"Йолло" действовала, как квантовый дезинтегратор — с меньшей мощностью, но зато сразу во всех направлениях. В том, что она сможет убить Корхх или Инсаана, Вайми сильно сомневался — но даже возможность оглушить и ошеломить противника, а то и двух или трех за раз, сильно повышала его шансы. Это устройство не было, конечно, "телепатором" — оно не могло читать мысли или, тем более, навязывать кому-то свою волю. Но Вайми мог ощущать настроение, общий эмоциональный фон и даже, если повезет, видеть чужими глазами, хотя и довольно-таки смутно. Он не знал, правда, сможет ли противник почувствовать такое "подглядывание" — теоретически считалось, что нет — но, когда имеешь дело с квантовыми эффектами, ни в чем нельзя быть уверенным.
Покончив с оружием, Вайми распихал по обвесу запас еды, которой ему должно было хватить примерно на неделю — после чего ему пришла в голову мысль запастись и водой. Поняв, что начинает тянуть время, он сразу же вылетел из комнаты.
Он уже неплохо разбирался в лабиринтах корабля и всего минут через пять завис перед дверью Сергея — стыд не позволил ему требовать от Ярослава ещё и этого. Сергей почти сразу согласился впустить его.
Вплыв внутрь, Вайми осмотрелся. Странно, но он ещё никогда не бывал у симайа в гостях, и увиденное разочаровало его. Комната оказалась куда меньше его собственной и совершенно пустой — даже без экрана. Все её плоскости состояли из гладких металлических панелей с широкими асимметричными стыками — в них мерцали крохотные огоньки и торчали отрезки странной искрящейся проволоки. Никаких стенных ниш и никаких вещей. Наглядное подтверждение того, что дети являлись в Йэннимуре единственным привилегированным классом.
— Чем обязан? — сухо спросил Сергей. Он принял человеческий вид, но плавал в воздухе, не касаясь пола. Вайми понял, что его визит оторвал симайа от чего-то важного.
— Ты можешь доставить меня на Тайат? — спросил юноша.
— Зачем? — странно, но Сергей вовсе не был удивлен.
— Посмотреть. Полетать. Побегать. Разве это запрещено?
Сергей внимательно смотрел на него. Вайми вдруг подумалось, что он уже давно ждал этого визита.
— Нет.
* * *
Они мчались в узких летных трубах, поднимаясь всё выше. Ангары и шлюзы находились ниже жилых помещений, но Сергей сказал, что на самом верху тоже есть выходы. Вайми понимал, что их вылазка не вполне законна — во всяком случае, Наммилайна её явно не одобрила бы — но это ничуть не трогало его.
Голова у юноши слегка кружилась — он заставил Сергея запихнуть в неё только что расшифрованный язык Тайат, больше двадцати тысяч слов. К счастью, он там был один. Самой процедуры Вайми не запомнил, ему даже казалось, что второй язык он знал всегда. Сергей предупредил, правда, что это ненадолго — дней через двадцать его знания развеются, как дым. У симайа, вынужденных беречь свою память, был большой опыт в применении таких временных знаний.
До Вайми лишь сейчас дошло, что он бесстыдно командовал симайа — причем с таким видом, словно иначе не может и быть. Старая, как мир, история — может ли даже самый серьезный и занятый взрослый отказать настырному ребенку, который стоит с протянутой рукой, и с методичностью капающей в пещере воды повторяет "дай"?..
Сейчас они неслись по гладким широким туннелям, совершенно темным. Они служили "Тайне" кровеносной системой, по крайней мере, в отношении обмена веществ, — но плавающие в ней "клетки" оказались весьма велики. Не раз и не два им приходилось огибать блоки тяжелого оборудования величиной в небольшой домик.
Труба кончалась в полу обширного длинного зала. Его стены состояли из переплетенных, глубоко просвечивающих структур. Недлинная квадратная шахта в потолке вела наружу. Её перекрывало что-то вроде двойной решетки с вставленными в переплет прозрачными пластинами.
Симайа замерцал, теряя привычный Вайми облик. Теперь это был золотой шар, окутанный полупрозрачной серебристой мантией. Она вобрала Вайми, мягко обхватила его. С этого мгновения юноша превратился просто в груз.
Сергей стремительно рванулся вверх. Решетки раздвинулись, скользнув в разные стороны, и Вайми вдруг увидел под собой необозримую громаду "Тайны" — точнее, только её передний торец. Сияющие зеркальные шпили, геометрически правильная сеть темных выступов, черные многогранные шахты, сложные изгибы сияющих сине-огненных линий — всё это, по размеру равное городу, окружал бесконечный водопад криогенного поля — чистейшая, сияющая голубизна. Они выходили из него, поднимаясь сквозь его полярную воронку. Вайми понимал, что их должны неизбежно заметить — сейчас они плыли перед главными наблюдательными системами корабля — и надеялся, что его побег не является проступком недозволенным. В конце концов, он вовсе не хотел оставаться на Тайат навсегда.
Юношу резко прижало к дну силового мешка — Сергей менял курс. Они быстро отдалялись от корабля, но тот не становился меньше — просто теперь Вайми видел его целиком. "Тайна" казалась причудливой мозаикой из искрящейся звездами черноты и перистого на голубом фоне серебра — небеса и Тайат отражались в её зеркальной броне. Сияние криогенных полей тоже росло, раскидывалось вширь — полупрозрачная белизна, зеленоватая желтизна, охра, багрянец их оттенков казались Вайми каким-то сюрреалистическим рассветом.
Ускорение увеличилось — теперь у юноши потемнело в глазах. Сергей тормозил, сбрасывая орбитальную скорость. Считанные минуты тяжести — и вдруг невесомость.
Миг разделения Вайми пропустил. Он ожидал каких-то прощальных слов, какого-то последнего напутствия — но ничего не было, симайа просто исчез, и Вайми начал падать с высоты двух тысяч миль.
Минны старались изо всех сил — они защищали его кожу и глаза от палящего солнца и от холода, и Вайми было уютно и тепло. Сердце его, правда, замирало от страха и ощущения падения — но дикий восторг легко перебивал их. Сейчас он был действительно свободен — впервые в своей короткой жизни.
* * *
Он падал по пологой дуге, около двадцати минут. Зрелище плывущей под ним, постепенно поднимавшейся к нему Тайат поглощало всё внимание юноши. Черноты неба он просто не замечал. Неисчислимые стада облаков, дымчатый блеск морей, темные, почти не зеленые пятна лесов — всё это было настолько красиво, что у Вайми просто захватывало дух. Сначала поверхность под ним двигалась почти незаметно, но по мере снижения движение убыстрялось. Теперь юноша мог оценить свою скорость и ему стало страшновато. Он даже обрадовался, что его сносит на ночную сторону, где он не увидит земли под собой. Сейчас под ним проплывали багряные хребты туч, отбрасывая в черноту космоса бесконечно длинные тени. Они отходили назад и, казалось, поднимались, пока не закрыли солнце. В считанные секунды пробежав все миллионы оттенков радуги, отгорел и погас закат. Потом Вайми ощутил упругое сопротивление воздуха и его окружило мгновенно уносящееся назад сияние. Оно быстро уплотнилось, стало жарким. Поля минн росли, окутывая его, теперь сквозь них пробивалось только розовато-белое свечение. Тугое сплетение силовых линий сжало Вайми, ему стало трудно дышать. Жар, пробивавшийся сквозь щиты, палил обнаженную кожу — масса его была достаточно большой и он пылал в ночном небе Тайат как метеор, падающий огонь, видимый за сотни миль и отбрасывающий мгновенные бегущие тени. И сознавая это, юноша смеялся.
* * *
— И кто же всё это придумал? — воздух вокруг Наммилайны ощутимо потрескивал. Сергей и Ярослав стояли перед ней — в своем "живом" облике и это дополнительно злило её: в общении с собратьями она предпочитала обходиться без формальностей. Вид их мало её трогал, но говорить словами!..
— Вайми, разумеется, — Сергей пожал плечами. — Ты думаешь, что я решился бы похитить его и сбросить на Тайат?
— Ты не должен был помогать ему! — лишь сейчас Наммилайна поняла, как привязалась к юноше. Его отсутствие и питало её гнев.
— Почему? — удивился Сергей. — Пусть Вайми — ещё оннеле, но он уже совершеннолетний и он вправе быть там, где ему хочется. Или ты хотела бы посадить его под замок?
Наммилайна гневно фыркнула.
— Вы оба повели себя, как глупые мальчишки. Ты, Ярослав, дал Вайми оружие...
— Вайми вполне его заслужил, — спокойно ответил рутенец. — Без него нас всех уже не было бы на свете.
— А ты подумал о тех, кого он может убить из него — без достаточных к тому оснований?
Ярослав нахмурился, но было видно, что он вовсе не намерен менять свое мнение.
— Вы все, русские — сумасшедшие, — заявила Наммилайна. — Вам просто наплевать на логику — и много на что ещё.
— Разве это плохо?
Наммилайна на секунду задумалась, с невероятной быстротой перебирая примеры. С сожалением она признала, что Ярослав прав: русские йэнны совсем не относились к числу худших — скорее, наоборот.
— Я пока не знаю, — ответила она.
— Тогда в чем же дело? Что может случится с взрослым оннеле — с обвесом и лучшим оружием, которое мы могли ему дать?
Наммилайна отвернулась.
— Я думаю о том, что может случиться со всеми нами. Я думаю о Найнере.
* * *
Когда пламя вокруг него погасло, Вайми сбросил щит — и невольно замер, глядя на раскинувшийся вокруг огромный мир. Под ним — от горизонта до горизонта — простерся смутный бархатистый ковер земли с редкими искрами огней. Над ним догорал дымный закат, похожий на невероятно огромное зарево. Пока что Вайми с быстротой камня падал туда, вниз — но тормозить ему вовсе не хотелось: его сердце трепетало от желания побыстрее попасть в этот мир. Место назначения он выбрал не случайно — правда, лишь по внешней симпатичности — и, заметив его, буквально завыл от восторга. Свобода, свобода! После таинственного, но чуждого мира звездолета, Тайат казалось ему не менее таинственной, но совсем не чужой.
Врезавшись в плотные слои атмосферы, он ослабил силовое поле — и его обдал холодный на такой высоте ветер, пахнущий... да просто умопомрачительно пахнущий. Ночью, жизнью — всем сразу.
Спустившись ещё ниже, Вайми развернул силовые крылья — и силовые линии минн ощутимо уперлись в его тело. Он по-прежнему спускался, но теперь земля уже не столько поднималась, сколько скользила под ним.
Добравшись, наконец, до цели, он заложил широченный вираж, рассматривая лежавшую внизу долину. На фоне невероятно черных далеких гор ещё догорал закат — но на совсем уже темном небе ярко сияли звезды. Отсюда, с километровой высоты, озеро Хейнал само напоминало громадную черно-зеркальную звезду с неровными, изогнутыми лучами — их окружали почти отвесные высоченные обрывы, сплошь покрытые зарослями, такими же густыми, как те, что покрывали ровную поверхность плато. Там повсюду горели разноцветные огни, вдоль склонов и между ними сплетались бесчисленные мостики. Стеклянная гладь озера была тоже усыпана разноцветными огнями, едва заметно скользившими туда и сюда — они отмечали с трудом различимые отсюда скорлупки яхт и лодок. Картина до невозможности красивая, но его взгляд невольно устремлялся дальше — на прихотливый лабиринт других таких расщелин, тянувшихся, насколько хватал глаз.
Юноша рассмеялся и помотал головой. Ему хотелось сразу увидеть весь этот мир — и на какой-то миг он пожалел, что не может разделиться на сто, тысячу Вайми и разлететься по всем интересным местам. Он не представлял, правда, как смог бы остаться собой, превратившись в такую ораву — но иметь целую толпу себя было бы совсем неплохо. Они могли бы обмениваться впечатлениями и фантазировать вместе — а уж иметь столько тех, кого знаешь, как самого себя, и кому можешь доверять окончательно и безговорочно, было бы просто невероятно здорово. Увы — Вайми никак не представлял, как осуществить эту замечательную идею. Он был один, а интересностей вокруг — невероятно много. Что ж: ему придеться разбираться со всем этим самому.
Он почесал в затылке, усмехнулся — и, за отсутствием других вариантов, скользнул вниз.
* * *
Пикируя, он начал вращаться, всё быстрее — казалось, что весь мир крутится вокруг него — и завопил от восторга. Его тянуло сразу во все стороны — и он выбрал место посадки едва ли не наугад, нацелившись на выступающую из склона площадку с легкими металлическими опорами. На ней танцевала компания здешних девчонок — гибких, ловких и веселых, с длинными гладкими черными волосами. Все босиком, в смешных коротких платьицах и бусах на запястьях, лодыжках и шее. Но стоило ему опуститься рядом с ними — как девчонки сразу же сбежали, оставив ошалевшего юношу в одиночестве. Через "Йолло" он ощутил, как в них плеснулся страх и даже увидел себя их глазами — мало кто обрадуется, свались ему на голову мерцающее всеми цветами радуги призрачное нечто, из которого торчит лохматая голова, руки и босые ноги.
Разозлившись, Вайми смаху пнул стойку ограждения, зашипел от боли, засмеялся над собственной глупостью — и тут же нахмурился, вдруг удивленно осознав, что не слишком-то хочет дожидаться тех, кого девчонки, несомненно, приведут. Он не знал, как общаться с настоящими, живыми людьми, и не силовая броня минн, ни плавающее в ней оружие тут, почему-то, не помогали ничуть. Он сам не мог сказать, что именно от них хочет — вернее, хочет слишком много разного — но при этом боялся напугать и оттолкнуть их.
Ему пришла в голову блестящая идея принять привычный им вид, но способность минн изображать любую одежду оказалась всё же ограниченной — уже с нескольких шагов расплывчатость деталей становилась заметной.
От отчаяния Вайми захотелось вообще согнать минны с себя — такая возможность у него имелась — но под ними у него ничего не было, а предстать перед тайат в своем естественном виде юноша бы не решился. С другой стороны, ночевать в лесу ему тоже не хотелось — да и любопытство заедало.
Вайми присел на перила, смиренно дожидаясь хозяев — пара сотен метров пустоты под ними его не пугала ничуть — но тут же спрыгнул с них и прошелся по площадке. Его внимание привлек стол с чем-то, явно съедобным.
В животе сразу же заурчало и юноша понял, что голоден. Брать без спроса нехорошо — но никто не мог сказать ему об этом, а слабый голос совести Вайми с наслаждением подавил. Он сразу же схватился за пирожное, запихнув его целиком в рот — но оно оказалось слишком сладким, и Вайми, пошарив глазами, жадно припал к большому кувшину с каким-то желтым кисловатым соком.
После первого, не слишком удачного знакомства, юноша на секунду замер. Перед ним было слишком много незнакомой еды, — наверное, тут шел какой-то местный праздник. Подумав, он взялся за источник наиболее соблазнительного запаха — какую-то большую копченую птицу. Это оказалось совсем другое дело, и Вайми даже заурчал от удовольствия, жадно вгрызаясь в увесистую тушку. Ел он, как и положено воспитанному юноше из племени — то есть, руками. Все эти кулинарные извращения с ножами и вилками никогда ему не нравились, и возвращаться к правильным манерам было невероятно здорово.
