-Ну и что, а условные знаки отменили разве? — зачем-то уперся я.
-Не отменили, — с чувством глубокого удовлетворения сказал инспектор. — Да только я тот вагон весь излазил, со всех углов посмотрел. Чтоб подать этому типу условный знак, Кертису нужно было или высунуться в проход, или руку поднять над головой. А он ничего такого не делал. А вот дальше... — он выдержал паузу, — начинается самое интересное. Где все это случилось, помните?
Я подумал, и до меня дошло:
-Тоннель!
-Именно! У меня вот тут расписано... Поезд перед тоннелем замедляет ход. Точно в тот момент верзила встал и пошел по проходу. Там быстро не проберешься, сами знаете, баулы, чемоданы... Но до миссис он дошел именно тогда, когда поезд въехал в тоннель!
-Чтобы ограбить ее в темноте и сбежать!
-Ну разумеется!
-Только миссис Флип слишком крепко сжимала сумочку, и одним рывком ее выхватить не получилось, — продолжил я, понимая, что инспектор в совершенстве овладел дедуктивным методом. — Сумочка открылась, драгоценности рассыпались, грабитель поспешил сбежать, и это ему удалось, так? Но отчего же все-таки умерла бедная женщина? Не от испуга же! Насколько я успел узнать ее характер, она бы, скорее, прибила негодяя той же самой сумочкой...
-Выясним, — сказал довольный Пинкерсон. — Собственно, я не закончил с подозреваемыми.
-Кто еще? — деловито осведомился я. Занятие было увлекательным.
-Ну компаньонка, кто ж еще! — фыркнул инспектор.
-Хм-м-м... — Я нахмурился, вспомнив о том, что тоже подозревал эту особу. Значит, мыслили мы с Пинкерсоном схожим образом.
Лично я мисс Пайплс не знал, видел несколько раз издали. На редкость бесцветная особа, а мистер Флип охарактеризовал ее, мягко говоря, не самым лестным образом. Именно это я и выложил Пинкерсону.
-Ага, — сказал он. — Только она-то наверняка знала про драгоценности. И яду в еду она могла насыпать. А еще, мистер Кин, гляньте-ка на схему...
Я присмотрелся.
-Она сидела лицом к тому верзиле... как раз наискось! Так выходит, она могла подать знак?
-Могла, — хмыкнул Пинкерсон. — Что странного, если девушка вдруг поднимет руку, чтоб поправить шляпку? Это домыслы, конечно, но ничего невероятного я тут не вижу.
-Только доказательств нет, — напомнил я, — если только она сама не сознается. А так — и она под подозрением, и Сирил. Потому как, даже если нет доказательств его вины, то и обратных доказательств тоже нет. К суду не притянут, но слухов-то не оберешься, а тетушка этого не переживет! А что до прочего... В конце концов, можно обойтись и без условных знаков, достаточно понять, что поезд начинает сбрасывать скорость, и отправиться на дело.
-Ага, это все и осложняет, — вздохнул инспектор. — Давить на компаньонку я не могу, она начинает рыдать. Кузен ваш выложил мне всё, о чем я спрашивал, и даже немного больше, но он тип скользкий, мог и наврать. Вот и выходит, что без результатов вскрытия я топчусь на одном месте!
-Сочувствую, — искренне сказал я и вдруг вспомнил одну мысль. — Скажите, а из драгоценностей ничего не пропало? Сирил сказал, что их по всему вагону собирали, что-то могло... как там говорится?.. прилипнуть у кого-то к рукам.
-Соображаете, мистер Кин! — довольно улыбнулся он. — Проверяли по описи. И правда, кое-что, как вы сказали, к рукам прилипло, но все это вернули владельцу. Ну бусы еще жемчужные рассыпались, не знаю, может, нескольких бусинок и не досчитались. Это из дорогого.
-А что, у миссис Флип были и дешевые украшения? — неловко пошутил я.
-Ага, — ответил Пинкерсон. — Было. Одно. Сейчас... — Он покопался в записях и нашел огрызок чуть ли не оберточной бумаги с характерными жирными пятнами. — Вот, описание. Подвеска размером примерно полтора дюйма, в виде изогнувшей спину кошки. Сделана из алюминия, глаза кошки из нефрита.
-Из алюминия? — удивился я. — Что за странная причуда!
-А-а... — Он махнул рукой. — Не поверите, по этой безделице мистер Флип сильнее убивается, чем по жемчугам! Говорит, это первое украшение, которое он жене купил на заработанные деньги. Тогда мода такая была, из алюминия побрякушки делать...
-Точно, — вспомнил я. У тетушки тоже что-то подобное имелось, брошка, кажется. — Алюминий в те годы был редкостью... Хм, а неплохо, значит, мистер Флип подзаработал, раз купил жене такую вещь!
-Ну, это дело десятое, главное, что подвеску мы не нашли, — сказал инспектор. — Может, в щель какую завалилась, не разбирать же вагон по кусочкам!
-Интересно, зачем она везла с собой такую вещь? — подумал я вслух. — Вряд ли она собиралась в ней покорять австралийские салоны!
-Мистер Флип говорит, жена всегда ее с собой носила, на удачу, что ли, — проинформировал Пинкерсон.
-Ах вон оно что... Понятно...
-Собственно, это все, мистер Кин, — сказал инспектор, подравнивая стопку разнокалиберных бумажек. — Теперь кто кого переупрямит — или я Флипа, или... А, все равно я упрямее!
Я невольно засмеялся: сейчас малорослый Пинкерсон напоминал не галчонка, а фокстерьера, вцепившегося в чью-то лодыжку. А кусаются фокстерьеры очень и очень больно, и отбиться от них крайне сложно!
-Ну что ж, спасибо, что уделили время для беседы, — сказал я, поднимаясь. — Пожалуй, мне пора.
-Ага, — ответил он. Светскими манерами инспектор похвастаться не мог. — И всыпьте там вашему кузену, чтоб пастора не пугал больше. А то мне только вот еще привидений не хватало!
-Непременно всыплю, — улыбнулся я и хотел было откланяться, как вдруг Пинкерсон окликнул:
-Мистер Кин, погодите минуточку!
-Что такое? — обернулся я, решив, что инспектор вспомнил еще о какой-нибудь улике.
Пинкерсон, привстав на цыпочки, внимательно вгляделся в мое лицо (роста он, повторюсь, был небольшого).
-Сдается мне, — задумчиво произнес он, — что когда я вас видел в Лондоне, глаза у вас были разного цвета. Один голубой, другой зеленый. А сейчас оба голубые.
-Совершенно верно, — подивился я такой наблюдательности. Помнится, инспектор Деверелл далеко не с первого раза заметил, что глаза у меня разные, да и Таусенд долго не обращал на это внимания.
-И как это вы проделываете? — прищурился он. — Хотя не говорите. Уже понял. Второй глаз искусственный.
-Именно, — вздохнул я.
-А справочка от врача у вас имеется? — спросил Пинкерсон.
-Какая справочка?!
-Что вы за рулем безопасны для окружающих. Вы же на машине? Ну да, бензин, дым, — принюхался он. — Перчатки такие, чтоб по рулю не скользили, значит, сами водите. Ну так что, мистер Кин?
-Мало было на мою голову инспектора Таусенда, — пробурчал я, — теперь еще и вы!
-А что инспектор Таусенд?
-А он тоже все порывался запретить мне водить автомобиль!
Пинкерсон совершенно несолидно хихикнул.
-Здорово я вас разыграл? — весело спросил он.
-Э-э-э... Погодите, вам Таусенд, что ли, рассказал?!
-Нет, я сам догадался. А разыграл — это про справочку. Обойдусь. Раз уж вы до сих пор никого не задавили и в Лондон свободно ездите, то и ладно.
-Слава богу, — искренне сказал я. — А то пришлось бы мне шофера нанимать! Еще не хватало...
-Мистер Кин, а вы в автомобилях разбираетесь? — спросил вдруг Пинкерсон.
-Немного, — осторожно ответил я. — Доводилось даже чинить. А почему вы спрашиваете?
-Да я как-то в них мало понимаю, — вздохнул он. — Вот и приходится сведущих людей искать.
-У вас что, самобеглая телега поломалась? — поинтересовался я шутливо.
-Не у меня, — загадочно ответил инспектор. — У Флипа.
У меня в голове будто щелкнуло.
-Погодите, вы хотите сказать, что поломка была неслучайной? Кто-то это подстроил, чтобы миссис Флип пришлось ехать поездом?
-Ага, — сказал он. — Я уже у шофера спросил, что там такое приключилось. Да только он мудреных слов наговорил, а я не знаю, что это за штуковины. Записать вот записал, теперь, говорю, надо механика найти и спросить, ломается ли это, а если да, то как именно и насколько долго чинить придется. А то сегодня Флип уже на своем авто рассекал... Как-то мне это подозрительно.
-И правда, подозрительно, — согласился я. — Хм, а у кого вообще был доступ к автомобилю?
-Да у всех, кто в доме, — ответил Пинкерсон. — У любого слуги, у самого Флипа, у компаньонки той же... Ну, она-то вряд ли, конечно, могла что-то испортить, не женское это дело.
-Понятно... — протянул я. У меня промелькнула какая-то мысль, но поймать я ее не успел. — Ну что ж, мне пора. Удачи, инспектор!
-И вам того же, — кивнул он и вернулся к своим бумажкам.
* * *
Дома меня поджидал Сирил. Я ожидал, что он будет подпрыгивать от нетерпения, стремясь узнать новости, но этот негодяй дремал в кресле у камина. От него отчетливо пахло коньяком. Ну разумеется, дорвался до дармовой выпивки...
-Сирил, — ласково сказал я ему на ухо, — Сирил, солнышко, тебе, случайно, не попадались на глаза мои серебряные часы? Знаешь, такие, у них еще гравировка на крышке в виде кактуса...
-Угум... — ответил он сквозь сон и сунул руку в карман. — Эти, что ли?
-Эти, дорогой кузен, эти! — Я отобрал у него свою собственность. Ну так и есть, несколько царапин! — И как они попали к тебе в карман, скажи на милость?
-Ну я взял ненадолго... — Сирил соизволил проснуться и зевнул. — Тебе жалко, что ли? Я же их не потерял, не проиграл, не испортил...
-Поцарапал!
-Жмот, — припечатал кузен и хищно оглядел столик. — А что, коньяк уже кончился?
-Благодаря тебе — да, — ответил я. — А теперь скажи, душа моя, какого черта ты перепугал пастора?! И каким образом?!
-Каким-каким... — пробурчал он. — Обыкновенным. Взял простыню, обмотался, спрятался за надгробием и стал выть страшным голосом.
-Мне сказали, там было несколько привидений... — протянул я.
-Было, — неохотно признал Сирил. — Когда пастор заорал дурным голосом и начал за мной гоняться, еще несколько вылезло. Этот твой приятель, толстенький такой, какая-то дамочка и другие, я их не знаю. Ну, я тебе скажу, была потеха! — внезапно оживился он.
-Ах потеха... — неласково сказал я, и кузен осекся. — А по какому поводу? Что тебе сделал несчастный священник?
-Он нажаловался маме, что я во время воскресной службы спал, — честно сказал Сирил. — А когда очнулся, ущипнул мисс Эджкомб, и она неприлично взвизгнула на лучшем месте в его проповеди, которую он готовил две недели. Честное слово, я этого не помню! Видимо, все делал во сне!
-Сирил, — произнес я. — Твое счастье, что ты вымахал почти с меня ростом, иначе я бы тебя попросту выпорол. Так, чтобы ты неделю сесть не мог и спал только на животе! Хотя я и сейчас могу это сделать...
-Нет! — воскликнул кузен, выскакивая из кресла и отбегая подальше. — Ты не посмеешь! И не справишься! Я тоже сильный!..
-Ларример, несите розги! — рявкнул я, загоняя Сирила в угол.
Коньяк — напиток коварный, поэтому с координацией движений у кузена дело обстояло неважно. Собственно, я на это и рассчитывал.
-Розог нет, сэр, — произнес дворецкий, появляясь рядом с диваном, на который я повалил отбивающегося Сирила. — Я взял у Мэри выбивалку для ковров, подойдет для ваших целей?
-Более чем! Спасибо, Ларример, — пропыхтел я, прижал кузена покрепче, а свободной рукой от души приложил его выбивалкой пониже спины. — Это тебе за часы... это за мисс Эджкомб... за задавленную овцу... за разбитую фару... за пастора... еще раз за пастора... за дурацкие шуточки... за пьянство... за игры... за мои потрепанные нервы...
-Хва-а-атит... — несся приглушенный диванной подушкой стон. Рука у меня тяжелая, а побить Сирила мне хотелось очень давно. — Вик, прекрати-и-и!..
-Рука устала, — пожаловался я Ларримеру, прервавшись ненадолго.
-Вам помочь, сэр? — невозмутимо осведомился он. Сирил брыкнулся.
-Не стоит, спасибо. Я сейчас отдохну, припомню еще несколько эпизодов и продолжу, — сказал я.
Сирил обреченно завыл...
И да, я сдержал обещание: сидеть ровно он не мог еще дня три.
* * *
Сирил на меня дулся. Он забаррикадировался в комнате и отказывался выходить, пока я не извинюсь.
Я, разумеется, извиняться не собирался, так что махнул на него рукой, решив, что кузен выйдет, когда проголодается. Пришлось сообщить тетушке, что ее блудный сыночек у меня в гостях...
Утром, войдя в оранжерею, я обнаружил Сирила в окружении моих питомцев. Кузен прихватил с собой подушку (видимо, седалище еще побаливало), и теперь развлекался тем, что вертел в руках крошку Дженнифер, разглядывая едва наметившиеся бутоны.
— Поставь на место! — вместо приветствия велел я, стараясь не повышать голос. С кузена станется от неожиданности уронить горшок!
— Что? — Сирил вздрогнул, но, слава Богу, кактус не выронил. — А, это ты, Вик. Заходи!
— Благодарю! — усмехнулся я, отбирая у него Дженнифер. И не удержался: — Пожалуйста, не трогай руками моих питомцев, им это может повредить.
— Ой, какие мы нежные, — парировал кузен, зачем-то отряхивая брюки. — Мне, может, тоже повредило, когда ты меня руками трогал!
— Нежные, — согласился я. — Между прочим, кактусы могут сбросить бутоны или вообще не зацвести, если их передвигать или поворачивать. А тебе, я вижу, порки было маловато. Добавить?
— Нет, — кузен торопливо отодвинулся и, бессовестно игнорируя мою просьбу, выставил перед собой горшок с весьма колючим Opuntia patagonica. — Учти, я буду защищаться! Вот этим!
Пришлось отступить. Не хватало еще, чтобы Джеймс пострадал!
— Ну хорошо, — я уселся в кресло и сцепил руки в замок. — И что ты предлагаешь с тобой делать? Рассказать тетушке Мэйбл обо всех твоих похождениях?
Сирил содрогнулся. Всех кактусов в моей оранжерее будет мало, чтобы угомонить разъяренную тетушку!
— А может, не надо? — жалобно попросил он, благоразумно оставляя в покое Джеймса, и вдруг оживился: — Слушай, давно хотел тебя спросить... А зачем кактусам колючки?
— Не подлизывайся, — не поддался на уловку кузена я. — Разговоры о моих питомцах тебе не помогут.
Сирил надулся. Он все никак не мог смириться с тем, что я насквозь вижу все его хитрости.
— И все-таки? — не сдался он, правда, уже менее фальшиво заинтересованным тоном.
— Для защиты от животных, — пожал плечами я. — Некоторые ученые предполагают, что колючки как-то участвуют в опылении, однако я склонен не согласиться с этой гипотезой. Кстати, кактусовым колючкам приписывают магические свойства. Они якобы способны прогнать нежелательных гостей...
Мою лекцию (каюсь, увлекся) прервало появление Ларримера, который возник в оранжерее беззвучно, как бесплотный дух, а теперь решил обозначить свое присутствие легким кашлем.
— Да, Ларример, — признаюсь, голос мой звучал не очень радостно. Как многие увлеченные люди, я люблю поговорить о своем хобби, а тут такой случай сорвался!
— Простите, сэр, — дворецкий слегка поклонился. — Вас к телефону! Некий инспектор Пинкерсон, сэр!
Сирил негромко выругался и отвернулся. Кажется, напоминание о расследовании не привело его в доброе состояние духа.
— Уже иду, — я нехотя поднялся и направился к выходу. И уже на пороге спохватился: — Сирил, веди себя прилично и ничего не трогай!
