— Глюк баловался. Побочный эффект новых оружейных кодов, — ответила девушка. Небо!.. Если бы только знала, какое это счастье — слышать твой голос!.. — Что с тобой, солнце? Что с твоими крыльями?! Ирдес, солнце ты моё тёмное...

Она подошла, обняла меня одной рукой за пояс, другой провела по лицу, коснулась перьев, ткнулась в плечо, согревая своим теплом мою замёрзшую душу. Сокровище ты моё давно потерянное...

— Ты повзрослел.

— Я очень много пережил, Кис, — ответил через силу, с трудом справившись со сведённым судорогой горлом. — Юль, мне так много нужно тебе сказать!.. Как ты здесь вообще оказалась?!..

— Здесь пробой через хаотичные миры недалеко. Мы взяли точку под контроль, командир зафиксировал "переходник", — ответила девушка, внимательно и настороженно разглядывая меня. — Но времени немного. Что с Ваном?

— Дрыхнет, — отмахнулся я. — Давай руку, так быстрее будет.

Забытым движением я соприкоснулся кончиками пальцев с давно потерянной подругой, от которой не осталось даже могилы... Информационные блоки получались обрывочными, неполными, перемежаясь с эмоционально-визуальными образами и краткими фразами...

— Кто начал войну?.. — спросила она, спустя десять минут.

— Японцы и англичане, — я повторил вслух ранее сказанное без слов. — Они давно уже готовят мятеж и переворот в империи. Юль, я умоляю тебя, не дай этому произойти! Слышишь? Ты должна это предотвратить... Призраки пропустили что-то очень важное, Кис!

Не всё сохранила память. За давностью прожитого, кое-что вообще представляет собой обрывки, щедро пробелами помноженные.

Светлый одним движением закинул себя из окна на крышу, немного неловко, морщась от боли в ноге, встал. Несколько мгновений Ван и Юлька молча смотрели друг на друга.

— Кис, ты мне рёбра сломаешь!.. — через минутку просипел Ван. — Псевдоплоть всё же, ты силу-то рассчитывай...

— Извини, — тут же ослабила хватку наш навигатор. — Ты меня сам-то смотри не раздави, вредитель белобрысый... Ван, а Ван, как вы опять так вляпаться умудрились? Я так перепугалась, когда вы пропали. Что у тебя с ногой?

— Ногу мне почти отгрызли, вляпались как обычно из-за Вселенского Закона Компенсации, он же закон подлости, — ответил мой светлый брат, совершенно счастливо глядя на подругу. — Я боялся тебя уже никогда не увидеть.

— И я... — ответила навигатор, протягивая руку с растопыренными пальцами.

Некоторое время они молчали, соприкасаясь кончиками пальцев. Я не мешал.

— Ещё раз — почему вы не можете вернуться, хотя был такой шанс? — со вздохом спросила Юля, размыкая контакт.

Мы переглянулись, и брат с совершенно серьёзной миной ответил:

— Потому что.

— Точняк, — хмыкнул я, вспомнив используемое в прошлом словечко.

Чёрная Рысь опять вздохнула.

— Ладно, — махнула рукой она. — Времени уже нет. Я обещаю сделать всё, что могу.

— Хорошо, Кис, — кивнул я. — А мы постараемся вернуться, как только сможем.

— Родичам нашим передай, что мы живы и всё у нас нормально. Дядю Райда с мамой успокой, и дяде Дарию особый привет. А деду скажи, что он... — и Ван выразился со свойственной ему откровенностью, которая очень тесно соседствует с грубостью.

— Передам дословно... — хихикнула Киса, и по её маленькой хрупкой фигурке прошла рябь, растворяя подругу в пространстве. Псевдоматерия вернулась в Информаторий.

— Ушла... — вздохнул брат минуту спустя. Повернулся ко мне. — Эй, Ирдес, ты чего?..

— Н-ничего, — выдавил я. Сел, ткнулся лбом в колени, сжав зубы. Меня колотило. — С-сейчас...

Она жива, Небо! Они все ещё живы! Маньяки мои, безумные двойняшки ещё не погибли, и наверняка опять готовят какую-то каверзу! И отец, и мама, дядя и дед... А перед глазами их памятники на могилах. И её памятник, высеченный искусным скульптором...

Тихий перезвон серебряных струн заставил меня очнуться. Ван играл. А потом негромко запел. И каждое слово, каждый звук находили едва заметный отклик в моей давно и прочно замёрзшей и душе. Он пел о нелёгком пути, лишениях и бедах, о холоде и безнадёге, когда, идя по дороге, ты не знаешь, будешь ты ночевать в канаве с ледяной водой или хватит сил доползти до жилья, да и пустят ли в тепло бродягу-оборванца. Пел о смерти, что привыкла к твоим рукам, и всегда за плечом. Пел о том, как сходишь с ума, когда жизнь становится как кошмарный сон и мир вокруг превращается в зыбкий мираж. И о надежде, что когда жизни и смерти надоест такая забавная игрушка, как ты, то ты дойдёшь обратно и вернёшься домой.

Домой... Вернусь ли?.. Брат пел. А я беззвучно подпевал ему.

Гитара ещё звучала, когда замолчал голос. А я сидел и слушал. Слушал, забывая обо всём в этом чудесном перезвоне. И в этот момент ясно осознал — я сделаю всё, чтобы мои друзья и родичи остались живы. Всё возможное и за гранью возможного, чтобы дедушка увидел правнуков. Они бы ему понравились, мои сумасшедшие дети, на которых жаловались все, кто только мог. По сравнению с ними, так я просто ангел во плоти. Во всяком случае, я всегда всё проворачивал тихо и без такого грандиозного размаха.

— Иди-ка ты спать, брат, — Ван хлопнул меня по крылу, вызвав быстро подавленную волну раздражения. Не люблю, когда прикасаются к крыльям. — Утро вечера мудренее.

— И похмельней, — хмыкнул я себе под нос. Добавил чуть погромче: — Позже. Уж больно ночь хороша...

— Твоя правда, — согласился светлый. И, вздохнув, проворчал: — Скорее бы уже нога зажила. Я же с катушек съеду — так долго без неба.

Да уж, действительно, для лейтэра нужны две здоровые ноги. Иначе встать на него невозможно. И в воздух он не поднимется. Решившись на подвиг, я предложил:

— Со мной полетать хочешь?

Брат покосился в мою сторону, каверзно поинтересовался:

— Что, рассчитываешь, что я откажусь? Не дождёшься! Хочу, конечно!

— Да я не сомневался в твоём ответе, Апокалипсис.

Поднявшись, я крепко схватил протянутую руку брата, окутал его "полем левитации", уменьшая вес тела, и взлетел, с силой оттолкнувшись от крыши. Ван, не сдержавшись, пропел что-то радостное и невнятное. Крылья сами поймали хороший восходящий поток, и мы поднимались всё выше...

Когда первые лучи осветили перистые облака в вышине, куда я не рисковал соваться, пришло понимание, что мы промотались по небу всю ночь и не заметили этого. Руки устали таскать за собой весьма довольный полётом светлый груз, устали крылья, болели спина и плечи.

— Вниз, — безапелляционно заявил я.

Хитро прищурившись, эльф мгновенно сбросил "поле левитации", вывернулся из моих рук и в свободном падении понёсся к земле! Сложив крылья, я рванул следом, мысленно обещая ему хорошую затрещину и пару пинков. Поймать этого придурка ушастого удалось метрах в десяти над землёй. Выворачивая из суставов крылья и крепко держа в охапке светлого, я сумел затормозить, но навернулся, едва коснувшись земли, и мы дружно покатились по песку! Благо приземлились всё же во дворике домика лесников.

Кое-как приняв сидячее положение, я поглядел на сидящего в паре метров от меня и ощупывающего себя брата. Убедившись, что всё на месте, светлый радостно заржал и выдал:

— А хорошо полетали!

Не удержавшись, я как следует ударил брата крылом и сказал всё, что думаю об ушастых кретинах и о приземлениях подобным образом. Ван, поначалу вжавший голову в плечи и попытавшийся рефлекторно прикрыться, вскинулся.

— Слышь, малой, прекращай на меня бочку катить!

Зависнув на пару минут, я снова с силой ударил Вана крылом, так, чтобы больно стало. Поднявшись, холодно поглядел на него снизу вверх.

— "Малой" я был в прошлой жизни, брат. — Склонился к нему, уперев ладони в чуть согнутые колени, и сообщил: — А бочку на тебя катить я ещё даже не начал.

Выпрямившись, я отвернулся и направился прочь. Нужно привести себя в порядок, раз уж всё равно утро, а поспать не удалось. Да и голод о себе опять напомнил зверским спазмом в желудке и приступом раздражения.

Умывшись и завязав шнурком волосы в хвост, я наведался на кухню. Роса со вчерашнего вечера оставила на завтрак кусок запечённого с картошкой мяса. В животе урчало от голода, но сначала всё же пришлось чуть ли ни силком тащить на кухню не менее голодного брата. Он не спорил, только взглянул мрачно и потёр руку с красными полосами следов от моих перьев. Н-да, надо в следующий раз рассчитывать силу...

Впрочем, завтрак определённо приподнял настроение обоим, даже компот показался не особенно мерзким на вкус. Завершив трапезу, я потянулся, чувствуя ноющую боль во всём теле.

— Ладно, Апокалипсис, я пойду разомнусь, а ты иди отоспись маленько.

— С чего бы это я спать должен? — спросил Ван и отчаянно, но безуспешно попытался подавить зевок.

— Потому, что иначе ты идёшь посуду мыть, — сообщил я.

— Что-то мне и правда спать хочется... — оценив перспективу, протянул Ван и быстро похромал с кухни.

Другого, брат, я от тебя и не ждал! Закончив с посудой, осторожно заглянул к раненому Яру. Лесник спал. Жара у него не наблюдалось, наскоро проверив раны, я наложил повторную "заживалку" и тихо ретировался на улицу — разминаться. Спать мне и самому очень хотелось, но пока что не до сна. После сорока минут активного махания тяжёлым мечом, единственным оставшимся чувством была усталость. Последние движения стандартной разминки сделанным уже через силу. Фламберг опустился на песок — организм активно протестовал против вообще каких-либо ещё телодвижений.

— Может, тебе помочь?

Роса стояла на пороге и смотрела из-под ресниц на меня. Припухшие после сна глаза, бледновата от усталости и вчерашнего стресса, уже пожелтевшие синяки на запястьях и скуле. Быстро она восстанавливается.

— Чем ты можешь помочь мне? — усмехнулся я, убрав клинок в личное пространство. — Давай лучше я подлечу твои ушибы.

— Сами пройдут, — светловолосая женщина, напоминавшая мне богиню-охотницу, потёрла скулу. — Ты лучше присядь, опять ведь всю ночь не спал.

— Я не дневной житель, моё время — ночь. Мне можно не спать, — сообщил я, проходя к беседке и садясь на скамью.

— Но не так же долго! — попыталась укорить меня Роса.

Желание отвечать на последнюю реплику испарилось, когда умелые руки опустились мне на плечи и начали разминать закаменевшие мышцы. Больно, но эта боль граничила с блаженством.

— Замурчу или засну — стукни меня, — попросил я, прикрывая глаза и впадая в блаженную полудрёму.

И всё-таки я уснул. Прямо в беседке, за столом, уронив голову на руки. И мирно продрых несколько часов...

В итоге полдня опять пролетело мимо меня. То есть, не мимо, дрых я всего до обеда и проснулся от запахов готовящейся еды, из-за которых свело желудок. Потом почти час потратил на раны охотника, и ещё часок на злого с недосыпу братца. Кроме того нашлась ещё куча мелких дел, которыми стоило заняться.

Только когда солнце перевалило далеко за полдень и решительно поползло в сторону заката, я снова ушёл к озеру. Золотые блики солнца ложились на пастельно-голубую воду. Давно ли доводилось мне вот так просто стоять и смотреть на такие картины, затаив дыхание и боясь спугнуть чудо? Не помню...

Чем-то оно меня привлекало. Озеро это. Привычно вскинув крылья, я сел у самой воды, касаясь её рукой и продолжая любоваться красотой воды и неба. И тут под руку среди камешков и песка попалось что-то металлическое. Вынув это "что-то" из воды, почувствовал как сердце в груди пропустило удар...

Серебристой чешуёй мокро блеснула змея. Знакомый рисунок, несколько процарапавших металл борозд, грубо и весьма схематично изображавших крылья.

Браслет. Мой браслет. Мой давно потерянный браслет! Так. Вроде я всякой дряни не курил. И галлюциногенов не потреблял. И не сплю. Стопудово не сплю. И даже сезонным обострением паранойи не страдаю — не время, вроде. Однако, с чего меня тогда так глючит?

Перепутать невозможно — я же себе потом копию сделал, но этот — с грубо вырезанными ножом крыльями — старый. Спавшая тётушка паранойя открыла один глаз и весело оскалилась в четыре ряда акульих зубов.

Вскочив, я вдохнул полной грудью воздух, медленно выдохнул, попробовал ещё раз... Точно! Тонкий, почти неощутимый флёр стабильного разрыва! Да здесь же постоянный портал! Прямо в озере! Небо великое!..

Раздирающие на части желания немедленно броситься в воду и заорать, сообщив всё брату по нити связи, удалось подавить с огромным трудом. Здесь путь домой, вот он, у моих ног. Путь, в котором есть большой риск утонуть. Ведь мне неизвестно, на какой глубине разрыв и с какой глубины в море придётся всплывать.

Кое-как успокоив сорвавшееся в бешеный галоп сердце, я вынул спортивную сумку из браслетного кармана. Вот он, мой декомпенсатор, отцовский подарок! И куча всякой фигни в придачу. Книги... пара футболок-рубашек-штанов, академическая форма... сумасшедшее количество компьютерного хлама, ноутбук, несколько старых сломанных коммуникаторов, КПКшник, штук сорок дисков с музыкой и прочим, несколько полузабытых ключей от тайных ходов... нотные тетради... и ещё совершенно дурное количество абсолютно ненужных вещей! Кошмар! Давно я такого беспорядка не видел и не допускал — тем более.

Застегнув сумку, отправил её обратно в браслетный карман и внимательно оглядел змейку. Замок оказался сломан. Впрочем, на его починку ушло минут пять, после чего он занял своё место на моей руке. Теперь не потеряю. Попытаюсь, во всяком случае.

Интересно, как я объясню Вану, что домой мы не пойдём? Насколько проще было со взрослым Ваном Апокалипсисом Первым Императором, чем с этим некоронованным юнцом. Ладно, что-нибудь придумаю, в конце концов, поставлю брата перед фактом. Или лучше пока отложить разговор, а находку вообще спрятать? Путь домой под ногами, домой! Такой желанный и недоступный. Аж тошно...

Когда из глубины посреди озера поднялись пузыри и что-то попыталось вынырнуть, то я почти даже не удивился. Запас удивления на сегодня закончился. Не тратя времени на раздумья и сомнения, поступил как Ирдес-подросток, а не Ирдес-император — взмахнул крыльями и меньше чем через полминуты был над серединой озера. Очень рискуя упасть, схватил за ворот всплывшего человека и потащил его к берегу, не особенно заморачиваясь вытаскиванием из воды. Каким чудом при этом не оказался в воде — при всём желании не скажу и повторить такое, пожалуй, не смогу.

"Попаданец" оказался не один — крепко вцепившись во второго, он вытащил его за собой из озера, перевернул, выдавливая воду, вдохнул воздух в лёгкие утонувшего спутника и, не обращая на меня никакого внимания, надавил, заставляя дышать. "Вторым" оказалась девушка. И, откашлявшись, она хрипло высказала миру всю глубину своей ненависти к воде и купаниям.

От моего сдавленного крика "улов" дружно шарахнулся прочь. Но это не помешало мне сгрести в охапку, крепко обняв, двух мокрых, замёрзших и явно уставших до темноты в глазах белобрысых двойняшек.