбавляя скорости, сделав полёт коалы, Редстоун летел прямо к кольцам противников, где его уже ждал вратарь.

Магнусу нельзя было терять времени, его метла была намного хуже мётел его противников, так что, летя по прямой, он был в очень невыгодном положении.

Подготовившись к броску, Редстоун начал выжимать из метлы всё, что только было можно, идя на сближение с вратарём.

Двадцать метров... Девятнадцать метров... Свист за спиной, уже знакомый Магнусу, означающий, что прямо сейчас за ним летит бледжер. Пятнадцать метров, Редстоун входит в широкую дугу, уходя от бледжера.

Десять метров, первокурсник со Слизерина успешно увернулся от нагоняющего его мяча, пропуская того вперёд, отчего теперь от бледжера приходилось уходить вратарю противника.

Четыре метра, левое кольцо, самое дальнее от Редстоуна, осталось беззащитным, так как вратарь, уходя от бледжера, излишне сместился в правую сторону, сторону, где был Магнус.

Извернувшись, мальчишка бросил кроффл, который влетел в кольцо, и полетел дальше.

— Не засчитано! — раздался голос МакХолла, угрюмого, вечно недовольного семикурсника, исполняющего роль судьи. — Бросок был произведём менее чем за пять метров до кольца!

Магнус мог лишь усмехнуться, смотря на то, как расслабилась команда противников. Его целью и не было самому забить, он понимал, что это не очень-то и вероятно, поэтому с самого начала не слишком-то и рассчитывал на это. Больше он рассчитывал на другого охотника своей команды, который сейчас преспокойно поймал кроффл и запустил его в среднее кольцо.

— Гол, — устало прошептали губы Редстоуна. Сто девяносто — десять. Разгромный счёт. Магнус вообще не ожидал, что они смогут забить хотя бы этот один мяч, не проиграв в сухую.

— Гол! — вторил сразу же за шёпотом Редстоуна мощный голос судьи. — Сто девяносто — десять! — объявил он счёт.

Вражеская команда, тут же схватив кроффл, кинулась в сторону колец команды, в которой играл сейчас Магнус. Разъярённые тем, что им не позволили завершить игру в сухую, они начали играть ещё яростней и стремительней, чем до этого.

Редстоун даже не успел пролететь полполя, как судья объявил изменившийся счёт.

— Двести — десять! Матч окончен!

Опустившись на землю, Редстоун устало вздохнул.

Он терпеть не мог проигрывать... Но ничего не поделаешь. Квиддич — командный спорт, один здесь многого не навоюешь.

— Итак, — взглянув на часы, начал Стурцберг свою речь, когда все игроки собрались вместе. — Двести десять очков за тридцать две минуты и семнадцать секунд игры. Плохо. Результат ухудшился по сравнению с прошлым разом. Будем думать, из-за чего и как его вновь улучшить. Мы не должны полагаться на одного ловца, вся команда должна работать на победу! — хмуро зыркая на свою команду, устраивал он им разнос. — Ладно, итак, теперь меняем состав команд. Стивенс, Джоббс... — начал он называть имена новой команды, — и Дженкинс. Вторая команда: Редстоун, Ерфолг, я сам... — начал он назначать вторую команду с охотника, — ...и Годер, — закончил он. — По метлам и в воздух, у нас осталось полтора часа! За час одна из команд должна забить двадцать мячей, после судья выпустит снитч. За полчаса Дженкинс или Годер должны поймать его.

Взлетая в воздух, Редстоун потёр свой лоб. Голова нещадно болела, а впереди была долгая и тяжёлая игра. Радовало одно — команды были уравновешены, так что если Магнус выложится на все сто процентов, то тогда он сможет уйти с поля победителем.

Только Редстоун подумал об этом, как его настроение тут же взлетело в стремительном пике вверх.

23 мая, 16:33. Кабинет директора Хогвартса — Альбуса Дамблдора.

Альбус устало прикрыл глаза.

Юный Редстоун позволял ему спокойно смотреть его воспоминания о вчерашнем дне, показывая то, как он проучился весь день, после поход в библиотеку, где он делал домашнюю работу, после какая-то комната, в которой он отрабатывал заклинания, и в конце тренировка со слизеринской командой квиддича, после чего он лёг спать.

Никаких намёков на то, что он хоть как-то связан со случившимся с Маркусом Флинтом.

"Ночью юный Флинт не появлялся в своей спальне. Утром об этом известил Северуса взволнованный староста. Декан Слизерина сразу же, как только удостоверился в этом, пошёл ко мне, после чего я тут же начал искать мальчика вместе с Филчем и миссис Норрис... Нашли мы бедного мальчика запуганным до невменяемого состояния в одном из самых отдалённых уголков подземелий Хогвартса", — прикрыв свои глаза, Альбус прокрутил перед собой воспоминание.

Сидящий в углу, сжавшийся в комочек второкурсник, дрожащий всем телом, повторял охрипшим голосом одни и те же слова: "Я червь... Я грязь... Я никто... Я не буду... Я червь... Я грязь... Я никто... Я не буду... Я червь... Я грязь... Я никто... Я не буду...". Альбус тут же доставил мальчика в больничное крыло, а оттуда юный слизеринец отправился прямиком в больницу Святого Мунго.

Там его довольно быстро привели в сознание, вытащив из наведённого на него морока. Очень сильного морока, но в то же время очень... примитивного.

Дамблдору не пришлось долго гадать, кто именно виноват в случившемся, вот только Флинт-младший утверждает, что ничего не помнит, а стоит только поднажать на него, как он тут же начинает кричать, чтобы от него все отстали...

Устроив небольшое расследование, Альбус узнал, что не так уж давно какой-то злоумышленник надругался над вещами Редстоуна, который очень трепетно относился к своему личному имуществу.

Связать одно с другим было несложно.

Кто-то портит вещи Редстоуна, который очень сильный прирождённый легилимент. Внезапное происшествие с Маркусом Флинтом.

Но, помимо этого, Магнус не оставил никаких зацепок. А сам Флинт панически боится рассказывать, что с ним произошло, и постоянно твердит, что он ничего не помнит...

— Магнус... — если до этого Альбус разговаривал с Редстоуном строго и официально, пытаясь выпытать из него правду, то сейчас он решил зайти с другой стороны. — Скажи мне, ты ли виновен в состоянии мистера Флинта? Я обещаю тебе, всё, что ты скажешь, останется между нами, и никакого наказания тебе за это не будет, — смотря Редстоуну прямо в глаза, спросил его Альбус.

— Никак нет, сэр. В двадцать седьмой раз — я не нападал на Маркуса, — тихим, очень мягким, невинным голосом ответил ему бледнолицый юноша.

Альбус чувствовал, используя одну из особенностей продвинутой легилименции, эмпатию, что Редстоун говорит ему правду. Но вот чувство недоговорённости всё ещё оставалось.

"Он кривит душой. Подбирает слова. Он не врёт, он не нападал на него. Но он ни разу не сказал, что он не виноват..." — смотря своими небесно-голубыми глазами в горящие внутренним огнём карие очи Магнуса, подумал Альбус.

Тяжко вздохнув, Альбус решил забыть об этом.

Признание Редстоуна ничего ему не даст. Он знает правду, Редстоун знает, что Альбус знает правду, но никогда её не подтвердит.

"Если я и дальше продолжу его допрашивать, то лишь настрою его против себя".

— Хорошо, Магнус. Ты не нападал на Маркуса. Но прошу тебя впредь воздержаться от таких методов решения своих проблем, — откинувшись в своём кресле, сказал ему Дамблдор. — Ты можешь идти, я не держу тебя более, или тебе всё же хочется мне ещё что-то сказать? — попробовал Альбус в последний раз добиться правды от юного слизеринца.

— Нет, господин директор, — вставая на ноги, кивнул отрицательно Редстоун. — Так я могу идти? — уточнил он ещё раз у Дамблдора.

— Конечно, мальчик мой. У меня более нет вопросов к тебе, — устало улыбнулся величайший светлый маг.

— Тогда я пошёл. Хорошего вам дня, сэр, — выходя из кабинета, пожелал Альбусу Магнус.

— И тебе того же... И тебе... — задумчиво смотря вслед Редстоуну, протянул Дамблдор.

Сложив руки и положив на них голову, Альбус предался своим размышлениям.

"Как мальчик всё это провернул? — сотни предположений сразу же возникли в голове старого мага. — Ни привидения, ни картины ничего не заметили... Как он смог так сильно повлиять на Флинта-младшего, что тот даже боится рассказать, что с ним было? Благо попечительский совет решил, что мальчик бродил по Хогвартсу и наткнулся на какое-то защитное заклинание, к счастью, не боевое. Если бы они узнали, что это был Редстоун, то даже я не смог бы оказать ему помощь, защитить его... Мда, Редстоун... Отсутствие раскаяния в нём удручает меня. Хотя да, мальчик жил в приюте, практически не имел своих вещей, а те, что у него были, были либо от старших товарищей, либо из благотворительных организаций... То есть старые и потрёпанные. Да и воспитание в приюте оставило свой отпечаток. Здесь наказание не поможет делу. Нужно работать над его восприятием мира, показать ему, что можно решать свои вопросы не только силой, иначе я взращу очередного Томаса... Ему я сам когда-то показал, что сильный часто доминирует над слабыми. И он принял этот урок как догму, — достав пергамент, Альбус начал неспешно записывать на нём план действий по отношению к Редстоуну. — Нужно всё продумать, нельзя давить на него, не делать былых ошибок, которые я сделал, когда учил Риддла, но и нельзя забыть об этом, иначе он станет очередным Джеймсом Поттером. Привыкнет к особому отношению и перестанет видеть вокруг себя авторитетов. А с его силой и потенциалом это приведёт к большой беде..."

Тот же день, 17:02, гостиная Слизерина.

Редстоун неспешно поднимался по лестнице, ведущей в комнаты первокурсников.

Его шаги гулким эхом расходились по пустынному помещению — практически все ученики были за пределами замка, гуляли на свежем воздухе, наслаждаясь прекрасной погодой, даже пятикурсники и выпускники, позабыв о своих СОВ и ЖАБА, наслаждались первым солнечным, тёплым днём в Хогвартсе в этом году.

Магнус собирался переодеться и встретиться со своими приятелями, которые сейчас должны были быть во внутреннем дворике замка.

Зайдя в комнату, попутно стягивая с себя мантию, он почувствовал, как кто-то схватил его за руку.

Одним быстрым движением он достал палочку и, развернувшись, направил её на того, кто смог незаметно подкрасться к нему.

— Роуз, — констатировал юноша, удержав себя от порыва отправить заклинание обездвиживания в лицо девушки.

— Это было нечто, — с придыханием и лёгким румянцем на щеках сказала Орелия. — Тётушка Маргрет работает в святом Мунго, я расспросила её о Флинте, она рассказала, в каком состоянии он был. Ты очень эффектно наказал эту заносчивую гориллу, — её глаза странно, слегка безумно мерцали в зеленоватом свете, исходящем от светил на стенах комнаты мальчиков-первокурсников.

— Тебе нельзя здесь находиться, — убирая палочку в карман брюк, указал ей Редстоун.

— Сознайся, это ведь ты так его наказал? — хватка на запястье Редстоуна стала сильней.

— О чём это вы, девушка? — холодно поинтересовался у неё Магнус. С того самого момента, когда Редстоун оскорбил Орелию прилюдно, они не разу не разговаривали и уж тем более не были наедине.

— Он испортил твои вещи, а ты его наказал... Если честно, я думала, ты подумаешь, что это была я, — потупила свой взор девочка.

— Не говорите глупостей, мисс Роуз. Не думаю, что вы когда-нибудь опустились бы до подобной гнусности, всё же вы хорошо воспитаны, если брать в сравнение того же Маркуса.

— Значит, ты признаешь это? — довольно уточнила Роуз.

— На каких основаниях вы спрашиваете меня? Я же не пытаюсь узнать у вас, почему Рилли Хеффгойл ходит с прыщами, которые не смогла свести даже мадам Помфри, после того как назвала вас кривоногой выскочкой? — спросил её Редстоун. Несмотря на постное выражение лица, его глаза смеялись.

— Все это знают, и многие одобряют. Другим на это наплевать. Но это было красиво. Изящно. Даже мистер Флинт ничего не собирается делать. Он считает, что этот урок пойдёт его сыну на пользу, научит думать головой, — Орелия и не думала успокаиваться. С каждым словом она всё больше распылялась, о чём свидетельствовал румянец на её щеках.

— Спасибо, конечно, за такую лестную оценку, но разве вы не слышали о том, что Флинт попал в одно из старинных защитных плетений Хогвартса? Так решил попечительский совет.

— Да... Конечно, — отпустив его руку, насмешливо протянула Роуз. — А то, что ты ходил за ним несколько месяцев и следил, ничего не значит? Вчера ты на удивление рано пошёл в кровать, а сегодня утром бедного, — с явной издевкой произнесла она "бедный", — Флинта нашли невменяемым в подземельях.

— Вас так сильно интересует моя личная жизнь, что вы даже следите за моим режимом? — с издевкой спросил её Редстоун, заставив девочку потупиться.

— Извини меня, Магнус. Я была не вправе оскорблять тебя при всех, — понурив голову, Роуз попросила прощения у Редстоуна. Даже полный идиот мог заметить, как трудно ей было произнести эти слова.

Внимательно посмотрев на Роуз, Редстоун задумчиво почесал свой висок.

Магнус заметил, что с недавних пор каждый раз, когда он задумывался над чем-то, то непроизвольно делал этот жест. Одёрнув себя, он сказал Орелии:

— Посмотри мне в глаза, — слегка хмурясь, Редстоун дождался, когда Роуз поднимет свой взор. — Ты и вправду сожалеешь об этом?

— Да, — тихо ответила она Магнусу, смотря ему при этом в глаза.

"Не врёт", — слегка удивлённо понял Редстоун.

— Спасибо. И ты прости меня. Моё поведение было недостойным, я не имел права тебя оскорблять, — мягко улыбнулся ей Редстоун, заставив её потупиться.

— Это неважно теперь... — робко, в не присущей ей манере ответила она ему. — Во всяком случае, если ты повторишь свои слова при свидетелях, — изменившимся тоном, бойким, каким её знал Магнус, закончила Орелия.

— Это просто... помидорчик, — усмехнулся Редстоун. Несмотря на всё, он привык к этой энергичной девочке, и ему вправду не хватало её присутствия в его жизни.

— Что ты сказал?! — уставилась на него Роуз. — Не смей меня так называть, гр... грязный плебей, — в порыве чувств Орелия чуть вновь не оскорбила Редстоуна.

— Грязный плебей... Ммм... Это будет получше грязнокровки, я даже позволю тебе себя так называть, когда мы будем наедине, — смеясь, сказал Редстоун, не воспринимая всерьёз слова красноволосой девушки, которая непонятно из-за чего вновь покраснела. — Ну а я буду называть тебя помидоркой, особенно когда ты краснеешь.

— Если только наедине, — тихо пробурчала девочка. — Иди переодевайся, нас уже заждались в дворике, — выходя из комнаты, прикрикнула на него зеленоглазая ведьма. — Я подожду тебя внизу, и спасибо за зелье годовых прыщей, что подарил мне на Рождество.

Улыбаясь над ворчанием девочки, Редстоун начал быстро сбрасывать с себя одежду, при этом не забывая свернуть её и бережно положить в сундук.

Ему тоже не терпелось оказаться на ярком весеннем солнце.

Пятница, 23 мая, 17:27, внутренний дворик замка Хогвартса.

— Магнус, а как правильно выглядит движение палочкой для заклинания воспламенения?

— Магнус, в какой последовательности идут ингредиенты для зелья от фурункулов?

— Магнус, за что прославился Грабцок Кривозубый?

— Магнус, а как...

— Магнус, а зачем это...

— Магнус, а почему...

— Магнус, а из-за чего...

— Так трудно открыть книгу? — раздражённо ответил очередному своему однокурснику Редстоун.

Выходя из подземелий на солнышко, Редстоун планировал хоть один денёк позволить себе расслабиться, ведь домашней работы нет, профессора давали лишь советы, что нужно повторить перед экзаменами, которые начнутся с двадцать шестого по тридцатое мая, а квиддичная команда занята последними тренировками перед последней игрой в этом году с командой Равенклоу.

Так как Редстоун прекрасно знал всю программу первого курса как по теоретической части, так и по практической, а Даниелл приказал всем запасным игрокам не мешаться под ногами, у юного слизеринца было время, чтобы отдохнуть.

Ну, так он, по крайней мере, думал до того, как оказался на свежем воздухе.

Лентяи и бездарные считали своим долгом подойти к нему и спросить у него совета, наставления и подсказки. Причём не только слизеринцы, но и студенты Равенклоу и Хаффлпаффа, хвала Мерлину, что хоть краснознамённые не могли перебороть свою гордость и спросить у него совета, иначе Редстоун уже начал бы бросаться весьма неприятными заклинаниями, которые он почерпнул из книги "Семьсот семьдесят семь отвратнейших сглазов" от Сузанны Бешеной.

— Но пока я там найду ответ... — жалобно протянул первокурсник с Хаффлпаффа... Седрик какой-то.

— Знаешь что... — грубо начал Редстоун, желая уже подняться со свежей зелёненькой травки и показать хаффлпаффцу, что он думает о его потерянном времени, но почувствовал холодную ладошку Лизы, слегка успокоился и, взяв себя в руки, уже спокойно ответил Диггори: — Магам, начинающим постигать трудную науку трансфигурации, легче превращать одни предметы в другие, когда те имеют схожую форму и желательно массу. Спичку в иголку. Яйцо в медаль. Ёжика в подушку, нашпигованную иголками... И тому подобное, — кратко ответил Магнус Седрику.

— Спасибо, — прямо и открыто улыбнулся ему Диггори. — Я бы долго копался в книге, прежде чем нашёл бы эту информацию.

— Да, да. Теперь дай мне, пожалуйста, насладиться последними лучами солнца, — буркнул Редстоун, откидываясь на спину, падая в зелёную травку.

— Что-то ты сегодня какой-то нервный... — лениво протянул Джереми, провожая уходящего хаффлпаффца взглядом. — Седрик хотя бы не донимает тебя ещё сотней вопросов, которые возникали у других, стоило тебе им только ответить.

— Вот именно. Мне и других хватило, — жмурясь от солнечных лучей, ответил своему другу Редстоун. — Да и с каких это пор другие факультеты просят помощи у слизеринца? Они же нас терпеть не могут.

— Просто ты в их глазах не слизеринец, то есть не "настоящий" слизеринец, к тому же ты сам виноват. Помогал на уроках всем подряд, даже парочке гриффов. Так что теперь расхлёбывай.

— Угу, — буркнул Редстоун. — Хотя бы вы меня не достаёте вопросами.

— Мы тебя весь год ими доставали, так что нам это сейчас не нужно, — рассмеялся Декат, до этого задумчиво читающий письмо из дома.

— Да, теперь мы можем расслабиться и смотреть на то, как мечутся наши недальновидные сокурсники, — забирая письмо родителей из рук Деката, сказал Минор, углубляясь в чтение.

— Редстоун, а, Редстоун, как думаешь, кто выиграет в матче? — спросил Магнуса Декат.

— Наши, конечно же. Как будто ты Стурцберга не знаешь, — как только Редстоун вспомнил своего будущего капитана, по его спине пробежал табун мурашек. Этот немецкий эмигрант повергал его, да и всех других игроков слизеринской сборной, в суеверный ужас. Некоторые вообще считали, что он не человек, а голем, созданный профессором Снейпом, дабы заставлять их тренироваться и побеждать. Лишь то, что Стурцберг был известным бабником, опровергало этот слух, так как даже лучшие големы не способны оценить человеческую красоту.

Но прозвище летающего голема Слизерина прочно закрепилось за Даниеллем.

— Ну да... Но ведь у Равенклоу у охотников и ловца новые Чистомёты... Они будут в разы быстрее и манёвренней, — протянул Декат, задумчиво крутя в руке галеон.

— Пошёл прочь, — шикнул Редстоун на подошедшего равенкловца, который только собирался спросить его о чём-то. — Я тебе уже три раза помогал за сегодняшний день.

— Но один вопросик, я быстро, — умоляюще попросил его ворон.

Угрюмо посмотрев на него, Редстоун нехотя кивнул.

— Чего тебе?

— Кто был полководцем магов в битве под Хастмоффом, поселением волшебников в Ирландии, сейчас покинутом, против скандинавских рунных колдунов и гоблинов под командованием Рурга Одноокого? Я не нашёл о нём упоминания в учебнике...

— И не найдёшь, — спокойно сказал Редстоун. — Для этого нужно либо спросить профессора Бинса, либо почитать более древние учебники. А полководцем, точнее, полководцами, которые разбили рунных колдунов и гоблинов, были Салазар Слизерин и Годрик Гриффиндор. Но Гриффиндор командовал в этой битве лишь рыцарями, как магловскими, так и магическими, а Слизерин был главнокомандующим, так что победа идёт на его счёт. Во всяком случае, так было до девятнадцатого века, после начали делить эту победу между Гриффиндором и Слизерином, а затем вообще вычеркнули имена полководцев, после того как наследник Слизерина, Тот-Кого-Нельзя-Называть, прославился на весь мир.

— Ууу, — задумчиво протянул равенкловец. — Спасибо...

— Не за что. Если тебя интересует это, то спроси лучше профессора Бинса. Он тебе лучше объяснит, — увидев кислое выражение на лице ворона от мысли о том, что ему придётся слушать Бинса, Редстоун добавил: — Или зайди в библиотеку и спроси у мадам Пинс об этом временном отрезке, в её закромах хранятся старые учебники, там всё подробно описано.

— Спасибо, — поблагодарил равенкловец, сорвавшись в сторону замка.

— Сумасшедшие вороны, — покачал головой Редстоун. — Ставь на нашу сборную, не прогадаешь, — вернулся Редстоун к разговору с Декатом.

— Да... Но ведь все и так думают, что мы выиграем... Ставки идут один к трём, — уныло сказал близнец Минора.

— Зачем тебе вообще деньги? — спросил Деката его брат.

— Дело не в деньгах, а в азарте! — воодушевлённо ответил ему Декат.

— А по-моему, ты дурью маешься, — остудила его пыл Аттвуд.

Дальше начался спор, является ли это дурью или нет, который Редстоун решил пропустить мимо ушей.

Магнус вообще не любил говорить о деньгах, или о хорошей одежде, или о родителях, или о доме... В общем, обо всём, чего у него не было.

— Может, пойдём в замок, а то прохладно стало? — прекратила спор Роуз, так как Декат тут же с ней согласился.

— Согласен, — кивнул Редстоун хорошей идее. — Мне ещё старшие курсы развлекать игрой на скрипке, — поднимаясь на ноги и направляясь в Хогвартс, сказал Магнус.

11.

9 июля, пятница, 11:11, больничное крыло Хогвартса.

С трудом Редстоун разлепил глаза, которые ему пришлось сразу же прикрыть из-за ярких лучей солнца.

"Что за хрень? Где я?" — отстранённо подумал юный одарённый, пытаясь перебороть головную боль.

Голова нещадно раскалывалась, а всё в области груди ужасно жгло, как будто она была вся обожжена... "Почему это как будто..." — поморщился Магнус, вспомнив свои последние воспоминания.

Бледноликий слизеринец решился использовать одно из самых трудновыполнимых и в то же время одно из самых малозатратных заклинаний боевой магии стихии огня.

Viventem Flamma — призыв чрезвычайно мощного сгустка пламени, которому можно было придать любую форму и наделить неким псевдоинтеллектом.

Редстоун выискал это заклинание в одной из книг по "древней" боевой магии, которую он нашёл в Выручай-комнате.

Лучше бы он этого не делал.

Если вначале всё было просто, то в какой-то момент он потерял контроль над наколдованными чарами, и гуманоидная огненная фигура за пару моментов превратилась в один огромный пульсирующий огненный шар и взорвалась в какой-то паре метров от юного мага.

Вспомнив это, Редстоун понял — то, что он сейчас жив, настоящее чудо.

Втянув своими ноздрями воздух, Магнус явно уловил знакомые ему ароматы, больничное крыло — тут же промелькнула мысль, навеянная ассоциациями.

"Вновь под чутким надзором мадам Помфри... Значит, кто-то нашёл меня? Но кто?" — вяло подумал Редстоун, предприняв попытку приподняться с ложа, которая не увенчалась успехом, а лишь заставила его застонать и отчаянно сжать зубы, дабы не произнести пару бранных слов, которые так любил старый Эл, завхоз приюта Святой Матильды.

— Вижу, ты проснулся, — услышал слизеринец знакомый старческий голос.

Повернув голову в ту сторону, из которой до него дошёл звук голоса, Редстоун предпринял очередную попытку открыть свои очи.

— Добрый... день, директор Дамблдор, — с трудом выдавил из себя Магнус, распознав перед собой старческую фигуру. Ни губы, ни язык не хотели шевелиться, а в глотке была настоящая пустыня.

Во всяком случае, так казалось Редстоуну.

Дамблдор же, подметив острым взглядом состояние мальчишки, поднялся со своего места и, достав палочку, трансфигурировал прямо из воздуха стакан с графином.

Наполнив графин водой при помощи заклинания, он отлил из него в наколдованный стакан, наполнив тот примерно до четверти, после чего подошёл к Редстоуну и помог ему аккуратно приподняться и утолить жажду.

— Странно, обычно мадам Помфри всегда следит за тем, чтобы возле каждой кровати была вода, — утолив свою жажду, промолвил Редстоун, отбрасываясь, тяжело дыша, назад на своё ложе.

Сказал он это скорее для того, чтобы потянуть время, он понимал, что раз Альбус Дамблдор здесь, то он знает о его неудавшемся... эксперименте. А это плохо, очень плохо, так как Вивентем Фламма уже как сорок девять лет относится к запрещённым заклинаниям тёмной магии.

— Ох, это не её вина. Школьный год закончился уже девять дней назад, так что я решил отправить её в отпуск. Всё же Поппи трудилась весь год не покладая рук, а за твоим состоянием я и сам мог проследить. Скажу даже больше, в лечении такого рода повреждений я даже искуснее, чем наша несомненно умелая медсестра. Она прекрасный медик, но вот всё же опыта с такого рода повреждениями у меня побольше будет, — улыбнулся старый волшебник, вспомнив своё прошлое. Но уже в следующий момент глаза Дамблдора приобрели стальной оттенок. — Вы не хотите рассказать мне, мистер, как вам пришла несомненно гениальная идея — изучение заклинания Вивентем Фламма в одиночку? И главное, откуда вы узнали об этом опасном заклинании, мистер Редстоун? — резко сменив тон, требовательно спросил Магнуса Альбус.

— Я не знаю, о чём вы... — первым порывом Редстоуна была попытка соврать Дамблдору, но он проглотил свои слова, когда встретился со взглядом старого волшебника, который смотрел на него с неподдельным волнением и лёгким разочарованием.

"Он не хочет наказывать меня. О нет, он и вправду волнуется обо мне, — подумал Редстоун, стыдливо покраснев. Внезапно ему стало стыдно перед этим старым волшебником, который так сильно сопереживает ему. — Я чувствую его эмоции невероятно прямо и ярко. Дамблдор даже не пытается скрыться от меня..."

— Я нашёл одну книгу, в которой были различные заклинания, и решил освоить их, — решился всё же рассказать правду Магнус. К тому же, если кто-то вроде Альбуса Дамблдора решит во что бы то ни стало узнать правду, он её узнает. Так что смысла скрывать что-то уже пойманным не было — станет лишь хуже. — Недавно я наткнулся в ней на эти огненные чары и в своём высокомерии решил, что смогу освоить их, — виновато опустив взгляд, ответил мальчик Дамблдору

— Оу, Магнус... — тяжко, устало вздохнул Альбус. — Такое не изучают без присмотра наставника. Это заклинание относится к высшим чарам, которые всегда изучаются под надзором мастера чар и медицинских работников. С чего ты вообще решил, что первокурсник сможет освоить их? — потеряв привычную всем, кто его знал, уравновешенность, поднял на Редстоуна голос Дамблдор. — Эти чары базируются на множестве более простых, лишь доведя их до идеала, немногие смельчаки имеют мужество или же глупость изучать такие трудные для контроля чары! Я считал, что ты более разумен!

— Я знаю обо всём этом, директор. Я прочитал об этом в той же книге, и только когда овладел всеми чарами, которые рекомендовалось освоить до того, как приступить к изучению Вивентем Фламма, я попробовал себя в нём. Поэтому был уверен, что смогу создать и контролировать эти чары, — стыдясь за свой поступок и злясь на себя и свою самонадеянность, из-за которой его теперь отчитывают, как последнего дурака, произнёс Редстоун.

— Ты ведь повторишь свою попытку, так? — обречённо вздохнув, спросил слизеринца Альбус после непродолжительной паузы.

Оторвав взгляд от пола, Редстоун прямо ответил Дамблдору.

— Да, — твёрдо произнёс он, сознаваясь. Магнус понимал, что директор видит его насквозь. Его желание, мотивы, чувства. Причём и без всяких ментальных наук. Так что скрывать что-то от директора Хогвартса просто не имело смысла.

— Плохо... — задумчиво протянул Дамблдор. — Или хорошо? — спросил самого себя Альбус.

"С Редстоуном труднее, чем я поначалу думал. Я видел нездоровую тягу к знаниям у Магнуса и думал, что она такая же, как и у Тома... Но я ошибался. Он поглощает все, до чего только может дотянуться. Даже я в его возрасте был менее падок на знания", — прикрыв глаза, начал рассуждать Дамблдор. Он выстроил план, какой линии поведения следовать, общаясь с Редстоуном, и собирался придерживаться плана, пока юный волшебник не доучится до третьего-четвёртого курса и пока не получит неплохую теоретическую базу, используя которую, Альбус мог бы его учить. Но ближайшие годы величайший волшебник своего времени хотел больше влиять на Редстоуна разговорами, воспитывать его духовно.

Но познания Редстоуна уже сейчас зашли слишком далеко. Сейчас Альбус был неимоверно рад, что узнал об уровне мальчика, ведь теперь он владеет более полной информацией.

Страшно представить, куда могла бы завести жажда знаний мальца, если он уже сейчас подступил к такому роду магии. Не прошло бы и пары лет, и Магнус ушёл бы в дебри тёмной магии за силой и мудростью так далеко, что Альбус не смог бы более для него достучаться.

Ещё страшнее Дамблдору становилось, когда он представлял, что мог сделать Редстоун с Флинтом, обладая нынешними познаниями, юный наследник мистера Флинта ещё легко отделался.

"Нужно срочно менять свой подход к мальчику", — решился наконец-то Альбус.

Не только косвенно влиять на него, но и взять воспитание в свои руки, иначе он станет опасностью для окружающих его людей. Большая сила ведёт к большим искушениям, многие могущественные маги не считаются с мнением более слабых, диктуя при помощи силы свои желания, и это приводит лишь к крови.

Альбус был одним из немногих, кто отказался от этого пагубного способа, и этому он хотел научить Редстоуна.

— Магнус, ты понимаешь, что в этот раз тебе повезло? Повезло, что я был неподалёку. Повезло, что я почувствовал буйство магии. Повезло, что я бросил все свои дела и помчался сразу же к тому месту, где почувствовал такой мощный всплеск магии. Повезло, что, когда я не нашёл вход, не решил тратить время и искать дверь, а банально снёс стену. Повезло, что тебя не задело моим заклинанием. Повезло, что ты, не имеющий опыта в сражениях юнец, успел выставить щит, что спасло тебе жизнь, да и внешность также. Но этого было мало, ты был серьёзно ранен. Мне пришлось срочно бежать в кабинет и просить своего феникса дать мне слезу, а после быстро отыскивать твоего декана, чтобы он сварил бальзам на основе слезы феникса, который смог залечить самые опасные повреждения, — медленно проводя рукой по своей белоснежной бороде, приоткрыл Магнусу события Альбус. — Так дело дальше не пойдёт. Я не хочу, чтобы подающий большие надежды юноша угробил себя своей неумеренной жаждой магии.

— Прошу прощения за доставленные вам неудобства, директор Дамблдор. И благодарю за то, что спасли мне жизнь. Я у вас в долгу. Но... Учась лишь тому, что преподают в классе, я потеряю множество времени, — ответил Альбусу Магнус.

— А разве ты торопишься куда-то? — спросил слизеринца Дамблдор, заставив Редстоуна задуматься.

"Что мне ответить ему? Как мне убедить его, и чего я вообще добиваюсь? Что я хочу? Почему я так сильно тороплюсь, отчего каждый бездумно проведённый день заставляет появляться холодок в моём животе, отчего я чувствую, что у меня мало времени?" — в голове Магнуса сразу же заметались сотни мыслей.

Он сам никогда не понимал, почему, получив второй шанс на жизнь, вторую возможность познать мир, он так сильно ухватился за него. Он не помнил никогда в своём далёком прошлом такой тяги к знаниям. Но сейчас... Он изучал всё, до чего только мог дотянуться, так это было в приюте с магловскими науками, так это и продолжилось в Хогвартсе.

— Да, тороплюсь, — выбрав из всевозможных ответов тот, который, по мнению Редстоуна, понравился бы Дамблдору, в меру философский, в меру прагматичный, он начал отвечать старому волшебнику. — Я тороплюсь, тороплюсь жить, так как мой срок жизни ограничен, но за него я стремлюсь познать как можно больше, оставить в истории след, не пропасть безызвестным... И это во всём: в магии, в истории и во множестве других наук. Я с самого детства стремился к этому, я не могу и не хочу терять время, профессор.

Альбус внимательно разглядывал разразившегося пылкой речью юношу.

— Без наставника ты умрёшь раньше, чем сможешь добиться чего-либо великого, — прикрыв свои веки, ответил Дамблдор слизеринцу. — Поэтому я сделаю тебе предложение, и ты хорошо над ним подумаешь... Не хотел бы ты, Магнус Редстоун, быть моим учеником?

— Кхем, — от прозвучавшего предложения Редстоун, вновь утолявший свою так и не прошедшую жажду, подавился водой. — Что вы имеете в виду? — не веря тому, что услышал, переспросил Магнус Альбуса.

— То, что я сказал. Я хочу, чтобы ты стал моим учеником, — серьёзно смотря в яркие карие глаза бледнолицего мальчишки, сказал Дамблдор.

— С чего это я удостоился такой чести? — подозрительно спросил Магнус.

— Ты не хочешь, чтобы я тебя обучал? — спросил Альбус, затаив дыхание. Неужели он сделал где-то ошибку и настроил против себя юнца?

В груди старика что-то неприятно защемило.

— Нет. Для меня будет честью обучаться у такого признанного мастера магических искусств, как вы... — услышав это, Альбус смог вновь нормально дышать. Он не сделал ошибки, ещё ничего не потеряно. — Но я не понимаю, почему?

Дамблдор задумчиво посмотрел на Редстоуна.

Сейчас нужно было выбрать, что можно будет сказать юному слизеринцу, к чему он готов, а что он ещё не сможет понять.

— Ты обладаешь огромной тягой к знаниям. И главное — ты впитываешь их, словно губка. Нет, ты поглощаешь их, словно бездна, — медленно, тщательно подбирая слова, начал объяснять Редстоуну свою позицию Дамблдор. — Но... Без наставника ты становишься угрозой как себе самому, так и окружающим. К тому же, мне хотелось бы вознаградить юного ученика за такую тягу к познанию. Ты умело используешь свои природные дары и быстро продвигаешься там, где надолго бы застряли в неведении другие... То, что большинство изучает месяцами, ты заучиваешь за считанные дни. Магнус, ты сказал, что смог освоить все рекомендованные к изучению заклинания для успешного применения Вивентем Фламма... Многие из этих чар лежат на уровне СОВ, — ошарашил Редстоуна Дамблдор.

— Я... не знал, — хлопая глазами, ответил ему Магнус. — Но они мне легко давались... Почему, если они относятся к таким продвинутым чарам? — задал он вопрос директору.

— Чародейство само по себе очень простая в освоении наука. Трудности появляются лишь там, где нет нужного фундамента. Таким уж был создан этот вид магического воздействия древними чароплётами, — пожал плечами Альбус.

"Мальчик не знает многих основополагающих фактов. Хорошо, что я решил предложить ему ученичество. Без должных знаний он и впрямь стал бы опасностью для себя самого... Именно это незнание погубило когда-то Томаса", — уверился в своей правоте Альбус. Ранее он не хотел нагружать Редстоуна, хотел дать ему прожить свою юность не за магическими изучениями, а в кругу своих сверстников. Но, как показал сам слизеринец, он был готов ради познаний пожертвовать многим. Даже более, кроме знаний, его ничего так сильно не интересовало.

— Чароплёты? Кто это? Я о них никогда не слышал... И почему, если чародейство такая простая наука, многим волшебникам так трудно его постичь? — начал задавать свои вопросы Редстоун, потеряв всю робость. В его глазах загорелся странный, безумный огонёк, выдавая его жажду знаний.

— Чароплёты — это чародеи, очень искусные чародеи. Они заложили фундамент нашему виду волшебства. И сейчас они продвигают магическую науку, создавая совершенно новые, никем не виданные чары. Кстати, я один из них, — тут Альбус позволил себе улыбнуться, увидев, с каким вниманием Редстоун его слушает. — Одна из самых ярких черт чароплётов — это беспалочковая магия... Ну а насчёт твоего второго вопроса — не все маги имеют такое развитое чувство магии, как у тебя или у меня. Мне, так же как и тебе, всегда легко давались любые заклинания и чары, так как я мог почувствовать, как правильно их создавать, практически на интуитивном уровне...

— Так! Давай мы сделаем так... — остановил свой словесный поток Альбус. — Ты ведь не горишь желанием возвращаться в приют на летние каникулы? — спросил его Альбус. После подтверждающего кивка Магнуса он продолжил: — Тогда я сейчас же отправляюсь в приют святой Матильды и решу твоё отсутствие этим летом. Ведь это лето ты проведешь в стенах Хогвартса, под моим началом.

— Правда? — взбудораженно спросил его слизеринец.

— Да, — кивнул ему Альбус. — Раз ты так желаешь изучать науку, я поспособствую тебе в этом. Но ты должен пообещать мне сразу же сказать, если я буду нагружать тебя сверх меры. И пообещать мне слушать меня. Если я увижу, что ты замаялся, и прикажу тебе отдохнуть, то ты будешь отдыхать. Ясно?

— Да, — активно закивал головой Редстоун, никак не могущий поверить в то, что сейчас происходило.

— Хорошо. Тогда сейчас ты выпьешь восстанавливающие зелья, после чего будешь отдыхать, тебе нужно оправиться от ран, к счастью, оставшиеся раны не так серьёзны, и ты быстро встанешь на ноги.

— Можно мне и зелье сна без сновидений? — спросил Альбуса Редстоун. — А то просто так валяться в кровати весьма утомляюще...

На момент задумавшись, Дамблдор утвердительно кивнул.

— Хорошо, — сказал Альбус, движением руки, без палочки призывая флаконы с зельями. — Пей, а я пойду. Зайду к тебе завтра с утра, проверю твоё состояние. Если оно окажется удовлетворительным, то мы приступим к урокам. И не смотри на меня так, я не Поппи и не буду терзать тебя сверх меры, перестраховываясь, — сказал Дамблдор, посмеиваясь, выходя из больничного крыла и направляясь по своим делам.

12.

1991 год, 31 августа, 22:31, Лондон.

Город жил своей бурной ночной жизнью, несмотря на то что большинству его жителей завтра с утра нужно было подниматься и идти на работу.

И в одном из многочисленных баров сейчас группа из пяти девушек, в которой была некая София Поммерой, приятно общалась с обеспеченными юношами, пытавшимися добиться их расположения. Угощая их коктейлями и поддерживая оживлённую беседу, юноши прекрасно справлялись с завоеванием их внимания.

От молодых людей исходила животная аура красоты, дикости и сексуальности, заставляя девушек забыть их хорошее воспитание и моральные принципы, отчего юноши позволяли себе все более раскрепощенное поведение.

Ни группа девушек, ни юноши не замечали, что сидящий в одном из углов бара подросток внимательно за ними следил, цедя из своего термоса горячий чай. Также юношу не замечали и другие посетители бара, да и персонал словно забыл, что столик, стоящий в том углу, вообще существовал.

Медленно, но верно девушки достаточно распалились для того, чтобы компания из молодых людей предложила продолжить их знакомство в другом месте.

Погасив сумму за напитки и закуску, шумная компания поднялась и, не торопясь, направилась на улицу, причём мужчины в этот момент сильно преобразились. В их поведении стали заметны нетерпение и некая раздражительность на неторопливых девушек, которые направились к гардеробу забрать свои куртки и накидки.

Как только вся эта толпа вышла из бара, встал молодой человек, которого не замечали окружающие его люди, и неторопливо направился за ними.

Выйдя на улицу, он двинулся только по одному ему известному маршруту, который через несколько минут вывел его на данную группу, когда те уже успели поймать такси и садились в машины.

Всё ещё безмолвно наблюдая за этими индивидами, юноша провернул правую кисть, отчего в его ладони, словно из ниоткуда, появилась странная палочка длиною в сорок сантиметров.

Стоило машинам тронуться, как юный волшебник произвёл быстрое движение в направлении машин. Смотря им вслед, он медленно убрал палочку во внутренний карман своего чёрного балахона.

— Молодой человек! — строгий голос хранителя правопорядка Лондона раздался за спиной юноши. — Что вы здесь делаете в такой поздний час?

Развернувшись, Магнус лишь вздохнул. Выйдя из бара, он забыл накинуть на себя противомагловские чары.

— Добрый вечер, офицер. Я направляюсь домой, — как можно вежливее ответил он полицейскому.

— Сколько вам лет? — спросил Редстоуна служащий.

— Пятнадцать, офицер, — честно ответил ему Магнус.

— Тогда попрошу ваш паспорт, — потребовал полицейский.

— Извините, но он остался дома, — здесь Редстоун не соврал. Он и вправду лежал в его комнатке в приюте.

— Это плохо. Где вы живёте? Я отведу вас домой, — сказал Магнусу офицер полиции.

Тяжко вздохнув, Редстоун взглянул прямо в глаза маглу. Он хотел бы избежать этого.

В следующий момент его глаза приобрели рубиново-красный оттенок.

— У вас есть намного более важные дела, господин офицер. Сейчас я пойду по своим делам, а вы вообще забудете, что встречали меня, — сказал он и тут же направился в следующий небольшой переулок улицы, которых в данном квартале Лондона было немерено.

Офицер же пару секунд постоял в ступоре, после чего, оглянувшись по сторонам, направился дальше по улице, пытаясь вспомнить, какие у него важные дела.

Редстоун, оказавшись в переулке, бесшумно исчез, словно свернувшись в самого себя.

1991 год, 1 сентября, 1:13. Окрестности Лондона, улица — неизвестно. Старинный дом.

Джеффри пытался успокоить саму свою сущность, которая желала изнасиловать лежавшую с ним рядом девушку, при этом рвать её плоть, пожирать заживо, наслаждаться похотью, плотью и кровью. Но неимоверным усилием своей воли Джеффри, или же если называть это существо его истинным именем демона — Трахгар, четвёртый раз за этот вечер подавлял наваждение его сущности.

Именно это и сделало его в разы сильнее своих братьев, которые уже покончили со своими жертвами и сейчас обсасывали их кости.

Шесть раз он неистово спаривался с этой человеческой самкой, насыщая свою сущность похотью, усиливая себя. Но сейчас он чувствовал, что достиг своего предела.

В следующий раз он разорвёт человечину и насладится не только её похотью, но и её кровью. Предвкушая праздничный обед, он очаровательно улыбнулся своей жертве, а после одним чарующим девушку движением отбросил свои светлые пряди волос, которые падали ему в глаза. Он сошёлся с ней в горячем поцелуе, чувствуя, как с каждой секундой ему всё труднее сдерживать свою демоническую сущность.

Войдя в девушку, он понял: более он не сможет сдерживаться. Его рот растянулся, превратившись в огромную зубастую пасть. Лежавшая под ним девушка, заметив изменения в своём любовнике, пронзительно закричала и попыталась оттолкнуть это существо подальше от себя.

Все её инстинкты кричали лишь о том, что ей нужно бежать, спасаться бегством, иначе судьба её будет хуже смерти.

Но могли ли её жалкие потуги остановить бессмертного демона? Тот, не обращая на её трепыхания ни малейшего внимания, медленно облизывал своим удлинившимся языком её плечо, словно гурман, который смаковал свой обед. Уже собираясь вонзить в плоть девушки свои пятисантиметровые клыки, он внезапно изогнулся в агонии. Он чувствовал, как что-то или кто-то сейчас убивал его братьев.

В момент позабыв о девушке, он одним прыжком оказался у двери комнаты.

Он был сильнейшим из пятерых. Он был их главой, их вожаком, их старшим братом.

Когда ещё они были людьми и пытались выжить во время первой мировой войны людишек на улице, он отвечал за своих братьев. Он не позволит уйти их убийце живым!

Вырвав дверь, демон хотел уже кинуться искать убийцу своих братьев, но в следующий момент яркая вспышка отбросила его в глубь его комнаты, прямиком в кресло, стоящее подле камина, который стал железным, а железные путы обхватили его тело. Поднапрягшись, Трахгар попытался порвать удерживающие его путы, отчего те отчаянно затрещали.

Но вошедший в комнату юноша с ярко горящими алыми глазами пресёк это.

— Crucio, — тихий голос Редстоуна раздался в помещении, словно гром посреди ночи.

Дикий крик демона, испытывающего непомерную боль, заставил Магнуса поморщиться, а девушку, сидящую на кровати, затрястись ещё сильней. Та была явно в шоке от всего происходящего.

— Вызови своего хранителя, ведьма, — обратился к той Редстоун.

Девушка подняла на него свой ничего не понимающий взгляд.

— Enervate! — направив палочку на девушку, Редстоун произнёс заклинание, приводящее в себя людей. Также оно прекрасно справлялось и с шоком. — Призови своего хранителя, — приказал молодой даме Магнус, подкрепив свои слова ментальным внушением, используя легилименцию.

Кивнув ему, девушка выкрикнула:

— Джим! Джим! — но ничего не произошло, отчего девушка пришла в ужас. — Джим, Джим... — вновь и вновь звала она своего помощника.

Редстоун же в этот момент тихо произнёс:

— Absconditus Est, — в тот же момент мир для него померк, чтобы моментом после окраситься новыми красками и невидимыми простому глазу линиями. Потратив пару минут, Редстоун понял, почему хранитель не слышит свою подопечную. От демона исходили волны, мешающие ведьме дозваться до него.

Взмахнув палочкой, Редстоун создал круг, который ограничил действия демонической ауры. Стоило ведьме произнести имя своего хранителя, как помещение тут же озарилось ярким бело-синим цветом.

— София? — служитель сил добра, увидев свою голую подопечную в сомнительном обществе, впал в ступор.

— Забирай её, — бросил ему Редстоун. — Этот демон переходит под юрисдикцию чародеев.

Хранитель, ничего не сказав, собрал вещи девушки и, подойдя к ней и приобняв, сказал:

— Радостно видеть, что среди чародеев остались те, кому небезразлично добро, — после чего исчез вместе с девушкой в водовороте бело-голубых искр.

— А теперь мы пообщаемся, демон, — тихо проговорил Редстоун.

— Хех, чародеи записались в помощники старейшин и ведьм? — сочась сарказмом, как можно высокомерней прошипел демон, что в его ситуации выглядело скорее жалко. — Это противоречит договору, — оскалившись, добавил он.

— Я и не думал, что эта ведьма ещё жива. Кто знал, что ты любишь так долго резвиться с жертвами. Crucio! — помучив демона и подождав, пока тот не отойдёт, Редстоун продолжил: — Запомни одно. Я здесь просто задаю тебе вопросы, а ты на них отвечаешь. Ты меня понял?

— Да... — тихо прохрипел Трахгар.

— С 31 декабря 1926 года по 1 июня 1936 года ты и твои братья, тогда ещё новообращённые демоны, следили за маленьким мальчиком, Томом Реддлом, жившим в магловском приюте. По чьему приказу это происходило?

— Не помню такого, — потупив взор, ответил Магнусу демон.

— Crucio, — в этот раз Редстоун держал демона намного дольше под проклятием пытки. — Твоя память, кажется, нуждается в лечении. Я читал, что лечение болью помогает таким, как ты, вспомнить прошлое, — остановив проклятие, сказал Магнус, хладнокровно смотря на демона, который отчаянно пытался отдышаться.

— Ты не понимаешь, чародей. Они меня убьют. Прошу тебя, спроси меня что угодно, я знаю множество ответов на множество вопросов и с радостью поделюсь с тобой ими! Но не об этом, — отчаянно взмолилась тварь. — Я знаю многое о магии! О секретах великих людей! О местах, где скрыто несметное богатство! Всё это я расскажу тебе, лишь отпусти меня, прошу.

— Я спрашиваю тебя лишь потому, что не охота потрошить твой мозг, вырывая информацию. От этого у меня мигрень разыгрывается, — наколдовав кресло напротив демона, сказал Редстоун, садясь в него. — Но я это сделаю, если ты не будешь послушной зверушкой и не расскажешь мне интересующее меня.

Демон, подняв взгляд на Редстоуна, лишь простонал. Его разрывало. Либо он скажет сейчас то, что интересует чародея, и тот, возможно, оставит его в живых, либо он выпотрошит его память, после чего уйдёт, оставив его валяться в невменяемом состоянии.

Что одно, что другое означало его смерть.

— Что же, вижу, ты не можешь решиться. Облегчу тебе твои думы, — сказав это, Редстоун возобновил пытки. Раз за разом он накладывал на демона Круциатус, мучая того.

— Хватит! — взвыл Трахгар. — Я скажу тебе всё, абсолютно всё, что знаю!

— Тебе следовало это сделать сразу же, — тихо проговорил Редстоун, насылая на демона Энервайт, дабы тот соображал получше.

— Я был тогда ещё человеком, — отдышавшись, начал демон. — Демон по имени Барбас появился предо мной и дал мне задание. Как позже я узнал от самого хозяина, повелитель зла хотел, чтобы мы следили за мальчишкой, у которого был сильный дар. Просто следили.

— Ясно, — тихо проговорил Редстоун, внимательно смотря на демона. — Это ещё не всё, что ты знаешь...

Затравленно взглянув на Магнуса, Трахгар продолжил:

— Барбас... Он что-то делал с ним. И сам хозяин зла появлялся, когда мальчишке был год. Они провели какой-то ритуал. Они что-то хотели сделать с мальчишкой. Но всему помешал этот чародей. Могущественный. После того как он там побывал, мальчишка вскоре исчез. Мы не могли его даже найти. Это ваши защитные заклинания начали работать. Ну а хозяин был зол... очень зол, — выдал демон. — Отпусти меня! Я сказал тебе всё, что знал!

— Конечно, — встав, Магнус развеял чары. — Я отпускаю тебя. Avada Kedavra! — зелёная вспышка озарила комнату. Но, когда она пропала, Редстоуна уже не было там.

1991 год. 1 сентября. 9:30. Вокзал Кинг-Кросс.

Стоя подле платформы 9, Редстоун отчаянно зевал. С ночной охотой и всеми сопутствующими ей вещами он совершенно не успел выспаться. Посматривая на часы, он ожидал одного интересного персонажа. Учитель попросил его приглядеть за Гарри Поттером. Ну, чтобы он добрался до платформы и поезда, чтобы в Хогвартсе ненароком не свернул себе шею. Так что Редстоуну придётся следить не только за первокурсниками Слизерина, но и за Поттером. Не то что бы он должен был следить за первокурсниками... Официально.

Неофициально в Слизерине всегда существовал лидер, который следил за тем, чтобы никакие ссоры и конфликты не просочились за стены факультета, чтобы все всегда опрятно выглядели и прилично себя вели. Что-то вроде старосты, только выбранного обществом, а не учителями. Ну и решать вопросы данный лидер должен был по-другому, нежели старосты.

В середине прошлого года Магнус медленно, но верно начал перенимать "полномочия" от прошлого лидера, ну а теперь, когда тот выпустился, полностью должен занять его место.

Хотя это будет проблемно, ведь если Снейп прислушается к "бешеному германцу", то назначит его капитаном квиддичной сборной. В общем, это будет первый по-настоящему нагруженный год Редстоуна. Два требующих много времени лидерства, учёба сама по себе, ну и, конечно, уроки Дамблдора. И при всём этом нужно выкроить время на Поттера...

"Хорошо хоть, что встретился и познакомился с ним до Хогвартса, а то сейчас было бы в разы трудней. Хвала Мерлину, что мастер Дамблдор не был против этого плана, — поглядывая на часы, подумал Редстоун. — Заодно и родственникам внушил побольше симпатий к своему племяннику. Вот только сработало ли? Ведь я просил Вернона привезти Гарри к половине десятого, а его всё ещё нет".

— М-магнус? — подёргал его кто-то за куртку сбоку. Когда Редстоун повернулся, его карие глаза встретились с изумрудно-зелёными глазами Поттера.

— Ты как мимо меня проскользнуть успел? — спросил его Редстоун, улыбаясь робкому мальчику.

— Дядя привёз меня и сказал идти одному, что ты меня ждёшь возле платформы 9, ну я пошёл, а потом засмотрелся на всё и оказался далеко где-то, отправился назад, боялся, что ты ушёл, но ты здесь, а я уже испугался... — затараторил перевозбуждённый мальчишка, вызвав у Редстоуна непроизвольную улыбку своей непосредственностью. — Просто это во второй раз, что я где-то так далеко от дома тёти, а то, что один, так и вообще в первый. Фу-у-ух. Как-то так, — закончил мальчишка.

— Ясно, ну, ничего страшного. У нас ещё... — Редстоун взглянул на часы, — сорок три минуты до отправки поезда, — успокоил он Поттера.

— Хорошо, — явно успокоился мальчик.

— Ладно, пойдём. Видишь вон ту арку? — спросил Магнус Поттера. Дождавшись его кивка, он продолжил: — Знаешь, она заколдована. Всё, что нужно, — это пройти сквозь неё, и хоп, ты уже появишься на платформе девять и три четверти. Чтобы ты не боялся, ты пройдёшь сразу за мной. Можешь закрыть глаза, а можешь идти медленно, чтобы убедиться, что арка пропустит тебя. Ты готов? — спросил Гарри Магнус, встав напротив стены.

— Д-да, — кивнул Поттер.

— Ну, не отставай, — подмигнув, Редстоун быстрым шагом прошёл сквозь арку. Беспокоиться о маглах не нужно было, рядом с ней работало заклинание отвлечения внимания, отчего те не заметили бы и целый табун единорогов, которые проходили бы сквозь арку.

Появившись на платформе, Редстоун тут же почувствовал себя вновь в своей колее. Всё же магический мир стал его частью, и пребывать в мире маглов было трудно, словно не хватало чего-то. Отойдя в сторону, Магнус начал дожидаться Поттера. Тот вскоре появился с закрытыми глазами, медленно, боясь налететь на преграду, переставляя ноги.

— Можешь открыть глаза.

Открыв глаза, Поттер поражённо выдохнул и жадно начал пожирать глазами Хогвартс-экспресс. Дав Гарри налюбоваться платформой и поездом, Редстоун повел мальчишку искать свободное купе, которое быстро обнаружилось. Достав палочку, Магнус отправил свой чемодан, как и чемодан Гарри, на полочки.

— Теперь осталось дождаться отбытия, а после подождать многочасовую поездку в Хогвартс. Я бы на твоём месте почитал, ну или забросал бы ответственного взрослого, то есть меня, всевозможными вопросами, — напыжившись и гордо задрав голову, сказал Редстоун, вызвав у Поттера несмелую улыбку. — Что-то ты какой-то невесёлый...

— Я просто... Ну, понимаешь... Я боюсь, что я никакой не волшебник и меня отправят назад к тёте и дяде... — чем дальше говорил Поттер, тем тише становился его голос.

— Ох, — Редстоун уставился на Поттера. Да, он знал, что тот будет несколько странным из-за воспитания своих "любящих" родственников. Но то, что Поттер не будет понимать своей персоны, он не подозревал. Странное чувство общаться с кем-то, кто желает лишь одного — подстроиться под своего собеседника, чтобы понравиться ему. Хотя... Если он научится не жить этим, а пользоваться... Это станет опасным орудием, и в Слизерине ему будет самое место. Но это скорее избытки воспитания. Иногда в Поттере чувствовалась недюжинная, неукротимая сила, бесконечная энергия, которая подавлялась тётушкиным воспитанием. Это он, конечно, понял не из-за вопроса Гарри, а пассивно использовав легилименцию. Именно в этот момент Поттер раскрылся и Магнус смог увидеть различные слои его характера, его персоны. — Тебе не стоит беспокоиться, Гарри. Есть несколько доказательств того, что ты маг. Первое — тебе прислали сову с письмом. В Хогвартсе есть такая специальная книжка, которая показывает всех детей магов во всей Великобритании и даже во Франции, Норвегии, Дании, Швеции и Германии. И за почти восемьсот лет работы она никогда не ошибалась. Второе — ты купил волшебную палочку. Был бы ты сквибом, так называют детей магов, которые не маги, то ни одна палочка не среагировала бы на тебя.

— Ну да. Но я всё равно боюсь, — хоть Поттер и согласился, но всё же не был спокоен, даже сжался в углу.

"Хорошо, что я написал друзьям не тревожить меня сегодня. Они вряд ли начали бы успокаивать беднягу. Скорее поглумились бы над мальчиком", — подумал Редстоун, заодно размышляя, как же успокоить Поттера.

— Гарри... А ты уже пробовал колдовать? — спросил Магнус у маленького героя магического мира.

— Нет, — отрицательно замотав головой, ответил Поттер.

— Тогда сейчас поколдуешь. Я тебя научу заклинанию, и ты убедишься, что ты самый что ни на есть маг. Доставай свою палочку, — не терпящим возражения голосом потребовал Редстоун.

Подождав, пока Поттер достанет свою волшебную палочку, Магнус достал свою и сел справа от мальчика, при этом трансфигурировав из воздуха два пера.

— Теперь повторяй за мной. Как движения палочкой, так и название заклинания. Wingardium Leviosa. Wingardium Leviosa. Wingardium Leviosa. Wingardium Leviosa, — раз за разом повторял Редстоун,краем глаза глядя на Поттера. — Это заклинание позволит тебе поднять перо в воздух и управлять им, — стоило Редстоуну это сказать, как тут же магия Поттера пришла в движение, стараясь выполнить задачу, вот только она сама не понимала, как и что именно нужно сделать.

Сконцентрировавшись, Редстоун направил магию Поттера, удивляясь её податливости и силе.

Оба пера воспарили вверх.

— Почувствуй, как ты это делаешь. Для волшебника магия — словно воздух. А творить чары — словно дышать. Это всегда легко, пока есть магия, — проникновенно вещал Редстоун Поттеру. — Поведи палочкой налево, — Поттер послушно повёл палочкой, восторженно смотря на дело рук своих. Даже не заметил, как Редстоун заставил второе перо исчезнуть. — Теперь перестань. Опусти перо.

Сконцентрировавшись, Поттер повёл рукой вниз, положив перо на стол, после чего устало откинулся на спинку сидения.

Ну да, в первый раз всё трудно. Даже такое простое магическое действие нуждается в недюжинной концентрации.

— Я смог это! — восторженно выдохнул Поттер.

— Да, смог, — улыбнулся ему Магнус. — Теперь-то тебе уже не нужно будет переживать насчёт того, что тебя не возьмут в Хогвартс.

— Да! — радостно кивнул Гарри.

— Осталось только решить, на какой факультет ты хотел бы попасть, — решил поговорить с Поттером о факультетах Редстоун. Всё же ему хотелось нормальных отношений с мальчиком, без бессмысленной неприязни из-за того, что Магнус учится в Слизерине. Приглядывать за Гарри будет легче, если он будет дружественно расположен.

— Ну, я точно ничего не знаю. Никто не смог мне нормально рассказать о факультетах, — потупился Поттер, явно стесняясь своей неосведомлённости.

"Хагрид рассказывал ему о факультетах. Да и Малфой. Но он всё равно понимает, что они рассказывали предвзято, неточно. Думающий мальчик", — отметил для себя Магнус.

— Что же. Давай тебе тогда расскажу я. Начнём с Хаффлпаффа. Факультет, лучше всех подходящий для маглорождённых и полукровок. Факультет взаимовыручки, где тебе всё объяснят и помогут, всегда поддержат. При этом не важно, кто ты и откуда. Далее идёт Равенклоу. Факультет для тех, кто хочет в одиночестве постигать науку. Там даже декан выбирает книги для факультетской библиотеки, которые нужны будут его ученикам. Далее Гриффиндор. Факультет бурный, на его счёт идёт большинство нарушений и драк, но и учиться там никогда не будет скучно. Всегда есть над чем посмеяться, поплакать, попереживать. Ну и последний — Слизерин. Факультет хитрецов. Внутри могут ругаться, подставлять друг друга, но перед всей школой Слизерин всегда един. Очень строгая внутренняя иерархия. Уже шесть раз подряд выигрывали кубок школы и кубок квиддича.

— Квиддича? — переспросил Поттер.

— Да, Гарри. Квиддич — это такой спорт магов, в котором летаешь на метле. Если ты загонщик, то ты должен направлять особые мячи, бледжеры, в других игроков противоположной команды, чтобы помешать им играть. Есть охотники. Они должны ловить кроффл и забрасывать его в кольца противников. Есть вратарь. Он висит на метле перед этими самыми кольцами и отражает кроффл. И есть ловец. Самый важный игрок команды. Он ловит снитч, маленький мячик, который летает по всему полю. Игра может закончиться лишь тогда, когда снитч будет пойман. Иногда игры длились целыми днями, а то и неделями.

— Ого... А ты сам на каком факультете? — спросил Редстоуна Поттер.

— Я учусь в Слизерине, — спокойно ответил Гарри Магнус.

— Но... Я слышал, что там учатся одни лишь тёмные маги... — тихо сказал Поттер. — И даже сам Волдеморт. Извини, — быстро добавил он, потупившись. Явно не хотел обижать своего нового друга.

— Нет, нет, Гарри. Множество волшебников, не учившихся в Слизерине, были слугами Тёмного Лорда. Ну а то, что Волдеморт учился в Слизерине... Ну он и в Хогвартсе учился. Что нам теперь, и в школу не ходить? — улыбнулся Редстоун Поттеру, показывая, что не обиделся. — Факультет не говорит, что кто-то злой, а кто-то добрый. Слизеринцы обладают хитростью. У каждого она разная. Гриффиндорцы — храбростью, у которых она также разная. Хаффлпаффцы — трудолюбием, а Равенкловцы обладают смекалкой. Но ни один факультет не сделан для злых или добрых. Запомни это и не давай глупым людям говорить тебе обратное. Хорошо? — мягко смотря на Гарри, спросил его Магнус.

— Хорошо, обещаю! — кивнул Поттер, который внимательно слушал Редстоуна. — Но я всё же хотел бы попасть в Гриффиндор. Ведь там мои родители учились.

— Это хороший стимул, — кивнул Магнус мальчику. — Та-а-ак, а теперь попробуй повторить заклинание, раз уже достаточно отдохнул.

13.

1991 год, 1 Сентября, 20:23, Хогвартс — большой зал.

— Гриффиндор! — Громкий голос шляпы разошёлся по всему большому залу, оповещая всех у новом факультете Поттера.

Сам же Поттер, скованно сняв с себя шляпу, быстро смешался с ало-красной гаммой царившей за его факультетском столом.

"Ну... Это было ожидаемо." — Подумал Редстоун, переведя взгляд на поступивших первокурсников на изумрудно-зелёный факультет. -"Моя новая головная боль. Нужно не дать им поссориться с Гриффиндорцами." — Поставил пред собой задачу Магнус.

Он успел заметить пару злых взглядов Малфоя на Уизли и Поттера, ну и те в долгу не остались. Видимо им хватило времени в холле перед большим залом, чтобы разругаться.

"Хотя, в этом нет ничего удивительного." — Смотря на белобрысого Слизеринца, постановил Редстоун. Тот не успел сесть за стол как начал излучать презрения к "плебеям". Мальчик ещё не познал того, как жесток может быть Слизерин к папеньким сыночкам. -" Ну ничего, я прослежу за тем, чтобы ему показали границы дозволенного. И ни его отец или Снейп не смогут мне помешать." — Магнус испытал просто зверское чувства ненависти к белобрысому мальчишки. Необъяснимое, совершено немотивированно — просто всё в Малфое раздражало его, заставляя Редстоуна подавлять желание придушить маленькую тварь.

В последний раз он испытывал такое к Маркусу Флинту, когда тот посмел покуситься на его вещи.

Хотя... Нет, последний раз он испытывал такое к Плутону Флинту, отцу Маркуса, который в прошлом году решил надавить на Редстоуна.

На встрече он сыпал намёкамио том, что знает, что случилось с его сыном, что теперь Магнус будет вести себя по-другому и надеяться, что в будущем сможет сослужить семье Флинт хорошую службу — иначе судьба его будет незавидна. Флинт собирался командовать Редстоуном, использовать его — Магнусу даже польстило такое отношение. Флинт заместо того чтобы начать грозиться или же попытки размазать его за сына, решил заполучить его как... Слугу?

Редстоун так это и не понял до конца.

Так как намёками и своими ментальными возможностями внушил главе семьи Флинтов, что лучше будет, если они разойдутся как в море корабли.

Плутон Флинт так и не понял, отчего он решил оставить юношу в покое, но чувство самосохранение вопило о том, что иначе этот мальчишка доставит ему кучу проблем.

— И что ты делал всё лето? — Спросила его Орелия Роуз, как только последний первокурсник был распределён. — Не писал мне. Да и другим тоже... Тебе не понравилось гостить у меня? — Прошлым летом Роузы пригласили сперва Аттвуд погостить к их дочери, а те вдвоём уговорили родителей Орелии пригласить всю компанию. Так же и Редстоуна, хотя мистер и миссис Роуз были не в восторге от такого персонажа в их огромном доме — маглорождённого.

Всё же они желали вырваться на вершину иерархии волшебного мира Англии, что давалась им со скрипом.

Они не имели древнею магическую кровь, "всего лишь" золото. Очень много золота, отчего они были желанными партнёрами, но вот отношение древних семей было плохим. По словам самой Орелии, которую отец начал натаскивать, как та начала говорить. Опять же по её словам.

— Почему же, было весьма познавательно увидеть как живут чистокровные богатые волшебники, да и общество моих лучших друзей раскрасило лето. Я даже не представлял, что ты можешь так вкусно готовить. — Поощрительно улыбнулся своей красноволосой подруге Магнус, вызвав ответную улыбку. — Просто этим летом я многое пытался узнать о себе. — Дамблдор закончил свою речь и все ученики сбились в группы, которые потянулись в свои гостиные.

— И как, узнал о своей матери? — Джереми Хорст, до этого весь вечер молчавший. Спокойный слизеринец, по совместительству являющийся лучшим другом Магнуса, всегда спрашивал односложно и строго по интересующей его теме.

Полу итальянец, или как он сам себя называл, римлянин, считал что тот, кто много болтает — слаб духом. Своеобразное воспитания отца римлянина отложило на нём свой отпечаток. В отличие от маглов, маги древнего города никогда не забывали своих корней, оставаясь кузней одних из самых умелых боевых магов всего мира — так же и не забывали своей великой истории. Кто именно впервые начал использовать магические палочки, как именно обучали бойцов прошлого.

Когда римские легионы, поддерживаемые отрядами боевых магов, которые повсеместно начали использовать волшебные палочки как замену посохам, кольцам и другим архаичным проводникам магии, тогда то и проявилась неодолимая мощь римской военной машинерии.

Скорость обучения чародеев превышала все другие виды. Если кельтский волхв обучал за столетие дюжину других волхвов и то давая им лишь самое необходимое, то обучения чародее длилось год-два от силы.

Количество сыграло свою роль. А со временем методики обучения, разнообразность магических знаний и тактики боя римских магов достигли своего апогея, вылившись в сотни магических школ, которые готовили величайших магов-солдат когда либо существовавших.

Сейчас во всей Италии существовала одна единственная академия, которая сохранила наследие своей страны. И тому же Джереми придётся пройти обучение в этой академия, как когда-то до него в ней прошёл его отец, и отец его отца.

— Узнал. оказывается я отпрыск Бладстоунов. — Выйдя из большого зала, спускаясь в подземелья, ответил Магнус Хорсту, да и другие его друзья внимательно слушали.

— Ну вот, теперь тебя даже грязнокровкой не обозвать. — Попыталась вновь поддеть Роуз, Редстоуна. Орелия никогда не оставит попытки вывести Магнуса из себя.

— Почему же, я не собираюсь об этом извещать общественность. — Спокойно ответил Редстоун красноволосой красавице.

— Отчего? — Зевая спросил его Минор Марос, старший из близнецов. — Это облегчит тебе жизнь... Кстати, ты должен попытаться заполучить что-то от имущества свои предков. Так ты после Хогвартса не будешь никем.

— Уже, Минор, уже. Это даже было относительно легко. Бладстоуны знали обо мне, точнее Густа Бладстоун. Как я понял — она была последней представительницей этого рода. Так она завещала мне свой дом и сейф. Не то чтобы я теперь богат, но на первые недели жизни хватит.

— Радует меня. — Повторно зевнув, Минор сказал пароль гостиной, и вся компания вошла в главное помещение факультета Слизерин.

— Я спать. — Минор был настоящей засоней, и не любил жертвовать ни минутой своего драгоценного сна. — Декат?

— Я остаюсь. — Сказал тот односложно.

"Ну да, остаётся. Декат всегда там где Орелия. Если бы он мог проникнуть в спальню девушек, то и ночевал бы рядом с ней." — Насмешливо подумал Редстоун. Детская влюблённость младшего из близнецов, перерастала в одержимость красноволосой ведьмой, вот только той было глубоко наплевать на нежные чувства мальчишки к ней.

Компания, "потеряв" Минора, устроилась на одном из многочисленных диванчиков в гостиной и начала медленно но верно дожидаться когда старосты разгонять более младшие курсы, дабы старшие могли отметить начало учебного года.

Хоть Редстоун и не любил такие мероприятия, да и если честно, откровенно скучал на них, он признавал их важность. Проведя вечер благуря с кем-то, он после практически всегда имел их симпатии на своей стороне.

Магнус умел вживаться в роль и становиться удобной, заводной персоной. Лишь немногие, а именно Лиза Аттвуд и Джереми Хорст понимали что это лишь игра на публику.

1991 год, 2 Сентября, 20:02 Хогвартс, Кабинет директора.

— ... После мне пришлось вынудить её призвать хранителя, чтобы тот унёс её в безопасное место. Ну а насчёт Волдеморта... Твоя теория подтвердилась, учитель, — посмотрев Альбусу в глаза, Редстоун продолжил говорить, — демоны как-то влияли на Тома Риддла, пока тот жил среди маглов в приюте.

— ... — Дамблдор многозначительно молчал, внимательно смотря на своего ученика. Многие люди, знающие Альбуса, могли бы подумать, что тот размышляет над действиями своего подопечного. Но это было отнюдь не так. Альбус пребывал в ярости, и лишь мерцания его голубых глаз выдавало его состояние его ученику.

Невозможно контролировать бурлящею в теле магию, не контролируя свои эмоции. Лишь маг подчинивший себе свои чувства становился хозяином своих сил.

Но полностью контролировать себя не сможет ни одно живое существо. А неконтролируемая магическая мощь приносит некоторые неудобства.

Странные изменения глаз — одно из них.

Голубые глаза Альбуса начинают мерцать странным бело-голубым цветом, а вот у Редстоуна они принимают рубиново-красный оттенок, в то время как у его отца они становились кроваво-красными.

Сейчас Альбус контролировал себя плохо, и часть его сил вела себя, соответствуя его настроению, буйно.

— Да, я поторопился. Думал что демон уже закончил с своей жертвой. — Сдался первым Редстоун, признав свою оплошность. Однако Альбус продолжал молчать. — Да я совершил ошибку, не использовал заклинания обнаружения живности, дабы проверить дом, прежде чем зайти и пообщаться с демонами. — Продолжил искать нужные слова Магнус.

— Нет... Ты не поторопился. И не совершил ошибку. — Наконец-то Дамблдор начал говорить со своим подопечным, не сводя с него свои мерцающий взгляд. — Ты обезвредил четвёрку демонов сразу же как они расправились со своей добычей, теми магловскими девушками. И принялся ждать когда последний демон насладиться своей добычей и станет излишне расслабленным, опьянённый своей мнимой мощью. После уничтожил его подручных, ты отвлёк демона похоти и крови от его добычи. Эффектно обезвредил его, и отпустил ведьму. Отчего мне пришлось объясняться с трибуналом зла и кругом старейшин из-за действий моего ученика.

Редстоун ничего на это не сказал. Он лишь в очередной раз поразился умом Альбуса. Он понял и воссоздал его действия, хотя Магнус затёр все следы своих действий.

— Да, ты прав учитель. Я и вправду специально спас ведьму. — Редстоуну ничего не оставалось как признаться Альбусу.

— Ты не захотел жертвовать человеком обладающим даром магии, из за какой-то глупой, как ты считаешь, секретности чародеев и волшебников, ведь так? — Спросил учитель своего ученика.

— Именно. — Прямо сознался молодой чародей, Дамблдору.

— Поэтому ты решил наплевать на пять столетий мира? Наплевать на жертвы прошлых поколений волшебников и чародеев? — Не сдержавшийся Дамблдор впервые за четыре года отсчитывал своего подопечного. Сейчас он одним своим присутствием давил на Редстоуна. Не владей тот окклюменцией, то сейчас он бы трепетал перед величайшим волшебником столетия как банный лист.

— Вы знаете мои мысли на этот счёт, учитель. — Спокойный тон Редстоуна охладил Дамблдора, и тот вернул себе контроль на своими эмоциями.

— Ты просто мальчишка, который не представляет того что твориться каждый день за пределами магического мира. Там, где властвуют силы добра и зла. Европа и территории бывшей римской империи, как и российского царства наиболее защищены от поползновений демонов и хранителей. Но так было не всегда! Когда-то эти твари вмешивали нас в своё противостояние, хозяйничали на нашей земле, как это до сих пор происходит на территории Америки, Австралии и Азии. Война дорого обошлась нам. Тысячи волшебников пролили свою кровь ради свободы от ига добра и зла. Никто более не властен над нами. Мы смогли заключить с ними договор и создать свой мир, вдали от небожителей, демонов и маглов. А ты своими действиями провоцируешь этих тварей, заставляешь сомневаться их в наших договоренностях! Ты мой ученик, и твои действия отражаются на мне. А я, как президент Международной конфедерации магов являюсь важной персоной. От моих действий зависит будет ли царить между нами мир или же война.

— Я знаю об этом. — Безэмоционально ответил Редстоун Альбусу.

Семь месяцев назад Дамблдор посветил своего ученика в один из величайших секретов магического мира — существования небожителей и демонов, и самого главного, контракта, который регулирует шаткий мир между Международной конфедерации магов и добром и злом.

Знания о демонах и небожителях было тщательно удаленно из всех возможных источников. Их появления в магическом мире является противозаконным и находиться под сторожащим запретом. Любое взаимодействие карается обеими сторонами строжайше.

Невыразимцы десятков стран с одной стороны, стороны чародеев и трибунал с другой стороны, со стороны зла и добра. Волшебники не желают войны на уничтожения, а добро и зло понимают что смогут победить волшебников лишь объединившись. Чему никогда не бывать — уж чародеи за этом проследят.

Дамблдор активно натаскивает Редстоуна — как правильно противостоять злу и добру, не попав под влияние той или иной стороны.

Для чародеев это вопрос чести.

Три великих войны вели предки современных волшебников и чародеев.

Против богов — тварей что сразили ещё более ужасающих тварей, титанов. Рукотворные титаны — древние божества, когда-то были смертными магами, но при помощи древнего ритуала слились с определёнными силами, и свергнули воплощение стихий, титанов, с места покровителей мира.

Однако возгордившись своей силой, они начали править смертными — пока сами не были свергнуты чародеями, которые вырвали их сущности из их тел, стерев им память. Сейчас их сила и души покоятся в чертогах небожителей, которые несут бесконечную вахту.

Вторая война — это война против Аватаров. Существа за гранью зла и добра, питающиеся обоими силами. Они решили создать идеальный мир, уничтожив всех несогласных. Но им не повезло. Слишком много чародеев оказались им неугодны, и разразилась великая война на территории сегодняшнего Египта.

Тысячи пали в неравной битве с этими могущественными существами, но война была выиграна, и хрупкое равновесие вернулось в мир. Демоны убивали смертных, а небожители старались их защитить от демонов, иначе те стали бы слишком сильны. Долго эти продолжаться не могло, но такой порядок вещей длился тысячелетия.

Пока не наступило времени для последней великой войны.

Войны добра и зла, а также войны чародеев и волшебников.

Чародеи всей Европы, ближнего востока и Африки объединились и нанесли демонам и небожителям ужасные удары. Тысячи хранителей и демонов были уничтожены.

Чародеи отбросили все моральные принципы, не было больше никаких границ и ограничений.

Жертвоприношения магически одарённых детей ради уничтожения могущественного демона? Без малейших колебаний. Пожертвовав десятком детей они давали будущее сотням жизней.

Продать душу демону, ради уничтожения хранителей? Сиюминутно. Множество слабых волшебников пользовались демонологией ради этих цели.

Отдать на растерзанию демону миллионы маглов дабы вырастит конкурента Хозяина Зла? Без каких-то либо угрызений совести спустили чуму в мир, все страдания, все смерти питали одного единственного демона.

Уничтожить собственную бессмертную душу ради уничтожения частицы бездны? Ради будущих поколений магов ничего не жалко.

Это была ужасная война — войны без каких-то либо ограничений. Война ради свободы чародеев от гнёта Добра и Зла.

Волшебники отказались подчинятся выдумкам двух древних чародеев, тысячелетия назад проживавших в Месопотамии.

Двое волшебников-братьев, которые стали не просто первыми богами — но перешли на иной план бытия, хоть и потеряв при этом свою индивидуальность.

Один стал олицетворением зла — всякое негативное чувство разумного на этой планете питает его.

Второй стал олицетворением добра — любовь, долготерпение, нежность, и многие другие позитивные чувства усиливали это существо.

В начале они не собирались сражаться друг с другом. Но со временем тотальным противоположностям пришлось столкнуться.

Но оба имели смертные оболочки.

И со временем они были уничтожены в их бесконечной борьбе.

И один растворился, став духом, который вселялся в сильнейшего из своих слуг — демонов. Сейчас мир его знает как Хозяина Зла.

Теряя разу от разу свою память, его дух остаётся всегда одинаков. Десятки раз переродившись он доказал своё бессмертие.

Второй же разорвал свой дух, вселившись малой частичкой своей сущности в каждого из совета старейшин.

Их бесконечная борьба, в которой смертным была отведена роль их пешек, привела к бескомпромиссному восстанию чародеев.

И чародеи победили. Сокрушили как Зло, так и Добро.

Но победа вышла Пиррова. Сил на полноценное уничтожения древних сущностей братьев-магов, у чародеев не было.

И волшебники смерились с перемирием и полной автономией.

— Демоны первые нарушили договор. Они как-то влияли на Риддла. — Редстоун терпеть не мог всяких демонов и небожителей. И когда Дамблдор начал натаскивать его, принялся рьяно уничтожать тварей.

— До того как он пошёл в Хогвартс и стал частью нашего мира. Формально они не нарушили договора. — Альбус уже полностью восстановил своё душевное равновесие, и спокойно начал обмениваться с Магнусом своими мыслями. Часто так он находил нестандартные решения вопросов.

— Риддл был полукровкой. Он принадлежал с самого начала нашему миру. Пред ним не стоял выбор какой есть у маглорождённых. Будут ли они принадлежать нашему миру, или же попадут под влияние Добра и Зла. — Редстоун был непреклонен, абсолютно уверен в вине демонов.

— Демоны смогут выкрутиться если судиться с ними. — Дамблдор не понимал отчего его вечно спокойный и расчётливый ученик вдруг создал ему такие проблемы — и это специально.

— Именно. Поэтому нужно показать им. Мы всё знаем и будем карать этих тварей, если они посмеют вмешивать в свои игры наших людей.

— Хозяин Зла зачистит все доказательства. — Резонно подметил Альбус.

— Именно. Если же он это сделает, то лишь докажет нам свою вину. Так как в суде трибунала нет смысла, нужно указать им границы, иначе такое повториться. А ещё лучше, если мы покараем пару высокопоставленных в иерархии бездны соучастников. — Слова Редстоуна заставили не на шутку задуматься Дамблдора.

— Из-за их действий в магическом мире появился тёмный лорд. — Задумался Альбус. Редстоун лишь кивнул его словам.

— Которые едва не разрушил статус секретности. — Трёх лет интенсивного общения он прекрасно понимал ход мыслей своего наставника.

— После падения которого перемирие было бы нарушено чародеями. — Нахмурился Альбус.

— Старейшины хранителей, Хозяин зла и его советники, а так же представители наций Международной конфедерации магов и её президент давали клятвы всеми силами следить за соблюдением принятых соглашений. Международная конфедерация магов блокировала активные действия против Волдеморта. Тем самым если бы маглы прознали про нас...

— Представители наций, и я как президент, были бы уничтожены из-за невыполнения магической клятвы — так как падения статуса секретности произошло бы с нашего попустительства. — Закончил за Редстоуна Дамблдор. — Демоны собирались лишить чародеев головы.

— А так как полной информации о демонах и небожителях располагают только представители наций и президент Международной конфедерации магов... Волшебники предстали бы совершено перед неизвестным, крайне могущественным и злым врагом. Поэтому этих тварей нужно поставить на место, учитель. — Редстоун не собирался спускать демонам их проделки.

— Ты... Прав. Но это моя задача. Ты ещё слишком не опытен и юн. — Урезонил Альбус, Редстоуна.

Тот же, плотно сжав губы, смиренно кивнул.

— Я устал. Сегодня был трудный первый день. Изволю откланяться. — Поднявшись Редстоун поспешно вышел из кабинета Директора, вызвав у Дамблдора тяжёлый вздох.

Альбус вновь испытал чувство вины. Вновь он не уследил за юным поколением.

Молодой Редстоун, желая узнать своё прошлое, использовал одно старое заклятие школы некромантии.

Один из немногих известных миру методов призыва духов умерших — он призвал духа своей матери.

Однако это заклинание творение смертных, дабы заполучить воспоминание призванного духа, нужно дорого заплатить — чародей испытывает всё то что испытывала призванная им персона, пока он находиться в её воспоминаниях.

И Магнус испытал. Он не рассказывал Альбусу что именно он видел, однако его ненависть к его отцу, Волдеморту, полностью поглотила его. И сейчас, узнав о том что демоны отчасти виноваты в становление его отца как Тёмного Лорда, он перекинул часть своей ненависти на них.

Одно лишь утешало старого волшебника — Магнус всем сердцем полюбил свою мать.

Любовь к матери сияет в его сердце так же ясно как и ненависть к его отцу.

1991, 3 Сентября, 3:13, Хогвартс, спальная комната Слизерина для мальчишек 4-того курса.

Юная девушка. Хогвартс.

Множество друзей. Маленькая но гордая история чистокровной семьи.

Пожиратели смерти.

Друзья призывают её стать частью этого клуба.

Они будущее.

Сильные, молодые, чистокровные.

Но не это привлекает юную девушку. Её привлекает мужчина. Лорд Волдеморт. Тёмный Лорд. Великий Чародей. Величайших из всех. Его сила манит её. Его движения очаровывают юную девушку. Его речи захватывают её разум. Его улыбка с лёгкостью покоряет её сердце.

Красивый. Любая падёт пред его шармом.

Но холодный. Он словно бы не замечает старание девушки, не замечает её вообще.

Хогвартс окончен.

Авила Густа Бладстоун оканчивает Хогвартс в десятке лучших. Скупая похвала от матери, которая ожидала лучшего от своей дочери.

Но на последнем году в Хогвартсе её дочь потеряла интерес к учёбе.

Девушка решает не идти работать. Подождать один год. Освоиться — осмотреться.

Её желание заслужить Его внимание ненавязчиво заставляет её всё больше отлучаться из дома.

Матери это не нравится.

Скандалы. Бесконечные скандалы между дочерью и её родительницей.

Не проходит много времени как Авила принимает метку. Одна из немногих женщин во внутреннем кругу.

Не просто так. Её семья знает многое о магии крови, и Ему нужны эти знания, которые она с радостью предоставляет.

Всё больше времени она проводит с Ним вдвоём. Милорд замечает её чувства.

Но говорит прямо — он не может себе позволить таких чувств, причиняя девушки боль.

Каждый раз видя его она вспоминает его слова.

Время, которые они проводят вдвоём, становиться всё больше и больше.

Она не поняла как это произошло, но они оказались в кровати.

Первая совместная ночь.

Теперь она часто греет ночью Его кровать.

Когда он зол, он зовёт её.

Когда он подавлен, он зовет её.

Она рада этому.

Бой. Авроры разбиты. Пожиратели появляются в министерстве. Победа в руках Лорда. Ничто не остановит его — Авроры разбиты, а Дамблдор отвлечён нападением на Хогвартс.

Осталось взять власть в руки. После даже Дамблдор не сможет повлиять на ситуацию. Его роль поменяется с ролью Тёмного Лорда.

Но Альбус оказался умнее. Он предугадал всё. Сражение. Милорд отступает.

Оказавшись в убежище тут же зовёт её.

Она прибывает.

Очередная ночь вместе. Вот только Авила забыла принять противозачаточное зелье.

Два месяца позже. Она знает о том что Повелитель убьёт её и её ребёнка. Он не раз намекал на то что ему не нужен наследник. У Бессмертного не бывает наследников — только конкуренты.

Страх. Отчаяние.

Мама.

Авила обратилась к ей забытой матери.

Долгие ругательства матери — но в жизни Авилы появился луч света, мать придумала план.

План который позволит её ребёнку родиться.

Сварив нужное зелье, она отправляется к Тёмному Лорду.

Представ пред ним она признается в том что находиться в положении.

Достав зелье она говорит что готова сама лишить жизни свой плод — но жить после этого не может. Выпил зелье, девушка, двадцати лет отроду, падает замертво на пол.

Тело девушки отдают матери.

Подвал особняка Бладстоунов.

Приковав свою дочь к стене, мать девушки создаёт чары, которые молнией устремившись к телу дочери, заставляют её, и плод в ней, ожить.

Долгие месяцы тянутся. Девушка сходит с ума. Желание испить человеческой крови сводит её с ума. Лишь понимание того, что её трансформация в вампира с первой же капли крови завершиться и плод внутри неё умрёт, останавливает девушку.

Мать поддерживает девушку. Зелье придают её телу сил. Благодаря им в ней растёт её дитя.

Конфудусом её матушка сбивает желание утолить жажду крови, империусом влияет на её восприятие, пусть кратковременно, но давая её передышки от неимоверного желания охотиться.

Девятый месяц. Девушка сгорает изнутри. Сил терпеть нет.

Время родов. Её плод готов покинуть её тело.

Мать вспарывает своей дочери брюхо.

Потратив последние силы, Авила Густа Бладстоун, нарекает своего сына Магнусом.

Девять тяжких месяцев она мучилась борясь с непрекращающейся жаждой крови, желанием охоты — борясь с самой собой. Она не стала бездушной тёмной тварью.

Но отдала ради своего дитя свою жизнь и душу.

Шумно вздохнув, Редстоун проснулся.

"Не могу, не могу это больше терпеть!" — Подумал он, быстро натягивая штаны, и бросаясь в туалет.

Часто он видит воспоминания духа своей матери во снах. Это плата за призыв её духа, за запретные знания мёртвых.

"Но я не жалею об этом..." — Прислонившись в каменной стене туалета, Редстоун шумно дышал, точнее пытался отдышаться. -" Благодаря этому, я узнал как любила меня моя мать. И эти кошмары незначительная плата за эти знания." — Отдышавшись Редстоун поднялся на ноги.

Завтра предстоит очередной трудный, насыщенный день, и давать себе из-за кошмаров Магнус не собирался.

"Да и очередной разговор по душам с учителем. Тот всегда знает когда меня посещает этот сон..." — Вздохнул Редстоун лёг в свою кровать, очистил разум, и практически тут же уснул.

14.

14.

Хогвартс, 12 Октября, 1991 год, 12:45.

Редстоун не спеша поднимался по лестнице на восьмой этаж, где будет проходить его любимейший урок — Прорицания.

Большинство волшебников пренебрегали такой наукой, но не Редстоун.

Прорицание было мощным орудием в руках умелого чародея — когда было освоено в должной степени.

Первый уровень — гадания, которым их сейчас как раз и обучали. При должном уровне можно было гадать абсолютно на всём. На солнце, по журчанию ручейка, дуновению ветра, кофейной гуще, рунам. Даже по другим волшебникам.

Второй уровень — видения. Волшебник получал видения о будущем. Этот вид прорицания было куда как сложней освоить.

Тут нужен был либо врождённый дар пророка, либо же ментальный дар.

Те, кто имели дар пророка, видели наиболее вероятный вариант будущего из всех, которые только существовали. Другие же, не имеющие такого дара, видели сотни и тысячи возможных вариантов будущего, и это если брать небольшой промежуток времени — минут так пять.

Но, имея дар к контролю воспоминаний и мыслей, можно было упорядочить и разложить по полочкам поступающую информацию, тогда выявлялись самые достоверные варианты развития будущего.

Третий же уровень — истинные пророчества — был для Редстоуна недоступен.

Видения абсолютной точности, от которых невозможно уйти. Если кто-то попытается уйти от будущего, то приведёт будущее к той точке, о которой говорил пророк. Если ничего не делать, случится то же самое. Все действия предусмотрены. И их невозможно обмануть.

Но такое бывает крайне редко, к тому же они всегда дают возможность обойти их, используя смекалку. Но только на последней, конечной стадии.

Да и ограничения, наложенные на истинных пророков, крайне огромны.

Есть такие, которые видят будущее, но не могут о нём поведать. Есть те, кто говорят о будущем, сами не понимая того, что молвят.

Есть те, чьи пророчества сбываются с точностью до наоборот, но при этом сами пророки абсолютно уверены в своей правоте, отчего они часто бывают высмеяны обществом.

И есть некоторые рода волшебников, чьи корни восходят к древним чародеям, ставшим богами, а их дар включает себя одновременно несколько видов истинного дара видения будущего.

Сивилла Трелони — преподавательнице прорицания — не посчастливилось родиться с тремя дарами истинного пророка. Эти дары сделали её крайне неадекватной.

Она видела столько возможных вероятностей будущего, что медленно, но верно сходила с ума.

Это было настолько запущенно, что даже Дамблдор махнул на неё рукой, не пытаясь помочь. А ведь старался в начале — пробовал обучить её окклюменции.

Редстоун же крайне уважал эту женщину. Он видел её не огранённый потенциал.

И пытался ей помочь. И, конечно, обучиться предвидению.

Особенно после того, как узнал о том, что величайший воин древности, по совместительству маг — Ахиллес — был мастером предвидения, не обладая врождёнными способностями.

Его умения на поприще предсказаний позволяли ему увидеть слабости противников и, главное, будущее на несколько секунд вперёд.

Хотя некоторые историки утверждают, что эти способности появились у него после того, как мать искупала его в реке умерших.

Но Магнус и Альбус считали это выдумкой.

Дамблдор вообще относился ко всему "божественному" крайне скептически. Так, например, он считал, что так называемые Дары Смерти были созданы Певереллами, которые были мастерами в области артефакторики.

Редстоун же был менее категоричен, но всё же склонялся к мнению Альбуса. Причём чем больше он познавал разные ветви искусства чародейства, тем больше он понимал своего наставника.

Дав девушкам пролезть сквозь люк, который вёл в башню преподавательницы, Магнус подождал, пока девушки полностью окажутся в башне, и лишь тогда полез сам.

Ему не хотелось услышать о себе слухи, что он, пользуясь моментом, попытался заглянуть девушкам под юбки.

В Хогвартсе были умники, пытавшиеся такое провернуть.

Уже в башне Редстоун сел за один из последних свободных столиков, рядом с Хайди Макэвой, приятной блондинкой с Хаффлпаффа, и Анджелиной Джонсон, высокой черноволосой девушкой с Гриффиндора.

Хайди доброжелательно ему улыбнулась, а Анджелина лишь странно покосилась, но ничего не сказала — Редстоун уже давно не был врагом гриффиндорцев, несмотря на то, что он слизеринец и играл в сборной, которая раз за разом уничтожала сборную Гриффиндора. Да и с прошлого года Магнус активно начал общаться с другими факультетами, даже с краснознамёнными.

Это вызвало недовольство на его родном факультете, и Редстоуну пришлось столкнуться с Дереком Флитчфлоу — старшекурсником, который занимал негласную позицию лидера на факультете змей.

Столкновение закончилось для Дерека позорным поражением.

Протекторат команды по квиддичу, в том числе Даниелла, который с высокой колокольни плевать хотел на то, с кем общается Редстоун, пока это ему не мешает размазывать сборные других факультетов, помощь друзей, а также парочки старшекурсников, которые были должны Редстоуну, перевесили влияние Флитчфлоу, и тот был прижат к ногтю.

Всё это было, конечно же, не случайно. Магнус сам направлял Дерека, вынуждая того пойти на конфликт.

В этом же году семикурсник вёл себя тихо и неприметно, признав поражение. Бедняге не нужны были конфликты, мешающие ему готовиться к ЖАБА, вроде тех, которые ему обеспечил год назад Редстоун.

Ведь весь прошлый год Магнус превратил для него в ад и чистилище.

Сперва у Дерека не получилась изоляция Редстоуна на факультете.

Тут сыграли свою роль друзья Магнуса.

Заводящий всех и вся Хорст был душой компании и крайне хорошо ладил с девушками.

Близнецы Маросы же ладили абсолютно со всеми младшекурсниками, просто и без затей помогая им.

С Аттвуд никто не желал связываться — слишком много слухов ходило о её семье, где рождаются крайне сильные ведьмы с очень мстительным характером.

А с Орелией Роуз поссорился бы только полный имбецил. Девушка была единственным ребёнком Армандо Роуза, владеющего сетью добычи-доставки редких магических ингредиентов. Её семья была монополистом на этом поприще во всей Великобритании и Ирландии, и одной из самых лучших — во всей Европе.

Стурцберг же объяснил всем тугодумам, что давить силовыми методами на Редстоуна — плохая идея. Иначе тот, кто на это осмелится, вполне может получить сразу с десяток проклятий в спину. От всей команды.

— "Не то чтобы мне нужна была защита, но люди вроде Дерека боятся толпы больше, чем одного-единственного волшебника", — вспомнил Редстоун, довольно прикрыв глаза. До сих пор его победа на "политической арене", грела его сердце. А воспоминание о полном непонимания и обиды взгляде Флитчфлоу в тот момент, когда его "друзья" медленно начали отстраняться, приводило Магнуса в экстаз.

Это было его первой серьёзной победой.

Второй стало назначение капитаном сборной. Ведь всё было довольно шатко.

За три года Редстоун успел ухудшить свои отношения с деканом Снейпом с протектората до вооружённого нейтралитета. И если бы не вмешательство наставника, дело могло дойти до полноценной вражды.

Не стоило декану Слизерина пытаться лезть в голову к Редстоуну, ох не стоило. Мощнейшее обезоруживающее заклинание вбило профессора Зельеварения в стену, поломав ему пару костей.

Хотя Редстоун его понимал. Если бы кто-то украл его книги, он бы среагировал так же.

Но в то же время Магнус не такой безалаберный, чтобы оставлять свои личные вещи без защиты и присмотра, один раз уже обжёгся.

Так что если Снейп не смог удержать свои книги по зельям вместе со своими заметками, то пусть винит в этом только себя...

— Ты сильно изменился за лето, Редстоун, — подала голос невысокая блондинка, окинув Магнуса внимательно-придирчивым взглядом.

— От того, каким тоном это было сказано, я не могу понять — ты меня сейчас оскорбила или же сделала мне комплимент, — ответил ей слизеринец, белозубо улыбнувшись, что несколько смутило хаффлпаффку.

— "Спасибо Роуз за совет использовать "волшебный искристый порошок", а не магловскую зубную пасту", — благодаря этому порошку улыбка Редстоуна могла поспорить по своей белизне и яркости с улыбками голливудских звёзд.

— Это был комплимент, — Хайди отчаянно покраснела под взором беззастенчиво рассматривавшего её Магнуса, в очередной раз подметившего, что девушки с его курса начали цвести. Но всё же он не переходил границу приличия, не "поедая" и не "раздевая" её своим взлядом. — Твоя кожа стала такой, ну, бронзовой... Это тебе к лицу.

— Спасибо, Хайди. Кстати, ты выглядишь невероятно привлекательно в этой голубой блузке, она прекрасно подчёркивает цвет твоих глаз, — ответил Магнус на комплимент девушки своим, отчего между ними появилось некое напряжение, которое юноша поторопился убрать, — я бы тоже такую купил, но, думаю, мне бы она не подошла. — Глупая фразочка исполнила свою роль. Девушка, которая только что была напряжена, поставленная комплиментом в неловкое положение, от души рассмеялась незатейливой шутке.

— Спасибо, но, думаю, ты прибедняешься. Тебе бы подошёл такой фасон, разве что другого цвета, — задумчиво протянула она, сложив бровки домиком. — Да, тебе подошёл бы фиолетовый или же зелёный, — авторитетно заверила Хайди.

— Ты так думаешь? — для виду решил посомневаться Редстоун. — Лично я склоняюсь к фиолетовому. Зелёный цвет будет слишком клиширован — если ты слизеринец, то носи зелёную одежду с серебряной отделкой! — воспротивился юноша такому произволу, эмоционально жестикулируя. — Ну уж нет! Возьму и куплю всем назло пурпурную блузку с короткой золотой мантией — будет всем шок! — весело заявил Магнус, краем глаза замечая ухмылку Анджелины.

— О да, слизеринец в цветах Гриффиндора, да ещё и в женской одежде. Ты будешь такой яркой темой для сплетен, что затмишь этой новостью даже Мальчика-Который-Выжил, — рассмеялась гриффиндорка, заставив Редстоуна самодовольно улыбнуться — лёд тронулся, осталось развить успех.

Но этому помещала зашедшая в кабинет профессор Трелони.

Которая вновь выглядела чудно и странно.

Редстоун, желая помочь женщине развить её дар и наконец-то примириться с мужем, начал активно общаться с женщиной. И та, желая нормального, человеческого отношения к ней, с радостью начала сближаться с Магнусом.

Бедная женщина, которую высмеивают коллеги, не уважает большинство учеников, и пренебрегает собственный муж, потянулась к первому, кто начал к ней нормально относиться. И ей даже не было важно, что это всего лишь четырнадцатилетний студент.

То, насколько она впала от своей жизни в отчаянье, открылось Редстоуну в полной мере лишь тогда, когда Сивилла, желая угодить Магнусу, который выпытывал из неё знания об искусстве предсказания, начала рассказывать о семейных практиках, которые передавались в её роду уже более двух тысяч лет, ещё со времён Трои и Одиссея.

А когда пришла пора летних каникул, она даже дала дневник своей бабки, в котором были описания лучших методик входа в транс, рассказывалось, какой транс лучше для определённого типа гадания, а также множество мелких деталей, которые позволяют постичь прорицания на более глубоком уровне, чем это сделают чародеи и чародейки с пророческим даром, но не имея такого источника знаний.

— Добрый день, мои дорогие, — голос женщины вновь стал дребезжащим, отдающим диким одиночеством, которое, однако, чувствовал лишь Редстоун. Другие видели в этом попытку нагнать мистическую ауру.

— "Что-то случилось. Мне пришлось потратить много усилий, чтобы заслужить доверие профессора Трелони и вытащить её из скорлупы чудаковатой стрекозы. Но сейчас все мои усилия пошли прахом, а намёки на разговор прорицательница игнорирует. Придётся на неё надавить и расспросить, что случилось", — смотря на молодую двадцатидевятилетнюю женщину, которая выглядела на добрых два десятка лет старше, размышлял Редстоун. Профессор вновь одела на себя свои странные балаганные одёжки. Лицо её осунулось, а под глазами легли глубокие тени. К тому же от неё тянуло перегаром.

Магнусу было больно видеть чародейку с таким великим врождённым даром в таком отвратительном состоянии. Ведь она готова была меняться, готова был изменить свою судьбу.

Не то что Снейп, который своим наплевательским отношением к самому себе вызывал у Редстоуна одно лишь отвращение.

Юный слизеринец не понимал, как волшебник, человек, обладающий таким великим даром, мог позволить себе так низко опуститься.

И каждый чародей, который готов бросить вызов трудностям жизни, был в его глазах Волшебником с большой буквы.

Именно поэтому он уважал Уизли, учащихся с ним, — Чарли, Персиваля и близнецов, Фреда и Джорджа. Несмотря не бедственное положение своей семьи, вызванное бездарностью родителей, они преодолевали трудности и предвзятость общества, заставляя считаться с собой.

А вот к Уизли-старшим, их родителям, Редстоун испытывал лишь презрение. Владея магией, они не додумались применить её для улучшения своего благосостояния. Да все их проблемы могут быть решены заклинанием увеличения!

Что мешает взять главе семейства отпуск, и либо найдя, либо купив кусок угля, увеличивать его при помощи заклинания увеличения, которое проходит каждый волшебник на втором курсе. Да, это будет трудно. Да, это будет крайне изматывающе. Но за неделю постоянного увеличения можно будет наколдовать несколько тонн угля. А после продать. Причём как в магловском мире, так и в волшебном. Но нет...

Именно попытка стать другой, изменить себя в лучшую сторону, позволила слизеринцу проникнуться к Сивилле симпатией — и помочь ей встать на ноги.

— ... сегодня мы будем вникать в видения, — пока Редстоун мысленно плевался в сторону Уизли-старших, профессор продолжала свою речь. — Для более полного открытия третьего ока мы будем использовать дым, сжигая лепестки лотоса и ветки ясеня, — отвернувшись, Трелони подошла к накрытому наволочкой столу. Откинув накидку, Сивилла приглашающе махнула рукой, — подходите. Вам нужно взять семь лепестков лотоса и три веточки ясеня. — Ученики вразнобой устремились разбирать материал.

Редстоун не отставал. Он уже пробовал данный метод. Тот был прекрасно описан в дневнике Кассандры Трелони. Более того, он был любимым методом вхождения в транс великой прорицательницы.

Используя для повышения своей связи с нитями будущего именно этот метод, Кассандра была в состоянии видеть будущее некоторых людей на несколько лет вперёд.

Сама Сивилла же призналась, что этот метод она так и не освоила. Слишком многое ей открывалось, отчего она начинала видеть всё вперемешку.

Что только утвердило мнение Редстоуна о её огромной силе как пророка. Сивилла видела будущее человека до самой его кончины, что являлось невероятным. Но вот разобраться в своих видения она не могла. Её разум был банально перегружен. Но даже урвав отдельные фрагменты, Трелони могла выдать верные предсказания.

Во всяком случае, так предполагал Магнус после того, как сопоставил факты.

Урок прошёл без каких-либо эксцессов. Ученики мотивированно выполняли задания, пытаясь разглядеть будущее. Во всяком случае, девушки.

Почти все парни откровенно просиживали штаны, чем вызывали дикое раздражение со стороны Редстоуна.

— "Так наплевательски относиться к великой науке! Будущие клерки нижнего и среднего звена. Если, конечно, не будут старательно вылизывать задний проход власть имущих. Тогда они выбьются в люди. Вот только так и останутся неучами. Флоббер-червями, копошащимися в навозе, несправедливо считая себя выше настоящих одарённых и главное — думающих волшебников", — возмущался Магнус, презрительно глядя на парочку парней с Рэйвенкло, которые устроили войнушку с тройкой гриффиндорцев, зачаровывая пергамент, заставляя его принимать облик птицы и таранить головы "противников".

Заполнив свой пергамент описанием видений, которые он, возможно, смог увидеть и правильно их растолковать, Редстоун отложил в сторону перо и, окинув взглядом кабинет, принялся помогать Хайди и Анджелине разобраться с толкованием.

Хогвартс, кабинет Прорицания, 12 Октября, 1991 год, 15:45.

Магнус даже не успел понять, что прошло два часа, уроки прорицания всегда были для него крайне интересными, и он часто терялся во времени, когда дело касалось этой науки. Лишь высшая магия, которую ему преподавал Дамблдор, влекла его больше.

Большинство учеников уже ушли, лишь одна девушка с Хаффлпаффа сейчас задавала вопросы профессору, в то время как подружки ждали её возле служившего выходом люка в полу.

Среди них была и Хайди, которая призывно смотрела в сторону Редстоуна, желая продолжить разговор со слизеринцем, прерванный с началом урока.

Редстоун же ждал, пока барсуки исчезнут, дав ему поговорить с профессором.

Сегодня уже не будет других уроков прорицания, сейчас начинается так называемое "личное время", когда студенты могут отдохнуть, сделать домашнюю работу, погулять, потренироваться или же поиграть в квиддич.

Наконец-то девушка закончила и поспешила на выход, оставив профессора в покое.

Подбежав к своим подругам, девчонка начала восторженно щебетать, и группа начала медленно, но верно покидать кабинет.

Последней в люк полезла Хайди, напоследок стрельнув глазами в Магнуса и разочарованно вздохнув.

Редстоун же, дождавшись, когда голоса девушек умолкнут, посмотрел на Трелони. Та, ничего не замечая, сидела на своём месте, лёгонько раскачиваясь вперёд-назад.

Тяжело и отчасти обречённо вздохнув, юноша достал свою волшебную палочку и закрыл люк, надёжно запечатав его редким светлым заклинанием "Lux Sigillis". Снять его можно тремя способами: подходящим светлым заклинанием, взрывающим заклинанием "Blаckus", которое было в сотни раз мощнее "Бомбарды Максима", правда, не объёмней, и, наконец, мощными тёмными чарами.

Убрав палочку, Магнус направил свой взор на женщину, которая словно не заметила чародейства ученика.

— Профессор, — позвал Редстоун женщину, подойдя к её столу и призывая невербально и без палочки стул, — можно с вами поговорить?

— О чём? — переведя взгляд на слизеринца, совершенно безэмоционально спросила женщина. Если во время уроков она ещё пыталась придать голосу оттенок эмоций, то сейчас она полностью "отключилась".

— Например, о том, что с вами произошло. Вы с самого начала года себя странно ведёте, и чем дальше, тем страннее, — спокойным голосом, пытаясь не спугнуть ранимую натуру этой женщины, начал Редстоун.

— Я не понимаю вас, мистер. Почему вас волнует моё состояние? — женщина раздражённо посмотрела на Магнуса, наконец-то показав эмоции, которые она тщательно подавляла с самого начала пар.

— Ну как же? Это ведь кредо каждого светлого волшебника — помогать людям в своём окружении, если им надобна помощь, — как можно обаятельней улыбнулся Редстоун женщине, не обращая внимания на её жесткий ответ.

— Мои проблемы вас не касаются, — припечатала женщина, поднимаясь со своего места. — А теперь покиньте мой кабинет, урок уже давно закончился, а у меня нет ни сил, ни желания говорить с учеником о личных проблемах.

— Как пожелаете, профессор, — кивнул женщине Редстоун, поднимаясь с места. — Но знайте: во мне вы всегда найдёте внимательного собеседника и хорошего слушателя, — Трелони отстранённо кивнула на слова Магнуса и взглянула тому в глаза.

После чего тут же цепко ухватила его за руку.

Взгляд её расфокусировался, потеряв осмысленность.

Рот слегка приоткрылся. Простояв так несколько секунд, она начала вещать.

— Тёмный принц встанет на распутье. Тьма его крови зовёт его, но Свет его души силён. Плоть от плоти Тёмного Лорда желает окрасить Дух его и Душу его в чёрное. Но душа, возращённая Светлым, желает обратного — окрасить Дух его Белым и Плоть посвятить Свету. Кровь и Тьма! Иль Душа и Свет! Время выбора придёт, когда наступит День жития треволнения... Кровь и Тьма! Иль Душа и Свет — время выбора придёт... — Могильный, потусторонний голос женщины вызывал в Магнусе подсознательную тревогу, которая усиливалась пониманием того, что сейчас он слышит истинное пророчество. А текст пророчества явно указывает на него. Либо на отпрыска какого-то другого Тёмного Лорда, что, однако, маловероятно.

— Ах, Редстоун? — Женщина удивлённо уставилась на Магнуса, переводя взгляд от лица к обхваченной ею руке и обратно. — Что... Что-то произошло? — женщина сбилась, абсолютно потеряв нить, связывающую её с реальностью.

— Вы только что произнесли истинное пророчество, профессор, — Редстоун мягко улыбнулся женщине, осторожно освобождая свою руку из захвата.

— Что?! Правда? — воспрянула духом женщина. — Но вы не можете этого знать! Нет! Можете. Вы ведь читали записи моей почившей грандма.

— Именно. По всем признакам вы предсказали мне истинное пророчество, — поддержал мысли женщины Редстоун, после чего, хитро прищурившись, решил попрощаться, — ну, я пойду.

— Постой! Не уходи! Расскажи мне, что я тебе предсказала! — бегом обогнув стол, Сивилла преградила слизеринцу путь к люку.

— Но как же? Это ведь личное, а вы не хотите вести со мной разговоры о личном? — начал отыгрывать свою роль Редстоун.

— Что? Но как же... — женщина сокрушённо упёрлась взглядом в пол. — Я должна узнать... Мне нужно...

— Но знаете... Не в характере светлых магов не помочь ближнему своему, — Редстоун с трудом подавил оскал, который едва не вырвался на его лицо, когда он увидел полный надежды взгляд профессора прорицаний. — Но если всегда давать безвозмездно, люди перестанут ценить доброту, не так ли?

— Что же вы хотите, мистер Редстоун? — обречённо спросила его Трелони, поняв, куда клонит юноша.

Посмотрев в глаза профессора, Магнус приблизился к ней и, взяв в свои руки её, нежно сжал их.

— Я всего лишь хочу вам помочь, но вы отвергаете мою помощь. Откройтесь мне — и я откроюсь вам, — смотря прямо в глаза женщине, вещал юноша, словно гипнотизируя её своим взглядом.

— Я согласна, — Трелони, не долго думая, согласилась.

Редстоун тут же выпустил её руки из своих и, отойдя на шаг назад, поправил свою мантию.

— Кхе-кхем, — театрально откашлялся он, прежде чем начать вещать. — Тёмный принц встанет на распутье. Тьма его крови зовёт его, но Свет его Души силён. Плоть от плоти Тёмного Лорда желает окрасить Дух его и Душу его в чёрное. Но душа, возращённая Светлым, желает обратного — окрасить Дух его Белым и Плоть посвятить Свету. Кровь и Тьма! Иль Душа и Свет! Время выбора придёт, когда наступит День жития треволнения... Кровь и Тьма! Иль Душа и Свет — время выбора придёт...

— Да, да! — Сивилла подпрыгивала на месте от счастья. — Это истинное пророчество! Я чувствую это! — Радостно вещала она.

— Что же, я сдержал своё слово... — с намёком проговорил Магнус.

— Что? — женщина, ушедшая в себя, с трудом смогла вырваться из грёз. И тут же посмурнела. — Конечно, я сдержу своё слово... — с трудом вымолвила она. И уже, глубоко вздохнув, хотела поведать Редстоун, что её гложет.

— Прошу, не надо заставлять себя говорить это сейчас, — остановил её Магнус. Если она посвятит его в свои проблемы сейчас, то между ними навсегда установятся силовые отношения. И ни о каком доверии можно и не мечтать... А вот если он оставит ей мнимую свободу выбора, когда и как рассказать... Магнус хорошо усвоил уроки Альбуса, который учил его не только чародейству и волшебству... — Соберитесь с силами, обдумайте всё хорошенько и как будете готовы — расскажите мне, — улыбнулся он выбитой из колеи профессору. — А сейчас я, пожалуй, пойду. Хорошего вам дня, профессор, — сняв заклинания с люка, Редстоун поспешил спуститься вниз под задумчивым взглядом Трелони.

И лишь когда над ним закрылся проход, он позволил себе улыбнуться.

"Махинация удалась."

15.

15.

Хогвартс, гостиная Слизерина, 24 Октября 1991 года, 10:30.

В гостиной было шумно. Смех собирающихся в Хогсмид студентов разносился по мрачной гостиной Слизерина, заставляя подземелья Хогвартса отбросить свой тёмный вид.

Прямо посреди помещения собралась внушительная группа студентов, целиком состоящая из молодых юношей.

Семеро из них состояли в первом составе сборной Слизерина по квиддичу, и четырнадцать парней были членами второго состава.

Крепкие, подтянутые, они громко общались друг с другом, притягивая к себе внимание. Девушки кокетливо строили спортсменам глазки, а некоторые особо смелые спрашивали о их планах, желая присоединиться.

Но парням приходилось отговариваться. Сегодня они собрались идти в Хогсмит вместе со своим капитаном, который поломал им все планы на выходной, что-то задумав.

Сам же капитан о чём-то переговаривался с рыжей девушкой, которая время от времени возмущённо-забавно надувала губки.

— Магнус, так не пойдёт! Ты не можешь бросить меня и Лизу одних! — глаза девушки метали молнии. — Мы всегда гуляли вместе, а теперь ты собираешься бросить нас?! — возмущению Роуз не было предела.

С самого первого посещения Хогсмида они всегда ходили вместе. Роуз, Аттвуд, Хорст, Маросы и сам Редстоун. Изредка к ним присоединялись другие ученики, но это случалось лишь тогда, когда друзья, нагулявшись, заваливались в "Три Метлы", где они совместно отдыхали, громко смеясь и обсуждая прошедший день.

— Орелия, вы же с Лизой опять зависнете на часок-другой в магазине одежды. А мы бы в то время отирались в Зонко.

— Ну и что?

— А то, что это нужно и мне, и команде. Прошу тебя это понять и не обижаться. Если хочешь, то давай встретимся возле "Прекрасных Мантий Шеффелда" в час дня, — пошёл на компромисс Редстоун.

Побуравив стоящего напротив неё мальчишку взглядом, Роуз нехотя буркнула.

— Ладно. Только не смей опаздывать.

— Обещаю, — открытая и искренняя улыбка Редстоуна поставила точку в споре. Девушка, резко развернувшись, побежала в комнату за теплой мантией.

Редстоун же сразу пошёл со своей командой в Хогсмид — торопясь, боясь что Роуз вновь передумает, поскольку Орелия была весьма ветреной натурой.

Внушительная группа мальчишек шла медленно, весело переговариваясь и постоянно где-то останавливаясь.

Первая остановка случилась ещё в холле Хогвартса, когда Дрейк Корд и Джеймс Шторм остановились поздороваться с двумя девушками с Рэйвенкло. А так как одними приветствиями их разговор не ограничился, группе пришлось несколько минут томиться слегка поодаль, чтобы не мешать своим сокомандникам "здороваться".

Следующая остановка была возле Гремучей Ивы.

Третьекурсники Аарон Блейк и Тимофи Блуошен впервые увидели данную достопримечательность в живую и захотели рассмотреть оное чудо травологии поближе.

Их "быстро посмотреть" заняло ещё двадцать минут, отчего Редстоун начал нервничать. Если так пойдёт и дальше, то он рискует не сдержать обещание, данное Роуз.

А если вспомнить её мстительную натуру, то будет плохо всей сборной...

Насмотревшись на дерево, да ещё и подразнив его, Аарон и Тимофи готовы были идти дальше.

— Наконец-то, — проворчал Редстоун, недовольно смотря на своих сокомандников. — Могли бы посмотреть и на обратном пути.

— Да ладно тебе! — хлопнул его по плечу вечно ошивающийся рядом Джереми. — Мы так же реагировали в прошлом году. Помнится, кое-кто даже бумагу зачаровал, чтобы кружила рядом с Ивой, а потом с удовольствием смотрел, как она бешено пытается разогнать рой заколдованных страниц, — посмеялся Хорст, вспомнив прошлый год.

— Да, очень смешно. А то, что профессор Снейп вломил мне месяц отработок за это — вообще офигенно, — пробурчал Редстоун, попутно пытаясь закутаться в мантию. Что не сильно помогало от холодного пронизывающего ветра.

Но вспомнив, что он вообще-то волшебник, Магнус быстро наложил на себя согревающие чары.

— Мы куда вообще идём? — спросил Минор, догнавший своего капитана и Хорста. Рядом с ним маячил его заинтересованно прислушивающийся брат-близнец, в то время как остаток команды, не торопясь, шёл позади, увлечённо и громко болтая.

— В парикмахерскую, волосы стричь, — ровно ответил им Редстоун.

— Ты сейчас шутишь? — не понял из-за тона Магнуса Декат.

— Нисколько, — ответил им юноша, вляпавшись в грязь. Про себя ругнувшись в лучшем стиле одного старика, бывшего то ли охранником, то ли завхозом детдома Эла, Редстоун вновь достал палочку, очищая свою обувь, заодно создав чары отталкивания.

— Нет, правда. Зачем нам всей командой в Хогсмид? — вновь спросил Минор, смотря, как Магнус создаёт одно бытовое заклинание за другим, зачаровывая себя от всего, что только возможно. Вот здесь водоотталкивающие чары, которые, однако, не помогают против простой грязи. Зато, создав достаточно мощное заклинание, можно стоять посреди настоящего цунами, ни о чём не волнуясь. Ну, пока в лоб не прилетит какой-нибудь камень. Или деревцо. Или дом.

— Причёску Стурцберга помнишь? — ответил вопросом на вопрос Магнус.

— Ну да... Эта его германская причёска... — протянул Минор, начиная подозревать, что новый капитан и вправду решил затащить их в парикмахерскую.

— Ну вот. В знак уважения и солидарности мы все себе такие причёски сделаем. Деньги, кстати, уже заплачены, так что отступать некуда, — удовлетворённо хмыкнул Магнус, наконец-то закончив с чарами.

— Да ты издеваешься! Я свои волосы не дам обкорнать! — тряхнув густой гривой длинных волос, доходящих ему почти до лопаток, возмутился Минор под поддакивания его брата.

Не мигая, Редстоун уставился на Минора.

— Я это делаю не просто так. Это нужно.

— Зачем же? — спросил Хорст, который не возражал против новой причёски.

Хогсмид уже появился в поле зрения, каким-то магическим образом заставив группу мальчишек стать ещё громче.

— Я не тактик, каким был Стурцберг. Если я продолжу вести команду его методами, то опозорюсь, — нехотя начал признаваться Редстоун. — Понимаете, о чём я? — спросил он своих друзей, но, заметив пустоту в их глазах и непонимание на лицах, вздохнул и принялся объяснять. — Смотрите. Стурцберг был не просто авторитетным лидером. Он был превосходным тактиком, с лёгкостью просчитывающим противников до и во время игры. До игры он мог по косвенным признакам выработать нужный подход и тактику. И уже во время игры использовал их, играючи разрушая наработки противника. Я же не обладаю ни его проницательностью, ни его умением чувствовать ситуацию. Наша команда будет бита более квалифицированной, хоть и уступающей нам по уровню. Сейчас это команда Гриффиндора. Их капитан просто живёт и дышит квиддичем, как и Даниелл. Через год Оливер превратит грифов в опытнейших и опаснейших противников, — поделился с друзьями своими размышлениями Редстоун.

— Ты преувеличиваешь. Грифы нам не противники. В прошлом году мы раздавили их со счётом четыреста девяносто — девяносто! — самоуверенность так и била ключом из подавшего голос Деката.

— Вот это будет очередным камнем преткновения, — мрачно ответил Магнус, выслушав его пылкое высказывание. — Наша гордыня послужит нашему падению. И падать будет больно. Очень больно. И неудивительно — после шести лет блистательных побед-то...

— Да ладно тебе, мы все постараемся, поднажмём и выиграем. Понятно, что у нас сейчас будут проблемы. Всё же ушёл Стурцберг, — пожал плечами Хорст, пытаясь подарить капитану сборной покой.

— Джереми, Декат, Минор... Представьте на мгновение, что мы проиграем хоть одну игру, — после своих слов Редстоун сделал паузу, давая друзьям время на то, чтобы понять, к чему он их подталкивает. Благо его друзья не были тупицами, скорее наоборот, обладали живым, острым разумом. — Меня разорвут на части, проиграй я первую же игру после ухода Даниелла.

— Даа. Тут я с тобой согласен, — согласился Хорст, поддерживаемый близнецами. — Но я не пойму, отчего нам нужны одинаковые причёски?

— Всё просто. Как я уже говорил, я не Стурцберг. Я не обладаю его талантами капитана, — начал объяснять Редстоун. — Но я верю, что единство и дисциплина перетрут талант. А чтобы добиться первого, нужно использовать некоторые уловки. Стурцберг довольно наплевательски относился к настроениям внутри команды. Вспомни только конфликт Терена и Дария из-за той девчонки-фанатки с Хаффлпаффа. Даниеллю пришлось убрать их из основного состава на две игры, — напомнил он друзьям инцидент, произошедший около года назад. Когда девушка-шестикурсница умело разыграла охотника и ловца команды, рассорив их, а вместе с ними и половину команды. Редстоун был категорически не согласен с теми, кто смеет что-то говорить о том, что барсуки дураки. Провернуть такую махинацию очень трудно, и для этого нужно много ума и врождённой и тщательно взращиваемой хитрости... Не зря же говорят, что в тихом омуте черти водятся. — Я же хочу сделать ставку именно на это.

— И? Ты так и не объяснил, при чём тут одинаковые причёски, — не понимая ход мыслей Магнуса, спросил его Декат.

— Есть определённые методы для того, чтобы сплотить группу людей. Начинается всё с малого. Сперва — одинаковый внешний вид. После — некая символика, вроде особого, "нашего" приветствия, и, конечно же, общая цель. А после, само собой, люди начинают чувствовать себя некой элитой, теми, кто знает и умеет больше других. И когда таких людей начинает объединять цель, они становятся воистину неудержимыми, — юноши со Слизерина сейчас не знали, что Редстоун сейчас крайне урезанно и вкратце пересказал им то, что когда-то в Германии делали магглы, создавая Третий Рейх.

Однако, поразмыслив, они решили довериться своему другу.

Так что когда вся толпа ввалилась в парикмахерскую, первым после самого Редстоуна, кто дал себе сделать идентичную причёску, был Декат. После Хорст. А после уже и Минор.

Видя пример сокомандников и самого капитана, другие слизеринцы со скрипом, но всё же решились последовать примеру, и в полпервого дня в селении Хогсмид можно было заметить группу юношей с абсолютно одинаковыми причёсками, которые, подшучивая над внешним вида друг друга, направлялись в "Три Метлы"

Хогвартский стадион для Квиддича, 31 Октября 1991 года, 18:29.

— Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Шесть... — отсчитывал Редстоун отжимания. Ещё в прошлом году Стурцберг с подачи Магнуса ввёл в программу тренировок обычные физические упражнения. Ведь хорошо тренированные игроки куда легче выдерживают огромные физические нагрузки, которым подвергались слизеринцы из-за их агрессивной манеры игры.

Дикие перегрузки, когда нужно было сбрасывать скорость с шестидесяти миль в час до нуля, останавливая нападения охотников противника.

Резкие ускорения для мгновенных контратак, которые ошеломляли вражеских игроков и выбивали их вратарей из колеи.

Умопомрачительные финты, без которых слизеринцы стали бы легкими целями для чужих загонщиков, которые не упустили бы шанса сбить игроков команды противника.

Всё это требовало хорошо тренированного тела, иначе игра грозилась перерасти в мучение. Не сразу, нет. Но вот после тридцати минут такого темпа множество игроков едва могли держаться в воздухе.

Стратегия слизеринцев была проста. Используя высокий темп игры, они загоняли игроков других факультетов, а после медленно, но уверенно раскатывали противников.

За последние три года змеи всего в девяти играх забили сто пятьдесят три мяча. В среднем получалось, что за каждый матч в кольца противника квоффл попадал семнадцать раз. А это означает сто семьдесят очков за игру.

Магнус собирался увеличить это число как минимум до двухсот.

Тогда слабость слизеринского ловца не будет играть роли, как и успех противника.

Но пока это было лишь мечтой. Ведь противники не только защищались, но и успешно атаковали.

— Хватит, — стоило Редстоуну это сказать, как большинство игроков второго состава бессильно распластались по песку стадиона. Среди них был и белобрысый Малфой, который изъявил желание тренироваться с командой. Причём он был единственным первокурсником, кто решился на такой шаг.

Новый состав Слизерина невыгодно выделялся своей обособленностью и ленью по сравнению с прошлым. Но это не страшно. Их ещё научат нужному поведению.

— Итак. На сегодня всё. Кто не имеет членства в первом или втором составе команды — свободны, — это заявление вызвало бурное негодование доброго десятка человек. Ведь они были в воздухе всего полчаса, играя и разминаясь, после чего спустились на землю, где их ещё полчаса мучили физическими упражнениями. А теперь их вот просто так отсылают. — Молчать! Сейчас будет подготовка к первому матчу против Гриффиндора. А у них появился новый ловец, владеющий Нимбусом 2000! Из-за действий кое-кого из нас, — все присутствующие игроки покосились на Малфоя, который постарался выглядеть как можно более незаметно, растеряв весь присущий ему гонор. — Так что у команды нет времени на игры. После матча полноценные тренировки всех желающих возобновятся. А сейчас — покиньте стадион.

Слизеринцы неохотно потянулись в сторону раздевалок. А вот первый и второй составы команды заметно напряглись.

Ведь методы тренировок Редстоуна хоть и были похожи на привычные им со времён Стурцберга, но с каждым днём всё больше обрастали новыми упражнениями.

Так, если Даниелл проводил небольшую разминку, после чего игроки поднимались в воздух и отыгрывали от двух до четырёх тренировочных матчей, отрабатывая тактику, то Магнус всё это перевернул с ног на голову.

Сперва игроки разминались на мётлах в воздухе, исполняя простейшие элементы полёта. После, уже на земле, были физические упражнения.

После же игроки поднимались в воздух, где проводили два жёстких матча. Первый был полностью смешанным, где игроки первого и второго состава были распределены в разные команды поровну. Игра длилась ровно час.

А после первая команды играла против второй, пока одна из сторон не набирала двести очков.

И лишь тогда тренировка оканчивалась.

Такой подход доводил каждого тренирующегося до полного изнеможения — не каждый выдержит в воздухе два-три часа практически без перерывов. При этом Редстоун следил за тем, чтобы никто не отлынивал.

Те же, кто посмели тренироваться не в полную силу, получали предупреждения. После трёх штук игрок первого состава переводился во второй. А игрок второго мог вылететь из состава сборной, если на следующей тренировке не показал должный игровой дух.

И теперь все игроки(даже пяти— и семикурсники, несмотря на СОВ И ЖАБА) тренировались с полной отдачей, так как не желали засветиться перед Магнусом в негативном свете из-за множества желающих попасть в команду.

Многие на Слизерине загорелись желанием поступить в сборную, которая уже шесть лет является признанной кузней молодых талантов для Британско-ирландской Лиги Квиддича. Особенно после того, как Стурцберг, вытеснив одного из лучших охотников мира, являвшегося ещё и одним из трёх охотников сборной Ирландии, попал в команду "Кенмарские коршуны", которая уже более трёх десятков лет находилась в тройке лучших команд в Британско-ирландской Лиге.

Посмотрев на модифицированный Чистомёт, который он держал в руке, Редстоун решительно оседлал метлу, поднимаясь в воздух и воспаряя над командой.

— Состав первой команды! Минор Марос и Аарон Блейк — загонщики. Джеймс Шторм, Томас Дуглас и Дарио Лукас — охотники. Фрэнк Карред — вратарь. Теренс Хиггс — ловец, — первая тренировочная команда тут же собралась, поднимаясь в воздух. Минор — загонщик главного, первого состава. Джеймс — охотник, также состоящий в основной сборной. А Теренс Хиггс — главный ловец.

— Состав второй команды! Декат Марос и Дрейк Корд — загонщики. Гаррет Гиггз — вратарь. Джереми Хорст, Магнус Редстоун и Террон Гилдмей — охотники. Ловец — Тимофи Блуошен! — один за другим к Редстоуну поднялись игроки, которые будут в первом на сегодня тренировочном матче его командой.

На земле остались ещё четыре игрока. Два охотника и два загонщика.

— Огрей, Джейсон, Рибар, Олар! Вы судьи. И должны следить за игрой, подмечая ошибки. Запоминайте, после чего мы разберём их по окончанию матча. А сейчас — выпустите мячи!

Джейсон, открывший ящик с мячами, едва успел увернуться от бладжеров, резко вырвавшихся из креплений и рванувших ввысь. За ними поспешил исчезнуть снитч.

Квоффл же был пинком отправлен Олару, который, подхватив тот, взмыл вверх и скинул его, просвистев, тем самым начиная матч.

Тут же охотники перестроились в агрессивную форму "голова ястреба" и устремились за мячом.

Хогвартский стадион для квиддича, 31 Октября 1991 года, 20:00.

— На сегодня хватит! — остановил Редстоун тренировку.

Мальчишки не на шутку раззадорились и играли крайне ожесточённо, несмотря на то, что это было лишь тренировочным матчем.

— Все быстро в раздевалку. Моемся, переодеваемся и идём на праздничный ужин! — приземляясь, выдал капитан сборной Ценные Указания, подхватывая приземлившегося рядом Блуошена. Тот был единственным новичком и ещё не привык к таким темпу и нагрузке, отчего трудно переносил настолько интенсивные тренировки.

— "М-да. Сегодня команда превзошла все мои ожидания", — подумал Магнус, поморщившись.

Тело слегка ломило от бешеных перегрузок, которые целых полтора часа испытывала вся сборная Слизерина.

— С-спасибо за помощь, — благодарно взглянув на Магнуса, Тимофи сбивчиво поблагодарил его за своевременную помощь, благодаря которой он не упал плашмя на песок стадиона.

— Да не за что. Всем поначалу трудно, скоро привыкнешь, — ободрил капитан своего подопечного. — Давай поторопимся, а то на ужин опоздаем, — облокотившись на плечо Редстоуна, Блуошен поковылял в сторону раздевалки, в которой уже пропали другие слизеринцы.

16.

16.

Хогвартс, Большой Зал, 31 Октября 1991 года, 20:30.

Пир был в самом разгаре. Ученики откровенно балагурили и нарушали правила — с милостивого разрешения Дамблдора, конечно же. Сегодня был день великого праздника для каждого британского мага. Каждый ребёнок, выросший в магическом мире, праздновал этот день. Это был день поражения Волдеморта, день, когда тирания страха была повергнута жертвой четы Поттеров и их ребёнком.

День, когда весь магический мир вздохнул свободно. Несмотря на громкие заявления разных стран о безобидности британского Тёмного Лорда, его боялся весь магический мир.

Убийства неугодных происходили по всему миру. Каждая община магов, состоявшая в Международной Конференции Магов, была под гнётом наследника Слизерина. Политики, выступавшие за помощь британцам, погибали, а над их домами расцветала потусторонним зелёным цветом тёмная метка.

Волдеморта боялся весь мир — пусть и не так сильно, как его боялись в Англии, Шотландии, Уэльсе и Ирландии, но боялись. Закрывали глаза на террористические акты, отказывались посылать не то что мракоборцев, но и просто добровольцев.

И сегодня был тот самый день — день свободы от тьмы. И то, что он пал на тридцать первое октября, было довольно символично.

— Грёбанные грифы! — В унисон зло прошипели братья Маросы, получив в лицо порцией пюре, которое заколдовали близнецы Уизли.

Те с самого своего поступления негласно выбрали слизеринских близнецов себе целью и отрывались, пользуясь любым моментом, когда можно было остаться без наказания со стороны профессоров.

— Магнус, — очистив своё лицо вместе с одеждой от картофельного пюре, Декат достал волшебную палочку. — Знаю, ты находишь этих Уизли забавными, но сейчас они сами начали. — Минор, уже колдующий над леденцами, согласно кивнул, поддерживая брата.

— Сегодня можно, — односложно ответил им Редстоун. — Если не будете перегибать палку. Никаких проклятий или боевых заклинаний, — добавил слизеринец, увидев мстительные оскалы на лицах слизеринских близнецов.

— Обещаем, — вновь ответили братья в унисон, заставив Хорста засмеяться.

— Знаете, когда вы себя так ведёте, вы очень похожи на рыжих, — подколол он их, вызвав искреннее возмущение Маросов.

Но те не дали себя отвлечь от мести. Минор уже заколдовал леденцы, и те незаметно для большинства взмыли вверх, к зачарованному потолку, скрывшись в иллюзии и начав свою охоту на открытые рты близнецов Уизли.

Декат же в это время пыхтел на пирожными, стараясь заколдовать их так, чтобы они были острее амазонских пепперони, желая поменять эти зачарованные с теми, которые были на тарелках близнецов с Гриффиндора.

— Нет, ты что делаешь? — закатила глаза Роуз, увидев жалкие попытки Деката. — Смотри, как надо, — и тут же увлечённо втянулась в процесс.

— "Вот теперь мне жаль Фреда и Джорджа..." — подумал Редстоун, смотря на то, как рыжая слизеринка накладывает чары на пироженки. — "Если что Орелия и умеет, так это мстить. И чары её всегда убойны", — на всякий случай Магнус заколдовал свою тарелку, чтобы никто не смог подменить его еду.

В то же время Аттвуд неодобрительно косилась на действия этой тройки, осуждающе качая головой.

Встретившись с ней взглядами, Редстоуну даже на краткий момент стало стыдно за то, что он не остановил балагуров.

— Лучше бы они вели себя как Хорст. Тот хотя бы только свою репутацию портит, а не всего факультета, — тихо пробормотала она, скосив взгляд в сторону Хорста.

Тот уже успел незаметно для всех пересесть к столу воронов и, завладев внимание Пенелопы Кристалл, предпринимал попытки то приобнять девушку за талию, то взять её за руку.

Кристалл активно "отбивалась" от поползновений подлого змея-искусителя, но любой желающий мог заметить, что делала она это скорей ради приличия. Что, однако, лишь раззадоривало темпераментного Джереми.

Редстоун с Аттвуд, видя это, лишь покачали головами.

Магнус из-за абсурдности — ведь в прошлом году Пенелопа сама пригласила их на вечеринку в честь победы над Гриффиндором, где, слегка выпив, упорхнула вместе с Хорстом в укромный уголок. Уже позже, когда пришло время идти, Редстоун застал их жарко целующимися и активно изучающими тела друг друга.

Но отношения у них так и не сложились, и виной этому сам Хорст.

В конце третьего курса всплыло, что он умудрялся "встречаться" с четырьмя девушками за раз. Причём все они были с разных факультетов.

Сам Магнус даже заинтересовался, как Джереми мог такое провернуть в Хогвартсе, где каждое событие разносится по замку со скоростью Патронуса.

Лиза же терпеть не могла такого отношения к женщинам, а девушек, которые позволяли с собой такое творить, презирала.

Тут сыграло её воспитание.

Феномен Аттвудов. Их семья славилась умелыми и могущественными ведьмами, в то время как мужчины, рождаемые от союза с женщинами из рода Аттвуд, были серыми посредственностями. Причём все. За всю их историю ещё не было ни одного сильного волшебника с кровью этого рода.

Из-за этого семья Лизы постоянно подвергалась нападкам и находилась в настоящей изоляции.

Когда вышел "Справочник чистокровных волшебников", Аттвуды не удостоились даже упоминания — несмотря на то, что первые упоминания об этой семье волшебниц встречались уже более девятисот лет назад.

Не удостоились они упоминания из-за того, что женщины этого рода часто выходили замуж за магглорождённых. По официальной версии.

По неофициальной — из-за того, что женщины Аттвудов, обладая огромной силой в сравнении со среднестатистическим магом, жёстко реагировали на нападки, отчего нажили себе множество врагов.

Не выдержав, Лиза поднялась со своего места и, не таясь, направилась к Хорсту.

Небольшая перепалка, пара уничижительных взглядов в сторону девушек Рейвенкло, и Джереми пристыженно возвращается за стол Слизерина, садясь рядом с довольной собой Аттвуд.

— "Девочка выросла", — улыбнулся Редстоун, внимательно следя за ситуацией, попутно поглощая пишу. — "Раньше она боялась не то что пойти на конфронтацию, а просто высказать своё мнение. Роуз крайне позитивно повлияла на Лизу, подарив той уверенность в себе и своих силах", — закончив с последним кусочком праздничного тыквенного торта, Магнус блаженно развалился на стуле и положил голову прямо на стол, наплевав на то, как это выглядит со стороны.

Это не начальство себя неподобающе ведёт, это плебеи заигрались в хорошие манеры — любила говорить в таких случаях Орелия, когда ей надоедало вести себя прилично.

— Эй, Магнус, какой пример ты подаешь младшекурсникам! — подколол его Минор. — Смотри, кажется, Уизли не понравились леденцы, — наклонившись к Редстоуну, прошептал Марос.

Лениво оторвав свой лоб от стола, Редстоун нашёл взглядом гриффиндорских близнецов, которые отчаянно отбивались от стаи зачарованных леденцов под громкий смех алознамённых.

— Процитирую нашу подругу Орелию: это не начальство себя неподобающе ведёт, это плебеи заигрались в хорошие манеры, — отмахнулся от Минора Магнус.

— Хах, смотри, как бы у тебя мания величия не развилась, — подколол его Марос, тихо добавив, — как у Роуз.

— Не беспокойся. У меня нет и не может быть мании величия. Великие люди ею не страдают, — ответил на подкол Магнус, вызвав своим высказыванием смех у тех, кто сидел рядом с ним.

И даже удостоившись от Орелии одобряющего данное высказывание жеста в виде поднятого большого пальца.

— Наконец-то Редстоун начал думать как великий человек, — перевела на себя внимание рыжеволосая, отчего Магнус снова смог уткнуться лбом в стол.

Атмосфера, царившая в большом зале, расслабляла, придавая вечеру сказочный оттенок.

Всё это крайне позитивно влияло на Магнуса, подарив ему понимание некоторых наставлений Альбуса.

"Даже величайшие чародеи должны расслабляться. При этом не обязательно куролесить, отнюдь.

Не нужно устраивать вечеринки или помпезные приёмы.

Нет надобности в "расслабляющих" вещах, вроде вина.

Нет, просто нужно побыть рядом с простыми людьми, послушать их. Просто послушать, даже общение — и то необязательно."

От таких вялотекущих мыслей Редстоун был отвлечён вспышкой позитива и благодарности, направленной прямо на него.

Уже в третий раз за вечер он чувствовал это, но никак не успевал сконцентрироваться и найти источник этих эмоций.

Сейчас же, стоило ему только поднять взгляд, как он натолкнулся на Поттера, которые сидел за гриффиндорским столом и счастливо улыбался.

Заметив, что Магнус смотрит на него, Гарри поспешил помахать ему рукой, губами говоря "спасибо".

"Совсем забыл", — улыбнулся Редстоун, увидев такие чистые эмоции. — "Я ведь смог найти пару фотографий его родителей и послал их ему сегодня утром совой. Заодно посоветовал расспросить людей, знавших Джеймса и Лили Поттер, вдруг у тех также найдётся пара фотографий." — Кивнув Гарри, Редстоун решил подшутить над мальцом и, поймав его взгляд, использовал легилименцию.

— "Не за что, Гарри. Мне было приятно доставить тебе радость", — вид вздрогнувшего мальчишки, который начал озираться по сторонам, пытаясь понять, откуда шёл голос, позабавил Редстоуна.

Решивший было продолжить свои забавы, а заодно и успокоить Поттера, он был перебит паническим выкриком.

— П-п-п-подземелья! В-в-в-в п-подземельях т-тролль! — выкрикнул профессор Квиррелл. Подбежав к учительскому столу прямо напротив Дамблдора, он остановился. — В подземельях тролль! — выдавив из себя эти слова, волшебник поспешил упасть в обморок, оставив после своего выкрика гробовую тишину, которую парой мгновений спустя оборвал громкий женский крик.

Писк дамочки послужил спусковым механизмом, и вот уже весь зал закричал и забегал, пытаясь что-то делать.

Кто-то рвался в свои гостиные, другие пытались их остановить, а третьи, самые горячие, подговаривали искать тролля. Даже собрали пару команд охотников — и это за пару секунд.

— Тихо! — мощный голос Дамблдора заставил всех замереть на месте и повернуть головы в сторону директора.

— "Наставник как всегда на высоте", — хмыкнул Редстоун, оценив эффект.

— Старосты, соберите курсы и направляйтесь в гостиные. Профессор Флитвик, профессор Вектор, профессор Синистра, проследите, чтобы мои указания были выполнены! — после, сорвавшись с места, он стремительным шагом устремился прочь, а за ним поспешили оставшиеся без задания профессора.

Флитвик же быстро организовал факультеты, разбив их на колонны.

Первыми выходили слизеринцы, после хаффлпаффцы, далее ученики Рейвенкло, и последними шли гриффиндорцы.

Идя в организованной профессором чар колонне, Редстоун не мог решиться.

"Тролль — это не шутка", — найдя Хорста, Магнус поспешил к нему.

— Мне нужно отойти. Скажи нашим, чтобы те не поднимали кипиш, и если что — прикрой меня, — прошептал Редстоун Джереми на ухо, после чего, достав палочку, наложил на себя заклинание невидимости.

Магия в теле привычно отозвалась и, придя в движение, надёжно укрыла Магнуса от других людей.

Хорст же лишь пожал плечами и направился дальше — он уже привык к чудачествам своего друга и давно уже перестал обращать на них внимание.

Редстоун же бежал по коридорам назад в большой зал, надеясь наткнуться на гриффиндорцев.

Но его надежды не оправдались.

Закусив губу, он начал судорожно размышлять, как ему найти троицу первокурсников.

— "Поисковые чары ничего не дадут. Хогвартс надёжно от них защищён. Сейчас бы пригодилась Карта Мародёров, но она в гостиной. Дьявол! Не следовало мне торопиться", — но внезапно появившаяся в голове Магнуса идея заставила его прекратить сокрушаться над своей недальновидностью и поспешить в отдалённый угол.

Оглядевшись, нет ли кого рядом, Редстоун тихо позвал:

— Тамме, — хлопок, и вот рядом с ним стоит хогвартская эльфийка, удивлённо озираясь, не найдя того, кто её позвал.

Сняв чары невидимости, Редстоун поспешил расспросить эльфийку.

Эльфы не обладают даром находить всех где угодно. Но они должны были знать о ученице, которая уже несколько часов должна была быть в одном из туалетов.

— Тамме. Ты знаешь о девочке первокурснице, которая плакала сегодня в туалете во время праздничного ужина? — спросил ту Магнус.

— Да, Тамме знает, Тамме слышала, что девочка плачет в женском туалете на четвёртом этаже, — выдала на одном дыхании эльфийка.

— Спасибо, Тамме. Никому ни слова обо мне или моём вопросе, кроме директора Дамблдора, ты поняла меня? — увидев отчаянные кивки домовой эльфийки, Редстоун вновь набросил на себя заклинание невидимости и поспешил на четвёртый этаж.

Хорошо, что туалеты мальчиков и девочек почти всегда находятся рядом, иначе Магнус потерял бы ещё больше времени на поиски.

Используя заклинание левитации, Редстоун буквально взлетал по лестницам Хогвартса и в рекордные сроки прибыл на чётвёртый этаж.

-"Только бы успеть!" — билась в голове отчаянная мысль под такой же отчаянный аккомпанемент сердца.

Искать туалет и тройку первокурсников даже не пришлось. Громкий крик оповестил его о местонахождении гриффиндорцев, и Редстоун рванул в ту сторону, выжимая из себя всю доступную скорость.

Завернув за угол, Редстоун увидел открытую дверь, из которой доносились крики и жуткий рёв.

За одно мгновение Магнус преодолел растояние до дверного проёма и, застыв в нём, тут же применил заклинание "Мобиликорпус", отводя дубину тролля от заплаканной девочки.

Рон и Гарри же кидались в тролля камнями, пытаясь отвлечь его внимание от Гермионы, что у них, однако, не получалось — зверь этого просто не чувствовал.

Ментально связав себя с Гарри, Редстоун внушил ему мысль использовать заклинание левитации на дубине тролля, что безумно смелый гриффиндорец тут же сделал.

— Гермиона, беги! Мы отвлечём его! — направив палочку на свою цель, Поттер уверенно выполнил чары.

Вот только сил у мальчика не хватало — хватка тролля была сильней, чем чары одиннадцатилетнего волшебника. И быть им размазанными кровавой кашей по полу, если бы Редстоун не появился.

Магнус же вновь наложил на дубину заклинание Мобиликорпус и с силой впечатал её в голову тролля. Удар был такой силы, что тролль отлетел на добрый метр и начал заваливаться на мальчишек.

Вновь использовав то же заклинание, Редстоун в последний момент успел выдернуть мальчишек из под туши твари.

Опустив палочку, Редстоун устало съехал по стене.

Впервые он кого-то защищает. Не сражается, а именно защищает. И это было трудно.

Сердце бешено билось в груди, руки тряслись, а мысли путались. Стоило ему допустить хоть одну ошибку, хоть один недочёт, хоть на мгновение промедлить — и троица детей была бы покойниками.

Уйдя глубоко в себя, Редстоун даже не среагировал на пробежавших мимо профессоров. Лишь устало поднялся на ноги и направился в подземелья.

Уже перед входом в гостиную он почувствовал, как в его кармане появилось нечто тёплое.

Засунув руку в карман, он вытащил из него перо Фоукса.

Дамблдор желал видеть своего ученика.

17.

Хогвартс, кабинет директора, 1991 год, 11:37.

Дамблдор стоял, согнувшись над котлом, в котором медленно варилось укрепляющее зелье на основе драконьей крови.

Целый месяц забрало изготовление этого зелья у старого волшебника, однако он не испытывал сожалений о потраченном времени. Ведь увидеть очередного анимага, обладающего в анимагической форме магическими силами, того стоило.

Когда он дал испить это зелье Минерве, то с удивлением отмечал то, как её зверь повлиял на её плоть и дух.

Повышенная интуиция, ловкость, выносливость, а также способность к зрению в полной темноте.

— "Интересно будет узреть, каким будет зверь Магнуса и насколько он отойдёт от своей изначальной формы", — МакГонагалл приняла изобретённое Альбусом зелье уже после того как стала анимагом.

У Дамблдора была теория, что принятие зелья до проведения ритуала повлияет на анимагическую форму намного сильнее, так же как и сведёт зверя и человека ближе друг к другу.

В голове Альбуса появился привычный зуд, который оповещал его об очередном посетителе, который предстал перед горгульей, охранявшей проход в его обитель.

— "Три раза провести над зельем палочкой, вращая её против часовой стрелки," — начал доделывать последние штрихи своего творения Альбус.

Стук в дверь оповестил могущественнейшего из живущих волшебников, что Редстоун уже поднялся по лестнице. Не спеша убрав палочку во внутренний карман своей яркой бордово-синей мантии, Альбус решил не заставлять ученика ждать:

— Заходи, Магнус.

Открывшаяся дверь позволила Дамблдору осмотреть своего подопечного после его первого спасения.

Хмыкнув, Альбус решил поддержать его:

— Тебе ещё предстоит понять важную вещь. Нельзя принимать трудные ситуации близко к сердцу, — Альбус удовлетворённо заметил, что Магнус сосредоточенно прислушивается к его словам. — Помогая другим, ты должен осознавать, что не всегда можешь помочь всем нуждающимся. Твой долг, как человека, — помогать всем, но не во вред самому себе. Бывают случаи, когда помощь лишь ухудшит ситуацию. А порой, даже приложив все свои умения и силы, невозможно помочь нуждающимся. Но это не повод воспринимать провалы близко к сердцу. Светлый маг всегда должен контролировать свои чувства, подчиняться мимолётным порывам — это участь тёмных. Но никак ни светлых.

— Мне это понятно, наставник, — серьёзно кивнул Редстоун, а затем потупился, — просто я боялся не успеть.

— Если бы ты не успел, то должен был бы смириться с этим. Ты не всесилен и не вездесущ. Поверь мне, взвалив на себя слишком многое, ты лишь усугубишь всё, — в голосе Альбуса проскользнула застарелая боль. — Я рад твоим действиям. Ты своевременно среагировал и помог нуждающимся. При этом ты не навязывал свою помощь.

— Всё равно. Мне кажется всё это неправильным. Следуя своим интересам, я подверг опасности детей, — нахмурился Редстоун. — Если бы я выложился полностью, вступил бы в бой, не скрываясь, то смог бы с куда меньшим риском для других остановить тролля.

— Нет. Насильно мил не будешь, — услышав слова Редстоуна, Альбус лишь снисходительно улыбнулся. Мышление Магнуса напоминало ему его собственное лет так пятьдесят назад. — Представь себе все трудности, с которыми сталкиваются люди, тяжёлой вещью. Например... Мешком, наполненным землей. Если ты будешь постоянно вмешиваться, забирая чужую ношу, ты лишь навредишь людям. Когда они столкнутся с более серьёзной проблемой, они не будут к ней готовы. Новая проблема станет для них непосильной ношей — и вот это будет уже твоей ошибкой. Так как, не преодолевая трудности, человек не растёт.

— ... Я понял то, что ты хочешь мне сказать, наставник. И согласен. Но это трудно, — сокрушённо вздохнув, Редстоун подошёл к окну, напротив которого стоял котёл, и, присев на раму, начал наблюдать за действиями Альбуса.

Тот же начал быстро добавлять в зелье ингредиенты. Настойку мандрагоры, четыре лепестка того же растения, а последним штрихом Альбус взял флакон, в котором была кровь и волосы Магнуса вперемешку с порошком из тёртой кости дракона.

Добавив всё это, Дамблдор закрыл крышкой котёл и небрежным движением руки потушил огонь под ним.

— Теперь дело за тобой, — повернулся учитель к своему ученику. — Вызывай грозу.

Кивнув, Редстоун слез с рамы окна, после чего, достав палочку, попытался заклинанием открыть его.

Но ничего не получилось.

— Что за хре...

— Не выражайся! — прозвучал недовольный голос Альбуса, абсолютно не терпевшего любого вида матерных выражений.

— Да, конечно, — Редстоун вновь попробовал открыть окно при помощи магии, но ничего не получилось.

Сконцентрировавшись, Редстоун с силой продавил свою магию через палочку, заставляя заклинание сработать.

— Я не понимаю, — нахмурившись, Магнус разглядывал свою помощницу, отказывавшуюся подчиняться ему — лишь продавив её своей волей, он смог исполнить чары, но при этом устав так, словно использовал Патронуса, а не модификацию Вингардиум Левиосы, которая позволяла открывать незапертые окна и двери. — Она не хочет меня слушаться! — переведя взгляд на своего учителя, он увидел неподдельную радость на лице Дамблдора, вызвавшую у Редстоуна недоумение.

— О, это прекрасно, — необычайно воодушевлённым голосом сказал Альбус, с восторгом смотря на Магнуса.

— Я лично так не считаю, — хмуро ответил Редстоун наставнику.

— Твоя палочка. Такое сочетание... Помнишь, что тебе сказал Олливандер, когда она выбрала тебя? — спросил Альбус юношу.

Прикрыв глаза, Редстоун окунулся в глубины памяти, вспоминая нужное:

— Бук выступает как символ древнего знания, открываемого в реликтах, древних капищах, заклинаниях и рукописях. Бук предстаёт здесь проводником из знания прошлого к обретению знания будущего. Равновесие Тела, Духа и Души — для обретения могущества. Совершенно нейтрален. Так же, как и перо феникса в ней. Самая редкая сердцевина из всех. Перья феникса способны на высшую магию, хотя они могут занять больше времени, чем потребуется для сердцевины из единорога или дракона, чтобы обнаружить это. Они являются наиболее инициативными, иногда действуют по своей воле, что является качеством, которое многим волшебникам и ведьмам не нравится. Палочки с пером феникса самые привередливые, когда они попадают к потенциальному хозяину. Всё из-за существа, из которого была взята сердцевина, так как фениксы — одни из самых независимых и обособленных существ в мире. Такие палочки сложнее всего приручить и персонализировать, и их преданность, как правило, тяжело завоевать. Способны на любую магию: как светлую, так и тёмную; как на защитную, так и на боевую, — процитировал Редстоун слова Олливандера.

— Правильно. Однако теперь тебе стоит узнать, что такие палочки выбирают волшебников, стоящих на распутье. Тех, кто не являются ни тёмными, ни светлыми. Кому предстоит выбрать свой путь. И ты выбрал! — улыбаясь, поведал Дамблдор Магнусу.

— Но ведь я выбирал светлый путь с самого начала моего ученичества? — спросил Редстоун недоумённо.

— Правда? Ты в этом уверен? — вопрос наставника заставил Редстоуна задуматься. — Разве ты не боролся с собой, выбирая более тернистый путь раз за разом, когда сталкивался с проблемами? Разве ты не боролся с собой, следуя моим наставлениям? — каждое слово Альбуса отзывалось гулким эхом в сердце Редстоуна.

— Но я осознанно действовал так, как должен был действовать светлый маг! — возмутился слизеринец.

— Но сегодня ты впервые действовал так, как должен был, не заставляя себя. Ты не боролся с собой. Ты делал то, что должен был, не задумываясь, — вкрадчивый голос Дамблдора проникал в самые глубины сознания Магнуса, и с каждым словом, с каждым высказыванием Альбуса Редстоун понимал, что именно хотел донести до него наставник.

— То есть ты хочешь сказать, что сегодня я впервые действовал как светлый маг? — вспоминая прошедшее, Редстоун серьёзно задумался. Часто, сражаясь против демонов, исполняя приказы Альбуса, Магнус действовал так, как должен был. Не так, как велело ему сердце, не так, как хотела его душа, но так, как он был воспитан Альбусом.

Даже спасение ведьмы от демонов было продиктовано вдолбленными ему принципами учителя.

— Именно. Ты, не задумываясь, бросился на помощь нуждающимся в ней. При этом ты делал это не для личной выгоды, не для удовлетворения личных желаний — нет! Ты сделал это потому, что искренне считал это правильным. Впервые ты столкнулся с ситуацией, где должен был просто действовать как светлый маг, и, не ища своей выгоды, помог нуждающимся.

— Впервые я помог людям потому, что мог... — осознание истины эхом отразилось в кабинете Альбуса, словно закрепляя случившееся.

— Да, — утвердительно кивнул Дамблдор. — Мои наставления не пропали даром. Они упали на благодатную почву и дали ростки. Сам того не замечая, ты стал настоящим светлым магом.

Услышав это слова, Редстоун удивлённо замер, но в следующий же момент задорно рассмеялся.

— Знаешь, учитель, тебе стоит больше ценить Трелони, — смех Редстоуна стал истеричным, вызвав недоумение Альбуса.

— Что ты имеешь в виду? — спросил своего ученика Дамблдор.

Магнус, вздохнув, процитировал Сивиллу:

— Тёмный принц встанет на распутье. Тьма его крови зовёт его, но Свет его души силён. Плоть от плоти Тёмного Лорда желает окрасить Дух его и Душу его в чёрное. Но душа, возращённая Светлым, желает обратного — окрасить Дух его Белым и Плоть посвятить Свету. Кровь и Тьма! Иль Душа и Свет! Время выбора придёт, когда наступит День жития треволнения... Кровь и Тьма! Иль Душа и Свет — время выбора придёт... — Благодаря своему дару в менталистике легко процитировал Редстоун Трелони. — Это пророчество было произнесено Сивиллой двенадцатого октября. Тёмный принц. Тут всё ясно. Мой отец является Тёмным Лордом, — начал рассуждать Магнус. — Тьма в моей крови — это тьма, которая досталось мне от моего родителя. Свет души воспитал во мне ты, наставник. С самого моего поступления ты следил за мной и направлял меня. Я должен был выбрать и встать на один из путей. Тёмный или Светлый. Нет, не выбрать, а именно следовать этому пути. Всей своей душой принять его. Каждый раз я заставлял себя действовать как светлый. Но при этом я желал использовать более лёгкий путь. Подчинить, использовать боль или же просто уничтожить своих оппонентов. Но я перебарывал себя, действуя чётко по твоим наставлениям. Даже если я использовал тёмную магию, то только не видя другого выхода, — вспомнив все свои "вылазки", сказал Магнус Альбусу. Не раз наставник посылал юного волшебника "одного" на охоту за демонами, сам, однако, следя за своим подопечным. Раз за разом Редстоун улавливал присутствие своего учителя, но ни разу не говорил на этот счёт с ним. Ведь это нормально — подстраховывать своего ученика на таком опасном деле, как охота за демонами. В большинстве случаев они, если брать одну лишь магическую мощь, превосходили среднестатистического мага в десятки раз.

Слушая размышления своего ученика, Альбус лишь блаженно улыбался.

Понимание того, что он справился, что не дал скатиться очередной душе во тьму, грело его старый дух.

— Правильно. Знаешь, я думаю, стоит повысить Сивилле жалование, это уже второе истинное пророчество, которое она произнесла, — весело сказал Дамблдор. — Кажется, что ты был прав на её счёт. Она и вправду крайне одарённая предсказательница.

— Сегодня тридцать первое октября. День жития, — не слыша своего наставника, пребывал в своих мыслях Редстоун. — Но что это значит для меня? — спросил ученик своего учителя, подняв на того свой взор.

— Абсолютно ничего. Каждый волен следовать своему пути. Ты выбрал путь света, трудный и тернистый. Твои убеждения превзошли твою волю.

— Я... Я не понимаю. Не чувствую, чтобы я как-то изменился... — задумался Редстоун.

— Конечно же нет. Ты — всё ещё ты, — каждое слово Альбуса дарило Магнусу покой. — Ты не станешь внезапно убеждённым светлым, который начнёт причинять добро и нести свет в массы. Это не путь светлого. Скорее, тёмного, выдающего себя за светлого, — с каждым словом Дамблдора Редстоун понимал всё меньше и меньше.

— Я просто сбит с толку, — признался Магнус.

— Конечно, — улыбнулся Альбус. — Ты сейчас не понимаешь мира. Ты сбит с толку. Твоя палочка не подчиняется тебе. Тебе стоит знать — такие палочки служат волшебникам как путеводители. Они послушны, сильны, податливы. Но лишь до тех пор, пока их хозяин не выберет путь. "Бук способствует равновесию Тела, Духа и Души — для обретения могущества. Совершенно нейтрален. Так же, как и перо феникса в ней", — процитировал Альбус слова Олливандера. — А ты выбрал свой путь. Более это не твоя палочка. Она исполнила своё предназначение.

— Так значит, она не будет меня слушаться? Но как так?! Это ведь моя палочка! — Редстоуну стало обидно. Он привык к своей спутнице. Она поддерживала его. Владея ей, он свершал свои маленькие победы. Защищал своих друзей. Пробивался наверх. Он не мог принять того, что палочка отказалась от него.

— Нет. Каждая палочка имеет своё сознание. Она решает — подчиняться ей магу или нет. И твоя палочка исполнила своё предназначение. Она проделала свой путь вместе с тобой до светлого мага. Если бы ты стал воистину тёмным, она также отказалась бы от тебя, — объяснил Альбус Магнусу.

— И что мне теперь делать? — никогда в жизни Редстоун не чувствовал себя таким уязвимым.

— Тебе придётся выбрать новою палочку, — огорошил Альбус Магнуса.

— Но как так? — Редстоун чувствовал себя преданным. Его инструмент стал его продолжением. И сейчас он чувствовал себя так, как будто лишился руки.

— Это трудно. Поверь, я тебя понимаю. Но иногда приходится жертвовать на своем пути чем-то, что тебе дорого. Поверь мне. Путь светлого мага даже тяжелее тёмного. Многим придётся пожертвовать ради своей цели. Но только так "Тёмный Принц" сможет стать "Светлым Магом", — проницательный взгляд Альбуса внимательно следил за Редстоуном.

Сейчас решалось, готов ли Магнус идти дальше. Пусть ученик Дамблдора верил, что уже твёрдо стоит на пути светлого мага, но это не так.

Невозможно быть уверенным в своей "светлости". Упасть всегда легче, чем постигнуть высоты.

И сейчас Редстоун стоял на шатком фундаменте. Впервые он должен был чем-то пожертвовать, осознавая неизбежность своего выбора.

Отвернувшись от своего ученика, Альбус решил полностью оставить выбор ему. Он воспитывал и учил его.

Лишь осознанный выбор Магнуса будет краеугольным камнем для его нового пути.

И Дамблдор чувствовал — он не имеет права влиять на его решение.

Магнус же просто-напросто завис.

Глупо уставившись на свою палочку, он хотел заплакать, как маленькое дитя.

Ведь он был брошен. Казавшийся верным союзник оказался лишь временным спутником.

Он просто не мог осознать этого. То чувство сродства, что он испытывал, когда раз за разом творил чары. Ту поддержку, что он ощущал от своей палочки, когда ему не удавалось сотворить чары — именно она дарила ему уверенность, что у него ещё всё получится.

Лишь потеряв связь с ней, Редстоун понял, как сильно было влияние его волшебной палочки на его жизнь, на его изучение магии...

— Она может найти нового хозяина? — тихо спросил Магнус Альбуса.

— Скорее всего нет, если, конечно же, не придёт очередной юноша, ищущий свой путь, — Дамблдор сочувственно положил руку на плечо Редстоуна.

— Тогда я отдам её Олливандеру, — тихо, но решительно сообщил своему учителю Магнус.

— Я рад, — только сильнее сжал плечо своего ученика престарелый волшебник. — Но для удачного ритуала Анимагии тебе придётся призвать грозу, — достав свою палочку, Альбус задумчиво взглянул на Магнуса. — Попробуй вызвать грозу моей палочкой. Пусть она не будет слушаться тебя в совершенстве, но и сопротивляться не будет, — сказав это, Дамблдор протянул свою изящную бузинную палочку Редстоуну.

Тупо кивнув, Магнус принял палочку.

Направив её в ночное небо, он вымовил:

— Tonitribus Venit! — с палочки наставника сорвался тёмно-серый луч и устремился в небо, начавшее после этого стремительно покрываться грозовыми облаками.

Раскат грома и вспышка молнии оповестили Альбуса и Магнуса о том, что чары удались.

— Пришло время для последнего штриха, Магнус.

Редстоун тут же открыл рот и достал лист мандрагоры, который весь последний месяц, от полнолуния до полнолуния, держал под языком.

— Прошу, — взор Редстоуна был абсолютно пуст. Палочка Альбуса во время волшебства окатила его холодом, напоминая, что его верная спутница предала его. Альбус же взял лист и направился прямиком в каморку, в которую не мог попасть дневной свет.

Добавив листок, в зелье, Дамблдор удовлетворённо отметил, как оно приняло кроваво-красный оттенок. Ещё бы оно не приняло! Это отнюдь не первый ритуал Анимагии, который проводил Альбус.

— Всё готово, — Дамблдор протянул Редстоуну небольшой флакон, в котором настаивалось зелье, предварительно добавив в него своё зелье, настоянное на драконьей крови. — Не сопротивляйся своему зверю, но в то же время не давай ему взять вверх. Ты есть он, а он есть ты. Вы одно целое, — напутствовал наставник своего ученика.

Внимательно осмотрев зелье пустым взлядом враз похолодевших карих глаз, Редстоун решительно взял флакон и залпом выпил.

Тело Магнуса скрутило дикой судорогой.

Кости трещали, а мускулы рвались.

Перед взором Редстоуна появился огромный чёрно-рыжий пёс.

Сперва это был простой доберман.

Но вдруг черты его зверя резко изменились.

Рост увеличился — теперь он не уступал росту единорога.

Окрас зверя стал более ярким. Просто чёрный мех стал обсидиановым, а рыжая расцветка на груди стала кроваво-красной.

Из глаз начал бить призрачно-синий свет.

Пёс, до этого спокойно рассматривающий Редстоуна, внезапно бросился на Магнуса и начал рвать его плоть.

Каждый укус отдавал диким холодом и одновременно нестерпимым жаром.

Из глотки Редстоуна вырвался дикий крик:

— Больно! — Прохрипел он, безумно смотря на своего наставника.

Но взгляд Альбуса не выражал никакого сочувствия.

Пред ним предстал огромный — более полутора метров в холке — пёс породы добермана.

Лапы врезались в каменную плитку, оставляя глубокие борозды.

С огромных клыков падала слюна, которая, оказавшись на полу, покрывала камень ледяной коркой.

Весь облик зверя показывал его неукротимую мощь.

— Anima Animagus Animus! — призвав упавшую на пол бузинную палочку, Дамблдор начал превращение, возвращая Магнуса обратно в человеческий облик.

В следующий момент у ног Альбуса, судорожно дыша и скуля от боли, лежал его ученик.

— Я и не знал, что это будет так больно, — хрипло выдавил из себя Редстоун.

— Обычно это не так, — внутренне Альбус ликовал. Его расчёты подтвердились! Анимагическая форма ученика была магической. Его зелье дало нужный эффект — это просто невероятный прорыв в трансфигурации!

— Обычно. Но это не обычный случай, — глубоко вздохнув, Редстоун поднялся на ноги. И в следующий же миг снова перешёл в анимагическую форму, заставив Дамблдора удивиться.

Анимаги долго приучались взывать к своей звериной ипостаси, медленно отучаясь превращаться без заклинания, а после и без палочки.

Его же ученик мгновенно смог без костылей провести превращение в зверя, вызвав в Альбусе целую бурю гордости.

Которая лишь усилилась, когда Редстоун сам преобразился обратно в человеческий облик.

— Невероятно! — Дамблдора распирало от гордости. Каждый успех Редстоуна вызывал в нём сильнейшие чувства, но успехи в трансфигурации были особо любимы Альбусом. — Завтра суббота. Мы посетим Косой Переулок и купим тебе новую волшебную палочку.

— Хорошо, — Редстоун пребывал в шоковом состоянии. Явись сейчас перед ним Хозяин Зла и попроси его душу, Магнус лишь кивнул бы, соглашаясь с требованием.

Заметив состояние ученика, Альбус обругал себя(конечно же, не выражаясь) и решил отправить Редстоуна отдыхать:

— Магнус. Думаю, тебе стоит вернуться в гостиную Слизерина и хорошо выспаться.

— Да, — тупо кивнув, согласился Редстоун. — Я могу идти?

— Конечно, — отпустил Альбус юношу.

Стоило Редстоуну выйти, как Дамблдор привычно накинул на себя чары невидимости и последовал за ним — он всегда провожал своего ученика, присматривая за ним, дабы ничего не случилось.

18.

Запретный лес, 6 ноября, пятница, 1991 год, окрестности Хогвартса и Хогсмида, 21:22.

По огромной лесной поляне мчался крупный мускулистый пёс чёрно-красной раскраски.

Рывками он углублялся в тёмные дебри леса, отрываясь от преследующих его огромных пауков, которые резво перепрыгивали с дерева на дерево, нагоняя свою жертву.

Ну, они думали, что эта псина была их жертвой. Сытным ужином для пары их сородичей.

Так бы и стало, не будь это создание анимагом.

Маг в форме такого сильного зверя был способен на равных потягаться с оборотнем. А ведь оборотни при хорошем раскладе могли и дракона задрать до смерти.

Если, конечно, успеют вцепиться в тушу бронированного ящера до того, как будут испепелены магическим огнём летающей крепости.

Внезапно Редстоун остановился.

Прислушавшись к окружению и втянув ночной воздух ноздрями, пёс резко сместился в сторону, уворачиваясь от пытавшегося подмять его под себя паука.

Следующий же рывок выбросил собаку на большую поляну посреди тёмного леса.

Добежав до её середины, анимаг развернулся в сторону преследователей и угрожающе оскалился.

В звериной форме Редстоуну был не страшен паучий яд, а его физической мощи хватило бы, чтобы перегрызть глотку нунде — что ему какие-то акромантулы.

Один за другим на поляну выбегали пауки, беря свою "жертву" в полукруг, уже предвкушая пиршество, но в следующий момент огромный пёс с неестественной скоростью кинулся на них, в одно мгновение преодолевая дистанцию более чем в двадцать метров, чтобы снести массой своей туши первого противника.

Хруст хитина и дикий визг паука, от силы удара впечатавшегося в росшее за ним дерево, разорвали ночную тишину, которая до этого момента прерывалась лишь редким рычанием анимага.

Резко развернувшись, Магнус кинулся на соседа своей первой жертвы.

Укус огромной пасти пса оставил на боку паука жуткую рану, которая тут же начала покрываться инеем, заставляя акромантула биться в предсмертной агонии.

Увернувшись от сгустка липкой паутины третьего паука, зверь кинулся на того, кто посмел ответить на его действия.

Пасть пса открылась неестественно широко, просто-напросто откусывая пауку половину его "головы".

Тут же отпрыгнув от поверженного противника, пёс издал дикий рёв, заставив четвёрку ещё живых акромантулов попятиться.

Этот рёв, полный дикой ярости и предвкушения добычи и охоты, заставил их в страхе сжаться, пытаясь казаться меньше, чем на самом деле.

Пауки были уже и не рады тому, что послушались своего охотничьего инстинкта, забыв наказ Отца не выходить за территории пауков вслед за ускользающей добычей.

Попытка акромантулов сбежать лишь спровоцировала анимага на атаку.

Вихрем он метнулся к ним и за пару секунд убил троих, лишь одному дав возможность уйти... Во всяком случае, так могло показаться со стороны.

Но на самом деле Редстоун решил проверить своё проворство.

Подождав, пока паук скроется из поля зрения, анимаг взял след и стрелой устремился за ним.

Нагнав акромантула, пёс с грацией представителей кошачьего семейства вскарабкался на дерево и одним мощным прыжком оказался на спине паука, всаживая клыки в его тело.

Паук, вздрогнув, свалился на холодную ноябрьскую почву, в то время как его тело покрывалось коркой льда, как снаружи, так и внутри.

Слюна анимага-пса была подобна яду, заставляя всё, к чему она прикасалась, замерзать и покрываться льдом.

Поведя мордой из стороны в сторону, Редстоун проверил окрестности на возможных противников и, никого не обнаружив, принял человеческую форму, чтобы в следующий же момент совершено бесшумно исчезнуть.

Аппарация на короткие дистанции уже давно проделывалась Рестоуном без каких-либо дополнительных демаскирующих эффектов вроде хлопка.

Оказавшись подле Хогсмида, Магнус накинул на себя заклинание невидимости и, перекинувшись в свою звериную форму, поспешил в Хогвартс.

Ему следовало поторопиться, чтобы успеть до отбоя, иначе Наставник может что-то заподозрить. Вряд ли ему придутся по вкусу методы Редстоуна по освоению анимагической формы.

Большой зал, 7 ноября, суббота 1991 года, Хогвартс, 9:31.

Большой зал гудел в предвкушении зрелищ.

Первый матч по квиддичу. Гриффиндор против Слизерина. Лев против змеи. Красное против зелёного.

Ученики с Рэйвенкло и Хаффлпаффа в большинстве своём поддерживали Гриффиндор, слишком многим надоели бесконечные победы змей на протяжении вот уже шести лет. Хотя среди них можно было заметить и тех, кто решил поддержать Слизерин, и хотя и не много, но всё же они были, что весьма удивило профессора трансфигурации, ведь до этого года такое было просто немыслимо.

Но здесь свою роль сыграла личность нового капитана сборной слизеринцев. Редстоун, помогающий другим ученикам накануне экзаменов и сглаживающий конфликты между зелёным факультетом и другими, был достаточно популярен, чтобы завоевать симпатию для всего своего факультета в глазах других учеников.

Но среди учеников особенно выделялся Седрик Диггори, хаффлпаффец с четвёртого курса, который при помощи чар раскрасил правую сторону тела в огненно-золотые цвета факультета львов, а левую — в зелёно-серебряные змей и сейчас подговаривал своих друзей применить подобную раскраску.

— Редстоун, надеюсь, ты не проиграешь Вуду и новой знаменитости нашей школы! — зубоскалил Реджинальд Трафф, шестикурсник-слизеринец, которой имел давнюю обиду на Магнуса.

Год назад нынешний капитан сборной змей сильно обидел Траффа, когда тот, будучи пятикурсником, пристал к Нимфадоре Тонкс, шестикурснице с хаффлпаффа, — Реджинальду не нравилось снисходительное, как он считал, отношение хаффлпаффки к чистокровным.

Хотя по мнению Редстоуна, он лишь злился на девушку из-за отказа сходить с ним в Хогсмид. И с этим мнением соглашались многие со слизерина, посмеиваясь за спиной Траффа.

— Не беспокойся. Стурцберг заложил прекрасный фундамент для непобедимости нашей команды, а я имею достаточно навыков, чтобы сохранить и приумножить наши прошлые достижения, — доброжелательно улыбаясь, словно не заметил желчи в словах Траффа, ответил ему Магнус.

Реджинальд хотел было ответить на слова Редстоуна не менее едкой репликой, чем та, с которой начался разговор, но, поймав на себе недоброжелательные взгляды других мальчишек из первой сборной, лишь многозначительно хмыкнул и поспешил сесть на другой конец стола.

— Что-то на тебя в последнее время многие устраивают нападки, — не спуская хмурого взгляда с Траффа, тихо сказал Декат, однако его услышали все сокомандники, что заставило их нахмуриться.

После программы "повышения боевого духа", которую затеял Магнус, каждый член команды крайне болезненно воспринимал нападки на их капитана.

Причём даже когда это касалось не только квиддича.

Накладывая себе овсянки, Редстоун беззаботно отмахнулся от Деката:

— Да забей, это нормально. Вот когда выиграем матч, тогда все наконец-то заткнутся, — яростно напав на завтрак, Магнус совершенно не показывал своей неуверенности.

Капитан не имеет права сомневаться или же бояться.

А страх был.

Редстоун подглядел за тренировками алознамённых. И то, что он увидел, ему не понравилось.

Вуд активно перенимал методы Стурцберга, что давало команде Львов большую сыгранность, но это было не критично.

Слизеринцы были более сыграными, более выносливыми и более агрессивными.

То, что делал Вуд, Даниелл сделал уже годы назад.

Но вот Поттер грозил стать для Редстоуна и всей сборной Слизерина головной болью.

Мальчишка, как ловец, обладал просто огромнейшим потенциалом и чувствовал себя в воздухе как птица в небе.

— Не скажи, — веско вставил своё слово Хорст. — Если мы не завоюем кубок, нас высмеет весь факультет. Ведь тогда окажется, что мы без Стурцберга ни на что не способны.

Оторвавшись от завтрака, Редстоун тяжело посмотрел на Джереми, словно говоря тому заткнуться:

— Неприкрытый пессимизм мне слышится в твоих словах. Тебя Снейп случайно не покусал? А то он оставил меня два дня назад после уроков и минут так десять распинался о недопустимости проигрыша. — Сжав губы в тонкую линию, Магнус натянул на своё лицо выражение лёгкой брезгливости ко всему окружающему, — мистер Редстоун, смею надеяться, что вы не будете самонадеянным дураком, который считает, что может отдыхать на труде прошлого капитана сборной нашего великого факультета... — подражая голосу декана змей, начал придуриваться Магнус, вызвав смех у своих сокомандников, который, однако, быстро исчез, а улыбки слизеринцев быстро сошли на нет.

Раздавшийся за спиной Магнуса голос заставил того внутренне вздрогнуть, хотя внешне это никак на нём не отразилось:

— Меня радует ваша уверенность в своих силах, мистер Редстоун, — повернувшись, капитан сборной встретился взглядом со своим деканом, который ядовито чеканил слова, не сводя своего взгляда с юноши. — Надеюсь, что это не окажется пустым бахвальством, — сморщил своё лицо в подобии улыбки Снейп, смотря на ученика сверху вниз.

— Конечно. Побеждать у меня в крови, — заносчиво ответил тому Магнус, заставив вздрогнуть профессора зельеварения.

— Конечно же, — бросив это Редстоуну, декан змей поспешил удалиться к столу учителей, надеясь на то, что никто не заметил его секундной слабости.

— Фигасе, — выдохнул Хорст, когда декан отдалился на почтительное расстояние.

— Ладно, — отодвинув от себя овсянку, чуть ли не подпрыгнул Редстоун. — Пора идти разминаться!

Но прежде чем они успели выйти из зала, на него налетела Роуз и, крепко обняв, горячо шепнула:

— Не смей проиграть грифам и опозориться! — и, клюнув его в щёку, девушка отстранилась. — Это было на удачу!

Стадион, Хогвартс, 7 ноября 1991 года, 11:54.

Над головами игроков бушевал стадион, громко скандируя название двух факультетов, которые сойдутся сегодня на поле.

— Запомните одно! — перекрикивая шум стадиона, громко вещал своим игрокам Редстоун. — Мы — более сильная команда. Мы — более умелая команда. Мы лучше них!

Кто-то ответил ему тихим подтверждением, а кого-то хватило лишь на кивок.

— Я сказал, что мы лучше них! И хочу услышать от вас уверенное и громкое "Да!".

— Да! — разом выкрикнули мальчишки.

— Дружнее! Громче!

— Да! — выкрик игроков стал более слаженным и громким.

— Победа будет за нами! — не мог никак угомониться Редстоун. — Вместе!

— Победа будет за нами! — громогласно рявкнули слизеринцы.

Раззадоривание команды было прервано комментатором Ли Джорданом:

— А теперь время представить сборную слизней... Ой, я хотел сказать, достопочтенных слизеринцев! И не надо пытаться у меня забрать громовещатель, профессор МакГонагалл! Каждый может заговориться... Всё, всё, я продолжаю, не нужно мне грозить отработками, профессор! Первый номер команды, охотник и их капитан — Магнус Редстоун!

Оседлав метлу, Редстоун устремился в выходу.

Оказавшись на стадионе, капитан сборной резко взмыл в воздух.

— Второй охотник — Джеймс Штоооорм! — надрывался Джордан, оставив свои едкие коментарии. — Далее по списку третий охотник — Джереми Хорст! По совместительству — лучший друг капитана слизеринской сборной! Вот после этого и думай, заслужил ли он по правде своё назначение...

— Джордан!! — рык декана Гриффиндора, который по своей силе превзошёл громкость громовещателя, заставил комментатора заткнуться и судорожно продолжать комментировать по делу.

— А теперь загонщики — как и у нас, гриффиндорцев, это близнецы. Вот так судьба! Декат и Минор Марос! — надрывался Джордан. — Они очень хороши! Но, по моему скромному мнению, уступают нашим ребятам, Фреду и Джорджу Уизли! Всё-всё, профессор! Только по существу! Но должен добавить, что они также являются близкими друзьями капитана слизеринцев! — отодвигаясь от разъярённого декана, добавил Ли.

— Конечно же есть ещё вратарь Слизерина: Гаррет Гиггз! И последний игрок Слизерина! Теренс Хиггс — ловец! Хотя по секрету вам скажу: по сравнению с Гарри Поттером он совсем не блистает...

— Джордан!

— И вот мадам Хуч открывает чемодан с мячами! — словно не заметив выкрика профессора трансфигурации, продолжал комментировать дружок близнецов Уизли.

Хорст на пару с Редстоуном ринулись за квоффлом.

Сверху их поддерживал Шторм, который медленно сдвигался к кольцам противника.

Резким ускорением Магнус едва не влетел в Анджелину, заслужив от той обиженный взгляд, но это позволило Джереми выхватить квоффл почти что из рук тёмноволосой охотницы гриффиндорцев.

Тут же передав мяч Шторму, слизеринцы выстроились в треугольник и начали первую атаку на кольца противников.

Летя в каком-то метре друг от друга.

— Ого! Кажется, уход Стурцберга совсем не сказался на слаженности игры слизеринцев! — удивился Джордан. — Квоффл передаётся постоянно от одного охотника к другому, я уже не могу понять, у кого он!

Быстро пасуя друг другу мяч, тройка зелёных охотников запутывала противников, особенно загонщиков, которые не успевали сориентироваться и постоянно направляли бладжеры не в того, в кого нужно было.

— Хорст, Редстоун, Хорст, Шторм, Редстоун, Шторм, Редстоун, Хорст, Шторм, Хорст, Шторм, Редстоун, Хорст, Шторм, Редстоун, Хорст, Шторм, Редстоун, Шторм, — надрываясь, пытался угнаться за игрой змей Джордан.

— Редстоун влетает в штрафную зону и пролетает вместе с квоффлом сквозь правое кольцо, отрываясь от Кэти Белл! Нет, квоффла у него уже не было — тот у Шторма. Но бросок змея отбивает Вуд! Молодца! Анджелина пытается завладеть мячом, но Хорст успевает первым! — тараторил Джордан, пытаясь успеть за событиями. — Хорст уходит в разрыв и снова обыгрывает Анджелину! Бросок! Вуд не успевает! Да, бладжер, пущенный Фредом Уизли, сбивает Хорста, и тот не попадает в левое кольцо! Квоффл пролетает мимоооо! Нет! 10:0 в пользу Слизерина. Хорст не целился в кольцо, он дал пас Редстоуну, который маячил за кольцами. Змеи открыли счёт... — убито добавил Ли.

Гриффиндорские охотники, резко ускорившись, начали контратаку, пытаясь выровнять счёт:

— Давайте, девочки! Смотрите, наши действуют ничуть не хуже змей! — воодушевился Джордан, видя это зрелище. — Что? Эй, так не честно! Редстоун наверняка применил призывающие чары! Нет, вы видели как он вырвал квоффл из рук Кэти?! Это ведь невозможно! Зато я видел, как он без палочки колдует! Судья, проверьте квоффл! — надрывался Джордан, пылая праведным гневом и призывая мадам Хуч проконтролировать мяч, от чего та лишь отмахнулась.

Пока комментатор пытался добиться правосудия, слизеринские охотники, сблизившись, забили в кольца Гриффиндора ещё раз.

— 20:0. Слизерин увеличивает отрыв, — пробурчал Ли под громогласные крики слизеринской трибуны. — Я всё же считаю, что Редстоун что-то наколдовал...

Но его речь перебила МакГонагалл:

— Джордан, вы не судья, а комментатор!

— Конечно-конечно, профессор! — сдал свои позиции дружок Уизли. — Что это делает Редстоун? Он перебросил квоффл Шторму, а сам полетел к Хиггсу?! Оу, это было больно, вот это подзатыльник получился! Правильно, змеи, бейте друг друга!

Он не видел, что Хиггс проморгал снитч, и если бы не Магнус, который встал на пути Гарри, то матч сейчас был бы уже закончен.

Редстоун же, отвесив увесистый подзатыльник Теренсу, схватил того за шиворот и начал на него орать:

— Следи за Поттером и ищи снитч! А не смотри на игру, иначе в следующем матче будешь следить за командой с трибун. — Встряхнув его, Редстоун отстранился, — понял?!

Судорожно закивав, Хиггс начал всем своим видом изображать бурную деятельность.

Оставив того, Редстоун присоединился к защите колец Слизерина.

Оставшись вдвоём, Шторм и Хорст не смогли удержать квоффл в игре и потеряли его. Сейчас же команда львов уже находилась в двадцати метрах от колец змей.

— 20:10! — победно взвыл Джордан. — Мы выравниваем счёт!

Но действия гриффиндорцев лишь раззадорили зелёную сборную.

Действия слизеринцев стали более стремительными, более агрессивными.

Едва не каждую минуту квоффл залетал в кольца гриффиндорцев.

— 150:10, — убито оповестил Джордан стадион. — Если Поттер скоро не поймает снитч, то мы обречены. Что это? Поттер и Хиггс устремились к земле — там снитч!

Весь стадион с замиранием сердца смотрел на пике двух ловцов, которые на умопомрачительной скорости устремились вниз, к земле.

Резко вывернувшись, Гарри смог выровнять метлу и устремился параллельно земле за маленьким золотым мячом, в то время как Теренс с глухим, гулким звуком впечатался в песок стадиона.

— Ауч! Это было больно! Ха-ха!

Поттер уже почти нагнал снитч...

— "Чуть-чуть! Давай же, лети быстрее!" — молил он свою метлу, выжимая из неё всё возможное, уйдя сперва от одного, а потом и от второго бладжера. Теперь путь к поимке снитча был свободен. Только он и маленький золотой мячик.

Но резко перед ним пролетел бладжер. Уходя от него, Поттер потерял равновесие и упал на песок стадиона, по инерции прокувыркавшись ещё несколько метров. Но высота была небольшой, всего лишь какой-то метр. Так что, быстро оклемавшись, Поттер вновь оседлал свой Нимбус-2000 и взмыл ввысь.

— Нет, вы видели это?! Редстоун ударил по бладжеру рукой! Это вообще по правилам?! — возмущался Джордан, обратив взгляды сотни учеников и профессоров на судью, но мадам Хуч дала отмашку на действия Магнуса. — Ну хотя бы теперь он не сможет уже так играть и... — разочарованно начал было Ли, но его перебила МакГонагалл.

— Джордан, комментируйте матч!

— Конечно, профессор! После действий Редстоуна, которые должны быть запрещены, игра возобновилась. И наши начали теснить слизеринцев. Редстоун уже не может так эффективно играть со сломанной рукой, а Хорст и Шторм явно не справляются вдвоём!

Магнус же в этот момент, сжимая челюсти до хруста зубов, пытался справиться с управлением метлы.

Дикая боль заставила его прослезиться, а близнецы Уизли решили отыграться за вырванную победу и начали безостановочно запускать в капитана зелёных бладжеры.

Уворачиваясь от назойливых мячей, Редстоун пытался не навернуться с метлы.

Но действия близнецов сыграли на руку слизеринцам, которые смогли увеличить отрыв ещё на два очка, пока загонщики алознамённых отдались своей мести.

— На замену поломанному Хиггсу вышел второкурсник Блуошен, — оповестил зрителей комментатор.

Блуошен же, резко стартовав, целеустремлённо направился ввысь.

Тут же на хвост к нему сел Поттер, догоняя ловца Слизерина.

— Снитч, Блуошен заметил снитч! Но Поттер уже у него на хвосте и обгоняет его! Да, Поттер поймал заветный мяч! — Гриффиндорские трибуны взорвались победными воплями, поддерживаемые комментатором, но их выкрики длились недолго.

— Что?! Нет, только не снова... — простонал в громовещатель Джордан. — Несмотря на то, что Поттер поймал снитч, Слизерин выигрывает со счётом сто семьдесят к ста шестидесяти!

19.

Хогвартс, 6 ноября 1991 года, 17:10.

Рыжеволосая девушка с гербом Слизерина на школьной мантии, пылая негодованием, быстро поднималась вверх по этажам Хогвартса, стараясь побыстрее попасть в больничное крыло.

Как же её бесила странная привычка Редстоуна пропадать прямо посреди толпы.

И вот снова — Магнус исчез прямо посреди стадиона, когда им на встречу вышли довольные победой слизеринцы. Причём так незаметно, что никто и не понял, когда и как он пропал.

"Всегда считает себя таким особенным и заставляет всех переживать!" — негодующе думала молодая девушка, плотно сжимая губы, тем самым заставляя себя молчать. Хотя ей хотелось ругаться, просто так и очень громко. Лишь то, что её отец обязательно об этом узнает и будет недоволен, останавливало её. — "Ведь он подумает на Магнуса. Что приютский мальчишка плохо на меня влияет и заставляет вести себя не подобающе воспитанным людям."

За рыжей девушкой по пятам тихо шла её подруга, Лиза Аттвуд.

Она не испытывала такого накала эмоций — нет, она была спокойна и пошла за Роуз лишь для того, чтобы убедиться, что та не натворит глупостей.

Всё же, несмотря на всю дружескую любовь и симпатию к Орелии, она знала, что та вела себя излишне порывисто. Особенно когда дело касалось Магнуса.

И сейчас, торопясь за своей подругой, она уже готовилась успокаивать её вечером в комнате после того, как она в очередной раз поругается с их другом:

— "Ведь она меня всё равно не послушает... Уже не послушала моего совета просто идти в гостиную и дожидаться его там, нет, решила бежать "навестить" его. А ведь мадам Помфри залечит перелом за десяток минут... Нужно как-нибудь сбить её настрой", — не спуская взгляда с подруги, подумала Лиза, подметив её нервную походку. — "Надо будет задать в разговоре такую тему, на которую те не смогут поругаться. Я просто не выдержу снова слушать её причитания! Чем старше мы становимся, тем чаще Орелия плачет из-за "дурака" Магнуса. Как будто она не понимает, что он всё знает, но не собирается делать первый шаг", — сокрушалась девушка, сетуя на свою судьбу и строя коварные планы.

Лишь когда громко хлопнула дверь, отделяющая больничное крыло от остального Хогвартса, Аттвуд собралась с силами и приготовилась принять неравный бой с темпераментом своей лучшей подруги, которая сходу набрала в лёгкие побольше воздуха, собираясь разразиться гневной тирадой.

Но той не дали и слова сказать:

— Я и не знал, что ты так обо мне переживаешь, Орелия, — лежащий на больничной койке Редстоун излучал такой позитив, что Роуз просто забыла все свои острые высказывания. — Это радует. Я думал, ты, как и все остальные, дождёшься меня в гостиной, где мы вместе отпраздновали бы победу Слизерина, — не останавливаясь, продолжал говорить Магнус, полностью сбив настрой Орелии.

Та, не привыкшая к такому отношению со стороны юноши, быстро сменила гнев на милость:

— Да нет. Я просто испугалась, когда ты пропал, ничего никому не сказав. Вдруг у тебя травмы серьёзней, чем всем показалось на первый взгляд... — потупила под напором доброжелательности юного слизеринца взор девушка.

Медленно, словно боясь спугнуть такой настрой юноши, Орелия подошла к его кровати и присела на стоящий рядом стульчик.

— Да, но, как видно, всё хорошо? — поспешила выдать свою реплику Лиза, пока эти двое на зашли в тупик, и Роуз из-за отчаянья и неловкости не начала грубить. — Фу, — взяв склянку, стоящую на тумбочке, поморщилась Лиза. — Костерост. Пахнет почти так же отвратительно, как потные носки Джереми, — встав за спиной своей подруги, блондинка поспешила поставить ёмкость назад и брезгливо вытерла руки об мантию.

— Да ничего страшного. Быстро проглотил эту бурду и уже скоро буду на ногах, — улыбнулся ей Редстоун, завозившись в кровати, устраиваясь поудобней, заодно поворачиваясь на левую сторону, чтобы лучше видеть своих посетительниц.

— Да, да. Давай побыстрей, а то все ждут появления капитана, чтобы начать праздновать, — поспешно закивала Аттвуд, не давая открыть Роуз рот. — Не то чтобы они сейчас не празднуют... Но всё же без тебя это не то. А мы пойдём. Да, Орелия? — в конце надавила голосом Лиза, обращаясь к своей подруге, взывая к небесам, чтобы та согласилась, а заодно злясь на медсестру, которая куда-то пропала и не показывалась.

— Да, конечно, — тупо кивнула девушка на слова Лизы. Но внезапно, словно очнувшись ото сна, потребовала у Редстоуна, — если, конечно, Магнус пообещает, что не будет опять лазить где-то и придёт сразу же, как только его отпустит мадам Помфри!

— Обещаю, — улыбнулся Магнус, который смотрел на поведение девушки с весёлой улыбкой, как взрослый смотрел бы на капризного ребёнка, вызывая в душе Орелии целую волну негодования. Раз за разом она замечала такое отношение к ней, отчего дико бесилась и старалась в ответ уколоть Редстоуна. Что вызывало лишь большую снисходительность "разумного взрослого к неразумному дитя", как говорил Хорст, обожавший моменты, когда Магнус "ставил на место рыжую стерву".

— Ладно, — но в этот раз Орелия справилась с собой, решив внять наставлениям Лизы, уже более четырёх лет дающей Роуз советы, как правильно реагировать на такое отношение Магнуса. — Тогда мы можем идти, — сказала девушка, оставшись сидеть на стуле, при этом переведя взгляд на здоровую руку юноши.

В комнате повисла неприятная пауза — когда Лиза уже хотела схватить Роуз и наконец-то уйти, оставив Магнуса в покое, тот внезапно для девушек здоровой рукой, на которую смотрела Орелия, взял ладонь рыжей девушки:

— Я тебе и вправду очень благодарен за беспокойство. — Сжав напоследок пальцы девушки, Редстоун с улыбкой на губах добавил, — надеюсь, ты проследишь за мальчишками, чтобы они ничего не натворили, пока меня нет.

Покраснев, девушка быстро выпалила:

— Конечно, — яростно кивая и пытаясь скрыть румянец в густой шевелюре, пообещала девушка, вскакивая со стула, и, схватив Аттвуд за руку, выбежала из комнаты под тёплым взглядом улыбающегося Редстоуна.

После ухода девушек лицо Магнуса приобрело ехидные нотки.

Он просто обожал доводить Роуз до такого состояния, хоть и никогда себе в этом бы не признался.

— Я надеюсь, мистер Редстоун, что больше к вам не придут такие бесцеремонные посетители! — появилась в комнате мадам Помфри, которая пыталась выглядеть нарочито строгой.

— Затрудняюсь ответить на это, мадам, — хитро улыбаясь, Редстоун лёг на спину, поморщившись от неприятного зуда в руке.

Одарив слизеринца осуждающим взглядом, медсестра удалилась к себе в кабинет, безостановочно бурча себе под нос:

— Вечно эти студенты думают не головой, а непонятно чем, а мне потом с последствиями разбираться. То заколдуют кого, то двери норовят вышибить...

Улыбаясь на ворчание целительницы, Редстоун постарался отгородиться от неприятного зуда, вызываемого костеростом при сращивании костей, думая о том, разрешит ли ему Дамблдор участвовать в авантюре, затеянной слизеринцем.

"В принципе, Наставник должен её одобрить. Единственный опыт сражений, который я имею, — это против самого Альбуса, ну и всякие стычки с учениками в коридорах. Но последние нельзя считать за полноценный "боевой" опыт. Большинство не успевают даже палочки вытащить... А против Наставника бессмысленно сражаться. Моё Протего не выдерживает даже самого слабого боевого заклинания, пробиваясь насквозь. А используя другие защитные заклинания, я тупо ухожу в глухую оборону — долбанное подвешенное состояние плоти, духа и души у несовершеннолетних магов!" — зло выдохнул Редстоун, взбивая подушку, дабы поудобнее лечь. Отчего болезненно зашипел — неудачно повернувшись, юноша задел перила кровати сломанной рукой. — "Ну ничего. Осталось подождать два года, и я наконец-то буду в состоянии использовать всю доступную мне магическую силу!" — довольно подумал Редстоун.

Когда он впервые узнал от Альбуса о так называемом состоянии равновесия, которое достигается волшебником в его совершеннолетие, в семнадцать лет — он сперва подумал об очередной выдумке чистокровных.

Слишком уж сильно это теория упирала на важность тела чародея. Слишком сильно это походило на бредни чистокровных экстремистов.

Которые, как должен был теперь признать Редстоун, имели под собой крепкий фундамент научных исследований.

Душа является проводником магической энергии, которую волшебники черпают из зеркального мира. Ну или астрала. У этого феномена, откуда любое магическое существо берёт свою силу, есть множество названий.

Дух же является рычагом контроля магической энергии. Только постоянно упражняясь, можно достичь высот на этом поприще.

Плоть же является хранилищем энергии. Древняя родословная — в этом хорошее подспорье. Однако интенсивное чародейство сглаживает разницу между чистокровными и магглорождёнными.

И до совершеннолетия волшебника эти три составляющие магически цельного мага не могут найти равновесие — синхронизироваться.

И получается, что маг мешает сам себе, не ощущая свою силу полностью.

Причём чем сильнее маг, тем сильнее он себе мешает. Именно из-за этого до совершеннолетия на первый взгляд часто не видно разницы между сильными, посредственными и слабыми магами.

— "Сейчас у меня есть невероятная возможность отработать мой стиль боя. Я должен участвовать в дуэльном турнире. Добыть от миссис Даггер разрешение не составит труда. Директриса приюта вряд ли будет возражать. Но если Наставник запретит, то придётся смириться. Я дал ему своё слово, что буду слушаться его до окончания обучения", — пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, Магнус, сам того не осознавая, обхватил здоровой рукой свою новую палочку. — "Мне нужен этот турнир. Единственным настоящим опытом был бой с демонами. Но там я скорее казнил их, а не сражался..."

Медленно, но верно все мысли улетучивались из его головы, оставляя лишь покой и умиротворение.

В голове юного волшебника вновь всплыли слова Олливандера:

— Волшебные палочки из яблони не производят в больших количествах. Они мощны и лучше всего подходят для людей, исповедующих высокие цели и идеалы, так как плохо сочетаются с Тёмной магией. Говорят, что обладатель палочки из яблони будет всеми любим и проживёт долгую жизнь, и я часто замечал, что очень обаятельным покупателям идеально подходят именно яблоневые палочки. Среди владельцев яблоневых волшебных палочек часто встречается необычная способность общаться с другими магическими существами на их родном языке, среди них и Дилан Марвуд, знаменитый писатель, автор книги "Русалки: полное руководство по их языку и обычаям".

А лицо Альбуса, который счастливо улыбался себе в бороду, было дополнительным крайне приятным бонусом для Редстоуна.

На вопрос Магнуса, чему он так рад, тот попросил Олливандера рассказать о том, какие палочки никогда не служили тёмным волшебникам:

— "Яблони, Рябины и Сосны — палочки, не принимающие сиюминутных порывов. Они палочки тех, кто выбрал прямой тернистый путь, а не лёгкий, идущий в обход." — На памяти Олливандера не было ещё ни одного тёмного мага, владеющего палочкой, созданной из этой древесины.

Четырнадцать дюймов — показатель того, что Редстоун пользуется ярким, индивидуальным, раскованным и драматичным стилем магии.

А вот сердцевина палочки осталась той же. Всё то же перо феникса.

— Посмотрим, что там с вашей рукой, мистер, — голос мадам Помфри вырвал Редстоуна из приятных тёплых воспоминаний, связанных с его новой спутницей, и вернул в реальность.

Хогвартская медсестра, быстро осмотрев руку, вынесла вердикт:

— Ваша конечность полностью исцелена. Вы можете идти. Только прошу вас, перестаньте так часто попадать в мою обитель, — сухим голосом сказала Редстоуну ведьма. — Вы и так быстро подхватываете простуду и грифоний грипп, отчего проводите каждые рождественские каникулы в этих стенах. Если вы начнёте ещё и травмироваться после каждой игры в этот ваш квиддич, то, боюсь, мне придётся забронировать вам кровать. — Но, всё же смягчившись, медведьма добавила, — будь более осторожным, Магнус. Мне приятно твоё общество, но всё же давай обойдёмся без постоянных болячек, хорошо? — Ведьма давно прониклась симпатией к юному слизеринцу, который с упрямством cэра Кэдогана пытался изменить отношения среди факультетов, тем самым уменьшив стычки и, конечно же, травмы.

— Обещаю, что буду стараться, — чистосердечно согласился с женщиной юный волшебник, поднимаясь с кровати и накидывая на плечи школьную мантию. — Благодарю за лечение, мадам Помфри. — Тепло попрощавшись, Редстоун уже было направился в гостиную Слизерина, собираясь исполнить обещание, данное Орелии, как вдруг его остановило жжение, идущее от кармана мантии.

Вытащив оттуда перо феникса, Редстоун лишь горько усмехнулся:

-"Извини, Орелия, но, кажется, быть мне пустозвоном. Не смогу я выполнить своё обещание..."

20.

Хогвартс, кабинет директора, 6 ноября 1991 года, 18:10.

Альбус сидел в абсолютной тишине, наблюдая за движением стрелок на своих часах.

Вид двенадцати стрелок, перемещающихся между двенадцати планет, заменявших привычные людям числа, всегда успокаивал сильнейшего волшебника современности.

А покой в мыслях был сейчас очень нужен Альбусу.

Предсказания Магнуса насчёт Квиррелла оказались абсолютно верными:

— "Стоило начаться игре, как Квиринус попытался наслать проклятие на Гарри", — Альбус задумчиво перевёл взгляд на записи, которые дал ему Магнус. Там стояли все странности новоявленного профессора по Защите от тёмных искусств и его возможные деяния. И хоть Дамблдор прислушивался к мнению Редстоуна, до этого момента Квиррелл не давал повода действовать агрессивно. Но сейчас доказательства были неоспоримы.

Теперь Альбус имел полное моральное право проверить Квиринуса, даже если придётся действовать силой. Нет, он даже должен был это сделать.

— "Нужно спросить мнение Магнуса, прежде чем что-то предпринимать", — мнение юноши было важно Дамблдору.

Особенно после того, как он показал, что может взвешенно принимать разумные решения, несмотря на личные чувства.

Сам Альбус боялся действовать излишне резко — страх перед самим собой стал его ношей после того, как он выиграл в бою у Геллерта Бузинную Палочку.

Уже почти пятьдесят лет престарелый волшебник чувствовал сиюминутные порывы решить возникающие проблемы наиболее простым и радикальным образом, и лишь высокое самообладание позволяло ему не встать на тот путь, который когда-то выбрал сам Гриндевальд.

Привычный шелест в голове, появлявшийся каждый раз, когда кто-то вставал перед горгульей, охраняющей его кабинет, оповестил Альбуса, что ученик наконец-то соизволил предстать пред своим наставником.

Услышав размерный стук, исходящий от входной двери, Дамблдор встрепенулся.

Сомнения были подавлены железной волей могущественнейшего светлого волшебника нового времени:

— Войдите.

В отворившейся двери показался силуэт Редстоуна.

Приветственно кивнув и прикрыв дверь, Магнус замер на пороге кабинета в ожидании указаний.

— Можешь сесть, — разрешил Дамблдор юноше, кивнув на стул, стоящий напротив его рабочего стола.

Иногда он ненавидел эту странную тягу своего ученика к дисциплине и "субординации".

— Дело в Поттере и Квиррелле? — устроившись на стуле, сходу спросил Магнус.

— Вижу, ты догадался, — улыбнулся Альбус.

Дамблдор замолчал, не обращая внимания на пытливый взгляд Редстоуна, в котором можно было прочитать упрёк.

Наставник же подбирал слова — он не мог представить себе, как должен был поставить своего ученика перед фактом, что тот должен будет решить участь мага.

Но Редстоун удивил Альбуса, разгадав его ход мыслей.

— Не знаешь, как должен поступить? И хочешь спросить меня, прежде чем что-то предпринять? — спросил Магнус. — Моё мнение осталось тем же — нужно захватить Квиррелла и допросить его. При нужде — ликвидировать. Слишком опасно держать этого мага рядом.

— Да, ты прав. Это было и моим первым порывом... — Испытующий взор Альбуса не сходил с лица Редстоуна. — Вот только на это я решусь, только когда ты наконец-то расскажешь мне всё, что тебе известно, не утаивая информации, — стоило наставнику юноши это произнести, как тот пристыженно опустил взгляд, подтверждая догадки Альбуса о том, что ученик рассказал ему не всю правду.

— Возможно, что Квиррелл одержим моим отцом, — бесстрастно поведал Магнус, вновь поднимая взор и встречаясь с голубыми глазами своего наставника.

Глубоко вздохнув, подавляя вспыхнувшее раздражение, Альбус, недоумевая, спросил:

— И почему ты не сказал мне это ранее? — И, не дав ему сказать, сделал предположение, — дай угадаю, ты считал, что узнай я об этом, то начал бы искать способ спасти Квиррелла?

— Именно, — твёрдо ответил Редстоун. — Теперь ты ни за что не решишься нападать на одержимого, пока существует хоть малейший шанс спасти его.

— Конечно. Я хорошо знал студента и человека Квиринуса. Поэтому теперь я понимаю, что с ним произошло, — взяв в руки вредноскоп, который стоял на столе, начал Альбус свою речь, пытаясь в очередной раз донести до излишне порывистого ученика очередную мудрость. — Нельзя так просто списывать человека со счетов. Особенно когда дело касается твоего отца. Том — невероятный легилимент, я видел, как он ломал людей, менял их жизненные ориентиры, превращая хороших волшебников и волшебниц в своих рабов, и часто я не мог ничего с этим поделать, — неподдельная печаль в голосе старого волшебника проняла юношу до самых глубин души. — Больно было видеть, как в бездну тьмы падают подающие надежду чародеи, и ощущать свою беспомощность. Со временем я смог освоить легилименцию, но не до такого уровня, как у Тома, — признался в своей слабости Дамблдор. — Но сейчас на моей стороне ты... Скажи, что именно ты сделал, что мистер Флинт не может свободно говорить о том, что произошло? Даже более того, я до сих пор не знаю метода, как добиться от него правды о том происшествии, когда ты был на первом курсе, — спросил наставник своего подопечного.

Не ожидавший такого вопроса Редстоун сперва собрался с мыслями, а затем ответил своему учителю:

— Если говорить образно... — протянул он. — То когда я проникаю в разум, передо мной появляются картины прошлого, которые "висят" на нитях. Если есть нужда, то можно постараться соединить воспоминания, которые никак не связаны друг с другом. Или внушить определённые чувства к определённому образу. Страх, например. Что-то такое я проделал с Флинтом, — сознался Редстоун. — Он не помнит, что тем вечером пошёл за мной. Но мой образ неразрывно связан с этими воспоминаниями, причём всё это было ещё и искусственно усилено мной.

— Вот это я и хотел узнать, — кивнул своим мыслям Альбус. — Твой отец тоже может делать что-то похожее, только ему для этого нужно больше времени. Во всяком случае, я не знаю ни одного случая, когда он проделывал это мгновенно, как сделал это ты. Том мог влиять на человека, меняя жизненные ориентиры посредством влияния на ассоциативные цепочки его воспоминаний.

— И ты хочешь, чтобы я вторгся в разум Квиррелла и восстановил его старое мировоззрение?

— Именно, — подтвердил Дамблдор предположение Редстоуна.

— Вот только что если он добровольно решил встать на этот путь? Что если там нечего восстанавливать? — задал Магнус интересующий лично его вопрос своему наставнику.

— Тогда... Знаешь... Тогда его судьба будет полностью в твоих руках, — сомневаясь в начале, твёрдо закончил Альбус.

— "Значит, решил устроить очередную проверку?" — подумал Редстоун.

В то, что Наставник "отдаёт" судьбу Квиррелла в его руки просто так, Магнус не верил.

Слишком часто Альбус давал Редстоуну полную свободу действий, внимательно следя за его решениями. И юный слизеринец был полностью уверен, что если он не пройдёт проверку, то Альбус остановит его.

Ступефай в спину, обливиейт — и всё. Редстоун будет помнить что-то совершенно отличное от того, что случилось на самом деле.

В этом он был абсолютно уверен. Слишком хорошо он изучил своего наставника. Да что там — если бы он растил себе замену, он действовал бы точно так же.

Пусть это грубо и даже жестоко, но это было бы неизбежно.

Редстоун понимал свою ценность для Альбуса.

Великий волшебник стареет, и что важнее — Дамблдор устал.

У наставника не осталось сил разрываться сразу на несколько должностей. Председатель Международной Конфедерации Магов, председатель Визенгамота, директор Хогвартса и один из хранителей магического мира.

Альбус готовил себе замену. Того, кто сменит его на посту защитника магической Британии на фронте борьбы с силами Добра и Зла.

— "Нет. Альбус не может так поступить", — внезапно всплыла мысль. — "Рано или поздно я восстановлю свои воспоминания. Мой ментальный дар крайне силён и развит. Пара лет — и моя память сама вернёт воспоминания. Да и слишком грубо это", — развивал дальше свою мысль юный волшебник. — "Так бы действовал я сам. Но Альбус — не я. Он намного более... гуманен. Нет, он бы остановил меня. Но сделал бы это более изящно. Найти нужные слова, апеллировать к моей совести... Да, вот методы, которыми руководствуется наставник", — решил всё же для себя Редстоун.

— Хорошо. Как будем действовать?

— А вот так, — поймав взор ученика, Дамблдор ясно представил пару десятков возможных вариантов действий, предусматривающих любую ситуацию.

Хогвартс, гостиная Слизерина, 6 ноября 1991 года, 18:23.

— Ну, может быть Мадам Помфри задержала его подольше, успокойся уже и развейся... — уже в пятый раз успокаивала Лиза Орелию, которая после действий Редстоуна в больничном крыле была ещё более взвинченной, чем до этого.

— Уже так много времени прошло, он мог себе переломы во всём теле залечить, — раздражённо фыркнула красноволосая девушка.

— Да кто знает, что там произошло, — повысила голос Аттвуд, пытаясь перекричать громкую музыку из проигрывателя и победные крики других слизеринцев. — Может быть, у него кости неправильно срослись, и их пришлось ломать и вновь сращивать!

— Надеюсь, что это так, иначе я... Я... Ну, не знаю, что я сделаю, но он пожалеет, если не исполнит своё обещание, — грозно высказалась Роуз. К счастью для Лизы, к Роуз подошёл Декат и, не желая ничего слышать, утащил ту вглубь толпы.

— "Надо будет поговорить с Магнусом насчёт его выходки в больничном крыле," — мрачно пообещала себе Аттвуд.

До сегодняшнего дня Редстоун не позволял себе играть с чувствами девушки, и если он решился стать таким же "ловеласом", как Хорст, он об этом сильно пожалеет. Лиза не даст свою подругу в обиду!

— "Пусть найдёт другую для своих игр!" — недовольно подумала Аттвуд, поднимаясь с дивана и направляясь в комнату мальчишек.

Зная Магнуса, она вполне допускала мысль, что тот успел незаметно проскользнуть в гостиную и так же незаметно пробраться в свою комнату.

Спустившись к спальням мальчишек-четверокурсников, Аттвуд, достав палочку, открыла дверь при помощи чар.

Она помнила, как в прошлом году семикурсник ходил и вонял на весь Хогвартс после того, как попробовал пробраться в комнату Редстоуна.

Зайдя в помещение, девушка никого не застала.

Но всё же решила развеять свои сомнения полностью и направилась к кровати Магнуса, которую скрывал висящий над ложем чёрно-белый балдахин.

Сколько язвительных высказываний было со стороны Джереми о том, что Магнус не имеет духа их факультета, раз меняет цвет балдахина на чёрно-белый, а свет ламп, освещающих комнату, — на постоянно меняющиеся цвета радуги.

На что тот всегда отмахивался, говоря, что уже видеть не может эту серебряно-зелёную гамму цветов, в которые был выкрашен весь факультет. Совершено не воспринимая высказываний Хорста о том, что в гостиной и комнате тот проводит так мало времени, что мог бы и ничего не трогать.

Всё так же аккуратно, при помощи чар убрав занавес над кроватью, Лиза разочарованно вздохнула, увидев пустое ложе.

Шанс того, что Редстоун втихую прокрался в спальню, был ничтожно мал, но он всё же был.

Если бы Магнус был тут, то она могла бы на время забыть о своей головной боли — Орелии, которая со временем всё больше раздражалась из-за отсутствия Редстоуна.

"Редстоун, Редстоун, Редстоун", — за час девушка слышала фамилию своего друга чаще, чем все другие слова вместе взятые. Во всяком случае, так казалось молодой блондинке.

Хотевшая уже было закрыть занавес и пойти в гостиную девушка нерешительно замерла, увидев выглядывающий из-под подушки корешок книги.

Девушка честно пыталась побороть всплывшее женское любопытство, но натура любознательной девушки оказалась сильнее её воли. Проверив книгу на заклятия и убедившись в их отсутствии, она протянула руку и подняла книгу, которая оказалась дневником Редстоуна. Единственное, что заметила девушка, — это некие чары сокрытия и обнаружения, наложенные на дневник Магнуса.

А в том, что это именно его дневник, не было никаких сомнений.

Красовавшийся инициал в виде большой вычурной латинской буквы R на фоне такой же большой буквы S, с завитушками, которые причудливо наложились друг на друга, не оставляли сомнений у Аттвуд.

Она уже пару раз видела "автограф" Магнуса.

Открыв дневник, она откровенно уставилась в него.

" 1."Veritas Nigil" — М = П10E0 = 2КрС²Л0. "М" — энергия нулевого магического поля Муркса. "Кр" — масса объекта. "C" — плотность объекта. "Л" — скорость магического воздействия. "Л0" — скорость, равная скорости света. Применение невозможно без параметра усилителя "СС/М". "СС/М" — "Сильный Свет фон Риеля". Эффект основан на эмоциях: 1. Разрушения; 2. Дисциплины; 3. Благих намерений. Заклинание начинает влиять на мир, когда параметр усиления "СС/М" выдаёт более 777 единиц. "Л" — уменьшает воздействие на плотность объекта. Влияние: Тело-Дух", — прочитав это, девушка ничего не поняла.

Поэтому, не долго думая, не стала вглядываться в каракули Редстоуна, которые заняли целых две страницы, описывая возможные усиления этого "Veritas Nigil".

Перелистнув до следующей темы:

" 2."Veritas Spin" — Х{1}2Й}. "Х" — характерное для каждого сорта частиц целое(в том числе нулевое). "Й" — концентрирующий фактор. {1} — Свет. 2Й} — концентрация. Применение невозможно без параметра усилителя "СС/К" в 999 единиц. "СС/К" — Сильный Свет Карлиони: 1. Концентрация; 2. Возмездие; 3. Праведная Ярость; Влияние: Тело-Душа", — дальше опять же следовали непонятные формулы и вычисления, которые Лиза совершенно не понимала.

Устав стоять, девушка, увлекающаяся нумерологией, села на кровать, тут же приступив к дальнейшему чтению.

Пусть она и не понимала практически ничего из написанного, но некоторые моменты казались ей знакомы.

А комментарии Редстоуна забавляли её:

— "Думал, что я самый умный. Что первый догадался воздействовать на физический мир, не изменяя реальность, а влияя на неё, используя физику. Старый Н. на это среагировал снисходительной улыбкой и пояснил, что есть отрасль магии, которая всегда использует законы физики, минимально изменяя их. И хоть это малозатратно в магическом плане, важен и нужен охренительный контроль. Чувствую себя дебилом, который пытался изобрести каменное колесо, когда уже есть полноценные автомобили", — вот последнего Аттвуд не поняла.

Но теперь ей открылась некая часть жизни Редстоуна, о которой она и не подозревала.

Вечно всегда всё знающий, никогда не ошибающийся, полностью уверенный в себе и своих знаниях Магнус ошибался. И учился у некого "Старого Н.".

— "Ещё бы узнать, кто это", — поставила себе заметку девушка, перелистывая страницу.

"3. "Veritas Rex" — хрен знает, как работает. Даже С.Н. не понимает. Влияние: Тело-Дух-Душа. "СС/М" — Сильный Свет Мерлина. Потребность — 736 единиц. Сносит к чертям любое магическое воздействие. Слабые плотью, духом и душой лишаются возможности использовать магическую энергию. Нет магической защиты. Для усиления нужны: 1.Решительность; 2.Желание правосудия; 3. Полная уверенность в своей правоте."

"4. "Veritas Adfetu" — Старик-Н. поставил запрет на использование заклинания. Влияние: Тело-Дух-Душа. Нет магической защиты. Влияет прямо на чувства разумных. Примечание: кто сказал, что непростительные — самые ужасные заклинания? Попадёшь под эту хрень — и всё. И знание, что это высшая светлая магия, не поможет."

— "Значит, это заклинания из высшей светлой магии... Кто бы мог подумать", — удивилась Аттвуд. — "Жаль, что я не могу понять большего."

"Все эти заклинания были придуманы в войне **е**, хр

* * *

йл и чародеев," — попытавшись прочитать непонятные слова, которые каждый раз ускользали от её сознание, девушка в очередной раз ничего не поняла. Что за война? — "По легенде, это творение Мерлина. Заклинание Nr.1 снесло часть Альп. Заклинание Nr.2 ответственно за появление Марианской впадины. Другие заклинания не оставили свидетелей либо каких-то разрушений", — это было последнее, что смогла прочитать девушка.

Оставшийся текст полностью ускользал от её сознания, превращаясь в непонятные буквы и символы:

-"Видимо, Магнус наложил какие-то чары сокрытия..." — с досадой поморщилась девушка, размышляя о прочитанном. — "Нужно будет рассказать об этом Хорсту. Тот давно желал узнать, где пропадает и что делает Редстоун. Кажется, у меня появились догадки..."

Закрыв дневник слизеринца, девушка засунула его под подушку и, расправив складки на кровати, поспешила удалиться.

— "Если всё правильно разыграть, Магнус сам нам всё поведает... Если будет думать, что нам и так уже всё известно", — коварно улыбнулась девушка.

Хогвартс, второй этаж, 6 ноября 1991 года, 18:25.

Стоя перед дверью в кабинет Защиты от тёмных искусств, Редстоун не переставал удивляться.

Вместе с Альбусом он дошёл до кабинета в считанные минуты, а вот попробуй он добраться один, это заняло бы у него как минимум четверть часа.

— Ты готов? — вернул его в реальность голос наставника.

Сейчас Альбус взирал на мир как сильнейший светлый маг двух столетий. Увидь его кто сейчас, ни у кого бы не возникло сомнений, что это победитель одного Тёмного Лорда и страх другого.

Дамблдор излучал просто подавляющие мощь и силу, а взгляд его пробирал до самых костей.

— Да, наставник, — достав палочку, ответил ему Редстоун.

— Тогда начинаем. Ты знаешь, что делать.

Быстрый взмах волшебной палочки Дамблдора — и кусок стены вместе с дверью просто превращается в пыль, которая тут же устремляется в глубину кабинета.

Но противник не менее опытен.

В сторону чародея и его ученика вырывается мощная волна пламени, которое приобрело вид саранчи.

Сотни и сотни этих огненных тварей рвутся из недр кабинета в сторону фигур двух волшебников, исходя от вспыхнувшей фигуры, которая сейчас направила волшебную палочку в сторону своих врагов.

От вида такой мощной магии, направленной прямиком на него, Редстоун был выбит из колеи.

До этого момента он всегда владел инициативой в любой сражении, превращая то в избиение противника.

Но не сейчас.

И если бы не выставленный щит наставника, то они бы уже были поглощены адским пламенем, которое бушевало вокруг них.

— Действуй! — резкий голос Дамблдора вывел Редстоуна из ступора.

Разум юноши тут же очистился.

Страх и ступор, сковывавшие юношу, подавляются решительностью.

Раз. Есть только поставленная цель. Задание, которое нужно выполнить любой ценой.

Два. Его противник — нет, его враг — заслуживает быть битым. Он должен быть повержен.

Три. Иначе и быть не может.

Палочка рассекает воздух снизу вверх, а с уст Редстоуна само срывается заклинание:

— Veritas Rex! — Заклинание Правды Королей. Правды Власти.

Мощная волна магии рванула навстречу огненной бездне, бушевавшей за пределами магической защиты Дамблдора, — и уничтожила вражеское заклинание.

Не торопясь, но неотвратимо чары окутывают Квиррелла.

— Хватит! — дикий визг бьёт по ушам Редстоуна, срывая концентрацию и развеивая чары. Слишком мало опыта у юного слизеринца. И слишком мало сил.

Полушаг вперёд вместе с круговым выпадом палочки — и три луча заклинания пронзают тело одержимого.

Экспеллиармус вырывает из его рук палочку, Петрификус Тоталус заставляет врага замереть на месте, а

Экспульсо вбивает его тело в опалённую стену.

Редстоун не видел укоряющего взгляда наставника, направленного ему в спину.

По мнению Альбуса, Редстоун действовал излишне грубо и агрессивно.

Движение палочки Альбуса вызывает такую же волну магии, которую пару мгновений назад использовал и Редстоун, разве что не в пример мощнее.

Его заклинание порождает волну ослепительно-белого света, который устремляется к одержимому, буквально вливаясь в его тело и выдавливая паразита.

Тёмная дымка, отсоединившаяся от Квиррелла, с диким воем устремляется прочь из Хогвартса.

Жаль, что ещё не было придумано способа поймать дух Крестража.

— Теперь жизнь Квиринуса полностью в твоих руках. Действуй, — подтолкнул Альбус Магнуса к лежащему на полу волшебнику.

Брезгливо приблизившийся к телу Редстоун, наконец-то смог рассмотреть его.

Бледное, без единой кровинки лицо, опалённая одежда и изодранный тюрбан. Квиринус лежал на оплавленном полу, не подавая никаких признаков жизни.

Взяв свой разум в железные тиски воли, Редстоун развеял свои чары:

— Энервейт!

Пришедший в себя Квиррелл потеряно оглянулся, не замечая директора и слизеринца.

— Хозяин! Хозяин! Хозяин, где вы?! — начал биться в истерике маг. — Почему вы покинули меня?! Хозяин!

Не желая слушать вопли сломленного человека, Редстоун, использовав свой врождённый дар телекинеза, подхватил голову Квиринуса и прошептал:

— Легилименс!

Оказавшись в голове Квиррелла, Редстоун ужаснулся.

Тысячи порванных нитей. Миллионы тусклых воспоминаний.

И сотни и сотни воспоминаний и нитей, которые тянулись к образу Тёмного Лорда Волдеморта.

Квиринус Квиррелл был ничем иным, как живым инферналом.

Его разум желал лишь одного — жить ради своего повелителя, который стал для него Альфой и Омегой.

Желание уничтожить приспешника его ублюдочного отца медленно, но верно угасало в груди Редстоуна.

Альбус оказался прав.

Квиррелл не мог не служить Волдеморту.

Повинуясь воле Редстоуна, тысячи оборванных нитей пришли в движение, примыкая к миллионам тусклых воспоминаний, которые тут же начали приобретать краски и жизнь.

Подавляя желание закончить побыстрее, Редстоун внимательно отслеживал каждое из них, пока не был уверен, что правильная нить протекает сквозь нужные воспоминания.

Лишь закончив с этим, Редстоун подступился к образу Квиррелла, рядом с которым висела тёмная метка.

"Ты встретил меня, когда путешествовал по миру. Ты был молод, глуп и полон нелепых представлений о добре и зле. Я, Лорд Волдеморт, показал тебе, как сильно ты заблуждался в своих суждениях. Добра и зла не существует — есть только сила, есть только власть, и есть те, кто слишком слаб, чтобы стремиться к ней... С этих пор ты служишь мне верой и правдой! И не смей меня подводить!" — метка полностью владела духом и разумом Квиринуса.

Мощный ментальный удар Редстоуна просто-напросто стёр тёмную метку из сознания Квиррелла, заставив того очнуться.

-Г-г-г-де я?! — страх переполнял всё сущее профессора по Защите от тёмных искусств. — Т-ты в-ведь Р-р-редстоун!

— Успокойтесь, профессор. — как невероятно трудно было работать с разумом бывшего одержимого, так невероятно легко было влиять на него. Повинуясь словам Магнуса, Квиррелл в страхе замер.

Волшебник помнил всё, что случилось, и сейчас боялся этого пятнадцатилетнего чародея не меньше, чем самого Дамблдора.

— Я знаю, что вы всё помните. И я хочу дать вам шанс, — тяжело вздохнув, решил Редстоун. — Я могу убрать из вашей сущности страх и чрезмерную робость.

— З-зачем в-вам это д-делать!? — взвизгнул Квиринус.

— Затем, что вы невинный, пострадавший от рук Волдеморта, — честно ответил ему Редстоун, на имени своего отца заставив профессора по Защите от тёмных искусств задрожать всем телом.

— Н-но я-а...

— Вы согласны, но не можете это произнести вслух, — перебил его Магнус. Ему было откровенно жаль этого человека. — Я чувствую ваше согласие, и большего мне не нужно. Не стоит себя утруждать. Просто расслабьтесь и не мешайте мне. Хорошо? — мягко попросил чародея Редстоун.

Дождавшись кивка, Магнус приступил к своей работе.

Воспоминания Квиррелла начали калейдоскопом пролетать перед его взором с такой огромной скоростью, что любой другой волшебник, менее одарённый на поприще магии разума, сошёл бы с ума.

Но Редстоун уверенно вклинился в разум Квиринуса.

Первая встреча с горным троллем. Родители заставляют маленького Квиррелла общаться с ним, оставляя их наедине.

Под напором воли воспоминание тускнеет.

Издевательства в школе.

Очередное усилие Редстоуна — и это воспоминание теряет свою силу.

А вот первые успехи в беспалочковой магии. Слабость своего дара юный тогда ещё чародей компенсирует огромным трудом над собой.

Это воспоминание наливается светом. Повинуясь воле Редстоуна именно к этому фрагменту тянутся нити разума, образуя ассоциативные цепочки.

Более Квиррелл не будет воспринимать себя абсолютным ничтожеством.

Долгие часы Редстоун "подправлял" воспоминания Квиринуса, сверяясь с ним самим.

И вот настал момент, когда он наконец-то закончил свою работу.

— Благодарю, — ровным, спокойным голосом выдал Квиринус к своему же собственному удивлению. Да, пройдёт ещё немало времени, покуда он не привыкнет к обретённому самоуважению.

Вынырнув из разума профессора по Защите от тёмных искусств, юноша встретился со взглядом улыбающегося наставника.

— Я рад, что ты принял именно такое решение...

Не дав договорить Дамблдору, Магнус перебил его:

— Да-да. Я могу идти? — раздражённо спросил он Альбуса.

Непонятно отчего, но сейчас в его голове звучали его слова-обещания Орелии, которые он не сдержал. А он не привык к такому.

— Конечно, если у тебя есть более важные дела. Я и сам могу доставить Квиринуса в больничное крыло. А ты на сегодня свободен. Иди отдыхай, у тебя был трудный день, — отпустил восвояси своего ученика Альбус. — Магнус, — внезапно окрикнул он в дверях юношу. — Тебе и вправду стоит поучаствовать в дуэльном турнире, — хитро улыбнувшись, огорошил Дамблдор Редстоуна и исчез в огненной вспышке на мгновение появившегося Фоукса, забирая с собой бессознательного профессора по Защите от тёмных искусств.

21.

Министерство Магии, кабинет министра Фаджа, 14 ноября, 13:27.

Жаркий спор между Верховным Судьёй Визенгамота и Министром Магии Великобритании всё никак не хотел утихать.

Корнелиус Фадж перестал слушать Дамблдора сразу же, как только тот затронул тему, касающуюся магов, осуждённых за пособничество Тому-Кого-Нельзя-Называть.

Сам министр видел в этом попытку Альбуса пошатнуть позиции правящей партии Умеренных Консерваторов, которая пришла к власти после падения Бартоломеуса Крауча и его партии Радикальной Централизации Власти Магической Британии(РЦВМБ).

Хотя сам Альбус Дамблдор не воспринимал их разговор как спор.

Со стороны казалось, что мудрый наставник пытается донести до горячего юноши важные постулаты политики, которые менее опытный участник разговора успешно игнорирует.

— Корнелиус, не нужно спорить. Просто беспристрастно выслушай меня, — пытался утихомирить Дамблдор своего оппонента.

— Нет, нет и ещё раз нет, Альбус! — Фадж, не выдержав бури эмоций, бушующих в нём, вскочил с места и начал нервно расхаживать по кабинету. — Нет прощения этим людям. Они совершили ужасающие поступки и заслуженно попали в Азкабан. Никакого пересмотра дел не будет! Моя партия уже однажды пошла на поводу твоих доводов, и это стоило нам потери доверия со стороны граждан магической Британии! — дико размахивая руками и выпучив в негодовании глаза, отмёл Министр Магии предложение Верховного Судьи.

— Подумай только, с чего простой люд должен воспринимать твои действия в негативном ключе? — задал резонный вопрос Фаджу Дамблдор. — Ты ведь установишь справедливость, спасёшь невинных от ужасов Азкабана...

— В прошлом мы пошли на уступки в делах таких людей как Снейп и Каркаров! Да что там, ты сам выступил гарантом, но всю злость пострадавших получила моя партия! — оборвал Корнелиус Дамблдора, не дав тому договорить.

— Если ты так боишься резонанса в обществе, что вызовет такой правильный поступок, то я могу взять абсолютно всю ответственность на себя, — не отрывая взора от нервно расхаживающей фигуры, продолжил гнуть свою линию Альбус. — Думаю, открытая критика с твоей стороны будет абсолютно уместной. Однако общественности будет приятно осознать, что кто-то следит за их правами, если справедливость восторжествует.

Простое высказывание Дамблдора резко пошатнуло чашу весов, полностью изменив взгляд министра на предложение Дамблдора.

Сперва Фадж воспринимал инициативу Альбуса как блаженную мечту престарелого волшебника, который пытается замолить парочку старых грехов, причём используя для этого его самого.

Потом он воспринял слова Дамблдора как попытку старого мага ослабить его позиции, ведь многочисленные пострадавшие в те тёмные времена наверняка начнут негативно относиться к тому, кто предложит такое.

Но вот теперь...

Последние слова Верховного Судьи всё меняли. Если в ходе расследований, которые инициировал Дамблдор, будут найдены несправедливо осуждённые, то все симпатии магов Британии будут на стороне директора Хогвартса. При этом его самого будут поносить... Только если сам Фадж не будет тем, кто дал ход этому проекту.

Вот только как доказать невиновность? Использовать Веритасерум — плохой вариант.

Изменённые воспоминания с лёгкостью обходят действия сыворотки правды. А на сумасшедших оно вообще практически не действует, так как они воспринимают реальность так, как сами хотят.

Если бы не это, то Министр Магии готов был бы согласиться на предложение Дамблдора.

— Нет никакого метода, при помощи которого можно было бы установить невиновность осужденных, — уже с сомнением в голосе начал прощупывать почву Фадж. — Веритасерум, нерушимые обеты и магические контракты не подходят. Ты и сам это знаешь, Альбус.

— Конечно знаю. Поэтому и не поднимал до этого момента эту тему. Но сейчас всё изменилось, — подавшись вперёд, загадочно промолвил Дамлбдор, приманив этим нехитрым движением всё внимание Министра Магии. — Отдел Тайн теперь имеет возможность установить правду.

Последние слова Верховного Судьи заставили министра вознегодовать.

Он, Министр Магии, не имел доступа к секретам Отдела Тайн далее третьего уровня, и любые попытки надавить на невыразимцев полностью игнорировались последними.

А от более решительных действий его предостерегала история прошлого.

Сто пятьдесят лет назад был один Министр Магии, Радольфус Лестрейндж. Он решил, что Отдел Тайн должен подчиняться непосредственно ему, как Министру Магии Великобритании.

Но его решение было полностью проигнорировано сотрудниками самой закрытой организации в магическом мире.

А когда он выдал эдикт о закрытии Отдела, тот был проигнорирован. Более того, сотрудники отдела продолжили свою работу, и каждый, кто пытался им помешать, терпел неудачу.

А год спустя Пятнадцатый Министр Магии подал в отставку "в связи с тем, что был не способен справляться с переутомлением на работе".

Это навсегда отбило у "простых смертных" желание лезть в дела Отдела Тайн. Каждый, кто понимал подоплёку, внял предупреждению невыразимцев.

Но это не отменяло желание Фаджа контролировать этих магов. И то, что у Альбуса оказалось больше влияния на этих деятелей, болезненно ударило по самолюбию и чувству собственной важности Министра Магии.

— Как именно? — недовольно поджав губы, спросил Корнелиус, перестав бегать по кабинету вокруг Дамблдора и садясь на своё место.

— Они могут работать с воспоминаниями людей на таком высоком уровне, что с лёгкостью смогут отсеять ложные воспоминания, — ответил Альбус, внутренне ликуя. — Они пошлют человека, который проверит каждого заключённого из составленного списка. Список же будет составлен на следующем заседании Визенгамота.

— Это... не вызывает возражений с моей стороны, — эти слова дались Корнелиусу с трудом, отчего улыбка, которую он попытался вызвать, походила на уродливую гримасу человека, откусившего хороший кусок лимона.

— Прекрасно, Корнелиус! Я рад, что ты соизволил дать разрешение, не думаю, что без тебя у меня бы что-нибудь получилось, — попытался подсластить оппоненту проигрыш лестью Дамблдор, прекрасно понимая мотивы и чувства Министра Магии.

— Конечно, Альбус, — сухо ответил Фадж, легко распознав мотивы Верховного Судьи. Напустив на себя занятой вид, он схватил первую попавшуюся бумажку и попросил Дамблдора удалиться, — у меня ещё много дел, заботы нашего общества не решатся сами по себе, — вымученно улыбнулся он, — так что если у вас всё, Верховный Судья, то нам следуют раскланяться.

— Конечно, Корнелиус, — "спохватился" Дамблдор, поднимаясь. — Приятного и продуктивного тебе дня, — попрощавшись, Альбус поспешил удалиться.

Ему предстояло множество дел. Созвать своих сторонников и убедить их в нужности и правильности этого дела. Рассмотреть кандидатов и пополнить списки возможными пожеланиями.

Ну и обрадовать своего ученика его новой "работой". Дамблдор уже как наяву видел обречённый взгляд Редстоуна, когда тот осознает, сколько работы на него свалилось.

— "Эх, если бы ты только знал, Магнус, как трудно было убедить Отдел Тайн выдать тебя за их сотрудника, при этом не отдав им на опыты. Лишь то, что ты мой ученик и в будущем вместе с нами будешь бороться с демонами и хранителями, защищая наш мир от вторжения извне, убедило их отвести от тебя изучающий взор их исследователей."

Поместье Малфоев, 13 декабря, 22:46.

Люциус Малфой, вывалившийся из столба зелёного пламени в богато украшенную общую комнату своего дома, желал лишь одного.

Выговориться.

Сторонники Дамблдора зверствовали.

Старик задумал свою авантюру с проверкой заключённых Азкабана, и сперва даже сам Малфой поддержал его порыв.

Это был прекрасный шанс вызволить своих "друзей" из лап дементоров и получить новых должников.

Но самому Люциусу даже не дали слова вставить или как-то повлиять на выбор кандидатов на проверку.

О нет, ему пришлось без конца и края маневрировать на острие лезвия, деньгами, лестью и заверениями дружбы не давая пройти боковому проекту — многие возжелали заставить всех магов, которые как-либо были связаны с Тёмным Лордом, пройти через проверку невыразимцев.

Проведя рукой по волосам, блондин устало вздохнул.

Кажется, за эти три дня бесконечных споров у него появилось множество седых волос.

Хвала Мерлину, что это не было заметно благодаря его натуральному цвету волос.

— "А как лютовал Крауч!" — при воспоминании о списанном со счетов политике Люциус затрясся в приступе глубокой злобы.

Старый волшебник чутко уловил замысел Дамблдора и тут же выступил с заявлением, что тоже хочет пройти проверку.

— "Ну конечно! Ведь это вернёт ему уважение, если весь мир узнает, что он и вправду ничего не знал об "увлечениях" своего сынишки."

Крауч показал всему Визенгамоту, что его зря списали со счетов.

Он искусно лавировал между шавками Дамблдора, партией Фаджа и друзьями Люциуса.

По исходу трёх дней именно Бартоломеус Крауч оказался победителем. Вокруг уверенного в своей правоте мага внезапно образовалось стадо слабовольных последователей, которые вспомнили былое влияние этого мясника.

Именно громкие язвительные комментарии Крауча заставляли его шакалов задавать неудобный вопрос: отчего достопочтенный Люциус Малфой не желает пройти проверку?

— Вижу, сегодняшнее заседание было не легче других, — прозвучал мелодичный голос Нарциссы Малфой, стоило её супругу войти в спальную комнату.

— Этот старый интриган Дамблдор искусно использовал Крауча... — пожаловался своей жене Люциус.

— Этого стоило ожидать, — не отрываясь от чтения очередной писанины этого пустозвона Локонса, сказала Нарцисса, заставив мужа помрачнеть.

Отчуждённость жены бесила волшебника.

Прохладное отношение установилось между ними после того, как она узнала, что Люциус был не только казначеем на службе у Тёмного Лорда, но и одним из лучших боевиков его внутреннего круга.

Не то чтобы Люциус испытывал любовь к Нарциссе. Нет, но он желал, чтобы та любила его.

Любовь...

Те нежные чувства, которые он ранее испытывал к белокурой девушке-Блэк, быстро развеялись. Выветрились на службе у Тёмного Лорда.

С каждым днём Люциус становился всё черствее и черствее, а его жена никогда не была дурой.

Она это заметила и недолго мучилась его безответностью.

Нет, она оставалась прекрасной партией.

Красива, всегда готова помочь, от всего сердца любит их сына, лояльна семье.

Но не более.

А в последние годы Люциус узнал достаточно, чтобы собрать нужную мозаику.

Нежность его жена искала на стороне.

Но пока всё это не выходило за рамки, пока об этом никто не знал, Люциусу было плевать.

Он и сам никогда не ограничивал себя.

А во времена силы Хозяина ему требовалась больше чем одна женщина. Он желал разнообразия и не собирался себя ограничивать.

Раздевшись, блондин лёг в кровать.

— "Могло ли всё быть по-другому?" — устало подумал он. Именно в такие трудные дни он жалел о прошлом. Об упущенных возможностях и о выбранном пути.

Может быть, если бы он тогда не выступил на стороне Тёмного Лорда, если бы не начал практиковать тёмную магию, сегодня всё было бы куда как... теплее?

Хогсмид, Три Метлы, укромный уголок, суббота, 14 декабря, 16:36.

Мадам Розмерта порхала от одного столика к другому, ведь вскоре ученики Хогвартса должны будут вернуться в школу.

Сейчас же студенты платили по счетам, пополняли свои запасы, некоторые старшекурсники покупали бутылки огневиски... И пусть Розмерта знала, что далеко не всё они покупают для себя, но не могла заставить себя быть строгой и выгнать их.

Она сама училась в Хогвартсе и прекрасно помнила, какими тоскливыми могут быть вечера без горячего напитка в стенах этого огромного замка.

Один за другим посетители уходили из ученического заведения, пока не осталась одна приметная парочка в укромном уголочке.

— Милые, вы желаете ещё чего нибудь? — подмигнула парочке мадам Розмерта, лукаво смотря на мальчика.

Дамочка давно подкалывала юношу на тему отношений и отчего такой милый молодой человек всё ещё один — ведь юность у всех одна, а молодость так коротка.

— Ещё два сливочных пива? — заказал юноша, вопросительно взглянув на то, как его красноволосая спутница благосклонно кивнула. Девушка явно не собиралась поскорее добраться до Хогвартса и влиться в толпу сокурсников, которые продолжат отдыхать уже в своём кругу.

— Хорошо, милый, сейчас принесу, — упорхнула Розмерта, оставив парочку наедине.

Роуз была счастлива.

Когда Редстоун ввалился в гостиную, первым её порывом было поскандалить. Но сдержавшись, она смогла добиться куда большего.

Обещания Магнуса исполнить одно её желание.

И сегодня она вытащила его на прогулку. Только они вдвоём. Хотя Лиза считала это плохой идеей.

Но впервые между ними не было никаких стычек. Оказавшись наедине с Магнусом, Орелия смогла расслабиться и перестала пытаться ужалить Редстоуна, хоть и была не менее язвительной, чем обычно.

Но и Редстоун, оказавшись с ней наедине, перестал играть на публику и отвечать на каждый её выпад своим, что позволило им провести прекрасный день в обществе друг друга.

Лишь одна вещь омрачала этот день для красноволосой девушки.

Магнус не предпринимал никаких попыток сблизиться, что слегка раздражало девушку, которая после действий юноши в больничном крыле начала считать, что Редстоун испытывает к ней нежные чувства.

Но даже без близкого контакта Роуз наслаждалась этим днём и неограниченным вниманием Магнуса.

Сегодня за пару часов она сблизилась с ним больше, чем за несколько лет дружбы. Юноша честно, не скрываясь, отвечал на её вопросы, открываясь ей с новой стороны.

Орелия опасалась, что они не найдут тему для разговора, ведь ранее они никогда не проводили время наедине, но скованность с её стороны быстро поборола раскованность Редстоуна, который поддерживал с ней любой разговор.

Неважно, что это было — разговор о его или её прошлом, бессмысленная дружеская болтовня или даже банальнейшие сплетни.

Вот и сейчас парочка сидела и обсуждала Джереми и его новую пассию. В особенности, конечно, его новую девушку.

И Магнус легко поддерживал разговор, вставляя забавные комментарии либо же просто поддакивая красноволосой красавице.

— Ваше сливочное пиво, милашки! — Розмерта быстро поставила две бутылочки напитка на столик и так же быстро удалилась, оставив этих двоих наедине.

— Думаю, нам уже пора идти, — открывая бутылку, сказал Редстоун.

— Да, уже поздно, — нехотя согласилась с ним девушка, разом растеряв своё хорошее настроение.

Поднявшись, парочка натянула мантии и направилась к выходу, не забыв захватить с собой сливочное пиво.

На улице им в лицо ударил холодный декабрьский ветер, заставив Орелию натянуть капюшон мантии.

Медленно идя в сторону Хогвартса, парочка продолжала свой праздный разговор ни о чём.

— Жалко, что сегодняшний день закончился так быстро, — слегка трясясь от холода, протянула Орелия.

Взглянув на неё, Редстоун, не долго думая, расстегнул свою мантию и набросил ей на плечи.

Хрупкая фигура девушки тут же утонула в бордовой мантии высокого широкоплечего Редстоуна.

Дёрнувшись в протесте девушка была остановлена Магнусом:

— Тебе нужнее, — приобняв её за талию, потянул он её за собой, — а мне не холодно. — Слизеринец ещё при выходе накинул на свою одежду заклинание, которое позволяло игнорировать холод декабря.

После этого разговор утих сам по себе, и парочка безмолвно дошла до Хогвартса.

Редстоун наслаждался открывшейся ему панорамой, а Роуз млела от внимания, которое ей оказал юноша, и не желала портить словами момент.

Отчитавшись у завхоза, парочка направилась вглубь замка, в подземелья, к гостиной.

С каждым шагом Орелия шла всё медленнее, не желая делить внимание Магнуса с другими, но прежде чем они оказались подле стены, за которой скрывалась гостиная Слизерина, юноша внезапно утянул девушку в одну из многочисленных ниш.

— Орелия, — нависнув над Роуз, Редстоун наклонился к её лицу. — Сегодня был прекрасный день. Впервые за долгое время я смог отдохнуть и телом, и душой, спасибо тебе за это, — и, подавшись вперёд, поцеловал замершую девушку в щеку.

— Я... Да, для меня тоже, — тихо пискнула Орелия в ответ, отчаянно краснея.

Отстранившись от девушки, Редстоун, внимательно смотря на неё, задал вопрос:

— Но зачем тебе это?

— Что?

— Всё это. Я прекрасно знаю, что твои родители уже заключили помолвку, и ты после Хогвартса выйдешь замуж, — весь вид Редстоуна переменился. Ещё недавно такой открытый и понятный, он вновь стал отдалённым. — И я прекрасно знаю, что ты никогда не пойдёшь против решения твоего отца.

— Откуда тебе это знать! — зло выпалила девушка, не сводя взора своих ярких очей с Магнуса.

— Поверь мне, я это знаю, — так же неотрывно смотря в глаза девушки, ответил Редстоун. — В конце у нас будут только боль и разочарование, а от нашей дружбы останется одно лишь пепелище. — Мягко проведя рукой по щеке девушки, Магнус отошёл от неё, — поверь мне, я не хочу тебя терять. Я хочу, чтобы ты и дальше была частью моей жизни.

— Я... Я не знаю... — слова застряли у Орелии в горле, вырвавшись бессильным хрипом. — Что ты хочешь мне сказать? — спросила она Редстоуна, опустив взгляд на холодный каменный пол.

— Влюблённость пройдёт, — взяв её за руки, начал говорить Магнус, — но она может оставить глубокие шрамы, которые навсегда посеят между нами отчуждение. — Приподняв девушку за подбородок, Магнус заглянул ей в глаза, — мне не хочется получить в конце твоё отчуждение, и ещё больше я не желаю причинять тебе боль. Поэтому я молю тебя — остановись.

Безэмоционально смотря в глаза юноши, девушка тупо кивнула.

— Спасибо, — тихо прошептал Редстоун, обнимая её.

— Нам нужно идти, — глухо выдавила из себя Орелия.

— Ты права, — всё так же тихо ответил ей Магнус, разрывая объятия. — Пойдём? — улыбнувшись, он накинул на плечи свою бордовую мантию, которую непонятно когда успел стянуть с Роуз.

Зайдя в гостиную, парочка разъединилась, Орелию утащила с собой Лиза, которая, увидев состояние своей подруги, прожгла Редстоуна злым взглядом, а Редстоун подошёл к своим друзьям, которые, развалившись на диванчике, игрались с безделушками из лавки диковинных волшебных штучек Зонко.

— Ну? — не сводя взгляда с Редстоуна, спросил Декат.

— Ничего, Роуз для меня лишь подруга, — пожал плечами Редстоун. — Я ей это и сказал, разве что в более мягкой версии.

— Ясно, — на скулах Деката заиграли желваки. — Хотя бы ты как человек ей всё прямо сказал. Хоть и поздно, — выпалил юноша и, поднявшись, бладжером устремился в свою комнату.

— Забей, он до сих пор сохнет по нашей рыжей стерве, — не отрываясь от игры со злючной летучкой, успокоил Магнуса Минор.

— Да ладно, эта рыжая стерва может стать твоей роднёй, если твой отец сможет договориться с родителями Роуз, так что учись быть с ней вежливым, — не сдержавшись, бросил шпильку Джереми, пытаясь сбить своей злючной летучкой летучку Минора.

— Угу, как же. Расторгнет уже состоявшуюся помолвку? — для Минора всё было явно предрешено.

— Кто знает, как будущее повернётся, — вставил Редстоун, щелчком пальцев поджигая летучки. — Ладно, у меня дела, — не обратив внимания на негодующие вскрики друзей, Редстоун направился в башню прорицаний.

Вчера школьная сова доставила ему письмо от профессора Трелони, та наконец-то созрела для разговора.

Редстоун уже собирался сам с ней заговорить, так как состояние и внешний вид профессорши ухудшались от занятия к занятию.

22.

Выручай-комната, Хогвартс, пятница 20 декабря 1991 года, 20:30.

Посреди комнаты был выгравирован ровный круг, в котором красовался символ из двух наложенных друг на друга равносторонних треугольников, на вершинах которых стояли белые свечи, а между кругом и гексаграммой было шесть раз выгравировано на иврите слово "מָגֵן דָּוִד", означающее "Щит Давида".

— Могендо́вид, могендо́вид, могендо́вид, — глубоким голосом начал раз за разом повторять юноша, чувствуя, как из него начинает потоками истекать энергия.

Свечи вспыхнули ослепительно-белым пламенем, но всего лишь на миг, а после засветились безжизненным серым цветом.

Вся комната так же окрасилась в однородный серый цвет — другим цветам более не было места в комнате, где проводился этот древний тёмномагический ритуал.

Дамблдор не просто так предостерегал Редстоуна от тёмной магии. В последние дни юноша смог ощутить на себе всю тяжесть тёмной магии, слыша бесконечный зов предков, которые не давали ему покоя, заставляя его вновь провести этот мерзкий ритуал. Ритуал, при помощи которого юноша узнал о судьбе матери, воззвав к памяти своей крови.

Треск пламени, исходивший от свечей, медленно, но верно утихал. Но комната не окунулась в тишину, нет — внезапно со всех сторон послышались голоса, которые шёпотом влились в голову юноши.

Пред взором Редстоуна предстал могучий воин в средневековой рыцарской броне.

Огромный ростом и широкий в плечах рыцарь стоял на коленях, вознося молитвы христианскому Богу, моля того о прощении своих грехов.

— Аллилуя, Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё; да приидет Царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле, как на небе, — сильный голос предка набатом отдавался в голове Магнуса. Сейчас юноша чувствовал всю боль и тяжесть, которую нёс этот воитель в своей душе.

Воспоминания Альберта фон Блутберга, рыцаря Священной Римской Империи, великого тёмного мага, первого сына своего отца, нескончаемым потоком лились в разум его потомка, заставляя того в агонии отчаянно захрипеть.

Тело Редстоуна чувствовало жару, которую испытывал его предок, молясь перед штурмом Иерусалима.

Фон Блутберг был одним из тех, кто взял на себя великую для христианского мира миссию — вернуть священный град в лоно истинно верующих, желая искупить грехи, которые он совершил в своей жизни.

Перед внутренним взором Магнуса предстала красивая белокурая женщина.

Герта, магглорождённая волшебница с пышными формами, в которую без памяти влюбился фон Блутберг из великого рода тёмных магов, чьи познания на поприще магии крови не знали равных, во всяком случае, в Абендланде.

Слёзы на её глазах, отчаянная мольба в голосе:

— Альберт, молю тебя, прекрати! Посмотри, кем ты стал! — женщина, выхватив палочку, встала между мужем и пятью десятками магглов, которые были, словно скот, заперты в клетках.

— Прочь, женщина! — ярость затмила глаза великому тёмному магу. Не осознавая последствий своих действий, он сделал ленивое движение руками, с которых тут же сорвались две ветвистых молнии.

Но Герта успела наколдовать земляной валун, который поглотил магию.

Разъярённый маг дико взревел, заставив десяток магглов в одной из клеток разразиться душераздирающим воплем. Потоки магии разошлись в стороны от фон Блутберга, отбрасывая женщину сломанной куклой в стену каменного подземелья новопостроенного замка, выбив из той весь дух.

— Никто, женщина, никто! Не смеет! Мне! Перечить! — подскочив к телу своей жены, Альберт начал остервенело пинать её ногами в тяжёлых сапогах, не остановившись, пока женщина не стала истекающим кровью куском мяса.

Отдышавшийся фон Блутберг презрительно сплюнул в сторону мёртвой жены и уже собирался направиться к ещё живым магглам, чтобы продолжить свои изуверские опыты, как внезапно был остановлен появившимся в помещении сыном.

— Мать! — Альдмар фон Блутберг, не замечая отца, кинулся к своей матери. Припав на колени рядом с её телом, он пытался залечить её раны, не желая осознавать, что всё это бессмысленно, ведь она уже была мертва.

Прижав к своей груди мёртвую мать, юноша, не выдержав, завыл. Горькие слёзы сына падали на разбитое лицо женщины, что когда-то подарила ему жизнь.

— За что?! — отчаянье молодого волшебника сменилось дикой яростью. — Что ты натворил! — отпустив тело, Альдмар встал на ноги, с ненавистью смотря на своего отца.

— И ты? — зло бросил в ответ отец, раздражённый поведением сына.

Мгновенье напряжённой тишины, воцарившейся в помещении между отцом и сыном, было прервано безумными криками четырёх десятков магглов.

Желая мести, Альдмар использовал знание своей семьи, черпая силу из жизни людей, чтобы отомстить за ту женщину, которая подарила ему жизнь.

Молниеносно достав палочку, сын направил её на своего отца, создавая могущественное заклинание. Тёмное облако сорвалось с неё, разъедая всё, что оказывалась в поле его действия.

Но отец юноши был намного опытнее.

Быстрым движением он достал из ножен меч гоблинской работы.

Широкий замах — и с клинка срывается Адское Пламя, пожирая заклинание Альдмара и магглов, заключенных в клетках.

Потеряв источник своей силы, юноша упал на колени перед Альбертом. Но он ещё не был сломлен. Очередное заклинание уже было готово сорваться с его палочки, но фон Блутберг, резво подскочив к своему сыну, в очередной раз взмахнул своим мечом, вызывая очередную волну пламени. Альдмар попытался остановить пламя и даже частично в этом преуспел, но силы были неравны.

Фигура юноши окуталась огнём, который тут же начал пожирать его.

Но уверенность Альберта пала пред напором отеческих чувств — увидев своего сына в пламени, он одумался и, подавив пламя, бросился к своему дитя.

Подскочив, он отчаянно пытался спасти жизнь своего отпрыска, но повреждения были фатальными.

— Прости меня, прости, — глухо повторял Блутберг, в бессилии смотря, как его наследник умирает на его же руках.

— Не... — Альдмар ещё пытался что-то сказать, но сил на это уже не было. Однако, собравшись с последними силами, юноша взял руку отца и заставил сомкнуться её на его груди, обхватив крест.

Глупая вера, которая передалась юноше от его магглорождённой матери.

Душевная боль пронзила Редстоуна.

Сейчас, в этот момент, чувства его предка были его чувствами.

Альберт фон Блутберг был разбит и подавлен. Но ни одна слеза не выступила у него из глаз — слишком далеко волшебник прошёл по тёмной тропе, в его сердце больше не было места состраданию и сожалению.

Так он думал до этого момента.

Резкое осознание произошедшего возродило то светлое, что когда-то было в этом маге.

А на следующей неделе окрестности узнали, что их хозяин, бросив всё, присоединился к крестовому походу.

Призыв к бою вырвал Альберта из воспоминаний о своём тёмном прошлом, вырывая тем самым и Редстоуна.

Вздохнув полной грудью, могучий воитель поднялся на ноги.

Рыцари-маги первыми пойдут в бой, захватывать святой град.

Дальше всё слилось в одно кровавое месиво.

Иерусалим был взят, а крестоносцы, разъярённые боем, утопили его улицы в крови неверных.

Альберт фон Блутберг же стал один из тех магов, которые после остались в городе и стали охранять его. До тех самых пор, пока не встретил прибывшую в город волшебницу, общение с которой помогло ему вспомнить, что он человек.

Покинув обетованную землю вместе с этой женщиной, фон Блутберг осел в Нормандии, на родине его новой жены.

Редстоун резко выпал из транса и начал отчаянно хватать ртом воздух, задыхаясь.

На душе было премерзостно.

Из-за своего предка он примерил роль абсолютно тёмного мага, как и абсолютно светлого, которым стал Альберт в битве за Иерусалим.

И оба варианта ему не понравились.

— "Никогда я не стану таким!" — жарко поклялся Редстоун самому себе.

Собравшись с силами, Магнус медленно поковылял к выходу, будучи полностью раздавленным воспоминаниями предка.

Внимательно осмотрев карту Мародёров и убедившись в том, что поблизости никого нет, Редстоун покинул выручай-комнату, собираясь направиться в гостиную.

— Этим и опасны тёмные ритуалы, — раздался тихий голос позади Магнуса, когда тот оказался в коридоре Хогвартса.

Резко обернувшись, юноша увидел своего наставника, который сверлил своего ученика тяжёлым, но в то же время понимающим взглядом. На плече Дамблдора сидел встревоженный Фоукс.

— Наставник, — начал было Редстоун, но был остановлен повелительным жестом Альбуса.

— Не надо, я всё понимаю, — волна магии, отошедшая от Дамблдора, накрыла Магнуса. Сейчас их никто не мог ни видеть, ни слышать. — За годы твоего ученичества Фоукс научился чувствовать тебя. Фениксы — невероятные создания. Установив однажды с ними связь, ты всегда можешь рассчитывать на их помощь. И сейчас мой маленький друг считает, что тебе нужна поддержка, — среагировав на слова своего хозяина, феникс пророкотал успокаивающею мелодию, услышав которую, оба мага непроизвольно улыбнулись.

— Спасибо, — тихо поблагодарил Редстоун Дамблдора, закрывая глаза. Не хватало ещё, чтобы Альбус увидел слёзы облегчения, которые подарила ему трель Фоукса.

— Магнус, если тебе нужен совет или же просто собеседник, то знай — для тебя моя обитель всегда открыта.

— Я знаю, наставник, — кивнул Редстоун, отворачиваясь от Альбуса. — Мне нужно выспаться перед завтрашним днём. Узники Азкабана не проверят себя сами, — попытался пошутить слизеринец.

— Конечно, — слегка разочарованно ответил наставник своему ученику. — Иди, отдыхай.

— Спасибо. Спокойной ночи, наставник.

Уже было направившись прочь, Магнус внезапно остановился.

— Наставник. Не могли бы мы поговорить после того, как закончится эта канитель с заключёнными? — неуверенно спросил юноша, пересилив себя.

— Конечно! — с готовностью ответил Альбус.

— Прекрасно, значит, завтра в девять утра, после отбытия учеников на рождественские каникулы, мне быть в вашем кабинете? — решил уточнить Редстоун, заодно уходя от неприятной ему темы.

— Да, завтра в девять. Думаю, тебе пора, скоро начнётся комендантский час. Поторопись, в этот раз я не стану защищать тебя от мистера Филча.

23.

Большой зал, Хогвартс, суббота, 21 декабря 1991 года, 7:30.

Ученики лучшего британского учебного заведения для магов радостно галдели, предвкушая скорую встречу со своими близкими. Перед ними было три недели ничегонеделания, бывшего особенно сладким после лютования профессоров, которые все как один решили устроить проверочные работы на последней неделе перед каникулами, заставив бедных учеников, растекаясь мозгами, превозмогать тонны макулатуры конспектов прошлых занятий, чтобы не ударить лицом в грязь. И большинству, к их собственному удивлению, это даже удалось.

Другим же профессора ясно дали понять, что те не готовы к подступающим экзаменам, которые начнутся уже через четыре месяца.

Но что было, то было. И сейчас каждый ученик выбросил все такие трудные и скучные темы из головы, отдавшись праздничному настроению.

Да и как было не отдаться, когда яркий и нарядный Большой Зал мерцал сотнями свечей различных оттенков, нарядная ёлка в углу переливалась всеми цветами радуги, а тихая сказочная музыка наравне с иллюзией падающих с потолка Большого Зала больших хлопьев снежинок то и дело заставляли впечатлительных детей поднимать головы, словно выискивая персонажей из древних сказок и легенд.

Среди этой толпы был и Редстоун со своими друзьями. Группа слизеринцев, расположившись подальше от строгих взглядов профессоров, сейчас с предвкушением галдела вместе с другими сокурсниками, пытаясь угадать, что им подарят на рождество.

Кроме самого Магнуса. Тот, лениво позёвывая, пихал себе в рот осточертевшую овсянку, запивая её клюквенным соком. С куда большим желанием он бы потянулся к более лакомым угощениям, которые в обилии присутствовали на праздничном столе... Но тогда он не смог бы с немым укором во взгляде смотреть на своих сокомандников из сборной по квиддичу, которые нарушали диету, старательно краснея и отводя глаза.

А это сейчас было единственным, что повышало отвратное настроение Редстоуна.

Каждое рождество Магнус становился крайне раздражительным и необщительным — ему, как и каждому разумному, хотелось близости и тепла. Которых у сироты не было в этой жизни.

Всё это было ещё и усиленно неясными, но от того не менее противными чувствами, которые испытал вчера юноша, когда, не выдержав зова тёмного ритуала, влез в шкуру своего предка.

— Эй, Магнус! — хлопнул своего друга по плечу повернувшийся к нему Джереми. — После прошлого рождества мне пришлось полвечера выслушивать наставления матушки о том, какой ты плохой молодой человек, раз посылаешь колдографии полуобнажённых сокурсниц как подарок к рождеству, — улыбаясь Редстоуну во все тридцать два, громко рассмеялся Хорст.

Улыбнувшись, Магнус, лукаво взглянув на Джереми, тихо прошептал:

— Нужно же ведь было доказать тебе, что те "красавицы-пятикурсницы" кроме красивого личика ничего не имеют... И то, что у Пенелопы, несмотря на возраст, прекрасная фигурка, которая даст многим другим старшекурсницам фору.

— Ну да... — мечтательно прикрыв глаза, протянул Джереми. Слизеринец уже успел с утра разогреться оставшимся с последней вечеринки огневиски, отметив начало каникул. Впрочем, он был в этом не одинок. Братья-близнецы Марос и Декат также уже сидели навеселе, как и половина "взрослых" учеников Хогвартса, которая собиралась домой.

— Но всё же, я надеюсь на рукотворный подарок, ну, ты меня понял, — выразительно играя бровями, намекнул Джереми на желаемый подарок. — Да что ты, тьфу, мразота, брысь! — начал он отбиваться от стайки фей, которые окружили его и начали тянуть за волосы, гадливо насмехаясь над юным волшебником.

Переведя взгляд на Лизу, Редстоун заметил удовлетворение на лице девушки, которая наслала буйных малышек на Хорста за его распутные и слишком громкие речи.

Встретившись глазами, Магнусу даже не пришлось специально прибегать к направленной легилименции, чтобы выловить разочарование подруги — видимо, она хотела натравить феек и на него.

Но это было заведомо неудачной идеей. Фейки, как и другие мелкие вредители, вроде пикси и красных колпаков, имели прекрасное врождённое чувство опасности и старательно избегали конфликтов с сильными магами, не решаясь сердить их.

— Да чтоб тебя! — взревел Джереми, которого эти мелкие проказницы полностью вывели из себя. — Валлурумус! — выхватив палочку, Хорст попытался разогнать вредителей, но под градусом произнёс заклинание неправильно, да ещё и неверно выполнил движения палочкой.

По большому залу разнёсся непристойный звук, после которого с кончика палочки сорвалась вспышка яркого света.

Проморгавшись, Магнус увидел перед собой растрёпанного Джереми, который ошалело оглядывался по сторонам. Всё его лицо было измазано в саже, а фейки, которых Хорст необдуманно напугал, начали ещё более активно досаждать тому, дёргая его за волосы и утаскивая его еду.

Не выдержав, Редстоун начал тихо смеяться, но его смех потонул в хоре хохота менее сдержанных учеников.

— Почему бы тебе не попробовать более лёгкое заклинание? — всё ещё глупо хихикая над ситуацией, посоветовал Джереми Магнус. — Например... Иммобулюс?

— Спасибо, — буркнул Джереми. — Immobulus! — более лёгкое заклинание, которое они выучили ещё на втором курсе и довели до автоматизма на третьем, получилось у Хорста легко, и мелкие вредительницы замерли в воздухе, красиво переливаясь различными цветами на свету.

— Тебе следует уделять больше внимания занятиям, а не девушкам, раз ты не можешь справиться даже с феями, — подколола Хорста Лиза, довольно улыбаясь своей небольшой мести.

— Тебе-то какое дело! — огрызнулся Джереми, стараясь стереть со своего лица сажу, которая словно въелась в кожу слизеринца, вызывая ещё больше насмешек.

— Да мне как-то всё равно, — пожала плечами довольная Аттвуд. — Магнус, надеюсь, ты не будешь потакать этому жеребцу в его непристойных желаниях? — переключила своё внимание со злющего Хорста на Редстоуна Лиза, выжидающе уставившись на юношу.

— Если это твоё желание на Рождество, то я могу исполнить его в качестве подарка, — серьёзно кивнул девушке Редстоун, доедая свой скудный, но такой полезный завтрак.

— Знаешь, — замялась девушка. — Думаю, мне не стоит предписывать тебе, какой подарок дарить этому олуху, — пошла на попятную девушка, не желая терять эксклюзивный подарок имени "Redstone & Magic".

Два года назад Магнус начал дарить своим друзьям самостоятельно зачарованные подарки — и Лиза получила "доску", на которой для неё выступала группа "The Weird Sisters", под пьедесталом которых было выгравировано серебряно-золотым шрифтом "Redstone & Magic".

Редстоун трансфигурировал восемь камешков, сделав из них исполнителей, а из коры, которую он сорвал с одного из деревьев в Запретном Лесу, сделал трибуну для группы.

После дело было за малым. Прослушать все песни "Ведуний", запомнить их до самых мелочей, а после анимировать их при помощи чар, вложив в них побольше сил.

И на силы Редстоун не поскупился, подарок до сих пор радовал Лизу музыкой её любимой группы — и это два года спустя. Пусть звук стал тише, а анимация дёрганной, но это было неважно. Тогда Лиза думала, что получила самый лучший подарок в жизни.

А в прошлом году девушка удостоилась чести лицезреть одну из игр "Холихедских Гарпий".

А именно — имитацию легендарной игры, прославившей чисто женскую команду, на которой, в уже далёком 1953 году, когда они победили "Гейдельбергских Гончих" в Германии, произошёл один из основных моментов в истории "Гарпий". В матче, который продлился семь дней, в конце состязания капитан "Гончих" Рудольф Брэнд сделал предложение руки и сердца своему противостоящему капитану, Гвендолин Морган, — за это она так сильно огрела его метлой, что он потом долго лечился от сотрясения мозга. Что, однако, не помешало ему ещё тринадцать раз попробовать своё счастье, пытаясь завоевать во всех смыслах горячую ведьму.

Такие подарки "Redstone & Magic" получили от Магнуса все из их компании, и у Лизы не было никакого желания менять очередной оригинальный подарок на уязвление Джереми.

— Как пожелаешь, — принял к сведению Редстоун, внутренне посмеиваясь над девушкой, которая поступила так, как он желал. Альбус всегда говорил ему о важности умения влиять на людей в мелочах, причём так, чтобы они думали, что сами выбрали свой вариант.

Приятно было видеть, что этот навык становится всё более развитым.

— Finite Incantatem, — отменив заклинание Хорста, Редстоун поманил к себе предводительницу фей. — Не могли бы прекрасные дамы оставить моего неотёсанного друга в покое? Этот мужлан не заслуживает счастья лицезреть таких красоток как вы, раз не сумел оценить, как ему повезло, что вы обратили на него внимание, — феи очень падки на грубую лесть. И в большинстве случаев против этих мелких, но крайне красивых вредительниц не нужны никакие заклинания. Стоит лишь попросить их, добавив в свою речь неприкрытые комплименты, и всё — миниатюрные девушки готовы исполнить почти что любое желание.

Положительно пропищав, фейка решила простить неотёсанного мужлана и, гордо задрав носик, удалилась вместе со своими сестрицами.

— Джереми, тебе нужно не только уделять больше внимания заклинаниям, но и найти время на теоретическую часть ЗОТИ. Нам ещё на первом курсе рассказывали, что милашки падки на лесть. И что волшебникам и волшебницам легче с ними договориться, чем глупо махать палочкой, — попрекнул Магнус своего друга, сокрушённо качая головой.

— Да чтобы я с этими мелкими договаривался! — отчаявшись оттереть лицо при помощи скатерти, Хорст уже направил на самого себя палочку, желая применить очищающее заклинание.

— Стой! — остановил Магнус Джереми, который едва не выронил палочку, вздрогнув от внезапного громкого выкрика сокурсника. — Ты какое заклинание применить хочешь? — нахмурившись, спросил Редстоун своего друга.

— Эээ, я думал об Экскуро, — ничего не понимая, ответил Хорст Магнусу. — А что?

— Да ничего, — пожал плечами Редстоун. — Если ты, конечно, хочешь остаток дня блевать мылом, — насмешливо добавил он.

— Оу.

— Именно. Используй Тергео и избавь нас от лицезрения того, как ты опорожняешь свой желудок, — посоветовал Джереми Редстоун.

— Фу-у, Магнус, ну зачем это говорить за столом! — подала голос Роуз, которая в последнее время была крайне тихой в их компании.

— Извини, рыжик.

— Пфф, — фыркнула на извинения Редстоуна Орелия. — Просто не упоминай такое больше за столом, как какая-то деревенщина.

— Конечно, принцесса, — от просочившегося в голосе Редстоуна яда мог бы помереть и василиск. А вот Орелия лишь, в очередной раз фыркнув, замолчала и вернулась к разговору с каким-то студентом из Рэйвенкло.

Тем временем Джереми уже очистил свою физиономию.

— Надо собираться. Уже восемь часов, — оглянувшись на часы, сказал он Минору и Декату.

— Угу, — синхронно буркнули братья, которые мучились от последствий "разведки на нейтральной территории".

Вчера у барсуков была вечеринка, на которую были приглашены и змеи, чего давно уже не было. Но в последнее время отношения между тремя факультетами и слизеринцами потеплели — сказалось то, что Редстоун жёстко пересекал любые конфликты выходцев со своего факультета с другими.

Что хоть и не прибавило ему популярности, однако хорошо сказалось на общей атмосфере в школе.

Джереми, подхватив братьев, поспешил на выход, за ними потянулись и девушки. Роуз быстро распрощалась с вороном, оперативно потянула за собой Аттвуд, а за ними побрёл Редстоун, решив проводить своих друзей до карет.

Идущие впереди друзья не заметили, как Роуз отстранилась от них, оставив с ними Лизу, и приблизилась к Магнусу.

Оказавшись в коридоре, Орелия взяла Редстоуна под руку и, остановившись, поцеловала того в щёку.

— Желаю тебе хорошо провести Рождество, — через силу улыбнулась девушка.

— Если ты не хочешь выходить замуж за того рейвенкловца, то, может быть, тебе стоит поговорить об этом с родителями? — с каждым словом юноши, улыбка девушки всё больше увидала, — Не думаю, что они откажут тебе, — сказал ей Магнус после пары мгновений молчания.

— У нас нет других вариантов. Точнее, есть, — сбивчиво начала объяснять Орелия, — Но они куда как хуже, — грустно улыбнулась девушка, в глазах которой была целая бездна безысходности.

— А Декат? Не говори мне, что ты не замечаешь того, как он на тебя смотрит, — спросил её Магнус.

— До того, как я поняла, как он на меня смотрит, все договорённости были заключены. Знаешь, не многие готовы разрешить своим внукам носить фамилию жены.

— Но ты сама не против? — спросил её Редстоун, внимательно смотря на девушку.

— Хватит! — оборвала тему Орелия. — Что случилось — то случилось. Сейчас уже поздно метаться! — решила похрабриться девушка.

— Как скажешь, — мягко ответил ей Магнус, решив не давить на неё. — Пошли уже, а то другие нас потеряют. Я не вынесу очередной взбучки от Лизы.

— Пошли, — отпустив его руку, Орелия поспешила нагнать ушедших вперёд друзей, где, схватив Аттвуд, удалилась в сторону уборных.

Проводив девушек взглядом, Редстоун схватил в охапку Деката и, бросив недоумевающему Минору и Джереми, что им нужно поговорить и чтобы они подождали их, завернул в один из пустующих классов, которых в Хогвартсе было навалом.

— Ты почему такой? — спросил Магнус Деката.

— Что? — не понял юноша.

— Я спрашиваю, почему ты такой пассивный? Орелия обручена с тем вороном, а ты только и делаешь, что зло зыркаешь на них.

— А что я ещё могу сделать! — взорвался Марос. — Они уже обручены. И вряд ли семья Орелии решится разорвать помолвку! Её отец годами работал над именем семьи, как и его отец! Ты думаешь, что они и вправду решат плюнуть на своё слово лишь из-за того, что я люблю её?! — продолжал бушевать Декат, давая выйти наружу эмоциям, которые он так долго сдерживал.

— Скажи мне, что может послужить поводом для того, чтобы расторгнуть соглашение? — уточнил Магнус у младшего Мароса.

— Я... я не знаю, — растерянно пролепетал Декат.

— Тогда вот тебе домашнее задание на рождество: пораскинь мозгами, лучше на пару со Минором, какой повод будет достаточно весомым. А после скажи мне. И там я постараюсь. Понял? — спросил Редстоун у потерявшего связь с реальностью друга.

— Х-хорошо, — запинаясь, согласился с Магнусом Декат.

— Пошли, и если не хочешь слышать язвительные комментарии Джереми — обсуди дома с Минором то, что я тебе сказал.

— Угу, — буркнул Марос, последовав за Редстоуном.

— Ну наконец-то вы закончили шептаться, — переминаясь с ноги на ногу в попытке согреться, встретил их Джереми.

— А где Лиза с Орелией? Ещё не вернулись? — не обращая внимания на недовольство Хорста, спросил Редстоун у Минора.

— Они ушли вперёд с другими девочками, — ответил ему старший из близнецов.

— Ясно, — направившись в сторону карет, Магнус едва не навернулся на скользкой дороге. — Чёрт! — вытащив палочку, Редстоун плавным движением очистил путь до карет, убрав снег и лёд с дороги. — Видишь, Джереми, вот в таких ситуациях нужно применять Экскуро, а не в чистке лица, — подколол он друга.

— Да идите вы все, — недовольно отозвался юноша.

Проводив друзей до карет, Редстоун вернулся назад в Хогвартс. Взглянув на огромные часы, которые висели в холле Хогвартса, он, вздохнув, направился в гостиную Слизерина.

Нужно было взять выделенную Альбусом "униформу" для предстоящего похода в Азкабан.

24.

Хогвартс, кабинет директора, суббота, 21 декабря 1991 года, 8:54.

Магнус в очередной раз взглянул на своё отражение в зеркале.

— "Альбус — тот ещё модник..." — вяло трепыхалась мысль на окраине сознания слизеринца.

Дамлбдор взял себе привычку дарить Редстоуну на каждое рождество по дюжине различных мантий и очень сильно обижался, когда Магнус отказывался носить их.

Ученику Альбуса стоило много сил и нервов убедить своего наставника покупать ему менее... Броские мантии.

Но даже так у Редстоуна уже был огромный ассортимент разноцветных мантий самых диких оттенков. И лишь парочка простых белых и чёрных.

Сейчас на Магнусе красовалась как раз одна из "скучных" по мнению Альбуса мантий — чёрная, с капюшоном, надёжно скрывающим лицо. Помимо капюшона были ещё и иллюзионные чары, сквозь которые можно было увидеть лишь глаза юноши.

— Смотрю, ты готов? — спросил его наставник, появившись из камина. В отличие от Редстоуна, Альбус с самого утра носился как бешеный пикси, сглаживая последние шероховатости в предстоящем предприятии.

Всплыла масса непредвиденных сложностей. Например, оказалось, что большинство потенциальных жертв Тёмного Лорда были слишком истощены и вполне могли не пережить вторжения в разум извне.

Но главной проблемой стало то, что избранный в обход Альбуса комитет должен будет присутствовать и следить за работой его ученика. Что очень сильно не нравилось Дамблдору, так как повышало шанс разоблачения Магнуса. А подставлять своего ученика Альбус не хотел.

Но и эта проблема оказалась решаема, всего-то нужно было потратить немного времени на посещение Отдела Тайн, где он получил "указ", что за работой мастера-легилимента нельзя следить, ибо это может негативно сказаться как на здоровье узников и самого волшебника, так и на успешности ментальных манипуляций. Ну и, конечно же, пришлось потратить массу нервных клеток на то, чтобы успокоить разбушевавшийся комитет, который вдруг потерял весь смысл. Отчего пришлось пойти на компромисс.

Перед началом "работ" Магнус должен будет дать непреложный обет, что предоставит всю информацию, которую он получит, в виде воспоминаний комитету, чтобы те могли посмотреть и убедиться в их подлинности.

— "Как будто вы смогли бы отличить поддельные воспоминания, реши Магнус их изменить" — фыркал тогда про себя Альбус.

Даже он сам не смог бы отличить подделку от истинных, решись его ученик пойти на такой шаг.

— Конечно. Отправляемся? — ответил Редстоун более низким голосом, чем обычно. Он тщательно приготовился и даже принял небольшую дозу старящего зелья, чтобы его было труднее узнать.

— Да, — кивнув, Альбус зачерпнул горстку летучего пороха и, забросив её в камин, громко произнёс: — Министерство Магии, Аврорат! — шагнув в магический огонь, он исчез в ворохе зелёного пламени.

Редстоун же немедленно последовал за своим наставником.

На другой стороне его встретили два десятка человек в бордовых мантиях авроров, которые стояли полумесяцем. Среди них было несколько представителей Министерства и Визенгамота, возглавляемые лично Корнелиусом Фаджем. Также среди них Редстоун опознал Люциуса Малфоя.

— Так это, значит, и есть ваш специалист? — манерно растягивая слова, спросил Малфой у Дамблдора, критически осматривая появившегося волшебника.

— Именно, Люциус, — добродушно ответил Альбус.

— Его лицо тоже должно остаться для нас тайной? Не слишком ли много неясностей нам нужно терпеть от вас, Альбус... — вкрадчиво спросил белобрысый волшебник у председателя Визенгамота.

— О, такие люди, как наш специалист, всегда славились своей скрытностью, вам ли не знать об этом? — намёк на то, что среди последователей Тёмного Лорда был и один из сотрудников Отдела Тайн, и Люциус должен его хорошо знать, заставил Малфоя скривиться и прикусить язык.

Подождав, пока перепалка между двумя магами утихнет, роль вожака взял на себя Фадж.

Быстрым шагом подойдя к Редстоуну, он попытался вежливо поздороваться с одетой в чёрное фигурой.

— Доброго утра, я Корнелиус Фадж, но вы, конечно же, это знаете! Надеюсь, наше сотрудничество будет благотворным! — протягивая руку, протараторил низенький(в росте он уступал пятнадцатилетнему Редстоуну) волшебник.

Редстоун окинул протянутую руку Министра Магии взглядом, после чего, подняв голову, дабы видеть глаза Фаджа, отстранился.

— Когда мы приступим к делу? — тихим, слегка хриплым голосом спросил Магнус у Корнелиуса, заставив того судорожно вздохнуть.

Закутанная в чёрную мантию фигура таинственного мага нервировала Фаджа, а уж рубиново-красные проблески в глазах этого волшебника и вовсе вызывали у Министра Магии дрожь.

— К-конечно, сейчас же. Приступайте! — резко развернувшись, отдал Фадж приказ аврорам.

Тут же двое стоявших по бокам полумесяца авроров подошли к камину и, подняв палочки, заставили его увеличиться.

Зачерпнув горстку летучего пороха, они исчезли в пламени, перед этом указав адрес: Азкабан.

Название тюрьмы ещё злобно висело в воздухе — некоторым волшебникам даже показалось, что одно это слово заставило похолодать воздух в помещении.

— Подождём немного! — преувеличенно бодро сказал Корнелиус.

Тем временем Альбус, использовав то, что внимание всех присутствующих магов переключилось на камин, подошёл к Магнусу.

— Перестань пугать людей! — недовольно прошептал он Редстоуну. — Вот знал же, что не нужно тебе дарить чёрные мантии! На следующий год ни одной не получишь. Только яркие и радужные.

— Ты меня так напугать хочешь? — так же тихо прошептал Магнус в ответ.

— Ну-ну, посмотрим. И только посмей их не надеть! — фыркнул наставник, отстраняясь от своего ученика.

Тем временем в увеличенном камине заиграло зелёное колдовское пламя.

— Теперь мы можем пройти. Вперёд, господа! — решительно сказал Министр Магии волшебникам, сам, однако, не сдвинувшись с места.

Не выдержав этого театра, Редстоун, тихо фыркнув себе под нос, твёрдым шагом направился в сторону камина.

Зелёная вспышка и момент дезориентации сменились твёрдым полом круглого помещения и холодным воздухом, который ударил юному волшебнику в лицо.

Мороз,царящий на этом острове, мгновенно въелся в самое нутро Магнуса.

Не помогли даже наложенные на него чары, которые должны были не дать ему мёрзнуть.

Неспешно юноша пошёл в сторону стоящей в стороне парочки авроров.

— Здесь не работают чары? — спросил он служителей закона.

— Угу, — шмыгнув покрасневшим носом, ответил ему молодой брюнет. — Только сильные чары могут быть здесь использованы. Ну там, Патронус, например.

— Ясно. Спасибо, — поблагодарил за информацию Магнус.

— Итак, начнём, — хлопнул в ладоши Фадж, пытаясь острить и сохранять бодрость духа. — Мистер Специалист, видите ту дверь? Там будет ваша допросная. Туда вам будут заводить пленников. Также там есть кресло, которое не позволит им отводить взгляд или закрывать глаза. Ну и, конечно же, после того, как вы разберётесь, виноват или же нет данный заключённый, вы будете обязаны вновь посетить нас и вот туда, — указал он на стоящую в углу чашу, — перевести ваши воспоминания. Это Омут Памяти, если кто не знает! — преисполнившись собственной важностью, поведал всем желающим Министр Магии.

Слушая речь этого человека, Редстоун постоянно морщился. Такая бездарная игра на публику.

Всё, что делает Фадж, рассчитано на то, чтобы завоевать уважение, показать свою важность и ум. Магнус, чьи ментальные способности сильно возросли после работы над Квирреллом, ощущал это очень чётко.

В какой-то мере он начал понимать манеру своего отца швыряться Круциатусом в излишне говорливых индивидов, которые пытаются набить себе цену.

— Всё ясно. Я хотел бы приступить, — рубленными фразами остановил Редстоун словоизлияние Корнелиуса.

— Конечно-конечно. Пойдёмте, я вас сопровожу, — не дожидаясь ответа Редстоуна, Фадж подхватил его под руку и быстро направился в сторону допросной.

За спинами двух магов пристроилась парочка авроров, которые бдили, внимательно следя за закутанной в чёрное фигурой.

— Вот сюда дементоры будут пристёгивать заключённых, — открыв дверь в небольшое квадратное помещение, указал Фадж на железный полустул-полутрон, на котором была масса различных ремней.

— Дементоры будут вводить заключённых? — на всякий случай переспросил Редстоун, не веря своим ушам. Они что, и вправду доверят этим тварям так близко приближаться к людям?

— Да-да, это была моя идея. Так никто из заключённых не посмеет, да что там — даже не подумает бежать! — похвалился Министр Магии, довольно уставившись в глаза специалиста.

Чтобы в следующий момент в страхе отвести взгляд от двух горящих яростным пламенем рубинов.

Магия внутри Редстоуна откликнулась на негодование своего хозяина и словно пружина была готова вырваться из его тела.

— Я хотел бы приступить к своему заданию. Покиньте помещение, — потребовал Магнус, подавляя раздражение.

— Как пожелаете, — стараясь не смотреть в глаза специалисту, Фадж быстро покинул помещение вместе с аврорами.

Не прошло и минуты, как дверь в противоположном конце комнаты отворилась, впуская в помещение двух дементоров, в руках которых безвольной куклой висел заключённый. Небрежно бросив узника на этот странный стул, кожаные ремни которого тут же обвили свою жертву, они выжидающе уставились на слизеринца.

Эти твари не понимали, отчего они ничего не чувствуют и практически не ощущают стоящего перед ними волшебника, который при помощи ментальной науки не позволял этим тварям разбудить тёмные воспоминания в своей душе.

— Покиньте помещение — вы мешаете.

Дементоры послушно выплыли из комнаты.

Со скрипом за ними закрылась дверь. В тот же момент взгляд заключённого стал более осмысленным.

Не желая терять времени, Редстоун подошёл к узнику и вторгся в его разум, практически не ощущая сопротивления. Измученные разум и душа осуждённого слишком ослабили природную защиту.

Медленно перебирая воспоминания заключённого, Редстоун преисполнился отвращением к данной твари. Назвать это существо человеком Магнус не мог — не после того, что увидел в его воспоминаниях. Эта тварь не была жертвой его отца, нет — он осознанно встал на путь служителя Тёмного Лорда.

Сотни замученных магглов. Женщины, дети, старики, мужчины. Этой твари было абсолютно плевать на то, кто был перед ним. Он желал лишь одного — самоутвердиться. Влача жалкое существование в магическом обществе, он с радостью внял речам о величии чистокровных и с превеликим удовольствием бросился доказывать это пресловутое величие.

Мразь.

Закончив с ним, Редстоун, резко развернувшись, вышел из комнаты, в последний момент подавив желание грубо разорвать ментальную связь. Теперь он нисколько не жалел эту тварь.

Не обращая ни на что внимания, Магнус прошествовал к думосбросу и влил в тот то, что видел.

Так же молча он развернулся и вновь направился в допросную.

Перед ним было ещё девяносто семь узников, которых стоило проверить.

Азкабан, допросная, суббота, 21 декабря 1991 года, 12:51.

Из девяноста шести узников лишь четверо были незаслуженно осуждены.

Сириус Блэк. Крёстный Гарри Поттера, который сильно повредился умом после смерти лучшего друга, почти что брата, и его жены. Этот сумасшедший вправду считал себя виновным и на полном серьёзе готов был до самой смерти гнить в этой клоаке.

Террион Куш. Пожилой волшебник оказался не в том месте не в то время. Волдеморт сам выбил дух из Куша, после чего свалил на него убийство его магглорождённой невестки и сына. Причём всё было так искусно подстроено, что ни у кого не возникло сомнения в вине старика.

Юлиус Терри, который, как оказалось, приходился четвероюродным дядей Джереми, что удивило Магнуса. Хорст никогда не упоминал, что кто-то из его семьи был осужден как Пожиратель Смерти. Его разум был медленно сломлен и подчинён Тёмным Лордом.

Эвелин Ранси, тридцатилетняя женщина, которая на тот момент была восемнадцатилетней девушкой. Убила своего молодого человека. Магглорождённого, с которым она познакомилась во время учебы в Хогвартсе. Подающий надежды нумеролог и чистокровная девушка в двадцать втором поколении. Они были бельмом на глазу Пожирателей Смерти. Империус — девушка подчиняется Беллатрикс Лестрейндж. И при помощи заклинания кипячения убивает своего любимого. Конфундус — девушке внушают то, что она сама захотела убить возлюбленного. Обливиейт — Эвелин забывает о том, что её заставили совершить убийство не по своей воле. Как и вызвать тёмную метку.

Мнение юного волшебника о Бартоломеусе Крауче сегодня поднялось до заоблачных высот. Во всём том хаосе и страхе, что тогда царили на туманном Альбионе, было лишь четверо ложно осужденных. Причём каждый раз это были люди, против которых были железобетонные доказательства...

Последний узник вскоре должен был быть доставлен.

Самый важный узник для Редстоуна.

Морфин Гонт.

Двоюродный дедушка. Единственный, кроме отца, оставшийся родственник. Если, конечно, не считать более дальних родственников со стороны матери.

Но вот в том, что сможет наладить с ними контакт, юноша сильно сомневался.

Двое дементоров, паря над каменным полом, высеченным из чёрного гранита, внесли в допросную старика, выглядевшего так, будто сейчас рассыплется от дряхлости. Однако, несмотря на близость охраны Азкабана, этот волшебник не собирался ломаться духом. Скорее, наоборот. Казалось, что если бы не его телесная слабость, то он накинулся бы на дементоров.

Стражи скинули свою ношу на полустул-полутрон, который тут же связал заключённого.

Но в этот раз дементоры не спешили удалиться. Нет, один из них, словно разозлённый непокорностью жертвы, даже приблизил свою морду к лицу Морфина.

И тут Магнус не выдержал.

Пусть он не знал этого старика.

Пусть он выглядел сумасшедшим.

Но это была ЕГО КРОВЬ!

Ярость пружиной раскрылась в душе Редстоуна.

Заготовленная в разуме ассоциация, которую юноша создал специально на случай столкновения с дементорами, вытащила из глубин памяти самое светлое воспоминание Магнуса.

Маленький мальчик стоит возле окна в своей комнате приюта. Только сейчас он всё полностью осознал. Принял.

Второй шанс — вторая жизнь!

Прожить её не как кусок говна, которым он был в прошлой жизни. Не плывя по течению и праздно развлекаясь, пользуясь своей привлекательностью, чтобы использовать для этого богатых и одиноких женщин.

Нет, прожить жизнь как Человек. Именно так — Человек с большой буквы. Развиваться, познавать, оставить после себя светлый след. Детей. Может быть, даже что-то, что войдёт в историю.

Горячие слёзы радости текут по щекам четырёхлетнего мальчика. Благодарность Богу за второй шанс, за шанс не только родиться, но и стать человеком.

Радость вкусить радость жизни в полной мере. Ещё неделю с лица мальчика не сходила глупая улыбка, за что его едва не посчитали умственно отсталым.

Ярость в груди Магнуса сметается безудержной радостью.

Палочка в руке поднимается, а губы сами по себе шепчут заклинание Экспекто Патронум.

Мощный белоснежный луч вырывается из палочки юноши. Из света, вызванного заклинанием, медленно формируется птица, похожая на огромного орла.

Дементоры в страхе жмутся к стене, когда птица разворачивается в их сторону. Молниеносный рывок патронуса заставляет стражей Азкабана в ужасе бежать от фигуры феникса, которая словно соткана из света.

За тварями быстро закрывается дверь, но защитник, не сбавляя скорости, таранит её, взрываясь волной радости и света, которая расходится по всему Азкабану, прогоняя тёмных тварей и вечный холод, который царил на этом острове веками.

— Что случилось?! — в открытой двери показалась четвёрка авроров, за которыми маячила грузная фигура Министра Магии.

— Ничего страшного. Просто стражи позволили себе перегнуть палку, отчего я их прогнал, — ответил ему Редстоун, повернув голову в сторону вошедших. — Если вы не против, я продолжу свою работу.

— Вы уверены? Может быть, вам лучше взять перерыв? — Получив отрицательный ответ, Корнелиус, всё ещё не успокаиваясь, спросил, — или, может быть, оставить вам авроров в поддержку?

— Не думаю, что магу, способному вызвать такого защитника, нужна наша помощь, министр... — ответил за Магнуса темнокожий аврор.

— Вы правы, мистер...

— Кингсли. Кингсли Бруствер, — представился волшебник.

— Мистер Бруствер прав, к тому же посторонние будут отвлекать меня от моей задачи.

— Тогда мы удалимся? — с лёгким восхищением в голосе, которое было насквозь фальшивым и отдавало завистью, спросил Фадж у Редстоуна.

— Благодарю, — кивнув, Магнус отвернулся от сотрудников министерства и министра, сконцентрировав внимание на заключённом.

Услышав, как за спиной щёлкнул замок двери, Редстоун расслабленно вздохнул, укорив себя за несдержанность.

"Надо же было так глупо действовать — на одних эмоциях", — поморщился под капюшоном Магнус. Непозволительная слабость. "Маг должен контролировать свои чувства, а не чувства мага", — вспомнил юноша слова своего наставника.

Однако быстро отмахнувшись от таких мыслей, Редстоун вгляделся в лицо своего двоюродного дедушки, которое сейчас можно было прекрасно рассмотреть.

Грязные волосы, цвет которых невозможно было определить из-за их состояния, сейчас более не скрывали лицо Морфина.

Этот человек был среднего роста, со странным телосложением.

Очень широкие плечи и длинные руки в сочетании с блестящими светло-карими глазами, жёсткими, густыми и длинными волосами и морщинистым лицом делали его похожим на старую, но мощную обезьяну.

Во рту не хватало большинства зубов, а губы были отвратительно полными.

Маленькие тёмные глазки, в которых плескался интерес, косились в разные стороны.

Всё это могло было показаться смешным, но смешным он не выглядел. Он выглядел страшным.

— Щто тче нада? — шепелявя, спросил он Редстоуна. — Щто фам, мифистирским клисам, от мене нушдна? — с неприязнью в голосе, за которой он скрывал свои интерес и благодарность, продолжал он задавать вопросы.

— Мне нужно спасти своего родственника, — на парселтанге ответил ему Магнус, заставив заключённого дёрнуться.

— Кто ты такой? Чьих будешь? — говор Морфина на змеином был крайне чист по сравнению с его нормальной речью.

— Внук твоей сестры-потаскухи, — прямо ответил ему юноша.

— Хах, значит, позор нашей семьи дал корни? — скривившись, спросил скорее самого себя Морфин. — Ты-то хоть чистокровный? — подозрительно уставившись на Редстоуна, спросил Гонт.

— Моя мать происходит из древнего чистокровного рода, который просуществовал как минимум восемь столетий.

— Хвала Салазару, что хоть ублюдок не посмел позорить наш род дальше, — попытавшись сплюнуть на пол, мужчина лишь обслюнявил себя. — Как ты хочешь мне помочь?

— Тебе нужно расслабиться, — и без дальнейших прелюдий Магнус вторгся в разум к своему двоюродному дедушке.

С трудом разрывая ложные воспоминания, Редстоун смог восстановить истинные воспоминания Гонта. Выйдя из разума родственника, Редстоун решил предупредить его, — тебе не следует рассказывать о том, что мы родственники. Тебя поместят в больницу, там я навещу тебя, и мы обо всём поговорим, если ты не против. Согласен?

— Согласен, — уставившись в пол, бездумно согласился Морфин. Сейчас вся его жизнь разрушилась. Он гордился тем, что наказал маггла, посмевшего бросить его сестру, да ещё и опорочив её.

— Прекрасно, — повернувшись спиной к Гонту, Редстоун твёрдым шагом вышел из допросной и "сгрузил" воспоминания в Омут Памяти.

— Морфин Гонт. Был обманут Томом Реддлом, более известным как Лорд Волдеморт, — оповестил он присутствующих, заставив их всех вздрогнуть при упоминании имени своего отца. Всех, кроме Альбуса. — В свете открывшихся доказательств нужно проверить Рубеуса Хагрида, который был пойман Томом Реддлом как гипотетический наследник Слизерина.

— Что? О чём вы вообще говорите, мистер Специалист?! — воскликнул Фадж.

— Корнелиус, — мягкий голос Дамблдора привлёк к себе внимание всех присутствующих волшебников, — позволь мне тебе всё объяснить наедине...

— Ты! Да что это такое?! Что за секреты, Альбус?! — разозлился Министр Магии.

— Корнелиус, пожалуйста, — просьба Дамблдора возымела эффект, и Фадж, махнув рукой, согласился. — Думаю, нашему мистеру Специалисту пора?

Получив утвердительный кивок от Редстоуна, который сейчас желал лишь одного — завалиться в свою кровать и проспать пару дней, чтобы отойти от стресса, Дамблдор призвал Фоукса.

— Мой феникс доставит вас "домой", — подмигнул Альбус Магнусу.

Кивнув своему наставнику, Редстоун протянул в сторону Фоукса руку, на которую тот сразу же сел. А в следующий момент маг и птица растворились в потоках пламени.

25.

Хогвартс, подземелье Слизерина, комната для мальчиков 4-го курса, 25 декабря, 9:23.

Сладко потянувшись, Магнус нехотя открыл глаза. Четыре дня прошло с того момента, как он побывал в Азкабане, но до сих пор юноша не мог отойти от тех образов и воспоминаний, что он увидел в разумах подчинённых его отца.

Юноша уже многое повидал в своей короткой жизни. Зверства демонов, которые любили измываться над своими жертвами, в конце убивая их с особой жестокостью. Надменное поведение хранителей, которые бросали своих подопечных на произвол судьбы, стоило тем нарушить правила небожителей. Но никогда ещё он не видел такой мерзости.

Пожиратели Смерти словно вобрали в себя всё самое худшее от обеих сторон, демонов и хранителей.

Редстоун теперь полностью понимал Крауча, который без раздумий бросил своего собственного сына в Азкабан на растерзание дементорам.

Тем, кто был частью этой мерзкой организации, не было прощения — они не заслуживали второго шанса. Если человек имеет в глазах Магнуса право исправить свою ошибку, доказать, что он может измениться, что прошлые злодеяния будут искуплены, то эти нелюди, служившие его отцу, заслуживали быть забитыми до смерти.

Поднявшись с кровати, Редстоун начал медленно одеваться, лишь краем глаза отметив многочисленные подарки, которые ему прислали друзья и знакомые на Рождество.

На душе было пусто и холодно.

Последние дни он активно изучал всю доступную информацию о том, что могло сподвигнуть этих волшебников присоединиться к Волдеморту.

Он просматривал школьные записи пойманных Пожирателей Смерти, изучал их семейные традиции, их жизнь — всё с активной помощью Альбуса, который даже был рад активизировавшемуся интересу своего ученика к политике.

И чем больше он изучал материалы, как те, что собрал Дамблдор, так и те, которые он смог найти сам, тем больше его душа наполнялась отвращением к тому зверью, что сейчас гниёт в Азкабане.

Во-первых, Редстоун разделил Пожирателей на три типа.

Первый — агрессивные, требующие такого же лидера, который направил бы их силы в нужное русло. Они нашли такого в лице Волдеморта. Он завораживал и притягивал их к себе, манил словно костёр глупых мотыльков, в конце сжигая их ради своей выгоды.

Беллатрикс Лестрейндж, Рабастан Лестрейндж, Родольфус Лестрейндж, Антонин Долохов, Риордан Мальсибер, Барти Крауч-младший. Самые сильные, самые пугающие последователи Тёмного Лорда. Все они присоединились к нему добровольно, с радостью служа ему. Они были рады, что их направляет кто-то более сильный, более мудрый. Именно на их счету большинство убийств других волшебников, именно они проворачивали трудные махинации, чтобы наказать чистокровных, отказавшихся сотрудничать с Волдемортом.

Второй — амбициозные и ищущие славы. Они искали того, за кем можно пристроиться и без особого труда добиться новых вершин. Стать богаче. Сильнее кичиться своим происхождением. Эти мрази были крайне осторожны и попусту не рисковали. Практически все они сейчас на свободе, кроме нескольких, вроде Августа Руквуда, который не смог откупиться.

Но помимо него было масса других... Рабер Гойл, Ирмар Крэбб, Алекто Кэрроу, Амикус Кэрроу, Корбан Яксли, Эрнир Эйвери, Люциус Малфой... Этот список можно продолжать ещё долго.

Самые многочисленные среди слуг-волшебников Волдеморта. Самые полезные, ибо делали все свои тёмные дела крайне аккуратно. Спонсировали организацию. Но и их руки в крови. В Пожирателях Смерти не было невинных.

Третий — слабые, нуждающиеся в сильном покровителе.

Ли Пиритс, Тав Трэверс, Питер Петтигрю, Ричард Джагсон. Таких было мало во внутреннем круге. Очень мало. Но те, которые всё же попали в него, были самыми мерзкими ублюдками, которых только мог себе представить Редстоун.

Именно на их руках было больше всего крови. Крови как магов, так и магглов. Они убивали жестоко, много, предварительно глумясь над своими жертвами.

Эти ничтожества выбрали лёгкий путь. Они не начали бороться со своей слабостью, не принялись усердно изучать магические науки... Нет. Они предпочли быть падальщиками, которые с радостью набрасывались на изнеможённых жертв их Хозяина. Самые устрашающие акции — их рук дело. Именно они и им подобные были самым мерзким зверьём...

И что самое ужасное. У всех Пожирателей — как у внутреннего круга, так и у обычного мяса — абсолютно не было мотивации к той бойне, что они устроили с начала 1970 по 1981.

Юджина Дженкинс — тогдашний Министр Магии — была чистокровной. Да, под её правлением состоялся марш за права сквибов, против которого выступили чистокровные. Вот только эта дама раскрутила всё таким образом, что вышло так, будто протестующие сами напали на чистокровных, которые пришли провести свой митинг. Отчего никто из блюстителей традиций не был наказан.

Эта дама сама была рьяным консерватором и прекрасным политиком. Именно под эгидой её правления были запрещены любые акции за права немагов.

А следующий министр магии, Гарольд Минчум, это лишь больше усугубил. Под его правлением тёмная магия получила больше внимания, под его правлением было создано ещё больше дементоров.

Всё было так, как того желали Пожиратели Смерти и Волдеморт. Вроде бы. Ведь их не интересовали традиции. Их не интересовало их привилегированное место. Нет, они хотели большего. Они хотели абсолютной власти. Власти, с которой они могли бы творить всё, что им пожелается, не оглядываясь на "глупые" законы. Захотел — убил маггла. Захотел — взял себе вейлу для утех. Захотел — поджёг Адским Пламенем маггловский город. Они не хотели скрываться, не хотели сосуществовать с магглами. Не хотели они и сохранения традиций.

Они хотели порабощать, они хотели славы, они хотели власти. Они хотели войны!

И вчера слизеринец не выдержал, и вечером навестил своего наставника — ему нужно было выговориться о том, что он видел в воспоминаниях узников Азкабана.

И впервые разругался с Альбусом. Причём очень сильно.

Так сильно, что Дамблдор даже повысил голос и в конце отправил юного слизеринца спать, ведь было уже поздно, так что: "Время, мистер Редстоун, время..." — до сих пор в ушах Магнуса звучал сухой, полный непонимания и разочарования голос наставника, когда он закончил их разговор.

Но мнение юноши не поменялось.

Мрази вроде тех Пожирателей, что смогли остаться на свободе, не заслуживали такой милости — по мнению Магнуса, которое было прямо противоположным мнению Альбуса.

Редстоун не понимал, как его наставник мог дать многим из них ещё один шанс. Не после того, что он видел...

Взяв первый подарок — круглый свёрток, обильно укутанный подарочной бумагой, Магнус приступил к распаковке.

Сильно дёрнув, юноша едва успел поймать шар, который выпрыгнул от излишне порывистых движений. После чего выпал в осадок.

Редстоун держал в руках шар провидения, который был намертво прикреплён к изящной деревянной подставке, на которой были вырезано одно крайне известное в магическом мире имя — Кассандра Трелони.

Не удержавшись, Редстоун тут же поставил хрустальный шар на тумбочку рядом со своей кроватью и, положив на него руки, привычно очистил свой разум, как он уже тысячи раз проделывал на уроках прорицаний.

Искусственная тишина захватила чувства Редстоуна. Дух его словно лишился оков плоти, устремив свой взор не в материальный мир, а в суть самой магии. В суть, где будущее, прошлое и настоящее отображались миллиардами возможных ситуаций и событий.

Несвязанные события ближайшего и дальнейшего возможного будущего проявились в шаре провидения, перемешиваясь с тайнами прошлого, которые приоткрылись разуму слизеринца.

Если при использовании других хрустальных шаров Магнусу нужна была недюжинная концентрация, чтобы увидеть хоть небольшой проблеск, чтобы получить хоть одно маленькое откровение, то сейчас таинства видений безумным калейдоскопом предстали пред очами Редстоуна.

Хрустальные шары сильно отличаются от обычных артефактов.

Если предмет был создан при помощи чар, то волшебник всегда знает — со временем они ослабеют. Если же предмет работает благодаря составу магического зелья, то со временем оно выветрится и потеряет свою силу. Артефакт, работающий благодаря магическим рунам, также подвержен времени — со временем руны теряют свою силу и разрушаются.

Нерукотворные вещи, сделанные при помощи трансфигурации, тоже недолговечны. Нет, они не приобретают свой исходный облик. Они просто становятся крайне хрупкими. Например, трансфигурированный меч через год после своего создания будет не крепче хрусталя.

К тому же, каждый чародей может отменить трансфигурацию и вернуть объект в его исходное состояние.

Конечно, есть методы, которыми можно это перебороть.

Есть чары, наполнить которые можно, лишь прикоснувшись к потерявшему силы артефакту.

Руны, которые не расходуют свои силы, пока зачарованные вещи неактивны.

Вечная трансфигурация — объект полностью меняет свою суть, превращаясь из одного в другое навсегда.

Но всё это — удел величайших мастеров, и даже эти методы не гарантируют долговечность артефакта.

Самые великие артефакторы истории умудрялись совмещать все известные им методы, создавая изделия на века, но даже у них был предел прочности и долговечности.

Из всего этого выбивались самые простые хрустальные шары, которые был способен создать любой волшебник, интересующийся наукой прорицания и владеющий магической наукой на уровне СОВ.

Этот артефакт со временем становится лишь сильнее, как в физическом плане, так и в магическом.

Многие считают, что этот феномен сродни феномену волшебной палочки, которая со временем перенимает характер и силу своего хозяина, и чем чаще владелец ей пользуется, тем сильнее она становится — и шары прорицания абсолютно схожи в этом плане с волшебными палочками... Разве что им плевать, кому служить.

Этот же шар заключал в себе огромную магическую силу.

Прибегнув к магическому зрению, Редстоун увидел перед собой небольшое астральное солнце, которое притягивало к себе взор и затягивало в свои глубины.

— "Артефакт самой Кассандры Трелони..." — зачарованно подумал Магнус, рассматривая с виду незатейливый шар.

Словно услышав мысли юноши, который упоминал его первую хозяйку, артефакт приковал к себе его взгляд, после чего вывалил на него сотни и сотни видений.

Редстоун видел, словно паря над происходящим, как Кассандра Трелони гадает на кофейной гуще, по чаинкам, гадает по руке, по картам Таро, по внутренностям птиц и некоторых животных, на бобах, на рунах, по траве и небесам, по ветру и деревьям... Десятки тысяч сбывшихся предсказаний.

Видел, как раз за разом женщина сидела за этим хрустальным шаром, открывая тысячи абсолютно верных видений будущего.

Видел, как она впадала в транс, принося в мир сотни истинных пророчеств.

Остановив поток видений, Редстоун потянулся к письму, которое было в упаковке вместе с хрустальным шаром.

— "Значит, профессор всё же решилась поговорить", — удовлетворённо подумал Магнус, отложив письмо. — "Итак, сегодня в восемь вечера в её кабинете..."

Быстро распаковав, как дань вежливости, прочие подарки, которые в большинстве своём были книгами, присланными ему его друзьями, и квиддичными принадлежностями — подарок от сокомандников, юноша бросился к своему сундуку.

Достав рунную скатерть и три свечи, юноша вернулся к своей тумбочке. Расстелив скатерть и расставив свечи прямоугольным треугольником, зажёг их, поставив посреди шар прорицаний Кассандры Трелони.

Всё это поможет ему лучше работать с поступающей информацией.

В отличии от его профессора прорицаний, Магнус не обладал даром предсказания, но имел сильную фантазию и могучую волю.

Соединив правильное использование вспомогательных предметов с гибким и стойким умом, можно было обойти в видениях будущего даже тех, кто с рождения был к этому предрасположен.

Недаром же один из волшебников, которых Магнус воистину уважал, был великим ясновидящим, несмотря на то, что не имел дара пророка.

Ахилл, сын Пелейя. Древние хроники дают мало информации об этом выдающемся волшебнике, но ясно одно. Тяжёлой работой над собой Ахилл развил этот навык до таких высот, что мог предвидеть ближайшее будущее без каких-либо усилий.

Доказательством того, что этот путь даст свои плоды при должной мотивации, служил другой герой — Зигфрид Рейнский, который повторил опыт Ахилла, став прекрасным ясновидящим, предугадывающим в бою удары своих противников, а в битвах — их исход.

Сосредоточившись, Магнус попытался увидеть своё будущее.

Весь его разум имел сейчас одну-единственную цель: найти способ добиться того же, чего добились Ахилл и Зигфрид.

Неясные картины будущего и прошлого, мешающие добиться цели, были с лёгкостью отброшены волей юного чародея, который искал нужный ему путь.

Минуты сменялись часами. Но Редстоун не собирался сдаваться. Главное в тонкой и крайне неточной науке прорицания — это доверие своей интуиции.

И Магнус чувствовал, что близок к тому, чтобы увидеть свой путь.

Сомнение уничтожалось появляющимся уродливым образом его отца. Редстоун желал мести. Сын желал крови своего отца, его смерти.

Но он не был глупцом и понимал: даже имей он в руках Старшую Палочку — он не противник одному из величайших тёмных волшебников всех времён.

Разница в опыте, умении вершить волшебство и плести чародейство и банальной магической мощи... Всё это было на стороне его отца.

Редстоуну нужны были козыри. Для большинства великих чародеев наука прорицаний была слишком туманна и сложна, отчего они её недооценивали, пренебрегали ей. И это пренебрежение Магнус собирался использовать как оружие.

Его ментальная мощь, данная ему от рождения, дарила ему почти такие же преимущества в ясновидении, как и прирождённым оракулам.

Было бы глупо отбросить её и пытаться соперничать с более опытными чародеями в искусствах, в которых те совершенствовались на протяжении десятилетий.

Голова Редстоуна внезапно взорвалась болью. В его памяти калёным железом выжгло образ его будущего учителя — теперь ему были ясны его путь и имя того, кто раскроет в нём потенциал ясновидца.

В то же время глубоко в Запретном лесу вздрогнул молодой кентавр с белокурыми волосами и голубыми глазами, напоминающими бледные сапфиры. Звали его Флоренц.

Мощное лошадиное тело с бело-чёрными пятнами резко подорвалось с места, и отмеченный даром предсказаний разумный понёсся к опушке, которая соединяла территории Хогвартса и Запретного леса.

Сам кентавр не обращал внимания на укоризненные и местами откровенно враждебные взоры его табуна.

Он скакал к своему предназначению.

— Альхена, Поллукс, Кастор, Теят Постериор! Альхена, Поллукс, Кастор, Теят Постериор! Альхена, Поллукс, Кастор, Теят Постериор! — словно в бреду, раз за разом повторял четвероногий провидец. Оказавшись на поляне, которая соединяла владение людей и территории кентавров, он замер, став похожим на статую. — В день, когда свет начнёт набирать силу, а тьма ему уступать, придёт рождённый под эгидой близнеца, не имевший права рождаться, но рождённый вопреки, — тихо шептал кентавр, безумно улыбаясь. И было отчего.

Юный кентавр давно мечтал о мирном сосуществовании волшебников и кентавров.

И однажды, наслаждаясь приятной весенней ночью, он увидел в звёздах возможность добиться своей мечты. На следующей день, когда телец был сменён близнецом, небесные светила приоткрыли ему завесу будущего.

— Обратив взор свой в далёкие дали неба, те, кто умеет видеть, могут прочесть там судьбы наших народов, — мягкая улыбка, отдающая безумием, всё никак не хотела сходить с губ величественного кентавра. — Вот только сможет ли увидеть тот, кто был Вопреки Рождён, свою судьбу? — спросил сам себя Флоренц, приготовившись ждать того, кого ему пошлют звёзды.

Хогвартс, Большой зал, 25 декабря, 13:13.

Большой зал сегодня отличался от того, каким он был обычно.

Четыре факультетских стола были убраны, как и учительский, взамен им посреди зала красовался огромный вычурный стол, который ломился от различных блюд и десертов.

Рождественский завтрак медленно, но верно растянулся в полноценный рождественский обед с одиннадцатью участниками, которые сейчас увлечённо общались друг с другом.

Девушка и мальчик с Рэйвенкло, один мальчишка с Хаффлпаффа, пятеро гриффиндорцев, профессор трансфигурации, профессор чар и, конечно же, директор школы собственной персоной пребывали в дружном общении, словно отбросив все условности.

Сейчас не было различий в факультетах, были просто мальчики и девочка, которые вместе обедали за одним рождественским столом. Не было более и профессоров с учениками, были просто взрослые и дети, которые общались без обычной скованности, которая появлялась в учебное время.

Девушка с Рейвенкло что-то горячо шёпотом обсуждала с рыжей макушкой Перси Уизли.

Прислушавшись, можно было уловить тему их пылкой дискуссии — Пенелопа Кристалл.

Ученик-хаффлпаффец сидел напротив Рона Уизли и Гарри Поттера и сейчас увлечённо спорил с теми насчёт следующего матча по квиддичу между шотландской командой "Гордость Портри" и английской командой "Сенненские Соколы", которые были известны своей грубой игрой. Даже их девиз был под стать их манере игры: "Давайте выиграем, а если не выйдет, давайте проломим пару голов."

Так, например, хаффлпаффец утверждал, что как раз из-за грубой игры Сенненские Соколы проиграют, ибо кроме неё ничего не имеют, и им будет назначено много штрафных бросков, в то время как Гордость Портри славится своим командным духом.

С чем был яро несогласен Рон Уизли, который утверждал, что Гордость Портри играет слишком трусливо.

Только сидящий рядом с ним Поттер знал, что неприязнь и пренебрежение Рона обоснованы разгромной победой Портри в начале октября в матче "Гордость Портри против Пушки Педдл", которые были любимой командой самого юного из мальчишек Уизли.

Рядом с Роном сидели его братья, вертя под столом странные небольшие леденцы малинового цвета, при этом о чём-то тихо споря и шушукаясь.

Профессора же прибывали в своём собственном мирке, что-то мирно обсуждая. Ну, кроме Дамблдора. Тот то и дело начинал с одним из учеников разговор, спрашивая о различных вещах либо говоря своё личное мнение.

Почти никто в зале не заметил появления Редстоуна, который быстрым шагом рвался к свободному месту, чтобы побыстрее поесть.

Забыв о времени, проводя свой ритуал ясновидения, Магнус сейчас был голоден, как стая нунду.

Плюхнувшись рядом с Поттером, Редстоун принялся активно поглощать пищу, утоляя свой голод, не обратив внимания на подозрительный взгляд шестого сына Уизли.

— Спасибо за подарок, — раздался слева от Магнуса тихий голос, заставивший его прервать трапезу. — Это ведь ты подписался как сосед по вагону?

Сидящий рядом с ним Поттер сейчас неловко посматривал на него, словно ожидая нападок со стороны слизеринца.

— Не за что, малой, — приветливо улыбнулся Магнус гриффиндорцу. — Мне было не трудно. Там была хоть парочка новых для тебя фотографий? — спросил Редстоун Поттера.

Магнус решил попросить Альбуса собрать фотографии четы Поттеров для Гарри. Дамблдор и сам хотел это сделать, но не решался, боясь, что это будет слишком явным проявлением фаворитизма.

— Я... У меня вообще не было фотографий родителей, — ещё более тихим голосом ответил Гарри Магнусу.

— Оу... Ну, зато теперь у тебя их целый альбом! Владей! — улыбнувшись, подбодрил Поттера Редстоун, набирая себе следующую порцию крылышек жирных жареных индеек и небольшую гору жареного и варёного картофеля, сдобрив всё это жареным зеленым горошком и добавив в конце мясной подливки. — Я сегодня решил плотно покушать, забыв о диете, — ответил он на изумлённый взгляд Гарри, который, разинув рот, смотрел на то, как во рту Магнуса пропадает провиант, которого хватило бы, чтобы прокормить целую квиддичную команду.

— Диета? — окинув взглядом фигуру Редстоуна, спросил того Поттер. — Тётя Питунья тоже любит диеты, чтобы похудеть, но тебе это зачем?

— Моя диета была не для похудения, — вопрос Гарри вызвал небольшую усмешку со стороны Магнуса. — Скорее наоборот — чтобы набрать вес. У нас вся сборная по квиддичу сидит на диете и кушает лишь полезные и питательные вещи, лишь изредка позволяя себе сладости и различные другие вкусности.

— Правда? А зачем это? — проявил яркий интерес Поттер, стоило ему услышать о квиддичной сборной.

— Вот ты после тренировок устаёшь? — получив утвердительный ответ, Магнус продолжил. — И тело всё болит на следующий день, так?

— Да! А ещё спать всё время охота после тренировок. Даже на следующий день. Даже когда много поспал, — подхватил тему Гарри.

— Видишь, всё это от того, что ты неправильно ешь и мало пьёшь. А тело у тебя болит от того, что становится сильнее и выносливее. И чтобы ему быстрее развиваться, тебе нужно кушать правильную еду и пить много воды.

— Правда?

— Правда. Тогда ты станешь намного сильнее и выносливее, отчего сможешь лучше играть.

— Да чушь это всё, — буркнул себе под нос сидящий напротив Поттера Уизли, неприязненно смотря на Редстоуна. Посмотрев на шестого сына семьи Уизли, Магнус словно спустил некий механизм, который заставил Рона открыть рот. — Ты просто хочешь заставить Гарри много жрать, а потом он станет толстым, а потом он будет плохим ловцом, потому что ловец должен быть маленьким и юрким, а Гарри потом будет толстым и неуклюжим, если много будет кушать, — разразился он длинной тирадой на одном дыхании, высказывая своё возмущение.

— И зачем мне это? — забавляясь логикой рыжего, спросил Редстоун.

— Ты слизеринец! — обвинительнно воскликнул Рон, привлекая к себе внимание других людей, сидящих за столом.

— Мистер Уизли, прошу вас быть потише, — раздался с другого конца стола строгий голос МакГонагалл, которая отвлеклась от беседы с Альбусом.

— П-простите, — стушевавшись под строгим взором своего декана, Уизли отчаянно покраснел и попытался стать более незаметным, неосознано сползая под стол.

— Надеюсь, ты так не считаешь? — прошептал Магнус Гарри, который, как и его друг, пытался казаться незаметным, словно он, а не Рон раскричался на весь зал.

— Нет. Ты хороший, — просто ответил ему Поттер, улыбнувшись.

— Ну, тогда я спокоен, — подмигнув Гарри, Редстоун вновь принялся активно поглощать пишу, при этом поглядывая на близнецов.

Точнее, на небольшой леденец малинового цвета.

Слегка покрасневшие глаза, которые появлялись каждый раз, когда Редстоун пользовался магическим зрением, отметили магическую природу этих леденцов.

Доев, Редстоун налил себе клюквенного сока и взял один из рождественских пудингов на десерт, после чего спрятал одну руку под столом.

Раскрыв ладонь, Магнус применил беспалочковое Акцио, приманивая сладость близнецов.

— Эй! — удивился один из них, вроде бы Фред, когда из его пальцев ускользнул леденец.

— Добрый день, Сивилла, я рад, что ты всё же решила присоединиться к нам! — сильным голосом, который разошёлся по всему залу, поприветствовал Дамблдор профессора прорицаний. — Сегодня ты просто прекрасно выглядишь, — сделал он комплимент женщине, которая сегодня была в непривычном ей амплуа.

— Воу, — раздался тихий возглас близнецов Уизли.

— Ага, — согласился с ними Редстоун, рассматривая красоту, открывшуюся перед ним.

Сивилла сегодня приоделась в относительно нормальную одежду, накинув на плечи небольшой пиджачок, на который водопадом спадали длинные тёмные локоны.

Мягкая улыбка украшала её лицо, а игривые ямочки на щеках лишь увеличивали её невинный вид.

Который резко вступал в контраст с хитро прищуренными глазами и со вздорным носиком, которые придавали ей хитрый и уверенный вид.

Магнус был сражён разницей между той Сивиллой Трелони, которую он видел пару дней назад, и этой уверенной женщиной, которую воистину можно было назвать чародейкой. Именно так описывали различные маггловские авторы уверенных в себе, хитрых и красивых волшебниц, которые лестью и умом добивались своих целей и исполняли свои желания.

— Мне было открыто директор, что есть нужда мне спуститься. Иначе число сидящих за столом наведёт смертельную беду на того, кто первым решит покинуть его, — присаживаясь рядом с Дамблдором, объяснила своё появление женщина.

— Да? И что же в числе двенадцать такого ужасного? Хм? — раздался голос профессора трансфигурации, который был просто преисполнен скепсисом и привычным презрением.

— Зачем вам знать о том, что я видела? Для вас ведь это не важно, ибо вы всё равно не примете это во внимание, — ответила Сивилла Минерве.

— Короста, стой! — резко подорвавшись с места, Уизли номер шесть рванул за своим питомцем, за ним тут же по следам побежал и Поттер.

"Четыре Уизли. Один Поттер. Двое учеников с Рэйвенкло. Один Барсук. Итого восемь. Наставник, МакГонагалл и Флитвик. И я — итого двенадцать", — подсчитал Редстоун. — "И Хвост", — вспомнив о зверьке Рона, Редстоун приложил массу усилий, чтобы не броситься ловить тварь. Нет. Не при Альбусе. Он сам выловит его и допросит.

Встав, Магнус направился прочь, в подземелья Слизерина, собираясь провести весь день, изучая передвижения крысы.

Но сразу за дверями его нагнали близнецы Уизли.

— Эй, Редстоун! — позвали они, заставив его обернуться.

— Чего вам? — слегка раздражённо спросил их Магнус, которого эти двое отвлекли от мыслей о мести одному из служителей его отца.

— Ты у нас кое-что забрал... — издалека начал один из рыжих.

— Точно, — перебил его Редстоун, бросив им их поделку. — Вы неправильно дозировали зелье. Дадите первокурснику, и он истечёт кровью быстрее, чем его донесут до больничного крыла. Попробуйте разбавить стандартное зелье кровотечения мелко нарезанным подорожником. Два грамма листка на литр. Тогда скорость воспроизводства крови будет равной потере, — после чего прямиком направился в свою комнату, оставив гриффиндорцев с мировоззрением, поломанным из-за того, что им помог слизеринец.

26.

Хогвартс, кабинет прорицаний, среда 25 декабря 1991 года, 20:01.

— Добрый вечер, Магнус, — поприветствовала вошедшего юношу Сивилла, открыто улыбаясь. — Я рада, что ты нашёл для меня время несмотря на то, что последние месяцы я не уделяла моему лучшему ученику, который так мне помог, должного внимания. Наверное, мне стоит попросить у тебя за это прощения.

— Что вы, профессор, я уверен, что у вас были важные личные дела, — отмахнулся от извинений Трелони Редстоун, входя в слегка запылённый кабинет, обстановка в котором сильно отличалась от обычной.

Стулья были поставлены на круглые столы, не было привычного душного запаха от елея. Камин, который обычно ярко горел в углу, освещая кабинет, был начисто вычищенным, а единственным освещением служил свет, идущий из личных покоев Трелони.

— Нет-нет. Я и вправду виновата. Прошу, пойдём. И на время каникул я не профессор, а просто Сивилла. Договорились? — спросила его женщина и, не дожидаясь ответа, прошла в свои покои.

Редстоун, последовав за ней, с интересом рассматривал, как живёт профессор прорицания.

Большая комната, играющая роль прихожей и гостиной, была уставлена различными трактатами на тему ясновидения. В массивных шкафах, которые стояли у стен, было просто несметное количество различных принадлежностей для прорицаний, вроде чая, кофе, свеч и целой коллекции хрустальных шаров.

— Меня порадовал твой подарок, — улыбнувшись, женщина невзначай провела ладонью по цепочке, которая обрамляла её запястье.

Цепочка была сделана Редстоуном в виде двадцати трёх рун, при помощи которых можно было гадать. Стоило лишь снять цепочку и произнести кодовое слово.

На данный момент это было самым высокоуровневым зачарованием, которое только творил Магнус.

Высшие чары, которые сами подпитывались во время их активации от волшебника.

Единственный подарок, над которым Редстоун провозился дольше пяти минут.

Лишь подарок Альбусу был более трудоёмким. После их ссоры Магнус полночи провозился над радужными шерстяными носками. Прибегнув к высшей трансфигурации, Редстоун изменил саму их суть — превратив из пушистых и ярких в серые льняные.

Вот только наставник не отстал от своего ученика и прислал ему как подарок семь различных мантий просто вырвиглазных цветов — от ярких неоново-розовых до кислотно-зелёных.

И Магнус не понимал, то ли его ход мыслей стал так сильно похож на ход мыслей Альбуса, то ли наставник его просчитал и действовал на опережение.

Особенно покоробило юношу то, что час назад, на ужине, Дамблдор как бы нечаянно приподнял свою мантию, продемонстрировав Редстоуну радужные шерстяные носки.

А вот у самого Магнуса никак не получилось вернуть мантиям их изначальный вид. Хотя то, что на них наложены чары, юноша видел и даже смог определить, какие именно.

Всё же Магнус ещё не дорос до того, чтобы играть в такие игры с Альбусом.

— Благодарю, Сивилла, а уж как меня порадовал твой подарок — ты и представить не можешь, — горячо ответил ей юноша, вызвав у женщины довольную улыбку. — Я всё утро просидел, не отрываясь, за твоим даром!

— Я рада, что тебе понравилось, — двадцатидевятилетняя женщина прямо светилась от удовольствия, которое ей доставили слова Редстоуна. — Давай пойдём в мою башенку, там прекрасное место для разговоров.

Поднявшись по небольшой лестнице ещё выше, Магнус с Сивиллой оказались в небольшой, каких-то два метра в диаметре, башенке, посреди которой стоял небольшой столик и два массивных кресла.

— Прошу, присаживайся, — предложила Трелони, садясь сама.

Достав палочку, женщина вскипятила воду в стоящем на столе чайнике, после чего наполнила чашки.

— Поверь мне, мой подарок тебе — это самое меньшее, чем я могла тебя отблагодарить, — начала она. — Ты и представить не можешь, что творилось в моей голове все эти дни, — сделала паузу женщина, отпив чаю. — Мой дар едва не свёл меня с ума. Я постоянно видела своё будущее. Которое всегда было тёмным, одиноким и просто ужасным, — слегка хриплым голосом призналась она юноше.

— Это... Странно, — ответил ей Редстоун, недоумевая. Такой откровенности от Трелони он никак не ожидал. Особенно перед ним. Пусть он и не был великим знатоком науки ясновидения, однако каждый интересующийся знал, что на различные виды гадания и видений сильно влияет эмоциональный настрой.

Если волшебник или же волшебница подойдёт к предсказанием в депрессии или даже плохом настроении, то результаты будут часто неутешительными, открывая взору провидца тёмное будущее.

Получается, сейчас Сивилла призналась в том, что была в крайне плохом эмоциональном состоянии.Причём призналась сама. Ученику. Пусть и тому, кто ей сильно помог.

— Вижу, ты сбит с толку, — ясный взгляд Трелони никак не вязался с её образом, который запечатлелся в памяти Редстоуна. Волшебница словно видела юношу насквозь. — Знаешь, когда ты помог мне разобраться с моим разумом, я смогла вести более полную, более насыщенную жизнь. Раньше я могла споткнуться на ровном месте, уйти в астрал на несколько часов просто так, потеряв связь с реальностью. Я пыталась сама разобраться в окклюменции по записям от моей матери, бабушки, прабабушки... Но у меня ничего не получалось, как бы я не старалась. Даже помощь со стороны Дамблдора не дала мне надежды. Но ты нашёл нужные слова, задал мне правильное направление, и я смогла продвинуться в недоступной мне магии разума. Это дало мне надежду. Надежду жить счастливо со своим мужем. Завести детей. И надежду на то, что, зная некоторые нюансы, им не придётся страдать так же, как мне когда-то. Что я помогу им, если у них будут схожие проблемы. Но все мои надежды были разрушены, — грустно улыбнулась женщина. — Твоя помощь была крайне ценной, но она опоздала. Мой бывший муж не стерпел меня и решил, что больше не хочет связывать своё будущее с моим, — поведала Трелони Редстоуну.

— Мне очень жаль, — ответил ей Магнус, просто не зная, что ещё можно сказать на признание Сивиллы.

— Не стоит. Я рада тому, что произошло. Когда одна дверь будущего для меня закрылась, мне предоставилась возможность пойти по другому пути. Который оказался даже более лёгким, чем я могла себе представить. Ведь не было никаких гарантий, что я смогу овладеть магией разума в достаточной мере, чтобы полноценно жить. А сейчас я живу, используя другой подход. Я нашла якорь в своём будущем. Цель, на которой я сконцентрировала своё внимание и свой дар, — приблизившись, женщина положила свою руку на колено Редстоуна, заставив того вздрогнуть от неожиданности.

— Правда? — спросил её Магнус.

— Да, — ответила она, смотря ему прямо в глаза.

— И какая же это цель? — голос Редстоуна стал слегка хриплым. Сказывались близость красивой женщины и молодое тело юноши, которое просто изобиловало гормонами.

— А вот это уже мой секрет, — практически прошептала женщина, наклонившись к Магнусу и заглядывая в его глаза. — Тебе стоит знать только то, что, следуя по этому пути, в конце я буду счастлива.

Вот только Редстоун уже увидел то, на чём сконцентрировалась женщина.

— Думаю, мне стоит идти, — попытался было улизнуть Магнус. Но его попытка подняться была остановлена мягким движением Сивиллы.

— Ты ведь не хочешь этого...

Окрестности Хогвартса, среда 25 декабря 1991 года, 23:47.

По заснеженной опушке, которая медленно, но верно перетекала в Запретный лес, не спеша, словно в трансе, шёл молодой темноволосый юноша, ошалело оглядывая окрестности внимательным взором карих глаз.

В обычно полной различными мыслями голове Редстоуна сейчас царила полная пустота.

Произошедшее в личных покоях профессора прорицаний полностью выбивалось из привычной картины мира Магнуса.

Если бы не ссора с наставником, то сейчас бы он сидел напротив Альбуса и выговаривался, ища поддержку.

И для этого Редстоун имел веские причины.

Действия Трелони пробудили в его памяти поступки из его прошлого, поступки не Магнуса Редстоуна, а человека, который носил совершенно другие фамилию и имя.

Поступки, за которые сейчас юноша стыдился — ибо то, как он ранее жил, сейчас вызывало у него лишь отвращение к самому себе.

Жизнь без любых забот.

Вечеринки, женщины, наркотики. Всё это за счёт тех женщин, которых он использовал.

Сладкие речи и очень привлекательная внешность открывали сердца одиноких зрелых, а главное — обеспеченных дам, которые с радостью поддавались его чарам. И прошлый разумный, который сейчас зовёт себя Редстоуном, это с радостью использовал.

Пока сам такое не пережил.

Нарушив своё главное правило — никогда не влюбляться, он повёлся на красивую мордашку и острый ум одной нордической красавицы. И был жестоко наказан за свои чувства.

Он любил её, а она его. Но когда перед ней стал выбор между ним и более обеспеченным мужчиной, он был брошен. И всё бы ничего. Он сам проделывал такое, да и некоторые дамы, узрев его истинное лицо, бросали его.

Но он любил её. Очень и очень сильно.

Это сломало его устоявшиеся взгляды на жизнь. В один момент пропал весельчак и раздолбай. Появился человек, который впервые почувствовал то, что испытывали многие женщины, которые были использованы им.

Он решил исправить свою жизнь, но он был уже далеко не молод.

И время на исправление было крайне ограничено...

Сейчас Редстоун боялся, что он вновь начнёт использовать одинокую женщину.

Он не хотел снова становиться тем, кем был.

Не после того, как ему был дан второй шанс.

"М-да, может быть, моя ссора с наставником — к лучшему? Иначе он бы узнал всё обо мне..." — грустно улыбнувшись, Редстоун понял, что он не боится того, что Дамблдор узнает о его первой жизни, нет. Он боялся рассказать ему о своём прошлом, о том, кем он был.

Углубившись в себя, отдавшись полностью самокопанию, юноша не заметил, что за ним уже давно следила четвероногая фигура, которая сейчас, поднявшись, направилась прямиком к нему, предварительно взглянув в ночное небо, на котором ярко сияли миллиарды звёзд.

— Тебе не стоит бояться самого себя, "Вопреки Рождённый", — взамен привествия сказал Флоренц, приблизившись к Редстоуну.

Вздрогнув, юноша резко развернулся в сторону кентавра, мгновенно выставив палочку перед собой.

— Я не угрожаю тебе. Не следует меня опасаться, — проникновенным голосом успокоил Флоренц Магнуса.

— Я видел тебя, — убрав палочку, Редстоун подошёл к кентавру. — Твоя судьба связана с моей.

— Да, — просто согласился четвероногий.

— Ты знаешь это?

— Да, — вновь кротко ответил Магнусу кентавр. — Имя мне Флоренц, и я из народа кентавров, как ты можешь видеть, — поклонился, представившись, четвероногий.

— Магнус. Магнус Редстоун, — ответил на любезность кентавра слизеринец. — Раз ты знаешь то же, что знаю я, то тогда нам стоит договориться о цене, — тут же начал прощупывать почву Редстоун.

— Цена? — задумчиво прошептал Флоренц. Взглянув в небо, четвероногий ответил Магнусу после нескольких мгновений раздумий. — Цена знаний моих — дружба твоя. Согласен ли ты?

— Дружбу нельзя подарить или обменять, но мы можем сделать первые шаги к её созданию, — протягивая руку, ответил ему Редстоун, не задумываясь.

— Это хороший первый шаг, — принял его слова Флоренц. — Я знаю, чего ты от меня хочешь, и если таково твоё желание, то мы можем начать прямо сейчас. Я научу тебя читать дуновение ветра, шёпот травы и сияние звёзд — сплетать их в один узор, чувствовать будущее. Хех, человек и кентавр. Второй раз за историю человечества... Мы прямо как Хирон и Ахилл.

— Правда, ты забыл Ясона и братьев Кастора и Полидевка, и ещё многих других, — поправил его Редстоун, улыбнувшись.

— По легендам, дошедшим до меня от предков, они были его учениками. Но лишь Ахилл был обучен нашему искусству. Но не время разговорам о днях прошедших. Сейчас время звёзд!

27.

Запретный лес, четверг 26 декабря 1991 года, 12:01.

— Затерянные в безбрежных просторах космоса, парят светила будущего, словно разбросанные по бархатному покрову драгоценные камни. Их изящный свет не освещает путь скептикам. Вдали от тепла нашего солнца и планеты находятся они, и лишь тьма пустого пространства созерцает их красоту. В их ликах отражается наше будущее, открывая помыслы вселенной, в которых уничтожаются целые миры и гасятся звезды, — Флоренц сдержал слово и начал обучение Редстоуна как можно быстрее, стремясь утолить жажду познания истин будущего.

Сам же Магнус сейчас сидел посреди леса в шикарном кресле, которое он трансфигурировал из небольшой чурки, и старательно записывал лекцию своего учителя.

— Только глупец может претендовать на понимание загадочного пути будущего мира, ибо всё, что мы видим, — это отголоски магии, которая пронзает время и пространство. Магия невозможна и абсолютна, и по своей природе она непостоянна, непонятна и непостижима. Однако именно в мире магии, который чародеи называют Астрал, зарождается возможное будущее. Среди бушующих потоков магических энергий Астрала будущее обретает форму. Вижу, ты скептически относишься к моим словам? — приостановил свою лекцию Флоренц, взглянув на юношу и увидев на его лице недоверие.

— Конечно. Чародеи давно просчитали законы Астрала, подчинив себе его силу, — ответил кентавру Редстоун. Многочисленные часы своего детства он провёл, изучая чародейство под руководством Альбуса, который развеял невежество своего ученика.

— Правда? Почему же правила, которые ограничивают чародейство, не распространяются на волшебство? Почему у волшебства есть свои камни преткновения, которые, однако, не существуют у колдовства или, как вы ещё его называете, ведьминства? — задал Магнусу вопрос четвероногий учитель, выбив того из колеи. — Почему чародеи называют мир потоков магии Астралом, в то время как приверженцы волшебных наук называют то же самое Зеркальным Миром или Зазеркальем, а ведьмы и колдуны кличут его Чистилищем или Океаном Душ? — Заметив некое затруднение Редстоуна, кентавр не стал давить, а сам ответил на заданный вопрос: — Люди для лучшего понимания одной вещи разделили её на разные направления. И то, что было великим благом в начале их пути, обернулось невежеством посреди, препятствуя пониманию собственного дара.

Быстро анализируя информацию, Редстоун приложил все свои умственные ресурсы и всё своё мастерство в ментальной магии, каждую секунду строя десятки теорий, пытаясь проверить высказывание Флоренца и встроить его в познания, которые он когда-то получил от Альбуса.

После половины минуты молчания он, сомневаясь, ответил кентавру:

— В твоих словах есть истина. Во всяком случае, то, что я знаю о природе магии, вписывается в твоё высказывание. И об этом говорили многие теоретики, однако, в отличие от противников их теорий, они никогда не могли привести доказательств, подтверждающих их слова.

— Конечно не могли. Никто не сможет это сделать, а тот глупец, что попытается, либо выставит себя на посмешище, либо сойдёт с ума, пытаясь объять необъятное.

— Вечность, — внезапно выдал Редстоун, вспомнив одну из теорий, на которую любил ссылаться Дамблдор.

— Да, вечность. Мой народ именно так воспринимает то, что вы называете Астралом, — согласился Флоренц. — Магия — это проявление вечности. А разные направления магии — составляющие вечности. Учение предков гласит, что время есть всё сущее — бытие. В то время как пространство есть его отсутствие, пустота. Они части Астрала, при совмещении которых появляются новые ответвления. Постоянное движение, порождающее новое, и упорядоченный путь развития, который позволяет существующему жить. Хаос и Порядок. Итак, всё друг с другом связано. Меня удивляет то, что ты знаешь о нашем учении, — признался кентавр, удивлённо смотря на сидящего напротив него юношу, который что-то яростно обдумывал, кусая губы.

— Это учение хоть и малоизвестный факт в нашей среде, однако его придерживается человек, который обучал меня магическим наукам, — ответил Редстоун, не собираясь скрывать это от Флоренца. Было бы глупо утаивать информацию от того, кто учит тебя, ибо его незнание о своём ученике может принести самому Магнусу больше урона, чем пользы.

— В древности наши предки были союзниками величайших магов. Так тогда называли тех, кто освоил все три направления человеческих магических наук. Чародейство, волшебство и колдовство. Сейчас так называют твой народ — и это неправильно. Ваше общество построено на знании ваших предков, которым вы пользуетесь, но не понимаете. Мало кто из людей видит разницу между этими направлениями и ещё меньше понимают, что всё это едино.

— Так, значит, думают кентавры о современных магах? — спросил Редстоун Флоренца, развеселившись.

— Да, такое мнение бытует среди моего народа, — подтвердил четвероногий, кивнув своей густой шевелюрой.

— Так можешь при желании сказать им, что они не правы. Никогда люди, обладающие магическим даром, не были исследователями все поголовно. Большинство просто пользовались своими силами и наработанными методами, живя и наслаждаясь жизнью.

— Но разве это правильно? — спросил его Флоренц. — Вы, люди, имеете великий потенциал. Мы, кентавры, все рождаемся с пророческим даром, но другая наша магия слаба. Это последствия нашей природы, того, что было в нас вложено богами при создании, во всяком случае, так гласит мудрость предков. Мы помним, как успешно использовавшие познания своего рода маги возвысились, стали чем-то большим, чем простой человек. Стали бессмертными, существами иного порядка и природы. И при виде того, как большинство из вас прожигает свой потенциал, при этом считая себя венцом творения, мой народ сковывает обида.

— Значит, вся неприязнь твоих сородичей к нам — это обида? — удивился Редстоун.

— У знающих — да. Другие же лишь следуют их примеру, — подтвердил Флоренц.

— Знающие... Кто это? — спросил юноша, устраиваясь поудобней в кресле и обновляя чары, которые согревали его в холодном лесу. Он и Флоренцу предложил, но тот отказался, сказав, что такой слабый мороз не сможет заморозить его кровь.

— Это те, кто освоил свой дар и приобщился к мудрости предков, — ответил на вопрос слизеринца кентавр.

Обдумав слова Флоренца, Редстоун спросил:

— Ты не находишь это лицемерным? Судя по твоим словам, не каждый из вас овладел своим даром, при этом вы осуждаете нас, видя в моём виде глупцов, которые не пользуются данными им от рождения силами в полной мере?

— Нахожу, — грустно улыбнулся кентавр. — Поэтому я сейчас здесь и учу человека нашим путям, — добавил он, сменив грустную улыбку на предвкушающую. — Многие считают меня странным за мои взгляды. Но я считаю, что мы ничем не отличаемся друг от друга. Если бы наши народы жили в согласии, вместе мы смогли бы добиться куда большего. Когда лучшие из нас учились бы у лучших из вас, и наоборот.

— Ваши понятия будут трудны для понимания большинству волшебников. Если бы меня не учили в нужном ключе с моих первых шагов в познании магического дара, я бы скорее всего не понял тебя и не принял бы твои знания, — Редстоун прекрасно понимал, что без влияния Альбуса и его открытости неизвестному, он бы ничем не отличался от других алчущих знаний магов. Тех, кто увеличивает свои знания о магии, но не её понимание.

— Не льсти себе, — осадил Магнуса Флоренц. — Ты слышишь меня, но не понимаешь. Ты принимаешь к сведению, но не чувствуешь то, что я хочу тебе донести.

— Правда? Мне казалось, что я понял то, что ты имел в виду...

— Нет. Я не учу тебя основам. Ты их уже освоил, учась в Хогвартсе. Поэтому когда ты воистину поймёшь то, что я хотел тебе сказать, тебе более не понадобится моя помощь, — начал разъяснять кентавр. — Когда ты проникнешься нашим знанием, ты будешь видеть мир по-другому. Шелест ветра будет нести тебе послание будущего. Небесные светила будут указывать тебе путь. Растения и животные, стихии и облака окружающего тебя мира будут раскрывать пред тобой сущность окружающего. А твои эмоции и желания откроют тебе видения будущего, — на последних словах глаза кентавра внезапно расширились, будто на него сошло откровение.

Молча поднявшись на ноги, Флоренц направился вглубь леса, жестом пригласив Магнуса следовать за собой.

Последовав за кентавром, Редстоун постоянно тихо шипел и негодовал, раз за разом проваливаясь в сугробы, запинаясь о скрытые снегом корни, либо же поскальзываясь, поднимаясь на небольшие горки.

У самого Флоренца таких проблем не было. Его копыта уверенно ступали по заснеженному лесу, позволяя четвероногому перемещаться с необычайной лёгкостью.

Когда терпение Магнуса полностью исчерпалось, он было уже выхватил палочку, чтобы "привести лес в порядок", как был остановлен движением руки Флоренца.

— Нет. Используй другой подход. Отстранись от плоти. Отстранись от мыслей. Отстранись от местности. И тогда мир раскроет тебе свою сущность и укажет нужный путь, — посоветовал кентавр.

Раздражённо фыркнув, Магнус спрятал палочку во внутренний карман белой мантии(подарок Дамблдора на прошлое рождество) и попытался послушаться советов возвышающегося над ним Флоренца.

Раз за разом холодные тиски ментальной силы привычно давили горячие эмоции юноши, после чего одетая во всё белое фигура слизеринца пыталась следовать за кентавром, и раз за разом юноша терял контроль, стоило ему в очередной раз подскользнуться.

— Подожди! У меня не получается! — раздражённость Редстоуна достигла нового уровня, заставляя его мысленно едва ли не рычать от досады и гнева. Он терпеть не мог ситуации, когда у него что-то не получалось.

Привыкнув к тому, что любой вид магии ему более или менее понятен и практически всегда даётся с лёгкостью, юноша сейчас был в ярости, хотя и сам этого не понимал.

— Подумай о моих словах и найди то, что ты делаешь неправильно, — повернувшись, дал подсказку Флоренц, не сбавляя хода.

Зло пыхтя, Редстоун пытался за ним поспевать, размышляя, где же он допускает ошибку.

После почти получасового похода, парочка оказалась возле небольшой возвышенности.

— Передохни, нам нужно будет подняться вон туда, — подняв руку, указал Флоренц вдаль, на скрытую туманом вершину этой небольшой горы.

— Хорошо, — тяжело дыша, согласился Редстоун, обессилено садясь прямо на снег. Высокий темп хода и отвратительная для ходьбы местность забрали у юноши много сил.

— Ты так и не понял, — вздохнул Флоренц.

— Так скажи мне, где я совершаю ошибку! — не выдержав, Редстоун позволил себе повысить голос.

— Нет, — просто ответил кентавр, отворачиваясь от слизеринца и начиная смотреть в туман, но не пытаясь там что-то разглядеть, а словно оценивая сам туман.

Редстоун же не отрывал взгляда от четвероногого.

"У меня нет дара. Он не сможет мне помочь. Он учит меня так, как учили его. Но если у меня нет способа облегчить свою участь при помощи пророческого дара, что мне мешает облегчить участь при помощи другого, моего?" — посетила внезапная мысль Магнуса, когда тот рассматривал кентавра.

Следя за ним, Редстоун увидел то, что отличает его и Флоренца, когда они пытаются пользоваться ясновидением.

В то время как разум юноши превращался в холодный механизм, сухо "обрабатывая" поступающие факты, подавляя чувства и эмоции, Флоренц был абсолютно открыт.

— "Он опирается на свои эмоции!" — понял Магнус. — "Он не пытается их подавить. Да и зачем, ведь это неправильно!" — Редстоуну вспомнились последние слова кентавра перед тем, как они пошли в поход: "А твои эмоции и желания откроют тебе видения будущего".

Магнус не любил эмпатию. Нет, не так. Он её терпеть не мог. Ощущать чужие чувства, как свои собственные — очень неприятно. Но раз не подходит обычный способ, который он использовал на уроках Сивиллы, придётся прибегнуть к иному.

Ослабив грани, которые подавляли его ментальный дар, он выпустил всю свою врождённую мощь разума.

Сразу же пришло ощущение замёрзших жаб, которые проживали неподалёку от местонахождения Магнуса. Даже прибывая в спячке, они жили и испытывали эмоции, которые разум Редстоуна с лёгкостью улавливал, ибо его ментальные щупы сейчас охватывали большее пространство, чем мог окинуть его взор.

Сконцентрировав своё внимание и силу на Флоренце, юноша понял.

Он просто понял.

Смотря на туман, Флоренц не искал знаков будущего. Нет.

Туман, вода, огонь, кофейная гуща, внутренности животных, гадание по руке, хрустальные шары, сияние звёзд — всё это одно и то же.

Это — окно в вечность.

Как чародеи используют волшебные палочки для фокусирования своих магических сил, так же кентавры используют окружающий их мир как фокусатор их пророческих сил.

Воля. Редстоуну нужно было не искать знаки и знамения, ему нужно направить свою волю, пробив ею путь в вечность.

Углубившись в свои мысли, Магнус не заметил, как сменились эмоции кентавра, который с каждым озарением юноши улыбался всё шире и шире.

— Вижу, ты готов, — вырвал Редстоуна голос кентавра из снизошедших ему откровений. Судьба Редстоуна была открыта Флоренцу так же, как и его собственное будущее. Разные линии возможного будущего двух разумных сплелись в одну, отринув миллиарды возможных ситуаций.

Магнус никогда уже не узнает, что без этого пути его смерть была бы предрешена.

Флоренц видел, как юноша, истерзанный болью от потери наставника, берёт ужас в руки свои и в ярости и гордыне идёт на бой. И падает, сражённый рукой того, кто его породил.

Были и другие ужасные видения, полные смерти и страданий. Но именно сейчас, когда Магнус осознал и понял слова Флоренца, картина этого будущего стала шаткой и бесцветной.

— Готов, — сосредоточенно ответил на утверждение кентавра Редстоун. Поднявшись на ноги, он последовал за четвероногим учителем.

В этот раз его разум не был в железном обруче его воли. О нет, его дар впервые за долгое время был полностью открыт, но в то же время как никогда сфокусирован.

Вся его эмпатия была сосредоточена на нём самом, отчего его лицо казалась безэмоциональной маской.

Но внутри него бушевала буря эмоций, которые не подавлялись разумом, а тщательно рассматривались и сортировались.

А желание ступать без преград было путеводной звездой, которая вела его волю.

Поднимаясь вверх, Магнус ни разу не споткнулся. Ни разу не подскользнулся. Ни разу не провалился в сугроб.

Радость едва не захлестнула юношу, заставив того споткнуться, но в следующий момент он уже взял себя в руки.

"Неправильно подавлять свои желания — нужно использовать их", — с каждым шагом поступь Магнуса становилась всё уверенней и легче.

Купаясь разумом в открывшемся ему мире, Редстоун даже не заметил, как перестал скрипеть под его ногами снег, а Флоренц остановился.

— Мы пришли.

— Вижу, — блаженно улыбаясь, ответил ему Магнус.

— Прекрасное чувство, не так ли? Ощущать мир всеми фибрами своей души... — спросил его кентавр.

— Да.

— Хорошо. Ты смог войти в это состояние. Теперь тебе нужно научиться поддерживать его и, конечно же, в любой момент по своему желанию настраиваться на нужный лад. Учась первому, ты сам, без меня, вернёшься в Хогвартс. Скажу тебе сразу: я вижу три самых ярких варианта. Первый — ты справишься и дойдёшь без всяких проблем. Второй — ты нарвёшься на моих сородичей. Третий — ты попадёшь в сети огромных пауков, — сказал кентавр слегка удивлённому Редстоуну. — Ты уже взрослый жеребец. Так что если я буду возиться с тобой, подтирая тебе сопли, это лишь замедлит твоё развитие. Ну а второе ты будешь постоянно тренировать сам. Наша судьба переплетена. Если ты войдёшь в нужный настрой, ты сможешь понять, когда будет наше следующее занятие. Если оно вообще будет. Может случиться и такое, что ты не сможешь более приоткрыть завесу в вечность. Тебе всё понятно?

— Да, — кивнул Редстоун.

— Тогда я желаю тебе хорошего пути в твою школу, Вопреки Рождённый. Бывай, — сорвавшись с места, кентавр быстро скрылся в тумане, оставив слизеринца одного посреди Запретного Леса.

Вздохнув и посетовав на то, что каждый наставник, который ему попадается, любит бросать ученика в холодную воду, ставя перед трудностями, Редстоун вновь попытался войти в состояние гармонии с окружающим миром, после чего уверенно направился на юго-восток.

Быстро шагая, Магнус не замечал ни времени, ни плохой для путешествия человека местности, ни усталости.

Он видел и знал, что уже через десять минут выйдет на опушку леса.

Знал, когда нужно было свернуть, чтобы не попасться на глаза кентаврам-охотникам, которые следили за своей территорией, отгоняя детей Арагога.

Знал, в какую сторону идти нельзя, ибо там начиналась засада акромантулов.

И вот деревья разошлись, открывая вид на хибару Хагрида вдалеке.

— Эй, ты чего тута делаешь? — раздался сзади и сверху от Магнуса голос полувеликана. — Сюды ученикам нельзя!

Сконцентрировавшись на том, чтобы найти путь назад и не попасть в беду, Редстоун упустил из внутреннего взора хогвартского лесника.

— Добрый день, Хагрид. Я тут с кентавром Флоренцом общался, — смысла что-то скрывать от него не было.

— Да? Ну ты это, смотри. В лес главное не ходи, а то вдруг что случится. — Предупредил Хагрид, совершенно не удивившись тому, что Магнус общался с Флоренцом. — Ты-та хоть и змей, но хороший малый, не дай Мерлин — что произойдёт.

— А ты что делаешь? — двигаясь в сторону Хогвартса, спросил Редстоун.

— Да вот, собирал, собственно, волосы единорогов. Я из них повязки делаю. А то, бывает, укусит меня зверюшек какой, а повязки из волос коней этих больно уж помогают, — поведал Хагрид юноше, потрясая полным мешком размером с самого слизеринца.

— Где же ты столько нашёл? — неподдельно удивился Магнус.

— Да я-то не находил их даже, просто почесал их чутка. Они это знаш как любят! — широко улыбнулся лесник, увидев такой неподдельный интерес.

— Но ты ведь мужчина, как они тебя к себе подпустили? — продолжал расспрашивать Редстоун.

— Ну, это подход знать надобно, тогда им плевать становится, кто ты.

— Правда? А вот нас учат, что единороги крайне редко подпускают мужчин к себе, — прищурился Редстоун, размышляя, как ему заставить лесника обучить его.

— Ну, это так, просто тута знать надо кучу уловок. Ну и вовремя смотреть, что там когда делать.

— Ясно, — выйдя на распутье, Редстоун, попрощавшись, пошёл дальше в Хогвартс, в то время как Хагрид направился в свою хижину.

А в голове юноши уже созрел план того, как он сможет "добраться" до знаний хогвартского лесника.

28.

Хогвартс, Большой зал, пятница 27 декабря 1991 года, 11:21.

Быстро доев свою порцию, единственный слизеринец за столом резво поднялся и, засунув в карман мантии доставленное ему пару минут назад письмо, попрощался с сидящими рядом близнецами, которые всё утро забрасывали его вопросами насчёт скрещивания различных лечебных зелий и простых магических вкуснятин.

Редстоун боялся встретиться с Трелони, отчего каждый приём пищи превращался в безумный спринт против времени.

Да и сейчас у юноши были куда как более важные дела, и желание тратить своё время на Уизли у него полностью отсутствовало.

Под задумчивым взглядом Дамблдора покинув Большой зал, Магнус поспешил в библиотеку.

Быстро поднимаясь по тайным ходам, активно используя Карту Мародёров, которая до этого покоилась во внутреннем кармане его школьной мантии, юноша достиг школьной обители знаний менее чем за десять минут.

Не глядя, он сел за первый попавшийся столик, после чего достал письмо. Редстоун нечасто получал их, и поэтому радовался каждому пришедшему письму. Но это он ждал особенно сильно.

Если всё прошло удачно, то он найдёт жильё для Морфина Гонта. Как и помощь в улучшении своего финансового состояния, ибо зависеть от Дамблдора становилось напряжно.

Ну и самое важное: при удачных обстоятельствах Редстоун сможет наладить контакт с ещё одним своим родственником.

Троюродная бабушка Магнуса, двоюродная сестра Густы Бладстоун — Батильда Бэгшот.

Как оказалось, Бэгшот была крайне близка с Густой Бладстоун до самой смерти бабушки Редстоуна.

Узнав об этом факте, Магнус незамедлительно написал старушке, использовав как повод для общения желание узнать о жизни своей матушки и бабушки.

И вот она прислала ему ответ.

"Дорогой мистер Редстоун,

Я крайне рада узнать, что у моей хорошей подруги и любимой кузины остался потомок. Как часто она желала увидеть внуков, ну или хотя бы внука, от своей, такой энергичной и непоседливой дочери, мечтая продолжить род своего любимого мужа. Моё сердце преисполняется радостью от того, что вы вспомнили о своей далёкой и одинокой родственнице. Ваше внимание к моей персоне крайне льстит мне, и я буду крайне рада встретиться, чтобы поведать вам о истории вашей семьи. Так что приглашаю вас к себе в гости. Когда — вы можете решить сами. Если мне не изменяет память, то сейчас в Хогвартсе уже начались рождественские каникулы. Но, думаю, Альбус Дамблдор не будет против, если вы подойдёте к нему с просьбой уехать из школы, чтобы погостить у меня недельку. Если же не получится, то моё предложение, конечно же, останется в силе, и вы будете желанным гостем на летних каникулах.

Ожидаю ответа и вашего решения.

Батильда Бэгшот."

Прочитав письмо, Редстоун, не долго думая, настрочил короткое послание, в котором он принимал предложение Батильды, и пулей метнулся в совятню.

Схватив там первую попавшуюся школьную сову, Магнус всучил ей письмо и, назвав адресата, устремился в кабинет Дамблдора.

Поднявшись в кабинет своего наставника, юноша не обнаружил его на месте, отчего плюхнулся в кресло для гостей и начал ждать, зная, что Альбус вскоре появится.

Он всегда узнавал, что Редстоун навестил его, и всегда торопился узнать, зачем ученик решил посетить его.

Прождав добрых полчаса, Магнус, не усидев, начал расхаживать по кабинету, недоумевая, где пропадает его наставник.

— Магнус, — поздоровался Альбус, войдя в свои покои. — Рад видеть тебя, — прохладно поздоровался Дамблдор с учеником.

— Мне нужно покинуть Хогвартс, — огорошил своего наставника юноша, решив не ходить вокруг да около.

— Что? — удивился Альбус. — Зачем?

— Чтобы погостить у Батильды Бэгшот. Я отследил свою родословную, и как оказалось, она приходится мне троюродной бабушкой. И хорошо знала мою бабушку и маму, — пояснил Редстоун.

— Я... Я не могу разрешить тебе так просто покинуть Хогвартс. Тебе следовало проинформировать меня до начала каникул, — отклонил Альбус прошение Магнуса.

— Я недавно наткнулся на эту информацию, к тому же я решил сперва написать Бэгшот, узнать её мнение, и только сейчас получил ответ.

— Это не меняет того факта, что ты не можешь просто так уехать из школы, это будет против правил, — Дамблдор оставался холоден к порыву Редстоуна.

— Наставник, прошу! — уперев свой взгляд в фигуру Альбуса, начал давить Магнус. Он не собирался отступать, когда дело касалось его семьи.

— Это будет явным нарушением установленных правил и фаворитизмом. Некоторые учителя и так недовольны тем, что тебе столько сходит с рук, — покачал головой наставник юноши, в очередной раз отклоняя просьбу своего ученика.

— С каких пор мнение Снейпа стало мнением некоторых учителей? — вспыхнул юноша раздражением.

— Профессора Снейпа, Магнус. Не забывай о приличии, — осадил ученика Дамблдор.

— Да плевать! Это моя семья, разве ты этого не понимаешь?! — экспрессивно воскликнул юноша, подойдя к наставнику практически вплотную. — Ты можешь сказать, что это связано с семьёй, ученики имеют право покидать школу из-за семейных обстоятельств.

Внимательно вглядываясь в лицо юноши, Альбус размышлял.

Если бы его ученик подошёл к нему с такой просьбой до их ссоры, то он, не задумываясь, дал бы добро. Но не сейчас.

Он не хотел, чтобы Магнус общался со старушкой Батильдой. Он боялся того, что она может рассказать ему о его прошлом.

Боялся, что без него слизеринец многое поймёт неправильно.

Та вера, которую он питал к этому юноше, сильно пошатнулась после их разговора. Сам Магнус даже не заметил того, с каким пылом и жаром, не слушая доводы Альбуса, аргументировал желание свершить самосуд. Тогда он был похож на одного Тёмного Лорда, которого Дамблдор очень хорошо знал. И это был отнюдь не Волдеморт.

О, нет...

В тот день Редстоун очень сильно походил на Гриндевальда. Та же уверенность в своих словах и в своей правоте. Убеждённость в том, что его позиция — единственно верная. Желание своими руками сделать мир лучше, не считаясь с жизнями людей и побочными жертвами, которые появятся от таких действий.

— Сядь, — приказал Альбус, твёрдо смотря Магнусу в глаза.

Не выдержав пронзительного взгляда голубых глаз, Редстоун стушевался и сел, всем своим видом показывая недовольство.

"Какой же он всё-таки ребёнок," — подумал Альбус, пытаясь скрыть улыбку, вызванную поведением юноши.

Дамблдор прекрасно понимал, что не сможет остановить Редстоуна.

Даже если прямо запретит ему, юноша всё равно сделает по-своему. Слишком уж большим упрямцем был этот слизеринец.

Но информация, которую он может получить, слишком опасна.

Альбус корил себя за свой медленный подход. До сих пор он не усвоил одно простое правило: Редстоун всегда растёт быстрее, чем Альбус себе это представляет.

Вот уже мальчик сам нашёл своих родственников. Сперва Гонта в Азкабане, о котором сам Дамблдор позабыл. Теперь узнал, что Батильда была близкой подругой его бабушки и является его родственницой.

А до этого своевольно действовал против демонов. Хоть его ученик и исполнил все приказы и указания Дамблдора, но смог извернуться и извратить их так, чтобы впихнуть туда и свои интересы.

— Я не хочу тебя отпускать к миссис Бэгшот по одной-единственной причине. Она может рассказать тебе кое-что, что ты можешь неправильно понять в силу своей осведомлённости, — начал объяснять Альбус. — Я уже рассказывал тебе о том, что был дружен с Геллертом Гриндевальдом, — дождавшись утвердительного кивка от ученика, наставник продолжил. — Ты должен, однако, узнать обо мне ещё кое-что... Я был не только другом Геллерту, но... Но и соратником, который полностью разделял его взгляды, — это признание далось Альбусу с трудом.

Трудно было вспоминать себя прошлого. Того, кто, как и Геллерт тогда, хотел вершить тёмные дела ради светлого будущего.

— И? — реакция Редстоуна выбила Альбуса из колеи. — Дай угадаю, — раздражённо начал юноша, поняв, отчего наставник отказывается его отпускать. — Ты боишься, что Батильда Бэгшот расскажет мне о тебе в юности, когда ты был молодым и горячим парнем, который ещё не привык решать проблемы мирным путём, затрачивая на них время, а беря трудности нахрапом, решая их силой? Так?

— Да, именно. Тебе стоит знать, что Батильда приходится тётушкой Гриндевальду, — осторожно добавил Альбус, опасаясь реакции Магнуса. Всё же Дамблдор видел, как отреагировал его ученик, когда узнал о степени своего родства с другим Тёмным Лордом.

— Не родня, а зоопарк, не семья, а цирк, твою мать, — донеслись до слуха Альбуса слова слизеринца, которые тот тихо бубнил себе под нос. — И ты, конечно же, боишься, что я проникнусь теми идеями и пойду нести Правосудие и наносить Добро и Высшее Благо диким аборигенам? Особенно после нашей ссоры, когда я истерил по поводу Пожирателей Смерти, которые получили твоё прощение и остались на свободе, хотя ты их мог легко упрятать к дементорам? — задал риторический вопрос наставнику Магнус. — А ты не думал, что моё мнение, да и вообще вся моя истерика, уходит корнями к одному тёмномагическому ритуалу, помноженному на воспоминания неких больных ублюдков, которые я имел удовольствие созерцать в первых рядах? — грубо спросил юноша у Дамблдора. То, что его наставник, зная его с одиннадцати лет, обучая своим знаниям и растя по своим идеалам, так резко потерял в него веру, больно укололо сердце Редстоуна.

И Альбус это понял.

— Я... — величайший волшебник современности впервые за долгое время не знал, что сказать. Хотелось соврать, сказать нет, но это было бы ложью. Он и вправду думал, что Магнус не готов, да даже то, что его внутренний стержень надломился, столкнувшись с жестокой реальностью. — Я просто не хочу, чтобы ты повторял те же ошибки, которые в своё время выпали на мою долю.

Альбус и вправду не желал этого. Он боялся окунуть Магнуса в жестокую реальность, где нет чёткого разделения на добро и зло. Боялся, что, следуя благим намерениям, его ученик сотворит много ужасных дел, которые потом будут тяжким грузом лежать на его плечах.

— Магнус, — Дамблдор чувствовал, что сейчас пришёл нужный момент для того, о чём он давно планировал рассказать своему ученику, но никак не решался. Но сейчас Магнус полностью перед ним раскрылся. Впервые за долгое время он не держал свои чувства в узде, и Альбус, смотря ему в глаза, видел, что его подопечный сам стыдится того порыва и тех слов, которые он сказал ему два дня назад. Поэтому Альбус решился — достав Бузиновую Палочку, он положил её на стол прямо перед Редстоуном. — Ты знаешь легенду о трёх Дарах Смерти. И это — Жезл Смерти. Старшая Палочка, первый дар Певереллов, непобедимая волшебная палочка. Её хозяин я, точнее, стал им после того, как победил Геллерта. Это мой самый охраняемый секрет. И я хочу, чтобы ты знал о нём. Эта палочка опасна. Из-за владения этим артефактом постоянно появляется чувство вседозволенности. Многие великие и добрые люди превращались в ужасных тиранов, когда этот артефакт попадал им в руки. Они чувствовали своё превосходство. Свою непобедимость. И это отдаляло их от реальности. Именно поэтому я постоянно спрашиваю твоего мнения, когда предо мной стоит выбор — принять жёсткое решение или нет. Так как я не знаю, где заканчиваются мои желания и начинается влияние Старшей Палочки. И я стыжусь своих умозаключений насчёт тебя. Каждый имеет право на моменты слабости. Главное, что разумный может побороть свои низменные и эгоистичные желания, и ты прекрасно с этим справляешься. Поэтому когда ты закончишь свой путь как мой ученик, я передам владение этим орудием тебе, — приоткрыл свои планы Дамблдор. — Ты будешь достойным носителем этого бремени. Главное — понимать, что эта палочка — не подарок и не привилегия. Она — тяжкое бремя, которое ляжет на твои плечи и навсегда оставит свой отпечаток в твоей душе.

Закончив свою речь, Альбус открыл один из ящиков стола и, достав оттуда пергамент, быстро начеркал разрешение Редстоуну покинуть школу в связи с семейными обстоятельствами.

— Я отдам разрешение твоему декану. А ты сейчас иди и приготовься к отбытию, — выпроводил он ученика, который молчаливо покинул его кабинет, пребывая в шоке от того уровня доверия, которое ему сейчас оказал Альбус.

Стоило входной двери закрыться за Редстоуном, как Дамблдор, резко подорвавшись, бросился к Омуту Памяти.

Вытянув воспоминания о только что состоявшемся разговоре, он тут же окунулся в них.

Он любил Магнуса всем сердцем. Умный юноша с живым умом, который понимал и принимал его идеалы. Он стал ему очень близок. Практически как сын.

И поэтому Альбус начал проверять реакцию ученика на свои откровения.

Нельзя допустить ошибку — пока у него есть возможность направлять и влиять на Магнуса, нужно привить ему правильные идеалы.

Ибо Альбус Дамблдор чувствовал — пройдёт еще немного времени, и Магнус Редстоун окончательно повзрослеет и упорхнёт из-под крыла своего наставника.

29.

Годрикова лощина, суббота 28 декабря 1991 года, 7:52

— Желаю тебе приятного общения со старушкой Батильдой, — попрощался Альбус с Магнусом, заходя в дом своих родителей в Годриковой лощине.

Сопроводив ученика сквозь камин в своём кабинете, Дамблдор провёл Редстоуна через отеческий дом на улицы городка, который всё ещё был окутан ночным сумраком, ещё не успевшим рассеяться под лучами поднимающегося солнца, что, однако, не мешало многочисленным детишкам играть друг с другом на улице под надзором матерей.

Полумаггловский-полумагический городок жил бурной жизнью.

Улицы украшали построенные по мотивам викторианской эпохи дома, освещённые многочисленными электрическими лампами, выполненными в таком же стиле.

Но на глаза Магнуса попадались и более древние предметы и строения — различные масляные лампы, более монументальные дома и особняки, от которых исходила магия, которую юноша чувствовал, даже не напрягаясь.

Матери детей, завидев человека в странной одежде, поспешили собрать детишек вокруг себя, боясь подпускать тех к юноше.

— Ещё один из этих странных старомодов, — услышал за своей спинной Магнус тихое высказывание одной из женщин.

Видимо, разница между волшебниками и магглами здесь всё же была сильно выраженной, если судить по тому, как отреагировали на него взрослые магглы.

А вот дети смотрели на фигуру в короткой тёмно-фиолетовой мантии с диким восторгом в глазах.

И стоило Редстоуну отдалиться от бдительных мамаш, пройдя дальше по улице, как за ним образовался целый хвост из детишек разного возраста.

Повернувшись к детям, Редстоун вопросительно посмотрел на пятёрку детей.

— Дядя, а вы можете показать фокус? — набравшись смелости, спросила девочка лет восьми-девяти волнующимся голосом, при этом чего-то дико смущаясь.

— "Видимо, волшебники в этом городке привыкли баловать детей разными мелкими чудесами," — подумал Магнус, попутно размышляя, чего такого он может им показать, чтобы это не сильно выбивалось из привычного им мира.

— Могу, — придумав небольшой трюк, ответил Редстоун девочке. Нагнувшись, он набрал полную горсть снега с улицы и, подойдя к девочке, начал изображать активную деятельность, растирая и сжимая снег. — Держи, — закончив, он протянул ей небольшую ледяную бабочку, сделанную простейшим беспалочковым заклинанием трансфигурации. Магнус очень сильно гордился своим умением колдовать без палочки, в котором, благодаря своему ментальному дару, уже обошёл самого Альбуса.

Пусть он и не имел опыта десятилетий активного совершенствования в искусности наложения и использования чар при помощи палочки, но полный контроль над разумом позволял ему приспосабливать и создавать заклинания без палочки на невероятном и недостижимом для большинства западных магов уровне.

Альбус, смотря на ту лёгкость, с которой он пользовался магией без фокусатора, не раз говорил, что если и найдётся более искусный на этом поприще чародей, то только в Африке — волшебники этого континента были любителями создавать чары не только при помощи волшебной палочки, но и с помощью определённых телодвижений, при должном мастерстве которых они могли плести множество простейших чар, просто стоя на месте.

— А можно мне тоже? — спросила тёмненькая девочка, увидев подарок Редстоуна своей подруге.

— Конечно, — Магнусу было нетрудно нашаманить ещё одну бабочку.

— Ух ты, а можно мне Терминатора? — спросил один из мальчишек в группе.

— А мне, а мне Рэмбо! — подхватил второй.

— А мне Робокопа! — не отстал от друзей и третий.

Повозившись с ледяными фигурками, вспоминая, как именно выглядят прототипы, Магнус вручил мальчишкам их статуэтки.

— А я вас раньше не видела, — выдала та же самая девочка, которая первой решилась заговорить с Редстоуном.

— Так ведь я здесь не живу, — мягко ответил ей ученик Хогвартса на выгуле. — Я приехал навестить свою грандмама.

— А она тоже из ваших? — непосредственно задала ещё один вопрос девочка, выбив Редстоуна из колеи.

"Неужели они знают о волшебниках? Да нет, не может быть! Это было бы слишком сильным нарушением Статута Секретности!" — отмёл первый пришедший в голову вариант Магнус.

— А кто такие "ваши"? — решил он просто-напросто спросить её.

— Ну, те, кто одеваются так вот странно! Взрослые вас старомодниками называют, — пояснила девчушка.

— А, ну да, — согласился Редстоун, кивая головой. — Она должна жить где-то на этой улице.

— А как её зовут? Я всех знаю! — уверенно заявил ребёнок.

— Мою бабушку зовут Батильда Бэгшот.

— Ааа! Старушка Бэгшот! Я её знаю, у неё очень вкусные пирожки есть, и она всегда предлагает нам их, если мы рядом с её домом играем. Правда, наши родители не любят, когда мы у неё их берём, они говорят, что она странная, и запрещают нам играть рядом с её домом, — выдала девочка на одном дыхании. — А почему вы раньше не приезжали?

— Моя школа находится очень-очень далеко, в Шотландии. Раньше я ещё слишком маленьким был, чтобы так далеко одному ездить, но теперь я буду чаще приезжать.

— Круто! А давайте мы вас проводим? — спросила девочка, слегка смутившись.

— Это было бы очень мило с вашей стороны, юные леди и сэры, — шутливо поклонился им Редстоун.

Дав детям себя проводить до дома Бэгшот и тепло с ними распростившись, Магнус глубоко вздохнул и постучал в дверь, используя висящий на ней кнокер — большое бронзовое кольцо.

И уже через минуту ожидания на крыльце, окружённом заросшим садом, дверь со скрипом открылась, явив взору юноши сгорбившуюся и морщинистую, но ещё полную сил и энергии старушку в сером старомодным платье, опускающемся почти до щиколоток, с волосами, собранными в пучок, и полусапожками на ногах.

— Доброе утро, миссис Бэгшот, меня зовут Магнус Редстоун, — уважительно представился юноша, слегка поклонившись даме. — Мы с вами переписывались.

— Заходите, мистер Редстоун, — улыбнулась женщина, отодвигаясь в сторону, пропуская юношу в дом. — Думаю, нам не нужно друг друга так формально называть. Давай для тебя я буду Батильдой, а ты для меня — Магнусом, ну, как тебе такое предложение?

— С превеликим удовольствием, Батильда, — согласился на предложение Бэгшот Редстоун.

— Так, — закрыв дверь, сказала она, окинув Магнуса и его багаж придирчивым взглядом, — пойдём наверх, я покажу тебе твою комнату, а после мы позавтракаем и чайку попьём, хорошо?

Согласившись, Редстоун проследовал за Бэгшот на второй этаж, где оказалась выделенная ему "небольшая" комнатка, в размерах не уступающая его спальне на факультете.

Попутно юноша разглядывал дом, подмечая, что некоторые балки были подгнившими, а стены — промёрзшими и обшарпанными.

В доме витал запах старости и лёгкой запылённости. В каждой комнате из тех, которые увидел Редстоун, проходя мимо, было по книжному шкафу, комоду и старенькой кровати.

Спустившись на первый этаж, парочка родственников прошла в большую комнату — одновременно кухню, трапезную и гостиную.

Тут присутствовал древний камин, большой круглый обеденный стол, дюжина стульев, несколько книжных шкафов и два пузатых комода со множеством фотографий. На самых вычурных и богато украшенных Магнус увидел молодого Дамблдора рядом с жилистым блондином, которые весело ухмылялись, махая ему руками и подмигивая.

Присев на стул, который затрещал под почти восьмидесятикилограммовым телом крепко сложенного и высокого Редстоуна, он недоумённо взглянул на суетившуюся над плиткой волшебницу.

Он не понимал, как она могла запустить свой дом до такой степени.

Да, чтобы привести дом в порядок сейчас, нужны недюжинные навыки в трансфигурации и чарах, но вот не допустить такого может каждый недоучка Хогвартса.

— Батильда, — позвал он свою троюродную бабушку, которая незамедлительно повернулась к нему, — позволь мне поколдовать над твоим домом, — попросил он её, указывая кивком головы на вытащенную им палочку.

— Ой, юнге, ты думаешь, я не пыталась? — отмахнулась старушка. — Поздно уже. Сейчас сюда строителей вызывать надо.

— Всё же разреши мне попробовать, — настоял на своём Магнус.

— Ах, юность. Ну дерзай, убедись сам, что сейчас уже поздновато здесь что-то чинить, — великодушно разрешила попробовать Бэгшот.

Большего Редстоуну и не требовалось.

Поднявшись со стула, он широко развёл руки, при этом активируя целую цепочку различных заклинаний, которые были созданы для таких ситуаций.

Желание показать себя ярко разгорелось в груди молодого змееуста — разве это для него проблема? Да он может дом за день построить, причём не временно, при помощи банальной среднеуровневой трасфигурации, а при помощи высшей. Дом, который простоит века, особенно когда Магнус закрепит своё колдовство чарами и рунами.

А если ему дадут время на нумерологические расчёты, то чары на этом доме станут самоподдерживающимися, увековечив его творчество.

От мощной волны магии, которая разошлась во все стороны, волосы Батильды встали дыбом, несмотря на то, что были стянуты в тугой пучок.

Недавние следы разрухи по всему дому стали отступать под давлением силы Редстоуна. Обшарпанные кривые стены пришли в движение и, словно змеи, сперва сбросили старую кожу, чтобы явить свету новую, молодую одёжку.

Высшая трансфигурация превращала прогнившие балки в новенькие, словно недавно положенные. Теперь не будет проблем со сквозняками.

Стазисные чары ложились на воссозданный в своём первозданном виде дом, даря ему долговечность. Пройдёт не один десяток лет, прежде чем он вновь придёт в упадок.

И последним штрихом, опустив палочку резким движением вниз, Магнус вплёл в стены дома изолирующие заклинания. Теперь ни холод, ни жара, ни звуки не смогут проникнуть сквозь стены дома.

Устало присев на стул, Редстоун судорожно выдохнул.

— Всё.

— Вижу, — ошалело оглядывалась, подала голос стоящая в полном изумлении старушка. Взяв в руки фарфоровую чашку, которой она пользовалась больше пяти десятков лет, она оглядела её, отметив её новый, будто только что из магазина, вид. — На каком, говоришь, курсе ты учишься? — спросила она Магнуса, подойдя к обеденному столу с подносом в руках, на котором был чайник с двумя чайными чашками и тарелка с кучей блинчиков и кувшином сиропа. Когда она успела всё это сделать — оставалось для Редстоуна тайной.

— Я этого ещё не говорил, но учусь я на четвёртом, — ответил ей юноша, смотря на то, как Бэгшот быстро расставила чашки и разлила чай.

— И где же ученик четвёртого курса научился таким сильным чарам? — спросила его старая волшебница, садясь за стол и пододвигая Магнусу тарелку с блинчиками, смотря на него глазами, полными восхищения его умениями.

— У Альбуса Дамблдора, — не стал скрывать Редстоун. Он собирался попросить Батильду помочь ему с продажей неких вещей и, объясняя как он смог до них добраться, ему бы всё равно пришлось раскрыть свою связь с Дамблдором.

— Вот как, — без энтузиазма отозвалась Бэгшот. — Аккуратней с ним, — предостерегла она юношу, посмурнев.

— Эм, ну да, конечно, — выдал Магнус, не зная, что сказать на это.

— Альбус — великий волшебник, мудрый человек, но к тому же — прекрасный политик. И последнее открывает его характер полностью, — слегка грубовато сказала женщина.

— Я понимаю, — кивнул Редстоун, не желая ссориться со своей родственницей.

— Нет, не понимаешь. Альбус уже однажды навредил нашей семье, очень сильно навредил, — пылко ответила Бэгшот. — Эти его идеалы, "Общее Благо", "Высшее Благо"... — передразнила она. — Он забил этим голову Геллерта. Знаешь, Геллерт — мой внучатый племянник, и когда он приехал ко мне погостить, я, дура, познакомила его с Альбусом. О, они быстро нашли общий язык. Оба — гениальные маги, в свои восемнадцать лет превосходящие повальное большинство других. Оба молоды и горячи. Оба искали смысл своего существования. Оба были идеалистичными и хотели изменить мир. Но именно Альбус заразил его идеей об объединении магглов и магов под начальством последних. Они целые дни проводили за разговорами, да и по ночам я частенько слышала, как сова стучится клювом к Геллерту в окошко, приносит записочку от Альбуса, — найдя тихого и благодарного слушателя в лице Редстоуна, Батильда изливала накопившееся негодование. И ей было плевать, что она только-только познакомилась с ним. Что-то в его поведении располагало её к нему, заставляло слепо доверять Магнусу. А то, как сильно он помог одинокой, забытой всеми женщине, приятно согревало её одинокое сердце. Секунды становились минутами, а минуты часами. На горизонте давно зашло солнце, а Бэгшот всё не могла выговориться, пытаясь предостеречь последнего живого родственника помимо Геллерта, который сейчас отсиживался в Нурменгарде, заключённый туда Дамблдором. — Знаешь, он был чудесным мальчиком, что бы там ни случилось после, — печально закончила она, смахнув выступившую слезинку.

— Вам очень дороги семейные узы, — тихо сказал Редстоун, впрочем, не останавливаясь в поглощении блинчиков и чая.

— "Кровь — наши узы" — вот семейный девиз Бэгшотов, — с гордостью в голосе ответила Батильда. — Мы никогда не бросаем нашу кровь в беде.

— Это... Похвально, — поддержал Магнус старушку.

— Не следуй мы постулатам нашей семьи, и сейчас бы ты не говорил со мной, — усмехнулась женщина. — Бладстоуны... Не было никогда никаких Бладстоунов. Были Блутштейны, которые были на стороне Геллерта. А после его заключения бежали на наш остров. Тогда мы помогли нашим родственникам, дали им новую жизнь и новое имя. Ох, былые деньки... Это и было то время, когда я познакомилась с твоей бабушкой Густой и её пустоголовой дочкой Авилой.

От слов Бэгшот в сердце Редстоуна вспыхнули два желания. Первое — заткнуть старуху, ибо никто не имеет права так говорить о его матери. И второе — побольше узнать о бабушке и маме.

— Ну-ну, успокойся. Я не просто так твою мамку пустоголовой назвала, поверь мне, — посмотрев на Редстоуна, покачала головой Бэгшот, увидев реакцию того. — Знал бы ты, сколько боли она доставила своей матери, якшаясь с этими Пожирателями Смерти и так называемым "Тёмным Лордом", — скривилась старушка на последних словах. — Жалкий пантомимщик.

— Вижу, ты не сильно страшишься Волдеморта? Спросил удивлённо Магнус. Но Бэгшот всё же выдала свой страх, который она скрывала за презрением, дёрнувшись от имени "Ужаса всея Британии" — да и всей Европы, если говорить честно. Несмотря на браваду многих стран, ни одна из них не попыталась выступить против Волдеморта и ни одна из них не объявила его преступником. Несмотря на то, что его люди(да и он сам) убивали и мучили людей на их земле. Громкие речи о том, что Магическая Британия не в состоянии защитить своих людей, и смелые заявления, что такое было бы недопустимо в их странах, не мешали им лизоблюдствовать перед Волдемортом и Пожирателями Смерти.

Ни разу они не высказались негативно против Тёмного Лорда — ведь тот, кто посмел это сделать, да ещё и обладал неким влиянием, быстро умирал. Будь он немец, грек, дан, француз, либо ещё кто-то.

— Только глупец не будет страшиться его, — тихо ответила Бэгшот, быстро поднявшись и унося пустую тарелку и чайник с кувшином из-под сиропа.

Смотря на женщину, Редстоуну стало стыдно. Он сам не застал время "правления тьмы" — первую магическую войну. Он не знал, какого это было — жить в обществе, где смерть может прийти к тебе в любой момент лишь из-за неосторожного слова.

А вот Батильда прошла через всё это — более того, наверняка она теряла в этом терроре своих друзей и близких.

Подождав, пока женщина заварит новую порцию чая и вновь сядет за стол, Редстоун решил извиниться:

— Прости, что напомнил тебе это время.

— Не в этом дело, — отмахнулась старушка. — Дело вообще не в Том-Кого-Нельзя-Называть.

— А в чём же тогда? — удивился юноша.

— Мне просто стыдно, — вздохнула женщина.

— Стыдно? — не понял Редстоун.

— Да, стыдно, — сказав это, женщина замолчала, что-то обдумывая. Решившись, она выдала то, что заставило Редстоуна напрячься. — Весь твой вид напоминает мне о нём.

— К чему вы сейчас это сказали? — фальшиво улыбнулся Магнус, подавляя в сердце плохое предчувствие.

Пронзительно посмотрев Редстоуну в глаза, женщина призналась:

— Знаешь, а ведь это я виновата в том, что ты вырос в том самом детдоме, — признание старушки выбило юношу из колеи.

— Я не понимаю, Батильда...

— Когда ты родился, Густа пришла ко мне за помощью. Ей надо было спрятать своего внука от магического общества в мире магглов. Ибо она боялась, что твой папаша узнает о тебе и, найдя вас, закончит начатое.

— Вы знаете, кто мой отец? — спросил её Магнус. Чувства юноши обострились. Он был готов ко всему. Как к нападению со стороны женщины, так и сам был готов напасть на неё и удалить воспоминания.

— Конечно знаю. Мы с Густой с самого сорок пятого были как сиамские сёстры.

— Вы так просто об этом говорите...

— Ты мой родственник. И кто там твой отец — меня не волнует. Ты прекрасный молодой человек, и именно это важно. А не то, что твоя мамка по юношеской дурости связалась с папашей твоим.

— Это... Неожиданно, — признался Редстоун.

— Пусть наша семья и многие мои друзья многое натерпелись от твоего родителя, но ты наш. Ты всегда можешь найти во мне опору и помощь. Ты понял? — серьёзно, не мигая, смотря на Магнуса, спросила его старушка, давая понять, что он важен ей как человек и родственник.

— Вы странная женщина. Знаете меня всего пару часов, а уже рассказали и признались в очень многом, что не предназначено для чужих ушей, — со странной усмешкой на губах сказал Редстоун, не понимая, как реагировать на заявление Батильды.

— Ой, да брось ты. Я уже сказала тебе девиз моей семьи. Что может быть более свято и крепко, чем родственные узы, — отмахнулась женщина от непонимания Магнуса. — И прекрати уже выкать! — гаркнула под конец своего высказывания Бэгшот.

— Спасибо... — тихо выдавил из себя юноша. — Мне это важно. Правда. И я очень ценю твоё доверие...

— Ох, малыш...

— Вы можете мне рассказать о бабушке и маме? — поспешил сменить тему Редстоун после пары минут напряжённого молчания.

— Конечно, — мягко ответила женщина, радуясь смене разговора. — Густа... Она всегда была стоической женщиной, но при этом вспыльчивой, как самка дракона, которая только-только принесла приплод...

Годрикова лощина, понедельник 30 декабря 1991 года, 13:03.

Батильда, весело напевая себе под нос весёлую мелодию, отрешившись от мира, прибиралась в кухне после того, как пообедала вместе с внучком Густы.

Впервые за последние годы у женщины было просто прекраснейшее настроение. Она словно ожила, будто в старого, дряблого голема умелый волшебник вновь вдохнул потоки магии, даря ему силы жить дальше.

Виной этому был юноша, который сейчас собирался куда-то по своим делам. Бэгшот не хотела лезть в подробности, боясь спугнуть осторожного юношу, который принял её как родную не только на словах, но и всем сердцем.

Старая волшебница чувствовала это, и была благодарна, что смогла ощутить под старость лет приятное чувство единства семьи.

— Не забудь наложить на себя заклинание! — прикрикнула она вслед юноше, который уже подошёл к двери.

— Уже... Бабушка, — замялся на последнем слове Магнус. Позавчера, проговорив весь день, вплоть до позднего вечера, о всевозможных вещах, Батильда попросила мальчишку называть её именно так, если он, конечно, не против. И Редстоун согласился. — Вернусь, скорее всего, поздно! — выкрикнул на прощанье Магнус, выходя на улицу.

Вдохнув свежий морозный воздух позднего декабря, он улыбнулся.

Магнус любил Хогвартс, но, в отличие от множества учеников, не видел в нём своего дома.

Хогвартс был для него казармой. Полигоном, где он мог отточить свои навыки и познать новое. Крайне важным и беспредельно дорогим местом, которое навсегда останется в его сердце.

Но не домом.

Сейчас Редстоун понял, почему. Дом там, где твоя родня, где твоя кровь, которая принимает тебя таким, какой ты есть.

Несмотря на то, что ты можешь быть опасен. Несмотря на то, что ты можешь принести проблемы и неудобства. Несмотря на дела твоих предков.

Прошлые два дня были по-настоящему волшебны.

Но волшебны не магией, а узами крови и единством, которые Редстоун чувствовал, общаясь с Батильдой.

Встряхнув головой, заставляя чрезмерно отросшие волосы растрепаться, Магнус сконцентрировался на своей цели.

Пора забрать то, что по праву рождения принадлежит ему — и на что ему хватает сил.

Для многочисленных магглов на улице Редстоун просто растворился, но никто не счёл это странным или неправильным. Мощный Конфундус на местность заставил их просто забыть об этом, взамен им казалось, что юноша пошёл дальше по улице, растворившись в потоке людей.

Сам Магнус сейчас поднял из глубин своей памяти образ, взятый из разума Морфина Гонта.

Рывок — и юноша был уже более не в Годриковой лощине, а на поляне близ городка Литтл-Хэнглтон.

Оглядевшись вокруг, Редстоун криво ухмыльнулся собственным наивным надеждам на то, что Волдеморт не скроет место, где он спрятал один из крестражей, от разумных, будь те хоть магами, хоть магглами.

Достав волшебную палочку, он прочитал заклинание поиска. Но ничего не произошло.

Развеивание чар ничего не дало.

Различные оповещающие чары также ничего не показали.

Вздохнув и смирившись с тем, что найти место, где жили Гонты, он не сможет, юноша развернулся и пошёл в сторону местного паба "Висельник", месторасположение которого он также узнал из памяти Морфина.

Войдя в паб, юноша отметил прекрасный вид.

Пройдя мимо таблички, на которой гордо красовалось "Традиция и Постоянство с 1888 года", он сел за барную стойку.

— Молодой человек, — подал голос мужчина, судя по виду — хозяин паба, — вам сколько лет? — строго спросил он юношу.

Подняв свой взор на бармена, Редстоун заглянул ему в глаза, после чего лишь сказал:

— Достаточно, — мощный ментальный посыл пронзил хозяина паба.

Слегка дёрнувшись, мужчина ошарашенно уставился на него, после чего кивнул своим мыслям и решил продолжить разговор:

— Хотите чего-нибудь выпить? — щурясь, спросил он.

— Сока, яблочного желательно, — ответил ему Редстоун.

Дождавшись, когда ему принесут заказ, юноша, отхлебнув, спросил:

— Вы не знаете, кто сейчас живёт в большом доме на холме?

— Нет, а зачем вам? — живо поинтересовался хозяин паба.

— Хочу купить его, но не знаю, с кем мне вести переговоры.

— Ааа, вам тогда следует спросить Фрэнка Брайса, он садовник особняка. Живёт тут неподалёку, — посоветовал бармен.

— Да, это было бы разумно, — "согласился" Редстоун. Он всё равно собирался так поступить, нужно было только узнать, где именно обитает этот Фрэнк Брайс. — Вы не знаете, где он проживает?

— Знаете, я уже совсем не молод... Память в помощи нуждается, — намекнул Магнусу бармен, сопровождая свои слова всему миру знакомым движением пальцев "пересчёта бабла".

— Да ты издеваешься, мы что тут, в клишированном фильме Голливуда оказались?! — пробурчал себе под нос Редстоун, махом опустошая стакан с яблочным соком. — Я сказал ГДЕ! — очередной ментальный приказ вбился в разум бармена.

— Фрэнк Брайс всё ещё живёт на территории усадьбы в садовом флигеле, ухаживая за садом, — выпалил хозяин паба.

— Благодарю, — кинув на барную стойку пять фунтов с портретом фельдмаршала Артура Уэллсли, первого Герцога Веллингтона, в котором Редстоун подозревал родственника Уизли, юноша быстро удалился в сторону усадьбы — искать местного садовника.

Искать пришлось недолго. Садовник был в местном слегка неухоженном саду и занимался своими прямыми обязанностями. Вроде как. Редстоун честно не знал, что может такого делать садовник зимой в саду.

— Добрый день, мистер Брайс, — поприветствовал ветерана войны юноша.

— Что? — от неожиданности мужчина вздрогнул и, повернувшись к говорящему лицом, внезапно упал на мягкое место. — Господе Христусе, спаси и сохрани! — отползая назад, старик схватился за крест, висящий на шее, пытаясь изгнать "злого духа".

— Мистер, успокойтесь, — успокаивающим голосом начал слизеринец. — Меня зовут Магнус Редстоун, я хотел бы узнать, кто на данный момент является хозяином этого поместья.

— А, да. Простите меня, — поднимаясь на ноги, прощебетал старик, всё ещё трясясь как осиновый лист. — Вы просто очень похожи на одного человека, который умер здесь, вот я и испугался — думал, призрак умершего пришёл за мной, ха-ха, — натянуто рассмеялся Брайс, всё ещё пребывая в шоке.

— Я внук Мистера Тома Джарвиса Реддла. Как раз того самого, который умер в этом доме, — слегка сухо ответил Магнус, раздражаясь от того, что садовник не ответил ему, а начал какой-то ненужный разговор. Но осмотрев его внимательно, Редстоун успокоился. Одинокий человек, его можно понять. — Я хотел бы приобрести вотчину моих предков, но для этого мне нужно знать, кто на данный момент владеет этим поместьем.

— О, это правое дело, вернуть себе наследие предков, особенно таких славных людей, как Реддлы, — покивал головой на слова Магнуса старик. — Сейчас этим поместьем и землями владеет мистер Аррок. Я, правда, только раз в жизни его видел. Он сам в Лондоне проживает, а землю с домом купил ради "налоговых соображений". Ну, так в городке говорят, — добавил Брайс в конце.

— Вам ведь приходит зарплата от нового хозяина? — Спросил его Редстоун.

— Ну да, чеки приходят письмами, — кивнул Фрэнк, недоумевая, чего от него хочет юноша.

— Вы знаете, откуда?

— Конечно, на письмах всегда обратный адресат стоит.

— Тогда прошу вас, дайте мне адрес конторы, откуда вам присылают чеки.

— Конечно же, мистер Редстоун.

Старик с радостью помог Магнусу, всем сердцем желая, чтобы дом вновь обрёл его "законного" хозяина.

Редстоун же, взглянув на адрес, поблагодарил старика и вышел из его хибары.

— Ой, подождите, мистер Редстоун, — старик вспомнил, что на всякий случай ему оставили адрес владельца и побежал вслед за юношей. Но когда он выглянул за дверь, там уже никого не было. — Да ч-что же-ш это такое, — трясущимися руками старик подошёл к шкафчику и, достав оттуда дешёвый бренди, одним глотком опустошил четверть бутылки. — И вправду п-призрак померещился. Сдурел на старость лет...

Лондон, рядом с пабом Дырявый Котёл, понедельник 30 декабря 1991 года, 15:01.

Красный двухэтажный автобус подкатил прямо к ногам стоящего на бордюре Редстоуна.

— Добро пожаловать в Дневной Помощник, — поприветствовала юношу молодая кондукторша.

Кивнув в ответ, Редстоун назвал нужный адрес, после чего сел на одно из свободных мест, которых оказалась не так уж и много.

Большинство людей сидели, нагруженные различными яствами, явно готовясь к Новому году.

Не просидев и десяток секунд, Магнус уже был на месте. Расплатившись, он вышел под пасмурное небо Лондона, с которого падали редкие хлопья снега.

Найдя глазами нужную бухгалтерскую контору, Редстоун двинулся в её сторону, надеясь, что она не закрыта из-за приближающегося Нового года и прошедшего Рождества.

Но его надежды не оправдались.

Оглянувшись по сторонам, Редстоун применил Конфундус, отвлекая магглов, после чего набросил на себя магглоотталкивающие чары — Репелло Магглетум.

Следом в дверь полетело заклинание Алохомора, заставив замок открыться, а за ней следом Иммобулюс — парализующее заклинание, которое прекрасно работает на маггловских сигнализациях, одна из которых сейчас успела завопить.

Но очередной Конфундус заставил проходящих людей забыть об этом.

Зайдя внутрь, Редстоун потратил пять минут, пока не подобрал нужную фразу, чтобы притянуть папку, где были данные о хозяине поместья в Литтл-Хенглтоне.

Вернув папку на место, Редстоун покинул бюро, не забыв запереть за собой дверь.

Потом вновь вызвал Дневного Помощника, собрата Ночного Рыцаря, и быстро добрался до многоэтажки посреди Лондона.

Подойдя, он отыскал нужную фамилию и позвонил в звонок. Но никто не ответил. Применив примитивное заклинание поиска, которое указало, что человек, которого он ищет, находится в этом здании, Магнус начал раз за разом звонить, пока, наконец, ему не соизволили ответить.

— Да? — раздался раздражённый голос из громковещателя.

— Добрый день. Меня зовут Магнус Редстоун, и я хотел бы поговорить с вами о поместье в Литтл-Хенглтоне, — представился юноша, заодно указав цель своего прибытия.

— О чём именно? — грубо звякнул голос.

— Я хотел бы приобрести этот объект, — зато голос Магнуса был просто воплощением доброжелательности и вежливости.

— Не продаётся, — и повесил трубку.

— Son of a bitch, — сплюнул Редстоун, доставая палочку и набрасывая очередной Конфундус на местность, а после — чары невидимости на себя. Матерные слова вырвались сами по себе, да ещё и с блатным диалектом, который Магнус натренировал в приюте, ибо это повышало их вес в глазах других приютских детей.

— Alohomora, — и массивная железная дверь новомодной многоэтажки посреди Лондона поддаётся чарам и с тихим скрипом открывается. За Алохоморой следует заклинание поиска, которое показывает, что цель Магнуса живёт на шестнадцатом этаже. Войдя в лифт, Редстоун начинает подниматься в "пентхаусские покои", в которых проживал Ричард Аррок.

Выйдя из лифта, Редстоун открыл входную дверь, вновь применив незаменимое заклинание Алохомора, после чего вошёл в квартиру.

Поморщившись от запаха алкоголя, секса и курева, Редстоун пошёл на смех и громкую музыку внутри квартиры.

Пройдя вглубь квартиры, он увидел "занимательное" зрелище.

Трое бугаев развлекались с двенадцатью девушками лёгкого поведения разной национальности — от "стандартных" европеек до азиаток.

На небольшом стеклянном столике лежали кредитные карточки и белый порошок. Рядом стояло несколько открытых бутылок шампанского и виски.

Остановив взгляд на темнокожем гиганте двухметрового роста, Редстоун усыпил других людей в помещении.

— Какого хуя здесь творится?! — шуганулся негр, но в следующий момент замер.

— Как я уже говорил вам: добрый день, мистер Ричард Аррок, — вновь поприветствовал темнокожего появившийся посреди комнаты Магнус.

— Ты кто такой? Ты совсем охренел? Я тебя, сука, засужу! — начал было орать Аррок, но Силенцио — заклинание тишины — заставило его замолчать.

— Слушай меня внимательно, утырок, ты мне переписываешь дом, а после живёшь своей жизнью. Или я заставляю тебя переписать мне дом, после чего ломаю тебе шею. Усёк? — давя на негра ментально, Редстоун сразу же добился его согласия.

Трансфигурировав под изумлённым взглядом Ричарда Аррока договор о дарении, который Магнус успел подсмотреть в бухгалтерии, он кинул ему его в руки, как и трансфигурированную ручку для письма.

— Подписывай, — тупо кивая, Аррок поставил свою подпись.

— Благодарю. Konfundus! Obliviate! — два заклинания накладываются друг на друга, и теперь представитель криминального мира Лондона думает, что продал дом самостоятельно, решив, что от него больше проблем, чем прибыли. Набросив на себя заклинание невидимости, Редстоун разбудил Энервейтом других людей в комнате, после чего бросил ещё один Конфундус, дабы не смущать их непонятным сном, в котором они пребывали, после чего бесшумно аппарировал в Годрикову лощину.

Взглянув на время, Редстоун решил поторопиться.

Было почти уже время бранча, который бабушка Батильда всегда устраивала ровно в четыре часа дня.

Подойдя к дому, Редстоун постучался и начал ждать. Нет, вряд ли Бэгшот была бы против, войди он при помощи Алохоморы, но это всё же было как-то некультурно.

— Магнус! Ты вовремя, меня как раз навестили мои подружки, проходи, — огорошила Батильда Магнуса с порога.

Тупо кивнув, Редстоун разделся, повесив багровую мантию на входе, после чего зашёл вместе с бабулей Бэгшот в гостиную.

— Вот, это мой троюродный внучок, Магнус Редстоун, сын Авилы, внук Густы! — представила его Батильда нескольким дамам преклонного возраста и сидевшему с понуренной головой мальчишке, в котором выбитый из колеи Редстоун не сразу узнал Невилла. — Магнус, это — моя хорошая подруга Лукреция Пруэтт и её сноха Мюриэль Пруэтт, — названная Лукрецией обладала тёмной как ночь шевелюрой и острыми линиями лица, выдававшими в ней кровь Блэков. Мюриэль же выглядела крайне строгой и окинула Магнуса изучающим взглядом, словно взвешивая его. — А эта прекрасная дама — Августа Лонгботтом, и её внук Невилл, — несмотря на свой возраст, бабушка Невилла всем своим видом излучала внутренние мощь и гордость. Бедный Невилл будто бы подавлялся её аурой, выглядя ещё более неуверенным, чем обычно. — Ну и последняя из умных и зрелых нас — достопочтенная мадам Гризельда Марчбэнкс, — указала Батильда на крошечную сутулую ведунью с морщинистым, словно затянутым паутиной лицом, в глазах которой горел, однако, недюжинный ум.

— Приятно познакомиться, дамы, — поклонился Редстоун. — Для меня честь быть вам представленным, — и здесь Редстоун не кривил душой. Лукреция Пруэтт, в девичье Блэк, была известной персоной. Особенно известной она была тем, что соревновалась в количестве пожертвований больнице Святого Мунго с Люциусом Малфоем. Мюриель Пруэтт была одним из заседателей Визенгамота, как, в принципе, и Августа Лонгботтом. А Гризельда Марчбэнкс была экс-председателем Визенгамота, то есть носила титул Верховной Ведьмы, и даже сейчас занимала высокое положение, спонсируя правящую партию, от лица которой на должность Министра Магии Великобритании был выставлен Корнелиус Фадж.

— Что он сказал?! Я не расслышала! — подала голос щурящаяся Марчбэнкс. Вот только Редстоун прекрасно понимал, что она всё расслышала и сейчас тупо решила подшутить над ним.

— Не только ты, старая карга, я тоже ничего не поняла из его блеяния, — проскрипела Мюриель Пруэтт.

— "Это будет долгий вечер", — подумал Редстоун, едва удержав вежливую улыбку и рвущиеся наружу непристойные слова. Юный организм уже выдал дневную дозу стрессоустойчивости, а сейчас его собирались попробовать на зуб четыре дамы преклонного возраста, проверив "подрастающее поколение". И Магнус чувствовал, что это будет куда как труднее, чем вести себя вежливо с борзым наркоторговцем.

Годрикова лощина, дом Батильды Бэгшот, понедельник 30 декабря 1991 года, 20:11.

— Мне очень понравилось ваше присутствие, Магнус, очень! — пожимая руку Редстоуна, говорила тому Августа Лонгботтом. — Приятно видеть такого воспитанного юношу. Надеюсь, вы будете почаще навещать Батильду, я тогда и внука буду брать с собой почаще. Думаю, в вашем обществе ему будет не так скучно, да и поучится тому, как должен себя вести молодой человек.

— Конечно, — улыбаясь уже намертво прилипшей вежливой улыбкой, ответил ей Редстоун. — Я постараюсь как можно чаще навещать свою троюродную бабулю. Можете брать Невилла с собой, думаю, мы найдём с ним общий язык.

— Ох, я так рада, — отпустив руку Магнуса, Августа два раза поцеловала Бэгшот в щёку на прощание. — Тебе повезло, подруга, что у тебя в родственниках такой прекрасный молодой человек.

— А то! — улыбаясь, подруги распрощались.

Стоило двери закрыться за последними гостями, как Редстоун издал тихий писк, и только неимоверное усилие воли заставило его не съехать обессилено по стене.

— Женщины, ваши уста — самое опасное орудие, которое только создал Господь! — обречённо выдохнул он, понимая, что заверения о встрече этих милых бабулек можно расценивать как угрозу его духовному здоровью.

— Ха-ха, да будет тебе, могло бы быть и хуже, — громко рассмеялась Батильда. — Подумай только, как бы они вели себя, не понравься ты им, — весело подмигнула ему Бэгшот, направившись убирать застолье.

Подойдя к столу, она уже хотела было начать прибираться, как все кружки, ложечки и тарелочки взмыли в воздух и начали самомойку.

— Ох и разбалуешь ты меня, Магнус, ой как разбалуешь, — грустно улыбнулась Бэгшот. — Как же я потом жить одна-то буду?

— Одна ты недолго жить будешь, — уверенно заявил Редстоун.

— Ого? — в одно это слово Батильда вложила и восклицание, и вопрос, и непонимание.

— Да, я хотел тебя попросить об одной вещи... — неуверенно начал Редстоун.

— Не ломайся, как ты вообще чего-то бояться можешь после штурма моими подружками, — ободрила его Бэгшот.

— В общем, тут недавно выяснилось, что Морфин Гонт, мой троюродный дедушка со стороны отца, был осуждён за убийство, которое он не совершал... — начал издалека Редстоун, но тут же перебил себя. — Нет.

— Что нет? — сбилась с толку Бэгшот.

— Это была не полная правда. Я не могу просить тебя о чём-то и при этом лгать! — серьёзно заявил Редстоун, смотря старушке прямо в глаза. Та, присев напротив него, приготовилась слушать.

— Я очень хороший легилимент. Настолько хороший, что могу разглядеть воспоминания даже у сумасшедших. Могу подчинить их своей воле. Могу полностью подавить их. Могу внушить им мысли или чувства, причём так, что они начнут думать, что это их желания и стремления. И я — ученик Альбуса, как ты знаешь. Причём не просто ученик, а Ученик. Именно с большой буквы. Наставник использовал мой дар, чтобы проверить узников Азкабана. Кто именно из них служил Тёмному Лорду, а кто был оклеветан или заставлен ему служить, — признался Редстоун. — И среди тех, кто был оболган, находился Морфин Гонт. Сейчас он проходит курс реабилитации в Мунго и вскоре будет отпущен. Однако ему некуда вернуться. Его дома больше не существует. Скорее всего, его скрыл мой отец. И я бы хотел попросить тебя за ним приглядеть. Я понимаю, что прошу многого, но поверь, если бы я знал...

Но договорить Редстоуну не дала Бэгшот. Подойдя к нему, она крепко его обняла.

— Я рада, что тебе важны семейные узы так же сильно, как и мне. И если это твоё желание, Морфин может пожить у меня, — отстранившись, сказала женщина, счастливо улыбаясь.

Она была поражена тем, что мальчик, выросший в маггловском приюте, мог испытывать такие сильные чувства к своей родне, которая о нём не знала, а если и знала, как она, то не заботилась.

— У тебя большое сердце, Магнус Редстоун, — растрепав его волосы, полностью уничтожив намёк на причёску, женщина присела на своё место. — Могу я спросить тебя, что ты сегодня такого делал? — поинтересовалась женщина.

— Я вернул себе поместье и земли, которые принадлежали моему маггловскому деду со стороны отца, — признался ей Редстоун.

Теперь, когда дело сделано, он мог об этом рассказать. Он бы и до этого рассказал, но не был уверен, что Батильда одобрит его подход.

— О, это прекрасно! — порадовалась женщина за своего троюродного внука.

— Да, я планирую отстроить этот дом и пересилить туда Морфина, когда там будет всё готово. Но он вряд ли умеет за собой следить, готовить еду, убираться... Поэтому я планирую раздобыть домашнего эльфа, прежде чем "заселять" его. Да и сам он может отказаться от того, чтобы жить там, — поморщился Редстоун, представив себе реакцию Гонта на такую "хорошую" для него новость.

— Да-да. Гонты — те ещё снобы, — покивала Бэгшот.

— Ладно, я пойду в свою комнату? Мне нужно сделать пару нумерологических расчётов для ремонта и зачарования дома.

— Конечно дорогой, иди-иди. Ты ужинать хочешь? — спросила она удаляющегося Редстоуна.

— Было бы неплохо, — несмело улыбнулся Магнус.

— Тогда я тебя позову, как будет готово, — бойко подскочив, сказала старушка, побежав готовить поздний ужин.

30.

Годрикова лощина, вторник 31 декабря 1991 года, 7:09

Батильда вздрогнула, когда услышала громкий настойчивый стук во входную дверь.

Покрякивая, она поднялась с кресла перед камином, сидя в которым, она любила рассматривать старые альбомы с колдографиями, и направилась к двери.

— Иду я, иду. Кто там так стучит?! — задребезжала старушка. — Мальчишку ещё разбудите, нелюди! — причитала она, открывая дверь, беспокоясь о сне Редстоуна, который вчера допоздна сидел над какими-то расчётами. Взглянув на них одним глазком, Бэгшот поняла, что ничего не понимает. Совсем. И, как свойственно старым озабоченным людям, обругала Альбуса, который лишил ребёнка детства, заставив того зубрить и ещё раз зубрить.

Открыв дверь, она увидела перед собой Августу.

Вот только миссис Лонгботтом сейчас была совсем не похожа на себя.

Растрёпанные волосы, шляпа сбилась в сторону и чудом удерживалась на голове, вчерашнее платье было неглаженым и второпях натянутым, а глаза бешено смотрели на окружающий её мир.... В общем, весь вид достопочтенной мадам отображал сейчас её взвинченное душевное состояние.

— Где он?! — втиснувшись в проход, требовательно спросила Августа, заставив Батильду опасно прищуриться.

— Чего надобно с утра, да с таким хамством? — стервозно спросила Бэгшот.

— Где твой Магнус?! Мне нужно с ним поговорить! Я прочла твоё письмо и тут же бросилась к тебе! — ответила Августа подруге. — Он наверху? Спит ещё? — и, не спрашивая более, побежала, словно молоденькая девица, по крутой узкой лестнице на второй этаж.

— А ну стой, старая! — устремилась вслед за ней Бэгшот.

Оказавшись на втором этаже, Лонгботтом окинула взглядом коридор и, подметив закрытую дверь, рванула к ней.

Открыв её, она увидела спящего Редстоуна.

Подбежав к нему, она попыталась схватить его за руку, но была резко отброшена мощным магическим импульсом.

Но в паре сантиметров от стены она внезапно повисла в воздухе, после чего рухнула на пол.

— Миссис Лонгботтом? — раздался удивлённый голос сонного Редстоуна, ошалело смотрящего на престарелую женщину, которая сейчас с кряхтением поднималась на ноги. — Доброго вам утра, но что вы здесь делаете?

— Магнус, Магнус! — подбежав к слизеринцу, женщина обхватила его руки своими, упав на колени. — Прошу тебя, нет, умоляю, помоги Фрэнку и Алисе!

— Что? — не сообразил спросонья Редстоун.

— Окаянная, дай ему проснуться! Твои детишки столько лет слюни пускали, пара минут уже роли не сыграет, — появилась в дверном проёме Бэгшот, которая старательно отводила глаза от ничего не понимающего Магнуса.

— Молчи, это не твои дети мучаются! — резко ответила Батильде Августа.

— Миссис Лонгботтом, может, объясните мне, чего вы от меня требуете? — спросил её Редстоун, садясь на кровать и осторожно, но твёрдо вынимая свои руки из её. — И встаньте, пожалуйста, с колен, мне неприятно видеть столь достопочтенную ведьму в таком положении.

Слова слизеринца словно вернули трезвость мысли женщине, и она, отряхнувшись, величественно поднялась.

— Батильда написала мне вчера вечером о ваших выдающихся талантах как легилимента. И я прошу, нет — я умоляю вас: помогите моему сыну и его жене, — объяснила женщина Магнусу ситуацию.

— Я не уверен, что смогу им помочь, — отрицательно покачал головой Редстоун.

— Но вы можете попробовать, — сухо ответила Августа.

— Могу, но тогда есть немалый шанс, что ваши близкие умрут, — честно предупредил её Редстоун, внимательно смотря на загнанную обстоятельствами в угол престарелую женщину, которая, пытаясь найти выход, даже пошла на то, чтобы преклонить колени перед пятнадцатилетним юнцом.

— Вы всё же попытайтесь. Если они умрут, это всё равно будет лучше, чем лежать в палате для слабоумных, пока вокруг них ходят ничего не делающие колдомедики, — жёстко припечатала женщина.

— Вы ведь понимаете, что я не хочу афишировать свои возможности? — спросил Магнус, не спуская с женщины внимательного и ставшего крайне колючим взгляда.

— Я готова принести Непреложный Обет. Вы можете просить с меня всё что угодно, пока это не будет нести вреда моей семье, — сухим голосом предложила женщина.

Покачав головой, Редстоун тяжко вздохнул.

— Мне не нужна ваша покорность, не нужны ваши деньги. Просто давайте вы пообещаете не распространять эту информацию, — предложил Магнус, вызвав у женщины удивлённый взгляд.

— Вот так просто?

— Да, так просто, — улыбнулся Редстоун. — Я могу помочь и это не будет мне ничего стоить. К тому же, мне будет радостно видеть счастливых Невилла и вас, Августа.

— Я... Я вам крайне благодарна, — прослезилась женщина.

— Хотя знаете... Я всё же у вас кое-что попрошу: дайте мне время, чтобы спокойно одеться, — просьба Редстоуна вызвала улыбку на устах Лонгботтом, разрядив атмосферу, царившую в комнате.

— Конечно, Магнус. Я буду ждать вас внизу, — кивнув, женщина удалилась, протиснувшись мимо стоящей на входе и понуро смотрящей в пол Бэгшот, бросив на неё сочувственный взгляд.

Августе было жалко подругу, которая поведала ей в обход мальчика о его возможностях, раскрыв ей его секрет. Да, она предлагала действовать более тонко, со временем уговорив Редстоуна помочь... Но Августа боялась потерять время. Да и терпеть более не было сил.

Редстоун же тем временем поднялся с кровати и начал, не торопясь, одеваться.

Накинув на плечи мантию, он взглянул на Батильду.

— Зачем? — спросил он. Ему хотелось сперва понять, отчего Бэгшот рассказала его секрет, прежде чем он осудит её или же всё-таки поймёт. Хотя желание тупо спсиховать было очень и очень сильным. Ибо сейчас он чувствовал себя преданным.

Прикрыв глаза, Бэгшот выпрямилась и подняла голову.

— Потому, что ты даёшь себя ограничивать Дамблдору, — открыв глаза, яро ответила ему Батильда. — С твоими талантами ты можешь стать знаменит и уважаем. Все двери перед тобой раскроются. А главное, ты сам не против помогать людям. Но наставления Альбуса тебя ограничивают, он давит твой потенциал, боясь того, что ты его вскоре превзойдёшь...

Стоя и слушая речь, Редстоун горько улыбнулся.

Несмотря на слова, которые говорила Бэгшот, он прекрасно понял, что это её действие является местью его наставнику за Геллерта.

Нет, всё, что она говорила — правда. Он чувствовал это, ощущая её эмоции, ибо сейчас вновь дал своему дару раскрыться в полной мере.

Женщина боялась того, что Магнус — всего-лишь пешка в руках политика Дамблдора, который выставляет себя мудрым и добрым наставником, на самом деле используя и подавляя потенциал, сокрытый в нём.

Дослушав речь Бэгшот, в которой она обличала и раскрывала злые замыслы его наставника, Редстоун подошёл к ней и, положив руки ей на плечи, посмотрел в глаза.

Он не хотел этого делать, но она его заставила...

— Батильда, — увиденное полностью подавило гнев в душе Редстоуна. Ему стало жалко эту женщину. — Прошу тебя, если я тебе важен, воспринимай мои слова всерьёз, не разглашая их посторонним и не действуй за моей спиной, — он видел, как сильно о нём беспокоилась эта женщина. Он напоминал ей Геллерта, и она боялась, что его такой близкий контакт с Альбусом будет для него крайне дорого стоить в конце. — Поверь, Альбус открыл мне о себе такие секреты, какие невозможно открыть людям, которые тебе не дороги, — в то же время женщина уважала и ненавидела Альбуса. Она так и не простила его за то, что он сделал "прекрасному юноше" Геллерту. — А главное, пожалуйста. Никогда! Слышишь, никогда! Не смей заставлять меня выбирать между близкими мне людьми. Когда у меня никого не было, Альбус был первым, кто подал мне руку помощи, и я имею достаточно чести, чтобы отблагодарить его своим доверием. Ты говоришь, что узы крови тебе крайне важны, — в глубине сердца этой женщины со вчерашнего вечера горела безумная надежда. Надежда на то, что Магнус разрушит стены Нурменгарда и воссоединит остатки их семьи. — Если они тебе так важны, то уважай, пожалуйста, и моё мнение.

Отстранившись от женщины, Редстоун было направился на первый этаж, но был внезапно схвачен за руку.

— Я не могу тебе сейчас всё рассказать из-за Августы. Но поверь мне, когда мы вернёмся, я тебе всё расскажу. Всё. И это откроет твои глаза на многое. Только прошу тебя. Не бросай меня, — в конце голос женщины сорвался.

— Я никогда и не думал бросать родню, — тихо ответил ей Редстоун. — Не важно, что произойдёт, — добавил он, спускаясь вниз.

Больница Святого Мунго, вторник 31 декабря 1991 года, 8:08.

Августа Лонгботтом бушевала как разъярённая мантикора.

Колдомедики не хотели впускать Редстоуна и тем более не желали давать пятнадцатилетнему юноше лезть в головы к сумасшедшим, опасаясь как за пациентов, так и за самого юношу.

И Магнус их понимал. Он сам послал бы любого, кто подошёл бы к нему с таким предложением, будь он на их месте.

— Пропустите меня, это моя семья, и мне решать, как их лечить! — начала по новой Августа, ничего вокруг себя не замечая. Даже того, что вокруг собралось просто неприличное количество зевак.

Не выдержав, колдомедик махнул рукой и, достав прямо из воздуха какой-то бланк, швырнул его женщине:

— Более мы не в ответе за Фрэнка и Алису Лонгботтом. Ставьте подпись и делайте что хотите, — хмуро припечатал он. — И ты. Тебе тоже нужно заполнить бланк, — достав ещё один, он швырнул тот Магнусу.

Он внимательно прочитал его, после чего скрупулезно заполнил и вернул колдомедику.

— Пойдём, — подхватила Редстоуна взъерошенная мадам и утянула его в комнату, где лежали Алиса и Фрэнк Лонгботтомы.

— Сумасшедшие старухи... Бедный парнишка... — услышал Редстоун слова колдомедика.

Войдя в палату, Редстоун аж передёрнулся от зрелища, которое предстало перед ним.

— Начну, пожалуй, — сказав это, он без всяких прелюдий подошёл к Фрэнку и, обхватив его голову руками, жёстко дёрнул её наверх, устанавливая контакт, и зафиксировал его на одном месте.

Войдя в разум Лонгботтома, Редстоун ужаснулся. Воспоминания жизни были полностью укрыты линиями кровавого-красного цвета, которые у обычных людей соединяют отдельные фрагменты памяти, создавая личность разумного.

Лонгботттом же сейчас потерялся во времени. Он не знал, был ли он ребёнком с памятью взрослого, или взрослым, который живёт памятью ребёнка.

На всё это накладывалось мощнейшее воспоминание о пытке Круциатусом.

Ментально дав себе пинка, Редстоун приступил к работе, кропотливо раскручивая клубок линий, которые направляли эмоции и ассоциации, приживляя их к нужным воспоминаниям.

Августа же ходила из стороны в сторону под внимательным взглядом Бэгшот.

Секунды складывались в минуты, а минуты в часы.

Внезапно тело Фрэнка вздрогнуло.

Редстоун отпустил его голову, после чего едва не свалился на пол, если бы не помощь ещё недавно пускающего слюни бывшего аврора.

— Спасибо, — поблагодарил его Редстоун и, встав крепко на ноги, тут же подошёл к Алисе Лонгботтом.

— Что здесь происходит? — оглядываясь, спросил Фрэнк свою мать, которая в слезах бросилась к сыну.

Но Редстоун этого не видел.

Он полностью сфокусировался на миссис Лонгботтом, проделывая ту же самую работу, что и с Фрэнком.

И последним, что он заполнил, был ошарашенный взгляд женщины, которая пришла в себя, прежде чем он, не выдержав внезапно накатившейся головной боли, банально потерял сознание.

31.

Дом Батильды Бэгшот, вторник 31 декабря 1991 года, 21:21.

Магнус тихо сидел за праздничным столом, попивая сливочное пиво в компании дико пожирающего пищу Морфина и смотрящей на них со странным умилением Батильды.

Пока сам Редстоун отходил от шока, полученного во время работы с чужими воспоминаниями, Бэгшот подсуетилась и, расспросив колдомедиков о состоянии Гонта, выбила себе разрешение навестить того, чтобы обсудить с Морфином просьбу Магнуса.

Итогом их разговора стала выписка одного из последних представителей крови Слизерина из Св. Мунго, чему врачи были крайне рады. Пусть они и старались не показывать негативного отношения к змееусту, однако держать его больше нужного никто не хотел.

Так что Морфин на ближайшее время стал официально проживать у Батильды и, судя по его поведению, был доволен жизнью.

Хотя после Азкабана и выгребная яма покажется раем.

Доев, Гонт смачно отрыгнул, заставив Батильду поморщиться.

— Так, говоришь, дома моей семьи больше нет? — спросил он у Магнуса. Он уже слышал это от Бэгшот, но посчитал нужным спросить своего внучатого племянника.

— Да, — ответил Редстоун, крутя в руках почти пустую бутылку. — Пустая поляна без намёка на постройки.

— А ты чего там делал-то? — спросил он с подозрением, ковыряясь в своих новых зубах зубочисткой.

— Возвращал дом маггловских предков, — слова юноши заставили Гонта поморщиться.

— Ты же не надеешься, что я буду там жить? — заподозрил неладное Морфин, недовольно смотря на Редстоуна.

— Нет, не надеюсь, — ответ юноши успокоил мужчину. — Я точно знаю, что ты будешь там жить, — припечатал Магнус, подняв свой взор на Гонта.

— Чего?! — взъярился змееуст. — Чтобы потомок Слизерина жил в маггловском свинарнике?!

— Можешь тогда убираться на улицу, — холодно ответил Редстоун. Потроша память своего троюродного дедушки, он узнал, что тот из себя представляет. И теперь знал, как с ним нужно говорить. — Или ты думаешь, что бабушка Батильда позволит тебе всю оставшуюся тебе жизнь прожить здесь?

— Не ругайтесь, — попыталась успокоить их Бэгшот. — Я совсем не против, чтобы Морфин жил здесь так долго, как посчитает нужным.

— Видишь! — ухватился за слова женщины змееуст.

— Зато я против этого. Морфин не умеет себя вести культурно с магглами, а ты живёшь прямо по соседству с ними, — посмотрев на женщину, сухо откинул предложение Бэгшот Редстоун, проигнорировав выкрик Гонта. — Я приведу поместье в порядок и зачарую его так, чтобы нежелательные гости не могли пройти, — переведя взгляд на мужчину, Магнус приоткрыл свои планы. — Найду домовых эльфов, — после этих слов юноша заслужил уважительный взгляд со стороны Морфина. — Соединю дома камином. Так вы сможете общаться, ходить друг к другу в гости, не сталкиваясь с магглами. Или ты желаешь общаться с ними? — спросил слизеринец у Гонта, который тут же начал яро отрицать такое "унизительное" предположение.

После этого сопротивление Морфина было сломлено.

Расспрашивая у Редстоуна о разных мелочах, как тот планирует всё это провернуть и обустроить, тройка магов не заметила, как стрелки на часах перешли отметку сперва десяти часов вечера, а потом и одиннадцати.

Магнус мог бы бесконечно смотреть на то, как живо общаются его родственники друг с другом.

Несмотря на разность взглядов, Батильда была достаточно умной женщиной, чтобы найти общий язык, не скатываясь в споры и ссору.

Перейдя к камину, она начала показывать свои многочисленные колдографии, давая Гонту небольшую сводку о людях, запечатлённых на них.

Морфин тоже радовал Редстоуна.

Пусть он имел узкие и нежизнеспособные взгляды на жизнь, которые ему вдолбил отец, давя своим авторитетом, но сейчас он словно не замечал некоторых высказываний Бэгшот, которые ранее вызвали бы в нём бурю негативный эмоций и лютого негодования.

Такому спокойствию со стороны Гонта способствовало два факта.

Первый и, наверно, самый главный — он уважал силу.

Даже больше. Он поклонялся ей. Он даже был готов терпеть главенство над собой Магнуса, ибо считал того могущественным волшебником.

Даже более могущественным, чем его отец.

Вторым фактором, который несколько уступал по своей весомости первому, было то, что он просто рад был вновь иметь семью.

Пусть даже часть этой семьи, в лице Магнуса, была не так чистокровна, а другая, в лице Батильды, не имела с ним кровных уз.

— Мерлин, уже ведь почти двенадцать часов! — воскликнула Бэгшот, оторвав Редстоуна от размышлений. — Поспешим на улицу! Там магглы запускают свои хлопушки, да и наши иногда забавляются! Давайте оденемся потеплее и выйдем, — поднявшись с кресла, Батильда поспешила к себе, чтобы накинуть на свои старческие плечи мантию потеплее.

— Я надеюсь, ты не будешь гадить магглам? — обречённо вздохнув, спросил Магнус у Морфина.

— Как?! — гаркнул старик. — Моя палочка ещё хранится у министерских псов!

— Ну и прекрасно, пошли, я дам тебе одну из своих зимний мантий, — позвал за собой Гонта Редстоун, поспешив подняться по узенькой лестнице на второй этаж.

Найдя в своей комнате подходящую мантию — не слишком броскую, нейтрального тёмно-синего цвета, он передал её маячившему за спиной Морфину.

Сам же он поменял лёгкую чёрную мантию, в которой посещал больницу, на ярко-белую, которая была очень плотной и тёплой.

— Тебе нужно будет сходить по магазинам, — напомнил Редстоун Гонту. Выходя из комнаты, эта парочка натолкнулась на хозяйку квартиры, которая тоже успела переодеться в более тёплую одежду.

На старушке красовалась вязанная водолазка, поверх которой была натянута очень плотная мантия из странного, крайне жёсткого материала, который Магнус не смог опознать.

— Ну, вперёд! — засеменила женщина впереди мужчин.

После выхода на улицу тройке волшебников предстало зрелище переполненного тротуара.

Люди теснились по бокам улиц, а на самой дороге стояли многочисленные пустые бутылки, в которые детишки втыкали ракеты, готовясь к залпу ровно в двенадцать ночи.

— Нам туда! — указала женщина на группу людей в мантиях и тут же направилась к ним.

Магнус переглянулся с Морфином и понял, что тот тоже не горел особым желанием идти к другим магам. Да и вообще, он не хотел находиться сейчас здесь, посреди целой толпы радостных магглов.

А зрелище того, как многие маги общались с магглами, сильно его раздражало.

Но всё же мужчины подошли к сборищу волшебников, сдержанно поздоровались и встали за спиной Батильды.

Бэгшот же явно чувствовала себя здесь как рыба в воде, без умолку треща.

— Десять! — раздался громкий выкрик. — Девять! — поддержали его пара нестройных голосов. — Восемь! Семь! — всё больше и больше людей прекращали гомонить и подключались к хору голосов, — Шесть! — все волшебники уже поддерживали громкий отсчёт магглов. — Пять! — голоса людей наполнялись радостью от того, что они успешно прожили этот год, и надеждой на успехи в новом. — Четыре! — внезапно очнулись дети, сделав выкрики сразу же в разы громче. — Три! — взрослые, раззадоренные детьми, также поднапрягли свои глотки. — Два! — воздух наполнился предвкушением. — Один! — что было мощи закричали люди. — С Новым Годом! — хлопнуло несколько пробок от бутылок шампанского, враз улица взорвалась многочисленными поздравлениями и пожеланиями, а юркие детишки начали поджигать ракеты, используя бенгальские огни.

В небе расцвели огненные цветки, освещая улицу радужными цветами.

— Красиво... — услышал Редстоун задумчивый голос Морфина, который сейчас изумлённо глядел на дело рук магглов.

Изредка то тут, то там к маггловскому фейерверку подключались заклинания волшебников, которые те украдкой бросали в небо.

— Вот вы где, — появилась за спинами мужчин Бэгшот. — Это вам, — протянула она им большие стаканы с шампанским, в которые с лёгкостью помещалась треть от литровой бутылки.

— Я не пью, — открестился от предложения Батильды Редстоун.

— Что это? — подозрительно косясь на магическое шампанское, которое просто бурлило в стаканах, спросил Гонт.

— Да ладно вам, сегодня особенный день, попробуйте расслабиться и попробовать что-то новое, — и, не слушая возражений, женщина впихнула им стаканы в руки, после чего вновь сбежала к своим знакомым.

"Хорошо, что нас с собой не тянет, заметив, что нам не охота общаться," — одобрительно подумал Редстоун, обречённо взглянув на стакан шампанского в руке. А после — одним залпом его выпил.

Подавив дрожь, которая прошлась по телу от вкуса алкоголя, он поставил стакан на забор дома, который стоял за его спиной.

Редстоун ненавидел пить, вообще. Он терпеть не мог того отвратного чувства, когда терялся контроль над собственным телом, эмоции становились чрезмерно яркими, а поступки — непредсказуемыми для него самого.

Даже во время празднований он умудрялся откреститься от алкоголя либо искусно играл, будто бы выпивая, а на самом деле — быстро сливая куда-нибудь свои "дозы".

— Странный напиток, — сказал Морфин, когда Магнус подошёл к нему.

— Ага. Пузырьки взрываются, отчего кажется, будто оно живое и пытается вырваться наружу.

— Да... — отхлебнув ещё, согласился Гонт.

Смотря в небо и любуясь фейерверками, Редстоун тоже захотел запустить что-нибудь. Вот только не простое, а нечто грандиозное.

Но здравый смысл останавливал его от этого.

— Магнус? — услышал он слева от себя удивлённый голос. Оглянувшись, юноша встретился с ясными голубыми глазами Хоуп Макмиллан, красивой девушки-семикурсницы с Хаффлпаффа. — Что ты здесь делаешь? — спросила она его. — Неужели школьный паинька номер один сбежал из школы? — рассмеявшись ясным мелодичным смехом, ласкающим слух, девица подошла и просто обняла юношу, как будто те были лучшими друзьями.

— Я тоже рад тебя видеть, Хоуп, — ответил блондинке взаимной доброжелательностью Магнус.

— Ты как тут отказался? — спросила она его, неохотно отстраняясь от Редстоуна.

— Я здесь навещаю свою троюродную бабушку, а ты?

— Ох, тебя тоже заставили провести новый год с семьёй? Могла бы и сама догадаться, — тяжко вздохнула девушка. — Представь, у меня было личное приглашение на новогоднюю вечеринку Тонкс, а родители упёрлись и не захотели меня отпускать, — пожаловалась изрядно поддавшая девушка, прильнув к слизеринцу.

— Ох, каждый год одно и то же, — грустно протянула она, положив голову на плечо Редстоуна.

— Тебе не нравится салют? — уточнил Магнус, не совсем понимая пьяную девушку. Но отчего-то ему хотелось узнать, что её расстроило... Может быть, он сможет помочь...

— Всегда одно и то же. Магглы пускают свои ракеты, папа с друзьями зачаровывают их или создают свои вспышки, при этом глупо хихикая и довольно неадекватно себя ведя. Мама пьёт с подругами шампанское и вино, а мои братья бегают и поджигают маггловские ракеты, которые папа им купил. А в это время на вечеринке Тонкс все от души отрываются, вырисовывая невероятное шоу в ночном небе, при этом весело общаясь. Мне ведь даже напиться нельзя, чтобы вынести разговоры родителей и их друзей, а мои братья — настоящие занозы в одном месте, — поморщилась девушка.

Её слова были Редстоуну неприятны, и у него было сильное желание оставить её одну и пойти к своим родственникам, но после взгляда на лицо девушки мысли Магнуса встали на другие рельсы.

Красивые полные губки, блестящие под праздничными огнями, манили взгляд Редстоуна. Кровь прилила к лицу, а сердце забилось чаше.

Дыхание стало более глубоким и быстрым.

Появилось желание устроить нечто сумасшедшее, чтобы хоть слегка развеселить блондинку — улучшить её настроение.

— А что нам мешает оторваться... — взяв её за подбородок, он взглянул ей в глаза, хитро прищурившись.

— И как именно? — спросила его девушка, выразительно приподняв правую бровь.

— Смотри, — подмигнул он ей, достав палочку.

В висках набатом била кровь, в животе приятно засосало, а сердце предвкушающе билось в груди — мощнейшее заклинание Конфундуса сорвалось с концентратора, и волна магии начала покрывать метр за метром, неизбежно увеличивая свой радиус воздействия.

Глупое желание впечатлить девушку заставляло Редстоуна выложиться на полную, и когда Магнус столкнулся с внутренним барьером, который ограничил Конфундус, он собрал все свои желание, волю и раздражённость от появившейся преграды в единый эмоциональный кулак — и просто титаническим усилием пробил барьер.

Невероятно сильное умопомрачающее заклинание одинаково легко снизило критическое мышление как магглов, так и магов.

— Устроим настоящий салют? — взглянув на девушку с высоты своего роста, предвкушающе улыбнулся Магнус.

И, подняв палочку в небо, выпустил огромную искру, которая переливалась разными оттенками белого, жёлтого, синего, зелёного и красного.

Поднявшись на добрых сто метров в вышину, искра взорвалась. Гулкий хлопок раздался над местностью, одновременно окрашивая небеса разными цветами.

— Ты что творишь?! Здесь же магглы! — пропищала девушка, испуганно оглядываясь. — Да и взрослые увидят!

— Нет, они все под моим Конфундусом, — горделиво похвастался Магнус, посылая Хоуп обворожительную улыбку. Протянувшись ладонью в сторону лежащих бутылок шампанского, он притянул одну из них, попутно выпустив целую серию искр, которые сложились в драконоподобную фигуру и взмыли ввысь. — Шампанского? — спросил слизеринец хаффлпаффку, откровенно рисуясь, призвав стоящий на заборе стакан, из которого он пил до этого.

Добрая треть бутылки шампанского, которого он не так давно выпил, давила на него, заставляя желать впечатлить девушку любыми способами. Бурлящие гормоны лишь усугубляли всё это, задавливая тихий крик логики на его действия, которая билась в ужасе, предвидя последствия этих действий.

Волшебники, увидав в небе волшебный фейерверк, также подтянулись, и весь небосвод наполнился различными световыми заклинаниями.

Магические звери, гербы древних и благородных домов, танцующие фигуры женщин и мужчин и даже герб Хогвартса украшали новогоднюю ночь — маги, не стесняясь магглов и не пряча волшебные палочки, отжигали по-полной.

Эта вакханалия продолжалась вплоть до полвторого ночи, до тех пор, пока Конфундус не потерял силу.

Стоило умопомрачающему заклинанию перестать воздействовать на волшебников, как те поспешили скрыться, не понимая, что на них нашло и боясь появления министерских служителей.

Магглы также поспешили в тёплые дома. На следующий день всем взрослым увиденное представление казалось чрезмерным воздействием алкоголя, а дети позже, уже будучи взрослыми, вспоминая эту ночь, списывали произошедшее на детскую фантазию.

И никто не заметил, что ещё до того, как Конфундус Редстоуна потерял свою силу, слизеринец скрылся вместе с девушкой в её доме, поспешив в её комнату.

32.

Годрикова лощина, среда, 1 января 1992 года, 10:46.

— Хоуп, деточка, вставай! Эрни, Дженки, завтрак! — поднимаясь по лестнице, начала будить своих детишек Элисса Макмиллан.

Резко распахнув глаза, Редстоун оглядел комнату, ища укромный уголок, где бы он мог спрятаться. Проведя приятную ночь со светловолосой девушкой, он собирался подождать, когда девушка заснёт, после чего оперативно свалить по-английски, или как сказал бы Хорст, снитчевать.

— Хоуп, время завтрака! Не думай, что я разрешу тебе вновь проспать! — голос матриарха семьи Макмиллан прозвучал опасно близко к двери.

Не придумав ничего лучшего, ибо мозги ещё прибывали в спячке, да и мешающая зудящая головная боль в висках тормозила мысленный процесс, Редстоун столкнул Хоуп со своей руки и, перевернувшись, свалился на пол, после чего закатился под кровать.

Причём удачно вовремя, ибо стоило ему спрятаться, как дверь открылась, и в комнату зашла миссис Макмиллан.

— Хоуп! — подойдя к девушке, женщина начала трясти её, пытаясь разбудить не реагирующую на внешние раздражители хаффлпаффку. — Просыпайся, или я окачу тебя ледяной водой! — рассердилась мать Хоуп.

Получив в ответ непонятное бурчание, женщина исчерпала своё терпение и, достав палочку, призвала при помощи заклинания Акваменти ледяной поток воды, который окатил девушку от макушки до пяток.

Взвизгнув, Хоуп проснулась.

— Ты чего это?! — возмутилась она, смотря на свою маму заспанными глазами.

— Давай одевайся и спускайся вниз. В одиннадцать мы начинаем кушать, если тебя не будет — пеняй на себя! — проигнорировала женщина негодование своей дочери, раздвигая занавеси на окнах, тем самым впуская в комнату яркие лучи зимнего солнца. — И что это за дурацкая манера спать нагишом! Ах, не важно, — махнула рукой слегка полноватая блондинка. — Мы только тебя ждём, твои братья уже проснулись и оделись, поторопись! — сказала Макмиллан, прежде чем удалиться из комнаты.

— А дверь за собой прикрыть?! — крикнула ей вслед раздражённая такой побудкой девушка. Встав, она лениво потянулась и решила, что не будет надевать ничего, кроме домашнего халата, который попался ей на глаза, валяясь рядом на полу. Опустив изящные ножки на прохладный деревянный пол, девушка лениво пошла к халату.

Но в следующий момент, громко взвизгнув, отпрыгнула назад на кровать, увидев макушку вылезающего Магнуса.

— Тихо! — прошептал юноша, поморщившись.

— Ты что здесь делаешь?! — яростно набросилась на него Хоуп.

— От твоей матери прячусь, а ты своим голоском сейчас всё портишь, — огрызнулся Редстоун, быстро одеваясь под злым взглядом девушки.

— Надеюсь, ты ничего себе не нафантазировал? — задала та ему вопрос, тут же его уточнив: — Это была уникальная ситуация, которая не будет иметь продолжения, понятно?

Накинув свою мантию, которую Редстоун нашёл в груде одежды девушки, юноша одарил Хоуп недоумённым взглядом.

— Твои слова жестоки, но если это твоё желание, я его исполню, — состроив скорбную мину, печально заявил Магнус. — А теперь, я думаю, мне пора! — открыв окно Алохоморой, Редстоун выпрыгнул в него.

— Что? — услышал он слегка потерянное восклицание девушки, уже падая с третьего этажа.

Но внезапно фигура юноши рванула к дому, стоящему почти в тридцати метрах от особняка Макмилланов.

Применив заклинание Карпе Ретрактум, которое притягивает человека к цели или цель к человеку, Редстоун оперативно сократил шансы быть увиденным кем-то из семьи Хоуп.

— "Сдалось же мне заснуть..." — идея сплюнуть, мчась при этом по воздуху как будто бы на скоростной метле, была крайне глупой — такой же глупой, как ссать против ветра...

Отменив заклинание посреди двора одного из особняков, Редстоун внимательно огляделся и, удостоверившись, что его никто не заметил, поспешил к дому бабули Бэгшот, радуясь, что после вчерашней ночи на улицах городка не так много народу, как обычно.

Уже успокоившись и обрадовавшись хорошему исходу ночного приключения, Редстоун, стоило ему только зайти в дом, был застигнут врасплох налетевшей на него негодующей Батильдой.

— Магнус! Ты где пропадал всю ночь, я тебя обыскалась! — возмущалась старушка, гневно смотря на юношу.

— Да оставь ты его, — раздался скрипучий голос Морфина из кухни. — Я же говорил тебе вчера, что видел, как он с той девахой-златовлаской убежал.

— Да не может того быть! Хоуп хорошая девочка, она ничего такого не делает, — возмутилась Бэгшот из-за высказывания Гонта.

— Ага, ты сама сказала, что здесь одна девка взрослая живёт, которая из наших и у которой светлые волосы... — договорить Морфин не смог. Их пикировка была остановлена влетевшим сквозь дверь патронусом.

Ярко сияя белым светом, феникс-защитник подлетел к Редстоуну и, зависнув напротив его лица, заговорил голосом Дамблдором.

— Магнус, ты мне нужен. Как получишь сообщение, отправляйся в Хогсмид, а оттуда — к Гремучей Иве, — отдал Альбус приказ своему ученику.

— Батильда, поговорим, когда я вернусь, — развернувшись, Редстоун уже собирался выйти, как был остановлен выкриком Бэгшот.

— Оденься хоть потеплей! — послушавшись старушку, Редстоун быстро переоделся, после чего тут же аппарировал в Хогсмид.

Прокляв погоду, которая в Шотландии была просто отвратительной, если сравнивать с юго-западом Англии, Магнус поблагодарил Батильду за её наказ одеться потеплее.

Пусть, прибегнув к заклинаниям, можно было ходить при абсолютном нуле, и все минус двести семьдесят три градуса будут казаться комнатной температурой, но всё же волшебник будет чувствовать себя не так комфортно, как если просто тепло оденется.

Быстрым шагом Редстоун прошествовал к месту встречи, попутно размышляя, что же вчера на него нашло.

Он себя полностью контролировал.

Это он проверял. Временно отстранившись от эмоций, он смог очистить своё сознание, пока Хоуп и он прокрадывались в её комнату.

Но он просто не хотел себя контролировать. Хотелось просто оторваться, сделать что-то глупое, отдавшись своим животным инстинктам, а не подавлять их. И это вылилось в то, что прошлой ночью Редстоун нарушил более четырнадцати различных законов Министерства Магии.

Ну, судя по тому, что сегодня в Годриковой лощине не буйствовали авроры и обливиэйторы, это событие обошлось без внимания властей.

Чему слизеринец искренне радовался. Ибо последнее, что ему нужно было, — это внимание органов.

Тогда бы всплыло, что Альбус удалил его палочку из реестра Министерства. А это означало бы его разоблачение, так как всплыли бы вопросы, отчего это Верховный Маг Визенгамота провернул такое для официально магглорождённого несовершеннолетнего ученика школы.

К ответственности бы не притянули, но всё его инкогнито было бы порушено.

"М-да. Получается, я просто устал держать себя в руках? — задал самому себе вопрос Магнус, пытаясь понять собственные желания. — Странно. Я сам не знаю, чего хочу. Почти всю свою жизнь я действовал, основываясь на доводах холодного разума, полностью игнорируя свои чувства и потребности. И вчера я перегорел. Даже абсолютное отстранение от своих плотских желаний не смогло удержать меня от пустого бахвальства и банального выпендрёжничества. Нужно найти себе отдушину. Иначе эти порывы могут выйти мне боком", — решил для себя юноша, выходя напрямую к Гремучей Иве, где его уже ожидал Дамблдор.

— Что случилось? — без приветствия сразу же перешёл к делу Магнус, увидев ледяное выражение лица наставника.

— Руку, — отдал ему приказ Альбус.

Рывок, ужаснейшее чувство, будто тебя забросили в центрифугу, а в конце — очередной мерзкий рывок.

— Мы сейчас возле деревушки Кукли Бек, которая находится в национальном парке Лэйк-Дистрикт, — медленно выговаривал Альбус, явно сдерживая рвавшиеся наружу гнев и ярость.

Медленно идя за наставником, Редстоун осматривал место, которое было неестественно странным. Юноша не мог точно описать, что именно в нём было странным, но что-то не давало ему покоя, заставляя быть собранным и одновременно внушая отвращение к этому месту.

— Посмотри туда, — Альбус указал на засохшее чёрное дерево. В лесу было неестественно тихо. Не было зимних птиц или каких-нибудь других зверей, и даже небо было серым, окрашивая своей серостью всю округу.

Словно руками безумного художника, на стволе чёрной громадины было вырезано неестественное лицо девушки. Будто бы та металась в агонии, прежде чем её навеки запечатлели в этом уродстве природы.

От "лица" исходили тысячи мелких кроваво-красных прожилок, которые, переплетаясь, создавали странный рисунок, вглядевшись в который, Редстоун начал чувствовать сильную головную боль и тихий шёпот на краю сознания.

— Что это за мерзость? — внезапная догадка Магнуса о природе этого дерева заставила его в холодной ярости сжать кулаки.

— Пару дней назад из деревушки поблизости пропала бывшая ученица Хогвартса, выпустившаяся в прошлом году. Белла Илессои, — Редстоуну показалось, что когда Альбус говорил имя девушки, его голос дрогнул, — невыразимцы поймали ответственного за смерть девушки демона. Официально. Не официально — эта тварь смогла сбежать. Трибунал выдал мелкую сошку, недавно перевоплощённого человека. Я хочу, чтобы ты нашёл ту мразь, которая посягнула на жизнь волшебницы, — встретившись взлядом с Дамблдором, Магнус непроизвольно вздрогнул.

— Почему я? — облизнув губы, которые от волнения высохли, спросил ученик своего наставника.

— Потому что ты — сильнейший легилимент, которого я встречал в жизни. Потому что твоё чувство магии развито сильнее, чем у меня, совершенствовавшего его более ста лет. Потому что ты не остановишься ни пред какой преградой, ища свою цель. Потому что у тебя есть личный интерес в уничтожении демонов и нет ограничения в виде Старшей Палочки... Знал бы ты, как сильно я хочу сам пройтись по рядам этих тварей... — судорожный вздох вырвался из уст Дамблдора. Он и вправду хотел сам решить эту проблему, но боялся сорваться и начать упиваться силой Жезла Смерти. — Ну и наконец, потому, что твой зверь — бойцовый пёс, а не ласка, как у меня, — весело усмехнулся Альбус. Резкая смена поведения помогла разрядить обстановку. И Альбус, и Редстоун, который до этого стоял взвинченный до предела, тут же успокоились.

— Зацепки есть? — спросил Магнус.

— Есть. Посмотри мне в глаза, — они встретились взглядами, и Альбус начал передавать известную ему информацию.

— Ты знал о гнезде вампиров, у которых есть королева, да ещё и служащих высшему демону, и ничего с ними не сделал?! — возмутился Редстоун, просмотрев воспоминания.

— Они были под надзором невыразимцев. К тому же, они не лезли к представителям нашего мира. А как ты помнишь, волшебники, в отличие от небожителей, не ведут борьбу за магглов, — холодно ответил Дамблдор. Ему и самому не нравилась активность служителей Зла в Британии, но нападение на них было бы нарушением договора. — Если ты начнёшь их уничтожение, то тебе придётся убить их всех. Не дай никому уйти, — вот только если Магнус в ходе расследования нарвётся на конфликт, то будет иметь право применить силу.

— Будет исполнено, — кивнул Редстоун. — Кстати. Мне нужны домовые эльфы. Штуки три, но чем больше, тем лучше.

— Зачем? — удивился наставник юноши.

— Дом Реддлов теперь моя собственность. Я хочу привести его в порядок и поселить там Морфина Гонта. Эльфы нужны там как работники. Не держать же мне магглов как обслугу рядом с носителем крови Слизерина. Как быстро он зашибёт кого-то из них? Да и бабушке Батильде нужен один, она уже стара, и помощник ей не помешает.

— Бабушке? — поперхнулся Дамблдор воздухом.

— Да, бабушке, — кивнул Магнус.

— Ну ладно. Когда прибудешь в Хогвартс, зайди на кухню и спроси тамошних эльфов. Заставить их тебе прислуживать я не могу, но вот если они добровольно согласятся, то ты можешь их взять, — разрешил Альбус.

— Благодарю, — кивнул Магнус. — Ещё мне нужен Маховик Времени. И чтобы ты объяснил Батильде, куда я пропал.

— Маховик Времени я тебе организую... Но вот с Батильдой тебе придётся самому объясняться.

— Нет, — покачал головой Магнус. — Моё время ограничено. Я собираюсь найти и покарать убийцу до конца каникул. Мне придётся безотрывно следить за вампирами, чтобы выйти на демонов, с которыми они работают. К тому же, это ты оторвал меня от семьи, и по твоему приказу я проведу следующие десять дней, бегая за тёмными тварями. Разве это не будет честным, если ты возьмёшь на себя ответственность и уладишь этот вопрос? — надавил Магнус на совесть Альбуса.

Тяжело вздохнув, Дамлбдор согласился.

— Не ценишь ты своего наставника. Ой как не ценишь! — запричитал он. — Найди завтра вечером время, чтобы навестить меня. Часиков так в шесть-семь. Я дам тебе маховик.

— Хорошо. Я могу приступать? — спросил Магнус.

— Да, — отпустил его Альбус. Замерцав, ученик исчез из-под очей наставника.

Выдохнув, Дамблдор улыбнулся. Он не просто так отдал это дело своему ученику.

Магнус искал демонов, которые влияли на Тома, пока тот не находился под защитой договора, пока он ещё не вошёл в магический мир. И скорей всего, тот самый верховный демон был связан с группой, которая влияла на юного Реддла.

Это должно было успокоить и ещё крепче привязать Редстоуна к Альбусу.

— Иногда я себя за всё это просто ненавижу, — слова старого волшебника эхом разошлись по лесу.

Посмотрев на небо, Альбус грустно улыбнулся своим мыслям и аппарировал в Хогвартс. Как директор, он ведь имел право на некоторые привилегии?

33.

Огромный чёрный пёс прорывался сквозь заросли умирающего леса, удаляясь от небольшого странного камня, на котором были выгравированы невзрачные латинские надписи, — его путь лежал в противоположную сторону от заряженного магией камешка.

Три дня Редстоун без устали бродил по этой части леса, рассчитывая при помощи нумерологии координаты для камней, чтобы аннулировать воздействие служителей Зла на местность.

Вампиры, оборотни и пара низкопробных демонов устроили посреди Англии настоящий филиал подземного мира.

Благодаря своим непотребствам они усилили свои магические способности в разы.

Дамблдор рассказывал своему ученику о схожих действиях тёмных тварей. Как самый наглядный пример был представлен Влад Цепеш, известный также как Дракула, величайший из Лордов вампиров.

Тот использовал для своего усиления жертвы, которыми были османские волшебники и чародеи. Точнее, те из них, которые посмели войти на его территорию вместе с маггловскими войсками Султана.

Но всё же это было другое. Действия магии Цепеша были в десятки раз слабее данной магии.

Сила злых чар на этой земле обусловливалась тем, что местные тёмные твари заключили союз с демонами, став подданными Зла, отчего их силы увеличились сами по себе, как и мощь их колдовства и ритуалов. Они больше не боялись света, ни дневного, ни волшебного.

Не испытывали такого мощного голода. А многие заклинания чародеев теперь не могли причинить им вреда — их сопротивление магии увеличилось в разы.

Лучшее оружие против немёртвых отродий — это противоположность того, из чего они были созданы.

Свет — их неминуемая смерть, огонь — слабость их плоти.

Альбус был хорошим наставником, он научил Магнуса бороться против любой твари, давя на их слабые точки.

При создании живых мертвецов древние чародеи опирались на знаменитую пятёрку: Огонь, который разрушает. Вода, которая есть жизнь. Земля, которая созидает. Воздух, который развеивает. И Энергия, которая есть сам цикл жизни и смерти.

Всё в этом мире связывает эта пятёрка, и древние алхимики использовали живительные свойства воды, чтобы оживить трупы. Усилив врождённую связь с Землёй, они позволили этим тёмным тварям восстанавливать силы.

А извернувшись, чародеи смогли поделить Энергию, разделив её на Тьму и Свет. Тьму, которая поглощает, и Свет, который извергает.

Вампиры — мёртвые создания, жизнь которых происходит от Воды, хранится благодаря силе Земли и, проходя сквозь Тьму в их тела, дарует им подобие жизни.

Мерзким созданиям не нужно учиться своим силам, они для них естественны благодаря сильной связи.

Но в то же время их связь являет собой скрытую опасность.

Они — живые источники этих сил. Генераторы Тьмы, Воды и Земли. Но Вода более агрессивна по своей натуре, чем Тьма и Земля, и окажись они рядом с более мощным источником силы(например, зайдя в реку), они будут поглощены им.

Отсюда и древнее маггловское убеждение, что вампиры не могут пересечь "живую" воду.

Но это не касается тех вампиров, что обитают здесь, на этой земле. Благодаря союзу с демонами они обошли слабости, которыми платили за свою мощь.

Более того, сам Редстоун начал испытывать слабость на проклятой земле.

Его заклинания стали слабы и требовали намного больше сил на исполнение, а перемещение сквозь пространство поддавалось лишь если удаляться от источника Зла, что делало его миссию в десятки раз труднее.

Именно поэтому Магнус прорывался сквозь заросли в своём анимагическом облике, а не аппарировал по нужным координатам и не создал портал.

Но прошлое, вписанное в историю кровью тысяч волшебников, которые бросили вызов Злу и Добру и сражались за свою независимость от правил этих паразитов, не желая становиться для них живыми батарейками, имело ответ на всякий трюк "высших сил".

Четыре правильно расположенных рунических камня сведут на нет влияние злой земли на Редстоуна. Конечно, у вампиров всё ещё будет дарованный Злом иммунитет к их слабостям. Ну и пусть! Зато его силы не будут более подавлены. И тогда можно будет схлестнуться с ними! Поймать виновного, выбить из него ответы, а после — изничтожить!

До цели Магнуса оставалось каких-то двести — триста метров, когда он уловил звериный запах с той стороны, куда направлялся.

— "Оборотни!" — моментально сменив направление бега, подумал Редстоун.

Дикий вой, разнёсшийся над лесом, подтвердил его догадку. На его след вышли ещё одни жители этой тёмной долины, которые делили своё место на проклятой земле с вампирами.

— "Странно, что им потребовалось целых три дня, чтобы уловить мой след", — Редстоун ожидал этого. Было бы глупо уповать на то, что оборотни, чьи возможности возросли так же сильно, как и у вампиров, не найдут его. Только долгие часы, которые юноша посвятил ясновидению и толкованию будущего, позволили ему беспрепятственно устанавливать рунические камни, избегая встреч с тёмными тварями. Но всему приходит конец. Его везению — в том числе.

Отбросив все мешающие мысли, Магнус сфокусировался на своей цели — добраться до края проклятой земли и аппарировать подальше, там обождать пару часов в трансе ясновидения, после чего вернуться и установить последний камень.

Но все планы рухнули, когда расплывчатая тень, вырвавшаяся сбоку, сбила Редстоуна с ног.

В следующий же момент анимаг бросил все свои ментальные силы на усиление остроты восприятия своего разума.

Мир тут же замедлился.

Извернувшись в полёте, Магнус вновь приобрёл человеческую форму.

Резко выхватив палочку, он направил её на крупного оборотня:

— Varguntoten! — чуть ли не прорычал юноша заклинание, изобретённое древними германскими магами специально против оборотней. В отличие от множества других, более гуманных заклинаний, это должно было убить волколака.

Но тот лишь заскулил и бросился в кусты.

Собиравшийся добить тварь Редстоун едва не пропустил момент, когда на него выскочили ещё четверо волков.

— Talion Veritas! — высшее светлое заклинание сорвалось золотым бичом с конца палочки слизеринца, сбивая оборотней. Заклинание "Правда Равного Возмездия", так же известное, как чары "око за око, зуб за зуб", в этой ситуации подошло против этих тварей лучше всего. Четвёрка оборотней отчаянно взвыла, почувствовав на себе всё то, что хотели причинить своей жертве. Их мысли воплотились в реальность.

Множество укусов мощных челюстей и рваных ран от огромных когтей покрыли их тела.

Но это не могло остановить их надолго.

Не на проклятой земле.

Их раны даже не успели начать кровоточить, стремительно затягиваясь под влиянием их регенерации, которую в разы усилило то Зло, с которым они заключили союз, использовав кровь невинных волшебников.

Магнус прекрасно понимал, что так и будет. Потому не упустил своего шанса и, не став тратить время и силы на бессмысленную борьбу, перекинулся в добермана и бросился прочь, чтобы всего через пару десятков метров грудью налететь на очередного волка.

Не растерявшись, Редстоун, яростно рыча, впился клыками в горло оборотня, но взмах могучей лапы тёмной твари с лёгкостью отбросил анимага.

Жалкий скулёж вырвался из пасти волшебника, в которой всё ещё был немалый кусок мяса оборотня. Даже получив такой удар, Магнус не разжал челюстей — инстинкты зверя не дали сплоховать, а отбросив мага, тварь сама вырвала из себя кусок плоти.

Шатаясь, Редстоун поднялся на подкашивающиеся лапы и мутным взором уставился на огромного(не меньше трёх метров в холке) оборотня.

Плоть вокруг раны твари быстро отмерзала.

"Ещё чуть-чуть, и он сдохнет..." — колыхнулась в гудящей черепушки Редстоуна мстительная мысль.

Но оборотень безжалостно разбил надежды волшебника — с диким рёвом он просто вырвал отмёрзшую плоть и, отбросив её от себя подальше, припал на четвереньки, готовясь броситься на врага.

"Бежать?!" — оглядевшись, Редстоун понял, что, сфокусировавшись на одном противнике, не заметил, как был окружён целой стаей оборотней. — "Один, два... двадцать три", — сухо отметил анимаг. Тело и разум юноши уже отошли от удара волка и работали с невероятной скоростью. — "Бежать некуда."

В следующий момент пред волками предстал юноша в простых чёрных брюках и коричневой рубашке.

Увидев, что перед ним человек, самый огромный из оборотней расслабился и начал неспешно обходить свою добычу, словно чего-то выжидая.

— "Никогда. Никогда не применяй это заклинание, если есть другой выход!" — набатом в ушах Магнуса звучали слова наставника.

Неспешно подняв палочку, Редстоун внимательно следил за своими противниками.

— "Если же ты его применишь, чётко держи перед собой одну-единственную цель!" — вспоминал Редстоун наставления Дамблдора.

Сейчас ему пригодится вся его самодисциплина. Всё его хладнокровие. Вся его ментальная мощь.

— Infernum Ignis! — стоило этим словам сорваться с губ юноши, как в тот же момент из его палочки хлынул огромный поток пламени, а едва контролируемая ярость наполнила всю сущность молодого волшебника.

Пламя же рвануло во все стороны, поглощая всё, что было вокруг него, разрастаясь и разрастаясь.

Оборотни кинулись прочь, пытаясь спастись от огня, и у них это получилась. Кроме главной цели Магнуса.

Самый большой сгусток огня в форме пса накинулся на самого огромного оборотня.

— "Ещё чуть-чуть... И победа..." — капли пота застилали обзор юноши. Напряжение было огромным. Редстоун бросил все свои силы на то, чтобы удержать пламя под контролем. Яростный оскал появился на бледном лице слизеринца, который уже предвкушал смерть своих противников.

Ярость и гнев Адского Пламени будто бы стали его собственными.

— "Я смогу!" — пламя увеличило свой напор, догнав и других членов стаи, безжалостно пожирая их плоть. Дикий вой сжигаемых заживо тварей наполнил окрестности. Они бились в агонии, пытаясь потушить пламя. Их регенерация работала с бешеными скоростью и силой, давая им последние моменты жизни, полные запредельной боли.

Жить оборотням осталось считанные секунды.

Но внезапно пламя сгинуло.

Редстоун, упав на колени, обхватил голову руками.

Ужасный ментальный удар буквально распотрошил его разум, заставив упасть на холодную землю и, свернувшись калачиком, тихо выть от боли.

— Мантус, неужели ты не смог справиться с одним-единственным нарушителем?! Я всегда знала, что от тебя с твоей стаи не будет никакого толку... — раздался глумливый голос.

Не спеша, на поляну вышла бледноликая женщина, которая всем своим видом источала звериное желание.

Все её движения были наполнены непонятным простому человеку притяжением, приковывая взгляд к её достоинствам, которые едва прикрывались золотыми украшениями в виде шестигранных лепестков.

Величественно окинув место боя взглядом, женщина встряхнула рыжей шевелюрой и подошла к юноше.

Убрав одну из вырвавшихся прядей, женщина заодно провела рукой по своему золотому кокошнику, исполненному в виде полумесяца. Семь круглых сапфиров, возвышавшихся над полумесяцем в золотых каплях, засветились яркими цветами.

— Я забираю его.

— Он наша добыча. Он ранил меня. Руки прочь! — высоким голосом ответил ей лежащий на животе небольшой пухлый человечек, который секундой ранее был огромным трёхметровым волком.

— О нет, мой блохастый друг, — медленно покачала головой его рыжая собеседница, на пухлых губах которой расплылась глумливая улыбка. — Я схватила его. Не ты.

— Ты не посмеешь! — высокий голос толстячка приобрёл рычащие нотки, а тело его раздулось.

— Хочешь, чтобы Барбас узнал о твоём провале?

Стоило ему услышать имя их сюзерена, как из оборотня пропал весь боевой настрой.

— Проваливай, — рыкнул он. Тело толстячка затрещало. Начали ломаться кости. И в следующий момент перед рыжей женщиной возвышался огромный волк.

— Ты такой душка... Особенно когда злишься. Так бы и почесала тебя за ушком. Если бы не твои блохи, — рассмеявшись над своей собственной остроумностью, женщина схватила скулящего Редстоуна за волосы и, обратившись в туман, направилась прочь от поля боя.

34.

— Просыпайся, радость, — прильнув к телу юноши, рыжеволосая королева вампиров не отказала себе в удовольствии сперва облизнуть, а после и укусить свою добычу за ухо. — Ну же! — подразнив себя молодой и сильной кровью, вампирша отстранилась от своей жертвы и нанесла ему сильную пощёчину.

Поморщившись от звука удара, женщина покачала головой — ей, Лидии Сангвиплуф, пришлось идти на такие меры. И всё из-за того, что висящий перед ней на цепях юноша не реагировал на нежные ментальные приказы своей хозяйки, в которых она приказывала ему пробудиться.

Поэтому ей пришлось прибегнуть к такой варварской методике.

Лидия не любила таких брутальных методов — королева вампиров обладала огромной и сильной фантазией и постоянно при всяких зверствах представляла себя в роли жертвы. Что её раздражало.

Так что ни она сама, ни её птенцы не применяли насилие бессмысленно. Они не упивались физической болью своей жертвы.

О нет, они были более коварны. Они порабощали свой скот, влюбляли их в себя, а после — заставляли молить подарить им смерть кровавым поцелуем.

Коварно, изящно и просто эстетично. К тому же, такой метод охоты позволил им стать сильнейшими манипуляторами и менталистами.

Однако не всем нравился такой подход — множество других вампирических семей видели в этом слабость и постоянно совершали нападки на малочисленных детей Лидии и их пастбища.

Но то — дела прошедших дней. Теперь всё изменится. Наполненные демонической силой Зла, каждый из её птенцов стоит десятка других. А так как во всей Европе они — единственные вампиры, которые были достаточно разумными, чтобы заключить сделку с демонами... Именно они будут править старым миром, как сильнейшие живые мертвецы.

Во всяком случае, так считала Лидия и её поданные.

— Вижу, тебе всё ещё плохо? — участливо поинтересовалась она у ошалело оглядывающегося Редстоуна. — Но ты должен быть мне благодарен... Я ведь не лишила тебя воли полностью, — обворожительные полные губы вампирши изогнулись в невероятно манящей улыбке.

— Вампирша, — хрипло подал голос Магнус. — Королева, — установил он её место в иерархии кровососов.

— Умный мальчик... — благосклонно кивнула ему Лидия. — Скажи мне, душка, что ты здесь делал? Кто тебя послал? И не надо врать, что ты случайно пробегал мимо, — сразу же предупредила его королева, хищно оскалившись. — Хотя... Можешь попробовать. Мне будет интересно посмотреть, насколько хватит твоей упёртости... — многозначительно закончила Лидия, призывно улыбнувшись.

— Меня зовут Эмилио Дженкинс, и я правда хотел лишь посмотреть, что здесь происходит! — пугливо ответил ей Редстоун. — Я-я хотел узнать побольше об оборотнях! Мой брат, он болен этой болезнью! Я хочу облегчить его участь, поэтому стал анимагом! Я хотел всего лишь узнать от других оборотней, какого это, а они превратились и набросились на меня! Я вправду не хотел сражаться, лишь поговорить! И почему они вообще превратились днём, когда до полнолуния ещё две недели! — сорвался юноша в истерику, отчаянно забившись в цепях, которыми был прикован к стене. — Отпустите меня, пожалуйста, я никому не скажу о вас, я буду вам служить, только, пожалуйста, дайте мне пойти к моей семье, — плакал мальчишка.

Увидев такое зрелище, Лидия поморщилась.

Может быть такое, что её жертва не лжёт? Она не почувствовала с его стороны лицедейства.

— Посмотри мне в глаза, сладкий... — обхватив его лицо рукой, вампиресса заглянула ему в глаза, при этом так сильно сдавив свою хватку, что её длинные ногти впились в нежную кожу лица юноши.

Разум мальчишки предстал перед Лидией в девственном виде.

Видение за видением, воспоминание за воспоминанием, она проверяла слова Редстоуна, пытаясь удостовериться в его искренности.

Ведь если то, что он сказал, правда... О, тогда она сорвала величайший куш. Сильный молодой волшебник, причём крайне привлекательный. Он сможет помочь её семье возвыситься. А если он покажет себя с хорошей стороны, она даже подарит ему крупицу своей крови.

Уйдя в страну своих грёз, женщина не заметила, как сильно побледнел "Эмилио Дженкинс".

Слизеринец же сейчас совершал геркулесову задачу.

Уставший после боя, с развороченным разумом, Редстоун импровизировал — он без устали создавал новые воспоминания выдуманной жизни, подсовывая их вампирше, склеивая их, словно они и были его настоящей жизнью. Никогда в жизни он не проделывал ничего более трудного, да ещё и так быстро.

Более того. До этого дня Магнус считал, что такое невозможно. Но, как оказалось, если захочешь жить, то невозможное станет возможным.

Закончив с юношей, вампиресса благосклонно улыбнулась ему.

— Клянусь кровью, если бы я знала, как обстоят дела, я бы никогда не напала на тебя, мой сладкий, — проворковала она, убедившись в честности Эмилио.

По мановению её руки цепи, что до этого крепко опутывали слизеринца, опали.

— Пойдём, — потянув не сопротивляющегося юношу за руку, она перешла с ним в другую комнату, посреди которой стояла огромная кровать. — Знаешь, в моей жизни мало развлечений, и я просто не могу отказать себе в своём самом любимом. Я просто обожаю чувствовать близость живого человека... Ты ведь поможешь красавице Лидии с её маленьким желанием? — спросила она, гипнотизируя мальчишку.

Бездумно кивнув, юноша позволил завалить себя на кровать и раздеть.

— Ммм, какой сладкий... Какой юный... — стонала вампиресса в экстазе, забравшись на Редстоуна. — И такой глупый! — выпалила она, резко укусив Магнуса в шею. — Неплохо, совсем не плохо, юный менталист... Или как вы там себя называете... Окклюмент? — смотря на удивлённое лицо Редстоуна, Лидия рассмеялась. — Неужели ты думал, что сможешь меня провести?

— Где... я... сплоховал? — тяжело хрипя, спросил Магнус.

— О, поверь мне, я почти поверила твоим "воспоминаниям", — обозначила вампиресса пальцами кавычки, — но вот ты совсем забыл о повседневной жизни. Маленький, глупенький, неопытный Эмилио... — улыбаясь, поведала ему Лидия. Всё это было для неё игрой, которая её крайне забавляла.

— Что теперь? — прохрипел Редстоун.

— Ничего особенного. Я развлекусь с тобой, а к тому времени, как я закончу, моя слюна распространится по всему твоему телу... И она будет заставлять тебя подчиняться мне. Тогда-то я и узнаю, кто ты и что здесь хотел, — прильнув к его губам, вампиресса полностью отдалась своей страсти.

После крайне приятных для неё пары десятков минут(и крайне отвратительных для Редстоуна, который внутренне бесился от того, что его насилует какой-то ходячий труп) она радостно поднялась с юноши и, схватив его за волосы, потащила назад к цепям.

Зафиксировав его, она внимательно осмотрела его с головы до пят.

— Ну, ещё раз. Кто ты? — спросила она.

Картина мира перед глазами Редстоуна внезапно дёрнулась. Невидимая сила заставляла Магнуса открыть рот и дать ответ этой суке.

— Я чесночок, я светлячок, я миленький любимец бабушки Пятачок, — выдавил из себя Редстоун детскую считалку, которую он помнил с приюта. — Никто меня не видит, никто меня не обидит, ведь бабушка громко кричит, ведь бабушка сварливо фырчит, — продолжал он.

— Какой невоспитанный юноша... — внезапно тело вампирессы просто истлело, превратившись в кучку праха.

— Я очень, очень тобой разочарован... — раздался родной для Редстоуна голос в помещении.

Не спеша, в комнату вплыл Дамблдор. Именно вплыл, по-другому плавную походку седовласого старца нельзя описать. Старик передвигался с такой грацией и ловкостью, что этому могли бы позавидовать многие юные танцоры латиноамериканских и бальных танцев.

— Я переоценил себя, — слабо улыбнулся Редстоун, радуясь появлению наставника. — Освободи меня поскорей. Неудобно, знаешь ли, висеть голым на цепях, — фыркнул юноша, чьё настроение стремительно поднималось вверх.

— Освободить... — задумчиво прошетал Альбус, крутя в руках Бузинную палочку. — Я так не думаю, мой мальчик, — ответил он Редстоуну, подняв на того взгляд. Обычно тёплые, словно воды Мальдивских островов, светлые глаза Альбуса излучали сейчас арктический холодный расчёт.

— Ч-что? — заикаясь, переспросил Редстоун, у которого нехорошо засосало под ложечкой.

— Ты не оправдал моих надежд, — грустно вздохнул Дамблдор, печальным голосом начав объяснять свои слова. — Я думал, что смогу тебя приручить. Сделать своей послушной шавкой... Но, — вздохнув полной грудью, Альбус приблизился к своему бывшему ученику, — грязный маггловский дух, переродившийся в грязной душе, которая родилась от тёмной твари с грязной кровью от целых поколений предков-тёмных магов...

— Что это значит?! — сквозь зубы прошипел Редстоун, невольно от ярости сбившись на змеиный язык.

— Это значит, что Магнус Редстоун, родной сын Тёмного Лорда, оказался одержимым душой маггловского духа, при этом был рождён тёмной тварью. Узнав о своём происхождении, юноша сошёл с ума и начал безумные эксперименты на вампирах и оборотнях. Всё это привело к смертям многих невинных волшебниц и волшебников. Я, великий светлый маг Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, кавалер ордена Мерлина первой степени, Великий волшебник, Верховный чародей Визенгамота, Президент Международной конфедерации магов, узнал об этом, раскусил план вероломного тёмного мага, нашёл его сообщников, Батильду Бэгшот и Морфина Гонта, которые были уничтожены при задержании...

— Нет! — забился в цепях Редстоун, не веря тому, что услышал. — За что!? Как ты мог?!

— После Великий волшебник и Верховный чародей Визенгамота нашёл убежище Тёмного Принца, в котором тот проводил свои мерзкие эксперименты, и устранил эту угрозу для магического мира Британии. Вместе с его лакеями, конечно же. Мне жаль тебя, Магнус, — грустно улыбнулся Дамблдор. — Не бойся, ты не умрёшь.... Ты можешь мне ещё пригодиться. Да и не люблю я убивать, если честно... Я просто лишу тебя памяти. Прости, но так будет лучше для всех... Oblivate!

35.

1999 год, точная дата и время не известны.

— Эй, старик, — полисмен Эрик Колсен постарался как можно деликатней разбудить лежащего на лавочке в парке заросшего бомжа.

— А?! Да! О, Эрик, это ты, — проснувшись, бездомный устало протёр глаза после бессонной ночи. Лишь под утро, накачавшись дешёвым алкоголем, который бомж купил на собранные им пожертвования, он смог уснуть — без спасительной дозы крепкого пойла заросший мужчина всё никак не мог попасть во власть Морфея, мучаясь дикой мигренью, которая периодически нападала на когда-то красивого юношу.

— Да, я. Давай вставай, ты ведь знаешь, здесь нельзя спать, — осуждающе покачал головой слуга закона. — Опять забыл дорогу в приют для бездомных? — участливо спросил Эрик, зная о проблемах с памятью бездомного и стараясь быть вежливым, так как по-настоящему сочувствовал молодому мужчине, который не смог встать на ноги в жизни из-за своего недуга.

— Да, искал-искал, но так и не нашёл, — ответил ему Магнус Редстоун, принимая сидячее положение, при этом морщась от ноющей спины. Спать на лавочке в парке не так уж и удобно.

— Пошли, я подвезу тебя, — устало вздохнув, потянул Колсен рассеянного человека за рукав. — Если будешь рядом, то наверняка найдёшь вечером приют.

— Нет-нет, спасибо, я не... да нет, не надо... — сбивчиво начал отказываться от помощи Редстоун. — Я сам найду, я вспомнил, у тебя ведь много дел...

Обычно Эрик не обратил бы на отговорки Магнуса внимания, но в последнее время на него нападала дикая апатия, так что, услышав отказ бездомного, он решил забыть о своих обязанностях.

Да у него и вправду были дела посрочнее помощи бомжу.

Вот уже три года, как в Европе объявились беспощадные террористы — убийцы, чья совесть позволяла им не только совершать теракты в общественных местах со случайными жертвами, но и безжалостно убивать женщин, стариков и детей прямо в их домах.

И никто не знал, кем они были или чего хотели. Сотни теорий блуждали в народе.

Одни называли их ублюдками, другие — непримиримыми анархистами, которые любым способом, даже самым грязным, были готовы бороться с "Системой", проникнув даже в самые верхи власти.

— Ну как знаешь... Но если я увижу тебя завтра валяющимся где-то, одним внушением ты не отделаешься! Понял? — сказал Колсен, внушительно зависнув над мужиком. У полисмена не было никакого желания маяться с бомжом — ведь, потратив время на того, он мог пропустить кого-то из террористов, которые наплодились как тараканы и совершали по теракту в день.

— Конечно, да-да, — кивая Эрику, зачастил Магнус, собирая свои пожитки и резво убегая от бдительного полисмена подальше.

Редстоун обожал этот участок. Здешние люди были достаточно обеспеченными, а может, слишком сердобольными — он этого не знал. Зато знал, что здесь можно собрать милостыню раза в три больше обычного.

Убежав достаточно далеко от слуги закона, бездомный сбавил шаг и, шаркая, устремился в никуда, бездумно рассматривая улицы Лондона, подыскивая место, где было бы побольше народа.

Проходя мимо магазина электротехники, в витринах которого стояли новые модели телевизоров, радиопередатчиков и проигрывателей, он остановился, чтобы послушать красивую телеведущую новостных программ.

— ... на этих кадрах вы видите запись видеокамер с места происшествия... — приятным голосом вещала красивая черноволосая пухлогубая девушка с интересной родинкой на правой щеке. — Ещё не установленным методом были взорваны сорок семь автомобилей, стоявших на парковке вокзала Кингс-Кросс...

Редстоун не отводил взгляда от экрана, на котором показывали, как все автомобили взорвались в одночасье, словно по мановению волшебной палочки.

Переборов охвативший его дикий страх, Редстоун поспешил убраться подальше от магазина, стараясь выкинуть увиденное из головы.

Найдя в карманах три фунта восемьдесят пенсов, он поспешил к закусочной на колёсах.

— "Надеюсь, в этой металлической будке мне продадут поесть", — подумал Магнус и поморщился, вспомнив свой стыд, когда его с позором отогнали от другого такого "ресторана на колёсах".

Но сегодня удача была на его стороне.

— "Хороший день", — радостно подумал бомж, проглатывая булочку с куском жаренного мяса. — "Даже несмотря на погоду", — покосился он на пасмурное небо. — "Надо будет найти место, где есть крыша, чтобы удобней было попрошайничать. Не хотелось бы промокнуть".

Найдя удобный уголок возле туристического агентства, выступающий край крыши которого хорошо укрывал как от солнца, так и от дождя, Редстоун скинул свои пожитки на пол и удобно устроился на них, доставая из кармана пачку сигарет Мальборо и зажигалку, украденные им недавно.

В последние два года бездомный пристрастился к этому лёгкому наркотику, отчего ему пришлось периодически воровать в небольших магазинах и в табачных ларьках, так как денег на такую дорогую забаву категорически не хватало.

Но и не надо было. Несмотря на непрезентабельный внешний вид, его пускали в магазины, если он, конечно, что-то покупал.

— "Хотя... Далеко не сразу меня начали впускать", — улыбнулся своей прошлой победе Редстоун, вспоминая, как он вырвал себе право закупаться в большинстве супермаркетов и магазинчиков благодаря упорству, которое перерастало в баранье упрямство, и дерзости, которая в такие моменты расцветала в непревзойдённую наглость.

— Я ничего не понимаю, — выкрикнул юноша, сидевший в компании двух подруг за столиком кафешки рядом с туристическим агентством. — Сложные интегралы! Неопределённые интегралы! Это не математика! Это — извращение над алфавитом! — в раздражении молодой человек злобно откинул ручку и с надеждой уставился на своих подруг. — Девочки, пожалуйста, умоляю вас и заклинаю! Скажите мне, что вы знаете, как это решить!

— Ой, да забей, Корд, — легкомысленно отмахнулась от завываний юноши русая девчушка, заслужив от своей блондинистой подружки, молчаливо и упорно корпящей над решением задачи, неодобрительный взгляд, который, впрочем, быстро наполнился пониманием.

— Да, профессор Гордон просто отвратительно преподаёт материал, — сокрушённо выдохнула девушка, вслед за своими друзьями бросив попытки решить задачу. — Но ничего, в среду у нас с ним занятия, нужно будет расспросить его как следует...

Подслушивая разговор учеников(или студентов?), Редстоун всё никак не мог понять, как он умудрился услышать разговор с такого расстояния.

Но, к своему удивлению, он не только услышал, но и понял математическое задание, которое не могли решить молодые люди. А ещё больше Редстоуна удивило то, что он смог с добрых пяти метров разглядеть, что там нацарапала в своих конспектах тройка сдавшихся детей.

Неуверенно поднявшись на ноги, Редстоун подошёл к ним и робко подал голос:

— Я могу вам помочь...

— Что? — захлопала пышными ресницами русая девушка, забавно сморщив курносый носик.

— Я могу помочь вам найти неопределённый интеграл...

— Правда?! — с надеждой громко вскрикнул рыжеватый юноша, нисколько не сомневаясь в словах бомжа, что сильно удивило Редстоуна. — Садись, друг, — отодвинул тот ногой стул, делая пригласительный жест рукой, призывая присесть.

Воодушевлённый таким отношением со стороны молодого человека, которого одна из девушек назвала Кордом, Редстоун присел.

— Что именно ты не понимаешь? — спросил он рыжеватого, стараясь не смотреть на девушек, чувствуя стыд за своё положение. Бомжара в потёртой одежде и с щетиной, достойной бороды вождя племени неандертальцев. Хорошо что хоть не вонял — благо всегда изворачивался и находил место помыться и постирать свою одежду.

— Да всё, будь проклят его дед в седьмом колене! — сплюнул юноша. — Надо же так хотеть издеваться над людьми, чтобы выдумать такую хрень! Чтоб ему булочную кожу в аду натягивали!

— Смотрю, ты ирландец? — удивился Магнус. Не часто встретишь жителя зелёной страны в Лондоне.

— Да, чуток совсем, — улыбнулся юноша, сразу же приосанившись, показывая, что он горд своим происхождением. В принципе, Редстоун его понимал — ирландцы имели долгую, жёсткую и кровавую историю, которой мог гордиться любой мужчина этого народа, который не дал сломить себя ни северным захватчикам, ни "братьям-британцам". — Ну что там с интегралом? — нетерпеливо спросил Редстоуна молодой ирландец, нетерпеливо ёрзая на стуле. — Понимаешь там что?

— Да, понимаю, — ответил Редстоун, задумчиво покивав. Впервые за долгое время его разум был чист и силён, как тогда, в детстве, когда он мог запоминать целые книги, лишь быстро пролистав их... Но откуда он знал решение этого уравнения? — Тебе объяснить или решить, и ты сам попробуешь разобраться? — спросил он у Корда.

— Давай объяснишь решение, а я потом, позже, ещё раз попробую его сам разобрать в голове, — ирландец совершено не смущаясь того, что его спаситель был бомжом, пододвинулся к тому ближе.

— В общем, — начал Редстоун, — подынтегральная функция представляет собой арктангенс, под которым находится кубический корень. Первая же мысль, которая приходит в голову, — избавиться бы от этого корня. Данный вопрос решается путём замены переменной, сама техника замены специфична и должна быть подробно рассмотрена на уроке "Интегралы от иррациональных функций". Проведём замену... — нужные знания всплывали и всплывали в голове Магнуса, который сейчас подробно объяснял молодым людям, как нужно решать эту задачу. — После такой замены у нас получится вполне себе симпатичная вещь... — закончив, Редстоун растеряно улыбнулся, сам не понимая, как он это провернул. — Вам всё ясно? — спросил он всех троих. Даже девушки слушали внимательно, хоть и в начале объяснений сидели со скептически скорченными мордашками.

— Ого... Слышь, а ты что, учитель? — брякнул Корд, но тут же прикусил язык, вспомнив, что перед ним сидит бездомный. — Ну, был... — неуклюже попытался он выкрутиться, что, однако, не помогло, скорее наоборот — усугубило неловкую атмосферу.

— Ты нам так и не сказал, как тебя зовут, — быстро сменила тему блондинка, забавно прищуривая глаза и улыбаясь фальшивой улыбкой, которую Редстоун подметил на её лице даже несмотря на то, что его правый глаз внезапно начал гореть и заслезился.

— Магнус Редстоун, — представился юноша.

— А меня София, это — кивнула она на свою подружку, которая сейчас старательно переписывала решение задачи, прикусив губу, — Рита...

— А я Корд, — встрял в разговор рыжеватый ирландец, чувствуя себя слегка виновным за свои слова. Он искренне считал, что обидел того, кто помог ему, нечаянно указав тому на его... социальный статус. — Давайте закажем покушать? За мой счёт, разумеется.

От такого предложения Редстоун не отказался.

И заказал себе сразу три багета с чесночной начинкой.

В конце, разговорившись, Магнус искренне почувствовал печаль, когда его собеседники засобирались.

Тепло распрощавшись, Редстоун подошёл к своим вещам, которые сиротливо дожидались его, брошенные в углу подле туристического агентства.

Довольно развалившись на своих вещах, бомж уже думал было заснуть, как внезапно мир вокруг него выцвел, окрасившись в монотонно-серый цвет.

— Мерзость... — прямо перед Редстоуном появился чрезвычайно длинный человек в строгом старомодном костюме. — Позор... — тонкие, без единой кровинки губы цедили слова, наполненные лютым презрением. — Отродье... — из узких щелок, в которых ярко горели кроваво-красные глаза, на него обрушивался целый ушат первозданной ненависти, лишённой любого светлого чувства. — Твои деяния полны грязи... Как низко мог опуститься тот, в ком течёт кровь Слизерина... — яростно прошипел мужчина, подавшись вперёд своей бледной, шелушащейся харей, на которой вместо носа были лишь две тонкие щёлочки, что придавало ему сильное сходство со змеей. — Твои руки измазаны в позоре!

— Что? Нет... Нет! Мои руки чисты! — выставил Редстоун вперёд ладони, решив показать их чистоту. Что ему не удалось, так как его грязные ручищи чистыми мог бы назвать только слепой. — Хм... Фигурально, — от какого-то первобытного страха, вызываемого этим змееподобным человеком, в голову Магнуса резко ударила кровь, заставляя нести глупую чушь, пытаясь затушить страх шутками.

— Смеешь шутить надо мной? — холодно усмехнулся змееликий. — А зря, дитя, зря. Но глупость свою, увы, ты никогда не поймёшь... Такому позору нет места в мире, и сегодня я закончу то, что должен был сделать годами ранее. Avada Kedavra! — зелёная вспышка осветила улицу, которая почему-то внезапно оказалась пустой...

* * *

— Жаааль, — протянул излишне наигранный голос невысокого седого человека, который стоял подле фигуры прикованного цепями к стене волшебника, водя своей правой рукой перед его лицом. — Как же жаль, что он не поддался свои страхам. Не сломился, — играя голосом, грустно вздохнул демон Барбас.

— Что это значит? — холодно спросила его королева вампиров Лидия, стоя за спинной демона и не спуская взгляд с фигуры своей игрушки. — Ты испортил его! — зло прошипела кровососка. — Он мёртв!

— Конечно мёртв, — улыбнулся Барбас, чувствуя прилив сил от предсмертного страха очередной жертвы. Как же он любил убивать ведьм и ведьмаков своим даром, тем самым увеличивая свои силы, когда те перед смертью испытывали неописуемый для них ужас... — Он не захотел ломаться и постоянно пытался вырваться из моих сетей. Но страхи его оказались... убийственными, — довольно улыбнувшись своей шутке, демон резко повернулся к вампирессе. — А тебе, дорогая моя, стоит следить за тоном, — отчеканил он жёстко. Резкий переход Барбаса от мягкого, мечтательного, полного неги голоса к резкому и угрожающему подействовал на королеву вампиров как ушат холодной воды, заставив её запихнуть раздражение в глубины своей души. Ну, или туда, где она должна была бы быть.

— Разве ты не обещал мне, что заберёшь его лишь для допроса, после чего вернёшь мне мою игрушку назад? — тихо, пряча глаза, спросила вампиресса.

— Увы, но не судьба, — равнодушно пожал плечами демон страха, мазнув по лицу королевы безразличным взглядом. — Приберись тут, — отдал он ей приказ. — Скоро к нам прибудут гости, и каждое место в нашей комнате для гостей будет занято, — усмехнувшись, он обвёл взглядом помещение, в котором сейчас было свободно двадцать одно "место для гостей". Двадцать второе сейчас занимал труп этого мальчишки. Который неприятно удивил Барбаса, не позволив раскрыть все страхи вторженца в полной мере.

— Исполняй, — бросил он девке, которая, по его мнению, в последнее время слишком много о себе возомнила, прежде, чем раствориться в языках огня.

— Когда-нибудь мы ещё сочтёмся, Барбас, — зло прошипела вампиресса, словно ураган вылетая из допросной.

Найдя слуг, она отдала приказ разобраться с остатками её игрушки, после чего пошла искать утешение в обществе троих своих птенцов. Может, они и не так теплы, как тот мальчик, но не менее красивы...

Отдаваясь страсти, королева вампиров не заметила, как дрогнула сама реальность, изменяя магический фон в филиале преисподней на земле...

36.

— Вставать сейчас нужно тебе, иначе быть беде, — раздался мощный голос прямо перед Редстоуном, заставив того резко распахнуть глаза.

А затем, увидев, кто или, скорее, что перед ним, слизеринец тут же предпринял попытку тактического отхода, так же известного как позорное бегство.

И хотел бы он посмотреть на того, кто в этот момент не поступил бы так же, как пятнадцатилетний пацан!

Когда перед тобой нежданно-негаданно появляется огромный мутант с четырьмя руками и четырьмя крыльями, состоящий из птицы и человека, который ещё и весьма сурово разглядывает святящимися золотым светом глазами мелкую букашку перед собой, — ну, тогда каждый струхнёт.

Вот только, сконцентрировав внимание на появившемся монстре, Редстоун не учёл особенностей местности.

И, попятившись назад, внезапно не ощутил под своей ступнёй твёрдой почвы.

— Осмотрительность нужна юнцу, или путь твой быстро придёт к концу, — сурово молвил гигант, мгновенно оказавшись рядом с юношей и не дав ему упасть, поймав за руку.

— Кхе-кхем, вы кто? — приступил Редстоун к вопросам, как только более или менее пришёл в себя.

Но вопрос юноши этому плоду запретной связи орла и человека был либо не важен, либо он его вообще не услышал, в чём Магнус сильно сомневался. Птиц неотрывно смотрел на юношу, словно ожидая чего-то.

Не отчаявшись, Редстоун предпринял очередную попытку установить диалог, чтобы хотя бы понять, где находится. Ведь, оглянувшись, он увидел лишь странные вспышки и мерцание цветов, которые складывались в различные вещи. Одни, будто телевизор, показывали жизнь заурядной французской семейки, правда без звука... Почему же заурядная? Этого Магнус не знал. Как и не знал того, откуда он знает, что они французы. Но в то же время знал. Эти вспышки были повсюду, везде.

Ему казалось, что они сразу же показывают и прошлое, и настоящее, и даже будущее.

Так и не дождавшись ответа, Редстоун попробовал подойти к своему спасителю и попытаться его растормошить.

Но, попытавшись приблизиться к нему, Редстоун вдруг понял, что идёт на месте, нисколько не сокращая между ними расстояние.

— Что за чертовщина?! — непонимающе выкрикнул раздосадованный слизеринец. — Ты что, меня не слышишь? Или прикалываешься? — начал закипать юноша от абсурдности ситуации.

По воле Дамблдора он целых восемь лет провёл, живя как маггл.

Но сейчас он всё вспомнил. Осталось найти волшебную палочку, что не так уж трудно. Просто нужно нарваться на какого-нибудь мага — и всё, жизнь, как минимум, наладится. Но нет! Ему ведь мало было предательства Альбуса! И встреча с "папашей", видимо, судьбой так же не считается за плохое событие.

Ибо объяснить по-другому такую вселенскую несправедливость просто нельзя. Оказаться непонятно где без магического проводника, причём вокруг него всё явно магическое...

— Тупая пернатая мразь! Чтоб тебя кошка порвала! — всё же не выдержали нервы у Редстоуна.

— Не нужно на мне срываться, тебе нужно просто постараться, — сокрушённо покачал головой орёлочеловек, положив одну пару рук на массивный золотой ремень, а вторую скрестив на груди.

— Что ты сказал? — переспросил Редстоун, но вновь не получил ответа... — Что ты сказал, подсказку ты мне дал? — внезапно до Магнуса дошло, что сейчас он говорит на странном, непонятном и неизвестном ему языке. Что, однако, не мешало ему строить примитивные рифмы.

Или не строить?

— "Первое "что ты сказал" я произнёс на английском. А вот второе, которое я сперва обдумал в голове и вставил глупенькую рифму, я произнёс на странном языке. Восприятие этого языка походит на то, как я воспринимаю парселтанг. Разница лишь в "активаторах" языка..." — Редстоун быстро провёл аналогию между змеиным языком и этим. — "Значит, это магический язык. Но я им никогда не владел. Иначе уроки литературы в приюте выглядели бы странными. За место того, чтобы зачитать текст, я нёс бы какую-то белиберду. Да... В строго католическом приюте Св. Матильды меня быстро причислили бы к бесноватым или одержимым, устрой я такое", — усмехнулся своим мыслям юноша.

— Не было это подсказкой, лишь небольшой указкой. Да и помогать мне незачем тебе, всё, что ты знать хочешь, уже в твоей голове, — не отрывая взгляда от юноши, ответил ему орёлочеловек.

— Уже в моей черепушке? Я не понимаю тебя, перестань играть в игрушки. Скажи мне всю правду, как есть, чтоб я мог знать честь. Пора мне по делам отправляться, не могу я здесь слишком надолго задержаться.

— Ответ не могу я тебе дать, ты можешь его только предугадать. Подумай внимательно: всё, что известно мне, известно и тебе, но из-за хаоса в голове блуждаешь ты во мгле.

Редстоун крепко задумался, пытаясь разгадать загадку пернатого. Юноша чувствовал, что догадка уже близка, но он не мог понять. Нужная мысль постоянно ускользала от него.

— Значит, мне нужно понять, как твою мысль принять...

— Не там ты ищешь ответ, у меня его нет.

Внимательно посмотрев на него, Редстоун задал внезапный вопрос.

— Где сейчас я — не пойму никак, что это за места — попадаю впросак.

— Астралом называешь ты место это, помог я тебе с ответом?

— Мёртв ли я? Или у меня другая судьба?

— Живы твои тело и душа, но, не отгадав загадку, не уйдёшь ты отсюда никогда.

— Тогда ответ один, я с тобою един? — внезапная догадка посетила юношу.

— Правильно, — кивнул птиц. — Наконец-то ты понял, кто я, тем самым нам не нужна более речь, порождённая порядком, — уже простым языком сказал орёл. — Зовут меня Нибиель, и я ангел Порядка, посланник души твоей.

— Прекрасно, сейчас уже можно с тобой общаться. Так весь смысл был в том, чтобы разгадать, кто ты? — спросил слизериниц своего... ангела?

— Да. Но я не один. Твой разум не выдержал измывательств, которым ты был подвергнут, и распался он на пять десятков и две части.

— Мой разум? Отчего это? Впервые слышу, чтобы от смертельного проклятия страдал разум. Или это из-за Обливейта Дамблдора? — спросил Ниниеля Редстоун, посмурнев, когда вспомнил предательство наставника.

— Ответ на этот вопрос не знаю я, но знают другие. Тебе помочь я сейчас могу лишь в одном. Подсказать, как ты сможешь найти путь в Астрале до других своих вестников, ангелами тобой именуемых.

— Ясно. Значит, ты порождение моего повреждённого сознания... И как же ты мне поможешь? — поинтересовался Магнус. — Проведёшь меня за ручку в том Хаосе к другим моим Я?

— Нет, не моя доля это. А твоя. Я лишь часть тебя. И ничем, кроме совета, как отгородиться от безумного Хаоса Астрала, я помочь тебе не могу, — отрицательно покачал своей птичьей головой Ниниель. — Как ты заметил, Хаос тебе мешает и медленно, но верно сводит с ума. Если ты не поторопишься и не найдёшь вовремя других ангелов, будут они пожраны этим безумием.

— Что мне делать? — серьёзно кивнув, спросил Редстоун ангела, приняв его слова всерьёз.

— Закрой глаза, — Магнус послушно выполнил указание, чтобы услышать в следующий момент невероятно прекрасную песнь, которая сильно напоминала волшебную трель Фоукса.

— Встань и иди, — когда слизеринец открыл глаза, Ниниеля уже не было.

А вот Астрал расцвёл ещё более бурными и безумными красками. Цвета, лежащие за пределами восприятия человека, мелькали пред очами Редстоуна. Он моргнул повторно, и мир начал погружаться в чёрно-белую гамму, в которой чётко вырисовывались разные линии, которые отображали Полотно Порядка, которым был пронизан весь мир, всё мироздание. То, что держало безумный Хаос Астрала в узде.

И сейчас Магнус ясно видел путь. На его теле сияли пути зодиака, направляя его поступь.

Из ниоткуда появилась белая лестница, а Астрал окрасился в монотонный сине-голубой цвет.

А пред очами Редстоуна открылась картина океана, который бороздили корабли различных эпох. Деревянные галеры давно прошедших времён и футуристические махины ещё не наступивших.

И в тот же момент в далёких краях космоса сияли миллиарды звёзд и двигались миллионы планет, купаясь в свете цвета радуги.

Редстоун завороженно уставился на открывшееся ему зрелище. И лишь сведения, которые он получил от Ниниеля, погнали его вперёд, словно незримый надзиратель-рабовладелец стоял за его спиной, грозясь смертью за промедление.

Шаг за шагом юноша поднимался вперёд, двигаясь к далёким краям космоса. Солнечная система уже давно осталась позади, Магнус зашёл так далеко, что даже не узнавал созвездия — что, честно говоря, его пугало, так как на Астрономии он в совершенстве изучил все известные магам звёзды и планеты. А маги знали побольше, чем магглы.

И вот настал момент, когда каждый шаг начал отзываться неимоверной фантомной болью, но горящая в юноше воля Порядка безжалостно гнала его вперёд.

— "А ведь это моя воля. Мои знания. Мои силы и возможности... Которые я сам подавлял и не мог использовать", — внезапно понял Магнус. Точнее, дал себе понять.

Ибо знание об этом ему раскрылось сразу же, как он воссоединился с Ниниелем. Но принять это трудно. Принять то, что сам себя ограничивал.

— Люди — боги, которые сами заковали себя в цепи, не так ли? — устало усмехнулся он, усевшись на одну из ступеней, дабы перевести дыхание.

— Мысль твоя умна, многие умирают, её не поймя, — раздался хриплый, разящий замогильным холодом голос из-за спины Редстоуна, заставив юношу обернуться и увидеть четырнадцатикрылую массивную фигуру, которая раз в пять превосходила трёхметровую фигуру Ангела Порядка.

В левой руке этого существа была огромная книга, открытая на первой странице, на которой стояла лишь пара имён, другие же страницы были пока пусты. А в правой руке Ангел держал красное яблоко, пульсирующее, будто живое.

— Поступать так нельзя! В могилу ты его едва не свёл шутя! — раздался дуэт из двоих весёлых голосов.

Из-за спины Редстоуна вылетели две пятиметровые фигуры, которые с радостным писком устремились к закутанной в чёрный балахон фигуре четырнадцатикрылого гиганта.

— Задача твоя не легка, но и не трудна. Суть моя, в чём она? — пробасил огромный Ангел.

— Бяка помогать не хочет, слишком имя твоё в своей книге видеть хочет. Но мы рады руку помощи протянуть, пустимся же к разгадке в путь! — радовались две фигуры поменьше, у которых взамен лиц были какие-то воронки-луковицы. — Всегда мы впереди здоровяка, трудимся крепко, наверняка, — близнецам Уизли и Маросам нужно поучиться у этой парочки говорить в унисон.

Внезапно вперёд вылезла более хрупкая фигура из этой пары: — Моя вотчина — душа.

— А моя — тела, — оттолкнул более мелкого тот, что покрупнее.

— Друг без друга не можем, — мелкий вновь вырвался вперёд.

— Друг-другу всегда поможем, — вот уже более крупный подкинул маленького вверх.

— Вместе разум мы даём, всегда нас желают пригласить на приём, — закончили они в унисон.

— Жизнью вы зовётесь, раз как душа и плоть так друг о друге печётесь, — ответил им Редстоун после секундной заминки.

— Да, ты прав оказался, хотя не таким умным нам сначала показался. Боишься ты чувств своих, задушить пытаешься их! — закончив свою речь, они синхронно показали языки, которые вылезли непонятно откуда.

— Моя участь для многих печальна и незавидна...

Не дав ему договорить, Редстоун просто высказал своё предположение.

— Ты смерть. Раз они жизнь, — указал он пальцем на этих двух, — то рядом должна ошиваться смерть. Я прав.

— Да, ты прав. В отличие от этих двоих, у меня к тебе претензий нет... — сказав это, Ангел Смерти захлопнул свою книгу и взмахнул правой рукой, в которой было яблоко, в сторону Редстоуна. — Разве что то, что тебе осторожней надо быть. Ты часто в гости заходил... Смотри, не стань жильцом моим пред сроком своим, — предостерёг он юношу, с интересом наблюдая, как фрукт, что он направил в сторону Магнуса, впитался ему в грудь.

— Я постараюсь, — сухо улыбнулся на такое пожелание слизеринец, растирая место, в которое попало красное яблоко, заставив этот участок онеметь.

— Имя моё Азраил. Ангел Смерти я, — сказав это, он просто и без затей растворился в воздухе. А вот Магнус почувствовал просто мощнейший прилив сил!

— О! О! О! — задёргалась парочка жизни. — Теперь наш черёд! Имя нам Сандалпхониель! — встав по стойке смирно, Ангелы жизни поклонились Редстоуну. — А теперь тебе пора следующих искать. Важны они. И знаешь что? — заговорщицким тоном промолвили оба, "подкрадываясь" к Магнусу. — Подсказку мы тебе дадим... Они, как и мы, парно ходят, — и, напоследок озорно улыбнувшись, внезапно из воздуха достали розу цвета восхода солнца и, бросив её юноше, исчезли, заставив слизеринца испытать вновь то же самое чувство эйфории, которое он испытывал чуть раньше.

Причём даже в разы сильнее, чем то, что было от Азраила.

Придя в себя после такого откровенного кайфа, Редстоун, оглядевшись, не нашёл ведущий далее путь. Лестница обрывалась там, где в последний раз были Сандалпхониель.

Прикрыв глаза, Редстоун вновь провернул трюк Ниниеля.

Открыв глаза, он увидел идущую резко вверх пару ступеней, которые оканчивались высокими железными вратами.

Когда он подошёл к ним, они немедленно открылись, явив ему двух ангелов.

Один — серо-белый, с резкими чертами тела и безликий. Но этот Ангел излучал огромное, буквально осязаемое могущество. Редстоун едва-едва мог поднять на него взгляд.

Второй же носил маску, скрывающую лицо, а за его спиной будто бы маячило скрытое солнце. В руках же он( а может, она или оно) держал сломанный меч. Вокруг него распространялась какая-то неестественная аура, заставляющая дрожать колени.

— Тьма и свет, вот вам мой ответ, — даже не слушая их, ответил Редстоун.

— Прав ты. Имя мне Римаил. Ангел Света я, — представился серо-белый. — Тебе следует поторопиться. С каждым моментом всё больше шансов на то, что один из нас пропадёт навсегда в пучинах безумия Хаоса...

— Если честно, то я никакого безумия не заметил, — удивился Магнус.

— Порядок на одном уровне с Хаосом. Да ты это и сам знаешь. Просто подумать надо было, — резко ответил Ангел Света. Видно было, что быть тактичным — явно не в его характере.

— Именно, — подтверждающе кивнул второй, Ангел Тьмы. — Но всё же не забывай о себе. Ты сам — намного важнее отдельных частей. К тому же, ты уже не будешь так сильно страдать. Всё же ты собрал сильнейших, — мягким голосом начал разговор Ангел Тьмы.

— Ты не представился... — слегка настороженно сказал Магнус масочнику.

— Ах, где мои манеры... Совсем запамятовал. Самшиель. И, как ты уже знаешь, я Ангел Тьмы.

Одно должен был признать Редстоун. Несмотря на непрезентабельный вид, этот ангел был крайне харизматичной тварью.

— Тогда всё? — спросил их Магнус. А то мало ли что, вдруг решат доставить ему такого же кайфа, как Ангелы Жизни и Смерти.

— Да.

Не колеблясь ни секунды, светлый превратился в луч света и впился в тело Редстоуна.

Тёмный же так не торопился. Он неспешно подошёл и, уже было собравшись, остановился, будто что-то вспомнил.

— Да, не мог бы ты больше времени уделять мне? — попросил он Магнуса. — А не только ему...

— Я... Честно, я не могу ничего утверждать, — пожал плечами слизеринец. Не хватало ещё давать обещания самому себе. Особенно обещание об изучении тёмной магии...

— Ух, ладно. Но это уже лучше, чем ничего или резко отрицательный ответ, — после этих слов ангел Тьмы распался тёмным облаком и впитался в тело Магнуса.

— "Ещё двое готовы. Осталось... Сорок семь..." — тяжело вздохнул Редстоун. Это оказалось не так просто, как выглядело поначалу...

Бредя по появившейся дороге, Редстоун не заметил, как над его головой пристроилась антропоморфная фигура.

Дождавшись наилучшего момента, та спикировала на слизеринца и вторглась в его тело.

В следующий момент Магнус почувствовал, как ледяные силки начали обтягивать всю его сущность — эта тварь не просто убивала его, она пожирала его душу, а после желала подчинить себе и тело.

— "Что делать, что делать... Без палочки я не умею справляться с духами..."

Озарение пришло внезапно.

Отгородившись от разных мыслей и наплевав на физическую боль, Редстоун попытался нащупать в себе силу этих "ангелов". Если эта сила вообще существует, а не является бредом больного придурка.

"Я исток Порядка. В правой руке моей — смерть, а в левой — жизнь. Свет — мой союзник, а Тьма — мой покров... Я — исток Порядка. В правой руке моей — смерть, а в левой — жизнь. Свет — мой союзник, а Тьма — мой покров... Я — исток Порядка. В правой руке моей — смерть, а в левой — жизнь. Свет — мой союзник, а Тьма — мой покров... Я — исток Порядка. В правой руке моей — смерть, а в левой — жизнь. Свет — мой союзник, а Тьма — мой покров..." Раз за разом, словно мантру, прокручивал в уме Магнус.

И внезапно и вправду помогло, хоть Редстоун этого и не ожидал.

За этой тварью с воем кинулись особи послабее, словно ждавшие, пока тот облажается.

— "Ну да ладно, у меня всё равно нет времени, чтобы тратить его ещё и на это", — и, повернувшись, Магнус быстро рванул в сторону других своих частей.

37.

Летучая мышь в ужасе улетала прочь от своего логова.

Она бросила всех и вся.

Свои вещи — важные воспоминания и магические артефакты.

Свою стаю — ужасная боль разрывала её на части, но желание жить было в разы сильней.

Было преданно её слово — наплевав на все договоры с Барбасом, на союз с оборотнями... Она решила бежать, бежать изо всех сил, ибо желание жить было сильнее её эфемерной гордости.

Да что там. Сам Барбас в ужасе бежал, когда посреди их логова начало бушевать это чудовище.

Да, чудовище. Только так могла назвать это существо королева вампиров, союзница демонов, оборотней и Зла — и никак иначе.

Её дети, члены стаи этого жирдяя Мантуса — все они были быстро и безжалостно истреблены...

Горечь от потери сводила королеву вампиров с ума, но она упорно продолжала свой побег от бушевавшего на месте её логова волшебника.

— "Как хорошо, что он напал ночью!" — проскользнула радостная мысль у вампирессы, стоило ей пересечь границу, разделяющую проклятые земли и обычный мир.

Но радость была недолгой.

Резкая боль пронзила всё её тело, а неведомая сила заставила вернуться из формы летучей мыши обратно в человеческое тело.

Лёжа на снегу посреди зимнего леса и судорожно дыша, она, если бы только могла, уже умерла бы от ужаса, что вызывали шаги её противника, безжалостно приближающегося к ней...

* * *

Двумя часами ранее...

Нарцисса Малфой внимательно следила за прорицательницей, внимая малейшему её движению.

Если бы пару дней назад кто-нибудь сказал ей, что она будет с открытым ртом внимать словам Сивиллы Трелони, она бы рассмеялась этому недоумку в лицо.

Но сейчас всё переменилось.

Две недели назад, во время завтрака, один из домовиков Малфоев передал ей письмо от профессора прорицаний Хогвартса.

Первым порывом жены Люциуса Малфоя было выбросить, не читая, писанину бездарности, единственным достоинством которой было родство с великой Кассандрой Трелони.

Но простое женское любопытство вынудило Нарциссу прочитать послание, в котором стояло несколько связанных лично с ней видений.

И вот, две недели спустя, когда пророчества сбылись, она поспешила пригласить к себе Трелони, чтобы та провела сеанс ясновидения.

И миссис Малфой была поражена изменениями, произошедшими с женщиной.

Невзрачная, постоянно дёрганная серая мышка, вечно пребывающая на грани нервного срыва, обратилась прекрасной и эффектной дамой с хорошим чувством стиля. Последнее особенно удивляло Нарциссу.

— Ну? — жадно подалась вперёд эффектная блондинка, увидев, что гадалка открыла глаза и отстранилась от хрустального шара.

— Вы и вправду хотите это знать? — пронизывающим шёпотом уточнила Сивилла.

— Конечно, — робко улыбнувшись, подтвердила Нарцисса, стараясь спрятать своё волнение.

— Тогда... С тем, кто заслуживает вашего доверия, вы встретитесь 3 февраля, — начала вещать Сивилла, вновь прикрыв глаза и положив руки на хрустальный шар, чтобы сильнее сконцентрироваться и чётче вспомнить детали, которые она видела в расплывчатом будущем этой светской львицы. — Встретившись с ним, вы даже не обратите на него внимания, как на объект вожделения. Лишь два года спустя вы сможете отдаться ему, — высказав своё предсказание, Трелони расслабилась. — Всё, больше я ничего не вижу. Во всяком случае, ничего конкретного.

— Никаких зацепок о его внешности? — жадно спросила изголодавшаяся по вниманию и ласке женщина.

— Не сейчас. Открытый мне вариант — лишь один из многих возможных... — покачала головой Сивилла. — Но этот человек — один из тех немногих, кто сможет сохранить конфиденциальность вашей возможной связи. Мы можем повторить сеанс позже. После третьего февраля ваши возможные варианты должны будут сильно сократиться. Тогда будущее станет намного яснее, — обнадёжила провидица блондинку.

— Ясно, — разочарованно протянула женщина. — Ну... Это лучше, чем ничего, — слабо улыбнулась Нарцисса.

Женщина уже давно искала отдушину, подобно многочисленным развлечениям её мужа, но никак не находила подходящего кандидата.

Вся проблема была в том, что ей нужен был человек, умеющий держать язык за зубами. Ибо, хоть Люциус и не имел ничего против того, чтобы она немного "развлеклась", он придёт в крайнюю ярость, если её "развлечение" расскажет о её пристрастиях и неверности.

Ещё хуже будет, если он решит их шантажировать. Страшно подумать, как в таком случае разъяриться её муж...

Тогда-то уж она точно может забыть об отдушине...

— Я благодарю тебя, — благосклонно улыбнулась Нарцисса Трелони.

— Ничего сложного, — Сивилла ответила блондинке мягкой и яркой улыбкой, стараясь показаться как можно более благожелательной.

— Сколько я должна? — спросила миссис Малфой, поднимаясь из-за стола и приглашая гостью последовать за ней. Собрав свои принадлежности в сумку с расширением пространства и облегчением веса, Сивилла поторопилась догнать Нарциссу.

— Обычно сеанс стоит от десяти галеонов до сорока. Всё зависит от сложности и затрат времени... — последовав за хозяйкой поместья, Трелони начала объяснять мелкие нюансы, дабы не плодить в будущем слухи, что она обирает своих клиентов.

— От десяти до сорока галеонов? — переспросила её Нарцисса.

— Именно, — кивнула Трелони словам женщины.

— Вроде бы это прекрасный заработок? — задала риторический вопрос хозяйка особняка, забавно сведя вместе бровки, что-то подсчитывая в уме. — Особенно если учитывать то, что учителя Хогвартса и так получают неплохо.

— Да, я не могу жаловаться, — подтвердила Сивилла.

— Добби! — перед женщиной тут же предстал молодой, но крайне истощённый домовой эльф, вызвавший целую бурю сострадания со стороны профессора Хогвартса. Она прекрасно знала, что многие чистокровные, особенно из Древних и Благородных домов, обходятся со слугами ужасно.

Но, к частью, она этого никогда не видела. До сегодняшнего дня.

— Принеси мне белый мешочек из сейфа, — отдала Нарцисса приказ большеглазому коротышке.

— Да, хозяйка! Будет исполнено, хозяйка! — затараторил несчастный эльф, с хлопком исчезая, чтобы через мгновение вновь появиться перед женщинами. — Добби всё сделал, хозяйка! — лопоухий(даже для своего племени) эльф радостно улыбался, гордясь тем, что смог послужить хозяйке, и ничем не вызвал её гнев.

Нарцисса не удостоила коротышку даже взглядом.

Взяв протянутый эльфом мешочек, она продолжила путь, потянув с собой Трелони.

Дойдя до камина в гостиной, она, развернувшись, пристально вгляделась в глаза ясновидящей.

— Здесь сто сорок семь галеонов. Надеюсь, вы понимаете важность вашего полного молчания? — спросила хозяйка дома, протягивая провидице деньги.

— Конечно, Нарцисса, — улыбнулась Сивилла, принимая гонорар. — Я буду молчать о твоих желаниях.

— Прекрасно, ничего иного я и не ожидала, — прохладно улыбнувшись, женщина подалась вперёд и, обозначив поцелуй в щёку, поспешила распрощаться: — Прощай, желаю тебе приятно провести этот вечер, — дежурная фраза, которая сорвалась с её уст, не казалась заезженной. Прекрасно поставленный голос, идеальная мимика — Нарцисса умела себя подавать и заручаться симпатией собеседника. Если это, конечно, было уместно.

Большинство людей магической Британии скорее знали её как холодную даму с постоянной презрительной маской на лице. Не раз и не два она слышала оскорбления "простолюдинов", будто бы она корчит лицо так, будто у неё под носом дерьмом намазано.

Будь она всё той же взбалмошной девчонкой, как когда-то, и столь смелые отбросы пожалели бы, что появились на свет.

Пусть она никогда не обладала безбашенностью Беллатрикс или холодной решительностью Андромеды, но всё же она была урождённой Блэк и могла за себя постоять.

Многие почувствовали это на себе, когда её острый язычок смешивал их с грязью, а после она изящно предугадывала момент их срыва, успевая ударить первой.

Поблагодарив миссис Малфой за тёплые пожелания, Сивилла поспешила удалиться.

Оказавшись в своём кабинете, она, взглянув на время, неспешно разобрала свой инвентарь, после чего так же неспешно переоделась в более удобную одежду.

Взглянув на часы, она радостно улыбнулась.

Подойдя к камину и зачерпнув горсть летучего пороха, она громко произнесла:

— Йоркские Холмы! — зелёное колдовское пламя охватило аппетитную фигуру волшебницы, утягивая её прочь из горной Шотландии в английский Йорк.

— Сивилла! Я так рада тебя видеть! — стоило ясновидящей оказаться в точке назначения, как она тут же была заключена в крепкие объятия своей единственной школьной подруги. — Мерлинова борода! Как же ты изменилась! — восхитилась Кэтрин(которую друзья просто и без затей звали Кэт), увидев, как изменилась её подруга детства. — Красавица! Развод с Мэльколном пошёл тебе только на пользу.

— Спасибо, Кэт, — искренне улыбнувшись, ответила Трелони. — Все эти комплименты я могу только вернуть.

— Что ты! У меня после четвёртого ребёнка фигура совсем испортилась, а мой скупердяй не хочет тратиться на зелья, — грустно вздохнула Кэт, но заметив, что улыбка её подруги стала натянутой, стоило ей упомянуть о детях, тут же поспешила сменить тему. — Проходи, дорогая, там нас ждут пироженые и чай, — махнула густой каштановой шевелюрой Кэт, призывая подругу не стесняться.

Сев за стол, женщины завели разговор на самые разные темы.

Мерлиновы подштанники, как же Сивилле не хватало такого общения с Кэт!

Ранее, имея проблемы со своим даром и постоянно сомневаясь в самой себе, она думала, что Кэт начала насмехаться на ней, как и все остальные.

Но сейчас, прозрев сквозь свой дар и видения, которые он насылал на неё, Трелони увидела, как сильно Кэт о ней беспокоилась и как сильно переживала их разлуку.

— Нет, у меня нет нового мужчины, — улыбнулась Сивилла, отклоняя пробный заход подруги.

— Да ладно тебе, — подмигнуло ей живое воплощение бодрости духа и тела. — Ты такая, что аж ух, и хочешь сказать, что стала такой просто так? — спросила её Кэт, хитро улыбаясь.

— Почему же, — пожав плечами на хитрости подруги, прорицательница ответила ей, — виновник всех этих изменений и вправду мужчина. Но он не мой мужчина и никогда им не будет, — слегка грустно улыбнулась Сивилла.

— Ой, прости, — смутившись, Кэт положила ладонь поверх руки подруги, прося прощения.

— Да ладно, — волевым усилием Трелони заставила себя приободриться. — Это и не так важно. Я ценю его помощь и очень благодарна ему... — что ещё она хотела сказать — так и останется для Кэт секретом.

Так как, резко подскочив, Сивилла побежала к выходу из дома, попутно извиняясь за такое поведение и за такой стремительный уход.

— Мне вправду очень нужно идти. Прости, Кэт, — обняв напоследок подругу, она отстранилась от неё. — Я хотела бы повторить такой вечер.

— Конечно! Просто скажи когда!

— Я тебе напишу! — ответив ей, Трелони аппарировала по координатам, которые увидела во внезапном, но крайне мощном видении.

Оказавшись в заснеженном лесу, она начала искать руну.

С трудом отыскав её после почти получаса интенсивных поисков, так как та была покрыта снегом, она вспомнила то, что видела в своём видении.

Начертив при помощи волшебной палочки руну, она приготовилась ждать. Но не прошло и минуты, как перед ней упал обессиленный Редстоун.

Многочисленные укусы и ссадины покрывали его тело, а его руки представляли собой одно кровавое месиво.

— Моргана и Мордред, что случилось! — припав на колени рядом с юношей, женщина осторожно приподняла его голову, заглядывая Редстоуну в глаза.

Чтобы в следующий момент в страхе отскочить от лежащего на снегу полуголого слизеринца.

Женщина увидела нечто. Нечто чужеродное.

Раз.

Фигура юноши начала подниматься, но Сивилла этого не видела. Нет, она видела странное существо.

Тёмное облако с сотнями глаз-огней и тысячами рук. Ужасающее и отвратительное зрелище.

Два.

Поднявшись на ноги, тело Редстоуна сделало шаг вперёд.

И тут же вся эта масса Хаоса, составлявшая это тёмное облако, стянулась в тёмную гуманоидную фигуру, светящуюся многочисленными огоньками по всему телу. Но особенно выделялись глаза... Да, эти глаза были абсолютно чужеродными всему, что только есть в этом мире.

Даже тёмные твари — и те казались рядом с этими двумя фиолетовыми прожекторами самыми естественными созданиями мира.

Три.

Резко фигура преобразилась.

Пропали святящиеся огоньки. Пропали фиолетовые глаза-прожектора. И пропало то чувство неестественности и Хаоса, которое исходило от Магнуса.

Его тело взорвалось разными цветами, переливаясь всевозможными оттенками. Волосы его горели магическим огнём, а глаза стянулись вместе и переросли в один, огромный и постоянно движущийся. А затем всё внезапно кончилось, и Магнус принял свой нормальный облик.

— Сибилла... — хрипло выдавил Редстоун, обессиленно падая прямо на женщину. — Хорошо, что ты здесь... Чтобы я без тебя только делал, — улыбнулся юноша, теряя сознание.