Полудемон. Король. Алекс. Часть 2

Я мог бы, конечно, прекратить это своей волей. Но...

Всех не перевешаешь. И сплетни так только больше разрастутся. Король-то, и его любовница, вы слышали...?

И будут слушать.

А вот если не давать пищи для сплетен, или подкинуть своих дровишек...

Но дорога преподносит и приятные сюрпризы. На третий день пути я вижу, что на обочине дороги, пропуская нашу кавалькаду, стоит знакомый мне человек.

— Шимарис!

Служитель вскидывает голову, находит взглядом мое лицо — и столбенеет. Да уж — не каждый день понимаешь, что однажды твоим собеседником оказался король.

— Ва...

Спрыгиваю на дорогу. Придворные тоже останавливаются, натягивают поводья, смотрят и ждут — чего? Ну, ждите...

— День добрый, Шимарис. Вы меня не узнаете?

— А должен ли я узнать вас, ваше величество?

— Напомнить? Таверна, беседа...

— Да, дорога часто сводит с самыми причудливыми собеседниками. Тогда я не понял кое-чего, ваше величество, а вот сейчас, кажется, понимаю вас лучше.

— А я убедился в вашей правоте. То, от чего я бежал, встретило меня за поворотом дороги.

— И вы опять бежите, ваше величество?

Бежать? Иннис сегодня чудо как хороша, в амазонке вишневого полотна, в маленькой шляпке на черных кудрях, смеющаяся, веселая...

— Я решил пойти навстречу опасности.

Шимарис лукаво улыбается, проследив мой взгляд.

— О да, ваше величество. Это серьезная опасность. Один неверный шаг — и вы останетесь без сердца

— Уже остался.

— Вы позволите переговорить с вашей избранницей?

— Разумеется. Вы составите нам компанию, служитель?

— Смею ли я отказать королю?

— Вы? О, вы — смеете. Разве нет? Вы ведь служите только Сияющему?

Я откровенно наслаждаюсь этой пикировкой. И Шимарис тоже улыбается в ответ.

— Сияющий далеко а светские власти куда как ближе. Известно ведь, что те, кто смотрят только на солнце, чаще падают в ямы.

— Или попадают в застенки...

— Всякое может случиться со скромным холопом...

— Я рад, что вы это понимаете. Так что, светлый, я сейчас буду творить произвол. Не хотите ли прокатиться с нами в Раденор?

— Я давненько не бывал в Раденоре.

— Вот. Заодно и побываете.

— К чему я вам, ваше величество? Неужто там мало моих собратьев?

— Собратьев много, честных мало.

— Даже так?

Сомневается. Ну, кто бы спорил. Вру. А потому остается выдохнуть и признаться.

— Я бы хотел, чтобы вы поженили нас, светлый.

Шимарис ожидаемо сдвигает брови.

— Вы ведь женаты, король.

— Нет. Дариола умерла.

— Вот даже как? А поклясться, что вы непричастны к этой смерти, вы можете?

Я пожимаю плечами.

— Не могу. Это был мой ребенок. Место ли сейчас для этого разговора?

— Не место и не время, ваше величество. Это верно. Но чуть позднее мы поговорим. И с вами, и с девушкой. Или...

Мне остается только пожать плечами.

— Говорите.

Запрещать я и не собирался. Бессмысленно.

Такие, как Шимарис, если что решат — тараном не остановишь. Я, конечно, боялся его разговора с Иннис, но...

* * *

Следующий раз мы с ним разговариваем дня через три. Служитель старается не попадаться мне на глаза, а я не приглашаю его на беседу, понимая, что для всего свое время. И оно, наконец, наступает.

— Вы позволите, ваше величество?

— Разделите со мной ужин, светлый?

— Ради разнообразия, можно и ужин. Завтрак я уже делил, настало время для новых свершений.

Я фыркаю и приказываю подать второй прибор. А потом отсылаю лакеев. Ни к чему.

Кто сказал, что слуги без ушей и языков? Я таких не знаю.

— Что вы мне скажете, светлый?

— что вино великолепно, что повар у вас выше всяких похвал, ваше величество... и что графиня Андаго вас любит.

Невольно расплываюсь в улыбке.

— Иннис — чудо.

— Да, ваше величество. А вот стоите ли вы этого чуда?

Вилка сгибается у меня в руке.

— Не много ли ты себе позволяешь?

— Коли вы лизоблюда хотели — их бы и спрашивали.

Кривлю губы.

— Этих еще и спрашивать надо?

— Тогда терпите, ваше величество. Иннис вас любит, но будет ли она счастлива с вами?

— Я постараюсь.

— Сможете вы поддержать ее, когда девушку начнут травить всем двором?

— Казню нескольких, остальные притихнут.

— А если вы ее разлюбите?

— Не разлюблю.

Шимарис внимательно смотрит на меня и кивает.

— Да, пожалуй что. Вы понимаете, с чем вам предстоит столкнуться.

— Дариола — уже столкнулась.

— Она умерла своей смертью?

— Думаю, нет.

— Вы уверены, что с Иннис не будет то же самое? Когда ваши чувства охладеют?

— Я не думаю, что настанет такое время. Но могу пообещать, что отпущу ее. Если она сама захочет уйти.

— Это окажется вам по силам?

— А вы умеете задавать вопросы, светлый.

— Нет, ваше величество. Я боюсь задавать вопросы, потому что боюсь получить на них ответы.

— Задавайте. Я отвечу.

— А смогу ли я после этого благословить вас?

— Не знаю. Но в одном я могу поклясться. Я никогда не наносил удара первым.

— И не провоцировали врага?

— Провоцировал. Но не принуждал. Ни Дария подкладывать мне сестренку и подсылать убийц, ни Дариолу подливать яд.

— Даже так?

— Да, светлый. Я надеюсь, Иннис не станет меня травить.

— Нет. Она развернется и уйдет, если вы обманете ее доверие.

— Не обману. Я все для этого сделаю.

— Вы искренни, государь.

Молча смотрю в его глаза. Что тут сказать, служитель? Ты сам все видишь. Видишь и меня с моими пятнами, видишь и ее...

Нас может соединить любой холоп. Но мне хотелось бы, чтобы ты был рядом. Все-таки ты единственный, кто не боится заглядывать мне в душу.

— Я благословлю вас, аше величество. И с радостью скреплю ваш брак. В чем-то вы заблуждаетесь, в чем-то идете неверной тропой, но одно — истинно. Между вами есть любовь. А любовь есть Бог. Ваш союз уже благословлен тем, кто выше меня.

— так стоит ли святить то, что уже свято?

И на лице храмовника мелькает лукавая улыбка.

— Как я уже говорил, государь, где солнце, а где яма на дороге?

И когда я предлагаю Шимарису отправиться с нами, тот пожимает плечами.

— Я давно хотел побывать в Раденоре. Говорят, прекраснее Алетара города нет.

Киваю.

И верно, Алетар великолепен.

— Шимарис, при моем дворе освободилось место служителя...

Мужчина хмурится.

— Тут я помочь ничем не смогу, государь. Слишком уж зловонное это место — двор.

Спорить сложно.

— Но поддержка-то мне нужна, как бы при дворе не пахло.

— Вряд ли я могу помочь, ваше величество.

— Уклоняетесь от тяжкой работы, светлый?

— Не хочу себя переоценивать, ваше величество.

Мне кажется, он себя недооценивает. Но — ему виднее.

* * *

В Раденоре все по-старому. Дом... как же я соскучился!

И только ради восторженного лица Иннис, глядящей на раскинувшийся Алетар, стоило везти сюда остальную свору.

— Алекс... это прекрасно!

— Это сердце Раденора.

— Когда глядишь на такой город, даже и не думаешь, что, наверное, там есть бандиты, убийцы... Он словно белая пена на гребне волны. Кружево из камня!

— Ты еще не видела его на рассвете, когда он окрашивается в розоватые тона и сияет, словно человеческая плоть. В этот миг он кажется живым, дышащим. А вся грязь... Где ее нет7 но мы же будем стараться ее извести?

— конечно!

Кто бы знал, как меня радует ее согласие.

Мы!

Этим все сказано.

И все же, я полудемон. Раньше меня это не беспокоило, а вот сейчас... я-то за себя постою, случись что. А Иннис?

Канцлер каким-то чудом умудряется устроить торжественную встречу — каждый день, что ли, готовились, чтобы не пропустить? Поднимаются флаги, играет музыка...

Пока мы едем по городу, кто-то кричит 'Ура королю!'. Привыкли, что ли? Все равно монеток я в толпу не бросаю. И не запасся, и неправильно это.

Первая, кто встречает нас у ворот дворца — Марта. И ни одна придворная тварь не рискует покуситься на ее привилегию. Понимают уже, что я их всех на скотобойню отправлю, если мою няню хоть словом зацепят. За спиной, конечно, шепчутся, но гордости у некромантов на два десятка человек хватит. Так что не замечает их Марта привычно. А уж раденорские то попугаи али риолонские — неважно.

Спрыгиваю с коня и крепко обнимаю няню.

— Марта...

— Сынок... — это тихо-тихо, только для меня. И уже громко. — Ваше величество, добро пожаловать домой.

Отпускаю няню, чуть смущенно улыбаюсь, поводя глазами на Иннис. Марта прищуривается. Иннис легко спрыгивает с лошади, не дожидаясь помощи от кого-нибудь из придворных, чуть смущенно улыбается.

Взгляд Марты остается таким же сосредоточенным. Радоваться она не спешит, слишком хорошо ей памятна Карли. Иннис выпрямляется. Два черных взгляда скрещиваются так, что мне слышится звон мечей.

Посмотрим еще, что ты за птица такая, — читается в глазах Марты.

Я признаю твое право, но уступать не собираюсь, — отчетливо написано на лице Иннис.

В этой ситуации я могу только подозвать канцлера, крепко пожать ему руку, благодаря за заботу о Раденоре — и приказать устроить всех приехавших во дворце. А меня проводить к телу жены.

* * *

Дариола отлично сохранилась. Бальзамирование творит чудеса. И нельзя ничего увидеть под раззолоченным платьем. Смерть придала ей достоинство, которого так не хватало в жизни.

Жалость?

Нет, это не обо мне. Да и чувство вины меня не мучает. Скорее, облегчение. Останься она жива — и как бы мы с Иннис...

Если бы не ее предательство, я не встретил бы Иннис. Никогда не знаешь, что будет внутри раковины — дохлый моллюск или жемчужина? Казалось бы, подлость, предательство, убийство, но зато я нашел Инни.

Стою на коленях и делаю вид, что молюсь. В храм проскальзывает Шимарис.

— Ваше величество, не стоит изображать скорбь там, где нет зрителей.

— Напрашиваетесь, светлый?

Шимарис усмехается.

— Ваше величество, не стоит. Я вижу, что происходит между вами и графиней Андаго. Люби вы жену — новое чувство не вспыхнуло бы так скоро.

— Всем видно?

— Кто осмелится судить короля?

— И судить, и осудить... мой суд — народная молва*. Сами знаете...

* Мой суд — народная молва, мой путь — дорога королей

И каждый шаг осудят зло, и каждый шаг все тяжелей

— Знаю, ваше величество. Я помолюсь здесь. Думаю, королеве это было бы приятно.

Пожимаю плечами.

— Дарина была верующей.

— Верящей — или верующей?

— Первое, — усмехаюсь я. Шимарис очень жестко разделяет две эти группы людей. Верящие для него те, кто слепо верят словам храмовников, не задумываясь, для чего то или иное правило, тот или иной обряд. Верующие — тут понятно. Люди, у которых в сердцах живет Бог. И вторых несоизмеримо меньше, чем первых.

— Все равно я помолюсь за ее душу, чтобы она нашла дорогу к престолу Света.

— а я тогда пойду... у меня еще есть дела.

И верно, у меня очень важное дело. Я не сомневаюсь, что Марта и Иннис уже встретились наедине. Надеюсь, дворец уцелеет?

* * *

Иннис даже не оглядывает свои покои. Просто падает на кровать и замирает. Наступает тот сладкий миг бездействия, когда тело полностью расслаблено, голова восхитительно пустая и легкая и ни от кого не надо защищаться.

Потом она опять соберется и опять станет Андаго. Но пока...

Пару минут она просто лежит без движения. Ей тоже тяжело далась эта поездка. Взгляды за спиной, шепотки, пересуды, сплетни...

Впрочем, фамильная гордость позволяет ей держаться спокойно и ровно. Опять же, Алекс. Это только начало. Если она будет королевой — этих гадюк станет намного больше. Рано как и сплетен, и пересудов, и...

Легкий кашель прерывает ее размышления.

Иннис вскакивает, готовая отразить нападение. Рука сама тянется к кинжалу. Но в нескольких шагах от нее стоит та женщина, которая обнимала Алекса.

— Марта?

— Да.

— Садитесь, прошу вас.

Иннис понимает, что это — королевская няня, почти мать, судя по рассказу Алекса. Так что сразу убивать ее не будут. А вот посмотреть...

Она бы и сама посмотрела, может, еще и посмотрит, когда сын невесту приведет.

Сын... замуж бы сначала вышла!

Марта опускается в кресло. Черные глаза смотрят холодно, спокойно.

— Алекс мне про тебя рассказывал.

Иннис молчит. Но надолго ее спокойствия не хватает.

— Ты его любишь?

— Да.

— А он тебя?

— Он говорит. Что да.

— Ты не уверена в его чувствах? — Марта вскидывает бровь. — К чему тогда выходить замуж? Оставь его и уходи. Лучше сейчас, чем потом, так менее больно.

— Один раз уже пыталась.

— Плохо пыталась.

— Нет. Мне было плохо без него, — Иннис пожимает плечами. — Я понимаю, что Алекс всегда поставит Раденор на первое место. Но и жить без него не могу. Может, потом возненавижу, но если уйду... лучше сразу головой в море. Не так больно будет.

— Понимаешь, значит.

Кажется ей — или в глазах Марты мелькает одобрение?

— Стараюсь его понять. Он... необычный.

Марта вскидывает брови.

— И насколько необычный?

— Вы же его няня. Неужели ни разу не видели, насколько?!

Иннис нарочито избегает слов 'полудемон', 'полукровка'. Но Марта понимает.

— Ты его тоже видела. Испугалась?

— Я такого и искала.

Марта явно удивлена. Аристократка? Искала? Демона? Интересно...

Нет, предубеждения к аристократам у нее уж лет двадцать как не было, даже поболее того. После Мишель-то?!

Но для каждого поступка есть причины. Узнаешь их — узнаешь и о человеке. Многое, очень многое...

— Расскажешь?

— Конечно. Началось, наверное, с того, что умерла мать, а отец женился второй раз...

Иннис не скрывает ничего и не щадит себя. Да хотела, призывала, продала бы душу. И что!?

Она не замечает, как в глазах Марты загорается понимание. А некромантка чувствует симпатию к Иннис.

Двадцать с лишним лет тому назад похожие слова она слышала от Мишель.

Мой род.

Моя семья.

Моя страна.

Я — обязана, потому что это — моё!

И становится понятно, почему Алексу так понравилась эта девушка. Она так же отягощена чувством долга, как и он. Только она сделала свой выбор сама.

И ввалившийся в комнату Алекс обнаруживает двух женщин за мирной беседой. Марта и Иннис поворачиваются к нему, обжигают взглядами черных глаз — и задают один и тот же вопрос. В голос.

— Что случилось?!

Переглядываются — и фыркают. Вот уж воистину, сшипелись.

* * *

Ужасно хотелось подслушать, о чем будут разговаривать Марта и Иннис. Останавливало простое соображение — меня раньше почувствуют. У некромантов одни методы, у магов воздуха — вторые. Но скрыться я могу только от чего-то одного. Вторая меня почувствует и сильно обидится. Так что...

Пройти в свои покои, смыть хотя бы первую грязь и переодеться?

Хорошая идея.

Была.

До покоев я не дохожу, потому что навстречу мне бросается знакомая рыжеволосая тень.

Карли?!