Сказка должна быть доброй

— Скорее всего. Но беда в том, что это дало новую почву для слухов, и теперь уже засланцы Майрона подстрекают народ к бунту, а к нашим границам стягиваются войска "для оказания помощи, если потребуется". Чтобы хоть как-то управлять ситуацией, мы сами организовали "штаб сопротивления", соглашаясь со слухами, что на троне самозванец, но убеждая народ, что истинный король жив и находится на эльфийских землях, собирая силы для восстановления справедливости. Мол, именно с его подачи и разошлась по королевству история о подвигах Дымка, но ее переврали недоброжелатели. В целом, вот так обстоят дела.

К окончанию доклада Леонард сидел, схватившись за голову. А после произнесения рыцарем последних слов, я услышала голос братца:

— Доигрался, экспериментатор?! — следующий же вопрос, видимо, был обращен к Артуру. — Выяснили, какая скотина нам коня подложила?

— Нет, — ответил рыцарь. — Пока свободных ресурсов на выяснение этого не найти.

Подумав про себя, что хоть бы и дальше не нашлись, я продолжила внимательно подслушивать. Но единственное, что последовало дальше, была команда короля:

— Эрл, собирай всех. Будем вместе решать, что делать.

Поскорее отойдя от двери, я взяла из рук Ворона сына, а он похватал наши сумки, и мы отправились вниз. Якобы, только что собрались. Когда мы спустились, Эрл как раз вывел из комнаты бледного, пошатывающегося трактирщика. Дождавшись, когда все рассядутся, Леонард начал:

— Полагаю, все все слышали, поэтому повторять рассказ не буду.

Засвидетельствовав наши смущенные кивки, король продолжил:

— Я осознаю, что все произошедшее есть целиком и полностью моя вина. И готов после завершения этого ужаса сложить с себя полномочия при любом исходе и принять любое наказание. Но сейчас я прошу вас, — пристальный взгляд на трактирщика, потом на Ворона, — помочь мне вычислить и убить того, кто за этим стоит. Не ради какого-то там тщеславия или счастливого завершения подковерных игр. Ради людей, которые могут быть втянуты в войну. Сам я в любом случае отправлюсь в замок и попытаюсь вернуть себе символ власти, но без магической поддержки мои шансы близки к нулю.

Сцепив руки в замок, король посмотрел на них и сказал:

— Я не хочу пафосно разглагольствовать перед вами о высоких понятиях и морали. Не мне говорить о чести, совести и долге: это будет все равно что марать грязью эти слова. Как правильно заметил Эрл, я заигрался и закономерно доигрался. Раз все мои труды пошли прахом, туда им и дорога, но я просто прошу подумать о невинных людях. Одному мне их не спасти и...

— Все, величество, завязывай, — грубо прервал короля Эрл. — Мы все прекрасно поняли, что ты дурак и козел, хоть и раскаивающийся, но ситуацию это не меняет. Ворон, ты был во дворце, видел натыканные там камушки. Что скажешь?

Кристальщик положил подбородок на сомкнутые руки и закрыл глаза. Помолчав несколько секунд, он ответил:

— Если я правильно запомнил и понял, то разобрать и разрушить сеть можно, причем, возможно, даже не придется лезть внутрь.

— То есть ты в деле? — уточнил Эрл.

— А у меня выбор есть? — усмехнулся Ворон. — В лесу, между прочим, до сих пор живут дорогие мне люди. Будет подло бросить их на произвол войны, не использовав шанс все исправить.

Одобрительно кивнув, братец посмотрел на трактирщика:

— Поль?

Тот лишь развел руками:

— Как правильно заметили, после того как я 'провел бандитов' в дом Альдерта, потом и сам напал на него в его доме, с эльфийской земли мне нужно убраться в ближайшие два-три часа. А так как на какую-либо компенсацию я могу рассчитывать лишь в Вайнере, то придется влезть в вашу заварушку, надеясь на честность и порядочность власти.

Последние слова были произнесены с явным намеком, и Леонард тут же предложил произнести нерушимую клятву, если трактирщику так будет удобнее.

Но эльф в ответ лишь усмехнулся:

— В наших условиях магические клятвы могут иметь ценность лишь для теневых или стихийных магов: в случае смерти поклявшегося те хоть получат душу. Я же знаю, что если ты выживешь, то меня не обманешь, а если помрешь, то проку мне с твоей порядочности?

Слушая разговор, я тем временем думала, какую мне озвучить причину, когда до меня дойдет очередь. Рыцарей-то понятно, и спрашивать не будут, а вот меня наверняка спросят, в деле я или нет. Почему-то в мысли отчаянно лез какой-то бред про родную землю и светлое будущее. Беда была в том, что все, кому я хотела бы его обеспечить, сидели тут, и сами собирались идти в бой. Помирать же за некое абстрактное общество категорически не хотелось. Когда Поль с королем решили свой вопрос, Эрл перевел взгляд на меня, и я приготовилась уже отвечать хоть как-нибудь, но брат, лишь кивнув в мою сторону, обратился к Леонарду:

— Этих куда?

— В Приморье, — пожал плечами король.

Едва смысл реплик окончательно достиг моего разума, как само собой произнеслось:

— Нет!

— Не начинай, пожалуйста, — поморщился Эрл.

Но я, не то что не послушалась, да даже не услышала его замечание. А лишь поднявшись на ноги, повторила:

— Нет!

Видимо, тон был довольно грозный. По крайней мере, сидящий у меня на руках Конор расплакался. Подойдя ко мне, Ворон забрал ребенка и, глянув на Леонарда, сказал:

— Мы вас в повозках подождем.

Дождавшись, когда нас оставят одних, Леонард чуть отодвинулся от стола и, протянув мне руку, попросил:

— Подойди сюда.

Усадив к себе на колени, мужчина нежно обнял меня и мягко поцеловал.

— Помнишь, наши ночи на море? Усеянный звездами небосклон, тихий шелест волн, лунную дорожку? Представь, как будет здорово, когда мы все это увидим снова.

По щекам текли слезы, но у меня и в мыслях не было их остановить. Потому что все, что там было — лишь одна единственная мысль.

— Я не хочу тебя отпускать!

— А я не хочу никуда идти, — прошептал Лео, снова целуя мою щеку.

— Так не ходи! Пошли своих рыцарей! Ты же король, в конце концов!

— Вот именно. Но я не хочу быть плохим королем. Поэтому и веду своих людей, а не посылаю их. Льон, ты же знаешь, что так надо. А еще знаешь, что если вдруг мы не справимся, то будет война. И прекрасно понимаешь, что женщинам и детям на ней не место. Я знаю, что ты хочешь нам помочь. Но в данном случае лучшая твоя помощь — быть в безопасности. Чтобы ни я, ни Эрл, ни Ворон не отвлекались на посторонние мысли.

Посторонние мысли...Да, это было разумно. Может быть, именно поэтому я решила умолчать о том, что буквально полчаса назад сообщили мне Стихии. Или мне просто не хватило духу признаться? Потому что тогда бы меня не только засунули в Приморье, еще бы и оставив со мной Эрла. Этого же я допустить никак не могла: раз мне самой нельзя быть в бою с Леонардом, то пусть хоть рядом с ним будет тот, кто о нем позаботится. Эх, кривые 'хочу' и 'надо', снова вы выкинули фортель! И ничего с этим не сделаешь. Однако кое-чего мне все-таки захотелось попросить. Посмотрев Леонарду в глаза, я тихо, но твердо сказала:

— Я хочу нерушимую клятву. Поклянись, что мы с тобой еще не раз увидим усеянное звездами небо над морской гладью.

— Клянусь, — прошептал Лео.

И прежде чем наши губы соприкоснулись, я успела подумать, что право на душу — тоже неплохо. В сложившихся обстоятельствах.

Каждому свое

Сорок три дня...сорок три одинаковых вечности. Когда встаешь утром с единственной мыслью — дожить до вечера четвертого в неделе дня, до момента, когда вернется из города Артур, чтобы как всегда сообщить — новостей нет. И после этого начинается новое ожидание. Сначала ждешь ночи, чтобы заснуть и убить время, а потом, с утра, снова ждешь знакового вечера. И казалось бы, раз от тебя ничего не зависит — живи и радуйся. Тихий домик в небольшой прибрежной деревеньке — это ж живое воплощение мечты. Сиди себе на бережку, балдей, наслаждайся жизнью. Ведь вроде бы все, как хотела: дитенок радостно ползает по песочку, неподалеку шумит море, солнышко светит, люди улыбаются. Но, увы, душе не прикажешь. И даже все более явное осознание появления в тебе новой жизни приносит скорее тоску. Ведь глубоко в подсознании, хоть и тщательно запирается, но, тем не менее, присутствует гадкая мыслишка. Многодетная мать-одиночка. А что, с жизни вполне может статься выкинуть и такой фортель. Звания шлюхи, детоубийцы и брошенки же приобретены. Так и четвертым ярлычком обзавестись можно. Четыре в нашем мире число знаковое.

Отобрав у сына потянутый в рот цветочек, я взяла малыша на руки. Со временем Конор все больше походил на своего отца. Уже не только глазами и ушами, но даже некоторой пока еще еле уловимой мимикой. Поль сказал мне, что Миара родила ребенка в память о своей погибшей любви. Ох, не хотелось бы мне побывать на ее месте! Потому что я даже боялась спросить себя, каким тогда станет мое отношение к моим детям. Любить детей как детей — легко и радостно. А вот любить детей как память...не знаю, да и не хочу знать. И лучше бы никто не знал, но так не бывает.

Ежедневно вспоминая последние минуты в таверне "Тихий приют", я все время корила себя за то, что не призналась Леонарду. Все ж таки будущий отец. Имеет право знать. Но каждый раз убеждала себя в том, что все сделала правильно. Вернется и узнает.

Забавно, однако самое яркое, что мне запомнилось из того вечера, был не наш прощальный поцелуй с Лео, и даже не бережные объятия Ворона, а вопиюще безразличное поведение братца. Когда мы с Леонардом вышли из таврены, Эрл уже сидел в повозке. Ворон передал мне ребенка, обняв нас обоих и тихонько шепнув мне: "Береги его". Король передал нас своим рыцарям, ожидающим у повозки Поля и скомандовал напоследок: "Охранять любыми способами". Брат же не только не подошел, но даже не посмотрел в мою сторону. Едва Леонард с Вороном заняли свои места, как повозка резко рванула с места и весьма скоро исчезла из виду, а на душе сразу стало пусто и горько. Нас с малышом повезли в противоположную сторону и в итоге поселили в диком приморском захолустье. И в этот раз слова "ждать и надеяться" стали для меня именно тем кошмаром, которого я всегда боялась. Ибо теперь почему-то даже заботы о сыне не могли отвлечь меня от невеселых мыслей. Мне казалось, что я потихоньку схожу с ума, но вечер сорок четвертого дня разбил-таки порочный круг.

Мы как раз поужинали и собирались ложиться спать. В нашей маленькой хижине обстановка была самая что ни на есть простая. Кухонька с очагом, столом и буфетом, да пара маленьких комнат с лавками-кроватями. Обычно временное жилье, которое никто никогда не обустраивает из суеверия, как бы постоянным не стало. Кстати, поэтому при заселении из повозки я перенесла лишь самые необходимые вещи.

Итак, в вечер сорок четвертого дня мы с Анжел убирали со стола, а Артур сидел рядом, занимая игрой ребенка. А вернее просто позволяя ему исследовать свое лицо. Я уже морально готовилась к новой порции ночных кошмаров, которые последнее время стали снится мне все чаще и чаще. Чтобы оттянуть момент погружения в них, я как можно более медленно вытирала передаваемые тарелки, убирая их в шкаф. Но вдруг милый ежевечерний ритуал разлетелся вдребезги вместе с одной из тарелок, а сердце заколотилось в унисон отчаянному стуку в дверь. Рыцари среагировали мгновенно. Вручив мне ребенка, Артур выхватил из висящих на стуле ножен меч и направился следом за Анжел, которая уже, также вооружившись, подходила к двери. На всякий случай отступив ближе к очагу, я прислушалась к происходящему. Вот рыцари встали по бокам от двери, и Артур отпер ее.

— Ваше величество?! — раздался его изумленный голос.

Услышанная фраза заставила меня забыть обо всем на свете и поспешить в комнату, но, увы. Передо мной действительно стояло величество, но только не то. Захлопнув за собой дверь, Мира, пытаясь отдышаться, залепетала:

— Там....напали....отряд...всех....

Артур метнулся к окну и вгляделся в темноту, а Анжел тем временем поднесла ее величеству стакан воды и, выпив его, королева заговорила уже спокойнее:

— Леонард выделил мне четырех рыцарей для защиты и отправил к вам, но нас выследили. Надо уходить! Они вот-вот будут здесь!

— Поздно, — спокойно сказал рыцарь. — Дом уже окружили.

— Что же делать? — Мира испуганно шарахнулась от двери и подошла ко мне.

Ее величеству потребовались один взгляд и пара мгновений, чтобы узнать меня.

— Ты?!! — возмущено прошептала она.

Однако продолжить выяснение отношений нам не дали — противник не стал долго церемониться, а перешел к штурму. В окна влетели несколько арбалетных болтов, к счастью, никого не задев, и что-то тяжелое стукнулось в дверь.

— Лезьте в подпол, живо! — скомандовал Артур, откидывая крышку люка. — Их не больше двадцати человек! С этим мы справимся!

Я хотела было возразить или предложить помощь, но Анжел бесцеремонно спихнула меня вниз вслед за ее величеством и захлопнула крышку. Сквозь щели в досках, я видела, как рыцари синхронно откатились к двери и встали по бокам проема, готовясь зарубить первого, кто ворвется в дом.

Вдруг чья-то ладонь легла на мое плечо, и я услышала донельзя испуганный голос Миры:

— Ты же знаешь, что они не справятся!

Посмотрев королеве в глаза, я увидела почти животный страх, который вмиг передался и мне, и Конору. Малыш тут же заплакал. Да, двадцать на двоих, это нереально!

— Они уже убили четырех рыцарей, а сами остались практически невредимыми! — продолжала причитать ее величество. — Этих двоих они тоже уничтожат, а потом убьют тебя, меня и твоего сына! А Ворон же просил его оберегать! Нам нужно бежать отсюда!

Да, несомненно! Нужно бежать! Но как?! Быстро оглядев подпол, я нашла решение. Небольшая крысиная нора в земляном углу. Поудобнее перехватив плачущего сына, я опустилась на колени и приложила ладонь к стене. Главное — рассчитать силы и не потратить больше, чем требуется. Мне не в коем случае нельзя терять сознание!

Повезло! Когда в глазах уже начало темнеть, нора, наконец, приобрела нужный размер. Оставалось надеяться, что на всей протяженности. Но как бы там ни было, стиснув зубы и отгоняя застилающую глаза пелену, я полезла вперед.

Мы выбрались на воздух в нескольких метрах от дома, за сараем. Отсюда явственно слышался звон мечей — там кипела битва.

— Быстрее, в повозку и в лес! — Мира за руку потянула меня в сарай. — Наш единственный шанс — успеть там затеряться, пока не кончился бой! Иначе они убьют твоего сына!

Да! Нельзя медлить! Скорее в повозку!

Вот так я довезла нас до леса, вышла из повозки и позволила увести себя в лесную чащу. Только лишь когда на запястье защелкнулся парализующий браслет, а сзади в бок вонзился нож, разум освободился от дурмана. А может быть, тогда, когда я приложилась виском о землю, безвольно на нее рухнув? Хорошо хоть руки не разжала, и малыш не ударился.

— Верно говорят, хочешь, чтобы что-то было сделано — делай сама, — рассмеялась Мира, появляясь в поле моего зрения. — Как же я давно этого ждала! Прикончить дрянь, дважды засунувшую мне палки в колеса, убив моих детей!

"Детей?? " — невпопад возникла мысль.