"Как нам стало известно из достоверного источника, у нашего близкого соседа, бывшего нам и верным союзником, и непримиримым врагом, настали нелегкие времена. Согласно нашему осведомителю, главы трех кланов Кирша недовольны политикой ныне правящего великого князя Гайдора II, 17 лет назад взявшего в свои руки бразды правления страной после преждевременных смертей своего брата и племянника. Верхи Кирша пока не хотят придавать свои разногласия огласке, однако все мы помним, чем закончилось противостояние великого князя и главы клана Роттери сто тридцать лет назад. Если учесть, что в этот раз изволят негодовать аж три клана из семи существующих, можно представить размер трагедии, неизбежной в случае, если их главам не удастся договориться с его величеством Гайдором. Остается надеяться, что все эти внутренние разногласия Кирша никак не скажутся на нас, жителях Ифайна и прочих провинций Кендрии..."
Дочитав, Триша отложила газету в сторону. Горестно вздохнула. Эх, на "чудесном спасении" Кадара в данных условиях можно было бы столько всего провернуть ... Впрочем, мошенница прекрасно понимала, что, появись ныне в Кирше якобы уцелевший княжич, жизнь его была бы крайне насыщенной и, вполне возможно, весьма недолгой. Толкать Айрела на такой риск она бы не решилась. Да тот бы и не согласился. Триша снова горестно вздохнула и задумалась, что ей делать дальше, раз уж на планах по использованию барда можно было окончательно ставить крест.
* * *
Музыкант медленно брел по городу, напряженный и настороженный, краем глаза наблюдая за прохожими, опасаясь увидеть кого-нибудь знакомого. В очередной раз мужчина отметил, что Гединор практически не изменился за прошедшие годы. Вот он идет по Булыжному переулку. Двухэтажный желтый дом справа — раньше здесь располагался магазин игрушек. А сейчас... Певец остановился и посмотрел на витрину. За стеклом, как и прежде, возвышалась пыльная тумба, на которой рядами сидели плюшевые медвежата да тряпичные куклы в аляповатых шляпках, блестели красными лакированными мундирами деревянные солдатики. Бард нехотя пошел дальше.
А за этим поворотом находилась статуя какого-то видного ученого, родившегося в Гединоре. Дойдя до конца здания, певец скользнул взглядом в проулок — благообразный бронзовый, позеленевший от времени старец в струящейся мантии действительно стоял на своем месте, горделиво выпятив грудь. По его лысой макушке, сыто курлыча, прохаживался жирный голубь. Айрел миновал памятник, не задерживаясь.
Прежде он часто бегал этой дорогой — из дома к главной городской площади, где выступали заезжие барды, и обратно. Ноги сами шагали по известному с детства маршруту, автоматически сворачивая, где нужно. Не успел музыкант опомниться, как сообразил, что те привычно привели его домой: оставалось лишь обогнуть последнее здание.
Мужчина остановился и нахмурился. К своему неудовольствию заметил, что ладони у него предательски взмокли.
Буквально в нескольких шагах от него находилась маленькая ткацкая мануфактура. Четыре станка ютились в большом зале, а в примыкавшей к нему комнатке, выходившей дверями на улицу, размещался небольшой магазинчик — когда-то Айрел не раз стоял за его прилавком, отрешенно ожидая, когда его сменит кто-нибудь из старших. И сейчас на цепях над входом поскрипывает тяжелая доска-вывеска с намалеванной белой краской надписью "Ткани Ландри Керрана". На втором этаже дома — жилые помещения, из окна бывшей детской, наверное, всё так же открывается вид на Короткий переулок и кусочек шпиля храма Давианы, выглядывающий из-за скатов крыш.
Поколебавшись, мужчина прислонился к стене здания и, убедившись, что никто не обращал на него внимания, осторожно выглянул из-за угла.
"Часовая мастерская Вигли Спота" — гласила надпись над дверью.
Айрел недоуменно моргнул. Перечитал вывеску. Огляделся. Нет, он не перепутал адрес: вон аптечная лавка, рядом возвышается массивное крыльцо больницы. Когда-то бард жил именно здесь, никаких сомнений. Чуть поколебавшись, мужчина покинул свое укрытие и медленно подошел к дверям. Какое-то время он стоял у входа, рассеянно пялясь на вывеску. Сквозь стекло витрины виднелось убранство помещения: часы, большие и маленькие, стояли на полках, беспорядочно висели на стенах; прилавок, на котором прежде отмеряли ткани, сменился небольшим столиком. За последним сидел незнакомый Айрелу человек, низко склонившись над разобранным механизмом. Еще немного посомневавшись, бард собрался с духом, толкнул дверь и вошел внутрь. Звякнул колокольчик, мужчина за столом поднял голову.
— Добрый день, — неуверенно поздоровался музыкант, блуждая взглядом по сторонам. — Мне говорили, что здесь находится магазин тканей. Он что, куда-то переехал?
— Не знаю, — часовщик равнодушно пожал плечами. — Я уж три года как снимаю тут помещение. Понятия не имею, что находилось здесь прежде. Никогда не интересовался.
Айрел постоял немного в задумчивости.
— Тогда извините, — развернулся и вышел.
Оказавшись на улице, растерянно огляделся, не зная, что делать дальше. Зацепился взглядом за аптечную вывеску. Насколько он помнил, хозяин лавки порой захаживал в гости к его отцу и поддерживал с ним что-то типа товарищеских отношений. Глубоко вздохнув, бард зашагал к облупленной зеленой двери, убеждая себя, что аптекарь вряд ли сможет его узнать спустя столько лет.
Тот почти не изменился: всё так же сидел, развалившись на расхлябанном стуле и лениво почесывал толстое, обтянутое белым передником пузо, щурясь от падавшего ему на лицо солнечного света и с нетерпением дожидаясь окончания рабочего дня. Хлопок двери мужчина проигнорировал.
— Добрый день, — вывел его из состояния блаженной дремы резковатый и чуть нервный голос.
Аптекарь приоткрыл один глаз и покосился на посетителя. Неторопливо его оглядел, соображая, кем тот мог быть, и видел ли он его прежде. Айрел, изо всех сил старавшийся не выдать своего напряжения, немного расслабился: похоже, его действительно не узнавали.
— Ну здравствуйте, — задумчиво проговорил уже немолодой грузный мужчина, почесывая седеющую бакенбарду. — Что-то желаете?
— Я спросить хотел. Возможно, вы знаете, что стало с магазином тканей Ландри Керрана? — бард старался звучать равнодушно и даже небрежно.
— А вам зачем? — аптекарь чуть прищурил приоткрытый глаз.
— Меня товарищ просил узнать, как дела у его семьи, — быстро нашелся Айрел. — Ивар Керран. Я всё равно в эти места ехал, потому согласился посмотреть, — бард помолчал, ожидая реакции собеседника. Убедившись, что тот отвечать не торопился, продолжил. — Я практически уверен, что пришел по нужному адресу, однако вместо ткацкой мануфактуры нашел какой-то магазин часов. Попытался расспросить его владельца, однако тот сам ничего не знает. Решил поговорить с соседями — вдруг кто-то из них в курсе.
Аптекарь изучал музыканта еще несколько секунд, потом открыл второй глаз и с тяжким вздохом сел прямо.
— Ивар, говорите, — буркнул он, поелозив на шатающемся стуле. — Как же, помню, помню. Хороший паренек, нравился мне всегда. Как у него дела?
— Благополучно, — Айрел изредка переписывался с братом, так что имел представление об его жизни. — Пару месяцев назад получил очередное повышение.
— Хорошо, — мужчина задумчиво покивал головой. — Молодец, рад за него, — помолчал, хмуря кустистые брови. Бросил на собеседника испытующий взгляд. — Нет больше мануфактуры Керрана. Да и самого его тоже. Уж лет шесть как.
Бард похолодел, к своей легкой досаде осознавая, что так и не смог полностью выбить из себя привязанность к бросившим его людям.
— Проблемы-то у него уже давно начались, — продолжал аптекарь, отстраненно вертя в ладони взятый с прилавка пузырек. — Лет двенадцать назад, пожалуй. Вроде денег у кого-то в долг взял, а вернуть не получилось. Надеялся расплатиться, однако всё как-то круто так обернулось... Когда понял, во что ввязался, рыпаться поздно стало. Только и успел, что меньших сыновей из дома отослать — старший-то подле него всегда был, равно с отцом уже в том болоте увяз. Еще лет пять они продержались, а потом как покатилось... Я тогда советовал ему к младшенькому, Айрелу, за помощью обратиться — он в ту пору уже высоко забраться успел, должен был прилично зарабатывать, хотя б частично долги-то погасить мог, а Ландри рогом уперся, мол он детей специально от себя отвадил, чтоб те к этому делу отношения никакого не имели, чтоб им его ошибки расхлебывать не пришлось. Упрямый был, стервец. Уговаривал я его, уговаривал — всё без толку. Сказал, что сам со всем разберется. Как же, разобрался. Сначала магазин прикрыть пришлось, потом станков лишился одного за другим, затем их с Вайте и из дому поперли. Какое-то время они по друзьям да знакомым ютились, а после вдруг пропали. Спустя месяц из речки кафтан Ландри выловили, позже шапку сынка его, да еще по мелочи из их вещей нет-нет да находили чего на бережке. Кто-то говорит, что их люди кредитора порешили, другие считают, будто они сами от безнадеги утопились. Сам я утверждать не берусь.
Мужчина снова вздохнул, не глядя на посетителя.
— Я вот думаю, — проговорил он. — Стоит ли Ивару всё это знать? Или пусть и дальше в неведении живет? Сами как считаете?
Айрел молчал, уставившись в одну точку, и чувствовал, как земля уходила у него из-под ног. В ушах звенело, сердце противно клевало ребра, перед глазами плыло. Сообразив, что от него ожидали какого-то ответа, бард с трудом разлепил пересохшие губы, однако беспомощно закрыл рот, так ничего и не сказав. Поднес ладонь к лицу, и, зажмурившись, прижал ее к холодному лбу, пытаясь собраться с мыслями.
— Я... Я не знаю, — выдавил, наконец, он, напомнив себе, что пришел сюда как товарищ брата, которого подобные известия не должны особо выбивать из колеи. — Мне кажется, он предпочел бы знать правду, — чуть поколебавшись, добавил. — Ивара очень задело, когда отец выставил его из дома. Он так его за это и не простил.
Аптекарь равнодушно пожал плечами.
— Сами решайте, говорить ему или нет. Оставляю это на ваше усмотрение.
Музыкант постоял в задумчивости, разглядывая узор древесины на полу. Потом снова поднял на собеседника взгляд и, нервно облизнув губы, обратился:
— Последняя просьба, — опасно прищурился. — Скажите, пожалуйста, а как звали человека, у которого отец... Ивара взял в долг?
* * *
На алтарь главного гединорского храма с тихим звоном посыпалась мелочь. Рафферти сурово разглядывал лик женщины с бьющими из ладоней золотыми лучами.
— Владычица, — глухо шепнул он, стрельнув взглядом по сторонам, чтоб убедиться, что его никто не подслушивал. — Не так давно к тебе должен был поступить мой брат, Берлистер Хейдз. Он на меня похож, только старше, у него есть шрам через бровь и родинка на левом плече. В общем, ты его узнаешь. Берли не особо чтил твои заветы, и многие сочли бы его человеком не очень хорошим. Впрочем, ты и сама, наверное, знаешь, каким он был, если сообразила, о ком речь. Насколько я понимаю, его душу ждут всякие мучения типа раскаленных штырей, котлов с кипящей мочой, возможно даже жерновов...
Рафферти хлюпнул носом и торопливо утерся рукавом.
— Так вот, Владычица, — тише, но решительней прошептал он. — Я хочу выкупить его у тебя, — немного помолчал, словно ожидая ответа на свое предложение. — Это мой первый взнос, ты не подумай, — указал взглядом на медяки, раскатившиеся по камню и откровенно терявшиеся среди прочих богатых подношений. — Вот увидишь, однажды я стану очень богатым. Очень-очень. Меня учат играть на лютне, я стану прославленным бардом, как Орви Маллес или... или даже Айрел Керран! — мальчишка на секунду замолчал, сообразив, что, возможно, несколько погорячился с последним заявлением. Однако молнии за наглость не последовало и, расслабившись, он продолжил. — В общем, я смогу жертвовать тебе очень много. Больше, чем кто-либо. Так что, пожалуйста, пока не наказывай Берли, — сзади раздалось покашливание: очередь желающих обратиться к Давиане намекала, что Рафферти пора закругляться. — По крайней мере, особенно сильно, — торопливо зашептал тот, делая голос еще ниже. — Вот увидишь, я обязательно накоплю нужную сумму! — пацаненок с надеждой воззрился на спокойное каменное лицо.
Так и не получив ответа, он угрюмо попрощался и, протиснувшись сквозь толпу молельщиков, покинул храм. Спустился по каменным ступеням и поспешил к гостинице — рассчитывал раскрутить Айрела на последний урок, прежде чем их пути разойдутся.
-... пропал. Мой дядя как раз тогда в городе был, так что это точно. Он даже газетку привез, где об этом написано, — донесся до целеустремленно шагавшего мальчишки обрывок разговора: шушукались какие-то встревоженные мужчины. Один из них держал в руках замусоленный номер некоего печатного издания.
Паренек уже почти миновал их, когда счастливый обладатель газетки продолжил:
— Вот, читайте сами. "Загадочное исчезновение Айрела Керрана". Видите? Ничего я не вру. Весь Табид на ушах стоит.
Рафферти резко затормозил и недоверчиво обернулся на голос.
— Да-да, я тоже что-то такое слышал, — поддержал оратора второй мужчина. — Якобы Керран заложил салумам душу за то, чтоб стать придворным бардом, вот те за ним и явились, когда желание его сбылось.
Мальчишка, чуть поколебавшись, подошел послушать.
* * *
Айрел не заметил, как добрался до гостиницы. Дорога до нее, лица прохожих, фасады домов слились в размытую полосу, пролетевшую перед глазами и не отпечатавшуюся в сознании. Кажется, он в кого-то врезался по пути, кто-то крикнул ему вслед что-то гневное. Что именно — бард не расслышал. Всё словно происходило не с ним. Крыльцо постоялого двора, лестница, коридор, дверь. Распахнув ее, музыкант ввалился в комнату.
— Я хочу побыть один, — жестким, почти приказным тоном сообщил он, замечая оружейника, всё так же сидевшего на своей кровати и сосредоточенно выкладывавшего башенку из яблочных огрызков.
Кеане недоуменно поднял голову. Заметив взгляд стоявшего в дверях спутника, удивленно моргнул, чуть подумал, послушно поднялся и медленно вышел из комнаты, прихватив хомяка. Услышав, как за его спиной захлопнулась дверь, остановился, обернулся и какое-то время отстраненно изучал ее крашеную поверхность, жалея, что не проследил за музыкантом и теперь вынужден пребывать в неведении касательно причин такого поведения. Поразмыслив, чем ему теперь заняться, не придумал ничего лучше, кроме как отправиться к Трише. Девушку, распарывавшую свою старую синюю юбку с целью пошить костюмчик для Рафферти, внезапное явление оружейника, вошедшего в ее номер без приглашения и, как ни в чем не бывало, устроившегося на подоконнике, несколько удивило. Поворчав для вида о том, что стучаться надо, не получив разъяснений и комментариев, она обреченно вздохнула и вернулась к своим делам, скоро перестав обращать внимание на незваного посетителя, благо тот сидел тихо и не мешал.
Бард метался по комнате, силясь привести мысли в порядок, без остановки вышагивал от стены к стене, сжимал виски, нервно ворошил волосы, кусал губы, нарезая круг за кругом. Старые душевные раны, давно затянувшиеся, похороненные под толстым слоем прочих навалившихся за одиннадцать лет проблем и забот, выходили на поверхность и снова начинали зудеть. Привычная картина мира рассыпалась на глазах, и Айрел не знал, что ему делать. Часть его пыталась хвататься за пошатнувшиеся убеждения, сопровождавшие певца все эти годы, не покидавшие ни на секунду, постоянно, даже в моменты радости и триумфа, сидевшие где-то в глубине сознания, придававшие злости и сил для борьбы. Вторая ненавязчиво оттесняла их в сторону, заставляла посмотреть на ситуацию беспристрастно, без удобного самообмана, без лелеемой обиды.
