Зверь лютый. Книга 3. Пейзанизм

— Ты! Ты обещал не трогать святилище! Ты клялся клятвой сына твоего бога! Это — серебро Велесово! Это божье! Не трогай!

— Ты глуп. Я обещал не жечь ваш столп. О серебре в клятве не было ни слова. Ты видишь огонь? Нет. Потому что я исполняю обещанное.

И этот поц ещё собирается учить меня честности?! Волхвохуёныш недоделанный.

Ты же никогда LR-грамматику не программировал. Компьютерные вирусы или средства защиты от них же — не делал. А главное, дядя, не приходилось тебе строить подсистемы реакции на несанкционированные действия пользователя с дружественным ему, этому пользователю-придурку, интерфейсом. И документы делать, где любая запятая может Стокгольмским арбитражным обернуться.

Голяди — одно слово.

Не, ребятки, вы попали. Вы нарвались на редкостную сволочь. На "полного попаданца". Который ещё и "невозвращенец". Который вернуться даже и не надеется. На попаданца, озабоченного исключительно собственным выживанием. Без всякого бонусятника за спиной.

Мне, кроме как на самого себя, надеяться не на кого. На себя и на ваш страх передо мной. И вы все будете меня боятся. Да, вы такие сильные и умелые, мудрые, древние и тыр вам с пыром. А я — маленький, слабенький, ничего не разумеющий. Но... пока у меня молотилка со свалкой в порядке — это вы под мой бубен плясать будете, это я из вас души буду вынимать и к стенке приставлять. Только так.

"Времена не выбирают.

В них живут и умирают".

Вот я вляпнулся. К вам. Жить. Не выбирал, не просил, но — попал. И буду здесь жить. А вам на выбор: одни "живут", другие "умирают". Потому что я уже здесь. И сейчас.

Когда ломишься через болото, когда впереди обожжённая голова связанного проводника, облепленная слоем крупногабаритных мух весёленькой расцветки, когда единственный способ самому спастись от них — нырнуть в болото с головой... А сзади топает личный зомби с особо ценным грузом, но с выключенными мозгами... Очень много хочется сказать. Вне рамок русского литературного.

* * *

"Однажды позвал шах ходжу Насредина и сказал:

— Слух о твоей мудрости дошёл до моих ушей. Докажи.

— О! — сказал ходжа — Я могу выучить своего ишака читать Коран!

— Ого! — сказал шах — Что тебе для этого надо?

— Э, — сказал ходжа — двадцать лет времени, двадцать тысяч золотых и двадцать минут лицезрения тебя, о мудрейший, светлейший и повелительнейший.

— Да — сказал шах. — Но если "нет", то тебе отрубят голову.

И шах дал ходже требуемое.

Когда же ходжа пришёл домой, то жена накинулась на него с криком. Ибо даже мудрейшие совершают ошибки, и ходжа был женат.

— Ты! — закричала жена ходжи. — Тебе отрубят голову, ибо невозможно научить ишака читать Коран! — У-у-у! — Продолжила она же — Вот так я буду выть тот день, когда твоё тело бросят бродячим собакам на съедение.

И ходжа содрогнулся.

— Но! — сказал ходжа. — Это будет через двадцать лет. Многие могут умереть за это время. Или я, или шах, или ишак. Или ты, дорогая.

Легенды гласят, что так и случилось. Все умерли. И шах, и ишак, и жена ходжи. Ибо на тот город напали злые чужестранцы, и не осталось там ничего живого. Лишь один ходжа остался живым. Ибо значительно раньше ему пришлось бежать из этого города по совершенно другому поводу".

* * *

Я не ходжа — удалось обойтись без потерь в личном составе.

Всё-таки, меня это здорово достало. До частичной отключки. Помню так, кусками. Как вдруг перестаю слышать "Отче наш" за спиной, оборачиваюсь, а Сухана нет. Только рука над трясиной торчит. С поднятым узлом. И погружается.

Успел. Успел подскочить, накинуть на эту руку конец голядского повода... "Скалозуб" вытащил зомби из болота, как лошадь телегу тащит. Потом помню, мы с ним оба свались с гати. Смотрим со "скалозубом" друг другу в глаза через гнилое бревно, за которое оба держимся. Он кричит мне в лицо: "убей, убей!", а я хлопаю ладошкой по луже, его окатывает брызгами. Выплёвываю попавшее в горло на вздохе насекомое, и сообщаю:

— Вода. Болото. Клятва. Вперёд.

* * *

Как, всё-таки, у нормальных ГГ всё хорошо организовано. И не только у попаданцев. Дошёл ГГ до "куда ему там надо было", совершил свои подвиги. А про "назад" и говорить не надо. Или вертушки прилетели, или конёк-горбунёк в три прыжка... А можно на авианосце в больничке, на хрустящих простынях... А про то, что возврат на базу — самая опасная фаза боевой операции... Да ну, чего там... Зритель-читатель уже всё понял, уже устал...

Он-то — "да". А непосредственный исполнитель? Тоже устал, тоже всё понял. Одного не понял: он живой вернётся или как?

В военно-морском флоте есть даже специальный термин: "бой на отходе".

В Восточной Сибири целые сообщества были — брали спиртоносов "на отходе". Туда-то спирт несли, а оттуда — золотой песок.

Монголы "на отходе" полмира завоевали. Приём: "притворное отступление с возвратом".

А как выдвигаются тревожные группы на погранзаставах? — "Наше дело — перекрыть возможные пути отхода". Про Афган, Чечню и прочие... горячие точки...

В общем, смысл понятен — бить нас должны "при выходе".

* * *

Это я понимал. Когда выбрались на сухое, даже через туман в голове — сквозило. "Вот тут нас как сейчас встретят...".

Не встретили. Непонятно.

Снова — отдышались, отплевались, с пиявками расстались. Они возражали, мы настаивали. Там травка такая вонючая растёт, если её разжевать и сделать из кашицы косметическую маску... Не для себя лично — для пиявки.

Голядина снова свою шахидскую песню завёл: "убей, убей".

Да я не против. Надоел он мне... Смотреть на эту голую, грязную, обожжённую, покусанную... Я бы с радостью. Но нечем — кинжальчик костяной в болоте остался, обронился. А по клятве: "костью". Найду кость — зарежу. А пока... Я своему слову хозяин: сам дал — сам взял. Так что, "Рота, подъём! Вперёд, рысью — марш".

Ага. Аллюр у нас... "три креста". По кресту на каждого.

Чем хорош зомби? — Усталости не чувствует. Именно, что не чувствует. Биохимия-то прежняя, молочная кислота выделяется и накапливается. Но пока идёт. Сухан закинул меня на шею, на манер боа. Мешок на плечо, поводок от "скалозуба" — в руку. И пошёл. Как именно — не помню.

Всё-таки, многовато для меня всего. За последние четверо суток я спал всего часов восемь. Причём два — на корточках в голядском порубе. И били меня... чересчур. И через болото я топал с взрослыми мужиками вровень.

Многовато мне.

Когда Сухан выбрался на край луга возле Рябиновки, развязанный "скалозуб" уже просто полз на четвереньках, на поводке. И выл.

Картинка та ещё: два голых мужика, в болотной грязи, в кровище. Третий — на плечах. Вниз головой болтается. Всё это подвывает, хромает и двигается в сторону усадьбы.

Что-то мне это напомнило... А, классика: возвращение героев в "Стране багровых туч" к месту запасной стоянки космического корабля типа "Хиус".

Не удивительно, что нас заметили. Удивительно, что визг Любавы я услышал даже на краю луга. Вот ведь, ножки коротенькие, а прибежала первой. Когда очень нужно — "размер значения не имеет".

Пока нас тащили в усадьбу я успел, таки, выдать распоряжения. И насчёт "скалозуба", и насчёт Сухана, и насчёт мешка с серебром. А вот про себя любимого... такой звон в зубах начался... Занесли меня в усадьбу как дитё малое. На руках.

Под крышу дома. Моего.

— Глава 62

Непонятно, но факт — очухался я довольно быстро. Как только Домна на меня кипяточком плесканула.

Горячая вода в усадьбе в одном месте — у Домны на поварне. Вот она всех и послала. Далеко. А меня — подмышку и пошла топить. Как кутёнка. Все мои команды и распоряжения — тому же кутёнку в... Туда, где взрослые коты вылизываться любят. Сухан — за мной, голядина — за Суханом. А что, есть варианты, когда на поводке тянут?

Домна с меня тряпки сдёрнула да в корыто сунула. Тут палец костяной на пол и вывалился. Она кипяточку в ковшик набирала и на кость чуть не наступила. Сухан, даром что зомби, а орёт... как корабельная сирена. Ну, Домна с испугу кипяточком по спине. По моей.

Я сразу прочухался.

Оценил юмор ситуации: меня сам Велес угробить не смог. Со всеми своими посвящёнными и приближенными. В собственном своём святилище. Собственным своим воплощением. А тут просто баба просто на кухне... Смерть в корыте где грязные овощи моют...

Смешно.

Что хорошо: когда Домна говорит "Пшел вон" — "пшелуют" все. Хоть ты кто.

Так ведь и нет никого. Аким Янович лежит-с. Остальные в "Паучьей веси". Это я от Любавы узнал. Её "пшелкнуть" — себе дороже.

Она и ввела меня в курс дела. Правда, сперва пришлось дать ей по мордасам. Не сильно — так, пощёчину. А то она на мою шкурку, в болоте попорченную, смотрит и воет.

Детей бить плохо. Женщин — тем более. Стыдно. Но сил нет. Чтоб стыдиться. Или там — уговаривать, успокаивать. И времени нет: в святилище полсотни голядин осталось. Если они оттуда вылезут да усадьбу запалят... А эта сопливица отрабатывает стандартный ритуал: "вой бабы жалостливой при вносе мужика битого".

Мне сейчас любые ритуалы... Инфу давай!

Ритуалы, эмоции, чувства... Пусть даже — от всей души. Со "светлой детской или горючей женской"... Слезы — потом. В свободное от основной работы время. "Я хозяин — ты раба. Говори". А она хлюпает и глаза по кулаку. "Молчать. Сопли — прибрать". И — наотмашь.

Как-то быстро тебе, Ванька, костюмчик рабовладельца... Как влитой.

По рапорту Любавы обстановка выглядела так.

Когда утром мои в "Паучьей" веси проснулись и меня не нашли, то случился скандал. Потом пришёл Яков, разобрался, нашёл лаз, углядел следы отхода голядей. Выразился... однословно. В смысле: "не укараулили господина своего". После озвученного выражения на него сразу и Чарджи, и Ивашка с саблями кинулись.

Что именно "лаоканист" изволил изречь — Любава дословно не воспроизвела, но, судя по хмыканью Домны — народ в курсе и будет цитировать.

Яков присовокупил ещё троих "пауков" и пошли они меня искать. Доискались. К тому времени, когда они к надолбам голядским подошли, или что там у них, там уже куча народа собралось — беженцы голядские "от медведя".

Произошёл "обмен мнениями". Хрыся, которого Яков в поход организовал, серьёзно ранили. Потаня, сынок, кинулся батяню вытаскивать — ему тоже попало. Один Чарджи довольный, "кум королю, брат министру" — ухитрился завалить стрелой волхва.

Вернулись в весь, а там Макуха уже второю серию своего сериала крутит — княжий суд, поиск соучастников. С мордобоем на грани членовредительства.

Яков и ему сказал. Тоже... однословно. Мордобой кончился, дело к настоящему бою пошло. Все за сабли взялись. У кого сабли были. Остальные — за мечи. "Пауки" уже колья и топоры хватать начали — специфическая форма выражения собственного выбора. На Руси так и называется: "против всех".

Это-то утишили, но вирник людей в лес идти дать отказался, да и "пауков" не пустил: "сыск идёт".

Пока Любава, держась за битую щёчку, работала РИА-Новостями, Домна меня, как дитё малое, помыла, прополоскала и дёгтем смазала.

Я уже говорил: на "Святой Руси" берёзовый дёготь — главное дезинфицирующее. Круче — только калёное железо.

Полотна чистого не пожалела — завернула ублюдка хозяйского недобитого. И собралась за Сухана взяться. Тут я как-то пропустил. Уловил уже только стук-грюк. Корыто перевёрнуто, полная комнаты воды, Домна — на заднице сидит и ею же отползает. А в Сухана пальцем тычет.

Первый раз увидел её испуганной. В совершенном ужасе. Когда эта... помесь торжествующего хакасца и сводного гренадерского — в луже сидит и скулит... несколько настораживает.

— Домна, ты чего?

— Ме... ме...

— Ты овца или где? Не мекай. Говори внятно.

— Он... ме... мертвец восставший! Свят-свят!

Тут она креститься начала, и ползком-ползком вывалилась за порог. А Любава ойкнула и ко мне под плечо. Приехали.

"Борьба с суевериями — дело рук самих суеверующих".

"Когда господь раздавал дисциплину, то авиация улетела, а стройбат зарылся в землю" — уже не народная, а просто российская, но — мудрость.

Мне пока ни авиация, ни стройбат не надобны. Некому ни летать, ни закапываться. Раздаём команды прочим — всем присутствующим.

Любава упорно не хотела выбираться из-за плеча. Ужас в глазах. Вытащил за волосы, снова по щекам. Голова мотается — толку ноль. Только когда я начал команды Сухану подавать, а он их исполнять — хоть какая-то реакция стала проявляться.

Боятся здесь восставших покойников. А кто их не боится? Человек, вылезший из ямы — псих голодный. Неадекватный и жаждущий. А ещё часто — очень обиженный.

* * *

Про летаргический сон слышали? А как Эдгар По себе склеп заранее оборудовал? С колокольным звоном? А Гоголь, Цветаева, Нобель? Альфред Нобель изобрёл динамит и учредил Нобелевскую премию. А папа его — Эммануил Нобель изобрёл один из первых "безопасных гробов".

Вы себе представляете? Гробик аккуратненький, ценник запредельный и наклейка:

"Сертифицирован по первому классу безопасности. Оснащён запасным выходом и механизмом катапультирования".

Была такая отрасль гробовщицкого дела. И товар пользовался спросом. Вполне обоснованно. Великий Петрарка, к примеру, был признан мёртвым и пролежал в таком "признании" 20 часов. При тогдашнем нормативе в 24. Ещё чуть-чуть — и закопали бы. И была бы в "Формуле любви" не Лаура, а какая-нибудь Давальдина.

Были целые семьи с таким несчастьем.

Англия, конец 18 в. Сплошной лямур, гламур и куртуазность. Но некоторые — помирают. Похоронили лорда, потом братец его, наследник приходит в склеп. Ну там, подмести, венки осыпавшиеся выкинуть. А в склепе — гроб открыт, покойничек в положении индейца Джо у запертых дверей валяется. Подглядывая мёртвыми глазами в дверную щёлку.

Ах-ах. Какое несчастье, какой ужас. "Там мы ж его живьём...! А он, бедненький...".

У наследничка инфаркт. Соответственно, новый гроб в том же склепе. Соответственно, уже новый, очередной наследник приходит с венками разбираться. А тут снова, уже его предшественник в той же "индейской" позе. В дверную щёлку подглядывает. Наследственная предрасположенность к летаргии. И как после этого спать ложиться?

А древние римляне? Они дефлорированных весталок в землю живьём закапывали. С особой жестокостью, в извращённой форме. Положат не-девушку в могилку и запас прикладывают. Запас воды и еды на сутки. Это притом, что смерть от удушья наступает через пару часов. Лежит себе бедняжка, задыхается. А вокруг столько всего невыпитого, несъеденного.

Одно слово — извращенцы.

Европейцы свои "безопасные гробики" не только запасом воды и еды оборудовали. Там и средства освещения были, и системы акустической сигнализации. Запирающие механизмы с возможностью открытия изнутри. Пиропатроны для отстрела крышки. Как на истребителях фонарь отстреливается перед катапультированием. И было чего ради.

Вскрытие могил второй половины девятнадцатого века в Европе и в Северной Америке дало чудовищную статистику: несколько скелетов на каждую сотню обнаружены в положении, отличном от положения при положения.