Кровавые Небеса. Общий файл

Отец собрал вещи — на его лице прорезалась новая глубокая складка — и они с бабушкой уехали. С того дня я больше его не видел. Однажды, случайно заглянув в газету, я зацепился взглядом за родное лицо: он стоял рядом с красивой молодой женщиной в белом платье и счастливо улыбался. С того момента я перестал мечтать о встрече с ним. Мы с мамой переехали из большого опустевшего дома в маленькую квартирку, расположенную в спальном районе. Она теперь редко улыбалась, не рассказывала мне сказок на ночь и частенько от неё пахло так же, как от папы после встреч с друзьями. Сначала это был запах коньяка или вина, потом кладовку стали заполнять пустые бутылки из-под дешёвого бренди.

Через год, в нашей и без того не особо радостной жизни, появился Он. Этого человека звали Вагор и он стал моим отчимом. На какое-то время вернулась настоящая мама — та, что тёплым призраком обитала в детской памяти. Запах дешёвого бренди сменился запахом дешёвых духов, но лишь на время. Потом всё вернулось, мы ступили на новый круг Ада. Под пьяные крики, глухие удары и звон бьющейся посуды, мне полагалось учиться и делать это хорошо. Получалось не всегда и каждый провал сопровождался жестоким избиением. В какой-то мере стало даже легче — теперь у этого монстра появился новый объект для вымещения гнева, а значит, маме уделялось гораздо меньше "внимания". Осознав это, я нарочно стал получать как можно больше замечаний и плохих оценок и какое-то время мой "метод" работал — до тех пор, пока Вагор не перестал распускать руки по любому незначительному поводу. Теперь ему вообще не нужен был повод для того, чтобы избить нас до потери сознания. Мама называла перемены в его настроении "хорошими" и "плохими" днями, по такому календарю полагалось нам существовать — никаких "красных" дат, только чёрное и серое. Под конец череда из трёхсот шестидесяти пяти дней сложилась в сплошной чёрный квадрат.

Однажды, слоняясь на давно облюбованном пустыре и прогуливая уроки, я услышал привычные для себя звуки избиения и мальчишеский крик, очень похожий на мой собственный. Не думая над своими действиями, я рванул со всех ног и вскоре моим глазам открылась ужасная сцена: парнишка лет двенадцати, мой ровесник, весь в крови, хлещущей из разбитого носа, стоял на коленях перед высоким лысым человеком. В руках последнего был пистолет, дуло которого смотрело мальчику точно в лоб, а чёрные глаза распространяли холодное предчувствие смерти. Ещё двое мужчин, не менее пугающего вида, стояли чуть поодаль, у чёрной машины с тонированными стёклами.

"— Ты думал, что можешь сбежать от меня, щенок?" — бесстрастным голосом спросил мужчина с пистолетом, холодно и не отрываясь глядя на мальчика. Моё появление осталось не замеченным и, замерев в кустах, я завороженно наблюдал за происходящим.

Мальчик попытался что-то ответить, но едва не захлебнулся в собственной крови. Прокашлявшись и сплюнув, он наконец смог вымолвить:

" — Прости меня, Рим. Я... я был не прав. Пожалуйста.."

Он не договорил, горло перехватили сдерживаемые рыдания. Кровяной пузырь повис на левой ноздре. Судорожный вздох заставил его лопнуть и багровая капелька попала на блестящую кожу чёрных туфель Рима. Это его разозлило.

"— Жалкая падаль, ты испачкал мою обувь!" — "Пострадавший" ботинок в миг оказался на тонкой шее паренька, давя, вжимая его лицо в сухой песок, покрывавший землю. Сопротивляться этому громиле было бесполезно, да он и не пытался. Хриплые, полузадушенные мольбы о прощении всё повторялись, с каждым разом тише и отчаяннее. Наконец, мужчина убрал ногу с шеи подростка, при этом точно держа прицел. Мальчик не шевелился, скорчившись на земле, лицом вниз. Я почувствовал боль и опустил взгляд на свои сжатые кулаки — на ладони выступили кровавые чёрточки от впившихся в кожу ногтей. В этот момент раздался металлический щелчок — мужчина снял пистолет с предохранителя и готовился спустить курок.

"— Стойте! — Мой голос прозвучал так громко, что показался оглушительным. Не помню, как делал шаги, но, опомнившись, уже стоял в паре метров от этих людей и все они, за исключением избитого мальчика, обратили на меня своё внимание. От их взглядов желудок скрутило в узел. — Не трогайте его, иначе я вызову полицию!"

Это было глупо, мне ни за что было не успеть за помощью. Видимо, бандиты тоже поняли это, даже раньше меня, а потому мерзко засмеялись. Все трое. Лысый первым перестал смеяться и взглянул на меня с интересом, совсем не хорошим — ощущение такое, будто с тебя кожу снимают.

"— А я тебя убью." — Просто сказал лысоголовый и улыбнулся. От его улыбки меня прошил озноб, она и сейчас, много лет спустя, продолжает мне сниться.

В тот день я так и не вернулся домой. Человек по имени Рим с улыбкой держал пистолет, пока двое его помощников скрутили мне руки верёвкой и закинули в багажник. Я вырывался как мог, изо всех сил, но эта борьба изначально была обречена на провал. Избитый мальчик рухнул сверху, вышибив остатки воздуха из груди, багажник захлопнулся, погрузив мир во мрак.

Рим оказался сутенёром из столицы — поставлял мальчиков состоятельным любителям малолетних проституток. Я много раз пробовал сбежать, но побои и наркотики отлично делали своё дело, в конце-концов настало время, когда бегство для меня не сулило ничего хорошого — было слишком поздно. Как правило, большую часть клиентов составляли мужчины, охочие до юных мальчишеских тел. Помню, моим родителям часто говорили о том, какой у них красивый ребёнок. В двенадцать лет я возненавидел свою внешность: именно она стала причиной того, что Рим не пристрелил меня на месте, а утащил в новый мир — новый ад, о существовании которого я и не догадывался.

Четыре долгих года я был собственностью Рима и взять меня в аренду мог каждый, кто имел достаточно средств. А стоил я не дёшево. В шестнадцать я уже не выглядел столь юным и хрупким, так что для большинства клиентов стал слишком стар, их интересовал товар посвежее. Поэтому, когда Риму поступило выгодное предложение, он просто меня продал. Новый хозяин не спешил воспользоваться моим телом, у него были планы куда более грандиозные — меня купили, чтобы принести в жертву во время ритуала. Этот человек принадлежал к секте, практиковавшей человеческие жертвоприношения.

Накачанный наркотиками, я лежал на холодной каменной плите посреди старого кладбища и мечтал только об одном — я молился об избавлении. Мои мольбы оказались услышаны. В последний момент, когда острие почти вспороло кожу над сердцем, время остановилось и явился он. Эрос пообещал спасти меня в обмен на сотрудничество с ним. В то время я не верил уже ни во что на свете, а душа не представляла никакой ценности, я сомневался, что от неё вообще что-либо осталось. Я согласился. С тех пор, как Эрос взял меня, никто больше не причинял мне вреда — по крайней мере ничего такого, что я не мог бы стерпеть. Он сказал, что я буду с ним до того, как появится человек, пожелающий меня спасти, дать мне шанс на новую жизнь. И в очередной страшный момент жизни, когда Марго начала меня преследовать и мучить, когда я уже почти потерял надежду — появляется прекрасная девушка с алыми волосами, не побоявшаяся вступить в битву не только с людьми, Эросом, но с и ужасающим демоном для того, чтобы помочь совершенно постороннему человеку. Ты вступилась за меня, Ника. Ты первая. И Эрос сдержал своё слово, отпустив меня. Я обязан тебе и никогда этого не забуду, даже если ты не захочешь больше меня видеть.

Я сидела, обняв колени, и внутри бушевала буря самых разных чувств. Мне хотелось плакать и рычать, мне хотелось найти тех людей и убить их голыми руками, просто придушить, выдавить из их тел никчёмные и противные природе жизни. Но волны моего гнева разбивались о скалу спокойствия в глазах сидящего подле меня человека, только что поведавшего свою историю. В его глазах не было ни жажды мести, ни ненависти — только спокойная, тихая радость и робкая надежда. Смогу ли я теперь разбить её? Смогу ли вернуть его Эросу, в тот мерзкий мир, к которому он принадлежал.. Нет, который присвоил его на долгие годы? Ни за что. Твёрдо знаю, что никогда и ни за что не смогу так поступить. Просто не-мо-гу. Он теперь — часть моей жизни. Так же как и Ян, как Элис. Я приняла решение и мне стало легче.

— Такого не случится. Я не могу исправить ничего из прошлого, но обещаю, что сделаю всё возможное для того, чтобы никто и никогда больше не смог сломить твою волю и отобрать свободу. Клянусь.

Глаза Златана сверкнули ярче, в них стояли слёзы, которым он не мог дать воли. Если он так и будет держать всё в себе, то никогда не освободится от груза прошлого. Я медленно протянула руку и осторожно коснулась его плеча, в неловком жесте поддержки. Влага, скопившаяся в уголках, наконец пролилась. Внезапно Златан дёрнулся вперёд, его лицо уткнулось в мои колени, а руки обхватили их, как последнюю опору в шторм. Он дрожал.

Молодой мужчина, обладающий сильным рельефным телом, беззвучно рыдал, обняв мои ноги, а я гладила его по золотым волосам, стараясь не заплакать. Чего бы это ни стоило, я собираюсь сдержать свою клятву.

Глава 19. Проснись — и в бой!

Здравствуй,

Вселенная Абсурда!

Что же

Там прячется, за маской?

Мы

Улыбаемся на утро

На ночь—

Убийственная пляска!

Выпей

Глоток чужой солёной

Выйди

На влажную дорожку

Искрой

Горящей, не прожжённой

Следуй,

Храня надежду в ножнах.

(Р.Т.)

Что-то не так, потому что я чувствую себя слишком хорошо: тепло, мягко, уютно, безопасно.. Но так не бывает, не может быть безопасно. Глаза резко распахнулись и солнечный свет на несколько секунд ослепил их, одновременно лаская кожу тёплыми лучами. Невольно возникло желание продлить это новое и приятное ощущение, понежиться ещё немного, но я безжалостно сказала "нет" дремоте, полностью приходя в себя. Проморгавшись, я поняла, что нахожусь совсем не в своей постели. Более того, я здесь не одна. Не одна?! Начиная сомневаться в факте своего пробуждения, окинула взглядом всё, до чего доставал кругозор, при этом не поворачивая головы: оливковые обои, комод из тёмного дерева, постельное бельё насыщенного зелёного цвета, приятная тяжесть на моей талии — вовсе не собравшееся одеяло, а самая настоящая рука. Мужская рука. Что-то — судя по всему, грудь обладателя руки, — мерно поднималось и опадало под моей макушкой. Благо, эта грудь была обтянута белой майкой, а сама я представляла из себя некое подобие куколки, укутанная одеялом, словно коконом.

Приподнявшись, я увидела спящего Златана и в мозгу защёлкало, восстанавливая происшедшее в логической — или не очень, это как посмотреть, — последовательности: раннее пробуждение, шум, тёмный коридор, стоны, наш разговор, мой гнев, слёзы.. А потом? Как оказалось, потом мы заснули. Лицо Зольта выглядело неожиданно умиротворённо. Может быть, поделившись своей историей, он освободился от какой-то части тяжкого груза? Надеюсь, что так. Круглые настенные часы показывали восемь утра, не так уж и долго мы проспали. Но, ради всего святого, как я могла уснуть?! Чувство неловкости, ещё больше подстёгиваемое воспоминанием о недавнем состоянии почти блаженства, мне совершенно не нравилось.

Пытаясь выпутаться из складок покрывала, я отодвинулась и перевернулась лицом вниз, став на четвереньки. В этот момент проснулся Зольт и, при взгляде на меня, сияющая улыбка тотчас же озарила его лицо, добравшись до глаз.

— Доброе утро, — тихо произнёс он, внимательно следя за моей реакцией.

— Привет, — я постаралась выглядеть как ни в чём не бывало, — тебе стоило разбудить и прогнать меня из своей комнаты, не стесняясь.

— А я и сам заснул, — в золотых волосах плутали солнечные лучи, усиливая их сияние, что ярко контрастировало с почти изумрудной зеленью белья, — к тому же, я давно так хорошо не высыпался. Спасибо, что осталась со мной.

Он сел в кровати, по-кошачьи гибко потянувшись. Мне тоже удалось нормально сесть, одолев приставучую ткань, спеленавшую ноги. Признаться, и мне давненько не доводилось просыпаться с таким сказочным ощущением, но это был единичный случай. Последний и говорить об этом вслух я ни за что не стану. Да.

Я задумалась о предстоящих на сегодня делах и внезапно меня осенило:

— Скажи, как бы ты отнёсся к предложению офисной работы?

Он слегка приподнял золотистые брови, обдумывая мой вопрос. Пришёл к какому-то выводу и взглянул мне в глаза.

— Ты хочешь сказать, что предлагаешь мне работать в офисе? — уточнил он, слегка удивлённо.

— Ну, я сказала Эросу, что работать у него ты больше не будешь. И не шутила. Разве что, сам пожелаешь там остаться?

Это был вопрос, заданный с опасливым ожиданием — я боялась услышать, что он и правда не захочет бросать.. профессию. Просто, человек привыкает ко всему и, если его всё таки сумели сломать, он не сможет оставить своё занятие, это как наркозависимость: ты понимаешь, что скользишь по склону обрыва, но поделать ничего не можешь, не в состоянии остановиться. Какое-то время я раздумывала над тем, стану ли насильно "спасать" его, оттаскивая от края. И поняла — да, стану.

— Нет, — ответил он очень серьёзно, покачав головой, — я не пожелаю.

Вздох облегчения, вырвавшийся из моей груди, вряд ли остался не замечен, но Зольт никак этого не прокомментировал, только кивнул сам себе, будто подтверждая правильность своих действий. Ладно, я тоже сделала вид, что ничего не заметила. Молодцы мы.

— Тогда, каков твой ответ? Если я попрошу тебя работать, скажем, вместе со мной?

— Это большая честь для меня. Я буду рад, если ты захочешь видеть меня рядом.

Хм, не совсем тот ответ, на который я рассчитывала, был в нём какой-то дополнительный смысл. В целом же, звучит как согласие. Отлично. Немного рискованно, но мне ведь не привыкать, верно? Да и кому какое дело до того, кто именно будет работать в моей команде при МВБ? Я умею ставить ультиматумы.

Я поймала себя на том, что сижу и пялюсь, глупо улыбаясь, на Зольта, а он отвечает мне такой же беспричинной улыбкой. Мы рассмеялись одновременно, и в этот момент снизу прорвался гомон, с высоким истеричным соло, которому место где-нибудь на воскресном рынке. Перепалка? В моём доме? Откуда, чёрт побери? Мы замолчали, оборвав смех, прислушиваясь.

— Я не позволю тебе более оставаться в этом притоне! Мы сейчас же покинем эту проклятую дыру!!! — вопил женский голос.

— "Притон"? — непонимающе повторила я.

— "Проклятая дыра"? — в свою очередь промолвил Златан, в ответ на мой вопросительный взгляд, вопрос был скорее риторическим.

Почти синхронно мы вскочили с кровати, я при этом едва не упала, вновь зацепившись за треклятое одеяло. Зольт поймал меня, удержав на ногах. Я было направилась к двери, но он не отпустил.

— В чём дело? — спросила я, выразительно глянув на сдерживающую меня руку.

— Ты всё ещё босая, — ответил он и, с весьма серьёзным видом, потянул меня за собой к одной из своих сумок. Так и не разжимая хватки — он что, думал я сбегу? — Зольт достал пару белых хлопковых носок и протянул их мне. — Надень.