— А и правда, где они? — недоумённо похлопал я глазами, хотя боль причиняло даже столь несущественное движение. А чуть погодя поинтересовался: — О чём вообще речь?

— Вот тварь! Да чтоб ты в следующей жизни демоном обратился! — выругался потерявший терпение маг.

— Йорген, хватит тебе злобствовать, — остановил Винсент собравшегося, похоже, запинать меня до смерти мага. — Чего ты хочешь добиться от спятившего? Ты погляди на него, он же ничего не соображает. Какие там руны, он и имени своего не помнит. — И едва слышно добавил: — Просто так, что ли, запрещено использовать ментальные заклинания ...

— Думаешь? — с сомнением оглядел меня маг.

— Ну а как иначе? Хочешь сказать, что это он так искусно прикидывался, после того как ты использовал магию? Да устроить такое представление не под силу даже лучшему актёру столичного театра.

— Ты прав, — помолчав немного, согласился с ним Йорген. — Неудачно вышло с этим ментальным ударом... Похоже, кто-то защитил сознание этого сопляка крайне варварским способом... Привязав сохранность личности к целостности ментоблокады.

— Да стоит ли огорчаться? — хлопнул его по плечу Винсент. — Мы и без того в отличном прибытке. Ты вон поимел с этого обгоревшего мяса пять тысяч золотом. И две руны. Чего ещё ты хочешь добиться? Может, не было у него больше рун. Давай покончим с ним и поедем ко мне, отметим удачное дельце. Не стоит нам тут задерживаться.

— Дарг с тобой, — устало махнул рукой отступившийся от своей затеи Йорген. — Здесь действительно не стоит задерживаться.

— Ты только подлечи ещё нашего погорельца, — попросил мага Винсент. — Хочу, чтобы он хоть немного осознавал, что его ожидает.

— Хорошо, — отозвался Йорген, и меня одна за другой пронзили четыре волны леденящего холода использованных целительных заклинаний. Кукловод быстро освоил обращение с прикарманенной им руной. А когда исчезло возникшее надо мной радужное сияние, он сказал: — Пойду подготовлю всё необходимое, пока вы прощаетесь.

— Да-да, действуй, — согласно кивнул Винсент и, склонившись надо мной, зло сощурился: — Ну как, жив ещё, щенок? — И довольно рассмеялся. — Вижу, что жив. И соображаешь, смотрю, немного.

А я и правда, несмотря на расплывающуюся перед глазами картинку, кое-что начал понимать, хоть и сбивался постоянно с мысли, а тревожащие меня голоса этих двоих доносились словно сквозь толщу воды. Должно быть, я очень нелепо выглядел, тараща глаза и дёргаясь от вспышек боли, пронзающих голову, потому как стоящим возле меня людям было очень смешно. Что меня дико обозлило. Хотелось встать и растерзать этих глумящихся ничтожеств на части. Жаль, тело отказывалось мне повиноваться.

— Слушай, щенок! — ударил меня по лицу Винсент, заметивший, что я игнорирую его высказывания. — Я тут об участи твоей толкую. Так что постарайся проникнуться. — И серьёзно, без тени улыбки сказал: — Знаешь, парень, я, в общем-то, не считаю тебя очень уж виноватым в гибели моих родичей. Это Говардова девка всему виной... С неё и весь спрос. Ну да она ещё ответит за свои злодеяния. А тебя, защитничек невинных дев, ждёт весьма забавное развлечение. — Он хохотнул. — Весьма забавное. Надеюсь, моя задумка придётся тебе по нраву. — И обернувшись, подозвал взмахом руки кого-то из своих людей и приказал: — Давайте затащите его на крышу кареты и свяжите, чтобы не смог сползти вниз и при этом видел всё происходящее вокруг.

Церемониться со мной не стали — рывком оторвали от земли, заставив застонать от резкого движения, и быстро отнесли к карете. Хорошо ещё, что не просто закинули наверх, а подали стоящим на крыше экипажа людям. А те, усадив меня на колени, споро скрутили бечёвкой, лишив возможности пошевелиться, хотя я и так практически не владел телом.

Винсент, тоже забравшись на крышу кареты, посмотрел на дело рук своих людей и, довольно покивав, сказал:

— Вот так-то, защитничек ты наш. — И указал на моих воинов, которые лежали неподалёку то ли мёртвые, то ли оглушённые. — Живые твои дружинники, живые, — обнадёжил меня благородный сэр. — Не все, конечно, но многие выжили. Скоро оклемаются. Правда, не смогут никуда уйти, так как Йорген запрёт вас под пологом непроницаемости. И начнётся забава. А какая, спросишь ты? Очень интересная, отвечу я тебе. Йорген ведь не просто маг, он некромант! Видишь, украшает твоих людей какими-то рунами? А ведь он неспроста это делает! Не упокоятся теперь твои люди с миром после смерти — в нежить обратятся! И запертых под пологом ждёт участь быть пожратыми своими же прошедшими перерождение товарищами! — И мерзко расхохотался, увидев, что я попытался рвануться, дабы сбросить с себя узы и прибить этого негодяя.

— Ну что там, поговорили по душам? — поинтересовался Йорген. — У меня почти всё готово.

— Да, всё уже, — ответил Винсент и сказал мне: — В конце концов, и до тебя мертвяки доберутся и растерзают. Но я надеюсь, что предшествующего аттракциона тебе хватит, чтобы ты не смог покинуть этот мир и продолжил существование в виде бесплотного призрака, терзаемого виной за столь отвратную смерть своих людей, ибо именно твой глупый идеализм и стал причиной их гибели.

— Тварь ты поганая... — только и смог прошептать я. — Куда хуже самого мерзкого демона...

— Возможно, — пожал плечами Винсент и улыбнулся. — А вообще, меня как-то мало волнует твоё мнение о моей персоне. Главное, что мои родичи в ином мире порадуются, глядя на твою смерть. Для них и потеха. — И, поторопив своих воинов, подтаскивающих моих дружинников поближе к карете, продолжил: — Конечно, можно было бы решить всё иначе... Забрать тебя в замок и заставить искренне раскаяться в твоих злодеяниях. Но увы, сдаётся мне, что в ближайшее время я буду очень занят... Надо же уделить особое внимание виновнице случившейся с родичами трагедии... — Гнусная ухмылка на роже этого мерзавца, предвкушающего издевательства над бедняжкой Ребеккой, заставила меня стиснуть до боли зубы и, прикрыв глаза, вновь проклясть свою доверчивость, по сути, погубившую девушку. — Так что счастливо оставаться! — сказал на прощание этот выкормыш сатийской гиены и спрыгнул с кареты наземь.

— Давайте стаскивайте их поближе к карете, чтобы все оказались под пологом непроницаемости, — донёсся до меня голос Йоргена. Открыв глаза, я увидел, что кукловод уже сделал своё чёрное дело, нанеся рунные рисунки на лица моих людей, и теперь определялся с границами воздействия заклинания.

Уменьшение периметра полога меня не радовало, ибо это означало увеличение времени его существования, а вот то, что мои дружинники ещё живы, хоть и изранены, заставило воспрянуть духом. А из приданного сэром Говардом отряда остался только Карл... Остальных не зря ведь украсили рунами и перенесли к карете. Да ещё и связали хорошенько. Значит, есть ещё шанс... Снять бы только путы.

— Надеюсь, ты не рассчитываешь на освобождение? — с гаденькой ухмылкой поинтересовался обративший на меня внимание Йорген. — Не рассчитывай даже — из этих верёвок под силу вырваться только мертвяку. Да и не изменит ничего твоя свобода. Руны-то невозможно свести без специальных ингредиентов — разве что срезать вместе с кожей лица. Только мы вам не оставим ножей. Да и сил у вас не хватит на подобные выверты. Уж это я обещаю.

Не успел я сообразить, что же некромант имеет в виду, как он притащил шкатулку из чёрного камня и, подойдя к сваленному нами дереву, лежащему неподалеку, вытряхнул в пышную крону блеснувшую в солнечных лучах статуэтку. Тем самым приблизив нашу смерть.

Явно ведь раненые недолго продержатся на грани, когда статуэтка из них жизнь вытягивает. Значит, очень скоро кто-то обернётся алчущим плоти и крови мертвяком... И, разорвав путы, набросится на беззащитных товарищей.

— Счастливо оставаться! — ещё раз простился со всеми Винсент и взобрался на подведённого ему коня. — Уж потешьте моих родичей, будьте так любезны! — хохотнул он напоследок и, потеряв к нам всякий интерес, ударил своего скакуна хлыстом.

Изрядно поредевший отряд Винсента последовал за ним, и вскоре мы остались одни под сенью деревьев. Разве что местные волки могли бы составить нам компанию, ибо наступало их время — приближалась ночь. Ещё не темень, но тени уже так густы и длинны, что не приходилось сомневаться в скором угасании дня.

И мельтешащие у меня в голове мысли все как одна были мрачными и черными под стать надвигающейся темноте. А всплывающие в сознании обрывки воспоминаний из чужой жизни просто сводили с ума, постоянно сбивая меня с поисков пути к спасению. Да и измученное тело мне почти не повиновалось — малейшее движение вызывало боль. Рука или нога — в зависимости от того, чем я хотел пошевелить, — немела и становилась будто чужой.

Нет у меня возможности избавиться от пут и попробовать хоть что-то сделать. Я и себя-то не могу спасти... Перемещение в замок ничего не решит — ибо что здесь помирать, что в подвале, лёжа на плите портала. Всё одно... Ни здесь, ни там спасения нет.

— Дарт, ты уж нас прости, — донёсся до меня голос закашлявшегося Стоуна. — Оплошали мы... Во всём тебя подвели...

— Да вы-то в чём виноваты? — с трудом справившись с непослушным языком, отозвался я. — Тут кругом моя вина... Не попадись я в эту ловушку, всё было бы иначе...

— Да кто бы подумал, что Винсент пойдёт на такую подлость? — прохрипел Стоун. — Не только ты ничего не ожидал... Да если бы и опасался подвоха, это бы ничего не изменило... Защита-то твоя была уязвима против такой атаки. А посланник этот был живым мертвяком... Быстрой и сильной тварью... Он получил от нас пяток болтов и ещё успел облить тебя из фляги горючей жидкостью, а после с нами схватился. Пока мы его не порубили на куски, не могли к тебе подойти... А затем ещё мертвяки на нас навалились... Подползли незаметно и неожиданно набросились... И, что хуже всего, статуэтку эту, жизнь вытягивающую, с собой прихватили... Но мы совладали с ними... Защита-то у нас хороша была — и мертвяки не страшны... Только Говардовы полегли... Жуткий вышел бой... Мертвякам-то всё нипочём... Пока на части не изрубишь — не остановишь... А латы у них хороши были...

— Вы сделали всё, что могли, — успокоил я своего друга, так как был уверен — иначе и быть не могло и только после жестокой схватки врагу удалось смять мою дружину. Против силы не попрёшь...

— А потом остатки Винсентова воинства подтянулись и побили нас, обессилевших, как щенков... — продолжил Стоун. — Мы не справились...

Уязвлённый словами корящего себя Стоуна, я закрыл глаза и отрешился от мира. Как бы мне ни хотелось успокоить своего друга и снять с его души всю горечь поражения, сделать я этого не мог. Он, похоже, уже бредит, и слова утешения до него не дойдут.

Но посмотрев на лежащих возле кареты людей истинным зрением, я увидел, что Стоун ещё не так плох. Свечение ауры хоть и потускнело, но всё же не погасло. А вот Карл, единственный выживший из группы Алекса, был при смерти. Уже часть рунного узора была видна едва ли не лучше, чем энергетическая оболочка.

— Какое дилетантство, — не удержался я от проявления пренебрежения, разглядывая заинтересовавший меня узор.

Обычная низкоранговая структура поглощения, ориентированная на поддержание псевдожизни. Тупейшая конструкция, не обременённая ни командными, ни управляющими контурами. Даже не стабилизированная от внешнего изменения. Что заставляет заподозрить ловушку на дурака, который попытается как-то повлиять на структуру и угодит в расставленную сеть... И получит такой удар от защитного контура, что как минимум будет долго восстанавливать целостность своей энергооболочки, а как максимум отправится за грань.

Впрочем, какие ловушки может состряпать простой человек? Да никаких. Во всяком случае, в столь простом узоре, созданном всего лишь на двухуровневой основе: поглощающей части и изменяющей. Тут не запутается даже самый неприлежный ученик. А замаскировать в узоре ещё одно плетение под силу только магу, а не человеку с его ущербным истинным зрением.

Совершенно чуждые рассуждения едва меня не доконали. Чуть было утихшая боль вновь поселилась в моей голове. Слияние с памятью Тила хоть и не отправило меня сразу в иной мир, но, похоже, произойти это может в любой момент. Слишком велика нагрузка на мой бедный разум, когда он, пытаясь найти выход из ситуации, обращается к чужим знаниям.

Но что моя смерть, когда на кону жизни многих людей? Обидно будет, если не удастся никого спасти даже такой ценой. Но в данный момент это ничего не решит: ни моя смерть, ни смерть всех остальных. Хоть массовые гекатомбы строй.

Проверив состояние аур лежащих у кареты людей, я перевёл взгляд на хорошо различимую истинным зрением статуэтку. Тонкие ветви дерева не смогли полностью скрыть окружающий её радужный пузырь и ярко-белую сердцевину. Тянет мало-помалу нашу жизненную силу, оттого и свечение всё насыщенней. Наверное, скоро девать уже будет некуда накопленную энергию и превратится в бесполезную игрушку. Не зря ведь Йорген пожертвовал её нам. Из неё-то энергию не изъять. Правда, к тому времени, когда заполнится это вместилище жизненных сил, мы уже все умрём.

Уничтожить бы эту пакость — тогда бы появился шанс. Но у меня нет сил и на простейшее заклинание, которым не пробить даже оболочку статуэтки. Да и не уничтожит её слабое воплощение. Тут требуется что-нибудь помощнее. Но сил нет... И не было. Слаб человек. Оттого и ищут люди иные пути — как тот же некромант, получающий энергию от разрушения духовной сущности жертвы.

Я вновь посмотрел на тускнеющую ауру Карла. Умирает воин. И спасти его я не могу. А вот он нас, пожалуй, может — своей гибелью... Хотя это будет более достойная смерть, чем, обратившись в мертвяка, пожрать своих товарищей.

Из крох имеющейся у меня энергии я создал связующую нить, присоединив один конец к узлу в поглощающей части нанесённого на Карла узора, а другой — к статуэтке. Получилась, в общем-то, нелепая конструкция, которая существует ровно столько времени, сколько я её поддерживаю. Только я и не рассчитывал на долгую жизнь созданного мной энергоканала. Во-первых, мне просто не хватит сил, а во-вторых, Карлу уже недолго оставалось.

Контур, созданный некромантом, сработал как надо. Впитал энергию души, вырвавшейся было из мёртвой оболочки, и отправил её дальше — на воплощение основной части структуры. Но моё вмешательство нарушило замыслы создателя этого рунного узора. Энергия ведь как вода — предпочитает течь по пути наименьшего сопротивления, и её мощный поток устремился в статуэтку, разом погасив переливчатый блеск.

А через пару мгновений на месте металлической кошечки родилась ослепительно-яркая звезда... Которая быстро разрослась до размеров крупного арбуза и, мигнув пару раз, взорвалась, залив всё вокруг белым светом.

Кто-то взвыл под каретой от боли, и отчётливо пахнуло горелым. Поток высвободившейся из статуэтки энергии раскалил весь металл докрасна, и теперь кто-то мучился из-за моих действий. Ну да это меньшее зло — зато теперь ничто не вытягивает из людей жизнь.